Chapter 17

Он открыл глаза и тут же прищурился из-за яркого солнечного света, бьющего в высокое окно Больничного крыла. Мозаика делала этот свет радужным и мягким, но он всё равно мешал Иккингу сфокусировать взгляд. Возможно, дело было ещё и в общем оформлении самого помещения. Казалось, что Больничное крыло состояло из чистоты и стерильности. Оно было абсолютно белым: белые мраморные полы, выбеленные стены, белый потолок, белые койки с чисто-белым постельным бельём, белые ширмы и медсестра, мадам Лукас, в белом накрахмаленном халате. Его ширма была отодвинута в сторону, и он только сейчас заметил девочку, сидящую на краю его койки. Она была единственным разноцветным «объектом» в этом помещении, не считая радужной оконной мозаики.

– Наконец-то ты очнулся, – выдохнула Астрид будто бы с облегчением и тут же накинулась на него. – Какого Мерлина ты вытворяешь?!

Иккинг непроизвольно улыбнулся. Это так в стиле Астрид. Он не успел прийти в себя и понять, где находится, как уже должен оправдываться перед этой взбалмошной девчонкой. Неожиданно пуффендуец вспомнил события прошлой ночи и попытался сесть, но охнул от боли в ноге. Астрид вскочила и куда-то умчалась. Через мгновение она вернулась с мадам Лукас.

– Самое время, мистер Хэддок, я уже стала волноваться, – мягко произнесла она, откупоривая бутылочку с каким-то зельем. – Очень сложно было поить вас «Костеростом», когда вы были без сознания. К тому же, перелом был открытым, и это усложнило заживление. Моментально срастить кости не получилось, поэтому три дня ушло на то, что бы вправить кость и закрыть рану...

Три дня?.. Иккинг почувствовал дурноту. Увидев свет, он подумал, что провалялся без сознания всю ночь, но три дня... нет, это какое-то безумие. Последнее, что он помнил, это ослепляющую боль в ноге, а потом – темнота.

– Выпейте это, – мадам Лукас протянула ему стакан с тёмно-бордовой жидкостью, напоминающую кровь. На вкус она была так ужасна, что Иккинг поперхнулся, чуть не выплюнув всё обратно. – А что вы думали! – нахмурилась медсестра. – Право, в бессознательном состоянии вы хотя бы не расплёскивали мои лекарства. Я принесу вам завтрак, а пока у вас с мисс Хофферсон есть пятнадцать минут, чтобы всё обсудить.

Мадам Лукас удалилась, и Иккинг съёжился под взглядом слизеринки. Почему она так легко заставляет его чувствовать себя виноватым?

– Кто меня нашёл? – тихо спросил он, не глядя девочке в глаза.

– Профессор Миллс, но фактически это была я. Увидела тебя в окне, когда ты направлялся в Запретный лес, – пояснила Астрид, встретившись с озадаченным взглядом Иккинга. – Ты нёсся туда сломя голову с таким перепуганным видом, что мне показалось, будто ты ещё одного дракона собрался приручить.

– И ты побежала жаловаться на меня своему декану? – ухмыльнулся Ик.

– А что я должна была делать?! – разозлилась девочка. – Если бы не я, ты бы там так и лежал с вывернутой наружу костью!

– Если бы не ты, я был бы уже мёртв, – признался Иккинг. – Спасибо, Астрид.

Астрид побледнела. Её определённо пугала мысль о бездыханном теле друга где-то в глубине Запретного леса. У неё задрожала нижняя губа, но голос оставался твёрдым, хоть злости в нём и поубавилось.

– Скажи, почему ты так поступил? Почему пошёл туда один? Это же опасно. Особенно для второкурсника. Ты только посмотри, чем всё закончилось...

– Я не знаю, – честно ответил Иккинг. – Я был в вольере у Беззубика, а потом просто вышел оттуда и пошёл в лес. Как-будто кто-то сказал мне: «Иккинг, тебе нужно идти». Я знал только одно – я должен двигаться, должен бежать, должен спешить. Словно чей-то голос поселился в моей голове и овладел моим телом. Я... я не мог себя контролировать.

