Chapter 37

Чудовище приближалось, сверкая глазами при свете полной луны. Мерида с ужасом и недоверием вглядывалась в это лицо, заросшее шерстью, и не могла понять, что пугает её сильнее: желтоватые клыки скалящегося оборотня или осознание того, что это был Джеймс. Её Джеймс. Тот самый, что всегда немного устало, но тепло улыбался, а его карие глаза с золотыми вкраплениями щурились, пуская по загорелой коже россыпь морщинок. Она так привыкла к нему за это время. В ней начали просыпаться чувства. Такие неожиданные, но уже нужные, необходимые. Он стал необходим, но…

— Мерида, — голос Джека вывел её из оцепенения, заставив оторвать взгляд от надвигающегося монстра. Нет, она не должна даже в мыслях так его называть, потому что. Потому что. Это Джим, а не чудовище. Этого просто не может быть. — Мерида!

Девочка обратила затуманенный взгляд на взволнованное лицо Джека, глаза которого беспорядочно метались с неё на Анайру, в благоговейном страхе прижимающуюся к брату.

— Послушай меня внимательно. По моему сигналу ты должна схватить Анайру и бежать к замку. Как можно скорее и не оглядываясь. Ты поняла меня?

— Нет, — выдохнула девочка, цепляясь за руку друга. — Нет, я не смогу. Я не оставлю тебя одного.

— Мери, если это правда Джеймс, он не причинит мне вреда, — неубедительно протянул Джек. Он сам не верил в свои слова, но очень старался, чтобы в них поверила гриффиндорка. — Я что-нибудь придумаю, ты же знаешь. Доверься мне.

Доверие. Почему Джеку было так легко доверять? Она не смогла поверить даже Джиму и продолжала выведывать его секрет, и вот, к чему это привело. Но почему же с Фростом была другая история? Достаточно было встретится с ледяным взглядом, и весь страх и сомнения мигом куда-то улетучивались. Просто делать то, что он говорит, и всё будет хорошо.

Сжав губы, девочка кивнула и крепко обняла Анайру, отворачивая её от оборотня, который вновь завыл, взметнув голову к ночному небу. Сердце гулко стучало в грудной клетке, а к горлу подкатывала тошнота. Но она справится. Должна справиться.

Джек вышел из-за камня, сделав несколько неуверенных шагов в сторону Гремучей ивы, которая неистово размахивала смертоносными ветвями, не в силах достать до Джеймса. Но вот оборотень сделал последний рывок, выбираясь из норы и со всей скоростью понёсся к ребятам на четырёх лапах.

— Сейчас! — закричал Джек, даже не оборачиваясь. Он знал, что Мерида его послушается.

И она, крепко схватив Анайру за руку, побежала в сторону замка. Не оглядываясь и тяжело дыша. Пытаясь не обращать внимание на скрип снега под лапами оборотня и собственное сердце, набатом раздающееся в груди. Но неожиданный звук удара по плоти и последующий за ним скулёж заставил её резко остановиться.

— Нет, не оборачивайся, бежим! — закричала сквозь слёзы Анайра, пытаясь тянуть оглушённую Мериду за руку.

Медленно, словно во сне, она обернулась. Джеймс, пошатываясь, поднимался на ноги, сбитый прицельным ударом Гремучей ивы. Что-то тёмное и вязкое медленно капало на притоптанный снег. Чуть поодаль замер Джек, уже выставив руки в оборонительном жесте и наблюдая за тем, как ива в очередной раз заносит ветви, чтобы вышибить дух из потревожившего её покой существа. Фрост даже не заметил, что девочки остановились, не заметил, как Мерида сделала необдуманный шаг обратно, а Анайра со всех сил пытается оттащить её за ближайший камень.

Оборотень стянулся в пружину и сделал резкий рывок, обходя хлёсткие удары внезапными скачками в сторону. Мериде казалось, что жёлтые глаза смотрят прямо ей в душу, гипнотизируя и мешая сдвинуться с места. Так страшно ей ещё никогда не было. Впереди Джек приготовился к встрече с Джимом лицом к лицу, но человек в волчьем обличье неожиданно перескочил через него, повалив в сугроб, и понёсся дальше. Прямо к девочкам. Анайра рванула Мериду за руку со всех своих сил, заставив потерять равновесие, и они вместе упали: Мерида на спину, а Анайра — на бок. Неосознанно, Мери подползла к маленькой девочке, сжавшейся на снегу, прикрывая её собой, когда оборотень оказался прямо перед ними, нависая высокой мохнатой горой, прожигая животным взглядом, в котором читались голод и ярость. Он был зол, очень зол.

Джим встал на задние лапы, поднявшись во весь рост и снова завыл, обнажая острые, как бритва, клыки. Нечеловеческий рык прорезал воздух, словно тонкий клинок, и последнее, что увидела Мерида, прежде чем крепко зажмурилась, были желтоватые зубы, с которых стекала слюна прямо на её мантию. У самого её горла.

