Глава 61: Правда и только правда

Семья Маккензи приехала в Лондон спонтанно, по мнению Грейнджер. Она их совсем не ожидала. Гермиона получила от них письмо за день до начала пасхальных каникул и была в полном раздрае от происходящего. В письме мистер Маккензи сообщал, что он с семьей временно поселился в Лондоне и после рекомендаций Снейпа готов переехать куда тот скажет, а также он спрашивал о времени и месте встречи. Гермиона помнила, что с лечением Элизы должен был помочь Дамблдор, поэтому, побродив в раздумьях и с письмом в руках около полудня, она в конце концов пошла к директору. Поднявшись по винтовой лестнице в кабинет Дамблдора, Грейнджер подняла руку, чтобы постучать, но не успела этого сделать. По ту сторону двери раздался хлопок и жужжание, после чего послышался мужской голос, который Гермиона почти сразу же узнала. «Кингсли?» — удивилась она и застыла возле двери, прослушиваясь к разговору.

— Я отыскал его, Альбус, но там усилена охрана, и мы при всем желании не сможем что-либо сделать, — приглушенно проговорил Бруствера.

— Это если придерживаться закона, — резонно подметил Дамблдор.

— Мы пойдём против него?

— Да, другого пути у нас нет. Подготовь операцию.

— У нас даже нет доказательств, Альбус. Мы будем выглядеть бледно на суде, если все дойдёт до этого.

— Тогда надейся, что к тому моменту Северус очнётся и сможет помочь нам с доказательной базой.

— А если не очнётся? Нельзя все ставить на кон из-за него.

— Он прежде не раз ставил на кон свою жизнь ради нас, Кингсли. В этот раз мы отплатим ему тем же, — властно сказал Дамблдор и пресёк любые попытки Бруствера возразить. — Собирай команду доверенных лиц и действуйте.

Видимо, Кингсли больше нечего было сказать, потому что буквально через минуту в кабинете вновь раздалось жужжание, а входная дверь распахнулась. После приглашения войти, Гермиона устроилась в кресле перед столом директора и положила конверт поверх каких-то бумаг.

— Это письмо от отца пациентки Северуса. Он должен был вам о них рассказывать. У девочки проблемы с магией.

— Да, припоминаю. Чем я могу помочь?

— Они сейчас в Лондоне и хотят встретиться с Северусом по поводу лечения, точнее, снятия привязки крови.

— Гермиона, сейчас неподходящее время для этого, — спокойно ответил Дамблдор и взял письмо в руки.

— Думаете, я не понимаю? Я к вам не просто так пришла с этим, — она указала на конверт. — Вы представитель школы и один из величайших магов в истории. Поговорите с семьей Маккензи сами и объясните происходящее, потому что меня они точно слушать не станут. Тем более, нельзя позволить им уехать обратно в Австралию, Элиза заслуживает помощи, которую Северус ей обещал.

Дамблдор вздохнул.

— Что ж, я попробую объяснить им ситуацию.

— И на том спасибо, — Гермиона хлопнула себя по коленям и поднялась.

— Я сожалею о том, что произошло с Северусом, но другого пути у него не было, — сказал Альбус, задумчиво складывая руки перед лицом, и посмотрел на студентку блестящими голубыми глазами, в которых проглядывала печаль вперемешку с уверенностью в завтрашнем дне.

— Вы не знаете наверняка.

Дамблдор пожал плечами и попрощался с подопечной. Гермиона не стала настаивать на продолжении беседы и покинула директорскую башню.

***

Уже по устоявшейся традиции Гермиона перед сном собралась на прогулку. Потеплевшая погода вечером помогала ей привести в порядок мысли и на секунду выдохнуть, чтобы удержать хрупкое эмоциональное равновесие, которое ежеминутно старалось ускользнуть от нее. Выбраться на улицу, несмотря на запреты профессоров, было довольно легко. Умение ускользать от наблюдателей и нарушать правила было развито почти на отлично благодаря всем приключениям, которые Гермиона пережила с тех пор, как попала в Хогвартс. Могла ли она представить, что ее спокойная, размеренная жизнь в магловском мире однажды кардинально изменится и превратится в прятки от убийцы, догонялки со смертью и салки с удачей? Вряд ли.

Вдыхая прохладный весенний воздух, Гермиона брела по пустым дорожкам в сторону домика Хагрида. В хижине горел свет, из трубы валил пар, на ступеньках домика дрых Клык. Раньше Гермиона бы с радостью заглянула к лесничему в гости, выпила бы с ним чаю и проболтала о простых житейских вещах — Хагрид в этом плане был идеальным собеседником: простым, ненавязчивым, умеющим слушать и не осуждать — сейчас же Грейнджер понимала, что тёплые посиделки возле камина в огромном кресле полувеликана не принесут ей былого удовольствия, лишь грусть и неловкость. Хагрид был одним из немногих профессоров, которые знали о ее связи с Северусом, и даже при всей врожденной у него доброте и непосредственности, Хагрид был любопытным и охочим до утешений. Гермиона бы просто этого не снесла, точно не сейчас, когда из рук валилось все подряд.

— Хей, — окликнул ее грубый голос. — Что-то вас, полуночников, слишком много развелось.

Гермиона обернулась и заметила Хагрида, идущего со стороны теплиц мадам Спраут с ведром в руках.

— Добрый вечер, Хагрид, — поздоровалась она.

— Скорее доброй ночи. Не спится?

Гермиона помотала головой и стыдливо втянула шею, пытаясь спрятаться за невысоким воротом куртки. Как-никак ее застукали гуляющей после отбоя.

— Пойдём, составишь нам компанию.

Грейнджер поплелась следом, пытаясь понять, кого подразумевал Хагрид под словом «мы». Однако стоило только зайти в хижину, как ей все стало понятно. Драко сидел в кресле и перебирал какие-то листья в тазике.

— Ночная отработка? — полюбопытствовала Гермиона, присаживаясь рядом.

— Почти.

— А ты немногословен.

— Если бы я хотел поболтать, то пришёл бы к тебе, а не к Хагриду. Ты ведь тоже здесь не ради беседы?

Гермиона не успела смутиться или как-то опровергнуть мысли Малфоя, как перед ней на стол полувеликан поставил ведро и большую глубокую тарелку.

— Тут это… Шелуху отдельно, орехи отдельно. Я пока поставлю чай, — сказал Хагрид и потопал к импровизированной кухне.

Грейнджер молча стянула с плеч куртку, подтянула рукава свитера и принялась за работу. Монотонность действий позволила ей отключиться от реальности и ни о чем не думать. За этим занятием она просидела больше часа и ощутила желанную усталость, которая убаюкала ее уставший организм. Кончики пальцев саднило от острых уголков скорлупы орехов, нос слегка чесался от терпко-кислововатого аромата растения, чьи листья перебирал Драко, голова отдыхала, зацикливаясь лишь на потрескивании поленьев в камине, храпе Клыка и шуршаний мешочков, куда что-то складывал Хагрид. Зевнув уже в третий раз подряд, Гермиона отставила миску и откинулась на спинку дивана.

