Глава 11.

Совершенно неожиданное ноябрьское солнце после продолжительных серых дождей подарило возможность всем обитателям Хогвартса наблюдать первую игру сезона, которая проходила между командами Слизерина и Гриффиндора. Трибуны гудели от предвкушения. Все ученики знали о пополнении в слизеринской команде и ждали ее выхода, если не поболеть, так хотя бы насладиться зрелищем, которое им обещали назойливые слухи о неповторимости бывшего дурмстранговца.
И, в то же время, зрела двухсторонняя интрига. Все знали, Гриффиндор – сильная команда за счет Поттера и Фреда Уизли, а сбрасывать их со счетов нельзя, не смотря на то, что довольно успешные тренировки серо-зеленых в очередной раз позволили им надеяться на победу. Собрались абсолютно все, даже представители попечительского совета. Они сидели в директорской ложе рядом с Макгонагалл, Блюмгейлом и Долгопупсом. Игра обещала быть жаркой, и во многом благодаря Малфою, который совершенно не желал подобной славы. Проигрыш для него был равен бесчестью, а это не добавляло сил, скорее – угнетало.
Скорпиус сидел в темной нише раздевалки, дожидаясь выхода на поле. До игры осталось двадцать минут.
Малфой не видел собравшихся на трибунах болельщиков, но слышал вибрирующий гул, который раздавался с противоположной, гриффиндорской, стороны. Они, похоже, умели поддерживать своих, потому что в узеньком просвете между дверными досками было видно, как кто-то настраивает палочку на победный фейерверк. Это чуть не рассмешило Скорпиуса. Сегодня гриффам все же не выиграть, в этом он был почти уверен. Против его биты не выдерживал никто, а тактика по выведению из строя ловца соперника была отточена до мельчайших деталей. Эддингтон не уставал восхищаться ловкостью друга, но кое-когда вставлял предупреждения по поводу того, что «поломанный» Поттер вряд ли понравится Розе Уизли, а ему ох как не хотелось бы портить с ней отношения. Скорпиус с улыбкой вспоминал нечаянно брошенную фразу друга по поводу когтевранки, и теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, что парню она нравится. Хотя это можно было скорее назвать восхищением, чем влюбленностью, но что-то неуловимо покалывало в груди Малфоя, когда Льюис тепло о ней отзывался. Неужели Роза Уизли, эта странная и немного неуравновешенная девчонка, покорила добрую половину Хогвартса? И чем? Уж не той ли очаровательной улыбкой и невинным взглядом, какими она одарила самого Скорпиуса в темном коридоре школы при последнем (и единственном) их разговоре? Мыслями он вернулся в тот вечер. Заметив девушку в темном углу, он хотел было уйти, но что-то его определенно останавливало. Скрыть истинный мотив ему удалось под маской наигранного безразличия. Не объяснять же дочери разрушительницы фамильных устоев аристократического общества, что слизеринцы не столько хитры, сколько коварны, и вряд ли простят ей ошибки ее матери. Но, зная силу и бойкость когтевранки, кто-то из змеиного факультета вряд ли вызовется с ней на поединок. И Нотт с ее шавками наверняка будут действовать исподтишка. А это, по меньшей мере, мерзко. Малфоя в Дурмстранге учили плести такие интриги, что Кристианне и не снилось, но он никогда бы не опустился до ее уровня. Мстить тем, кто не причастен даже косвенно к твоим проблемам, а просто для того, чтобы выпустить пар, но угрохать на плетение заговора все силы и ресурсы – глупо, если не полное идиотство. Но переубеждать убежденного – дело неблагодарное. Поэтому Малфой просто наблюдал. Он наблюдал за необычным затишьем в стенах подземелий, словно кто-то уже приготовился к битве столетий и просто ждет своего часа. Небольшой компании Скорпиуса хватает на то, чтобы сохранять в тайне имя шпиона Министерства, а соответственно держать под полновластной опекой возможную жертву Нотт. Льюис и Лара настолько доверились Малфою, что теперь он стал их лидером, человеком, на которого они могут положиться в любую минуту. И Скорпиус был на самом деле рад, что у него появились друзья в Хогвартсе, хотя эта дружба была далека от той, которая помогла ему выжить в Дурмстранге…
- Скорпиус, - Льюис подошел так тихо, что Малфой немного вздрогнул. – Скоро выходим.
Эддингтон присел рядом на скамью, натягивая кожаные перчатки.
