Глава 10.

Это было первое свободное воскресенье за последний месяц, которое Гермиона проводила в компании мужа. За окном лил густой дождь, в вентиляционной трубе завывал ветер, а в доме было тепло и уютно. И все потому, что умелый муж с самого утра затопил огромный камин в столовой, сделал чашечку потрясающе ароматного кофе и поцелуем разбудил жену, по которой страшно соскучился за месяцы командировок. Плюс ко всему настроение поднимал тот неоспоримый факт, что миссис Уизли в ближайшее время будет не так занята своей работой, как весь октябрь, потому что мутное дело с магловской недвижимостью успешно завершено и передано на рассмотрение в Визенгамот, а значит, в Администрации наступило затишье, которое будет прерываться лишь незначительными заседаниями и совещаниями. До следующего громкого разбирательства, конечно.
Гермиона уже уложила волосы в высокий узел на затылке, сколола их китайской шпилькой и, надев шелковое красное кимоно, спустилась к супругу, чтобы позавтракать, в конце концов, вместе с ним и обсудить насущные дела.
- Как спалось? – промурлыкала она, присев на стул с высокой спинкой.
Рон расплылся в широкой улыбке. Его горящий взгляд говорил больше, чем любые слова – спалось ему очень хорошо. Он дома, уедет теперь не скоро, потому что, наконец, нашел хорошего помощника, который будет делать всю мобильную, как назвал ее Джордж, работу. И Рону Уизли, владельцу крупнейшего торгового бизнеса магической Англии, теперь остается работа в Лондоне и его окрестностях. Джордж уже давно предлагал осесть в своей «Уизли-Тауэр», высокой башне корпорации, чтобы свободно править ее филиалами оттуда. И только сейчас братья решились на это, оставив все дела вне офиса на попечении своих заместителей. И с понедельника у Рона будет свой теплый и светлый кабинет, секретарша и целый штат трудолюбивых сотрудников.
- Сегодня проведем весь день дома? – с улыбкой спросила Гермиона, удовлетворившись молчаливым ответом на предыдущий вопрос.
- Да, предлагаю приготовить что-нибудь вкусненькое и пригласить на обед Поттеров, ты как считаешь?
- Считаю, что ты прав, - быстро согласилась она, намазывая тост тонким слоем ароматного масла.
- В таком случае, я отошлю им сову, - Рон поднялся, чтобы открыть окно, но Гермиона перехватила его руку.
- Не торопись. Мы успеем их позвать. И почему бы не воспользоваться телефоном? - усмехнулась она.
- Сколько раз повторять: меня эти штуки пугают, - картинно поежился Рон. Он лукавил, телефон давно плотно вошел в его деловую жизнь, без этого магловского предмета не обходилась ни одна серьезная сделка, касающаяся немагической стороны его деятельности. И он добавил: - С меня хватает нашего «роллс-ройса».
Вообще-то машина принадлежала Гермионе. Рон подарил ее жене на тридцатипятилетие. И так как сам предпочитал каминную сеть или трансгрессию, пользовался он семейным раритетом крайне редко.
- А что будем готовить? – поинтересовалась Гермиона, отмечая про себя, что их незатейливый диалог настолько мил и приятен, что она может позволить себе расслабиться и не думать больше ни о чем, кроме предстоящего обеда с друзьями.
- Давно я не ел твое фирменное жаркое, - мечтательно улыбнулся Рон, возвращаясь обратно за стол на место рядом с женой. – Так и представлял в Ирландии полный горшочек картофеля с говядиной, а тушеная морковь мне даже в Индии снилась.
- Ты всегда был любителем покушать, - нежно улыбнулась Гермиона.
- А ты всегда умела мне угодить, - в тон ей ответил муж.
Гермиона не удержалась и встала, подойдя к мужу сзади.
- Мой милый и мудрый Рон, - произнесла она и зарылась в его рыжие кудри носом.
Не всегда он был таким рассудительным и нежным. Это сейчас к Рону можно обратиться за любым советом, и он всегда поддержит и скажет то, что ты хочешь услышать и что может тебе помочь.