— Мы закончили, Хагрид, — нарушив молчание, объявил Малфой. — Нам пора.

— Спасибо за помощь. До замка сами доберётесь или проводить? — спросил лесничий, отрываясь от своего занятия.

— Сами. Давай, поднимайся, Грейнджер.

Еще раз попрощавшись с Хагридом, Гермиона и Драко оказались на улице. Зябко поёжившись, оба направились в сторону уже погрузившегося в сон Хогвартса.

— Часто ты сюда приходишь? — спросила Грейнджер, медленно шагая рядом с другом. Малфой шёл, засунув руки в карманы брюк и, чуть прищурившись, смотря на одинокие огни замка.

— Не особо, я просто так же, как и ты, люблю прогуляться ночью.

— Тоже не спится?

Драко промолчал, но Гермиона и так поняла ответ.

— Монотонная работа помогает, неправда ли? Перебрал пару тазиков листьев и, считай, помедитировал, — проговорил Малфой, усмехаясь.

— Раньше я бы предпочла почитать в библиотеке. Меня это всегда успокаивало, но теперь я даже заходить туда не хочу, а книги вызывают лишь раздражение.

— Я с начала года вечерами делал уроки в лодочной станции, пока однажды там не появился Поттер. Что ж, привычки приходится менять.

Малфой пнул камень, который попался ему под ноги, и тяжело выдохнул.

— У вас с Гарри что-то случилось? — прямо спросила Гермиона, приостанавливая друга за плечо. — Драко, ты же знаешь, что со мной можно поделиться всем.

— Знаю, но сейчас неподходящее время для таких разговоров. У нас есть проблема посерьёзнее моих неудавшихся отношений с Поттером, — он повёл плечом и поправил школьный слизеринский галстук. — Лучше расскажи, что ты сделала с тем письмом от пациента Северуса?

— Еще позавчера отнесла его Дамблдору. Теперь это его забота.

— Правильно сделала. Может, он хоть тем людям сможет помочь.

— Сомневаюсь. Дамблдор в последнее время перекладывает всю ответственность за происходящее со своих плеч на чужие, и меня это бесит.

— Последнее время? Грейнджер, он всегда этим занимался. Просто вы, гриффиндорцы, никогда не обращали на это внимания.

— Возможно, — примирительно ответила Гермиона, уловив в голосе друга нотки раздражения. — Но мне не дает покоя его спокойствие. Вот будь ты на месте директора, ты бы смог спокойно работать, зная, что один из твоих подчинённых умирает по твоей вине?

— Во-первых, Северус не умирает, во-вторых, вспомни, как Дамблдор отправил ваше трио разыскивать крестражи, не заботясь о вашем благополучии. Да он Гарри разрешил участвовать в Турнине Трёх Волшебников, только чтобы на живца поймать Темного Лорда! Пока дело не касается директора напрямую, он и пальцем не пошевелит.

— Я не согласна с твоими примерами, но спорить не буду, да и дело не в его поведении. Он мне сказал, что у Северуса не было другого выбора, будто Дамблдор знает, что произойдёт.

— Считаешь, что Северус поделился с ним своим планом?

— Без понятия, — ответила Гермиона и провела ладонями по лицу. — Это все очень странно.

Они дошли до ворот замка, тихо их открыли и прошмыгнули в пустой темный коридор. На повороте в подземелья Драко даже не задержался и прошел мимо. Грейнджер хотела что-то сказать, но промолчала, продолжая идти в сторону Гриффиндорской башни. Уверенная походка, прямая спина, убранные в карманы руки создавали впечатление, что Драко, как джентельмен, просто провожает подругу до жилых комнат, но Гермиона уже довольно давно знала Малфоя, чтобы понимать настоящие мотивы его поступков. Она подхватила его под руку и чуть замедлила шаг.

— Они так и не приняли тебя обратно?

Драко поднял одну бровь точь-в-точь как Северус и чуть повернул голову к Гермионе.

— Ты понял, о чем я. Жить с ними настолько невыносимо, что ты сбегаешь по ночам к Хагриду?

— Я помогал ему с листьями всего третий раз, Грейнджер, и то, считай, он меня сам попросил.

Грейнджер остановилась, поймала подбородок Малфоя пальцами и заставила того смотреть ей прямо в глаза.

— Ты ночевал на лодочной станции? — то ли утверждала, то ли спрашивала она. Драко попытался отвести взгляд, но не смог. Поступи он так, то его гордость была бы уязвлена. — Черт, Малфой, ты совсем сдурел? Почему ты ничего не сказал об этом Северусу? Он же декан, мог бы их успокоить.

Драко резко отступил от подруги и взмахнул руками.

— Я не привык жаловаться, Грейнджер. Тем более, это моя проблема, я сам ее и решу.

— У всех слизеринцев патологическая боязнь показаться слабыми? Хотя не отвечай.

Гермиона злилась и бессильно сжимала кулаки.

— Пойдём, — бросила она и пошла в сторону движущихся лестниц. Она знала, что Малфой последует за ней. Они поднялись к общежитию Гриффиндора и свернули в соседний коридор. Гермиона попросила друга подождать ее у двери, но заметив, что тот явно собирается куда-то сбежать, пригвоздила его заклинанием к камедной кладке.

— Ты примешь помощь, Драко. Сам говорил, что у нас проблем хватает. Так давай не будем создавать их своими же руками, особенно когда часть из них может легко решиться.

— Благими намерениями, Гермиона, сама знаешь, чего можно добиться, — раздраженно ответил Драко.

— Стой здесь, — почти что прошипела она и скрылась в глубине комнаты.

Кое-как растолкав Джинни, Грейнджер объяснила свои намерения и, заручившись поддержкой подруги, как маленького ребёнка за руку завела Малфоя внутрь.

— И чего вам не спится… — сказала Уизли и рухнула обратно на кровать. — Чувствуй себя как дома, Драко. Мы не храпим, не кусаемся и не лунатим, так что можешь быть спокоен.

Малфой хотел что-то сказать насчёт ночевки в девчачьей комнате, но Гермиона, суетившаяся в ванной, всучила ему чистое полотенце и трансфигурированные спальные штаны.

— Остальное найдёшь там, — она указала ему на дверь, и Драко беспрекословно скрылся в указанном направлении.

Пока он умывался и приводил себя в порядок, Грейнджер умудрилась растянуть свою кровать на полметра, да так, что та уперлась в рядом стоящий шкаф и заняла все свободное место, и достала шерстяной плед.

— Спасибо, Джинни, — шепнула Гермиона подруге, забираясь в кровать.

— Пожалуйста. Мне не привыкать ночевать в одной комнате со слизеринцами, а вот ему, кажется, жутко некомфортно.

— Потерпит. Все лучше, чем в собственной комнате.

— Не думала, что змеёныши даже своих могут так ненавидеть, — зевнув, сказала Уизли. — Хотя Драко в последнее время только с нами общается. Видимо, слизеринцы его уже не считают своим.

— Этого следовало ожидать. Жаль, я раньше не задавалась вопросом, каково Драко в стенах своего факультета.

