Глава I

Роза открыла глаза и сладко потянулась – книга была настолько увлекательной, что она даже не заметила, как просидела над стареньким томиком целых полтора часа. Для девочки одиннадцати лет, любящей порезвиться под ласковыми лучами летнего солнца, книжка со сказками братьев Гримм была очень интересной. Настолько, что оторваться от нее оказалось делом чрезвычайно проблематичным. Но, дочитав последнюю историю под странным и страшным названием «Румпельштильцхен» про злобного карлика, девочка поняла – засиделась. И родители, отдыхающие где-то неподалеку, вполне возможно, уже спохватились.
Роза резво спрыгнула с большого плоского камня и, засунув сказки под мышку, побежала вдоль берега к пляжу, где уже полдня грелись под ласковым французским солнцем ее мама, папа и братишка Хью – маленький смешной непоседа, который порой сильно раздражал. Наверное, именно поэтому, девочка в последнее время так тщательно искала уединения. Ей хотелось тишины и покоя, чтобы можно было просто почитать любимые книжки, помечтать о том, как мама и папа будут ею гордиться, когда она с отличием закончит Хогвартс, а еще о приключениях, которые обязательно там для нее найдутся. Ведь папа и дядя Гарри обещали, что в Хогвартсе скучно не будет! А раз они так сказали, значит, это правда.
Маленькая Роза Деметрия Уизли всегда была веселой хохотушкой, общительной и любознательной красавицей, любимицей многочисленной семьи. Она, дочь Героев магической войны, до этого лета училась в обыкновенной магловской школе. На этом, конечно, настояла мама Гермиона, уверенная в том, что ребенок должен знать, какими бывают «не волшебники» и как они живут. Но там было скучно. Там не изучали волшебных животных, не было призраков, о которых взахлеб рассказывал кузен Джеймс, и нельзя было летать на метле, но больше всего девочку раздражало то, что она не могла колдовать. Ведь мама с малых лет учила ее элементарной магии, чтобы Роза шла в Хогвартс уже подготовленной. Ей даже палочку купили на год раньше, чем всем ее сверстникам-волшебникам. И сейчас она, уединившись на отдаленном пляже, думала, как же это здорово – начать новую интересную, полную захватывающих приключений, жизнь…
- Роза!
Мама явно нервничает.
Девочка вприпрыжку подбежала к родителям и, отдышавшись, принялась оправдываться:
- Мамочка, папочка, я просто зачиталась! Мам, спасибо за книжку! Не знала, что маглы могут писать такое…
- Все в порядке, - улыбнувшись, прервала дочь Гермиона, - просто ты пропала из виду. Не исчезай так, хорошо?
- И Хью прихвати с собой, - добавил Рон.
- Ну, па-ап…
- Возьми с собой брата, - безапелляционно заявил отец, - пусть побегает по воде, а ты последи.
- Хорошо, - нехотя согласилась Роза и взяла братишку за руку. – Пойдем, бандит, будем рыбок ловить и ракушки собирать, да?
- Ага! – весело кивнул головой пухлощекий Хью и вцепился в сестру, боясь, что она опять куда-нибудь сбежит.
Хью был младше Розы на четыре года, поэтому казался ей маленьким, хоть и собирался идти в первый класс Йоркширской младшей школы. Он тоже должен был немного поучиться с маглами, как, впрочем, и Альбус и Лили Поттеры. Так что эта участь обошла стороной только Джеймса и тех детей, родителями которых были маги, совершенно не знакомые с магловским миров, то есть – все остальные. А так как традицию с младшими школами завела Гермиона, родившая дочку спустя два года после первенца Джинни и Гарри, то их сыну, считай, просто повезло быть первым.
- А куда мы пойдем? – задорно спросил Хью и с надеждой заглянул сестричке в глаза.
- О, - загадочно протянула Роза, - мы пойдем искать таинственных подводных зверей! Они должны быть вон под тем камнем, видишь? – девочка указала рукой на тот самый булыжник, на котором только что грелась.
- Ух, здорово! А кто там водится?
- Всякие рачки и рыбки, красивые и волшебные.
Роза ласково потеребила вихрастую челку брата и смело повела его к краю косого берега.