Иккингу стало страшно. Почти так же страшно, как в ту злополучную ночь. По лицу Астрид было видно, что она в полном ужасе. В этот момент двери в Больничное крыло распахнулись, но вместо мадам Лукас на пороге оказались профессор Миллс и Алиса. Декан Пуффендуя кинулась к Иккингу со слезами на глазах, но профессор Защиты от Тёмных Искусств была, как всегда, строга и сдержана.

– Мистер Хэддок, мы случайно услышали ваши последние слова, – сказала она холодным, как мрамор, на котором она стояла, голосом. – Это правда? Вы не могли себя контролировать?

– У тебя было чувство, будто кто-то тобою управляет? – прошептала Алиса, сжимая его руку.

– Да, и это очень меня напугало, но я не мог остановиться или позвать кого-либо на помощь, – кивнул мальчик, искоса поглядывая на Астрид, которая беспокойно расхаживала туда-сюда по Больничному крылу.

Профессор Миллс поджала губы, переглянувшись с Алисой. Декан Пуффендуя кивнула, будто они мысленно о чём-то договорились с коллегой, и сказала:

– Нам нужно поговорить об этом с директором. Поправляйся, Ик.

– Вы не будете меня наказывать? – удивился мальчик, сжимая в кулаке край белоснежного одеяла. – Я нарушил школьные правила...

– Это не тот случай, мистер Хэддок, – отрезала профессор Миллс голом, не терпящим возражений. – Скорого выздоровления.

Когда преподаватели покинули Больничное крыло, Астрид тоже поспешила удалиться, пожелав Иккингу быстрее поправиться. Мальчик провёл её озадаченным взглядом. Почему она постоянно оставляет его в недоумении?

Вернулась мадам Лукас с подносом, полным вкусно пахнущей еды. Там была овсянка с фруктами, тосты с арахисовым маслом, бульон в большой кружке с нарисованным на ней дракончиком, крупное спелое яблоко и дымящийся травяной чай.

– Это всё мне? – ухмыльнулся Ик. – Я столько не съем!

– Вы совсем исхудали! – возмутилась мадам Лукас, ставя поднос на освобождённую от медикаментов тумбочку. – Мальчики в вашем возрасте должны хорошо питаться, чтобы вырасти сильными и суметь защитить своих барышень. Знаете ли вы, мистер Хэддок, что мисс Хофферсон сидела на этом самом месте все три дня, пропуская учёбу ради вас?

Иккинг ошеломлённо замотал головой, и она тут же закружилась. Он и вправду проголодался. Мадам Лукас протянула ему чашку с дракончиком.

– А вот эту прелесть нарисовала ещё одна ваша подруга, мисс Корона. Девочка очень талантлива и красива, – ухмыльнулась медсестра. – Она так переживала за ваше здоровье, что в перерывах между рыданиями, старалась занять чем-то свои руки и вот, сделала вам небольшой сюрприз.

Иккинг взял горячую чашку и расплылся в благодарной улыбке, разглядывая ужасно милого дракончика на ней. Это был вылитый Беззубик. Ох, как же он соскучился по своему самому преданному другу!

– Думаю, новость о том, что вы наконец-то пришли в себя, скоро разлетится по Хогвартсу, и ваши друзья снова сюда нагрянут. Для меня было большой проблемой каждый раз пытаться выпроводить их из Больничного крыла. Они отказывались оставлять вас одного.

– В Хогвартсе все знают, что со мной произошло? – удивился Ик.

– Конечно, молодой человек, как же иначе? Секреты и тайны не для этой школы. Слухи здесь разносятся со скоростью быстро пишущего пера, а такое событие как поход в Запретный лес с последующей травмой не осталось незамеченным. Для студентов вы теперь звезда, хотя я считаю, что глупее поступка сложно представить.