- Ух, похоже, будет жарко…
Скорпиус ничего не ответил, лишь кивнул головой и осмотрел раздевалку. В команде не было никого из компании Нотт. Наверное, именно поэтому никто не спорил с назначениями капитана и действиями других игроков. Разлад в команде ведет к ее неизменному проигрышу, Малфой знал это и в душе радовался, что сейчас, за несколько минут до игры, можно просто настроить себя на нужную волну.
Раздался звук свистка мадам Трюк, и Льюис жестом указал товарищу на выход.
На поле слизеринцы выходили ровным строем – парами. Малфой, как новый игрок, шел рядом с капитаном, а сзади них уверенной походкой вышагивали остальные игроки. Они верили в победу, а это дорогого стоило. И сейчас им всем казалось, что даже победа над Гриффиндором, пусть не явным лидером, но все же сильным соперником, будет решающей.
Стоя на противоположной стороне от команды Гриффиндора, Скорпиус позволил себе осмотреть ревущие трибуны. В свете солнца трудно было что-то разглядеть, но его взгляд все равно невольно наткнулся на ярко-рыжее пятно в центре красно-золотого сектора – кузины Уизли-Поттер сидели рядом, и это создавало впечатление, будто зрители решили разжечь огромный костер. То, что когтевранка болела за Гриффиндор – ничего удивительного, но было странно видеть ее среди болельщиков другого факультета. «Дурак, сам же просил не отходить от кузины», - пронеслось в голове Скорпиуса. И тут же его взгляд наткнулся на кучерявую шевелюру младшего брата Уизли. «Ну и семейка…»
У Малфоя в голове не укладывалось, как это можно постоянно находиться рядом с таким количеством родственников и не уставать от них. Правда, иногда, очень-очень редко, он завидовал им. По крайней мере, они не знали одиночества. И всегда кто-то из старших мог защитить младшего, хоть иногда ему самому нужна была помощь…
- Малфой! – с трибуны послышался голос Лары. – Мы с тобой!
Она сложила ладони возле рта, чтобы усилить эффект, что вызвало у Скорпиуса снисходительную улыбку – чистокровная слизеринка вела себя, как настоящая гриффиндорка, так же непристойно, за что и получила презрительную ухмылку Нотт. «Знала бы эта змея истинное положение вещей…»
Он постарался выкинуть этот бред из головы и помахал подруге рукой. И в этот момент вся серо-зеленая трибуна разразилась аплодисментами.
Малфой не мог видеть себя со стороны. Он не мог видеть, какой эффект производит на женскую половину Хогвартса его внешность – высокая фигура, затянутая в недавно разработанную в Министерстве форму серебристо-изумрудных оттенков, казалась поистине впечатляющей. Волосы Скорпиус стянул на затылке в тугой пучок, чтобы они не мешали ему, развеваясь на ветру, а в руке он держал свою биту – специально зачарованную на быстрый, но не очень болезненный удар по сопернику. Кстати, это тоже нововведение Министерства. Таких послаблений в Дурмстранге никто не давал, и соперники слетали с метел, как мячики. Теперь же игроки противоборствующей команды крепко держались на метлах, если, конечно, реакция их не подводила.
- Поттер, Эддингтон, обменяйтесь рукопожатием, - раздался голос мадам Трюк. – Команды, седлайте метлы!
Сухо кивнув друг другу, капитаны, а за ними и команды взмыли ввысь. Теперь Малфой старался не отвлекаться на огненное пятно посреди гриффиндорской трибуны, но он отчетливо чувствовал на себе ее пристальное внимание. Странной была их молчаливая дружба на протяжении этого месяца. Они встречались только в Большом зале и в коридорах, когда проходили мимо. Они молча кивали друг другу, но заговорить почему-то не решались. Хотя, почему – почему-то? Скорпиус прекрасно знал, что говорить им в принципе не о чем. Как-то глупо выглядело бы, если б он подошел к когтевранке, которая перемещалась по школе в компании своих родственников и друзей, и спросил, как у нее дела. Во-первых, неизвестно, как она отреагировала бы на это, а во-вторых, связываться с остальными членами клана Уизли-Поттер ему не хотелось. К тому же Каслмейн практически ни на шаг не отходил от Лили Поттер, которая в свою очередь везде и всегда следовала тенью за старшей кузиной. Но не было в их лицах ни паники, ни страха, будто Роза и не говорила им ничего, храня в тайне тот странный ночной разговор. «А как она объяснила необходимость всегда быть вместе? Хотя… Она же умная девица, - ухмыльнулся про себя Малфой, оглядывая поле, - скорее всего поделилась догадками относительно возможного заговора Нотт, но в подробности не вдавалась…»
- Малфой, не спи! – выкрикнул рядом Льюис и пулей пролетел мимо товарища.