- Роуз, а что ты читаешь? – Хью на секунду оторвался от незадачливой рыбешки, ловко пойманной в его крохотные ладошки.
- Магловские сказки.
- Интересно?
- Очень, - довольно улыбнулась Роза, вспоминая самую красивую историю о принцессе Малейн. – В сказках все, как у нас. Там есть и хрустальные шары, и анимаги, и гоблины, только их по ошибке называют карликами. Еще есть гномы. И вообще там все так интересно, что оторваться невозможно.
- А мне дашь почитать?
- Пойдешь в Йоркскую школу, научишься читать, тогда дам.
- Это мамины сказки, - пробурчал Хью и выпустил, наконец, рыбку в море.
Роза не стала отвечать брату и откинула голову назад, прикрывая глаза, как сзади послышались легкие шаги. Мелкие камушки шелестели под чьими-то ногами с таким приятным хрустом, что девочка на какое-то время не хотела открывать глаз. Может, это мама за ними пришла. Так зачем лишний раз прерывать свои размышления?
- Малышня о сказках говорит? – послышался резкий голос.
Роза чуть вздрогнула и быстро выпрямилась, чтобы посмотреть на нечаянного гостя.
Это был мальчишка примерно такого же возраста, как и она сама. Русые волосы расчесанными прядями спадали на лоб, а темно-серые глаза так и сверкали презрением и какой-то нездоровой заинтересованностью. Роза даже внутренне возмутилась этой наглости – с таким видом с ней еще никто не заговаривал. Тем более, если она не сделала ничего плохого.
- Ну и что? – осторожно, но твердо спросила девочка.
- Ну, я и говорю – малышня!
- Между прочим, мне скоро семь! – гордо вскинул рыжую голову Хью. – И Роза большая! Она умеет по-французски говорить!
Роза было улыбнулась из-за того, что у нее такой замечательный брат, но изучающий взгляд чужака раздражал неимоверно, поэтому она внимательно смотрела в его лицо, пытаясь понять, что же его заставило так с ней разговаривать.
У мальчишки были огромные глаза. Роза невольно засмотрелась, поэтому пропустила еще одну язвительную реплику в свою сторону. И смутилась.
Чувствуя, что у нее краснеют щеки, Роза отвернулась.
- Так и понял, - снисходительно покачал головой гость, - вы такие же, как и я. У тебя… - он указал на ладошку Розы, - даже пальцы магией светятся. И кто же вы такие?
- Км… Вообще-то мы тут отдыхаем, - сверкнув глазами, вскинулась Роза. – С родителями! Я вот в Хогвартс поступаю. А ты?
- Не-а, я в этот сарай ни ногой. Там, где учатся «неверные», мне делать точно нечего.
Девочка даже дернулась от негодования.
- Как это – сарай? Ты в своем уме? Да кто ты вообще такой?
- Скорпиус Гиперион Малфой, мадемуазель! – склонился в шуточном поклоне мальчишка и опять окинул Розу пытливым взглядом. – А вы, судя по ярко-рыжему цвету волос, скорее всего кто-то из Уизли, да?
«Так, Роза, мама учила тебя глубоко дышать? Начинай!»
О Малфоях в семье Уизли-Поттер говорили часто. Особенно возмущался дедушка Артур, когда окончательно оправдали какого-то Люциуса. То, что Малфой – это плохо, Роза знала с детства. Поэтому сейчас, встретив этого мальчика, который хоть и был внешне очень ничего, но излучал недобрую энергию, девочка живо собралась, готовясь к любому нападению. Живы воспоминания родителей о Войне, словно она только вчера закончилась. И все, что с ней хоть как-то связано тоже живо.
- Малфой… - повторила Роза, смакуя его имя и будто настраивая себя на нужную волну враждебности. – Да, мы – Уизли. Я Роза, а моего брата зовут Хью. И раз уж ты пришел сюда с таким настроением, то тебе лучше уйти.
- Ха-ха! В таком случае я могу сказать тебе то же самое, Роза!
- Это почему же? – возмутилась девочка.
- А потому, что весь этот пляж – моя территория!
- Малфои давно потеряли все свои территории! Об этом даже в учебнике по Новейшей истории написано!
- Ты не учла, Роза Уизли, что мы во Франции!
Ребята так увлеклись ссорой, что перестали обращать внимания на Хью, который в панике пытался высунуть ручонку из-под камня. Она застряла в небольшой норке, когда он, обнаружив маленькую ярко-голубую ракушку, попытался ее оттуда достать. И теперь он не знал что делать - рука застряла, пальцы немели в прохладной соленой воде, а его сестра во все горло ругалась с этим проклятым Малфоем. Да так громко, что не сразу услышала, как Хью ее позвал:
- Роза!.. Мне больно!
Сестра на мгновение замерла, а потом резко повернулась.
- Хью! Что случилось?
- Рука… - от боли мальчик уже хрипел.
Поднимался ветер, и волны становились все выше. Они хлопками разбивались о камень, орошая лицо мальчика солеными брызгами.
- О, черт! – по-папиному ругнулась девочка и побежала в воду.
Она пыталась вытащить руку брата, не ныряя. Не получалось, потому что вода взбивала морское дно, и из-за этого ничего не было видно. Пришлось нырять.
Задержав дыхание, Роза погрузилась с головой и открыла глаза.
Ручка Хью уже вся покраснела. Он так натер ее об острые края булыжника, что еще чуть-чуть и пойдет кровь. А этого Роза точно не вынесет.
На какое-то время девочка совсем забыла о мальчишке, с которым только что чуть не сцепилась в поединке. Она ныряла и ныряла, пока не нахлебалась морской воды так, что начало тошнить.
- Хью, родной мой, потерпи немножко. Еще чуть-чуть, – и Роза опять скрылась под водой.
- Ты что не видишь - ей уже плохо? – плача закричал на Малфоя Хью.
Скорпиус на какое-то время потерял дар речи. Помогать мальчику, которому больно – еще куда ни шло, но помогать Уизли – это уже ни в какие рамки. Но он видел, как стремительно теряла силы девчонка. Он видел, как вода под камнем окрашивалась в розоватый цвет. И он же в конце концов аристократ, благородный наследник чистокровного семейства. Почему он не может снизойти, а вдруг когда-нибудь зачтется, как любил говорить его дед?
Скорпиус зашел по колено в воду и заглянул под камень. Темно рыжые намокшие волосы плавали по поверхности, но девочка не выныривала. Она продолжала попытки освободить брата «малой кровью». И мальчик нырнул вслед за Розой.
Там, под водой, встретившись с ее недоуменным взглядом, он почувствовал необыкновенный прилив сил. Мимолетная надежда, разгоревшаяся в ее голубых глазах, вселила в него уверенность. Он поднырнул под камень и вскопал тугой песок. Скорпиус резко выдохнул и выплыл на поверхность. За ним появилась Роза.
- Ты не нырнешь, - откашливаясь, прохрипел Скорпиус, - волосы запутаются. Я попробую еще раз подкопать ил, а ты помоги Хью достать руку, хорошо?
- Да, - с готовностью ответила Роза и набрала полную грудь воздуха.
Ни он, ни она не думали сейчас, что можно было позвать родителей. Хью так громко плакал от боли и холода, что их заботило только спасение его несчастной руки.
Скорпиус обеими руками быстро разгребал песок, а Роза медленно вытягивала руку из-под камня. Как только у нее получилось ухватить брата за израненное запястье, она быстро потянула его вверх и вынырнула. Выбравшись из воды, все трое тяжело опустились на песок в попытке отдышаться.
Хью уже не плакал. Он мужественно сжимал зубы и ждал, когда боль утихнет. Рука покраснела и горела так, словно он обжог ее.
Скорпиус просто закрыл глаза и откинул голову.
Роза же, больше всех нахлебавшаяся воды, кашляла так, что ей казалось, будто ее разорвет пополам от раздирающей боли в груди. Но через какое-то время она почувствовала постукивание по спине, что помогло ей справиться с удушьем. Она обернулась и увидела лицо Малфоя, склонившегося так близко, что она невольно отпрянула.
Розу это так смутило, что она и думать забыла о их недавней перепалке.
Она и смогла разве что только пролепетать:
- Спасибо тебе…
- Ничего, - устало махнул в раз отодвинувшийся Малфой и отвернулся. – На моем месте так поступил любой.
- Правда? – Роза не верила, что это сказал сын того самого Драко Малфоя, о котором иначе как о хорьке никак не отзывались. – Все равно спасибо.
Девочка посмотрела на брата и решила, что им пора возвращаться к родителям.
- А почему ты сказал, что эта территория твоя? – полюбопытствовала Роза, когда дети уже встали и, отряхнувшись от песка, собрались разойтись по разным сторонам.
- Ну, потому что там… - Скорпиус показал на высокий утес, возвышавшийся метрах в двадцати от пляжа, - стоит мамин особняк. Мы там с бабушкой отдыхаем. Папа купил его сразу после моего рождения маме в подарок. Они поехали в путешествие, а меня с бабушкой Нарси отправили сюда.
- А дедушка? – осторожно спросила девочка.
- Он умер месяц назад, - опустил голову Малфой. Но тут же вскинул подбородок и гордо сверкнул глазами: - А что, тебе твои мамочка с папочкой не сообщили эту новость?
Роза немного опешила. Не такой реакции она от него ожидала. То он вел себя как герой, а сейчас опять превратился в того самого Малфоя, которого следовало ненавидеть и презирать. Но она почему-то не смогла. Ведь Скорпиус помог ей вытащить Хьюго.
- Прости… - только и смогла прошептать она, чувствуя, как горло опять начинает саднить, словно она наглоталась не воды, а песка.
- Ладно, - опять махнул рукой мальчишка и повернулся, чтобы уходить.

Скорпиус уже было направился к каменным ступенькам, высеченным в скале, как услышал чей-то голос.
- Роузи! – Невысокая хрупкая женщина с туго стянутыми на затылке волосами подбежала к дочери и прижала ее к себе.
Следом за ней по песку неловко прыгал высоченный мужчина с ярко-рыжей шевелюрой. Не иначе как те самые Уизли.
- Стой! – мужчина махнул рукой Скорпиусу.
Мальчик на мгновение замер, но все равно решительно развернулся и пошел своей дорогой.
- Стой, я тебе сказал! – пробасил голос уже намного ближе.
Не успел Скорпиус среагировать, как папаша Уизли схватил его за шиворот рубашки и потянул к себе:
- Ты что здесь делал! Ты кто вообще? Что здесь произошло?
- Папа! – Роза быстро подбежала к отцу и схватила его за рукав: - Пап, это Скорпиус Малфой…
Мальчик видел, как вытянулось веснушчатое лицо мужчины.
- Кто-кто? – нахмурился он. – Это – щенок Малфоя?
- Рон! – строго оборвала его миссис Уизли. – Он же ребенок!
- Он - сын Малфоя! – так,словно все, что касалось Малфоев – редчайшая гадость, произнес Уизли.
- Папа, он помог мне спасти Хью.
- В жизни не поверю…
И тут Скорпиус не выдержал.
- Не стоит благодарности, мистер Уизли. Ваш сын чуть не лишился руки, дочь чуть не утонула, спасая его, а мерзкий щенок Малфоя спас их, не взирая на то, что они щенки Уизли. – Мальчик чуть поклонился Рону, продолжая смотреть в его ошеломленное лицо. – Всего доброго, господа.
Он развернулся, чтобы уйти, совершенно уверенный в самых нелестных характеристиках этой семейки, которые давали его дедушка и отец. Вот только девчонка с виноватым видом и полными глазами слез посмотрела в его лицо, он подумал, что исключения все-таки бывают.
- Да как ты смеешь?.. – прошипел Рональд Уизли.
Но его жена резко одернула его за рукав и прошептала:
- Спасибо бы лучше сказал, а то становишься, как его отец.
Усмехнувшись, Скорпиус обернулся и увидел, как вся семейка Уизли пошла в сторону своего пляжа.
Он какое-то время смотрел им вслед, как вдруг Роза обернулась и, не выпуская руку отца, махнула ему, прошептав одними губами:
- Пока…
Скорпиус не удержался и тоже поднял руку:
- Пока.