Иккинг не стал спорить с медсестрой. В конце концов, она бы вряд ли поверила ему. Мадам Лукас удалилась, оставив его одного, и он начал с огромной скоростью поглощать свой завтрак. Еда была такой вкусной, что Иккинг поразился, почему он раньше не замечал, как искусно готовят эльфы-домовики. Или это дело рук самой медсестры?

Когда Иккинг доедал последний ломтик тоста с арахисовым маслом, двери Больничного крыла снова распахнулись. К нему навстречу кинулось что-то рыжее и лохматое, и он не сразу понял, что это была Мерида. Девочка была как всегда болтлива и весела, но на этот раз в её глазах мелькала едва уловимая грусть. Возможно, Мерида только старалась казаться такой как прежде, чтобы не расстраивать Иккинга?

Из-за её спины выглянул Джек. Он улыбался и смотрел на друга с несвойственной ему добротой во взгляде. Он потрепал Иккинга по плечу, опустил шуточку в адрес его перелома, и Ик ожидал, что они обязательно поцапаются с Меридой, но ребята держались отстранённо друг от друга, даже не пересекаясь взглядами, будто для каждого из них другого не существовало. Иккинг решил, что пусть лучше так, чем постоянные ссоры и крики.

Но дальше всех держалась Рапунцель. Её глаза опухли от слёз, нос покраснел, а весь вид был таким жалким, что хотелось прижать её к себе и утешить. Иккинг так бы и сделал, если бы не нога. Он хотел было что-то ей сказать, но она снова начала плакать, тихонько всхлипывая и трясясь всем телом.

– Что такое, Пунзи? – испугался мальчик.

– Да не обращай внимания, Ик, – отмахнулся Джек. – Она такая вот уже три дня. Как раз после того, как ты умудрился вывернуть себе кость наружу, – его слова прервал громкий всхлип девочки. – Успокаивается только когда рисует.

– Это я придумала, чтобы отвлечь её, – сказала Мерида, подойдя к Рапунцель и приобняв её за плечи. – Всё хорошо, Пунзи, с Иккингом всё в порядке, видишь?

– Прости меня, Ик, – сквозь рыдания пролепетала Рапунцель, – это я во всём виновата...

– О чём ты говоришь? – нахмурился пуффендуец. – Тебя там не было. Это я, дурак, поплёлся в этот Запретный лес. Я не знаю, что на меня нашло.

И он рассказал друзьям ту же историю, что перед этим рассказывал сначала Астрид, а потом профессору Миллс и Алисе. Ребята слушали молча, и только всхлипы Рапунцель прерывали монолог. В конце рассказа она вырвалась из объятий Мериды и, воскликнув «Прости меня!», выбежала из Больничного крыла.

– Да что же с ней творится? – в недоумении пробормотал Джек.

– Такое ощущение, будто это она заставила тебя идти туда, – прошептала Мерида, глядя на дверь, где только что исчезла её лучшая подруга. – Да нет, это глупости какие-то. Я уже говорила, что с ней что-то странное происходит, но это за гранью моего понимания.

Они ещё немного поболтали, а затем Джек и Мерида сказали, что им уже пора идти. Джеку нужно было встретиться с Эльзой, а Мерида сказала, что хочет найти Рапунцель и попытаться её успокоить. Она пропустила мимо ушей упоминание об Эльзе или только сделала вид, что её это совершенно не волнует. Но они с Джеком вышли вместе, пообещав вскоре навестить Иккинга. В свою очередь, мальчик был рад, что они перестали кидаться друг на друга. Это было большим шагом к примирению, до которого, правда, было ещё так далеко.

Спустя три дня кости Иккинга полностью срослись. Джек и Мерида всё время навещали его, но старались приходить в разное время. Сталкиваясь в Больничном крыле, они придумывали разные оправдания, чтобы улизнуть, но при этом больше не спорили друг с другом, громко выясняя отношения. Иккинг был очень благодарен им за это.

Рапунцель ни разу не зашла к нему с того самого дня, как он пришёл в себя. Утром, когда мадам Лукас заполняла документы на выписку Иккинга, Джек помогал ему одеваться. Нога была как деревянная и жутко болела, но он уже мог ходить, чему очень радовался. В Больничное крыло залетела Мерида с букетом полевых цветов.