Скорпиус чертыхнулся про себя: «Твою мать, еще не хватало продуть из-за этой Уизли»…
Стараясь унять раздражение, слизеринец еще раз внимательно оглядел поле, над которым хаотично носились алые мантии гриффов. Заметив приближающийся бладжер, Скорпиус наметил удар на первого из соперников. По стечению обстоятельств этим самым соперником оказался не кто иной, как Альбус Поттер. Легко взмахнув битой, Малфой послал все свое мастерство в ловца Гриффиндора. Удачно увернувшись от бладжера, Поттер ушел в крутое пике вслед за снитчем, который яростно махал своими практически невидимыми крылышками, приближаясь к земле. Малфой развернул метлу в сторону несущегося на него огромного мяча и опять замахнулся. На этот раз направляя удар на мулата Уизли. «Кажется, тебя зовут Фред? На, получай, Фред Уизли!» - мысленно проговорил Скорпиус. Бладжер достиг цели, едва не сбив соперника с метлы. Трибуны разразились громкими возгласами, а комментатор («Не забыть вырвать ему язык!») прокричал что-то о северной дикости и жестокости вперемежку с невоспитанностью и слизеринской подлостью. Правда, комментатору досталось от мадам Трюк, которая, не выключив микрофон, пригрозила ему примерно такую же расправу, как и Скорпиус. Но все внимание слизеринца приковало движение ловца Поттера. Команды были равны в счете, пока Льюис удачно отбивал квоффл, страхуя кольца, ловец, одетый в серо-зеленую мантию, как заведенный метался над полем в поисках снитча. Малфой понимал, что их ловец – слабое место всей команды, потому что тот даже не мог рассчитать траекторию полета Поттера, который старался не отставать от крылатого проказника. Слизерину оставалось только одно – выбить из седла ловца Гриффиндора. Малфой подал знак напарнику, и они пошли на резкое диагональное сближение, как раз навстречу Поттеру, который поднимал метлу вертикально вверх, следуя своей основной задаче – поймать снитч…
- Посмотрите, что делают слизеринцы! - орал во все горло комментатор. – Они похожи на камикадзе! Интересно, кто из них придумал такой жестокий ход?
И как раз в этот момент Райкер, ловец Слизерина, вынырнул из-под несущихся ввысь игроков, чтобы перехватить победу, а следом за ним вылетел бладжер, который очень удачно попал под биту слизеринскому загонщику. Малфой, не долго думая, послал мяч прямо в Поттера. Казалось, что весь стадион услышал, как хрустнула кость в руке гриффиндорца. Он, едва держась за рукоять метлы, резко пикировал к земле в то время, как слизеринский ловец перехватил снитч. Серо-зеленая трибуна вскочила на ноги, флаг факультета уже развевался на ветру, а Малфой, вместо того, чтобы прыгать от радости, первым подбежал к упавшему сопернику. Склонившись над ним, Скорпиус прошептал:
- Эй, ты нормально?
- Ты больной? – скривился Альбус. – Ты же мне руку сломал!
- Не я, а бладжер, - почему-то вставил Малфой.
Его неслизеринский поступок вызвал недоумение у болельщиков. Никогда представитель серо-зеленого факультета не заботился о сопернике, даже если сам был виноват в его травме. К тому времени, как подбежали мадам Трюк и мадам Помфри, слизеринец помог Поттеру сесть. Тот держался за руку и морщился от боли.
И вдруг Скорпиуса кто-то схватил сзади за плечо и попытался развернуть. В силу маленького роста у Розы Уизли этого не получилось, поэтому зловещий эффект немного смазался. Но в ее зверином рычании действительно звучала угроза:
- Ты что это творишь, скотина?! – она буквально сверлила Малфоя своим голубым взглядом. – Это тебя в Дурмстранге учили так играть?
Малфой не знал, что сказать. От злости, закипавшей в его груди, он просто не мог сосредоточиться. И если внешне это никак не проявлялось, что, видимо, и дало право этой девчонке так с ним разговаривать, то внутри у него все буквально клокотало.
- Это игра, Уизли, - медленно растягивая слова, произнес Скорпиус, глядя прямо в глаза нахалке. – Ты сама игрок и должна знать, как это бывает.