Глава 2.

«…И если бы его жена не отдернула руку, мальчику пришлось бы худо. Прошу тебя, Драко, забери сына к себе. Его настроение ухудшается с каждым днем все сильнее и сильнее. Что-то эта девочка ему сказала такого, что он решил, будто дружба между ними реальна. Я пыталась выяснить, что конкретно там произошло, но Скорпиус молчит. Сын мой, я не могу смотреть, как мой внук тешить себя несбыточными надеждами…»
- Мерлин великий… - пробормотал Малфой и потер переносицу под очками.
Не хватало ему, чтобы мальчик проникся чувствами к дочери предателя крови. Создавалось впечатление, что весь тот кошмар снова обрушился на его поседевшую раньше времени голову.
- Что она пишет, дорогой? – Астория как всегда тихо вплыла в кабинет и опустила свои холеные руки на плечи мужа.
Драко посмотрел на жену через плечо. Астория готовилась к походу в Оперу Нимф, поэтому сейчас выглядела как прекрасная фея – светлые волосы сплетались в замысловатую высокую прическу, на плечах покоилось манто из горностая, и от нее исходил чарующий аромат изысканных французских духов. Миссис Малфой всегда отличалась отменным вкусом и чувством стиля. Только тот, кто не знал Асторию в девичестве Гринграсс лично, видел в ней лишь холодную и надменную аристократку, отвоевавшую себе место в свете путем хитросплетения интриг. Появляясь на людях, эта женщина превращалась в королеву. Но дома, когда рядом находились только любимый муж и сын, она превращалась в лучшую на свете мать и жену. Она очень любила Скорпиуса, уважала и ценила Драко. И всегда старалась поддержать супруга в трудную минуту, а таких минут в последние десятилетия выпадали на его долю в неимоверном количестве.
- Скорпиус столкнулся с семьей Уизли на Лазурном берегу, - возмущаясь про себя, произнес Драко, поглаживая большим пальцев перстень с семейным гербом Малфоев. – И потянул же их дементор отдыхать именно во Францию. Мать тревожится за него, говорит, что он отказывается ехать в Дурмстранг. Вроде как ему очень понравилась их дочь.
- И что? – Астория присела на краешек рабочего стола мужа и пытливо заглянула в его лицо.
- А то, что она в этом году поступает в Хогвартс. Скорпиус тоже изъявил желание туда поступать. Надо его вызвать сюда и готовить к поездке в Болгарию, - Драко посмотрел на жену, молча спрашивая у нее совета.
- У нашего сына твердый дух. Если уж он что-то решил, переубедить его трудно, - согласилась Астория. И тут же резко выдохнула: – О, священные мощи, как же меня раздражают все эти герои войны. Складывается впечатление, что они везде - куда ни глянь. Успехи в карьерном росте этой Грейнджер обсуждали в Пророке на протяжении десяти лет. «Рональд Уизли открывает самую большую сеть магазинов «Всевозможные Волшебные Вредилки»! – кому это интересно?
- Им всем. Всем, кто так или иначе пострадал в этой треклятой войне.
- Ты тоже пострадал, - Астория нежно прикоснулась губами к щеке супруга.
- Поверь мне, я пострадал намного меньше, чем мог бы… Нам жаловаться не на что.
И он был прав.
Так уж вышло, что большая часть аристократического сообщества магической Англии была так или иначе связана с делом о Пожирателях, которое развернули Бруствер и Грейнджер через четыре года после окончания войны. Они описывали имущество, накладывали аресты на счета и занимались отловом последних сбежавших приспешников Волдеморта. А так как Люциуса (не без помощи Поттера, который был благодарен Нарциссе за «неумышленное» спасение) оправдали по всем статьям в обмен на информацию о местонахождении резервных штабов и локаций оставшихся Пожирателей, он успел перевести все имущество на имя Драко, обналичить счета и купить новую недвижимость, а оставшиеся средства вложил в быстрорастущие предприятия. Так же очень положительно на репутации Малфоев сказались щедрые пожертвования на восстановление Хогвартса и переоборудование клиники Святого Мунго. Семья Люциуса могла спать спокойно – свой долг перед обществом они выплатили. Но смыли ли кровь со своего имени? Не известно. И теперешнее письмо от Нарциссы говорило вполне ясно – нет, не смыли.
Утешало одно – Драко и его семью никто не трогал. Они, опальные аристократы, никому по большей части оказались не нужны. И только деньги, обаяние Малфоев и репутация семьи Гринграсс смогли проложить для них тропинку в светское общество.
- Может, все обойдется.
Драко встал и взял за руку супругу.
- Я отправлю портключ для Скорпиуса. А ты пока распорядись, чтобы эльфы подготовили его комнату. Через неделю он уже должен быть в Болгарии.
Астория направилась к выходу, но возле самой двери остановилась и тихо произнесла:
- После смерти Люциуса Скорпиус ходит сам не свой, а тут еще эта девочка… Не кажется тебе, что семейство Уизли словно намеренно постоянно путается у нас под ногами?
- Мне приходило такое в голову, - задумчиво сказал Драко. – Более того, мне кажется, что отец все свои силы отдал на борьбу с режимом, установленным Грейнджер.
- Уизли, Драко, - поправила жена.
- Какая к чертям разница? Грейнджер она и в Министерстве - Грейнджер. Вечно сует свой нос…
Астория согласно кивнула и, выйдя из кабинета, тихо прикрыла за собой дверь.
- Что же вам все неймется? – скривив губы, прошептал Малфой, мысленно обращаясь к Уизли-Поттерам, которые, казалось, всегда будут идти параллельно с его семьей. – Оставили бы нас в покое и дело с концом. Отца вам мало?...
Драко нахмурился. Он помнил все до мельчайших подробностей. И месяцы заключения в Азкабане до вынесения приговора Визенгамотом, и годы жесточайшего преследования министерскими ищейками… Болезнь отца, которая оказалась столь скоротечной, что Драко, пребывавший в то время в Китае, даже не успел с ним проститься.
- Будь ты проклята, Грейнджер…
Малфой сжал руки так сильно, что на бледных пальцах проступили голубоватые жилки, а перстень больно вжался в мизинец.
- Когда-нибудь и тебе будет плохо.