— Лучше поздно, чем никогда. Я бы сейчас лучше подумала о том, как его ночёвку здесь мы будем объяснять Макгонагалл.

— Она не узнаёт.

— Не будь так уверена. Снейп тоже пришел сюда глубокой ночью, однако Макгонагалл уже утром стояла у нашей двери, ожидая объяснений.

— Вот если это повторится, то я что-нибудь придумаю.

— Удачи.

Малфой вышел из ванной со стопкой сложенной одежды, положил ее на стул и после забрался в кровать под пристальным взглядом Гермионы.

— Что? — не выдержав, спросил он.

— Чтобы утром был здесь, Драко. Не смей сбегать, пока я сплю. Завтра мы обсудим твою проблему.

— Нечего обсуждать, Грейнджер.

— Это ты так думаешь.

Она поднялась с кровати и закрылась в ванной. К тому моменту, когда сон сморил и ее, Драко и Джинни уже вовсю посапывали, видя сны.

***

На утро Макгонагалл у двери комнаты Гермионы и Джинни не появилась. Троица вместе спустилась на завтрак, а потом каждый по отдельности поплёлся на урок. Весь день Грейнджер раздумывала над проблемой Драко. Она понимала, что долго прятать его по ночам у себя не сможет. Это не очень комфортно ни Малфою, который не привык спать в комнате девушек, ни Джинни, которая хоть и привыкла жить в одном доме с братьями, но предпочитала личное пространство, лишённое посторонних парней, пускай и тех, кому она полностью доверяла. За завтраком Гермионе не удалось добиться от Драко объяснений, почему он предпочитает гулять по ночам, а не спать. Малфой отмахивался от вопросов подруги со всем присущим его характеру упорством, но в конце концов сдался.

— С товарищами по комнате я не лажу. Они меня почти не трогают, но ощущать на себе их ненавистные взгляды довольно тяжело, особенно когда надо делать уроки.

О насмешках Драко умолчал. Не хватало еще, чтобы Грейнджер начала жалеть его и причитать, какие слизеринцы неблагодарные. Драко не считал, что однокурсники вообще должны испытывать к нему хоть какие-то теплые чувства или даже спасительное безразличие. Люди редко прощают другим их промахи, особенно если те напрямую коснулись их самих. Слизеринцы в этом плане были максимально непреклонны: провинился — отвечай или искупай вину, и желательно кровью.

— И вообще-то я ночую у себя, Гермиона. Не о чем волноваться. Просто прихожу в комнату за полночь, когда все спят.

Эти объяснения Грейнджер не убедили, но настаивать она не стала. С Драко, как и с Северусом, так нахраписто действовать нельзя, а то еще ненароком сочтут себя уязвлёнными и замкнутся в себе, и хрен чем их выкуришь обратно.

На уроке чар Флитвик передал ей обращение Дамблдора, который просил ее заглянуть к нему после занятия. Никто из однокурсников даже не удивился подобной просьбе директора, все настолько привыкли к тому, что Грейнджер постоянно наведывается к руководству Хогвартса, что перестали об этом даже сплетничать. Сама же Гермиона уже через час стояла в кабинете Альбуса и ждала, когда тот закончит с какими-то срочными делами.

— Отец той девочки оказался весьма мнительным мужчиной, — без предисловий сказал Альбус, откладывая документы в сторону и поднимаясь с кресла. — Он не захотел встречаться со мной, но согласился побеседовать с тобой, так что прямо сейчас мы отправляемся в Лондон.

Гермиона безразлично пожала плечами и лишь уточнила, как они будут добираться до столицы. Следующий час Грейнджер, стараясь не раздражаться и не слишком эмоционально разговаривать с родителями Элизы, пыталась объяснить причины отсутствия доктора Принца. В какой-то момент напряжённого диалога ей показалось, что она позорно расплачется и выложит всю правду о случившемся со Снейпом, но Дамблдор перенял инициативу разговора на себя и, видимо, включил все свои дипломатические способности, так как ему все же удалось заверить мистера Маккензи, что его дочери помогут. «Нужно лишь немного подождать», — убеждал их Альбус и добился своего.

— Сегодня я зауважал Северуса больше, — с легкой улыбкой сказал Дамблдор, когда они с Гермионой вернулись в Хогвартс. — Не думал, что он может работать с такими упёртыми людьми и сохранять спокойствие.

— Он ненавидит родственников пациентов, — поправила его Грейнджер. — С мистером Маккензи он не был деликатен, когда обещал его дочери смертельные муки, если тот откажется снять заклятие.

Дамблдор прыснул со смеху. Гермиону это задело, но она не подала виду.

— У меня к вам еще одна просьба, директор, — обратилась она после минуты взаимного молчания.

— Слушаю.

Альбус пригласил студентку сесть в кресло и попросил домовика подать чай.

— Драко нужна отдельная комната, — сказала Грейнджер, не дав себе ни секунды на раздумья.

— Могу я узнать зачем?

Гермиона вкратце пересказала директору свои выводы, сделанные со слов Драко, и описала проблему с максимальным драматизмом. Так она могла расчитывать, что Дамблдор не откажется помогать слизеринцу, которого взял на попечение.

— Это все только твои наблюдения? — уточнил Альбус, потягивая чай.

— Нет, — солгала она. — Драко мне сам обо всем рассказал. Его однокурсники травят за общение с гриффиндорцами, за показания, которые он дал в суде.

— Насколько мне известно, Северус уже наказал свой факультет за подобное поведение.

— Вы думаете, что это помогло?! Это же слизеринцы, они все делают втихаря. Директор, Драко находится под вашей опекой, вы не можете просто закрыть глаза на происходящее. Я не прошу ничего заоблачного, всего лишь отдельную комнату, где он бы мог спокойно спать и делать уроки до конца обучения.

Альбус задумчиво подглядел на Грейнджер из-под очков половинок, видимо, прикидывая, что можно предпринять в ситуации с Малфоем.

— Увы, — произнёс он и закинул ногу на ногу. — До конца учебного года осталось меньше двух месяцев. Драко придётся потерпеть. Я не могу предоставить ему отдельную комнату, не вызвав при этом вопросов со стороны других студентов.

— А не плевать ли, что там скажут другие! — взвилась Гермиона, и только благодаря непонятно откуда взявшейся силе она сумела удержаться от крика и высказывания всех претензий в адрес Дамблдора. — Вы опять ведёте какую-то свою игру, директор, не замечая, что вокруг тоже есть люди, которые принимают в ней участие. Не забывайте, что иногда и самая простая пешка сможет поставить мат королю, — сказала она и, процедив псевдовежливое прощание, вылетела их кабинета директора.