Но ничего не произошло. Девочка в шоке распахнула глаза и вскрикнула, встретившись с застывшим взглядом оборотня. Будто пробудившись от кошмара, она с ужасом отпрянула, перекатываясь в сторону и помогая подняться трясущейся Анайре. К ним на всех парах бежал Джек, спотыкаясь и поскальзываясь на снегу. Взволнованный взгляд сменился праведным гневом после того, как он проверил, всё ли в порядке с девочками. Мерида понимала, почему он злится, — она ослушалась и подвергла опасности себя и, что самое главное, Анайру. Было стыдно и всё ещё безумно страшно, и она не могла понять, что произошло. Рядом с ней маленькая девочка с удивлением и странным подозрением во взгляде рассматривала Джека.

— Как ты это сделал? — выдохнула пуффендуйка, указывая на замёрзшего оборотня, застывшего в смертоносном рывке.

Мери наконец заставила себя посмотреть на него. Одна лапа, не успев оторваться от земли, соприкасалась со снегом, в то время как всё тело Джима покрылось тонкой коркой льда прямо в полёте. Стекающая по подбородку слюна замёрзла, превратившись в сосульку, а желтые глаза замерли в яростном взгляде, направленном в пустоту.

— Как ты это сделал?! — вдруг закричала Анайра, заставив и Джека, и Мериду вздрогнуть от неожиданности.

По щекам девочки стекали слёзы, но не от страха, а от некой догадки и недоверия. Надежды на то, что это правда. Джек выдохнул, понимающе опуская взгляд и кивнул на другой, не высказанный вопрос, который тут же повис в воздухе, разрушив напряжённую тишину.

— Ты мой брат, да? — прошептала Анайра, и этот шёпот звучал громче воя оборотня.

Мерида непроизвольно охнула, прижимая руки ко рту, и посмотрела на полное сожаления лицо Фроста. Он не был в силах поднять взгляд и признать очевидное. Но этого не требовалось, ведь Анайра и так всё поняла. Она всматривалась в него, будто видела впервые, впитывала каждую деталь и боялась вздохнуть — а вдруг исчезнет?

— Джек, — сквозь слёзы выдавила девочка, — ты заставлял пойти снег в нашей комнате, когда я плакала. И я переставала. Так всегда было, и я это помню. Ты думал, я забыла?! — воскликнула Анайра, делая решительные шаги к застывшему напротив брату, и обвинительно ударяя его невесомым кулачком в грудь. — Только ты так умел, и мама говорила, что это дар.

Слёзы не прекращали стекать по её щекам, и Мерида видела, с какой силой Джек сжимал зубы, сдерживая рвущиеся наружу эмоции. Конечно, Иккинг всё им рассказал. Всю историю, которую Фрост так старательно скрывал. Они с Рапунцель пообещали молчать и молчали до самого конца, втайне надеясь, что слизеринец наберётся смелости и признается сестре. Но никто не ожидал, что его выдаст кровная магия — одна на миллион. Никто и представить не мог, что малышка Анайра вспомнит их детские забавы со снегом, о которых знали только они вдвоём. Он никогда не рассказывал. Никогда и никому.

— Прости, — наконец выдохнул Джек, и Мери могла поклясться, что видела стекающую по его щеке капельку искреннего сожаления. — Прости меня.

Анайра громко всхлипнула и прижалась к оторопевшему брату всем своим маленьким существом, боясь, что он снова исчезнет, что всё это ей только привиделось. Нижняя губа Мериды предательски задрожала, дав волю слезам облегчения. Всё… закончилось? Они в безопасности, и брат с сестрой снова встретились спустя столько лет.

Джек выдохнул и будто сам сдулся вместе с тем грузом, что носил в себе годами. Его плечи расслабленно опустились, а руки сами потянулись к сестре, прижимая её к себе ещё крепче. Он уткнулся носом в её взлохмаченные от бега волосы и задрожал от собственных всхлипов. Мерида никогда не видела, чтобы Джек плакал. Казалось, что его сердце такое же ледяное, как и его глаза, но она верила, что это не так, и только что в этом убедилась. Волна облегчения. Такая спасительная и нужная, что даже ноги подвели, и девочка обессиленно рухнула на колени, вытирая слёзы и стараясь скрыть нервный смех. Но звонкий хохот Анайры заставил её удивлённо поднять голову. Они смеялись сквозь слёзы, обнимая друг друга, и Мерида непроизвольно заразилась этим странным хохотом, откинувшись на спину и широко улыбаясь ночному небу. Но резких хруст заставил их осечься и с ужасом обернуться на замёрзшую фигуру оборотня. По льду мелкими паутинками разбежались трещинки в сопровождении с ужасающим хрустом.

— Петрификус Тоталус!

Этот голос. Мерида была готова вновь спасаться от оборотня в одиночку, лишь бы не слышать этот полный холода голос.

Лёд окончательно треснул, и обездвиженное тело вервольфа обессиленно повалилось на землю. Две высокие фигуры, скрытые во тьме, в спешке приближались к ребятам. Наконец луна осветила их лица, заставив детей съёжиться от страха.