А раньше он слыл абсолютно бесперспективным молодым человеком с героическим прошлым, прошедшим войну и потерявшим многих друзей в кровавой битве при Хогвартсе. Рон с особо едким сарказмом относился к проявлению послевоенного синдрома у его друзей. Когда Гарри сразу после окончания второго курса Академии сделал Джинни предложение, а потом увез ее на целый год на континент, чтобы потом там, в Румынии сыграть скромную свадьбу, Рон доставал друга, называя его похотливым юнцом и нетерпеливым подростком, что означало, впрочем, одно и то же. К Гермионе он цеплялся по поводу ее внезапной замкнутости и нежеланию встречаться с друзьями по Хогвартсу, которые и так собирались с каждым годом все реже. Рон не понимал, зачем Гермионе денно и нощно просиживать в академической библиотеке, если можно сходить попить пивка или огневиски в каком-нибудь шумном баре. Он продолжал высмеивать подругу и называть ее «заучкой Грейнджер», не понимая, что оскорбляет самого близкого и родного человека, пытаясь скрыть свой собственный послевоенный синдром.
Но все закончилось резко, буквально в одночасье.
Это был солнечный день, спустя почти четыре года после того, как закончилась война. В то воскресенье в Англию должны были вернуться Джинни и Гарри, и мама Уизли устраивала званый обед для всей своей огромной семьи. Даже Чарли обещал приехать со своей новой женой. Заранее обговаривалось, что Рон заедет за Гермионой, а уже из ее дома они трансгрессируют на площадку прямо рядом с Норой. Девушка задерживалась, и Рон, не выдержав, решил ее поторопить, поднявшись в ее спальню. Только он приготовил пламенную отповедь, раскрыл дверь и… обомлел. Гермиона стояла возле зеркала и неловкими движениями с помощью палочки окрашивала поседевшие виски. Она не сразу заметила появление Рона и даже не успела испугаться, а просто продолжила свое занятие, понимая, что уже ничего не сделать – ее парень впервые увидел то, что видеть ему нельзя. Но она постаралась ничем не выдать волнение. Но Рон заметил. Заметил по чуть подрагивающей руке, крепко сжимающей палочку, и по глазам полным слез. Гермиона боялась моргнуть, зная, что ресницы быстро смахнут набежавшую каплю, а Рон молча развернулся и вышел из комнаты. Судя по медленному шороху шагов по ковровому покрытию лестницы, он был не просто озадачен, он был вне себя от шока.
Когда Гермиона спустилась, у нее не было желания ехать в Нору, и только то, что должен приехать Гарри, заставляло принимать приглашение Молли. Рон молча предложил девушке руку, они вышли из дома и трансгрессировали прямо у калитки, предварительно убедившись, что их никто не видит.
И только возле самого дома Рон резко остановился и заглянул подруге в глаза:
- Давно у тебя… это? – он даже не мог дать никакого определения тому, что он увидел.
- С самого окончания войны, - прошептала Гермиона, снова ощущая знакомую боль в груди.
- Почему ты раньше не сказала?
- Ты не хотел ничего слышать. Раньше…
И до Рона, наконец, начало доходить – у всех у них есть этот паршивый послевоенный синдром, только проявляется он, сволочь, по-разному.
Рон действительно любил Гермиону. Он ее любил, хотел, мечтал, что она когда-нибудь выйдет за него замуж, потому что надежней, красивей, умней и преданней он подруги не встречал. Ему было легче обозначать ее именно подругой, потому что они официально не объявляли о том, что они – пара. Нет. Но все и так это знали. Рон и Гермиона были практически неразлучны. Конечно, за исключением тех случаев, когда он выпивал в пабах, вспоминая в компании друзей свое боевое прошлое, а она штудировала какой-нибудь новый экономическо-исторический предмет, чтобы получить зачет в Академии.