***

До конца дня Гермиона так и не смогла успокоить кипящий внутри гнев на Дамблдора. За утешением она, как и всегда, пошла к Северусу. Хоть он и лежал неподвижно и безмолвно, его присутствие рядом, его тёплая кожа и более-менее равномерное дыхание позволяли ей на некоторое время выпасть из реальности и абстрагироваться от проблем. Присев рядом с ним, она брала его ладонь в свои руки и тихим голосом рассказывала о происходящем в жизни. Гермиона не думала, что он ее слышит, но подобный монолог дарил ей хоть какое-то облегчение и ощущение, что любимый человек рядом. Она понимала, что обманывает себя, но не могла отказаться от этой маленькой слабости — создавать иллюзию нормальности. Малфой и Помфри следили за Гермионой и не позволяли ей много времени проводить у постели Снейпа, что и злило Грейнджер, но и с чем в глубине души она была согласна. Единственное живое существо, которое было рядом с Северусом и день, и ночь — Крукс. Полукнизл лежал под боком хозяина сутки напролёт и выбирался из кровати только для того, чтобы поесть и сходить в туалет. На Гермиону он реагировал лишь лёгким помахиванием хвоста да навострёнными треугольниками ушей.

Грейнджер гладила Крукса по загривку и пересказывала Северусу поездку в Лондон, когда в покои зельевара влетел Малфой. Первым делом, Гермиона подумала, что друг уже прознал о ее разговоре с Дамблдором и теперь пришёл отчитывать за столь неуклюжее вмешательство в его проблемы, но когда парень появился в спальне с таким выражением лица, будто как минимум планета сошла с орбиты, а как максимум Хогвартс наводнила тысяча дементоров, она поняла, что дело срочное и пугающе важное.

— Полумна расшифровала записи, — запыхавшись, проговорил Драко. — Она ищет тебя.

Гермиона подорвалась с места и без лишних вопросов последовала за Малфоем. Они добрались до библиотеки в считанные секунды. Полумна сидела за столом между стеллажей научной литературы восемнадцатого века, расставленной в алфавитном порядке. Рядом с ней сидел Невилл, рьяно листая какой-то учебник.

— Что вы нашли? — спросила Грейнджер, подлетая к друзьям. Ноги у неё слегка дрожали, впрочем, как и руки. В голове кружила мысль, что Лавгуд сейчас протягивает ей соломинку, за которую Гермиона не может крепко зацепиться, но отчаянно старается не соскользнуть с маячившего рядом прутика.

— Мы все это время неправильно понимали фразу Speculum Via. Дословно она переводится как зеркальная или стеклянная дорога, но в контексте, — Полумна притянула к себе тетрадь Савиджа, — это можно понимать как лабиринт.

Гермиона сощурилась, пытаясь прикинуть, как эта информация может помочь спасти Северуса. Лавгуд заметила недоумение подруги и потянулась за учебником чар за восемнадцатое столетие.

— Смотри, — она ткнула пальцем в книгу, — здесь описан принцип действия заклинания, которое на время лишает мага ориентации в пространстве. Тут написано, что человек, который попал под воздействие этих чар, видит перед собой великое множество зеркальных дорог, похожих друг на друга.

— Как зеркальный лабиринт?

— Да, почти.

— Но к чему об этом пишет Савидж?

— Я тоже не сразу поняла, но вот профессор Снейп, похоже, догадался об этом сразу.

— О чем? — тоже не понимая логику мыслей Лавгуд, спросил Драко.

— Видите эту пометку? — Полумна указала на записи Северуса, где на полях было на скорую руку написано M. Error.

— Магическая ошибка, — пояснила Гермиона. — Из его записей понятно, что Северус ошибся в следовании заклинания. Савидж в описании чар противоречит сам себе, так что не удивительно, что там возникли ошибки.

Лавгуд помотала головой.

— Там нет ошибок, Савидж очень грамотный маг, и при том, ты говорила, что он легиллимент.

— Савидж спрашивал, легиллимент ли Северус. Про себя же он ничего не говорил, — поправила Гермиона.

— В любом случае, чары на пистолете мог придумать только волшебник, превосходно разбирающийся в ментальной магии.

Грейнджер переглянулась с Драко, и оба они пожали плечами.

— Прис-с-с-с… слушайтесь к Полумне, — шепнул Невилл и кивнул в сторону подруги.

— Полумна, так к чему ты ведёшь? — уточнила Гермиона, внутренне нервно подрагивая в ожидании ответа.

— К этому, — сказала Лавгуд и подтолкнула ещё один огромный фолиант к Гермионе.

— Mentis error est aperta ad infideles, — прочитала Грейнджер предвкушающим полушепотом. — Хочешь сказать, что Северус на полях имел виду не ошибку…

— А mentis error. В переводе с латинского этого означает ментальный лабиринт или умственную ошибку, а предложение можно трактовать как, — Полумна откашлялась и зачитала, — ментальный лабиринт открыт для неверных.

У Гермионы и Драко по спине пробежали мурашки. Оба вспомнили о Тайной комнате, которую тоже открыли для «неверных».

— Савидж говорил, что изобретал чары для Воландеморта…

— И он как раз подходит под категорию неверных, — поддержала Полумна. — Если верить этому фолианту и его автору, то неверными называли детей-магов, чьи родители либо были маглорожденными, либо полукровками.

— Но как эта информация поможет нам вытащить Снейпа?

— Мы его не сможем вытащить.

— Почему?

— Потому что это невозможно сделать. По крайней мере, так утверждает автор книги.

Полумна пролистала несколько страниц фолианта и провела пальцем по строкам.

— Ментальный лабиринт был придуман как тюрьма для нечистокровных волшебников. Его применяли семьи, где боялись подпортить род, или в угоду защиты своих отпрысков от связей с неверными. При помощи этих чар они отправляли волшебников на испытание. Если выберется, то брак заключали, если нет, то оправдывали слабость такого мага или ведьмы умственной ошибкой. Никто не хотел себе в семью идиота с магловскими корнями.

— Средневековье какое-то, — проговорила Гермиона, поморщившись.

— Ты сказала, что волшебник может выбраться из этого лабиринта. Как? — спросил Драко, в упор глядя на Лавгуд. Идиотизмом подобное заклинание он не считал, учитывая, какой ритуал Воландеморт и отец провернули с Гермионой и Северусом у него на глазах.

— Он должен быть чист разумом и душой. Ментальная тюрьма — это зеркальный лабиринт, где волшебник видит себя и свои желания. Если он может от них отказаться ради реальности, то будет жить, если нет, то он обречён скитаться по лабиринту до конца своих дней.

— Как зеркало Еиналеж, — произнесла Гермиона. Ребята посмотрели на неё с непониманием. — На первом курсе Гарри нашёл этот артефакт в одном из пустых классов Хогвартса. Он рассказал, что видел в этом зеркале всю свою семью, которую никогда не знал. Он приходил к этому зеркалу каждую ночь, пока Дамблдор его не застукал и не объяснил, что Еиналеж отражает самые глубокие и отчаяние желания волшебника, но тем самым как бы вырывает его из реальности.

— Видимо, на то зеркало были наложены похожие чары, как и на пистолет, — заключила Лавгуд.

— Видимо… Я только тогда не могу понять, почему Савидж сказал, что Северус ещё успеет снять заклинание с аврора и зачем он уточнил у него про легиллименцию.

— Ох, совсем забыла. Здесь об этом тоже написано, — Полумна опять пролистала несколько страниц и развернула книжный том к друзьям. — Чистокровные семьи не сами накладывали чары, для этого они обращались к магу, владеющему ментальной магией, и в особенности оклюменцией. Тот, кто создаёт заклинание, должен знать, как выбраться из лабиринта и как не поддаться на его искушения. Предположу, что Савидж имел ввиду, что для помощи пострадавшему аврору Снейп должен был…

— Залезть тому в голову, — перебил Малфой.

