Глава 6. Зима 1902г

Часть 1. Поприще учителя.

Альбус сидел в кресле, понурившись и ссутулив плечи, и феникс, нахохлившись на жердочке в клетке, будто бы копировал позу хозяина. Кей опирался на каминную полку и глядел на огонь.
Был вечер того дня, когда у Альбуса состоялся первый урок. Перед обедом его вызвали к директору, и юноша усмехнулся про себя, представив, как бесится в душе Блэк, что не может больше назначить ненавистному ученику розги. Однако тот встретил его предельно спокойно, даже равнодушно.
- Здравствуйте. Я так полагаю, вы желаете дать объяснения по поводу того, что на ваших глазах мисс Помфри напала на мистера Лестрейнджа, а вы ничего не предприняли?
Альбус опешил.
- Она… не нападала на этого мальчишку. Он мешал мне вести урок, на перемене толкнул мисс Помфри, облил чернилами, и я... Признаюсь…
Он только сейчас сообразил, что его, в общем, должны были уже послать паковать чемоданы: он ударил ученика из влиятельной семьи. Однако Блэку кто-то преподнес иную версию событий.
- Мистер Сайнус Блэк, - невозмутимо продолжал собеседник Альбуса, - а также мисс Гринграсс и мистер Трэверс видели, как после урока, на пороге кабинета, то есть в поле вашего зрения мисс Помфри напала на мистера Лестрейнджа и расцарапала ему лицо. Почему вы бездействовали в тот момент?
- Я не… - Альбус снова захлебнулся словами. Он вдруг понял, что выгораживать его сыну директора, Белинде Гринграсс или Гектору Трэверсу не было никакой нужды. Директор, вероятно, знал, что произошло на самом деле, но поводом сразу уволить Альбуса не воспользовался. «Я ему нужен, потому что он боится Часовщика, - догадался юноша. – Но тогда что сейчас происходит и при чем тут эта девочка?»
- А впрочем, понимаю, - Блэк кивнул. – Вы растерялись по неопытности. Что ж, я пришел вам на выручку. Мисс Помфри назначено тридцать розог. Я готов приходить вам на выручку и впредь, Дамблдор, если вы окажетесь в подобной ситуации, пока вы не научитесь действовать самостоятельно и, - он выделил голосом следующее слово, - разумно. Ведь мы коллеги.
"Разумно, - Альбус горько усмехнулся по себя. - Ну конечно. Я не должен задевать тех, кто находится под его покровительством, иначе пострадают те, кому я пытался помочь. Ребус несложен. Что ж, хорошо. Найдем другие пути".
- Я понял вас, сэр, - юноша слегка поклонился. - И благодарю на наставление.
Директор чуть приподнял брови.
- Вот как? Рад, что мы поняли друг друга. Ступайте.
Альбус вышел, держась прямо, и в коридоре заставил себя не переходить на бег. Дыхание сперло от гнева, в висках стучало, но он только сжимал кулаки. Спустился на кухню, велел одному из эльфов отправить Фенелле Помфри в Больничное крыло вишневый пирог и какао, вернулся к себе в комнаты и у дверей встретил Кея. Тот, кажется, уже знал, что произошло. Альбус молча впустил его, запер двери - и, отшвырнув палочку, выпустил в стену огненный шар. Кей тут же потушил огонь.
- Тихо, тихо. Я знаю, что жалко. Мне тоже было жаль сначала, особенно маленьких. Привыкайте. Всех не пережалеете, только сердце надорвете.
Юноша упал в кресло, и Кей встал рядом. Некоторое время они молчали.
- Вы нарушили негласные правила, - тихо поговорил нумеролог. - Есть семьи, детям которых можно все. Только сами родители, через директора, могут ограничивать их. Боюсь, если бы вы поступили, как подобает педагогу, исход был бы тот же. Торжествовать должны те, на чьей стороне директор.
Альбус молча усмехнулся. "Директор... Все в него упирается... Хорошо".
На обед Альбус не пошел. На ужин притащился в прескверном настроении: до сих пор ему редко приходилось идти на уступки, к тому же было стыдно перед Фенеллой Помфри и жаль ее. Она предсказуемо не появилась за ужином, и чтобы не глядеть на директора (а то очень уж хотелось превратить его в свинью), Альбус постарался думать о собственной публикации. Исследование способов использования крови дракона обещали опубликовать отдельной брошюрой, правда, ближе к весне.
- Дамблдор, неужели ты? - раздался рядом звонкий голос. Альбус обернулся: его слегка тормошила за плечо толстуха с гладко зачесанными светлыми волосами и маленькими, но яркими и живыми голубыми глазками, блестевшими из-за стекол очков. Он не медленно узнал в ней Лайзу Миджен - гриффиндорку, учившуюся двумя годами старше, отличницу и завзятую шахматистку. Он знал, что она до последнего времени работала в обсерватории вместе с Лэмом, и был крайне удивлен увидеть ее здесь.
- Узнала про вакансию преподавателя астрономии, - весело пояснила Лайза. - Мне как раз нужна крыша над головой и питание: надоело делить стол и кров с мачехой и ее отпрысками. А это Али Лариджани, он будет преподавать Прорицания. Перс, но учился в Дурмстранге, а теперь вот сюда занесло.
Смуглый юноша в восточном головном уборе, казалось, был недоволен подобной фамильярностью, но все же ответил на кивок Альбуса сдержанным поклоном.