* * *
- Это не нормально, - покачала головой Гермиона и отложила Пророк в сторону. – Не могут Малфои преумножать свои богатства в то время, как делу о Пожирателях дали новый ход…
- Звучит так, будто ты завидуешь им.
Джинни лениво отпила горячий кофе и посмотрела на приятельницу.
- Ты в своем уме? – Гермиона фыркнула. – Меня их богатства меньше всего интересуют, просто раздражает, что они могут позволить себе такую же свободу, как и до войны.
- Они сделали большие пожертвования, - напомнила Джинни.
- Можно подумать, эти пожертвования могут вернуть нам Фреда, Люпина и Тонкс… - горько прошептала Гермиона и отвернулась к окну. – У этого дела нет срока давности, я лично проталкивала эту поправку в закон об амнистировании магических преступлений. И если будет хоть одна возможность наказать ненаказанных, я лично возьму их за глотки.
- Ты не можешь простить им войну?
- А ты? – Гермиона посмотрела на подругу, которая уже встала, давая понять, что закончила обеденный перерыв.
Джинни ничего не ответила, лишь согласно кивнула. Ее семья многое пережила в то время. Так что и настроение Гермионы можно было объяснить. Но самой миссис Поттер не были присущи мстительные порывы. Ее вообще мало что волновало в последнее время, кроме собственного семейного счастья. Она не умела, как Гермиона, быть везде и всегда успешной. Наверное, именно из-за этого обе женщины не были особенно близки.
- Я пойду, дорогая, - почти ласково произнесла Джинни и потрепала приятельницу по плечу.
- Хорошо, - Гермиона ответила ей виноватой улыбкой. – В следующий раз будешь рядом – заходи на обед.
- Обязательно! Твой творожный пирог – просто чудо, - улыбнулась Джинни и вышла из дома.
Гермиона видела, как ее дочь помахала рукой тете, закрывающей низкую белую калитку, чтобы через секунду повернуться для трансгрессии.
Все казалось таким спокойным и размеренным, будто ничего не происходило, но едва уловимые изменения все-таки чувствовались. Особенно Гермиону волновало настроение Розы.
Оставалось несколько дней до начала учебы дочери в Хогвартсе. Девочка явно волновалась и, наверное, именно поэтому проводила все свое время в гамаке возле террасы и читала книгу о мифах Древней Греции. После поездки на Лазурный Берег девочку будто подменили. Она мало разговаривала с отцом, на что тот сразу же обратил внимание. Роза была его любимицей, и любое изменение в ее настроении не проходило для него незамеченным. Но, видимо, его реакция на сына Малфоев повергла девочку в шок. Гермиона уже говорила мужу, что так выражаться при детях нельзя, но Рон, хоть сам и признал это, виноватым себя считать отказывался.
Он как всегда заявил:
- Врагов надо знать в лицо.
- И какой же он, позволь спросить, враг нашей дочери?
- Он - сын Малфоя, и этим все сказано.
- Глупо, дорогой. Очень глупо. Мальчика отправляют учиться в Дурмстранг, в Хогвартсе он точно не появится, а это значит, что пересечься с нашими детьми у него возможности не будет. – А потом раздраженно добавила: - И прекрати драматизировать. Будто наши дети – невинные младенцы, не умеющие постоять за себя. Видел, как на прошлой неделе Роза оглушила Джеймса?
- Это когда они Ступефай пробовали?
- Он самый, - улыбнулась Гермиона, видя, как оттаивает супруг.
- Да, наша дочь взяла от нас все самое лучшее – твои мозги и мою реакцию.
- Так что ни один Малфой ей не страшен, - в тон мужу произнесла Гермиона.
А сейчас, глядя на задумчивую малышку Роуз, Гермиона чувствовала, что что-то не так.
Взяв со стола недавно отброшенную газету, она развернула первую страницу и прочла:
«Драко и Астория Малфои дают званый обед в честь победы мистера Малфоя на ежегодных выборах в сенатский совет Магического магистрата Франции»…
- Ух, как же вы мне все надоели, - пробурчала Гермиона и залпом осушила кружку обжигающе горячего кофе.
Ее раздражало все, что было связанно с этой семьей. И пусть иронизирует Джинни, говоря, что Гермиона им завидует. Пусть ее притормаживает Гарри, считая, что десяти лет вполне хватает для того, чтобы искупить скорее косвенную, чем прямую, вину перед магическим сообществом. Его благодарность порой казалась беспредельной – даже если она касалась Малфоев.
Но Гермиона не могла забыть тихих слез миссис Уизли и Андромеды Тонкс на каждую годовщины победы. Она не могла без слез видеть, как они собирались в маленькой гостиной после семейного обеда, на который съезжались все от мала до велика, брали в руки портреты своих детей и вспоминали счастливые деньки, когда у Тедди еще были мама и папа, когда у Джорджа и Фреда только начинал расцветать их маленький бизнес. Как все было преисполнено надеждой, что война вскоре закончится, и все будет как раньше… Но ничего уже не будет. Ни задорной улыбки рыжего балагура Фреда, ни усталой улыбки профессора Люпина, ни неуклюжей шутки Тонкс. Они ушли, забрав с собой частички живых душ, как напоминание, что за победу надо платить кровью близких и любимых, как бы не хотелось верить в иной исход.
Гермиона сморгнула набежавшие слезы и решительно вышла во двор, чтобы присоединиться к дочери.

- Но он ведь помог нам, - неуверенно прошептала Роза, когда мама попыталась объяснить ей, почему именно мальчик вызвал такую реакцию у ее отца. – У Хью уже кровь пошла, когда он нырнул и помог мне достать руку. И за это надо было обзываться?..
- Папа просто вспылил. Он всегда был горячим, пока не взял на себя бизнес дяди Джорджа. Тогда он понял, что в его работе нужна холодная голова. Но потом, видимо, расслабился.
- Ты сама мне всегда говорила, что нужно уметь держать себя в руках.
- Роуз, - Гермиона взяла дочь за плечи и повернула ее к себе лицом, - что тебя больше всего беспокоит? То, что твой отец показался грубым или то, что он обидел этого мальчика?
Роза задумалась. Ей до сих пор было жутко стыдно.
Она так переживала, что не успела толком поблагодарить Скорпиуса, и он даже приснился ей с молчаливым укором в глазах, цвет которых девочка не забудет никогда. Однажды, когда над Йоркширом собралась гроза, Роза посмотрела в небо и вздрогнула: там где-то высоко-высоко над ее головой темно-серыми переливами играли те самые блики, которые так привлекли ее в глазах мальчишки. Они были насыщенного грозового цвета – теперь Роза могла наблюдать их каждый раз, когда над ее головой раздавался гром. И каждый раз ее маленькое сердечко буквально замирало от воспоминаний о нечаянном герое, который своей дерзостью вывел ее отца из себя, а в ее душе поселил смятение.
- Роуз?..
- О, мам, прости, - девочка виновато улыбнулась и сложила руки на коленях.
- Я тебе задала вопрос, ты ответишь?
Роза вздохнула.
- Не знаю, что меня на самом деле удивило больше. Просто все, что вы когда-то рассказывали о Малфоях, в моей голове никак не связывается с поступком Скорпиуса. И уж тем более я никак не ожидала такого от папы…
- Ну, я думаю, это скоро забудется, - Гермиона ласково прижала девочку к себе. – Ты не жалеешь, что больше не увидишь мальчика?
Гермиона будто специально не называла сына Драко по имени, считая, что так можно быстрее стереть его из памяти дочери.
- Нет, - солгала Роза, опустив голову, - не жалею.
И пусть эта маленькая ложь останется единственной на ее совести, потому что маме будет спокойнее знать, что ее послушная дочка не думает о своем загадочном принце.

* * *
- Скорпиус Гиперион Малфой! – строго проговорила бабушка Нарси, когда после первого стука он не открыл ей дверь. – Изволь сейчас же выйти из комнаты!
Скорпиус продолжал сознательно игнорировать требования бабушки.
Не потому, что он был непослушным и хотел ей досадить, ни в коем случае – после смерти дедушки он остался единственным человеком, который был в состоянии ее поддержать. Просто он таким образом пытался оттянуть момент своей отправки в Болгарию. Все было так непривычно и запутанно. Отец стал каким-то там сенатором в парижском магистрате, мама, конечно же, осталась вместе с ним, а его – единственного сына, вместо того, чтобы отправить в Шармбатон, в котором помимо девушек обучали мальчиков из аристократических семей, словно бы ссылали в северную страну, где магии обучали как военному делу.
Скорпиус посмотрел в окно. Там, за небольшим утесом, виднелся тот самый камень, возле которого он познакомился с необыкновенной девчонкой. Дерзкой, но милой и доброй, с которой ему так захотелось подружиться, что он осмелился просить отца оставить его на обучение в Хогвартсе. Не тут-то было. Драко Малфой никогда не позволит учиться своему единственному отпрыску среди сборища грязнокровок и предателей крови. И ничего, что будущая аристократия осталась на Слизерине, и все его друзья вместе будут получать знания на родном факультете своих предков.
- Скорпиус! – перешла на крик бабушка.
Не любил мальчишка расстраивать свою милую Нарси. Она и так старалась воспитывать его, как могла.
- Иду, - буркнул Скорпиус и сполз с подоконника.
«Прощай, Роза Уизли. Наверное, больше никогда не увидимся…»
Мальчик посмотрел в ясно-голубое небо и вспомнил этот удивительный цвет, плескавшийся в ее огромных влажных глазах. Красивая и недосягаемая, как фея. Дочь грязнокровки и предателя крови…
- Бабушка, - спросил Скорпиус у Нарциссы, выйдя из своей комнаты, - а у нас есть книги с магловскими сказками?
- О, Скорпи, у нас никогда не было подобной литературы. Постой, а что ты хотел бы почитать? – полюбопытствовала женщина.
- Сказки братьев Гримм.
- Внучек, так ведь они не маглы! Мой прадед был даже знаком с Якобом. Просто они не пользовались магией. По-моему кого-то из них лишили палочки… Но это какая-то запутанная история. Сейчас, - бабушка засуетилась. – У меня есть сборник их сказок, подаренный лично моему прадеду. С подписью…
Нарцисса была рада угодить внуку, подарив ему старенький томик со сказками, которые маглы не по праву считали своими. И, увидев, как просветлело лицо Скорпиуса, она поняла – сказки братьев Гримм первое время смогут отвлечь его от горестных мыслей.