— Но он же полукровка, — резонно заметила Гермиона. — Бред какой-то.

— Не-а, все сходится.

— Что все, Драко?

— Раз Северус полукровка, то для помощи аврору ему по-любому пришлось бы попасть в ментальный лабиринт и пройти его. Как думаешь, насколько велика вероятность, что подобное путешествие окончится успешно, если до этого Северус ни разу подобное не проворачивал? Почти равняется нулю даже с его способностями. Скорее всего, он бы угробил и себя, и того парня.

— И поэтому он решил проделать этот путь в одиночку?

— Как на него похоже, не правда ли? — иронично подметил Малфой. Гермиона запустила руки в волосы и растрепала их. Голова раскалывалась от объема информации, которая никак не вязалась в стройную логическую цепочку. Она чувствовала себя уставшей и глупой.

— Хотите сказать, что мы сами ничем не можем помочь Северусу? — обречено спросила Грейнджер.

— Судя по записям Савиджа, да. Он много описывает принцип действия пистолета и заклинаний совместимости материй. Видимо, ловушка сама по себе была изобретена ещё до него, а вот способ соединить старинные чары и современные магловские технологии требовал в разы больше усилий и изобретательности, — спокойно ответила Полумна, опираясь двумя руками на стол и опуская голову. Хоть ей и удалось разобраться в записях профессора зельеварения и легенды научного мира в области создания чар, но она не чувствовала себя ни довольной, ни удовлетворённой. Видеть побелевшее лицо подруги, которая уже почти второй месяц переживает личное горе и не может его побороть, было тяжело.

— А ес-с-с…ли обрат-т-т…иться к Дамблдору? — предложил Невилл, который выглядел так же нежизнерадостно, как и друзья. — Он тоже легиллимент.

— Это мысль, — кивнула Полумна. — Идемте, расскажем директору все, что узнали.

Гермиона шла за друзьями по коридорам Хогвартса без особого энтузиазма. Опять встречаться с директором не было никакого желания. Девушка побаивалась, что если Дамблдор вновь откажется им помогать, то она наорет на него, совсем не выбирая выражений. Единственное, что ее успокаивало, это необычайно решительная Полумна, которая шагала с такой грацией и затененной силой, что Гермионе даже становилось не по себе.

Несмотря на довольно позднее время — большинство студентов уже готовилось ко сну — ребята без препятствий поднялись в кабинет директора. Дамблдор на пришедшую делегацию отреагировал лёгким вздохом, а вот Минерва и Помона, которые попивали чай вместе с директором после тяжелого рабочего дня, выглядели озадаченными.

— Полумна, что-то случилось? — с нотками тревоги спросила декан Пуффендуя, опуская чашку и откладывая вафли. Видимо, непривычная серьёзность Лавгуд поразила всех, кто более-менее хорошо знал «странную» когтевранку.

— У нас просьба к директору Дамблдору, — четко произнесла Полумна, чуть вздёрнув подбородок. Альбус устало снял очки-половинки и сложил руки домиком перед подбородком.

— Мисс Грейнджер, мне казалось, мы с вами уже все решили. Собирать группу поддержки — глупая затея.

— Мы здесь не за этим, — почти ровным тоном ответила Гермиона.

— Тогда я вас внимательно слушаю.

Объяснять происходящее доверили Полумне, так как она лучше остальных понимала ход мыслей Савиджа и Северуса вместе взятых. Рассказ о ментальном лабиринте и особенностях чар, наложенных на пистолет, много времени не занял. По итогу из трёх профессоров равнодушным к сказанному остался только Дамблдор. Макгонагалл и Спраут сидели с поражёнными лицами, будто им открыли новый континент. Гермиона внимательно следила за реакцией директора, ожидая от него хоть какого-то действия или слова, но Альбус был с виду предельно собран, хотя в глазах у него проскальзывала скука.

— Так чего вы хотите? — спросил Дамблдор, когда Полумна замолкла.

— Вытащите его оттуда, — сказал Драко. — Вы чистокровный волшебник и легиллимент. Вам это под силу.

Дамблдор медленно помотал головой.

— Мистер Малфой, я не могу этого сделать.

— Вы все знали, — внезапно проговорила Гермиона, когда пазл в голове сошёлся сам собой. — Вы читали записи своего друга.

— Да, — не стал отрицать Альбус. — Северус пройдёт через лабиринт сам. Моя помощь ему только помешает.

В кабинете на мгновение повисла тишина, как затихает природа за секунду до бури.

— Вы… — Гермиона задохнулась от возмущения. — Сколько раз вы будете играть с нами в молчанку, когда дело касается жизни и смерти?! Вы бессердечный манипулятор и интриган с завышенным чувством собственной важности! Ненавижу вас и ваши долбаные игры! Неужели мало мы жертвовали собой в угоду вашим планам? Неужели нельзя хоть раз сказать всю правду, а не держать нас в неведении и заставлять нас нервничать?!

Гермиона кричала и гневно тыкала пальцем в директора, всей душой желая его придушить собственными руками. В сыплющиеся обвинения никто не встревал. Минерва поглядывала то на свою студентку, то на Альбуса, неодобрительно хмурясь, Помона, ошарашенная услышанным, поджав ноги, пыталась раствориться в кабинете. Драко пытался утихомирить подругу, но бросил эту затею, когда Гермиона грубо оттолкнула его, а Невилл поймал за рукав.

— Мисс Грейнджер, я понимаю, что вы чувствуете, но мое поведение оправдано целью. Я не знал о заклинании и принципе его работы, пока не взял в руки тетрадь Гедеона. Остальное шло своим чередом. И раз уж теперь мы все осведомлены о состоянии Северуса, то давайте просто дождёмся, когда он справится с чарами и вернётся к нам. Ни к чему устраивать из этого трагедию.

— Трагедию? Я думала, он умирает!

В кабинете внезапно потухло несколько свечей и с треском лопнуло стекло в книжном стеллаже.

— В вас его сила, мисс Грейнджер. Он не умирает, уж вы-то могли это понять.

— Это не оправдывает ваше молчание.

— Позже вы поймёте, что так было необходимо.

— Черта с два.

Развернувшись на пятках, кипя праведным гневом, Гермиона вылетела из кабинета директора.

***

На следующий день Гермиона раскаивалась за сказанное, но не настолько, чтобы извиниться перед директором. Она просто не представляла, как пойдёт просить прощения за вспыльчивость и излишнюю в данном вопросе эмоциональность. Жалобные стоны совести окончательно успокоились только после того, как Макгонагалл и Помфри по очереди поговорили с Гермионой и красноречиво высказали все мысли по поводу Дамблдора и его позиции относительно случившегося с Северусом. И Минерва, и Поппи были удивительно единодушны и полностью поддержали Грейнджер в ее мнении относительно директора.