***
Продолжения уроков Альбус ждал с некоторым волнением, но все прошло благополучно. Он привык не прятать глаза от Фенеллы, хотя, ставшая немного бледнее, она еще сильнее напоминала ему Ариану, и даже не шарахнулся, когда она подошла к нему с набросками сравнения процессов в живой природе и изменений под влиянием заклинаний трансфигурации.
- Пожалуй, мисс... - он потер подбородок, просматривая ее быстрый почерк: некоторые мысли показались ему интересными. - Из этого может выйти толк. Попробуйте углубить то сравнение, которое вы уже сделали. Будут сложности - обращайтесь в любое время.
"С девочкой можно будет написать статью". Он улыбнулся пор себя, в первый раз ощутив гордость учителя, отыскавшего талантливого ученика. Если бы она еще выглядела иначе...
Белинда Гринграсс и Эллоур Лестрейндж немного присмирели, в его присутствии стараясь не выделяться: вероятно, какое-то внушение им все же было сделано. Гектор Трэверс ходил тише воды, ниже травы. Словом, с третьим курсом проблем больше не возникало.
Сложнее оказалось с седьмым курсом. Эти ребята помнили Альбуса еще подростком, ссорившимся с братом и получавшим наказания от завхоза, и увидеть в нем учителя, кажется, было им почти невозможно. Альбус не обратил бы на это внимания, если бы на третий же урок не явились бы все мальчишки с Гриффиндора, а также Лили Карлайл.
Он не стал устраивать скандала. Спокойно выставил всем прогулявшим "Неудовлетворительно", написал докладную декану, а перед обедом, завидев всю компанию, раскрасневшуюся и посвежевшую - кажется, долго бродили на воздухе - спокойно сделал им знак следовать за ним.
- Попрошу объяснить, следи и джентльмены, ваше отсутствие на моем занятии, - Альбус спокойно смотрел в светло-голубые, странно выделявшиеся на докрасна смуглом лице, глаза Ллойда.
- Нас, не устраивает сэр, ваша кандидатура в качестве преподавателя, - ответил Ллойд ему в тон. Лили выступила вперед, вскинув подбородок.
- Судя по тому, как вы обошлись со своими братом и сестрой, вам нельзя доверять учеников.
- Вы считаете себя умней директора и Попечительского совета, мисс? - осклабился Альбус. - Боюсь, другого преподавателя они назначат не раньше, чем вы покинете Хогвартс.
- Что нам помешает не посещать трансфигурацию? - сверкнул зубами Ллойд. - Какой-то Спэрроу? Сэр, нам это смешно. Мы давно не боимся розог, мы гриффиндорцы. У нас впереди заклятия и пули.
- А ЖАБА вы сдавать не намерены? - спокойно спросил Альбус. Лили тоненько рассмеялась:
- Зачем оно нам, сэр?
Вместо ответа Альбус молча взял мелок и бросил в Ллойда, на лету обратив мелок в гирю. Парень отскочил, но Альбус превратил пол него под ногами в лед, и Ллойд растянулся на полу. Один из стульев, обращенный в Дьявольские силки, прижал его к полу. Прочие смотрели, как завороженные, и даже у Лили мелькнул в глазах странный томный огонек.
- Ну как, сэр? - Альбус навис над учеником. - Полагаете, трансфигурация совершенно не нужна человеку, у которого впереди заклятия и пули?

...Сполдинг, конечно, с докладной Альбуса к директору не пошел, расправившись с хулиганами по-свойски. Сверх того, за пропуск они сходили на отработку, во время которой молодого учителя весьма смутили томные взгляды, которые Лили Карлайл бросала на него из-под золотых ресниц, и ее маленькая ножка, кокетливо выставленная из-под парты. Он предпочитал смотреть в сторону, в то время как Ллойд краснел и злобно пыхтел. К удивлению Альбуса, на следующий день такие же томные, но странно холодные взгляды бросала на него Лисандра Яксли, иногда изящно и уместно оправлявшая волосы. Это нервировало, мешало вести урок, но ведь за взгляды не будешь снимать баллы. С досады Альбус вызвал к доске Элфрида Гринграсса, у которого был какой-то вежливо-наглый вид, и заставил совершить несколько превращений подряд. У Элфрида ничего не вышло, Альбус вычел со Слизерина один балл и принялся объяснять процесс быстрых превращений.
Саид Раджан, сидевший за первой партой, слушал внимательнее всех. Альбусу стало неловко: он за первые дни преподавания не удосужился навестить младшего друга. После урока он остановил мальчика.
- Как ты живешь? Как учишься? Не обижают?
- Вы знаете, мистер Дамблдор, что я никогда не обижался, - Саид приподнял уголки губ. - Я рад, что кончилась эпидемия оспы. Я не поехал домой. Англия зимой - не самое приятное место, увы.
- Ты уже придумал, чем займешься после школы? Вернешься к себе?
- Моему отцу этого бы не хотелось, и мне тоже, - мальчик чуть опустил веки. - Я попробую обосноваться здесь, хотя и осознаю, что мне по-прежнему не рады. Да, мистер Дамблдор: мы можем оставаться друзьями вне школы, но тут мы учитель и ученик. Я не хочу, чтобы люди говорили, будто вы предвзяты.
Альбус слегка растерялся: он совершенно не подумал, что "любимчиков", как правило, презирают, и Раджану, без того бывшему изгоем, такого совсем не нужно.
- Прости, - пробормотал учитель. - Конечно, ты прав.