— Профессор Северянин… профессор Миллс, — с ужасом пискнула Мерида, поспешно поднимаясь на ноги и делая непроизвольный шаг назад. — Почему вы здесь?

— Почему вы здесь посреди ночи, — холодно осведомилась Регина, сверля провинившихся учеников острым взглядом. — Мы узнаем это в кабинете директора.

— Мы непременно узнаем это в моём кабинете, — благодушно улыбнулся Северянин, несмотря на нескрываемое волнение во взгляде, — но только после того, как детей осмотрит мадам Лукас. А вас, профессор Миллс, я попрошу разобраться с мистером Хокинсом. Думаю, ему не очень приятно лежать в сугробе в такую прекрасную лунную ночь.

— Да, директор, — мрачно отозвалась Регина и поспешила выполнять указания.

— С ним всё будет в порядке, профессор? — Мерида с беспокойством заглянула в глаза Северянину, встретившись с мягким упрёком и тонной теплоты.

— Мистеру Хокинсу понадобится время, чтобы залечить раны и отдохнуть после сегодняшнего приключения, но я уверен, что всё у него будет хорошо, мисс Дунброх. Мистер и мисс Фрост, — с лукавой улыбкой кивнул директор застывшим рядом брату и сестре. — Я провожу вас в Больничное крыло. А завтра жду вас троих у себя за чашечкой чая, если вы не возражаете.

— Конечно, профессор, — вразнобой выпалили ученики, округлив от удивления глаза.

— Беспокойная ночка выдалась, не правда ли? — хохотнул директор, твёрдой походкой шагая к Хогвартсу.


Внутренний двор Трансфигурации снова был полон голосов и смеха. Вернувшиеся с каникул студенты радовались неожиданному потеплению, высыпав на улицу и играя в снежки или просто беседуя на расчищенных скамейках по всему периметру. Весело рассказывали друг другу о том, как отдохнули с семьёй в уютных гостиных перед домашним очагом. Делясь светлыми воспоминаниями или жалуясь на предстоящую учёбу.

Мерида, расслабившись на своей скамейке под старым дубом, откинула голову, чтобы лицезреть светло-голубое небо без единого облачка. Снег не шёл уже несколько дней, и мороз перестал пробирать до костей, что не могло не радовать. Но мрачные мысли всё равно не желали покидать девочку. После того происшествия у Гремучей ивы прошло две недели. Мадам Лукас выпустила Мериду из лазарета только на следующее утро, потому что была обеспокоена её состоянием. Странно, но Мери не ощущала повреждений, о которых без устали толковала медсестра, неодобрительно качая головой. Многочисленные ушибы, травма плеча, шок… Мерида ясно чувствовала лишь пробирающий до мозга костей шок. Ей всё время мерещились страшные картины, наполненные воем, рычанием, криками о помощи, которых никто не слышал, и в ту ночь она так и не смогла уснуть. Сон не приходил и на следующие ночи, из-за чего мадам Лукас с беспокойством выписала Мериде кучу успокоительного и лёгкое снотворное.

Всё проходило как в тумане. Больше всего Мери недоумевала, почему директор так добр. Почему не наказал их с Джеком как следует, а лишь провёл небольшую беседу у себя в кабинете за чашкой горячего чая с ароматными травами, которые приносили в сознание необъяснимое спокойствие. Взгляд его внимательных глаз, казалось, видит Мериду насквозь: её беспокойство, недоумение и страх. И Северянин не стал затрагивать тему Джеймса. Лишь спросил, как они с Джеком оказались так поздно за пределами замка, не вдаваясь в подробности. Он лишь кивнул и отпустил девочку на все четыре стороны. Директор даже не просил молчать о произошедшем, и Мерида поняла, почему, только лишь когда оказалась в гостиной Гриффиндора.

Портрет Полной дамы тихо отъехал в сторону, и следующая за ним комната будто взорвалась, оглушив рыжеволосую девочку. Казалось, все оставшиеся в замке гриффиндорцы собрались в этой немаленькой гостиной, заполнив её до предела. Они что-то кричали, приветствуя её, и норовили сочувствующе похлопать по плечу. Мерида ничего не понимала, пока из обрывков брошенных ей реплик не уловила отдельные слова, сложившиеся в осмысленное представление о происходящем. Они всё знают. Джеймс теперь изгой. Мерида — пострадавшая сторона, и ей очень сочувствуют и хотят поддержать хоть чем-то.

От красно-золотого хаоса удалось спрятаться, лишь заперевшись в ванной комнате. Покахонтас пыталась достучаться до Мери, чтобы выразить свою поддержку, в которой она, откровенно говоря, не нуждалась. Спустя четверть часа Ребекка отступила, оставив Мериду наедине со своими мыслями. И неизвестно, что было страшнее, — находиться в толпе ничего не понимающих гриффиндорцев, разнёсших уже по всему Хогвартсу сплетни о Джеймсе, либо слушать стучащую в висках кровь, отбивающую, будто азбукой Морзе, лишь одну мысль — всё из-за тебя.