Глава 3.

Прошло шесть лет…

- Я тебя просто заклинаю – вытаскивай сына из этого грязного логова! Ты даже представить себе не можешь, в кого он превратился!
- Ну, не в жабу же… - попытался отшутиться Драко и увернулся от метко брошенной в него раритетной вазы.
- Драко Люциус Малфой! – Когда Астория называла супруга полным именем да еще и выглядела, как разъяренная гарпия, этот самый супруг понимал – хорошего не жди. Тем более в это смутное время. – Если ты сейчас же не вышлешь запрос об отчислении Скорпиуса из этой проклятой пещеры, я подам на развод. Подам на развод и отсужу у тебя оставшееся имущество. И ты будешь гол, как несчастный домовой эльф, дементор тебя задери!
- Мерлин! Женщина, ты ругаешься, как лесничий-великан!
- Не упоминай Мерлина всуе! – взвизгнула Астория и опять запустила в Драко чем-то очень дорогим и хрупким. – Твой Мерлин – жалкая полукровка!
- Держи себя в руках! Истеричка!
Ссоры в семье Малфоев вспыхивали каждый день, и с каждым разом становились все громче и кровопролитней. Например, за день до этого, Астория умудрилась выбить Драко зуб его же тростью, пытаясь вырвать из его руки фамильную печать, чтобы поставить ее оттиск на прошении руководству Дурмстранга. В последние годы, с тех пор, как Гермиона Уизли запустила дело об отмене амнистии, в их семье все стало разваливаться.
Сначала Астория потеряла ребенка, упав с лестницы, оступившись на плохо расправленном новом ковре. Горе семьи, видимо, для провидения оказалось неполным, поэтому судьба решила нанести еще один удар – умерла Нарцисса Малфой.
После ее смерти потери продолжились, но теперь уже материальные. Сначала Малфои лишились всего имущества, не считая служебных квартир, во Франции. Потом им отказали в выдаче визы в страны Арабского магического содружества. Приостановили счета в Гринготсе, как написали им в официальном листе. А сейчас Драко открыто выживают из магистратуры, всеми путями давая ему понять, что он неугоден французскому правительству теперь, когда он так много сделал для общества этой страны. Не удивительно, что всегда спокойная и уравновешенная Астория начала срываться.
- Возьми себя в руки, милая, - Драко подошел к растрепанной жене и прижал ее к себе, пока она не опомнилась и не запустила в него еще чем-нибудь. – Завтра я отошлю своего секретаря в Дурмстранг с прошением, потом отправлюсь в Хогвартс к Макгонагалл. Думаю, она согласится принять Скорпиуса на Слизерин.
- Само собой - в Хогвартс! В Шармбатоне наш мальчик будет слишком нелепо смотреться!
- Мальчик? – хмыкнул Малфой.
В мыслях сразу же возник образ сына, которого он не видел два года, потому что с пятнадцатилетия ему запретили встречаться с родными. В последний раз Скорпиус показался ему совсем не мальчиком. В пятнадцать он уже был выше отца, имел легкую темноватую небритость, а в его манере держаться было столько гордости и неприступности, что казалось, они потеряли своего Скорпи навсегда. Конечно, хриплый внутренний голос буквально пркричал о том, что надо было распорядиться образованием сына по-другому, отправив его, по традиции, в английскую школу волшебства. Но что-то ведь заставило Драко поменять решение прямо перед самым поступлением сына в Хогвартс? Значит, так тому и быть…
Скорпиуса согласились принять в Дурмстранге, несмотря на то, что обучение там начинается с девятилетнего возраста. Мальчик прошел все испытания, попав на самый лучший, по мнению Драко, факультет – Гласиас, который, к слову сказать, когда-то окончил Грин-де-вальд, до него Мазарини – великий интриган, а еще раньше Торквемада – тот самый Великий инквизитор, погубивший не одну человеческую судьбу.
И пока Скорпиус не превратился в кого-то похожего на них, его надо было вытаскивать из этой дикой школы.
Астория была права: в Шармбатон сына теперь точно не примут. Драко даже усмехнулся, представив Скорпиуса в голубом камзоле и в мантии с белой подкладкой. Он настолько привык видеть его в черно-синих одеждах с массивным ожерельем из топаза на серебряной цепи, что другого уже не представлял.
- Так ты заберешь его? – успокоившись, прошептала Астория.
- Как только все решится, я за ним лично поеду, обещаю.
Жена молча прикоснулась губами к его впалой щеке и вышла из кабинета.
Драко видел, она устала от этих невзгод настолько, что держать лицо уже не оставалось сил. И он понимал свою любимую Асторию. Понимал, и всеми силами старался оградить ее от всего этого. Но невозможно просто взять и закрыть ей глаза и заткнуть уши. Она все равно будет слышать за спиной шепот светских крыс, которым ее драгоценности уже не кажутся такими изысканными и дорогими, цвет волос - ярким и насыщенным, а глаза - уже без тени надменности: лишь паника и печаль. Астория все равно будет видеть, как хмурится Малфой, читая очередное послание от его секретаря и банковских служащих.
Драко обещал жене забрать сына. Значит, пока есть время все решить без шума и лишних объяснений, надо действовать.

Астория постаралась взять себя в руки.
Она села за туалетный столик, пытаясь считать до ста, как ее учила покойная миссис Малфой, которая никогда и ни при каких обстоятельствах не теряла выдержки. Ну, разве что в тех крайних случаях, когда ее выводил из себя любимый внук.
Астория вздохнула – она страшно скучала по сыну. Вот уже два года как ей запретили его видеть. В Дурмстранге странные и страшные понятия о дисциплине. Там даже девушки больше похоже на воинов, чем на волшебниц. Что уже говорить о вечно хмурых студентах-мальчиках.
В последний раз, когда Астория видела Скорпиуса, он ее очень напугал своей угрюмостью. Она пыталась выведать у сына, что с ним происходит, и не обижают ли его, но он упорно отмалчивался, лишь хмурил и без того плотно сдвинутые брови. Скорпиус не признавал аристократизма, несмотря на то, что в его школе учились только чистокровные волшебники. Этот факт не мог не радовать… Но только не ее.
Женщина выдвинула маленькую полочку из стола и взяла в руки стеклянную бутылочку. Это успокаивающее зелье дала ей Нарцисса, когда Астория потеряла ребенка.
Ребенок… Если бы не стечение совершенно нелепых роковых обстоятельств, сейчас бы в их доме слышался веселый смех маленькой светловолосой девчушки. Скорпиус так хотел, чтобы дочь назвали Софией. Астория с тех пор постоянно задает себе один и тот же вопрос: кто просил ее идти за письмом из Министерства Великобритании самостоятельно, будучи на седьмом месяце? Почему она не послала Трикси? За что ей все это?..
Астория заплакала. Девочка не выжила, несмотря на активные действия французских целителей. Она умерла сразу, даже не успев вдохнуть полной грудью.
Столько горя они с Драко не испытывали никогда. И если бы не он, если бы не его настойчивые попытки скрасить ее страшные дни боли и воспоминаний, Астория не знала, что бы сейчас с ней было…
«Возьми себя в руки, милая»
Его ласковый голос так и звучит в ее голове.
Драко так ее любит, а она… Истеричка. Надо обязательно попросить у него прощения за все ее выходки.
Еще чуть-чуть и вернется Скорпиус. Потом они всей семьей передут в Англию, а там все изменится.
Почему-то именно в этом Астория была уверена на сто процентов.

