New..

....


* * *

- Неправда, я тебя ночью не обнимал!..
Ремус возмущенно пытался опровергнуть жуткие подозрения Блэка.
- Ну-ну, а то я не видел, куда ты руки свои клал… - Блэк довольно ржал, подкалывая товарища, - Можешь не оправдываться, так и быть, твои пристрастия останутся только между нами…
- Нет у меня никаких пристрастий!.. – оскорбленно завопил Люпин, подталкивая Сириуса к выходу из комнаты, - И вообще…
- Ремус, а ты у нас оказывается, извращенец!.. – Блэк хохотал в полный голос, донельзя довольный тем, что вывел из себя обычно уравновешенного и спокойного товарища. – Надо Джеймсу рассказать, чтобы он поосторожней с тобой был…
- Мог бы и на полу поспать… вообще, это была моя кровать и ты сам в нее залез!.. – Теперь уже Ремус хохотал, наблюдая, как Блэк замолкает, застигнутый врасплох неожиданным обвинением .
- Нет-нет-нет, это ты у нас извращенец! – Блэк снова засмеялся и открыл дверь, - Пошли завтракать, Ремус…
Ребята, продолжая подкалывать друг друга шуточками, вышли в общую гостиную Гриффиндора. Люпин повернулся, чтобы запереть дверь, а Блэк зашарил взглядом по студентам, направляющимся к выходу; увидев Джеймса, весело болтающего с – О, слава Мерлину! – Лили Эванс и ее симпатичной подружкой, он приветственно замахал рукой и весело заорал:
- Джеймс! Старина! А наш волчонок сменил окраску! Представляешь?!

Поттер резко обернулся на крик. Блэк лучезарно ухмыльнулся, пихая локтем Люпина, и уже набрал воздуха для того, чтобы выдать еще пару шуточек, но тут его улыбка медленно угасла– он разглядел выражение лица Поттера.
- Джим, ты чего?
- Ничего. – процедил Поттер, бешенными глазами впиваясь в лица друзей. – Ничего особенного…
- Джеймс, все в порядке? – с тревогой повторил Сириус, делая шаг навстречу.
- Конечно, - заверил его Джеймс с весьма странной интонацией. Ремус благоразумно молчал, на всякий случай не отходя далеко от двери своей комнаты.
- Ты уверен? – Блэк вопросительно наклонил голову. – Джим, ты чего та…

/Так они просто-напросто были в спальне Ремуса!.. Всю ночь… сладко спали… видели цветные сны… в уютных и теплых постелях… еще и пиво сливочное у Хвоста забрали… наверняка пили… а мы с Питером… а мы… а…/

Поттер неожиданно взревел и схватил лучшего друга за грудки. Мантия угрожающе затрещала, а ошеломленный Сириус потерял дар речи – рот беззвучно открывался и закрывался, глаза испуганно таращились на взбешенного Поттера.
- Джеймс, прекрати! – закричал Ремус, бросаясь на помощь, - Что ты делаешь?
Тот все крепче сжимал мантию Блэка, прижимая его к стене; ноги Сириуса уже оторвались от пола, мантия впилась в горло, и юноша явно начал задыхаться.
- Джеймс! – Люпин схватил Поттера за плечи, пытаясь оттащить от Сириуса, но взбешенный гриффиндорец, казалось, вовсе не заметил этой попытки. – Джеймс, это же Сириус!
- Что происходит? – Эббот выглядела совершенно растерянной; впрочем, Эванс тоже смотрела на происходящее, ничего не понимая. – Ремус, Сириус?
- Не знаю, - прохрипел Блэк, хватаясь за руки Джеймса и пытаясь отодрать их от воротника своей мантии, - Сделайте же что-нибудь!..
Мери, не раздумывая, бросилась на помощь Люпину – повиснув на локте Джеймса, девушка попыталась ослабить его хватку. Лили застыла на месте, не понимая ничего в происходящем. В какое-то мгновение у ней промелькнула мысль о том, что Поттер узнал о вчерашнем поцелуе и теперь хочет разобраться с Ремусом, но тут же девушка пришла в себя – жертвой неуравновешенности Поттера стал Блэк, а не Люпин. Тем не менее, разворачивающаяся сейчас в гостиной Гриффиндора ситуация накалялась с каждым мгновением – на шум начали оборачиваться те, кто уже почти вышел через проем портрета; несколько студентов младших курсов с благоговейным ужасом наблюдали за дракой двух самых популярных гриффиндорцев, чья репутация неразлучных друзей никогда не ставилась под сомнение.