- Да ну тебя, Малфой, - зло отмахнулась Роза и помогла Поттеру встать. – Тоже мне – игрок. Убийца и садист, - выплюнула Уизли и развернулась на выход, яростно тряся головой, осуждая Слизерин за жестокость.
Скорпиус только сейчас почувствовал, что стоит в центре поля совершенно мокрый от усталости. Волосы, совсем недавно стянутые в короткий хвостик, уже выбились и мелкими прядками прилипли к лицу. Злость сменилась раздражением, а потом недоумением. конечно, не каждый день на поле происходят травмы, но они бывают. И если основной задачей стоит выигрыш, то надо добиваться этой цели, а не проявлять галантность. Тем более Поттер не леди, а Малфой, по словам Розы Уизли – уже не джентльмен. И если Когтевран выиграет у Пуффендуя, то в следующем матче придется скинуть с метлы и ее. Таковы правила победы.
Малфой хмыкнул про себя и двинулся вслед за своей командой в раздевалку. Он и не замечал, как к нему подходили, чтобы поздравить с первой победой. И только широкая улыбка Лары заставила настроение немного подняться.

- Круто она тебя, - смеялся Эддингтон, когда Слизерин праздновал победу в своей гостиной.
Все смотрели на Малфоя, как на героя, что его, в свою очередь, страшно раздражало. Он вообще не понимал, почему они так много уделяют ему внимания. К тому же его поступок на поле, когда Поттер упал с метлы, вызвал двойственную реакцию. Те, кто во всем поддерживали Нотт, смотрели на Малфоя с едва скрываемым удивлением, стараясь не выказывать презрения открыто, потому что понимали – это чревато неприятностями. Остальные тайно восхищались его поступком, потому что всем надоела вражда. И если кто и сможет прекратить все это, то только Малфой с его харизмой и выдержкой. Поистине аристократической выдержкой.
Скорпиусу было немного неприятно, что из него делают некоего супергероя. Недостатков его никто не видел по одной причине – он их не показывал и умело прикрывал достоинствами, которые оказали ярче и нужнее. Тем более этот налет таинственности, прикрывающий его еще со времен прибытия из Дурмстранга, только сильнее нагнетал обстановку. И в который раз Малфой пожалел, что так мало похож на простых студентов Хогвартса. Хотя, кого он мог назвать простым? Уж не Розу ли Уизли?..
- Да ну ее, - вяло отреагировал Скорпиус, почти засыпая от усталости. – Она ненормальная, ты прав, - заключил он и отвернулся, сворачивая разговор.
Поднявшись с дивана, Малфой направился в сторону спальни. Он очень не хотел сейчас вспоминать разъяренное лицо когтевранки с горящими глазами. В тот момент, когда она была готова растерзать его за кузена, который не так уж и пострадал, сломав всего одну кость, Скорпиус увидел в Розе что-то новое. И это настолько притягивало, что пугало безмерно, заставляя злиться еще сильнее. Доводы рассудка были настолько ничтожными перед этими ощущениями, что слизеринцу ничего не оставалось, как молча злиться на самого себя за несдержанность мысли. А ведь она – Уизли. Ему даже дружить с ней нельзя, потому что вражда между их семьями у них в крови и тянется из прошлого века. Да и незачем им дружить, потому что всего через каких-то там девять месяцев они навсегда покинут стены Хогвартса и вряд ли когда-нибудь встретятся.
- Скорп! – послышался голос Лары. – Эй, куда собрался? А праздновать?
Малфой чуть улыбнулся. Девочка нравилась ему. Лара отличалась от других слизеринок и была так близка ему по духу, что Скорпиус относился к ней почти как к сестре, которой у него никогда не было. И теперь, видя ее надутые губки, он никак не мог уйти, не попрощавшись. Только вот ее вальяжная походка показалась Малфою подозрительной.
- Мне без тебя здесь будет скучно, Скорп, - промурлыкала Лара и остановилась напротив него. – Льюис сказал, что ты сваливаешь. Неужели Уизли тебя так напугала?
Легкий запах алкоголя подтвердил опасения. Она, похоже, напилась сливочного пива.
- Лара, не стоит так рьяно праздновать победу, - попытался пошутить Скорпиус, чувствуя, как внутри поднимается волна возмущения. Он терпеть не мог пьяных женщин. – Я на твоем месте остановился бы. Тем более мы ведь даже Кубок еще не взяли, а ты уже напилась.
Малфой внимательно вглядывался в лицо подруги, видя, как меняется его выражение – от смущенного к гневному.