***
Прошло больше месяца. Альбус привык рано вставать, даже если накануне засиживался допоздна над подготовкой к занятиям, полюбил кофе, которое заваривала для всех коллег и оставляла в большом кофейнике в учительской Галатея Меррифот, и уже не представлял выходные без посиделок с Кеем, а иногда и присоединявшейся к ним Лайзой за бутылочкой медовухи. Он любовался Большим залом по утрам, когда полусонные школьники клевали носами над чашками чая и вяло ковырялись в омлете. Он обожал теперь уроки у первокурсников: робкие, наивные, пугливые, они беспрекословно слушались учителя и очень забавно старались все сделать безупречно, чтобы заслужить похвалу.
От друзей приходили письма, но навестить его они пока не могли: Клеменси готовилась к экзамену на звание акушерки, Финеас нашел новую работу, Элфиас - тоже и теперь дневал и ночевал в Министерстве, а Принцы внезапно выехали в Европу.
"Айле очень захотелось почему-то увидеть море зимой, - писал Лэм. - Я совсем не против, хотя в последнее время она как-то неважно себя чувствует, и я боюсь, как бы она совсем не разболелась в дороге. Викки как разв это время будет в Англии. Жаль, ты с нами не можешь, думаю, будет очень красиво, но мне кажется, Айле было бы лучше не ехать никуда".
Стало быть, лекарства и орехи не помогли: Айла заболела. Альбусу стало очень не по себе, однако он решил, что, если бы ситуация была тяжелой, Лэм вряд ли был бы способен писать так спокойно.

***
Профессор Розье в учительской появлялся редко: ему и раньше не были рады, как любимцу директора, а после того, как распространились слухи о том, что он совращает студенток, здороваться с ним все заставляли себя через силу.
Розье и сам старался не бывать в учительской, однако иногда заходил, чтобы поговорить о делах своего факультета или передать распоряжение директора.
В середине февраля он вошел неожиданно, в тихий послеобеденный час, и сразу обратился к Альбусу.
- Дамблдор, директор требует объяснений.
"Почему бы их не потребовать ему лично?" - хотел огрызнуться юноша, но промолчал. Розье навис над ним:
- Почему вместо положенных по установленным Министерством нормам десяти эссе за месяц ваши ученики сдали только два, причем на очень странные темы?
- Потому что эти темы имеют непосредственное отношение к практике... - Альбус в растерянности поправил очки.
- Хорошо. А почему вы не провели ни единого среза, письменного опроса? Вы как-то контролируете знания учеников?
- Я опрашиваю их на уроках, - Альбус пожал плечами. - Этого недостаточно?
На лице Сполдинга мелькнула ироническая гримаса, Меррифот покачала головой. Лайза посмотрела на Альбуса сочувственно. Кей притворялся, будто ничего не замечает. Альбус поиграл пальцами.
Когда директору нужны результаты письменного опроса?
- Желательно завтра к вечеру, - Розье слегка дернул ртом.
- Они будут, - кивнул Альбус спокойно. Не было ничего проще, в самом деле, чем заполнить в журнале нужную графу.
Кей между тем впустил стучавшуюся в окно сову, отвязал конверт и кинул Альбусу.
- Советую вам не отвлекать нашего молодого друга, - насмешливо обратился нумеролог к Розье. - Наше время прошло, а его ждут светские красавицы.
Альбус спешно распечатал конверт: на колени ему упала записка от Виктории. "Я завтра уезжаю, в Англии совсем ненадолго. Жду тебя в "Сладком королевстве". Не терпится узнать, как там мои кузены".
Полчаса спустя Альбус с наколдованным букетом белых роз уже был в Хогсмиде. Викки ждала его за столиком у окна - нарядная, румяная, в атласной шляпке. На сей раз она не кинулась ему на шею, а светски подала руку в перчатке. Юноша усмехнулся:
- Не зря Кей назвал тебя светской красавицей.
- Сегодня мне хочется побыть такой, - Виктория прищурилась. - Я буду ужасно чопорной, сухой и надменной.
- И это с лучшим другом, которого не видела несколько месяцев? - Альбус с притворным укором покачал головой. - кстати, твои кузены...
- Дракл с ними, пошли их к завхозу, - Викки махнула рукой. - Давай выпьем вина. Я так счастлива, Альбус, что мне кажется, я скоро взорвусь или сойду с ума.
Она со вздохом спрятала лицо в ладонях.
- Ох, как бы мне поделиться счастьем, а? Так и ходила бы и раздавала. Только не спрашивай меня, кто он, я тебе не скажу! - она замахала руками. - С меня хватит Элфиаса. Явился сегодня утром, битый час торчал под окном, а когда я вышла, устроил прямо-таки допрос с пристрастием! Ему кажется, что я подобрала альфонса, - она смешливо сморщила носик.
- А это не так? - спросил Альбус осторожно. Викки побагровела.
- Конечно, нет! Если человек не просиживает штаны в Министерстве- то он сразу альфонс? Элфиас еще мог бы так считать, но ты...
- Я так не считаю, Викки, - успокоил ее юноша. При взгляде на ее нервически-оживленное лицо его охватывала тревога, однако и слишком подступать с расспросами он почему-то опасался.
Они выпили немного ликера, закусили пирожными и отправились гулять по улочкам. Сказочные, пряничные домики в снегу будто бы вернули обоих детство: сколько раз они большой компанией бродили здесь, играли в снежки, кормили птиц крошками, завалявшимися в карманах... Викки, увидев стайку воробьев, и теперь принялась рыться в изящно расшитом атласном мешочке, заменявшем ей сумочку, но увы: неловкое движение - и шпильки, зеркальце, пудреница полетели на дорожку.
Вслед за ними в снег упала колдография, и Альбус успел поднять ее раньше хозяйки. И обомлел.
Викторию, одетую в белое платье, напоминающее подвенечное, в шляпке с белой вуалью обнимал за плечи белокурый юноша с худым лобастым лицом, с голубыми глазами, которые казались темными от горевшей в них радостной ярости. Викки игриво грозила пальчиком, и юноша, оборачиваясь, властно привлекал ее к себе.
Кровь отхлынула от сердца, руки похолодели. Альбус посмотрел на подругу, залившуюся краской, и понял вдруг: ей известно все, случившееся в Годриковой Впадине больше двух лет назад. Возможно, она даже знает, кто убил Ариану. В горло словно залили жидкий лед. Альбус машинально кашлянул, цепенея от стыда и ужаса - и тут же его обуял ужас другого рода: какой охватывает человека при виде ребенка, играющего на рельсах и не замечающего приближающийся поезд.
Виктория между тем решила нарушить молчание.
- Да, Альбус, увы, но все именно так. Я люблю человека, которого... ты тоже знаешь.
Юноша сглотнул.
- Он опасен, Викки. Он непредсказуем и безжалостен.
- Я знаю, - она весело пожала плечами. - Но я жила для встречи с ним и сейчас совершенно счастлива. Имею я на это право?
- Ты счастлива сейчас, а что будет потом? - Альбус сжал ей руку. - Он... применял Круциатус. Он убивал.
"Ты тоже, возможно, убил", - как будто сказали рядом строго, но сейчас он только отмахнулся.
- Я люблю его, - лукавство слетело с лица Викки, взгляд ее сделался холодным и твердым. - Если кто-нибудь попробует нас разлучить, мы спрячемся. А если отец с его связями или ты со своими талантами нас все-таки найдете, я покончу с собой, потому что со мной не случиться уже ничего лучше, чем встреча с ним. Не вмешивайся, Альбус.
Он порывисто прижал ее к себе, погладил по волосам.
- Дитя ты мое неразумное... Погибнешь ведь...
- Я не боюсь погибнуть с ним, из-за него, - прошептала Викки. - Я нашла свою дорогу, не мешай мне. А то можно подумать, - она отстранилась, - что ты ревнуешь. Только кого и к кому?
Альбус мгновенно разозлившись, оттолкнул ее - а Викки только этого было и надо. Она поспешила к границам антиаппарационных чар, и сколько Альбус ее ни звал, не обернулась.