А когда Гарри и Джинни приехали, и все увидели, что в семье Поттер скоро появится еще один маленький родственник, Рона как прорвало. В самом разгаре шумного пиршества и чествования будущих родителей, он встал, громко кашлянул, позвенел алюминиевой вилкой по стеклянному бокалу с огневиски и с гордым видом произнес:
- Все знают, как я люблю Гермиону Грейнджер… - Всё внезапно затихло, удивленная Гермиона смотрела на него не дыша, а Гарри еле сдерживал радостный смех, предвкушая пламенную речь, о смысле которой он догадался только что. – И все знают, что она любит меня, - Рон вопросительно взглянул на побледневшую девушку, и она молча кивнула, продолжая не сводить с него глаз. – И в этот знаменательный день, зная, что большинство, если не все, меня подержат, хочу спросить у Гермионы… - Он повернулся к ней всем торсом и с совершенно серьезным видом, по которому, к слову сказать, соскучилась вся семья, хрипловато произнес: - Гермиона, ты согласна стать моей женой? И в радости, и в печали быть со мной, прошагать со мной всю жизнь…
И он замолк, не в силах вымолвить ни слова. Тугой комок стянул внезапно просохшее горло, а в глазах так защипало, что Рон побоялся моргать, чувствуя, влагу на ресницах. И в который раз Гермиона поняла, что они – две половинки одного целого, пусть совершенно разные, но в его одинаковом проявлении…
С тех пор все стало совсем по-другому. Рон попросился к Джорджу в бизнес, на что тот согласился, только при условии, что брат перестанет пить. Рон обещание сдержал. И теперь он мог похвастаться красивым и уютным домом в Йоркшире, умницей женой и прекрасными детьми, в которых он души не чаял. Он смог побороть свой послевоенный синдром и прилагал максимум усилий, чтобы то же самое получилось и у Гермионы.

- Как ты считаешь, если Малфой притормозит процесс, мы сможем обеспечить безопасность свидетелям?
Гарри был в своей стихии. Буквально недавно он участвовал в поимке преступников, которую санкционировала Гермиона. И теперь, сидя за одним столом и попивая чудесное эльфийское вино, друзья могли спокойно обо всем поговорить. Обсуждение рабочих вопросов в нерабочее время не запрещалось, более того - и Джинни, и Рон с удовольствием участвовали в беседе как незаинтересованные стороны. Журналистский ум миссис Поттер позволял ей рассматривать любой вопрос с точки зрения напечатанного текста, то есть с точки зрения подачи информации таким образом, чтобы все можно было понять с первого раза. И пусть она ничего не напечатает, потому что это секретно и выйти за пределы узкого круга не должно, но ее воображение уже вовсю слагало кричащие заголовки и колонки текста под ними. Рон же наоборот, все просчитывал как в арифметике – урон казне Министерства, убытки рядовых налогоплательщиков, возможные исходы тех или иных операций, его же мозг выстраивает сложные алгоритмы в поисках логического результата. Эта высокоинтеллектуальная активность супругов порой очень помогала в работе и Гарри, и Гермионе.
- Малфой – хитрый жук. Сейчас он сделает все, чтобы эта история никак не коснулась его семьи, - Гермиона задумчиво посмотрела на друга, понимая, что он удовлетворен ее настроем относительно семьи бывшего слизеринца.
- Это вполне в его власти. Ты сама утвердила его на должность главного эксперта по налогам и сборам.
- И не жалею об этом, ты же знаешь.
Гарри знал.
Когда Леопольд Эддингтон рекомендовал Драко Малфоя на этот пост, Гермиона сомневалась. Она понимала, что приближать бывших репрессированных к власти нельзя. Но долгий разговор в узком семейном кругу, слова Рона о том, что «врагов надо держать еще ближе» и поддержка Гарри сделали свое дело. В конце концов Лео тоже опаловец, как называли бывших репрессированных между собой в Министерстве, но в его преданности никто не сомневался. Да и время недоверия прошло за двадцать лет. Уже никто не бродил по Атриуму под Империусом, никого не пытали Круциатсом, не подливали в чай Веритасерум, а старались обо всем договориться дипломатически и корректно.
- А я вообще не понимаю, для чего подключили мракоборцев, - пожала плечами Джинни. – Неужели не хватило бы просто отряда дээмпэсовцев?
Дээмпэсовцами называли сотрудников Департамента магического правопорядка, которые действовали под непосредственным началом Гермионы.