От осознания собственной вины хотелось выть подобно оборотню, подобно самому Джиму. Хотя бы отдалённое понимание того, как сейчас приходится парню, швыряло Мериду, как волны о скалы, в пучину апатии. Паника, страх и тоска. И жуткое желание увидеть Джеймса, всё ему объяснить, не пытаясь просить прощения, ибо даже она сама не могла бы простить себя. И зачем только её потянуло лезть в его жизнь, копаться в его тайнах, а потом, вывернув их на всеобщее обозрение, заставлять страдать от ненужного и губительного внимания? И Джек тут вовсе ни при чём. Если бы ей самой не было так интересно, ничего бы не случилось. И что теперь ты будешь делать с этим любопытством, Мерида Элинор Дунброх?

Но разговор с Джимом пришлось отложить: он уехал. Мерида надеялась, что лишь до конца каникул, но спросить было не у кого. Только и было разговоров о том, какой Хокинс негодяй, что вообще заявился в Хогвартс. Что у него не было права скрывать свою сущность, подвергая остальных опасности. И да, его боялись. Так боялись, что за гневными речами скрывались дрожащие голоса и бегающие глаза. Все будто надели яростные маски осуждения, под которыми были лишь испуганные школьники, которые уже успели нажаловаться родителям. На следующее утро после происшествия Большой зал утонул в море сов, принесших письма, полные праведного гнева и требований исключить Джеймса Плеядуса Хокинса, представляющего для их детей смертельную опасность.

Раскаяние Мериды сменилось возмущением, и она начала кидаться на однокурсников, обвиняя их в критической глупости и трусости перед неизвестным. Ловя на себе удивлённые взгляды и слыша обеспокоенный шёпот по углам: «Бедняжка совсем в шоке. Ей пришлось пережить такой ужас. Наверное, мадам Лукас стоит давать ей больше успокоительного».

Спасал только Джек. Джек, который, несмотря на происходящее, был в приподнятом расположении духа, но вовсе не из-за Джеймса. Наоборот, слыша въедливый шёпот опускающих взгляды при его появлении студентов, Фрост будто зверел, намереваясь вправить каждому мозги. Но успокаивался, когда рядом появлялась Анайра. Клала маленькую ладошку на его локоть и легонько тянула на себя. И Джека Фроста будто подменили. Он тут же превращался в заботливого брата, забывая обо всём остальном. Мерида видела, как он был счастлив, и это было единственным, что грело её все эти две туманные недели.

Однажды они встретились лишь для того, чтобы наконец всё обсудить. Расставить всё по полочкам, выяснив отношение друг друга к ситуации. И отношение Джека откровенно удивило гриффиндорку. Она увидела раскаяние. Он жалел, что изначально затеял всё это и, хоть и не говорил прямо, но винил во всём себя. Джек признался, что тоже хочет поговорить с Джеймсом и извиниться, пусть это и задевает его гордость.

— Я своими руками разрушил его жизнь в школе, — сокрушался слизеринец. — Ещё даже неизвестно, вернётся ли он обратно и что будет, если всё-таки вернётся.

Мерида слушала его голос, доносившийся будто из-за плотной пелены собственной вины, в которой она сейчас жила, окружив себя ею, подобно кокону. Слушала и молилась Годрику, чтобы он вернул Джеймса. И тогда они его защитят от нападок остальных, создадут другой кокон, к которому не будет доступа недоброжелателям. Но захочет ли он иметь с ними дело после всего этого? Захочет ли он иметь дело с ней?..

— Похоже, Мерлин сжалился и передумал заморозить нас до смерти, — прозвучал над ухом Мериды знакомый голос.

Девочка дёрнула головой, вырываясь из оцепенения собственных мыслей, и резко обернулась, встретившись с открытым взглядом улыбающихся глаз. Ярко-зелёных и таких весенних, что сразу становилось тепло на душе.

— Пунзи, — вдохнула гриффиндорка, не раздумывая бросаясь к подруге на шею. — Наконец-то.

— Похоже, мы тут всё на свете пропустили, — протянул Флинн, растягивая губы в ухмылке.

Он стоял, расслабленно оперевшись на широкий ствол дуба и сложив на груди руки. Мерида не смогла сдержать грустного смешка, обнимая и его тоже. Флинн, немного удивившись, рассеянно похлопал девочку по спине, поднимая на Рапунцель виноватый взгляд. «Я тут ни при чём», — будто говорили его плутовские глаза. Но Рапунцель только фыркнула, возводя взгляд к небу.

Следом подошли, держась за руки, Иккинг и Астрид. На лицах обоих блуждало задумчивое выражение, а слегка нахмуренные брови Иккинга выдавали его беспокойство.

— Ты как, Мери? В порядке? — пуффендуец неловко притянул девочку к себе, не надеясь на ответ.

Астрид смущённо протянула руку и неуверенно сжала плечо Мериды, без слов выражая понимание. Они всё узнали, как только прибыли в замок. Хогвартс гудел ещё больше, чем в день после происшествия. Теперь, когда остальные ученики вернулись с каникул, другим не терпелось рассказать свежие сплетни.