Часть 2. Темная сторона.

Эдмунд Бальфорт, вернее, человек, пользовавшийся этим именем, оказался одним из тех единиц, кто внушал Геллерту уважение. Он быстро понял, что вид пожилого, умудренного жизнью чиновника - лишь маска, прикрытие для человека, живущего второй, тайной жизнью. Старик встречался с ним в городских окраинах, где рассказывал массу интересных вещей.
- Как вы полагаете, мистер Гриндевальд, в чем главная проблема человечества? - с чуть ехидной полуулыбкой спросил Бальфорт.
- Настоящее зло, вы имеете в виду? В закостенелости, в стремлении к наживе и выгоде за счет остальных. В трусости и мещанстве.
- И никак не в темной магии? - медленно проговорил Бальфорт, внимательно глядя на Геллерта снизу вверх.
Тот фыркнул.
- Это просто один из законов природы. Любой из них можно использовать и для разрушения, и для созидания.
- Даже такой разрушительный по своей природе?
- Несомненно. Огонь тоже страшен и разрушителен, смертельно опасен - но где была бы цивилизация без огня?
Старик приподнял подбородок, прищурившись.
- Хорошшшо, - протянул он каким-то новым голосом, - хорошшшо. Ваше видение ясно, куда более ясно, чем у большинства современников. В самом деле, темная магия открывает такие возможности, которые многим показались бы...Невозможными. В том числе, и способность к вечной жизни.
- Я слышал о разном, - ответил Геллерт. Из самой темной магии вы, конечно, говорите о крестражах?
Бальфорт вновь улыбнулся, прежде чем ответить.
- Конечно, этот способ тоже входит в число средств достижения бессмертия. Но - он далеко не единственный.
Геллерт хотел было сказать о Дарах, но остановил себя.
- Дары Смерти, конечно, - продолжил старик, и Геллерт невольно поежился и проверил сознание - нет, Бальфорт его мыслей не читал.
- Это вещь вполне особая. Непосвященные считают их темными артефактами, более знающие относят к светлым. Впрочем, те, кому ведома последняя истина, знают, что никогда бы к ним не притронулись, потому что ничего темнее на свете нет.
Геллерт напряженно думал, считать ли эту фразу намеком, но его собеседник невозмутимо продолжал:
- Конечно, конечно... У каждого из нас свой метод, и для каждого это величайшая тайна. Например, развоплощение, или... Впрочем, не буду пока выдавать чужих секретов. Настоящая глубина темной магии не в этом, мистер Гриндевальд.
- А в чем же, мистер Бальфорт? - в тон ему ответил Геллерт.
- В том, что истинное могущество дается тому, кто не просто использует полученные им навыки. Оно дается тому, кто открыл в себе способность сливаться с самой сущностью, с одним из глубоких аспектов Тьмы. Для этого вам нужно понять вашу внутреннюю суть, ваше предназначение, то, что делает вас собой самим. Обратившись к самому глубинному своему Я, вы откроете поистине неисчерпаемый источник, ведь то, чем будет дано повелевать вам, есть во многих, почти в каждом. Овладев силой темной стороны, вы сможете манипулировать теми слабостями, которые укоренились в душах людей. Тогда перед вами будут открыты любые двери.
- И почему же вы помогаете мне? - спросил Геллерт, ошеломленный свалившейся на него информацией.
- Об этом я еще поведаю вам - когда мы встретимся в следующий раз. Я расскажу вам про Совет, про нашу организацию и ее истинную силу и цели. Пока же скажите мне - вы ведь, я не ошибаюсь, потратили школьные годы на изучение темных искусств?
- Именно так. Вы хотите, чтобы я показал вам заклинания из числа моих изобретений?
- Скоро, скоро я их увижу. Пока же я хотел поведать вот о чем. Вы привыкли, должно быть, думать, что в магической дуэли побеждает непременно тот, чья магическая сила выше. Но вы же не будете говорить, что из двух человек, сражающихся на шпагах, победит всегда тот, кто выше, сильнее и чья шпага длиннее?
- Разумеется, нет.
- Так и здесь. Да, сила ставит предел тому, насколько сложные заклинания вы сможете освоить. Но в остальном решает мастерство. Нот всего семь - но они рождают бесконечное множество музыки. Букв двадцать восемь - и из них созданы все поэмы и сонеты. Простой маг, как простой человек, пользуется простыми, избитыми от общего употребления словами. Великие маги сплетают из того же материала узоры такой сложности, что простыми чарами их не одолеть.