- Да, прости меня, пожалуйста, - съязвила девушка. - Вот только объясни мне одну вещь – почему тебя так цепляет эта выскочка Уизли? – Лара так близко подошла к Малфою, что он немного отшатнулся, чтобы не унижать девушку скривившейся от отвращения миной.
- Это так заметно? – вкрадчиво спросил он.
- Еще как! – Лара пьяно подмигнула и развернулась, чтобы уйти.
Но ее остановил голос Льюиса:
- О, подруга, ну ты и надралась! Давай-ка провожу!
Скорпиус смотрел друзьям вслед, понимая, что его мировосприятие далеко от слизеринского. Он даже не пил, считая алкоголь губительным для магии чистокровных волшебников. Иногда он, конечно, мог позволить себе качественный огневиски, который делали шотландские эльфы, но только в хорошей компании, после обильного ужина за задушевной беседой. Сейчас же в гостиной царила такая атмосфера, что впору было биться головой об стенку. Десять пар глаз дружков Кристианны Нотт во главе с Руссо и Плиниусом следили за каждым передвижением представителей оппозиции. Именно так величали себя те, кто не признавал слизеринской политики, начатой еще дедами. Никто не опровергал и не опротестовывал значимости чистокровия и аристократизма, но появление еще одного «волдемортовского» движения было недопустимо. Поэтому Малфой противился агрессии, которая воспитывалась с рождения во многих семьях студентов Слизерина.
Времени до отбоя оставалось еще очень много, спасть и вовсе не хотелось. Скорпиус знал, зайди он в спальню, тут же налетит Эддингтон с вопросами и поздравлениями, а Малфою хотелось тишины.
В субботний вечер разрешалось немного погулять по замку, если оставалось время до отхода ко сну. И Скорпиус решил воспользоваться такой возможностью и пройтись по уже знакомым коридорам до развилки между башнями.
В задумчивости, которую иначе как мысленный ступор назвать было нельзя, он медленно шел вдоль каменных стен. Хогвартс – не Дурмстранг. Там, на Севере, не было этой патологической игры в соперников, не было соревнований между факультетами, и уж точно никто не снимал баллы. В Дурмстранге была такая жесткая дисциплина, что на промежуточных экзаменах, если ты не сдавал предмет, ты мог просто-напросто погибнуть, не выполнив задание. Там не было дуэлей, как здесь в дуэльном клубе, когда каждый твой шаг корректируется преподавателем, даже таким сильным как Блюмгейл. В Дурмстранге каждый отвечал за себя, и именно поэтому оттуда выходили могущественные мыслители и боевые маги. А в Хогвартсе, оплоте вольнодумия, даже квиддич превращался в комедию-фарс…
Ноги сами привели юношу в больничное крыло, где в просвете между большими дверями уже горела ночная лампа. Там, в палате, лежал Альбус Поттер со сломанной рукой. Почему-то Малфою захотелось зайти к нему и извиниться, несмотря на недавние мысли о раздражающем сознание взгляде голубых глаз, полных ненависти и осуждения. В Дурмстранге никто не ходил извиняться. А здесь… «Черт, почему это место так действует на меня? Почему я не могу просто закрыть глаза на все и пройти мимо крыла, забыв об этом обычном для квиддича инциденте? Неужели Дурмстранг оказался ошибкой, а не наоборот?..» Эти вопросы буквально давили на мозг, а чтобы получить ответы, ему просто необходимо было войти в палату.
Сделав несколько шагов, он прислушался. Тишина нарушалась только шелестом бумаги и тихим шепотом, раздававшимся изнутри. Малфой уже хотел развернуться, но тут скрипнула дверь и из помещения вышла мадам Помфри, которая, видимо, не ожидала здесь кого-то увидеть.
- О, мистер Малфой, - вздрогнув, прошептала она. – Вы к мистеру Поттеру?
- Мм… Да, я хотел бы зайти, - обреченно кивнул Скорпиус, понимая, что назад дороги нет.
«Дернул меня гиппогриф пойти в эту сторону», - ругнулся про себя слизеринец и шагнул в слабо освещенную палату.
Он замер буквально в нескольких метрах от постели Поттера, потому что не ожидал увидеть его в компании своих родственников. Вернее, ожидал, и не совсем родственников, а родственниц, и вообще его все это сильно напрягло.
- Ого, какие люди, - протянул Поттер, привлекая внимание кузин к гостю. – Мистер Малфой собственной персоной.