В целом, Драко был доволен разговором со старухой Макгонагалл. Конечно, она встретила его не с распростертыми объятиями, но ее сдержанная улыбка и слова: «Могли бы и раньше обратиться», вселили в него некоторую уверенность.
«Считайте, что Слизерин уже ждет вашего сына в своих пенатах. И пусть мальчик не опаздывает».
«Мальчик» не опоздает. Драко отправился за ним в Дурмстранг на несколько дней раньше, чтобы при возможности поторопить и поблагодарить руководство.
Каково же было удивление Малфоя, когда корабль, на котором он отплывал за сыном, пошел не в сторону порта, откуда он с Асторией обычно добирался до Дурмстранга, а подошел к плавучей платформе, увешанной стальными цепями и горящими факелами. Ступая на связанные бревна, Драко с ужасом смотрел в темную воду, пока оттуда не появился круглый аппарат – батискаф, который должен был доставить отца к сыну по узким подводным туннелям. Когда ноги Драко коснулись жесткой насыпи небольшого причала, он огляделся.
Тот, кого он считал своим сыном, перестал быть на него похожим так же безвозвратно, как безвозвратно ушло время на то, чтобы узнать Скорпа лучше. Прямо перед Драко во всей своей угрюмой красе стоял высокий блондин с растрепанными волосами и прямым темным взглядом. Его молчаливый кивок поверг отца в такой шок, что тот даже не решился приветствовать сына объятиями. Это было бы неуместно в сложившейся ситуации.
И только когда к Скорпу подошли его товарищи по факультету, Драко увидел его улыбку.
- Давай, брат, - дружески хлопнул его по плечу полный брюнет, в котором Драко узнал Святозара Романова – сына русского колдуна и валькирии. – Когда доберешься до своего Хогвартса, - название школы было произнесено с некоторой долей презрения, что не укрылось от Малфоя, поставившего для себя галочку – обязательно задать вопрос об отношении Дурмстранга к английскому образованию, - напиши нам письмо. Мы должны знать, каково тебе вдали от соратников.
Скорпиус кивнул и крепко обнял друга на прощание.
Ступив на трап батискафа, сын помахал друзьям рукой и скрылся внутри аппарата.
Ни слов, ни вопросов, ничего не услышал Драко от своего сына до самого корабля. Лишь только когда они вошли в свою каюту, Скорпиус хрипловато спросил:
- Меня отправят на Слизерин?
- Да, конечно, - поспешно ответил Драко и, заметив в глазах сына некую настороженность, облегченно вздохнул. – Тебе не придется проходить распределение, как сказала Макгонагалл, поэтому ты сразу сможешь обосноваться в подземельях.
Скорпиус только кивнул и лег на свою кровать.
Драко мучил один вопрос, почему сын не хочет с ним разговаривать, поэтому, немного подождав, он все-таки начал разговор:
- Мама тебя очень ждет, Скорпиус. Ты рад, что возвращаешься?
Сын какое-то время молчал, но потом, усмехнувшись, ответил:
- Если вы все время собираетесь вырывать меня из привычного мира, то я скоро перестану понимать, чему радоваться, а чему – нет. Что ты конкретно хочешь узнать, отец?
Драко собрался и посмотрел на парня суровым взглядом.
- Тебе не стоило бы со мной так разговаривать. Если вас и должны были чему научить в Дурмстранге, так это почитанию старших, независимо от того, какие решения они принимают. Когда-нибудь у тебя будет сын, и ты поймешь, что мы с твоей мамой не хотели причинить тебе боль.
Скорпиус ничего не ответил. Он только отвернулся к иллюминатору и посмотрел на водную гладь Северного моря.
Драко решил не трогать сына. Все равно рано или поздно им придется поговорить. Так что пусть Скорп морально подготовится к встрече с матерью.

* * *
На отца было тяжело смотреть. Его попытки быть правильным и хорошим по крайне мере смешили. Шесть лет практически не интересоваться судьбой собственного сына, ограничиваясь недолгими посещениями два раза в год и скупыми письмами, а потом вот так внезапно спросить, нравится ли ему мысль о возвращении – это если не раздражало, то удивляло своей наивностью.
Дурмстранг не то место, где мальчикам, которые остались без родителей в непривычной обстановке, утирают сопли и желают спокойной ночи перед сном.
Строжайшая дисциплина, практически постоянное одиночество, несмотря на пропагандируемую сплоченность факультетского духа - вот они, вечные спутники студентов Северной школы чародейства и колдовства.
Скорпиус не хотел сейчас общаться с Драко по одной простой причине – его вырвали из уже привычного мира, и ему просто хотелось побыть наедине со своими мыслями.
Ему хотелось вспомнить друзей, которые у него появились в Дурмстранге – о Святозаре и Флавии. Святозар Романов учился со Скорпиусом на Гласиасе, в то время как Флавия Вроцлава, польская чародейка, училась на Венери, факультете для девушек. Они подружились на турнире факультетов, который проходит всего один раз в двенадцать лет. И там Флавия, завоевав уважение мужской половины школы, стала лучшей из готовящихся валькирий. Большая честь для славянской девушки-волшебницы стать воительницей. Ведь валькирии – это те же мракоборцы, только женщины. А в Дурмстранге обучали настоящему боевому искусству. Не то, что в Шармбатоне и в Хогвартсе…
Хогвартс.
Скорпиус улыбнулся, думая о том, какое впечатление он может произвести на холеных аристократов Слизерина. Он даже планирует не бриться в первый день учебы. Конечно, в его душе теплилась маленькая надежда встретить девчонку Уизли, которую он так и не забыл. Сейчас его воспоминания были не такими яркими, как раньше. Годы постоянного напряжения, которое сопровождает всех студентов Северной школы, делали юношу менее чувствительным и сентиментальным. Но Скорп никогда не забывал девочку с голубыми глазами, потому что он знал, что они обязательно встретятся. Он обязательно спросит у нее, как дела. А она опять покраснеет и скажет… Что она скажет ему?
Скорпиус повернулся к отцу.
- Ты что-нибудь слышал в последнее время о семье Уизли?
Если бы юноша знал, какое потрясение отец испытает, услышав этот вопрос, никогда бы его не задал. Но дело сделано, теперь осталось дождаться ответа.
Драко откашлялся и хрипло произнес:
- Живее всех живых, сын. Кто конкретно тебя интересует?
Скорпиус вспомнил мальчика Хью, чью руку он спас шесть лет назад, и женщину – Гермиону, их мать.
- Да, наверное, вся семья. Роза и Хьюго ведь учатся в Хогвартсе, а так как они единственные, кого я знаю среди нынешних учащихся, то возможно…
- Не стоит водить с ними отношения. Не советую, – лицо отца заметно побледнело. Скорп заметил, как Драко сжал руки, покоящиеся на черной трости.
- Почему? – Конечно, Малфой-младший помнил, какие отношения связывали его семью и семью Уизли, но реакция отца его обескуражила.
- Тебя не было, когда у нас начались проблемы, сын. Мы для этого и отправили тебя из Англии, чтобы тебя не коснулось все это… - Драко отвернулся к иллюминатору и задумчиво произнес: - Я до сих пор не могу понять, чем я заслужил столько ненависти Гермионы Грейнджер, но она все-таки сумела отобрать у меня все, что когда-то представляло для меня какую-то ценность. Дома, другая недвижимость, право владеть землей в Йоркшире, замок на Лазурном Берегу – всего этого Малфои лишились по предписанию Отдела амнистирования, во главе которого стоит эта женщина. – Последнее слово было произнесено с такой ожесточенностью, что Скорпиусу на мгновение стало жаль отца, каким бы он, черт бы его побрал, не был. – Даже твоя мать потеряла ребенка из-за Грейнджер… Астория упала, чтобы забрать письмо, которое та прислала, с уведомлением из Гринготса.
- Но… при чем тут Грейнджер? – поинтересовался Скорп.
- Сама-то она, конечно, не при чем. Но все, что она делает – разрушает похлеще войны.
- Но зачем? – Скорпиус не понимал мотивов ее действий.
- Не знаю. Она сама запустила механизм отмены амнистии для таких семей, как наша. И вряд ли жалеет об этом…
Скорпиус живо вспомнил взъерошенного рыжего мистера Уизли, который обругал мальчишку лишь за то, что он сын Малфоя. Вспомнил красивую элегантную женщину с усталым взглядом – ту самую Грейнджер. Неужели она ведет себя так низко? Ведь целых двадцать лет прошло с момента окончания войны…
- Может, это что-то личное?
- Само собой, сын. По-другому здесь никак. Но ничего, - уже бодро приподнялся Драко, - я собираюсь посетить ее контору и попробовать урегулировать с миссис Уизли кое-какие вопросы. Тем более в Министерстве для меня нашли работу. Нам с ней придется чаще встречаться. Глядишь, все уладится.
- Ты будешь просить? – удивился Скорпиус, глядя, как настроен отец.
- Если придется, то да, сынок, - снисходительно ответил Драко. – Время аристократии прошло. Надо учиться прогибаться под обстоятельства. Иначе мы можем лишиться всего, что у нас есть. И, Скорпиус, - отец чуть наклонился к сыну и прошептал, приложив палец к губам: - Маме не говори о том, что я собираюсь сделать. Она мне этого просто не простит.
Скорпиус уже ненавидел Хогвартс.
И не потому, что ему приходится менять Дурмстранг с друзьями на что-то новое. Нет. Он ненавидел этот оплот хваленой западной демократии, в котором забываются традиции, взращиваются и лелеются слабости, которые искореняются на Севере.
Он не сможет жаться по углам, как слизеринцы, боясь бравых гриффиндорцев, о которых наслышаны во всем магическом мире.
И Скорпиуса уже не радовала перспектива видеться с Розой. Особенно, если отец действительно прав в том, что касается ее семьи. Ведь если Роза ненавидит Малфоев так же, как ее родители, то ни о каком общении речи быть не может.

