---

Он пошатнулся, и, на мгновение, его рука коснулась осклизлых кирпичей.

«Какая гадость» - брезгливо отозвалось в мозгу.

Взгляд поднялся с зеленоватого пола, скользнув по кирпичам того же цвета.

«Все в лучших традициях Слизерина…»

Впереди был еще один поворот. Очередной поворот в бесконечной череде поворотов. А за ним будет еще один коридор. Или еще поворот. А, может быть, развилка – два поворота и два коридора…
Мысли мутно ворочались в голове, словно ленивые рыбы в илистом болоте, не знавшем рыбака. Одна из них проскользнула к поверхности, небрежно плеснув скользким хвостом.

«Если это сон, то почему все настолько реально?..
Запах, цвета, мысли… чудовищное соизмерение времени-действия… пугающе реалистичная размеренность и обдуманность каждого движения? Чувство отвращения, чувство осознанности, чувство… нет, чувство страха не в счет, оно, бывает, присутствует в снах… не знаю…мне давно не снились сны…
И мысли…сама эта мысль – мыcль во сне? Тoгда какой же это сон!»

Почувствовав, что начинает увязать в переплетениях собственных суждений, он потряс головой, стряхивая наваждение. Сейчас надо было идти вперед – кто бы то ни был его преследователем, он явно не тратил время на сомнения…
Человек почему-то знал это. Казалось, он кожей чувствует состояние своего преследователя… его ощущения - вернее, не ощущения, а расплывчатые и прямолинейные образы – слишком простые, чтобы недвусмысленно толковать. Негативное состояние. Позитивное состояние.
И совершенно четкое стремление как можно быстрее сократить расстояние между ними.

«Значит, моя задача прямо противоположна»

Оторвав руку от стены – оказывается, что все это время он опирался ладонью на истекающую зеленоватой слизью кирпичную кладку – он с угрюмым чувством безысходности шагнул за поворот.

Там не было еще одного коридора. И поворота там тоже не было. Тем более – там, где нет и одного поворота, не может быть двух – развилки.

Две стены серой кирпичной кладки между которыми человек шел все это время – правая и левая - очень аккуратно загибались по пологой дуге, монолитно смыкаясь в нескольких метрах от него. Он стоял в недоумении какую-то долю мгновения, непроизвольно, в неведомой прострации отмечая филигранную работу неведомых мастеров.
Затем сердце, оглушительно ударившись о грудную клетку, вернуло его к реальности, насколько можно было назвать реальностью этот более чем странный сон.

Решение созрело мгновенно – он чувствовал дыхание своего преследователя, чувствовал его через бесконечность, которая лежала между ними, и которая за несколько этих мгновений стала чуточку меньше.

Не раздумывая ни секунды более, человечек бросился вперед, почти ударившись о все так же кровоточащие слизью кирпичи. Руки взметнулись вверх, обнажаясь почти на полный локоть, и пальцы бледной бабочкой заметались по стене тупика.

Лицо человека запрокинулось вверх, в каком-то слепом отчаянии пытаясь зацепиться за малейшую неровность стены, если бы таковая тут оказалась.
Но, вопреки ожиданиям, неведомые ваятели обладали недюжинным талантом. Поверхность стены была совершенно гладкой… невозможно было прощупать места стыков – швы были виртуозно заделаны – чем? Кроме того, неизвестно откуда просачивающаяся слизь сглаживала малейшие неровности… сглаживала бы – если бы, опять же, таковые были здесь.
Тяжелая складка легла между густыми бровями побледневшего лица. В темных глазах совершенно явственно мелькнуло отчаяние. Взявшись за рукав мантии, он поднялся на цыпочки и вытер им пространство стены перед собой, очищая каменную кладку от зеленоватых потеков.

Рукав лопнул в тот же самый момент, когда из-под ногтей, впившихся в шов между двумя кирпичами, брызнула кровь.