- Тут все немного сложнее, - Гарри повернулся к жене. – Здесь не просто экономическое преступление против магического общества, здесь фигурируют сами Пожиратели. Ведь все знают, что Нотт был слугой Волдеморта.
- Но он вроде не принял метку, - удивленно сказала Джинни.
- Не успел. Просто не успел…
Гермионе был противен этот субъект. Мало того, что он внешне напоминал жабу, так еще и своего единственного ребенка не научил хорошим манерам, пока занимался проворачиванием своих грязных делишек. В памяти навсегда остался образ избитых Хью и Розы. Тогда сын легко отделался – лишь ушибами и кровоподтеками, хоть и отлежался пару дней в Мунго, но Розе досталось, бедняжке, по полной. Но страшнее всего было то, что пострадала гордость девочки. Если Хью все забыл уже на первой тренировке по квиддичу, куда его затащил Джеймс, чтобы отвлечь, то Розу от планов мести ничто не могло отвлечь. И только серьезный разговор с отцом заставил девочку не думать об этом страшном инциденте. Рон говорил с Розой очень долго, пытался объяснить ей, что она выше слизеринки, что она дочь своих родителей и должна гордиться этим, а не растрачивать таланты настоящего бойца на таких неврастеничек, как Кристианна Нотт. И ему вроде удалось.
- Необходимо было обеспечить охрану на всех уровнях, ведь Нотта и Монтегю не могли взять несколько лет, и никто не давал гарантий, что они не выкинут что-то в духе Пожирателей. Тем более эту парочку сдал их же человек.
Джинни вопросительно вскинула брови – она явно не знала об этом. Но обсуждать этот вопрос Гарри не стал, перехватив едва заметный предостерегающий взгляд Гермионы, которая сказала:
- В интересах следствия эта информация разглашению не подлежит.
- Подписка? – спросили хором Джинни и Рон.
Гарри и Гермиона, смеясь, кивнули, мол, да – подписка.
Но Поттер все-таки повторил свой первый вопрос:
- Так Малфой сделает, что обещал?
Гермиона вздохнула. Вопрос был щекотливым. Она разговаривала с Малфоем, но вразумительного ответа так и не получила. Он что-то говорил о Хогвартсе, о том, что главнее сейчас не дать в обиду детей шпиона, и если кто-то узнает, чей отец сдал Нотта и Монтегю, то войны не избежать. И самое страшное, война будет вестись внутри Слизерина, а на этом факультете учится его сын, который обязательно встанет на сторону того, кто прав. Во всем этом сумбуре Гермиона поняла только то, что Драко больше волнуется о сыне, нежели о главном свидетеле, поэтому разговор отложила, ожидая подходящего момента. Но время-то шло…
- Понимаешь, мне трудно до него достучаться. Он намекал мне на возвращение ему поместья на Лазурном берегу.
- Он требовал от тебя взятки? – не веря в нелепость предположения, рассмеялся Гарри.
- Да, нет, вроде… - видимо вино ударило в голову, потому что Гермиона вдруг резко перестала мыслить трезво. – Он просто требовал свое. И вот я подумываю, а не отдать ли ему действительно это имение?
Она вопросительно взглянула на друзей. Гарри на какое-то мгновение задумался. Джинни пожала плечами, а Рон смущенно улыбнулся – в эти дела он не лез, вот в чем он не разбирался, так это в степени и границах компетенции собственной жены в рамках предоставленной ей власти. Порой ему казалось, что у нее прав чуть ли не больше, чем у самого Кингсли Бруствера, но иногда, когда Рону была необходима та или иная информация о финансовом состоянии министерского бюджета, Гермиона просто отмахивалась от него, отвечая, что это не ее сфера влияния. Тогда что ее сфера?
- А ты можешь? – спросил он у жены.
- Вполне. Правда, в порядке ходатайства. Но протолкнуть вопрос об амнистии ничего не стоит. Малфой-мэнор я ведь отвоевала.
- И Малфой должен быть тебе благодарен. Он тебе хоть спасибо тебе сказал?
- Ты в своем уме? Ты о ком говоришь, о Невилле или об аристократической беловолосой заднице с во-от такими запросами? Это же Малфой!