Позволю себе пример - вы превосходите меня в магической силе, хотя в моей стране сильнее меня только ваш бывший друг, мистер Дамблдор. Однако, не сочтите за бахвальство, на сегодняшний момент ни у кого из вас нет против меня шанса - хотя, повторюсь, в чистой силе вы оба меня превосходите.
- А если я сочту это за бахвальство? - неожиданно спросил Геллерт, которого давно мучило желание увидеть своего собеседника в деле.
- Я ожидал этого ответа и, разумеется, согласен на небольшую демонстрацию.
Геллерт достал свою старую палочку, Бальфорт - свою, черную, и схватка началась. Геллерт ударил первым, попытавшись пронзить старика насквозь - но тот испарился, словно дым. Геллерт выставил щит, поглотивший удар, нанесенный в спину, и ударил ледяным огнем. Заклинание достигло цели, и старик отшатнулся. Геллерт ударил сферой тьмы, - это заклинание не проходилось в школе, и он восстановил его сам, по обрывочной информации из библиотеки.
Однако, тень Бальфорта вдруг разделилась на шесть или семь других теней - и сам он потемнел, теряя очертания. Тени разлетелись с потусторонним воем, кружа вокруг Геллерта. Он поразил одну, другую, но стоило упасть одной, другая тут же вставала. Он вызвал выброс энергии вокруг себя, и вихрь теней закружился, отдаляясь. Геллерт применил еще одно заклинание из тех, что придумал сам - спираль темной энергии, кружась, врезалась в ближайшую тень и перекинулась на другие, ввинчиваясь все глубже и глубже. Бальфорт, вновь материализовавшись, вызвал незнакомый Геллерту щит, похожий на переливающиеся черно-белые узоры, и ударил в ответ - тоже незнакомыми чарами. Сиреневые ленты обвили его, и чем больше их Геллерт уничтожал, тем больше их становилось. Наконец, он аппарировал и ударил еще одним своим изобретением - багровая сфера ударилась в старика. Дальше она должна была сплющить его, взорвавшись вовнутрь, но лишь убрала щит.
Бальфорт произнес несколько слов на незнакомом языке, и отовсюду в Геллерта ударили темные лучи. Вызвав щит против темной магии (который таял буквально на глазах), он ответил тем, что у него еще оставалось - из земли вырвались шпаги темной энергии, сомкнувшись вокруг его противника, но тот превратился в облако черного дыма. Облако окутало Геллерта, и тот едва выскользнул, прибегнув к шагу сквозь тень - сродни тому, что делал Бальфорт, хотя далеко не так впечатляюще. Вся сила Геллерта концентрация уходила на поддержание защиты от падающих отовсюду, подобно бурану, темных лучей, и Бальфорт ударил вновь - на сей раз по нему поползли языки зеленого пламени, забирающиеся под кожу. Геллерт в последний момент потушил их, и Бальфорт выпустил из палочки разряд темно-фиолетовой молнии. Разряд был такой силы, что палочку просто выбило у Геллерта из рук. Он попытался сотворить простой щит без палочки, но его хватило на пару секунд. Через мгновение он лежал на земле, содрогаясь от жгучей боли - электрические разряды проходили насквозь через его тело.
Бальфорт, впрочем, тут же снял заклинание. Геллерт поднялся и увидел, что Бальфорт держит его палочку в руках, и знаком чертит в воздухе символ Экспеллиармуса. Геллерт разоружил старика, вернув свою палочку себе.
- Мне не нужны чужие палочки, а вам ваша пригодится куда лучше, - пояснил тот, - Должен сказать, ваши изобретения меня впечатлили. Столько заклинаний, и, кажется, вашего авторства?
- Именно так! - ответил Геллерт несколько сердито, чувствуя, будто его макнули в лужу.
- Не огорчайтесь, я в ваши годы и близко не обладал такой мощью. Но, как я и говорил, одной мощи недостаточно - умение творить и умение просчитывать стоит куда дороже.
- Разумеется.
- Я думаю, вы не будете против, если я расскажу и покажу вам больше о самых сложных и тайных заклинаниях... Прежде чем вы будете готовы.
- Готов вступить в вашу организацию?
- Именно, мистер Гриндевальд. Именно.