- Поттер с Блэком сцепились! – истошно крикнул кто-то в открытый проем портрета Полной Дамы, и практически сразу в гостиной образовалась небольшая толпа, состоящая, в основном из девушек. Любопытные окружили сцепившуюся троицу, постепенно оттеснив ошеломленную Эванс в сторону. Кто-то из девчонок истошно взвизгнул, когда Поттер, тряхнув плечом, отбросил Мери Эббот, повисшую на его руке.
- Позовите декана! Быстрее, кто-нибудь!
Сразу несколько человек выскочили из гостиной.
- Поттер, задай Блэку жару! – выкрикнул какой-то паренек, тот час же скрывшийся в увеличивающейся толпе – видимо, одна из жертв популярности Блэка. – Так ему!..
- Заткнись, урод! – безошибочно вычислила крикуна Мери и поднялась на ноги, намереваясь снова броситься на Джеймса.
- Мери, не надо! – закричал Ремус, силясь оттащить Поттера от изрядно помятого Блэка. - Джим!.. Ах ты… - Люпин схватился за лицо - в очередной из своих попыток он получил локтем в глаз - Джим, кончай валять дурака!
- Заткнись. – Поттер соизволил открыть рот, - С тобой я тоже… поговорю.
- Отпусти его и объяснись! – взвизгнул Люпин, хватая Поттера за плечо, - Смотри, что ты делаешь!
- Сириус! – Мери не отрывала взгляда от бледного лица Сириуса; Блэк уже не пытался что-либо говорить, из пережатого горла шел какой-то сип. – Поттер, отпусти его! – девушка замолотила кулачками по напряженной спине Джеймса, - ОТПУСТИ ЕГО! Чего вы стоите?! – она повернулась к студентам, кольцом окружившим место происшествия, - Помогите же, кто-нибудь!
Любопытные, большинство которых составляли студентки, нерешительно зашевелилась – девчонки не хотели лезть в драку, а среди молодых людей, как назло, не было никого из команды по квиддичу – а остановить взбешенного Поттера могли только его напарники по команде; остальные школьные приятели Великолепной Четверки тоже отсутствовали – все-таки большинство студентов успели спуститься к завтраку.
Кое-кто из присутствующих вполне серьезно испугался – никто не знал, чем было вызвано бешенство лучшего ловца школы, но в своем состоянии он был совершенно невменяем – и трое людей, считая пытавшегося сперва сопротивляться Блэка, не могли ничего с ним поделать. Несколько молодых людей, подобно первому крикуну, испытывали даже смутное удовлетворение от того, что первый красавчик школы и самый популярный игрок в квиддич, тоже не лишенный обаяния, сцепились здесь между собой. Студенты из числа их недоброжелателей никогда бы не осмелились выступить против них, но тем не менее – у многих были претензии к этим двум друзьям – не одна девушка в Хогвардсе умирала по «сводящим с ума синим глазам» и «живому обаяшке Поттеру», и в числе их поклонниц были те, у кого уже имелись молодые люди… Естественно, что симпатия к кому-то постороннему не могла понравиться последним…
Тем временем, лицо Блэка начало приобретать синюшный оттенок – неизвестно, откуда у Поттера взялось столько сил, чтобы задушить своего друга, не обращая внимания на разнимающих их людей, но он явно собирался сделать это.
- Мерлин мой, да что же… да как же это…
Лили Эванс наконец обрела дар речи. Встрепенувшись, она упрямо встряхнула волосами, рассыпавшимися по плечам; в глазах заблестели слезы. Протолкнувшись через толпу наблюдателей, выражающих неудовольствие от ее активной деятельности, Лили замерла в нескольких шагах от живописной группы и, попытавшись придать своим словам твердость, произнесла:
- Поттер, отпусти его! – голос ее все равно дрожал, а стоящие в глазах слезы готовы были вот-вот выплеснуться, - Ты сейчас задушишь его!..
Джеймс, казалось, не услышал ее. Толпа замерла, напряженно вслушиваясь и всматриваясь – на несколько мгновений в гостиной повисла тишина, нарушаемая только сипом, идущим из горла Блэка и всхлипами Мери Эббот.
- Поттер, отпусти его!.. – Эванс упрямо сжала кулачки и сделала еще один шаг. – Поттер, ты слышишь меня?!
Люпин, находящийся с другой стороны живописной группы Поттер-Блэк, вгляделся в лицо первого и неожиданно взглядом показал Лили продолжать, не останавливаясь. Девушка не могла видеть лица Поттера, но Ремус увидел, что напряженно сведенные брови чуточку расслабились и взгляд застыл не на посиневшем лице Сириуса, а где-то в пространстве.
- Поттер!.. – упрямо повторила Лили и тут же исправилась, - Джеймс… Отпусти его, ну пожалуйста… он задыхается… Ну же, Джеймс…
Несколько ободренная знаками Люпина, Лили сделала еще шаг и оказалась на расстоянии вытянутой руки от напряженной спины Поттера.
- Прекрати… - довольно миролюбиво, успокаивающе, произнесла девушка. – Отпусти его…

* * *

Вокруг стояла толпа. Среди нее были его друзья.. вернее те, кого он считал своими друзьями. Мысли лихорадочно бились в голове, причиняя физическую боль. Бессонная ночь, полная волнений и переживаний, а так же безумная ревность к девушке, которую он даже не мог назвать своей, спутали все его чувства и притупили разум.
Джеймс сейчас не соображал ничего – подобно своей анимагической форме, он сам был сейчас огромным зверем – мощным, сильным, упрямым, взбешенным донельзя – и готов был проламывать перед собой стены и сметать со своего пути любого, кто только встретится разъяренному лосю…
В какой-то момент гнев начал угасать – и Джеймс уже почти подумал о том, чтобы отпустить изрядно помятого Блэка, но…
Бешенство, вызвано легкомыслием товарища, с вмешательством Эванс начало приобретать иной оттенок….