— Если бы я раньше знала, что происходит с Северусом, то могла бы ему помочь. Мы упустили столько времени, — раздраженно сетовала Помфри, разговаривая с Минервой. — Не понимаю, зачем Альбус устроил этот спектакль. На Гермионе лица нет, она из-за переживаний так исхудала, что мне смотреть на неё больно.

— Я тоже в шоке. Порой Альбус себе на уме, — ответила Макгонагалл со вздохом. — Гермиона теперь вообще от Северуса не отходит?

Помфри кивнула.

— Сидит у его постели, держит за руку чуть ли не сутки напролёт. Я перестала ее выгонять, ей сейчас явно не до учебы. Их объединённая магия — отличный якорь для Северуса. Если он сейчас и правда блуждает в ментальном лабиринте, то Гермиона сможет помочь ему найти ориентир к выходу.

— Как думаешь, скоро Северус очнётся?

— Трудно сказать. Я, к своему стыду, о наложенных на него чарах ничего не знала и только позавчера прочитала о них в учебнике.

— Значит, все в руках Гермионы. Причём буквально.

— Да.

Помфри умолчала, что уже второй день колет Снейпу препараты, повышающие мозговую активность. Будут ли они эффективны в его состоянии — непонятно, но, посоветовавшись с Гермионой, они вместе приняли решение, что пока видимых ухудшений нет, то стоит попытаться помочь Северусу хоть как-нибудь.

***

На улице май, а на душе неоправданно холодно — так могла бы охарактеризовать своё настроение Гермиона. Последний месяц весны подбирался незаметно, апрельские деньки один за одним уходили в прошлое, не оставляя после себя ни капли весеннего настроения или радостных воспоминаний. Уроки для Гермионы превратились в поток однообразной информации, которую она усваивала через слово. Чтобы расчитывать на хорошие результаты экзаменов, ей приходилось наверстывать упущенное из-за своей рассеянности самостоятельно. Так, каждый вечер она стала через силу сидеть с учебниками и изучать материал, пока одной рукой сжимала тёплое запястье Северуса. В тишине и покое учиться удавалось гораздо лучше, чем в классе под взглядами профессоров.

Пока Гермиона была занята своими личными проблемами и ходила по замку, непроизвольно подражая безликому привидению, в замке ее настроение разделяли ещё несколько человек. Люпин с приближением мая становился все более дёрганным и мрачным. Никто не понимал, с чем на самом деле это связано, и по привычке его поведение списывали на полнолуние. Лишь Поппи была в курсе реальной причины хандры Римуса — у Тонкс приближался срок родов и будущий отец был весь на нервах из-за этого события. Зелья, поддерживающие здоровье Нимфадоры, уже почти закончились, и это с учетом, что дозы составов и так были сокращены по максимуму и только частично помогали бороться с симптомами отторжения плода. Помфри попыталась заменить часть зелий на магловские препараты вопреки рекомендациям Снейпа, но действия те почти не оказывали. Все трое ждали преждевременного начала родов и молили Мерлина, чтобы Северус пришёл в себя до того, как это случится. Нимфадора с самого начала беременности боялась рожать одна, боялась, что лишится ребёнка, боялась за себя и Римуса, который прилагал немыслимые усилия, чтобы уверить жену в счастливом исходе, но Дора была непреклонна — только Снейп мог внушить ей уверенность в том, что беременность завершится удачно.

Не менее удручающе дела обстояли и у Артура. У него запас зелий от Северуса был больше, но и тот подходил к концу. Когда в один из дней старший Уизли потерял сознание прямо за рабочим столом в министерстве, Молли настояла на том, чтобы муж лёг в Мунго и прошёл полное обследование. Артур пытался отнекиваться и ссылаться на мнение Снейпа в вопросе методов лечения колдомедиков из Мунго — «Они вам не помогут, потому что даже не собираются искать причины недуга», — вспоминал он слова зельевара, приводя их как аргумент для Молли, но миссис Уизли не была бы собой, если бы не настояла на поездке в больницу. По итогу, Артур занял палату в том же крыле, где не одну неделю пробыл после битвы в Малфой-мэноре, и лежал под наблюдением специалистов.

Легче всего из пациентов Северуса было Хелингер. Она хоть и нуждалась в зельях, но большинство из них легко можно было заменить обычными магловскими таблетками, что она и сделала сразу же, как у неё закончились составы, сваренные Снейпом. Единственным, что гложило Науми помимо личных проблем, было чувство вины за своё бездействие. Ей казалось, будто Снейп нуждается в ее даже пустяковой помощи, но она не знала, что именно могла сделать для зельевара, который, в свою очередь, безвозмездно помог ей самой. Однако мысли Хелингер так и остались мыслями вплоть до того дня, как Северус все же вышел из магической комы.

Это случилось спонтанно. Гермиона думала, что именно она будет рядом, когда Снейп придёт в сознание, но по закону подлости в этот момент она находилась в Большом зале на обеде. Когда Северус открыл глаза, точнее, распахнул их, словно очнувшись от ночного кошмара, перед ним была мадам Помфри. Ведьма держала в руках шприц и набирала в него какое-то лекарство. Ощутив на себе чей-то взгляд, она не сразу поняла, что на неё смотрит Снейп, но когда до неё дошло, то на лице отразилось неподдельная радость.

— Добро пожаловать в реальный мир, — сострила она и отложила шприц на тумбу. — Дай мне пару минут, я проверю твоё состояние.

При всем желании Северус не смог бы сопротивляться. Тело его будто не слушалось, он не мог пошевелить даже пальцем, не говоря уже о большем. Сказывалось долгое бездействие. Он устало прикрыл глаза и ощутил, как от пят до затылка прошла прохладная магическая волна.

— Физически ты в полном порядке, — заключила Помфри. — Слабость пройдёт в ближайшие часы, и я рекомендовала бы тебе сейчас поспать.

Снейп едва заметно помотал головой. Говорить почему-то тоже не получалось.

— Держи, — Помфри наколдовала стакан воды и аккуратно вложила тот в руки Снейпа. Ему удалось обхватить стеклянный сосуд только с третьей попытки и не без помощи ведьмы. Поппи помогла Северусу сделать два небольших глотка и отставила стакан в сторону.

— Ско… — попытался сказать Снейп, но не смог. В горле даже после воды першило. Он сглотнул вязкую слюну и повторил: — Сколько…

— Два месяца. За это время ничего интересного не произошло, так что ты мало пропустил. Поспи, Северус. Когда проснёшься, будешь чувствовать себя в разы лучше. Давай-давай.

Помфри поправила ему одеяло, словно Снейп был маленьким ребёнком, и так настойчиво на него посмотрела, что Северус подчинился. Он закрыл глаза и вновь провалился в пустоту, но на этот раз в ней не было расплывчатых образов знакомых ему людей.

***

Второе пробуждение Северусу далось в разы легче. Свет от ламп уже не особо резал глаза, тело перестало ощущаться как нечто инородное, а в голове прояснилось. Вместо Помфри рядом с ним сидела Гермиона с учебником по трансфигурации на коленях и держала одну его руку в своей ладони.

— Привет, — хриплым голосом поздоровался он, отрывая Грейнджер от чтения.