***
Прошло еще две недели, прежде чем Бальфорт рассказал о своей организации - Геллерт уже терял терпение.
- Я вижу, вы быстро учитесь и готовы услышать. Но о таких масштабных вещах говорить непросто... Начну с вопроса вам - мистер Гриндевальд, вы никогда не удивлялись тому, что человечество все время качает из одной крайности в другую, от одной идеи к другой? Они меняют мировоззрения, уклады. В один век им по душе муравейник, в другой - свободная конкуренция; в делах морали и этики царит такая же смута: то преступным объявляют любые страсти и эмоции, убивают всех, кто недостаточно благочестив, то поливают насмешками тех, кто говорит о честности и не пускается в общее распутство. То превозносят войну, то стоят за мир во всем мире. То вцепляются мертвой хваткой в традиции, то совершают революции сплошной чередой... Вы догадываетесь, к чему я клоню?
Геллерт с минуту подумал.
- Хотите сказать, это все...спектакль? Рассчитанный кем-то сценарий?
Бальфорт хлопнул в ладоши.
- Браво! Как я и говорил, вы действительно схватываете на лету. Так и происходит. Чтобы управлять миром, не нужен гигантский штат, не нужны чиновники и ведомства. Нужно лишь уметь Видеть. Уметь чувствовать тенденции, идеи, настроения - и несколькими выверенными ходами отсекать ненужные события и осуществлять желаемые. В этом и состоит суть нашей организации. Совета Тринадцати.
- Совет Тринадцати? Это стоит понимать буквально?
- Именно, друг мой. Тринадцать величайших темных магов мира. Тринадцать аспектов вечной, изначальной Тьмы. Люди верят, будто их идеи, их движения - порождение их убогого ума. Если бы! Когда один из нас напугает их плодами своего пиршества - они кидаются в другую крайность - и тогда другой из нас получает свою силу. Как видите, я не просто так говорил о важности понимания вашей внутренней сути. Пользуясь ей, познав ее, вы получаете способность питаться той самой силой в людях, которые ее несут в себе - и направлять сам ход истории в свою пользу. Конечно, другие члены Совета сделают все, чтобы вырвать у вас людей и привлечь себе. Вы поймете, что у нас есть и враги, и альянсы, и все увидите сами, когда станете одним из нас.
Геллерт слушал и не верил ушам - перед ним открывалась такая фантастическая перспектива, с помощью которой ничего невозможного уже бы не осталось. Впрочем, сказал он себе, следует быть осторожным - с какой стати старый интриган взялся помогать ему?
- Вы, должно быть, думаете, почему я помогаю вам? - улыбнулся старик, не сводя внимательных холодных серых глаз с лица Геллерта.
- Вы ведь один из Тринадцати? - уточнил парень на всякий случай.
Уголки рта Бальфорта чуть приподнялись.
- Верное предположение... Полагаю, вы хотите немного узнать обо мне? Что ж, извольте. В Англию я перебрался незадолго до Французской революции. С тех пор, под многими личинами, я, если можно так выразиться, стою у штурвала британской политики, осмелюсь предположить, не без успеха.
- Да, двуличие английского двора всем известно, - улыбнулся Геллерт насмешливо.
- Благодарю, - чуть поклонился старик, - хотя я не двуличен: личин у меня куда больше, чем две. Вы не представляете, до чего это забавно - выступать против самого же себя из другой партии, организовывать против себя же заговор, чтобы при его раскрытии вместе с одним из твоих обличий утонула дюжина твоих вполне настоящих противников...
- Политические дрязги, - сморщился Геллерт.
- Привыкните, - отмахнулся Бальфорт, - и меня лишь радует отсутствия у вас интереса к политике как процессу и искусству, ведь в таком случае мы бы были соперниками, - улыбка Бальфорта стала еще более радушной и медовой, но от его взгляда стало холодно.
- А так ничто не мешает нашему сотрудничеству, мистер Гриндевальд, - старик вновь просиял, на этот раз уже вполне тепло, как будто он и правда был его, Геллерта, любящим дедушкой.
- Надеюсь, надеюсь, мистер Бальфорт. Однако вы понимаете, что я буду сгорать от нетерпения. Скоро ли вы приведете меня в Совет?
- Это зависит и от вас. Вы должны научиться некоторым важным техникам, улучшить самообладание...Полагаю, меньше чем через полгода ваше желание будет удовлетворено. И не беспокойтесь о времени - вскоре вы выучитесь мыслить десятилетиями и веками.