«Мерлин мой… Она вступается за него… но как же.. они же.. между ними что-то есть?.. Нет, не мо… а вдруг?.. Мерлин мой, о, я убью его, если это так… »



* * *

Поттер глубоко вздохнул и очень медленно закрыл глаза. Ремус, заглядывающий ему через плечо, недоверчиво замер в ожидании дальнейших действий товарища. Лили внезапно заметила, как дрожат руки Джеймса, сжимающие мантию и горло Блэка; Мери Эббот медленно отступила к Эванс – взгляды обеих девушек были устремлены на сцепившуюся парочку.
Внезапно Поттер разжал руки и краснолицый, задыхающийся Блэк сполз по стене. Ремус облегченно вздохнул, но Поттер не собирался так просто отпускать Блэка. Одной рукой подняв Сириуса за плечо, он поймал его взгляд и, нехорошо улыбнувшись, впечатал кулак другой прямо в живот тому, кого считал лучшим своим другом

- ДЖЕЙМС! – заорал Люпин, бросаясь между ними и не давая Поттеру нанести еще один удар. Девушки изумленно замерли, не в силах что-либо предпринять; несколько гриффиндорцев все-таки решились вмешаться, рванувшись вперед, но помощь уже была не нужна – Поттер разжал кулаки и отступил от своей жертвы. Развернувшись в сторону зрителей, он рассеяно отряхнул мантию и поправил очки, сползшие на самый кончик носа.

- Что ты сделал, Джеймс?! – изумленный Люпин опустился на колени рядом с распластавшимся на полу Сириусом, - За что?!

Поттер еще раз оправил мантию, и завертел головой вокруг себя, словно потеряв координацию. Увидев дверь собственной спальни, он нетвердыми шагами направился к ней и несколько раз безуспешно дернул дверную ручку. Сопровождаемый безмолвными взглядами гриффиндорцев, он повторил попытку еще несколько раз, после чего сообразил толкнуть дверь. Замерев на пороге, Поттер обернулся назад и, окинув студентов невидящим взором, исчез в спальне. Дверь очень тихо и плавно закрылась.

- Мерлин мой, Сири…. – Ремус почти плакал, глядя на согнувшегося на полу в калачик товарища – ему, судя по всему, было очень больно. Поттер, в конце-концов, держал себя в отличной спортивной форме, и на отсутствие определенной мускулатуры не жаловался – теперь Блэку пришлось в полной мере испытать это на собственной шкуре.
- Сириус… - прошептала Мери, с жалостью глядя на жадно хватающего воздух гриффиндорца. – Сириус…
- …Поттер что, сошел с ума? – кто-то из девчонок обернулся в сторону закрывшейся за тем двери. – Что это вообще было?!
- Определенно, кто-то был не в себе… - растерянно произнесла Эванс, задумчиво нахмурив прелестный лобик. Она чувствовала себя немного виноватой в том, что не смогла предотвратить хотя бы этого удара; кроме того, зашкаливало любопытство – причина, побудившая Джеймса затеять ссору со своим лучшим другом, пока оставалась неизвестной.
- Все, расходитесь, больше здесь ничего не произойдет! – зло крикнула Мери в сторону собравшихся гриффиндорцев, - Тоже мне.. ну хоть кто-нибудь пошевелился бы помочь, когда было надо!

Кто-то крикнул от портрета: «Тише!..» и внезапно входной проем открылся – прибыла запоздавшая помощь в лице декана и пары загонщиков из команды Поттера…

* * *

Ремус, Лили и Мери сидели за столом гриффиндорцев – потолок Большого зала был затянут легкой дымкой облаков. Сириус, наотрез отказавшийся от помощи, сейчас лежал в неубранной еще комнате Люпина; есть он тоже отказался – видимо его мучили болезненные ощущения. Вину Поттера, впрочем, перед лицом декана он категорически отрицал, как и сам факт драки. Несколько студентов рассказали преподавателю, как все было, но слова самого пострадавшего исключали какое-либо наказание для гриффиндорского ловца.
Сам Поттер к завтраку не спустился, и никто из студентов не видел того, чтобы он выходил из спальни. Петтигрю безуспешно стучался в дверь – в конце концов, ему это надоело, и он, пожав плечами, отправился выспрашивать подробности утреннего происшествия у немногочисленных его свидетелей.
Любой из студентов дорого бы дал за то, чтобы узнать причину, побудившую ловца Гриффиндора затеять драку со своим лучшим другом…