Только когда пришёл Джек, все собрались слушать полную историю. Рассказывал Фрост по просьбе Мериды, которой было тяжело и два слова вымолвить, чтобы они не звучали как бессвязное лепетание. Друзья слушали молча, изредка кивая. В компании царствовала серьёзная атмосфера сосредоточенности, и каждый по-своему обдумывал произошедшее. Только когда Джек закончил рассказ, высказывания полились рекой.

— Немыслимо…

— И как только у кого-то мозгов хватило порицать Джеймса!

— Он же не виноват, что является… тем, кем является.

— Мы его поддержим, — вдруг отозвался молчавший до этого Юджин. Все взгляды обратились к старосте Слизерина. — Чему вы удивляетесь? Если в школе нет адекватных людей, кроме нас, то на кого ещё может положиться Хокинс? Пусть он гриффиндорец, но он такой же человек, как и мы. Несмотря на… его особенность.

Мерида рассеянно кивнула, а остальные одобрительно загудели, соглашаясь с Флинном. Оставалось только надеяться, что Джеймс вернётся.

И тогда заговорила Рапунцель. Она рассказала, зачем на самом деле они с Юджином ездили к родителям. О чём им предстояло поговорить, и во что всё это вылилось.

— Они были шокированы. Особенно мама, — тихо говорила Рапунцель, не глядя на друзей. — Она, видимо, намеревалась хранить эту тайну всю жизнь. И мы поссорились. Я не могла не злиться на неё и на отца, а они не понимали, почему я отказываюсь успокоиться и забыть об этом. Забыть об этом! — вдруг воскликнула Пунзи, игнорируя обеспокоенный взгляд Юджина. — Как будто можно забыть, что год назад меня похитила моя собственная тётя!

В уголке под старым дубом повисла тишина. Никто не мог поверить в услышанное. Мерида выдохнула, с ужасом поднося ладони ко рту и не сводя с подруги ошеломлённого взгляда. Сказать было нечего. Рапунцель рассказала о том, как она узнала, что Мариана Готель — родная сестра её матери, как и Ингрид Разенграффе. Что Эльза и Анна — кузины Рапунцель и не догадываются об этом. Что Эльза находится в огромной опасности, и Готель обязательно захочет завладеть её силами.

— Ты должна с ней поговорить, — прорычал Джек. — Эльза имеет право знать!

— Я пыталась! — вспылила Рапунцель, сверля Фроста взглядом. — Думаешь, я не беспокоюсь о ней? Вот только Эльза ничего и слушать не хочет. Она запирается у себя в комнате, никого не пускает и, мне кажется, пользуется заглушающими чарами, чтобы не слышать того, что ей говорят. Мне кажется, она о чём-то замышляет. Особенно после того, как я увидела её в компании Миллс поздно вечером. Они явно обсуждали вещи, связанные с тёмной магией. Может, Миллс и не догадывается о намерениях Эльзы, а может, она и в курсе, но я знаю одно — это как-то связано с тем, что у Эльзы хотят отобрать её дар. На этой неделе прибудут работники Министерства.

— Ты думаешь, она хочет им помешать? — нахмурилась Мерида. — Но как?

— Я не знаю, — развела руками Рапунцель. — Могу только предполагать. В любом случае, поговорить с ней не удастся никому из нас.

После этого ребята разошлись по первым в этом семестре занятиям. Мерида брела по заполненным коридорам, рассеянно натыкаясь на других студентов, а за ней мрачной тучей шагал Фрост. У них была совместная Защита от Тёмных Искусств. Задней мыслей Мери догадывалась, о чём сейчас думает слизеринец. К вине из-за произошедшего с Джеймсом добавилась вина за судьбу Эльзы, на которую он не может повлиять. Не может и корит себя за это. Вот дурак. Это так злило Мериду, что хотелось развернуться и хорошенько встряхнуть его, чтобы вытрусить эти дурацкие мысли из пустой головы слизеринца! Но она продолжала идти, не оборачиваясь и не говоря ни слова.

Профессор Миллс была одним из самых строгих преподавателей. Нельзя было сказать что-то определённое о возрасте этой холодной женщины. У неё были тонкие черты лица, презрительный взгляд, прожигающий провинившихся учеников насквозь, и стройная фигура, на которую часто смущённо глазели старшекурсники. Длинные угольно-чёрные волосы Регина завязывала в толстый тугой пучок. На бледной коже огнём горели алые губы, а из-под тонких бровей сверкали внимательные зелёные глаза. Она носила чёрную мантию с красной подкладкой внутри, а на груди красовался золотой кулон, соединяющий белый воротник с мантией. Профессор была похожа на величественную королеву и сказочную фею одновременно, завораживая своей пленительной и опасной красотой. Её уважали и побаивались.

Сегодня декан Слизерина находилась в особенно неважном расположении духа. Грозным вихрем она ворвалась в класс, заставив учеников мгновенно затихнуть, вжав головы в плечи. Полы её мантии взметнулись в воздух, когда она резко развернулась у кафедры и обвела аудиторию внимательным взглядом, хмуря чёрные брови. Слизеринцы обожали свою наставницу, буквально благоговея от одного её присутствия.