***
- Любовь моя, ты знаешь господина по имени Эдмунд Бальфорт?
Викки приехала вчера и решила заняться прохудившимся пледом, покрывавшим софу: она старательно ставила яркие заплатки так, чтобы получилась бабочка.
- Конечно. Папин начальник, очень милый старичок. Всегда дарил мне вкусные конфеты. Любит, кажется, людей с огоньком. Покровительствует Спенсер-Муну, вроде Альбусу обещал протекцию, только тому вздумалось похоронить себя в Хогвартсе...
Геллерт загадочно улыбнулся.
- А что ты скажешь, если я заявлю, что он - один из сильнейших темных магов и член тайной организации, которая контролирует многие, если не все, страны? И что он - один из высших ее руководителей?
Викки выронила иголку, машинально пошарила рукой, укололась, охнула.
- Он? Да с него же нафталин сыплется! и он ужасно рассеянный и забывчивый, папа рассказывал, он мог даже на службу забыть надеть галстук, и чемодан как-то потерял, и...
- Да, притворяться нелепым смешным стариком он умеет. Но ты недооцениваешь, насколько он стар - в Англию он перебрался еще до Французской революции!
- Любопытно, - протянула Викки. - Получается, он и не Бальфорт никакой, так? А что ему от тебя нужно? Ты ведь австриец, вряд ли тебе можно было бы сделать карьеру в Англии.
- Как я понял, он хочет посвятить меня в ряды своей организации. Кажется, они оценили меня как пригодного кандидата. Только представь - если я пройду испытания, то стану одним из тринадцати самых сильных волшебников в мире! Одним из тех, кто вершит судьбы мира! С теми силами и знаниями, что я получу, наше дело точно восторжествует!

Викки радостно прикрыла рот рукой.
- Это же.. Это же здорово, Геллерт! Получается, теперь ты не один, за вами будет сила, да еще какая - сильнее, чем любое правительство. Ты гений, милый мой!
Геллерт отвернулся, чувствуя, как краснеет, и не удержал веселый смех. Виктория подошла к нему и крепко поцеловала - на следующий час они забыли обо всем, кроме друг друга - и о политике, и о Совете.

Уже позже, ожидая обеда, они заговорили снова.
- Так каким все же будет новое общество? - спросила она, задумавшись, - представляешь, я совсем недавно поняла, что до сих пор не имею четкого представления о твоем общественном идеале. Я только знаю, что ты зовешь это Общим Благом, и верю, что так оно и будет. Но мне хочется знать больше! Я хочу понять, как оно будет работать, какой главной задаче будет служить!
Геллерт улыбнулся, радуясь тому, что ей интересно знать о самом главном. Потянулся, и начал рассказывать, сначала неторопливо, подбирая слова, но затем все быстрее и энергичнее.
- Я ведь прекрасно понимаю, что дело здесь далеко не только в том, как работает наша система, наше государство. Вопрос в самом обществе, в его базовых принципах. И я совершенно убежден - старые системы, монархии вроде нашей, отжили, устарели. одряхлели - они цепляются за свои регалии, за землю, создают бесконечные препоны и проволочки на пути. Их нужно смести, это не обсуждается. Но что предлагают взамен? Так называемую демократию - идея хороша, не спорю, но что происходит на практике? Кучка богачей скупает всех парламентариев и берет власть в свои руки, выжимая все ради своей прибыли.
Социализм? Он так же жизнеспособен, как пирамида, поставленная вверх ногами. Разговоры марксистов о диктатуре пролетариата - сущая ерунда, как по мне. Почему самые необразованные и темные люди должны заниматься тем, чего не понимают? И как они будут делать это, когда их так много? Ответ очевиден - опять же через депутатов, которых будут контролировать не богатеи, а просто бюрократы. В итоге этот самый социализм выродится в монархию - монархию чистого чиновничества. А что такое чиновник по своей природе? Паразит, вор, бездельник, карьерист! Мало ли я их видел!
Виктория слушала внимательно, оперевшись на локоть.
- Хорошо, я вижу, что существующие идеи не работают. Но в чем же твоя?
- В сочетании несочетаемого! - улыбнулся Геллерт, - полной открытости и полной тайны! Нам нужна иерархия - но не бюрократическая, не власть бумаг и процедур! Власть ума и таланта! Я не зря твержу об общем благе - ведь нельзя забывать, что мы в этом мире не одни - рядом с нами живут маглы! Они - люди, такие же как мы, но в большинстве своем менее одаренные. Сама природа подсказывает - раз мы умеем больше, стало быть, в том и заключается наша задача, чтобы находиться наверху и задавать направление движения.
Стало быть, чтобы свергнуть тиранию министерств, надо ударить по краеугольному камню, на котором они держатся - по Статуту Секретности. Пришло время окончить это искусственное разделение!
- Разве это не грозит нам войной с маглами?
- Возможно, поэтому мы и должны подготовиться. Для этого я и делаю то, что делаю - моя борьба вдохновит многих. Я делаю ставку на молодежь! Именно мы, молодые, чувствуем, как в воздухе витает запах перемен! Мы чувствуем всем существом - наше время приходит, оно близко! И все старое, отжившее уступит нам!
- Что же будет это новое? - тихо спросила Викки, не отрывая от его лица широко распахнутых глаз.
Геллерт с трудом удержался, чтобы не поцеловать их, и ответил:
- Главная цель - это свобода и творчество! Те, кто покажет наибольший талант, займут наивысшие места. Те, кто менее умен - будут учиться у более умных - даже если они старше по возрасту. Перед нами лежит весь мир - мы можем окунуться в тайны природы, исследовать далекие участки, открыть такие тайны, которые нам и не снились! Наша новая республика - или империя, мне неважны формальности - станет однажды всемирной! Ведь только мы на деле осуществим то, о чем мечтают жители всех континентов - высвободим силу человечества на то, чтобы открывать новое, а производство материальных благ мы сможем обеспечить просто - если приспособить наши зелья и чары для создания еды, элементарных удобств и орудий труда, об этом можно будет не волноваться. Капиталу, который так раздувает индустрию потребления, все более дорогого, жирного и объемного, придется уйти.
Все новинки будут направлены на познание законов природы, тайн нашей планеты - а со временем - и космоса! -
Геллерт говорил так энергично, что почти почувствовал, как взлетает. Придя в себя, он обнаружил, что все еще стоит посреди комнаты, с широко разведенными руками, и улыбается рассветному солнцу.
- Да, кажется, - Викки с необычной для нее застенчивостью опустила ресницы, - кажется, этого недоставало всем утопиям, что строили магглы. В самом деле, все их проекты идеального общества упирались в одно: где взять материальные блага. А так, получается, эта проблема решена. И ты прав ,власть умных - это несоизмеримо лучше, чем власть богатых и тем более власть чиновников. Сама не знаю, что меня смущает, но все-таки...