- Как ты думаешь, почему он это сделал?
Ремус вздрогнул. Вопрос задала Лили Эванс.
- Я.. Я не знаю, правда, не знаю, - он поднял голову и посмотрел прямо в глаза девушки.
«Это ведь не могло быть из-за нас?» - легко читалось в зеленой глубине.
«Конечно нет» - беззвучно ответили карие глаза.
- Очень странно… Чем мог Сириус так вывести из себя Джеймса?.. – Мери озабоченно ковыряла вилкой овсянку, - Что такого он мог натворить?
- Хм.. что бы там ни было, Поттер никогда не отличался ни терпением, ни особым умом… - фыркнула Эванс, возведя глаза к потолку. Ремус нахмурился и снова уткнулся в свою тарелку.
- Бедняжка Сириус… - печально вздохнула Эббот, подцепляя вилкой кусочек завтрака, - Некому его утешить… Совсем один, один-одинешенек...
Лили с улыбкой посмотрела на подружку. Мери смотрела куда-то в пространство перед собственным носом и, казалось, забыла обо всем на свете.
- …Патил его обижает, Поттер его обижает… Некому пожалеть, некому приласкать его…
Ремус заинтересованно поднял голову и тоже расплылся в улыбке – рука Мери замерла, не донеся вилку до рта.
- …Бедненький, бедненький Сириус…
- …Никто его не пожалеет кроме Мери… - передразнила Лили подругу и та дернулась, словно очнувшись ото сна.

- А? Что?

Ремус и Лили расхохотались, не в силах смотреть на вытянувшееся личико Эббот.
- Что? Что такое? – недоумевала белокурая девушка, - Я что-то прослушала? Хватит ржать, в конце-концов!..


* * *

С трансфигурацией у него всегда было слабовато.

С самого утра Северус Снейп драил инвентарь своего маленького царства, чтобы хоть чем-то занять себя. Записи о безупречно сваренном зелье уже были скрупулезно занесены в специальную тетрадь, теория трансфигурации была выучена назубок; из комнаты выходить не было ни малейшего желания, и настроение, как всегда, было преотвратнейшим.

«Ну, скажем, не совсем слабовато…»

Просто не всегда удавалась практика. Теорию – о, теорию он знал превосходно! – только вот что-то реально преобразовать получалось не каждый раз.
Кто-либо другой утешил бы себя тем, что на фоне остальных знаний студента мелкие неудачи по одному предмету можно было бы себе и простить, но это был Снейп – и прощать себе такого он не собирался.
Тем более, что среди студентов, с которыми Снейп водил не самые приятные знакомства, были те, кто в совершенстве владел магическими преобразованиями. Трансфигурация неоднократно проводилась сдвоенно - и весьма часто слизеринцам приходилось рассаживатся между представителями Гриффиндора. Именно на таких уроках Снейп имел неудовольствие наблюдать великолепные результаты ненавистных мучителей - слава Мерлину, что преподаватель ни разу не вытащил на практикум его, Северуса...

Самое скверное, что он не мог позволить себе попросить кого-нибуть о помощи.

На кровати были разложены конспекты, несколько книг, взятых из библиотеки, и коряво зарисованные схемы. Слизиринец замер с раскрытым учебником, и, подперев подбородок поцарапанным кулаком, уставился в дальний угол комнаты, глубоко задумавшись.
Успехи гриффиндорцев отравляли эти часы его существования – провалится на экзамене и дать еще один повод для издевок этих самодовольных идиотов…
Юноша печально вздохнул.
И уже совсем до кучи, лучшими в этом предмете на их курсе называли Поттера и его прихлебалу Блэка. Ах да, и еще – поттеровскую подружку.

«Хотя вроде бы она говорила, что не его подружка…» - неожиданно поймал себя слизеринец на совершенно неуместной мысли. Но предательское воображение неожиданно толкнуло его к рыжей гриффиндорке, и он почти увидел ее рядом с собой.
«Ну да, было бы неплохо, если бы она могла помочь мне с экзаменом» - Северус нашел вполне логичное обьяснение своим видениям, и даже почти представил в руках Эванс стопку конспектов. Мечтательно прикрыв глаза, он уже представил, что сдает СОВ на высший бал, но неожиданно образ гриффиндорки слегка преобразился – тетради выпали из нежных ручек, и Эванс, притянув к себе слизеринца, совсем неожиданно положила голову ему на грудь.
Ошарашено взмахнув головой, Снейп чуть не упал с кровати – совершенно непозволительные мысли, неуместное поведение! – и, бросившись к столу, вылил себе на голову графин с водой.
«Вот и голову помыл…» - но сердце все равно как-то испуганно билось внутри, и незнакомое сладкое чувство потихоньку успокаивалось где-то в области желудка.
Длинный и нескладный, он наклонился над конспектами, упавшими на ковер, и тяжело вздохнул.

Видимо, у слизеринца-пятикурсника были проблемы не только с трансфигурацией…



* * *

- Ремус, ну так что, теперь не провалишься на трансфигурации?