* * *

- Что с ним такое?
Она обернулась к женщине, безмолвно стоящей за ее спиной. В широко распахнутых зеленых глазищах рядом с вопросом плескалась легкая паника.
Женщина молча посмотрела на кровать, где, скрючившись, еле слышно стонал темноволосый человек.
- Что с ним?! – еще раз повторила девушка, сорвавшись на яростный шепот.
- По настоянию нашего зельевара – а его компетентность сомнений, я думаю, у вас, мисс Эванс, не вызывает, - мадам Помфи вопросительно изогнула бровь, взглянув на девушку, - после того, как я дала пациенту Особое кровоостанавливающее зелье, ему пришлось принять порцию Специального Грога, предотвращающие побочные эффекты этой сверхдейственной настойки. К сожалению, Грог обладает весьма специфическим действием, - врачевательница неодобрительно поджала губы, - вызывая яркие сновидения. Я думаю, что это результат одного из компонентов, скорее всего, стеблей Златоглазки. Я не ожидала, что он заснет…видимо, это результат Успокоительного зелья. Так или иначе, действие Грога должно закончиться с минуты на минуту. Тем не менее, я не понимаю, как я позволяю вам сейчас находиться здесь…

Девушка с мольбой вскинула глаза и увидела, как лицо врачевательницы тронуло тенью улыбки.

***
В глухом тупике, там, где сырой потолок нависал так низко, что, можно было привстать на цыпочки и вытереть макушкой влагу на холодном камне, уже целую вечность глупый человек пытался сражаться с холодной сыростью кирпичной кладки.
Изорванные рукава мантии мокрыми перьями подбитой птицы устало шевелились при каждом яростном движении тонких бледных рук. Рваные ленты стекали от предплечий к запястьям, навстречу темным ручейкам холодной крови, текущей от пальцев.
Кожа на подушечках пальцев была стерта до пульсирующей плоти. Каменная кладка угрюмо нависала над бледным, покрытом испариной, лицом, не собираясь сдаваться, но тем не менее – на мокром полу лежала совсем небольшая кучка – горсточка – неведомой человеку породы, которая заполняла швы между серыми кирпичами. Цена этой горсточки стекала по запястьям, вздувшимся синими нитками вен. Кровь. Не очень много крови – сколько ее вытечет через десять пальцев? Цена, которую пришлось отдать за выцарапанную породу вокруг одного из камней кладки – сорванные ногти…

Кисти рук, словно полупрозрачные тени, прощупывали стену, тщательно убирая незаметные глазу пылинки и крошки из борозды, обходящей по периметру краеугольный камень.

«В основе любого учения лежит свой краеугольный камень» - вспомнилось человеку. Это сказал кто-то.. когда-то… и где-то… только кто и где?..

Превозмогая боль, он вновь продолжил кропотливый процесс выцарапывания. От малейшего движения беззащитная плоть на кончиках пальцев начинала болезненно пульсировать, а любое прикосновение в той области приводило к болевому шоку. Разум куда-то уходил, оставляя жестокое требование – продолжать работу; а израненное тело, с ноющими сухожилиями, больше похожее на натянутый нерв, продолжало свою работу подобно чудовищной машине.

Вечность, отведенная ему на эту работу, неизбежно сокращалась.

Через какое-то время человек почувствовал – нет, не на ощупь – поверхность его тела была совершенно уже невосприимчива ни к чему, кроме очень сильной боли, которую он узнавал по приглушенным тупым толчкам пульсирующей крови - он проcто почувствовал, как порода поддается усилиям его скрюченных пальцев. Еще чуть-чуть нажать, надавить – и из углубленной расщелины под камнем посыпался на удивление сухой кварцевый песок.
Он, ошеломленно застыв, выдернул пальцы из расширяющейся щели. Светлая струйка песка живо билась о мокроту пола, засыпая обломки камня, выковырянные человеком, напитываясь влагой зеленоватых лужиц, на глазах темнея в полумракe влажного вoздуха тупика.

Он подался вперед, темный ангел, и в глубине темных провалов глаз плескался призрак надежды. Боль израненной плоти была предана забвению – и весь он посвятил истину своего существования процессу содействия вытеканию песка из щелей между осклизлых кирпичей. И песок бежал веселым ручейком, бледным веселым ручейком, обнажая пустоты междурядий.