— Привет.

Гермиона посильнее обхватила предплечье Северуса, будто бы удерживая зельевара на месте, в реальности.

— Как ты?

— Нормально.

Снейп огляделся в поиске стакана воды. Тот нашёлся на прикроватном столике. Северус потянулся к нему и смог даже приподняться на кровати. Гермиона наблюдала, как жадно Северус глотал воду и как с усилием вернулся в горизонтальное положение.

— Лучше?

— Голова болит.

— Позвать Помфри?

— Нет.

Гермиона не знала, что ещё сказать. Пока Северус спал, она прогоняла их диалог в голове раз сто, но вот сейчас он лежал перед ней живой, в сознании, а мысли разбежались, как садовые гномы от волшебника, и остались только ощущения — тихая радость и облегчение.

— Оно того стоило? — спросила Грейнджер, скидывая учебник с коленей и пододвигаясь к Снейпу ближе.

— Да.

— Мы расшифровали записи Савиджа. Точнее, это сделала Полумна. Я знаю, что с тобой происходило. Точнее, примерно знаю.

— Хорошо.

Северус был не настроен на разговор. В висках пульсировало, перед глазами стояли ужасающие своей реалистичностью образы друзей и родных, которых он раз за разом терял в собственном заколдованном сознании. Гермиона то ли поняла настроение Снейпа, то ли сама не знала, чего конкретно от него хочет, но тоже молчала. Она лишь улеглась рядом с Северусом, прижалась к нему, уткнулась носом в плечо, как всегда любила делать, и закрыла глаза. В душе наконец поселилось умиротворение.

***

Окончательно вернуться к нормальной жизни удалось только спустя еще семь дней. Шла последняя неделя апреля. Вся школа уже знала, что Снейп чудесным образом вернулся к жизни и теперь восстанавливал силы, чтобы свести с ума студентов аккурат перед экзаменами. По очереди коллеги Северуса навещали его в покоях и рассказывали самые знаковые события последних дней, которые Снейп пропустил. Чаще всего заходили Поппи и Минерва, которые могли по часу без умолку трещать обо всем подряд. Северус даже не понял, с чего вдруг они решили проявить к нему такую заботу и зачем развлекали его, будто он превратился в немощного старика, которому в жизни не хватает событий и эмоций, но слушал он их внимательно. Чужие истории отвлекали его от собственных далеко не радужных мыслей.

Ещё спустя пару дней Северус добрался до лаборатории и принялся за работу. Помфри коротенько отчиталась ему о состоянии Тонкс и Уизли, и Снейп был недоволен ухудшившимся состоянием обоих. На вопрос, почему Поппи не обратилась за зельями к Слизнорту, колдоведьма резонно заметила, что Гораций хоть и квалифицированный зельевар, но с требующимися составами не справится. Пробурчав что-то из серии: «Незаменимых не бывает, и я точно не исключение», — Северус махнул на Помфри рукой и скрылся в лаборатории. Ведьма решила не мешать ему работать, хотя и была против его столь скорого возвращения к привычному распорядку дня. Она считала, что Снейпу нужно ещё несколько дней отлежаться и прийти в себя, но вступать в спор с зельеваром было себе дороже, поэтому она благоразумно отступила и не последовала за ним в его святая святых. Уже к вечеру Северус лично отнёс необходимые составы в медицинское крыло.

— Присядь, я тебя хоть чаем угощу, — сказала Помфри, указав рукой на стул как раз в тот момент, когда Снейп поставил коробки с несколькими дюжинами флаконов.

— То поспи, то присядь, то отдохни. Вы меня в беспомощного записали? — пробубнил Северус, но на стул все же сел. Его раздражение было напускное, чего нельзя было сказать о хандре и постоянной усталости.

— Мы просто все о тебе переживаем, — с мягкой улыбкой ответила ведьма и принялась заливать воду в чайник. Ее фирменный горячий чай служил отличным средством разговорить собеседника и стал чуть ли неё визитной карточкой среди коллег. Кто только не забредал к ней попить чего-нибудь горяченького за приятной, иногда навязанной самой колдоведьмой беседой.

— По вам с Минервой я это отлично заметил.

— Я слышала, что к тебе ещё и Науми заходила, да и на педсоветах только и говорят, что о тебе. Все переживали твое временное отсутствие весьма болезненно.

— Хелингер зашла аккурат перед Гермионой. Они друг друга до сих пор на дух не переносят. Устроили там холодную войну. Когда Хелингер начала говорить свои пожелания о моем скорейшем выздоровлении, Гермиона чуть ее Петрификусом не приложила.

— Северус, Северус… Другой бы мужчина на твоём месте радовался, что его такие красивые девушки окружают, — поддела его Помфри. Снейп фыркнул и закинул ногу на ногу.

— Хелингер вольна окружать кого захочет, кроме меня.

— А Гермиона, стало быть, этого себе позволить не может. Ты оказался ревнивцем?

Северус нахмурился. Ему не впервой было слышать столь ехидные нотки в голосе Поппи, так что на ее подколы он реагировал спокойно и даже иногда поддерживал заданное настроение беседы, но сейчас обсуждать Гермиону с кем бы то ни было он совсем не желал. Заметив, как Снейп помрачнел, Помфри прикусила язык и перестала улыбаться.

— Поделишься со мной?

— Пожалуйста, — сыронизировал Северус и пододвинул к ведьме корзинку с песочным печеньем. — Угощайся.

— Ты прекрасно понял о чем я, Северус.

Он вздохнул и смахнул крошки с кончиков пальцев.

— На самом деле, это я бы хотел кое-что узнать.

— Вот как… — Помфри выпрямилась в кресле и мыслено приготовилась отвечать на каверзные вопросы Снейпа. — Спрашивай.

— Что ты мне колола, пока я был без сознания? Тот шприц, какое лекарство?

— Ноотропил.

— И где ты его достала? Точнее, нет, не так, — он отодвинул от себя чашку с чаем и с показательным равнодушием притянул корзинку с печеньем, — зачем?

— Чтобы стимулировать мозговую активность. Учитывая специфику чар и их предназначение, мы решили попробовать.

— Кто был вторым умником в этом решении?

— Гермиона.

— Я так и думал, — Северус покачал головой и, продолжая смотреть строго себе под руки, утопил печенье в чашке. — На будущее скажу, что ноотропы ещё очень плохо изучены и их эффективность не доказана. В ряде случаев эти препараты безвредны и не оказывают никого воздействия, но бывают исключения с серьёзными последствиями.

— Не нагнетай, Северус. Ты вышел из комы, этого достаточно, чтобы оправдать наш поступок. Гермиона все то время, пока ты лежал без сознания, места себе не находила, даже с Дамблдором успела поругаться, чего еще никогда не случалось. Так что не надо осуждать наши действия.

— Эту историю я слышал. Гермиона так и не смогла мне внятно объяснить, что ей сделал Дамблдор. Для неё не типично кричать на людей, тем более на директора.

— Минерва упоминала, что он ей сначала в чем-то отказал, а потом ещё и правду о твоём состоянии скрыл. Вот Гермиона и не выдержала.