— Я пришла к выводу, что нам нужно ускориться по программе для третьего курса, — голос Регины звонко разнёсся по классу, заполняя каждый его уголок. — Сегодня нам предстоит изучить существ, способных выбить из колеи даже опытных волшебников, если застанут их врасплох. Я говорю о боггартах.

По классу пронёсся тихий шёпот и тут же затих, когда профессор Миллс взмахнула палочкой, призвав потрёпанного вида прикроватную тумбочку.

— Даже в замке их полным-полно, — спокойно продолжила она. — Всё, что вам нужно знать — боггарты питаются вашим страхом. Это разновидность приведений, которые могут превращаться в самые жуткие кошмары человека.

Мерида скосила взгляд на застывшего Джека. Его лицо ничего не выражало, но она заметила, как напряглась его челюсть, а холодный взгляд неотрывно следил за старой тумбочкой.

Миллс снова взмахнула палочкой, начертив на доске заклинание и призвала всех подумать о своих страхах и о том, как можно обернуть их во что-нибудь смешное.

— Смех, — ровным голосом говорила она, — единственное оружие против боггарта. Вы должны понимать, что бояться нечего. Страх хочет, чтобы вы боялись, но это всё — лишь у вас в голове.

Мерида внимательно слушала, ловя себя на мысли, что несмотря ни на что, Регина Миллс была первоклассным преподавателям. Она была строга, холодна и сурова с учениками, у неё не было любимчиков, но она знала свой предмет и умела правильно его излагать. А ещё она вселяла спокойствие. Мери начала сосредоточенно перебирать в голове моменты, вещи, людей, события, которых она могла бояться, но ничего толкового на ум не приходило. Зато Джек, судя по его бледности, определённо знал то, чего он боится, и явно не хотел, чтобы об этом узнали остальные. Когда пришло время выстроиться в линию, он равнодушно встал в самом хвосте, игнорируя удивлённые взгляды однокурсников.

Закусив губу, Мерида храбро встала одной из первых и начала мысленно повторять заклинание: Ридикулус… Ридикулус. Ридикулус! Только вот, что толку, если ты не знаешь, во что обратится боггарт?

Первой встречала боггарта лицом к лицу Покахонтас. Ребекка воинственно вздёрнула подбородок, спокойно направив палочку в сторону тумбочки, и кивнула Миллс. Профессор хмыкнула, явно потешаясь хвалёной храбростью гриффиндорцев, и взмахнула волшебной палочкой. Щёлкнул замок, и из выдвижного ящика туманом засочилось нечто неопределённое. Застыв перед слегка опешившей Покахонтас, боггарт закрутился волчком, и через мгновение перед кафедрой стояла лишь Ребекка, недоумённо оглядываясь. Миллс, нахмурив брови, сделала уверенный шаг к ученице, но застыла, как только девочка повернулась к ней. Губы профессора изобразили идеальную букву «О», и тогда Ребекка начала чесаться. Её взгляд удивлённо метался по классу, с одного испуганного лица на другое. Она отступила на шаг, и все шарахнулись в сторону, будто Покахонтас была заразной. Возможно, так и было, учитывая, что все видимые участки её кожи покрывала сыпь как при оспе.

Девочка закричала, не прекращая чесаться. По её щекам полились слёзы, и тогда Миллс, неодобрительно качая головой, встала прямо перед ней. Неожиданно всё прекратилось. Были слышны лишь затихающие всхлипы Ребекки. И в этот момент весь класс увидел то, чего больше всего на свете боялась Регина Миллс. Растянув губы в усмешке, перед профессором стояла женщина, поразительно на неё похожая. Она была старше, но морщины не скрывали былой удивительной красоты. Студенты толком не успели рассмотреть это странное видение и что-то понять, потому что Регина, сжав челюсть, взмахнула палочкой, превратив боггарта в зеркало. Никому не было смешно.

— Дальше, — рявкнула Миллс, поворачиваясь к классу спиной и возвращаясь на своё место за кафедрой. — И потрудитесь обдумать, во что вы сможете обратить свой страх.

Пара слизеринцев перед Меридой успешно справились каждый со своим боггартом. У худощавой девочки с тёмными кругами под глазами приведение обратилось в вампира, чьи клыки тут же отпали, а на шее оказались бусы из зубчиков чеснока. Вампир зашипел, задымился и отступил на шаг. Высокий сутулый парень украсил своего боггарта поводком и ошейником, а сверху ещё прицепил огромный розовый бант. Учитывая, что его страхом был гигантского размера лев, это было довольно забавно.

Пришла очередь и Мериды. Она беспокоилась, что не справится, всё ещё перебирая в уме варианты своих страхов. Это казалось бессмысленным занятием: она не боялась ни высоты, ни темноты, ни оспы и уж точно не вампиров или львов. Страхи однокурсников казались глупыми и необоснованными, а из-за своей храбрости Мериде хотелось повеситься. Взгляд Миллс так и прожигал, будто говоря: «Не трать моё время». Мери сглотнула, молясь Годрику, чтобы перед ней появилась змея, и тогда она превратит её в погремушку, а профессор снисходительно кивнёт, не проронив ни слова.