Глава 4.

Гермиона наслаждалась прекрасной погодой, глядя на залитую жарким сентябрьским солнцем лужайку. Сегодня никто не носился по траве в поисках упавшего квоффла, никто не раскачивался в старом гамаке, читая книжку, никто не ругался с соседями из-за ненаходимой ограды, потому что те считали, что не иметь видимую ограду просто неприлично. Что сделать, если в магловском обществе до сих пор господствует иррациональный снобизм?..
Гермиону всегда удивляло, как у сына успевает упасть мяч, на котором лежит заклинание замедленного падения, но спросить об этом ни у кого не решалась, не желая слушать о том, что Хьюго слишком неповоротливый для игры в квиддич. Да, мальчик слишком высок для своего возраста, да, он еще толком не научился балансировать на метле и управлять своим телом, но в Хью столько желания играть, что его энергии хватило бы на всю английскую команду.
Гермиона посмотрела на пустой гамак, в котором всегда отдыхала Роза. Сейчас дочь была слишком далека от дома, но убрать его женщина не решалась. Просто она знала, что если сделает это, то ей станет просто невыносимо одиноко.
Оставалось только в отсутствии супруга сделать ограду видимой, иначе соседи просто с ума сойдут от невозможности объяснить элементарную магию. Гермиона просто права не имеет рассказать им, что вот уже двадцать лет существует закон, который она сама в свое время создала, правда, будучи еще студенткой Правовой академии магии, в котором черным по белому написано – все сотрудники Министерства магии обязуются ставить ненаходимую защиту на случай возникновения военного прецедента… Студентка Грейнджер, можно сказать, расписывала ручку, когда придумывала этот пункт закона об Охране министерских сотрудников. Его нашли, претворили в жизнь, а ей отдувайся.
Гермиона усмехнулась. Многое в ее работе далеко от совершенства. В свое время Рон Уизли прилагал колоссальные усилия, чтобы уговорить жену не увольняться. Он лучше всех знал, каково это – выполнять то, от чего «с души воротит».
«Ничего, Гермиона, - говорил он все время, - когда-нибудь ты привыкнешь к своей работе и будешь проще относиться к этому…»
Да, конечно, ведь осталось совсем чуть-чуть, чтобы стать Долорес Амбридж – такой же беспринципной и фанатичной.
Хорошо, что благодаря такой работе можно было не волноваться за будущее своих детей.
Супругам Уизли за двадцать лет удалось скопить немалое состояние, так что Розу можно было считать завидной невестой, а Хью – наследником почти миллионного состояния и крупной сети магазинов, принадлежащих семье Уизли.
Рон и Джордж давно перестали ограничиваться «Всевозможными Волшебными Вредилками» и решились на довольно крупное капиталовложение в торговую сеть, связанную с магическим транспортом. Артур Уизли, некогда переоборудовавший магловский автомобиль, получил патент и разработал целую схему сетевого выпуска волшебных машин под названием «Уизли-кар», которые стали настолько популярными, что пришлось создавать новую школу вождения, тоже носившую имя многочисленной семьи.
Гермиона была довольна своей жизнью, но что-то все равно не давало ей покоя.
«Капитальная уравниловка», запущенная три года назад привела к печальным последствиям, хоть и руководствовалась благими намерениями. Гарри очень скептически отзывался о кампании, которая была направлена на уравнивание прав аристократов и среднестатистических магов. Гермионе это тоже напоминало историю революционной России, когда аристократов подвергали гонениями только из-за того, что они имели больше, чем те, кто попросту отказывался что-либо делать. Но в ситуации с Министерством все объяснялось просто – аристократы, по крайней мере, большая часть которых заработала свои состояния, прислуживая Темному лорду, грабя и убивая людей, должны возвратить пострадавшим семьям или их наследникам все имущество. Это, конечно, несложно – несколько предписаний, и все готово, - но душа болела за тех, кто уже полностью искупил свою вину, которая и виной-то не была. Разве сын отвечает за отца?..
Сразу же вспомнился Малфой и его красивая супруга. Драко и Астория пожертвовали большие деньги Хогвартсу, и это сначала Гермиону сильно раздражало, потому что она никак не могла помочь своей школе, но потом она поняла – если кто и мог это сделать, то только тот, у кого есть возможность. И малфоевский капитал пришелся тут как нельзя кстати. Так что все, что сейчас происходило вокруг его имени, напоминало, по мнению Гермионы, комедию-фарс. Слава Всевышнему Мерлину, ей таки удалось отвоевать его Малфой-Менор, который все та же Амбридж хотела отдать под Музей магической аристократии, пользуясь богатейшей галереей с собранием великолепных полотен и раритетов.
Но это событие на долг не запишешь, Министерство и так очень многое забрало у этой семьи.
Да уж, долго приходилось оправдываться перед Поттером, который по известной только ему причине стоял горой за Малфоев, считая себя обязанным перед Нарциссой и ее сыном, к которому хоть и не проникся запоздалой симпатией, но перестал соглашаться с Роном в его постоянной пикировке на «слизеринского хорька» по поводу и без.