Снейп поджал губы, задумавшись, потом, спохватившись, вынул печенье из чая и быстро сунул его в рот.

— Скажи, ноотропил хоть чем-то тебе помог? — перевела тему Помфри.

— Не знаю. Может, да, а может, я своими силами выбрался из того ада. Трудно сказать наверняка.

Лицо у Северуса вмиг побелело, хотя говорил он чуть развязно, все еще не отрывая взгляда от чашки.

— Ты помнишь, что с тобой происходило?

— Хотел бы забыть.

Снейп перестал притворяться, что пьёт чай, отпустил кружку и провёл ладонями по лицу. Отхлынувшая от головы кровь сделала синяки под глазами в разы заметнее.

— Отдай зелья Тонкс сегодня же и передай, что на днях я к ней зайду. У неё же сейчас тридцать седьмая неделя? — он повёл плечами и готов был встать, но Поппи удержала его, потянувшись вперёд.

— Тридцать восьмая, но это сейчас не важно. С Нимфадорой все будет хорошо, а вот с тобой, Северус… Что тебя тревожит? Что ты там видел?

— Вас всех, — просто ответил Снейп, так и не поднявшись со стула. Его как будто пригвоздило к месту. Неделю его гложили образы из потустороннего мира, который существовал только в его сознании, стимулированного чарами и лекарством. Он пытался выгнать непрошенных гостей из воспоминаний, выжечь кошмарные сцены из сознания при помощи окклюменции, но происходящее с ним в магическом лабиринте было по ощущениям настолько реально, что даже в настоящем мире он чувствовал отголоски той физической и душевной боли, которая терзала его бессчетное количество раз по ту сторону сознания.

— К моему стыду, я ничего не знаю о чарах ментального лабиринта. Мне сложно представить, где ты был и через что прошёл, но я всегда готова выслушать.

— Здесь нечего рассказывать, я просто искал выход из своих же кошмаров. Все, что раньше мучало меня по ночам, собралось в одном месте, и я должен был через это пройти. Точнее, я должен был позволить всему повториться и отказаться от…

— Своих желаний? — закончила за него Помфри, когда Северус запнулся, видимо, пытаясь справиться с подкатившим к горлу комом.

— Да.

Снейп замолчал и упёрся взглядом в пол, словно вновь переживая внутри себя худшие сцены из той короткой нереальной жизни. Поппи тактично сохраняла тишину, ожидая, что Северус продолжит.

— Там были они, — глухо сказал Северус, резко опустившись локтями на собственные колени и пряча лицо за волосами.

— Кто? — в тон ему спросила Помфри.

— Люпины с сыном, Элиза с родителями и… — он тяжело сглотнул. — И наш с Гермионой ребёнок. Я никого не смог спасти. — Снейп запустил руки в волосы и сжал несколько прядей. Голова раскалывалась. Он и сам не понимал, зачем рассказывает это Поппи. Возможно, ему было жизненно необходимо хоть с кем-то разделить разрывающую изнутри душевную боль от сочиненных его мозгом и чарами событий. Возможно, он жаждал поговорить о потерянном ребёнке с кем-то живым, реальным, кто бы смог понять, как тяжело носить в груди подобную тайну и по сотому кругу жалеть обо всем, что привело к подобному исходу.

— Ты до сих пор не смирился? — нежно, полууспокаивающе спросила Помфри.

— С ответственностью за других или со смертью ребёнка? Конечно, смирился, даже не думаю об этом.

— Северус…

Поппи поднялась с места и присела рядом с согнувшимся Снейпом. Она не собиралась его утешать — он бы не позволил — но хотела показать, что она рядом и понимает его терзания. В конце концов, именно она взяла с него слово не говорить о выкидыше Гермионе. Теперь, видя, как Северус винит во всем себя до той степени, что в магической ловушке видит именно своего нерожденного ребёнка и раз за разом не может его спасти, как и других детей, которых ему доверили лечить, Помфри уже не была уверена в правильности своего поступка. Возможно, ему было бы легче пережить потерю вместе с Гермионой. Они бы разделили чувства на двоих, как поступает большинство родителей и супругов.

— Северус, это был вымысел. Ты ещё можешь все исправить. Это я тебе как колдомедик говорю.

— Я его видел также четко, как тебя сейчас, Поппи, — он вскинул голову и посмотрел прямо на ведьму. — Он стоял рядом, взрослый, самостоятельный, так похожий на Гермиону. И он раз за разом погибал от Авады.

— Он?

— Да, — Северус вновь повесил голову. — Может, у нас мог бы родиться сын. Я не знаю… Я вообще ничего не понимаю.

— Ты хочешь туда вернуться? К нему?

— Ни за что, но… — Снейп закашлялся. — Если бы тогда я не открыл дверь Науми, сейчас бы у нас с Гермионой уже родился ребёнок, а я бы был отцом.

— Не задумывался, что в тебе говорит только чувство вины? Я не уверена, что ты готов быть родителем, Северус, и Гермиона тоже, если быть до конца откровенной. В любом случае, у вас все ещё впереди. А видения тебе придётся отпустить.

Снейп поднял на неё свои темные глаза, и Поппи вздрогнула. Она видела Северуса разным: решительным, подавленным, уставшим, радостным, счастливым, напуганным, сбитым с толку, но никогда — разбитым и потерянным, будто из него вынули тот мощный стержень, который удерживал его от любой напасти и который вселял в окружающих трепет вперемешку с испугом и благоговением.

— Расскажи все Гермионе, — на выдохе произнесла Помфри, кладя руку на колено Северуса. — Я ошиблась, считая, что ты справишься с выкидышем сам. Тебя это задело сильнее, чем я думала.

Возле двери раздался стук. В проеме стояла Гермиона.

— Простите, что прерываю, мадам Помфри, мы с Джинни привели второкурсницу. Кажется, она сломала руку.

Грейнджер указала куда-то себе за спину и отвела взгляд. Она почувствовала себя неловко, будто влезла в очень личную сцену, где ее не ждали. Это ощущение вызвало в ней легкий диссонанс: с одной стороны, ей стало обидно, что Северус сидел с Поппи и явно делился чем-то глубоко интимным, хотя с ней со дня пробуждения едва обмолвился несколькими фразами; с другой — она была напугана столь сгорбленной фигурой любимого мужчины и потерянным выражением лица, которое Гермиона заметила, когда вошла в кабинет колдоведьмы.

— Уже иду, — сказала Помфри, поднялась на ноги и, кивнув Северусу, вышла к пострадавшей девочке.

— У тебя все хорошо?

— Что? — Северус выпрямился и оправил сюртук, приводя себя в порядок после откровений. — Да, все в норме, — он вперился взглядом в фигуру Гермионы и, будто собираясь нырнуть в ледяную воду, набрал в легкие побольше воздуха. — Я должен тебе кое-что сказать.

Северус поднялся и подошёл вплотную к Грейнджер.

— Помнишь, когда ты лежала здесь после связи с Уизли?

Она кивнула, не понимая, к чему он клонит.

— Тогда все дело было не только в магии. В тот день мы потеряли ребёнка. Ты была беременна.