Но боггарт, будто услышав её мысли, озадаченно остановился, бросив попытки вырваться из цепи. Он всё ещё был в облике наряженного в бант льва, но спустя мгновение вновь закрутился волчком, неуловимо меняя свой внешний вид. В горле Мериды неожиданно пересохло, и она непроизвольно сделала шаг назад. Затем второй. Расширив от ужаса глаза, девочка зачарованно следила, как появившийся будто из ниоткуда оборотень запрокидывает лохматую голову к высокому потолку, и класс заполняется воем, обрушивая сердце в пятки. Желудок сделал сальто, и Мерида не заметила, как с криками выбежала из аудитории, не потрудившись закрыть за собой дверь.

Она бежала, охрипнув от крика, оглохнув от воя, который всё ещё стоял в ушах, и плакала, чувствуя, как солоноватая влага стекает по щекам, образуя неровные дорожки слёз. Как это произошло? Она не знала, не думала об этом. Не хотела думать. Но подсознательно чувствовала. Подозревала, что это может случиться, но отгоняла эти мысли на задворки сознания, где им и было место. Но оскал боггарта, прежде чем он превратился, говорил о том, что он видит всё, чувствует и знает, чего ты на самом деле боишься.

— Нет-нет-нет, — как заведённая шептала Мерида, остановившись перед лестницей, которая неожиданно решила сменить направление, помешав девочке продолжить путь. — Нет, я не могу, мне нужно…

— Мерида?

Этот голос.

— Нет, — пискнула Мери, не оборачиваясь.

Это был боггарт, она чувствовала. Он всё ещё гонится за ней, мечтая прикончить, разорвать на куски.

— Мерида, — снова произнёс голос, призывая обернуться, посмотреть на него, продолжая плакать, протестующе качая головой.

— Нет, — хрипло произнесла она дрожащим голосом. — Ты не настоящий. Тебе меня не испугать!

Кажется, боггарт смутился, отводя взгляд и хмуря брови. На его лбу пролегла глубокая морщина, а на смуглой коже под неровным светом пылающих факелов отразился свежий, слегка синеватый от кровоподтёка шрам. Он пересекал щёку от уголка левого глаза до красиво выступающей скулы. Боггарт поморщился, почувствовав внимательный взгляд Мериды, и тогда она поняла.

— Мерлин, Джим… — выдохнула одними губами, бездумно сделав шаг к гриффиндорцу, но он осторожно отступил, слегка вытянув вперёд руку.

— Ты боишься меня, — спокойно заметил он. Без обиды в голосе. Сухой факт.

— Я… — взгляд Мериды метался с его лица на открытые участки кожи рук в новых порезах, к скрытой шарфом шее, хотя в замке уже не было так холодно. — Я думала, ты боггарт, — честно призналась она.

Брови Джеймса так резко взметнулись вверх, что чуть не затерялись в отросшей чёлке. И тогда он улыбнулся. Так же, как раньше: тепло и немного снисходительно. Когда даже глаза светились уютными искорками. И Мерида выдохнула, будто кулак, сжимающий её сердце уже две недели, вдруг разжался.

— Я не боггарт, — мягко заметил Джеймс, всё ещё улыбаясь. — По крайней мере, не был им с утра.

— Ты вернулся, — выпалила Мерида и сразу же отругала себя за слишком очевидное замечание. — Прости. Я просто ждала твоего возвращения.

— Правда? А я думал, что ты больше никогда не захочешь меня видеть.

Мерида решительно приблизилась к нему, не давая отступить ещё дальше, и заглянула парню в глаза с мольбой.

— Не говори так, — прошептала она. — Это я во всём виновата.

Он лишь покачал головой, сжав губы, и нахмурился.

— Не говори чепухи. Это должно было произойти рано или поздно. Скрывать подобное было опрометчиво с моей стороны, но директор поддержал эту идею, и я расслабился. Мы можем… поговорить где-нибудь в уединённом месте, а то занятия скоро закончатся, и все… — Джеймс помрачнел, подумав о чём-то своём. — Если ты, конечно, не боишься оставаться со мной наедине.

Мерида яростно замотала головой и кивнула на пустующий класс в конце коридора. Они прошли в него молча, снедаемые собственными мыслями. Она думала о словах извинения, которые не могла произнести. Джим казался мрачнее тучи, и Мерида была уверена, что он злится на неё. Но всё изменилось, когда дверь пустой аудитории с шорохом закрылась, и в помещении повисла звонкая оглушающая тишина.

— Я должен всё объяснить, — наконец произнёс он, и Мерида кивнула, с радостью откладывая свои мольбы о прощении на потом.