- Еще бы! – Мери Эббот лукаво посмотрела на Люпина – Если бы он тормозил, то учился бы в Пуффендуе, а не на лучшем факультете Хогвардса!
- Хм.. студенты Пуффендуя не так глупы, как ты считаешь, - улыбнулся Люпин. – Говорят, один из их студентов – он, кстати, сейчас работает в министерстве Магии – в свое время сдал ЖАБА выше максимального балла…


Люпин, Эванс и Эббот после совместного завтрака приземлились на поляне у озера. Вокруг было не так много студентов, как в другие дни – большинство школьников, вне зависимости от курсов, готовились к сдаче последних экзаменов. Семикурсников вообще в последние дни не было ни видно, ни слышно – ЖАБА выжимал из выпускников все силы, и даже пятый курс, сдающий СОВ, с изумлением и состраданием смотрел на них – измученных зубрежкой и недосыпанием.

Эванс отряхнула травинки, налипшие на ладони, и задумчиво произнесла:
- Представляю я, что будет с нами через годик-другой, когда мы будем на последнем курсе… Уж я-то точно максимального балла не наберу – мне бы проходные наскрести какие-никакие…хотя бы по СОВ!..
- Да ты справишься, - улыбнулась ей Лили, - все мы справимся… а после экзаменов – целых два месяца свободы…
- Это точно… целых два месяца, - вздохнул Люпин.
- Ремус, ты что, не рад каникулам? – девчонки изумленно переглянулись. – Это же каникулы!
- Ага, каникулы… - рассеяно повторил Люпин и еще раз вздохнул.


* * *


- Сириус… Сириус пожалуйста отзовись…

Битый час Питер метался между двумя дверьми – дверью в общую спальню, в которой заперся скандалист Поттер, и дверью комнаты Ремуса, за которой молчал Сириус, нехило получивший от скандалиста Поттера. Что примечательно, оба не отзывались на незамысловатые потуги Петтигрю растормошить их; ни один из них никак не показал, что старания Питера вообще были замечены – ни одного звука не было издано из-за двух наглухо запертых дверей.
Группа шестикурсников, расположившихся в гостиной, уже комментировала перемещения Петтигрю от одной двери к другой язвительными шуточками, которые со временем из персонально-направленных превратились в колкости в адрес всей четверки друзей. Девчонки, проходящие мимо фонтанирующей остротами компании, пренебрежительно фыркали, слыша нелестные отзывы в адрес кумиров доброй половины студенток Хогвардса; шестикурсники пожимали плечами и продолжали свое столь увлекательное времяпрепровождение.

Питер не обращал внимания на остроты студентов; он вообще никогда не обращал внимания ни на чьи остроты, если только их авторами не были его друзья – а к таковым он причислял всего трех человек - вернее, двух человек и одного хорошо знакомого оборотня…

«А куда, кстати, Ремус пошел после завтрака?..» - неожиданно озадачился Петтигрю, сбиваясь с маршрута «Поттер – Блэк». В маленькой голове завертелись некие предположения – Питер замер в достаточно нелепой позе – и, повинуясь своей устоявшейся привычке быть в курсе всего, а попросту – разнюхивать и разведывать – трусцой направился к выходу из гостиной…

Конечно, следовало бы достучаться до Сириуса; было бы очень неплохо расспросить Джеймса – но сейчас гораздо реальнее было узнать, с кем все-таки проводит свой день Ремус, когда рядом нет ни одного из его друзей…
Тем более, что Питер примерно представлял себе, в чьем обществе сейчас находится Ремус, и более чем представлял, к каким последствиям может привести такое времяпрепровождение…

* * *

Мысли.
Мысли, мысли, мысли…

Бессонная ночь, полная переживаний и страхов.
Мучительное чувство к рыжеволосому ангелу и –

РЕВНОСТЬ!

Безумная. Болезненная. Ничем не оправданная.

Джеймс Поттер с тихим рычанием сжал руками голову.
Тысячи образов переполняли его воспаленное воображение, и юноша не мог выделить из этого хаоса какую-либо мало-мальски внятную мысль. Многоголосый хор внутри головы сводил его с ума - он готов был орать, вопить и кататься по полу – лишь бы избавится от этого невыносимого шума…
Зажав ладонями виски и зажмурив глаза, он сжался в комок под балдахином своей кровати, мучительно содрогаясь от терзавшей его головной боли.

…Почему? За что?
Собственно, что такого он сделал, что стоило наказать его столь немыслимым чувством – ревностью, жуткой и страшной ревностью к одному из лучших своих друзей, и – такой бессмысленной и отчаянной любовью к рыжей бестии, ни в грош не ставящей эту его любовь?..


…Всю свою осознанную жизнь Джеймс Поттер имел все, что хотел, и ни в чем не знал отказа.
Любящие родители, материальное благополучие и весомый авторитет семьи в глазах общественности – эти козыри всегда были при нем, и в столь благоприятных условиях не могло не вырасти нечто особенное…
И не то чтобы он рос маленьким избалованным принцем, нет – родители вполне искусно растили его не изнеженным побегом семейного древа, а напротив, сильным и гибким побегом, достойным своей фамилии. Материнская теплота и мягкость вкупе с отцовской строгостью, под которой, впрочем, таилась нежная любовь - вот то, что не позволило ему расти испорченным и капризным ребенком….
Тем не менее, у него всегда было то, что было ему необходимо.