Человек вцепился пальцами, от которых, как от почти догоревших свечей, остались жалкие огарки, нехотя сочащиеся мутной сукровицей, в темную щель. Большие пальцы обеих рук рычагами уперлись в шероховатую поверхность кирпича, слизь, покрывавшая который, ныне нашла пристанище на обрывках рукава мантии. Восемь пальцев оплели бледной паутиной холодный камень, и человек, зажмурив глаза от неимоверного напряжения, потянул блок на себя. Вены вздулись синими нитями, рвясь о шероховатость каменных стен. Белое лицо запрокинулось вверх, кроша в пыль стиснутые зубы и зажмуривая глаза. Кирпич медленно подался вперед.

От изумления человек разжал пальцы и чуть-чуть не упал на спину. На ногах его удержало подсознательное стремление не терять ни секунды из отведенной ему бесконечности… благо, преследователь был уже сравнительно «недалеко»… расстояние, лежащее между ними, сократилось примерно вдвое… хотя какая разница, стала ли Бесконечность в два раза короче или в три?..

Мысли?.. зачем здесь мысли?!.. Белый песок темнеет, напитываясь зеленоватой слизью…

Он вновь подхватил каменный блок, теперь уже выпирающий из мокрой стены. Подхватил бережно, почти недоверчиво, и вкладывая с это движение осторожную, но мягкую надежду, которая уже имела подобие значения и призрачную тень веса. Пальцы легли на уже знакомые им, незаметные глазу, выпуклости и впадинки и мягко, но уверенно и с силой, потянули на себя.
Если бы в этом сне можно было услышать звуки, то, почти наверняка, слух человека уловил чуть слышный скрежет камня о полупрозрачные крупинки песка. Краеугольный камень, один из бессчетного множества маленьких, зеленовато-влажных составляющих бесконечного коридора его кошмара, нашедшего логическое завершение в образе изящного тупика, медленно выдвигался навстречу лихорадочно бьющемуся сердцу.

Мгновение – и мышцы предплечий напряглись, удерживая на весу серый камень, с одной стороны покрытый зеленоватым налетом. Кирпич еще закрывал своей гранью стену, исковерканную усилиями человечка, и руки судорожно прижимали его к неподвижным собратьям. Нерешительность повисла во влажном воздухе тупика – человек не мог решиться отделить камень от стены.

Сердце, выворачивающее ребра, замерло на мгновение – на то самое мгновение, в которое тонкие бледные пальцы, пауками лежащие на сером кирпиче, потянули на себя, а человек, зажмуривший глаза, сделал шаг назад.

Глаза были зажмурены крепко-крепко, до боли, и ничего не было видно в этой кромешной тьме, где все было пропитано мучительно долгими ударами пульсирующей по капиллярам крови. Темнота и тупые удары в грудной клетке. Человек выдохнул сквозь стиснутые зубы. И испуганно замер, пораженный произошедшим.

В мокром пространстве глухого тупика он услышал свой тихий выдох. Не почувствовал едва заметные колебания, не бледная кожа осязала тихое течение воздуха – он Услышал…

Тяжелое дыхание, спертый воздух, со свистом вырвавшийся из груди, с явственным придыханием…

Он напряг весь слух, которым, казалось, совсем отучился пользоваться в этом чудовищно странном сне – и в его голове отозвались нарастающие звуки падающих мокрых капель, журчание полувидимых ручьев на холодном полу, заунывный и вкрадчивый шепот подземелий и еще какие-то неведомые, поющие, чистые звуки, доносящиеся из стены перед его зажмуренными глазами.

Он медленно взмахнул ресницами, поднимая набрякшие от усталости веки.

Серое тело стены, истекающее влагой, кровоточащее темно-зеленой слизью, словно шкура чудовищной змеи, испещренная таящим безумие орнаментом кирпичной кладки, зияло ослепительной раной – отвратительным для нее шрамом, позорным рубцом.
Яркой звездой сияло в серости стены маленькое отверстие с изумительно ровными краями, роняющее прямые лучи белого света прямо на мокрый пол. Свет рождал причудливые тени и коридор, уводящий в бесконечность, наполнился странными шепотами и вздохами.

Человек медленно дотронулся искалеченными пальцами до ослепительного отверстия. Свет и звуки опьянили его, ему показалось, что он сейчас растворится в этом неземном сиянии…
Даже тонкая рука с цветами раскинутых ладоней не смогла пролезть в четырехугольное оконце, оставленное маленьким, но чудовищной ценой добытым камешком.