Джеймс прошёл мимо неё и сел на пыльную парту, уставившись куда-то над плечом Мериды. Его отсутствующий взгляд застыл на давно не использующейся классной доске, и тогда он начал рассказывать. О своём детстве в Вустершире. О матери, которая растила его сама, трудясь в собственном небольшом кафе, где постоянно обедали не самые состоятельные волшебники в перерыве рабочего дня. Иногда захаживали туристы из Ирландии и Нидерландов, пробуя традиционные английские блюда и хваля хозяйку на интересных акцентах. А Джим взрослел в окружении этих разных людей, у каждого из которых была своя история, которыми они с удовольствием делились за чашечкой крепкого чая.

Джеймс помогал матери и учился, мечтая достигнуть своих одиннадцати лет, чтобы отправиться в Хогвартс навстречу приключениям. Он жаждал чего-то нового, вырваться из небольшого графства, повидать мир, показать его маме. Но в один из летних вечеров эти мечты подверглись краху. Тогда казалось, что вся его маленькая жизнь рухнула и готовилась оборваться в любой миг.

— Помню, как сейчас: шёл дождь, и солнце уже давно село за горизонт, — спокойно говорил Джим, не отрывая взгляда от доски. — Накануне мне только исполнилось десять, и в тот вечер я помогал маме убирать со столов и мыть посуду. На работников денег не хватало, но мы худо-бедно справлялись и вдвоём, несмотря на мой юный возраст. Я не любил работать в кафе, — вдруг сощурился, улыбаясь, Джим, — но и не мог расстраивать маму. Кроме меня, у неё никого нет. И в тот вечер я думал, что не будет и меня. Потому что пришёл этот человек…

Мерида с замиранием сердце следила, как меняется выражение лица Джеймса. Только что он улыбался, говоря о матери, а сейчас его брови нахмурились, и под глазами стали чётко видны тёмные круги. Он будто постарел лет на десять — таким мрачным сейчас казался этот парень.

— Его звали Пит. Так он представился, когда завалился в наше кафе, несмотря на то, что мы уже закрылись. С него стекала вода, и когда он улыбнулся, я ужаснулся. В моей детской памяти запечатлелись эти желтые острые клыки, совсем не как у человека. Он потребовал еды, но мама отказала. И тогда он пошёл прямо на неё, скалясь своими жёлтыми зубами. Я не понял, как оказался между ними, но затем ощутил, что в кожу впиваются острые зубы. Это случилось быстро и так же быстро закончилось, — пожал он плечами. — Меня спас проходящий мимо волшебник, наш завсегдатай. Он задержался на работе, но всё равно решил зайти перекусить и выпить эля. Мистер Микки погиб в тот вечер, но изрядно потрепал этого Пита, так что ему пришлось уйти и зализывать раны. Как ты понимаешь, он был оборотнем, — хмыкнул Джим, будто это было обычной вещью. — Я провалялся без сознания неделю в Святом Мунго, и мама не отходила от моей постели, молясь Мерлину, чтобы я выжил. И я выжил, о чём не раз потом пожалел.

При этих словах Мерида прикрыла рот ладонями, безуспешно скрывая всхлип.

— Я всё ещё здесь, Мерида, — поморщился Джим, не то улыбаясь, не то кривясь. — В любом случае, Пита вскоре поймали, и он оказался в Азкабане за неоднократное нападение на магглов и некоторых волшебников. В Англии целое сообщество оборотней, которые живут простой жизнью, выбывая из неё лишь на один день в месяц. Они выпивают зелье, не дающее им превратиться, на всякий случай запираются одни в комнате и всю ночь не могут пошевелиться. Я так живу уже четвертый год, и благодаря профессору Северянину учусь в Хогвартсе. Но мы оба знали, что спокойствие не вечно. А есть такие, как Пит: они охотятся в полнолуние и умеют контролировать своё превращение.

— Ты так спокойно говоришь об этом, — голос Мериды дрогнул, и слёзы всё-таки потекли. Она уже злилась на себя за слабость и постоянное разведение соплей, но ничего не могла с собой поделать. — Всё, что произошло с тобой, Джим, — это ужасно! Ты не заслужил такой жизни… и каждый, кто осмелится что-то тявкнуть в твою сторону…

— Мери, — оборвал её Джим, наконец посмотрев прямо ей в глаза. — Я рассказал это не для того, чтобы ты меня жалела. Я хотел жить обычной жизнью, учиться, встречаться с девчонкой, которая мне нравится. Но я забылся.

— О чём ты? Ты такой же, как и все.

— Остальные так не считают. Я не могу бросить учёбу, это значит для меня слишком многое. Я должен получить образование и устроиться на работу, чтобы помогать маме. Есть организации, которые берут даже оборотней, — Джим вздохнул, снова отворачиваясь от Мериды. — Я хотел тебе рассказать обо всём. Всю правду. Чтобы ты поняла, почему я это делаю.

— Делаешь что? — прошептала Мери, пытаясь подойти к нему, дотронуться до руки, заставить посмотреть на неё.

Но Джим встал и попятился к двери.

— Бросаю тебя.

Дверь с шорохом закрылась за его спиной, и удаляющиеся шаги поглотила тишина.

Примечания:
Паблик автора вк - https://vk.com/lika_aka_dianka_books