Так легко было совершенствовать себя, когда за спиной стояла любовь родителей, верные друзья и материальное благополучие… С такими тылами можно было смело идти вперед – и он шел вперед, но ему хотелось большего…
Он мечтал, страстно мечтал, чтобы своим успехом он был обязан лишь себе, он жаждал добиваться всего сам – и, только лишь став угловатым и нескладным еще подростком – он начал отказываться от помощи родителей, и никогда больше не пользовался их влиянием и помощью в сложных ситуациях, созданных им самим…

И родители поняли его и приняли это его решение. Более того, отец был бы более чем расстроен, если бы этого не случилось – он всегда хотел видеть в сыне человека самостоятельного, полагающегося на свои силы, а не отсиживающегося под ветвями семейного древа и тенью авторитета семьи – и теперь он видел это в Джеймсе…
Mama, конечно, переживала и, может быть, даже обиделась на сына, по собственному желанию отдалившегося от дома – любая птица, будь ее воля, пригрела бы своего птенца под крылом… но Джеймс тогда уже упорхнул из гнезда, и матери ничего не оставалось, кроме того, как смирится с тем, что сын уже вырос.


Студенческая жизнь… Поступление в Хогвардс почти совпало с первым проявлением его самостоятельности – и приход нового времени ознаменовался переходом в новый мир – мир, где его еще никто не знал, мир, где в каменных коридорах и учебных классах существовали сотни таких как он – и, в отличие от их родителей, им было наплевать на твою фамилию и заслуги твоей семьи.
И Джеймса Поттера это вполне устраивало.

Здесь можно и нужно было проявить себя… и он делал это, жил полноценной, бурлящей, богатой событиями жизнью – завоевывая дружбу и уважение, статус талантливого студента и блестящего игрока в квиддич… а с одного прекрасного – или не такого уж и прекрасного? – дня - и свою любовь….


Поттер прерывисто выдохнул и зажмурил глаза.

Когда он начинал думать в этом направлении, мысли его утрачивали свою четкость… невозможно было думать об этом трезво и ясно, это не подлежало его разумению, он не мог разложить все по полочкам и привести мысли в мало-мальски упорядоченное состояние!..

Он не сразу заметил ее среди студенток Гриффиндора…. В самом начале своей студенческой жизни квиддич и друзья безраздельно властвовали над его временем, да и среди основных приоритетов не было романтических стремлений…
Но став чуточку старше…

Нет, Джеймс не был таким совершенством, как, например, Сириус… Этот холеный красавчик с аристократичной бледностью и бездонными синими глазами был настоящей иконой для большинства студенток Хогвардса, и многие признанные сердцееды блекли по сравнению с ним. Казалось бы, любой потерялся бы в тени Блэка… но только не Джеймс.
Врожденное обаяние и обескураживающая непосредственность; живость и легкость в общении, в противовес некоторой надменности Блэка, тонкие черты лица и живой шарм – и небрежный стиль, фирменно растрепанные волосы и изящество ловца – Поттер был просто великолепен…

…Как же они нашли друг друга? Как так получилось, что, встретившись однажды, они не стали соперниками, а напротив, оказались ближе чем кто бы там ни был, совершенно дополняя и уравновешивая один другого, не затмевая собой, а напротив, преумножая достоинства друг друга?..

Кареглазый и небрежный – и холеный синеглазый – одинаково талантливые и остроумные, любимцы Гриффиндора и одни из самых одаренных учеников на курсе, завзятые шутники – но порой шутки их бывали жестоки…. Они чувствовали свое превосходство, и, при случае, пользовались этим и старались это показывать.
Так было всегда, но было и еще кое-что…

…Этот худенький, болезненного вида сутулый мальчик с грустным выражением лица и непонятной тоской в глазах – он словно пытался оградиться от остальных студентов. Какая-то отчужденность сквозила в каждом его движении, казалось, попытайся прикоснуться к нему – и он в испуге отпрянет…. Сначала они не обратили на него внимания, но затем – неожиданно для себя - уловили в его поведении какую-то странную стабильность, и полунамек на некую тайну заставил их приглядеться к нему.
Однажды Джеймс поймал на себе его взгляд – и в те несколько мгновений, когда тот еще не успел отвести глаза, он успел увидеть в желто-карих зрачках нечто. Нечто, что потянуло его к этому худенькому мальчику почти с такой же силой, как его притягивало к Сириусу Блэку, в котором он при первом же знакомстве безошибочно узнал родственную душу

Наверное все это было предопределено. В любом случае, Поттер никогда над этим не задумывался. Но как бы то ни было, этот мальчик со странным взглядом стал их лучшим другом – и с тех пор среди студентов больше не было таких неразлучных друзей, как Джеймс Поттер, Сириус Блэк и Ремус Люпин.