– Подарок от Рапунцель! – счастливо заявила она, помахивая букетом, перевязанным красивой голубой лентой, перед носом Иккинга. – Встретила её у теплиц, но она отказалась прийти сюда. Сказала, что чувствует вину за твою травму...

Иккинг нахмурился, надевая поверх школьной формы мантию. Он не понимал, почему Рапунцель так себя ведёт, и это его сильно мучило.

– Готов идти? – поинтересовался Джек, собирая учебники в сумку Иккинга.

Пуффендуец покачал головой:

– Нет. Нам нужно кое о чём поговорить, прежде чем выйдем отсюда.

Мерида и Джек непонимающе уставились на друга. Мери опустила взгляд на цветы, которые прижимала к груди, и охнула.

– О Рапунцель?

– Ик, – вздохнул Джек, – я понимаю, что мы не можем пустить ситуацию на самотёк, но дело в том, что мы с... Меридой уже пытались выяснить у Рапунцель, что с ней происходит.

– Да, – кивнула Мери. – Мы позвали её во двор Трансфигурации и попытались серьёзно поговорить.

– Но она даже слушать не хотела. Всё твердила о своей вине. По мне, так это какой-то бред. Я не знаю, как достучаться до человека, который не хочет, чтобы к нему лезли в душу. А ещё, – Джек кинул смущённый взгляд на гриффиндорку, вероятно сомневаясь, стоит ли ему это говорить, – Мерида чуть не расплакалась, пытаясь выяснить правду, пройти через эту ледяную стену, что выстроила перед собой Рапунцель... знаешь, я холода никогда не боялся. Это, что ли, моя стихия, но даже меня такое отношение отпугивает.

– Именно поэтому мы не должны опускать руки! – воскликнул Иккинг. – Рапунцель наша подруга. Она была с нами во всех передрягах в прошлом году, и я уверен, и в последующих будет. Когда друг в беде, наша обязанность – в лепёшку разбиться, но выяснить, в чём дело.

– Иккинг прав, – дрожащим голосом сказала Мерида.

– Но что мы ещё можем сделать? – разозлился Джек. – Разговаривать с ней бесполезно!

– Вот именно, – лукаво улыбнулся Иккинг. – Разговоры – это не действия.

Мерида и Джек переглянулись и смущённо отвели глаза. Девочка всё ещё сжимала в руках собранный Рапунцель букет, нервно теребя ленточку. Они оба догадывались, каких действий требует от них Иккинг, но не решались произнести этого вслух.

– Всё пошло кувырком с тех самых пор, как вы, ребята, поссорились. Да, ваши отношения всегда были, мягко говоря, неидеальны. Но вместе мы были настоящими друзьями, и что бы не происходило, мы всегда поддерживали друг друга. А что теперь? Джек отдельно, ты, Мери, тоже, а мы с Рапунцель кидаемся от одного к другому, стараясь снова возобновить былую дружбу. Мне кажется, у Рапунцель сдали нервы, и она начала винить себя во всех бедах. В том числе и в том, что я сломал ногу.

– Но...

– Да, это глупо, я не спорю! Но вас обоих, почему-то, не было рядом, когда мы с Пунзи нуждались в друзьях. При этом мы делали всё, что могли. Так что пришло время вам вернуть этот долг.

У Мериды дрожала нижняя губа, а Джек со злостью смотрел в окно. По подоконнику, о который он опирался, медленно расползались ледяные узоры.

– Что изменится, если мы помиримся? – выпалил он, отрываясь от подоконника и медленно подходя к Мериде. Вопрос был задан Иккингу, но Джек не мигая смотрел на гриффиндорку.

– Всё вернётся на круги своя. Рапунцель станет прежней, почувствовав нашу поддержку.

– Ничего не будет как прежде, – с горечью в голосе произнёс Джек.