И друзья расхохотались так, что стекла зазвенели. Гарри даже икать начал, а у Гермионы потекли слезы.
- Да уж, действительно, Рон что-то перепутал.

Гиза, семейная сова, которая на время учебы обитала в Хогвартсе, прилетела ранним утром.
Гермиона чувствуя, как сердце уходит в пятки, потому что внеочередное письмо от дочери ничего хорошего предвещать не могло, быстро выхватила у птицы сверток и развернула. Когда она волновалась, руки ходили ходуном, и только что-то твердое в пальцах могло немного успокоить судороги, именно поэтому у нее в руках всегда что-то находилось: будь то перо, карандаш или ручка. Последствия Круциатуса Лестрейндж были такими же, как и двадцать лет назад – ожидаемыми, но крайне неприятными.
«Дорогая мамочка…»
Гермиона немного перевела дух. Почерк Розы всегда был ровным и четким, как и сейчас, что наводило женщину на мысль, что та не спешила, когда писала, а значит, ничего сверхстрашного или сверхважного не стряслось. Наверное…
«Вчера у меня был странный разговор с одним студентом Слизерина, который как-то пространно предупредил меня о возможной опасности. Мама, ты только не волнуйся, просто будь начеку, хорошо? Я здесь не то, чтобы одна – Альбус и Фред, конечно, мне помогут в случае чего. Но ты же знаешь, в них мало того, что есть в нас с Джейми. А я волнуюсь за Лили. Но есть еще кое-что. Этот слизеринец обмолвился, что на его факультете тоже возможны беспорядки. Ты не могла бы немного прояснить ситуацию? Мам, только не волнуйся, хорошо? Ты же знаешь, дядя Невилл тебе сразу сообщит если что-то случится. Ой, прости... В общем я на связи. И подключи нас с Хью (можно и Альбуса) к экстренной связи, хорошо? Так спокойней, правда? Люблю тебя, мамочка. Передавай привет папочке. Надеюсь, ему не очень скучно в сыром Лондоне»…
Итак, дочь попросила подключить ее к зеркалам. Что же, придется достать тройку этих стекляшек для детей.
Но больше всего Гермиону сейчас волновало спокойствие Розы. Она, правда, никогда не отличалась паникерством, но у нее, похоже, надежные тылы. Почерк уверенный, слова решительны. Она знает, что делает. И откуда какому-то слизеринцу известно, что на его факультете возможны беспорядки?..
«Малфой! Малфой, дементор его зацелуй, сволочь такая! – Гермиона заметалась по кухне, расплескивая обжигающий кофе. - Разгласил секретную информацию своему сыну? Значит, Роза общается с сыном Малфоя? О, Мерлин Великий!!!»
Она рухнула на диванчик и откинула голову, пытаясь немного сосредоточиться. Сорок лет и есть тот самый переходный возраст, когда ты становишься отчаянной домохозяйкой, ищущей приключений на свою прекрасную нижнюю часть талии, или железной и непробиваемой леди-начальницей, из которой не выбьешь похвалу. И среди всего этого как раз в данный момент беспомощно болталась в подвешенном состоянии миссис Уизли, к мнению которой прислушивался глава Департамента мракоборцев и сам министр магии. И все-то проблема: дочка написала о том, чтобы мама не волновалась по поводу того, что она общалась с Малфоем-младшим, который уже знает все, что не позволено знать даже Рону, да еще и готовится к какой-то межфакультетской войне. Ей самой не страшно?
Быстро достав из секретера тонкий свиток с именным вензелем и печатью, Гермиона быстро написала письмо дочери и всунула завернутый пергамент в мешочек на лапке Гизы.
На часах было уже восемь, а это значило, что стоило перевести себя на уровень железной леди и отправится на работу, чтобы выплеснуть накопившееся за утро напряжение на несчастного Тедди, который по неосторожности попросился на стажировку в Административный отдел.
«Да прибудет с ним Мерлин!» - вздохнула Гермиона и отправилась в спальню, чтобы переодеться. Она все-таки постарается не очень буйствовать, но кто знает, что ее ждет на работе?
Понедельник, говорят, день тяжелый.