Ремус своим присутствием смягчал жестокие шутки своих друзей – благоразумия в нем было на всех троих. Врожденная деликатность и мягкость не всегда позволяла ему одергивать Поттера и Блэка – но в любом случае, он всегда с удовольствием участвовал в более невинных розыгрышах, да и в любом рискованном мероприятии на него всегда можно было положится.
Спокойный и уравновешенный, он был центром покоя в их маленькой планетарной системе. Он был очень уравновешенным, мягким и добрым человеком – а вернее, нечеловеком.
Эту его тайну они открыли не то чтобы случайно.

Еще когда они не были знакомы, Ремус производил странное впечатление, и какие-то смутные представления о скрытых тайнах у Поттера появились еще тогда. Потом, в период сближения, когда он поделился своими ощущениями с Сириусом, они начали вместе пристально изучать странности нового товарища…
Когда их с Блэком догадки окончательно подтвердились, это не оттолкнуло их от Люпина, напротив – это было настолько захватывающе, что они не могли не стать причастными к этой стороне жизни своего друга. Идею Блэка о превращении в анимагов Джеймс принял с восторгом, а ощущения Ремуса по этому вопросу вообще трудно было описать словами. Он был счастлив, невероятно счастлив… а значит, счастливы были и они, потому к тому моменту прочность их дружбы не подлежала сомнению.
И только спустя долгое время, впервые увидев болезненную трансформацию Ремуса, когда дикий вой раздирал барабанные перепонки и топорщащаяся рыжевато-серая шерсть разве что не летела клочьями по всему пространству Визжащей Хижины, Джеймс наконец понял, что однажды привлекло его в худеньком, болезненного вида подростке. Полная луна превращала их друга в чудовище, лохмато-серое, со смертельно опасными клинками клыков и - совершенно человечьими, желто-карими глазами Ремуса Люпина.
И даже тогда, когда луны на небе не было вовсе, в этих желто-карих глазах одного из сотен студентов Хогвардса, за постоянной полудымкой тоски и мягкими, смешливо-снисходительными золотистыми искорками, таился Зверь…

В общем, компания получилась еще та…
Веселый оборотень, коротышка Петтигрю, недостойный отпрыск бла-бла-бла Семейства Блэков (вечные проблемы с родственниками) и он, Джеймс Поттер, окончательно и бесповоротно свихнувшийся на почве некой мадемуазель…


Поттер с силой стиснул зубы, и на мгновение ему почудилось, что он услышал их хруст.

«Гриндлоу бы побрал их всех!..» - с какой-то безнадежной тоскливой усталостью подумалось ему. Никогда раньше он не утруждал себя размышлениями, никогда прежде он не пытался копаться в себе – и, знал бы, что это там мучительно – и не пытался бы пробовать…

- И сейчас не буду, - произнес он вслух и перевернулся на спину.

«Как меня это все достало…»

…Как его это все достало.
Глупые заморочки относительно Эванс, безнадежное, болезненное чувство по отношению к ней, из-за которого он все чаще и чаще чувствовал себя ослом…. Ревность, ненавистная ему, обжигающая его ревность, застилающая ему глаза – и – недоверие к друзьям, появившееся недавно, появившееся из-за этой самой ревности…

«Мерлин мой…»

Кажется кому-то просто необходимо было отдохнуть от всего этого.



* * *

Кэйт бежала по лестнице; стук каблучков сливался в непрерывный цокот, лестничные пролеты мелькали один за другим. Мантия развевалась за спиной девушки, волосы растрепались – лента из волос трепетала сзади. Запыхавшаяся и раскрасневшаяся, девушка выдохнула пароль и протиснулась в открывшийся проем.
В гостиной Гриффиндора было не так много студентов – теплым июньским деньком одна только мысль сидеть внутри замка казалась кощунственной – тем более что у большинства курсов занятия в этом году уже закончились, да и те, кто готовился к последнему экзамену, предпочитали посидеть с учебником на зеленой лужайке около озера.