- Что же? - спросил он с нетерпеливой улыбкой.
- Вот только кажется я еще одного не понимаю. А что у тебя будет на месте религии, морали, этики...В общем, всего того, что касается людей и их отношений? - спросила Виктория почти профессорским тоном.
Геллерт слегка поморщился - думать об этике и отношениях лишний раз не хотелось.
- Насчет этого...Я всегда был уверен, счастье и общее благо человечества - достаточные основания для руководства. Я понимаю, для обычного человека это немного, да и для правителя бывает иногда размыто... Скажу тебе так - более всего я преклоняюсь перед рыцарским идеалом!
- Ты же говорил, что старина и отжившее должно уйти? - с ласковой насмешкой спросила Виктория.
- Отжившее! А рыцарство, идеал Служения - Долгу, Прекрасной Даме - вечно и вечно молоды! Я всегда это чувствовал - старо наше сегодня, тянущееся издалека, старо наше вчера! Стары торгашество, бюрократии и сословные привилегии! Рыцарство же, наше позавчера, будет вечно молодым!
- Но рыцарь еще должен служить королю и Богу! - напомнила Виктория.
- Король - тоже рыцарь, и он служит своему народу. Что же до Бога... Я не знаю, есть ли Он. Уверен, что мир наш неслучаен, уверен, что старина хранит в себе забытые теперь тайны. Но я не могу служить тому, о чем мне неизвестно. Возможно, однажды мы найдем Его, и тогда станет ясно, к чему же вели наши приготовления. Но в одном я уверен - если Бог и впрямь есть, то Ему угодно именно то, чего добиваюсь и я - свобода, творчество и жажда знаний!
Мой идеал - Дон Кихот и доктор Фауст - и я сделаю все, чтобы любой, кто мечтает о такой судьбе, мог бы свободно ей следовать!

- Но это фигуры из прошлого. Получается, ты не отвергаешь его, а лишь хочешь очистить от этой пошлой корки, что нарастала на нем?

- Нет, я не отвергаю прошлое. Напротив, я выступаю за то, чтобы спасти его от настоящего, воскресить к жизни, дать новую жизнь этому пеплу. В Дурмстранге я много читал - наши предки, волшебники, знали много таких ритуалов, которые теперь утрачены. Они создавали руны, переплетая магию в целые города, наполненные энергией, они вызывали элементалей и создавали големов, они куда ближе общались с природой и духами, чем мы теперь. Такую старину мы и должны возродить - вновь научиться говорить с природой, вновь обратиться к ее секретам - уже на новом уровне. Вновь возродить рыцарские ордена, присяги и клятвы - ведь только приключение, где теряют жизнь или находят царство, дает ощущение, что ты живешь полной жизнью.

Викки помолчала, поиграла туфелькой.
- Я просто пытаюсь совместить то, о чем ты говоришь, с твоими экспериментами. Пытаюсь представить тебя занимающимся темной магией - и не могу.

- Мои эксперименты? Не скрою, они были далеки от гуманизма, но позволили понять многое из того, как работает магия вообще и темные искусства в частности. Вам ведь толком и не рассказывали, как это работает, я прав?
Принцип, на самом деле, очень прост. Обычная магия забирает энергию, проводит через тело мага, работающее как проводник, придает заклинанию форму. Темная работает иначе. Ты тратишь энергию на разрушение состава объекта. Энергия, которая выделяется при разрушении, настолько велика, что превосходит обычную магию. Я - один из немногих, что четко понял этот принцип, но я хочу пойти дальше. Я хочу создать самоподдерживающийся процесс - тогда, когда из разрушения одного тела высвободится столько энергии, что будет достаточно для разрушения и высвобождения окружающих объектов. Представляешь? Это будет цепная реакция, самое могущественное заклинание! С его помощью мы создадим абсолютное оружие - и тогда мир забудет о войнах - ведь никто не отважится на такое безумие!

На улице раздались крики. Викки, подскочив к окну, выглянула из-за занавески.
- Погляди-ка... Там неприятности у того мальчишки, который, помнишь, влезал на фонарь? Что-то с полицейским не поделил.
- Иоганн? - Геллерт подошел к окну. На улице тощий белобрысый паренек отчаянно отбивался от полицейского, пытавшегося выкрутить ему руки.
- Почему он просто не аппарирует? - удивилась Викки, наблюдая за потасовкой. - Может, я ошиблась и это какой-то маггл?
- Нет, это Иоганн, - усмехнулся Геллерт. - Такова его натура. Любит иногда почувствовать себя мышью в лапах кошки. Моя Победа, ты сможешь подождать пару часов?
Быстро наложив дезиллюминационные чары, он спустился вниз, оглушил полицейского, успевшего надеть Иоганну наручники, обхватил друга поперек пояса и аппарировал.