Скорпиус хотел сказать что-то в своем духе, но не мог сосредоточиться, чувствуя на себе испытующий взгляд Розы. Она и ее кузина Лили сидели по обе стороны от брата и о чем-то весело перешептывались, пока не заметили Малфоя. И только когда Роза обернулся, раскрыв при этом свое занятие, Скорпиус едва сдержался, чтобы не засмеяться. Эти ненормальные играли в карты. И судя по раскладу – в покер. Такого он не ожидал. Хотя, он же в Хогвартсе…
- Тебе что-то надо? - спокойно прошептала Роза, не сводя глаз со слизеринца.
Какое-то время Малфой молчал, чувствуя себя настолько неуютно, что вся его хваленая выдержка казалась ему чем-то несущественным. И в который раз он замечал, что именно в этой компании он себя чувствовал подобным образом. Именно рядом с розой Уизли он терял свое драгоценное самообладание, которым восхищались на Слизерине. Значит, он только для своих был героем. Здесь же ему вряд ли рады. И почему-то Скорпиусу на мгновение захотелось, чтобы он ошибся в своих предположениях. Понимая, что уже назад пути нет, он просто сказал:
- Я пришел извиниться.
Кузены переглянулись.
Поттер спустя буквально секунду, словно с молчаливого разрешения сестер, улыбнулся:
- Пустяки, Малфой. Меня накачали Костеростом, знал бы ты какая это гадость… Так что с тебя пинта сливочного пива в Хогсмиде! – засмеялся гриффиндорец и задорно подмигнул своему недавнему врагу и сопернику. – Тем более благодаря тебе мне не приходится отчитываться перед болельщиками за проигрыш!
И он опять засмеялся. Скорее всего вместе с Костеростом ему дали еще что-то. Веселиться из-за проигрыша да еще и со сломанной рукой – это безумие.
- В таком случае, я пойду, - небрежно махнул Малфой и развернулся к выходу.
- Ага, бывай! – ответил Альбус и опять взял в здоровую руку свои карты.
Уже возле двери Скорпиуса неожиданно остановило бесшумное прикосновение руки. Уже второй раз за день одна и та же девушка подходит к нему сзади, а он не замечает.
- Постой, - тихим голосом попросила она, и Малфой не нашел в себе силы противиться.
Роза смотрела на него своими огромными глазами, буквально обволакивая его душу каким-то неизведанным теплом. Скорпиус не мог оторвать взгляд, погружаясь в ее небо все глубже и глубже, чувствуя, что его выдержка не просто ослабла, она совсем потерялась. И спасло его только то, что Роза, чуть отстранившись, почти нежно произнесла:
- Прости, что я накричала на тебя там, на поле.
Малфой молчал, вникая в каждое произнесенное ею слово. Раздражение, которое вызывали воспоминания о ее выговоре, куда-то стремительно улетучилось, на смену ему пришло совсем другое ощущение, определение которому дать было очень сложно…
- Сам понимаешь, в последнее время слишком многое на нас свалилось, - быстро говорила Уизли, делая шаг в сторону. Она быстро обернулась на своих кузенов и тихо-тихо прошептала: - Я все время жду удара со стороны Нотт, и ты даже представить себе не можешь, как я устала… Вот и сорвалась.
- Ничего, - спокойно ответил Скорпиус, чувствуя, как внутри него сердце гулко пропускает удар за ударом.
- Я так и не поблагодарила тебя за предупреждение…
- Это тоже – ничего, - хрипло произнес Малфой.
- Спасибо?
Улыбка Розы окатила его волной солнечного тепла. Впервые в жизни Скорпиус видел девушку в таком удивительно притягательном свете. Но на смену этому ощущению пришло другое, не менее сильное, но разрушающее всякую надежду на сближение. Между ними была такая огромная пропасть, состоящая из вековой вражды семейств Уизли и Малфоев, столько всего страшного и не высказанного, что Скорпиусу ничего не оставалось делать, как взять себя в руки и просто кивнуть, чувствуя, как уходит тепло, как гаснет эта потрясающая улыбка, как исчезает милый огонек в глаза…
«Прости, Роза Уизли, но у нас слишком мало общего», - проскрипел вместо него внутренний голос.
Двигаясь вдоль все тех же каменных стен в сторону слизеринских подземелий, Скорпиус Малфой впервые жалел о том, кто он и к какому обществу он относится. Он знал, что завтра будет мысленно убивать себя за такое поведение, но ничего сделать не мог – он действительно хотел побыть немножко рядом с этой девчонкой. Он хотел еще чуть-чуть ее солнечного, но запретного тепла.