Кэйт спустилась к завтраку одной из первых – обида на Мери была еще свежа, и девушке не хотелось не то чтобы говорить, но и лишний раз видеться с бывшей подругой. Кэйт не стала ни с кем разговаривать вечером, укрывшись под балдахином своей кровати; проснувшись утром первой, она вышла из спальни, когда остальные еще только сонно продирали глаза.
Девушка спокойно завтракала в Большом Зале, когда большая компания возбужденно переговаривающихся гриффиндорцев спустилась вниз и начала рассаживатся за столом. От четверокурсника, севшего рядом с ней, Кэйт узнала о драке между Джеймсом и Сириусом. Встревоженная и озадаченная не меньше других, она попыталась узнать какие-либо подробности, но никто не мог сказать ничего определенного. Вроде бы, Люпин и Петтигрю, ближайшие друзья Поттера и Блэка, были изумлены не меньше всех остальных, и, по их словам, не имели ни малейшего представления о предпосылках этой драки.
Кэйт тогда подумалось, что может быть Лили Эванс знает что-то, чего не знали все остальные. К тому моменту, когда девушка узнала все подробности утренней стычки, Лили уже покинула Большой Зал, и Кэйт пришлось потратить немало времени, чтобы найти ее. В компании Люпина и демонстративно отвернувшейся при виде Патил Мери Эббот, Лили расположилась на берегу озера.
Как оказалось, она тоже ничего не поняла в произошедшем, кроме того, что зазнайка Поттер окончательно свихнулся. По ее словам, после драки Сириус заперся в комнате Ремуса и никого к себе не пускал, но так или иначе никакого существенного вреда ему причинено не было.
Поблагодарив ее, Кэйт повернула обратно к замку. Она думала над странным поведением Поттера и над тем, является ли она до сих пор девушкой Блэка, и хочет ли она сама являться таковою. Как раз на этой мысли, почти у парадного входа, ее догнал Ремус Люпин и деликатно сообщил что вчерашним вечером Сириус искал способа помирится с ней… и может быть, ему было бы приятно сейчас видеть ее.
Извинившись, Люпин умчался назад, к Лили и Мери, оставив Кэйт наедине с ее изумлением и смятением.

«…Он искал.. способ… он хотел.. помирится… со мной?!»

Решение созрело мгновенно – и даже не успев его обдумать или в чем-либо усомнится, девушка бросилась к лестнице, поднимающейся в башню Гриффиндора…


Те немногие студенты, которые находились в гостиной, с изумлением смотрели на раскрасневшуюся Кэйт, ошалелыми глазами обводящую гостиную. Не найдя среди них предмета своих поисков, девушка нетвердым шагом направилась к двери с висевшим над ней красным бумажным фонариком – Лили, кажется, говорила, что он остался в комнате Ремуса…
Несколько раз глубоко вздохнув, Кэйт трижды постучала в дверь и дернула ручку на себя. Как и ожидалось, Блэк заперся изнутри и… «Как там сказала Лили? Никого не хочет видеть?..»
Ремус Люпин сказал нечто чуточку иное…

Нахмурив бровки и закусив губу, девушка достала из кармана мантии волшебную палочку.
- Алохомора!

Повернувшиеся на звук заклятия студенты успели увидеть только закрывающуюся дверь.


* * *

- Что она только о себе возомнила….

Лили Эванс слегка нахмурила брови при этих словах своей подруги. Мери сидела на траве, вернее на школьной сумке, уложенной на зеленую траву лужайки, и, подперев подбородок острым кулаком, делала вид, что все ее мысли заняты созерцанием Большого Озера.

- Да что она только о себе думает…

Задумчиво-спокойный тон мог обмануть кого угодно, но только не Лили. С Мери они дружили практически с самого первого дня пребывания в Школе Волшебства и Магии, и Эванс с закрытыми глазами, по одному только звуку голоса, могла безошибочно указать выражение лица своей подруги и мысли, вызвавшие это самое выражение….
Вот и сейчас, когда, казалось, ничего особенного в голосе Эббот не проскальзывало, да и лицо у нее было самым что ни на есть обыкновенным, Лили знала, что со всем этим было необходимо срочно что-то делать…. Все, что так долго копится внутри, рано или поздно вызывается наружу, как лопнувший гнойник, и эти катаклизмы могут стать причиной ужасных разрушений, последствия которых могут быть необратимыми.
И, кажется, этот гнойник был готов вот-вот прорваться…
Лили нахмурила лобик и опустила взгляд в учебник, лежащий на ее коленях, совершенно не различая текст. События последнего времени не позволяли себя игнорировать – стены ее собственного мира необратимо рушились, судя по всему, для того, чтобы расширить свои границы… Но все вокруг менялось, и менялось стремительно и тревожно… Лили многого не понимала в том, что происходит вокруг – тем более, что события сменяли друг друга слишком часто, и времени задумываться обо всем происходящем просто-напросто не было…
Ее подруги перестали общаться между собой; гриффиндорцы занимаются травлей других студентов; мальчик, который ей нравился, отказал ей в отношениях, более близких, чем просто дружба; мальчик, который добивался любви, внезапно начал враждебно относится к своим друзьям…. Слава Мерлину, хоть экзамены подходят к концу…
Быстрее бы уже все заканчивалось… как ей нужны эти летние каникулы!..

- Лили… - Ремус вопрошающе посмотрел на нее, - о чем ты задумалась? Ты уже десять минут читаешь эту страницу…
- А тебе больше нечем заняться, чем наблюдать, когда же я все-таки переверну ее и начну читать следующую?.. – беззлобно огрызнулась Эванс и закрыла учебник. – И вообще… все, что здесь написано, я уже знаю, так что читать его или нет – непринципиально…

Этот странный мальчишка…
Вчера, казалось, он не хотел ее даже видеть в непосредственной близости от себя, а сегодня, сплоченные внезапной выходкой Поттера, они снова сидят на траве и улыбаются друг другу…
Мерлин мой… что же творится в школе волшебства и магии Хогвардс…

- Мы идем сегодня обедать, или как?..