– И я не могу этого обещать, – прошептала Мерида, неотрывно глядя в глаза Джека. – Но... мы ведь можем попытаться?.. Ради Рапунцель, конечно.

Джек долго молчал, разглядывая Мериду. Он пробежался взглядом по рыжим кудрям, в беспорядке лежащих на хрупких плечах, по множеству веснушек на слегка вздёрнутом носике, ненадолго задержался на пухлых губах и наконец остановился на глазах. В обрамлении светло-рыжих ресниц большие голубые глаза Мериды смотрели на него с надеждой, и он почувствовал, как что-то внутри дрогнуло и оборвалось.

– Хорошо, – сказал он хриплым голосом.

Иккинг выдохнул, осознав, что всё это время едва дышал.

– Пожмите друг другу руки, будто заключаете сделку, – улыбнулся он. – Сделку ради Рапунцель.

Они одновременно протянули руки навстречу друг другу. Когда их ладони соприкоснулись, Мерида почувствовала лёгкую дрожь Джека и ободряюще сжала пальцы.

– Джек Оверланд Фрост, я заключаю это перемирие с тобой ради нашей подруги Рапунцель Корона. Я обещаю, что не буду задирать тебя, грубить, и буду уважительно относиться к твоему мнению.

– Мерида Элинор Дунброх, я обещаю, что не буду холоден с тобой, не буду издеваться над твоей причёской и называть тебя пирожочком...

Джек не сдержал улыбки, Мерида прыснула, и вот, они втроём уже хохотали до слёз. Мерида на самом деле плакала, наверное, от счастья и облегчения, а Джек не отпускал её руки. Иккинг смотрел на них, улыбаясь от уха до уха. Он сделал это – помирил упёртых баранов, которые были его лучшими друзьями. Пусть они думают, что это только ради Рапунцель, но, на самом деле, это и ради них самих тоже.


Директор Северянин беспокойно расхаживал по своему кабинету, наматывая кончик бороды на палец. Его широкие кустистые брови собрались на переносице, а глаза сверкали опасением и тревогой. На стульях перед рабочим столом с серьёзными лицами сидели деканы Слизерина и Пуффендуя. Профессор Миллс докладывала о несчастном случае, произошедшем со второкурсником. Даже обычно улыбчивая Алиса мрачно разглядывала свои переплетённые пальцы. Над кабинетом будто нависла тяжёлая грозовая туча.

– Вы думаете, здесь не обошлось без вмешательства? – прогромыхал Северянин, когда Регина закончила рассказ.

– Это очевидно, директор. Непонятно только, как такое могло произойти на территории нашей школы.

– Никто из учеников не мог наложить «Империо», это невозможно! – чуть ли не плача воскликнула Алиса.

– В том-то и дело, профессор Вундстоун, – холодно отозвалась Регина, – это сделал не ученик.

– Но... как же так?.. Никто без вашего ведома не мог проникнуть в Хогвартс, директор. Ведь так? – Алиса с надеждой заглянула в глаза Северянина.

Он промолчал и, тяжело ступая, вернулся к столу. Из открытого ящика директор достал чистый пергамент и конверт. Обмакнув перо в чернильницу, стоящую рядом с горящей свечой, он начал что-то быстро писать. Пламя свечи задрожало, отбрасывая на стены страшные тени.

– Я полагаю, что мог, – процедила профессор Миллс, глядя на Алису с плохо скрываемым раздражением. – Факт остаётся фактом.

Директор закончил писать, запечатал конверт своим перстнем с эмблемой Хогвартса и протянул письмо декану Пуффендуя.

– Алиса, милая, отправьте это письмо в Министерство Магии. У меня не остаётся другого выхода, кроме как просить у них помощи, чтобы усилить охрану замка, – Северянин сжал кулаки. Он выглядел грустным и растерянным. – Регина, вас я попрошу собрать всех преподавателей в учительской. Я спущусь, как только все будут на месте, – профессор Миллс сдержанно кивнула, и директор, глядя на беспокойное пламя свечи, произнёс: – Боюсь, что наши дети в опасности.