Размышления Гермионы прервал легкий щелчок, и в камине появился Гарри собственной персоной.
- Только что тебя вспоминала, - улыбнулась она и подошла к другу.
Поттер выглядел все таким же молодым, несмотря на довольно серьезный возраст. В густых черных волосах светилась всего одна седая прядь, а его неизменные очки были гораздо более изящные, чем те, которые он носил в Хогвартсе. В зеленых глазах Гарри всегда присутствовало выражение легкого недоумения, словно все, что он видел и слышал его удивляло и забавляло так, что он не находил слов для комментария.
- Хорошим словом? – Гарри устало сел в кресло и положил папку себе на колени.
- По-другому не умею. Чай будешь?
Гермиона знала, что Гарри терпеть не мог кофе, поэтому, получив кивок вместо ответа, засуетилась на кухне, складывая в вазочку пышки по фирменному рецепту миссис Уизли и заваривая в чайничке индийский крупнолистовой, который Рон привозил специально для таких случаев.
- Что нового?
В последнее время друзья не так часто встречались, как раньше, поэтому новости было приятно узнавать друг о друге из первых уст, как говорится.
- Все так же, - жуя булочку, ответил Гарри, - со вчерашнего дня дома не был. Джинни нет, так и идти не хочется.
- Да, и мне без детей тоскливо.
- Но моя-то скоро приедет, а Рон ведь сразу после Индии в Ирландию поедет. Ты как тут одна – справишься?
- Куда же я денусь? – но, вздохнув, Гермиона пробормотала. - Я Брустверу уши поотрываю, мантикора его дери…
- Ты чего?! – Гарри даже поперхнулся.
- Он меня в отпуск на месяц отправил! «Ты – лучший сотрудник, а изнашиваешься, как старый ботинок!», - очень похоже передразнила министра Гермиона. - И выкинул, как ненужную вещь, представляешь?
- Ты совсем с ума сошла? – Гарри смешила реакция подруги на слова Кингсли. – Нет, точно, совсем спятила. Гермиона, ты шесть лет в отпуск никуда не ездила. От тебя скоро совсем ничего не останется. Ты даже выглядишь старше своих лет!.. – неосторожно заключил Поттер и получил за это легкий подзатыльник.
- Имел бы совесть, Поттер, - ухмыльнулась Гермиона, но все равно мельком взглянула на себя в огромное зеркало, стоявшее в холле.
И совсем она не постарела, есть парочка почти незаметных морщин, и те от того, что она все время щурится из-за близорукости. Гарри уже давно намекал на очки, но Гермиона не сдавалась, она по прежнему считала себя вполне способной обходиться без «подобной атрибутики».
- Ладно, - бодро сказала она и посмотрела на друга, - ты лучше расскажи, как там наши сумасшедшие Вуд поживают?
- О, у них очередной медовый месяц! – рассмеялся Гарри и начал рассказывать подруге про свадьбу, на которой был свидетелем.
Гермиона не смогла попасть на четвертое бракосочетание Луны и Оливера, потому что была в командировке на Кольском полуострове, а Рон в очередной поездке в Австралию. Так что Поттерам пришлось самим отдуваться за весь клан. История этой сумасбродной семейки началась на объявлении помолвки Невилла и Ханы Эббот. Тогда Вуд и Лавгуд, напившись вдрызг, кстати, наверное, первый раз в жизни, отчаянно искали общества друг друга, и это привело к тому, что они наутро проснулись в кустах омелы, ну просто в безобразно взъерошенном состоянии, но совершенно счастливые, словно все, что они делали загодя – верх их скромных (и не скромных тоже!) мечтаний. Спустя, буквально месяц, Оливер, на какой-то общей «бывшегриффиндорской» вечеринке громогласно объявляет, что они с Луной обручились и более того – они собираются пожениться на следующей неделе. Когда первый шок друзей-приятелей прошел, Вуд попросил Гарри быть шафером на свадьбе, а будущая миссис Вуд предложила Джинни стать подружкой невесты. И ничего, что у подруги был живот, как у бегемотихи. Это наоборот вселяло в Луну уверенность, что все будет хорошо. И то ли этот факт как-то возымел свое непонятное действие, то ли это просто насмешка судьбы, но у супругов Вуд жизнь протекает теперь в совершенно сумасшедшем ритме. Они разводились три раза. Женились, соответственно, - четыре. И каждый раз, как в первый раз, что не могло не радовать. Даже их дочь, Элли, в свои шестнадцать смотрит на родителей, как на великовозрастных подростков. Гермиона не могла не улыбнуться, слушая историю Гарри о свадьбе. Просто потому, что если от Луны можно было ожидать всего, чего угодно, то от всегда серьезного Оливера – никогда. И поэтому их неземная страсть казалась чем-то уж слишком нереальным. Но не радоваться за друзей Гермиона не могла. Но пусть это будет их последняя свадьба, а то уже никто не воспринимает это событие всерьез.
- В общем, отстрелялся я на «пять», - заключил Гарри и сделал большой глоток.
- Пусть они будут счастливы.
- Согласен, - друг шутливо отсалютовал кружкой.
- Как Лили? – неожиданно спросила Гермиона и приготовилась к боли.
Она знала, что с Лилл, просто хотелось услышать от Гарри, как продвигается ее реабилитация.
Было как-то страшно осознавать, что у девочки, которая всегда была самым светлым человечком в семье такой страшный диагноз. Причем болезнь по большей части магловская. И магическими средствами ей помочь практически невозможно.
- Нормально. – Гарри нахмурился. - Прислала письмо из Хогвартса, сказала, что Хью от нее вообще не отходит.
- Это хорошо, - кивнула Гермиона, - тем более они учатся на одном курсе, так что он всегда будет рядом.
- Спасибо тебе…
Голос Гарри сорвался. Он так тяжело переносил болезнь дочери, что, казалось, вся ее боль и весь ее страх живут в нем, разрушая надежду на выздоровление.
- Господи, Гарри, за что? – Гермионе стало неловко.
- Если бы не ты… Я не знаю, что бы мы делали.
- Прекрати, - голос подруги сделался строгим, если не суровым, - Лили твоя дочь. Она еще ребенок. Любой бы сделал то же самое. Тем более мне было не сложно.
Гермиона с ужасом вспомнила тот раз, когда у Лили произошел первый приступ. Девочке было девять. Вся семья собралась в Норе на Рождество и готовилась садиться за стол. Когда Гермиона вошла в столовую, она увидела, что Лили стоит посреди комнаты с запрокинутой головой и широко раскрытыми глазами. Не было ни судорог, не пены у рта, просто полная дезориентация и потеря реакции. Она не откликалась на свое имя, не узнавала мать и отца, она просто стояла и шептала: «Голова болит…» И пока семья приходила в себя от шока, Гермиона взяла активные действия на себя. Она схватила девочку и Джинни за руки и трансгрессировала прямо из дома к входу в Мунго. Но самое страшное было потом. Целители развели руками и сказали, что с эпилепсией они бороться не в силах. На тот момент их слова ознаменовывали полный крах надежд. Джинни чуть с ума не сошла от горя. И никто ничего не мог сделать. И все потому, что это - болезнь мозга, а эта сфера в колдомедицине даже в двадцать первом веке не изучена.
И только Гермиона со своими связями в мире маглов смогла достать кое-какие лекарственные препараты и надежных врачей, которым делали «чистку» памяти преступное количество раз. И все под ее ответственность. Второй приступ с Лили случился на поле для квиддича, когда один мальчик упал с метлы, и она сильно испугалась. Ей уже было тринадцать. Все лето они с Джинни провели на магловском курорте где-то в Восточной Европе. Для этого тоже пришлось идти на хитрость. Гермиона помогла сделать документы. Наверное, за это ее Гарри и благодарил.
- Все будет хорошо, - Гермиона положила свою ладонь поверх руки друга. – Я уверена, магия Лили справится с болезнью. Ты видел, какая она сильная ведьма? Пусть пройдет еще немного времени. Потерпи…
- Третьего приступа она может не пережить, - прохрипел Гарри и отвернулся. Только Гермиона с присущей ей проницательностью могла понять – он прятал слезы. Сильный и смелый Герой Войны плакал, боясь за свою маленькую Лилл.
- Все будет хорошо, - повторила Гермиона.
- Да, - кивнул Поттер и тут же взял себя в руки. - Когда приедут Рон и Роузи?
Внезапная перемена настроения не удивила женщину. Она привыкла к такому поведению друга, потому что только так он мог справляться с нахлынувшими воспоминаниями и болью, которую они вызывают.
- Приблизительно через неделю. Макгонагалл мне башку оторвет. Я уже третий год своего ребенка отпрашиваю от первых дней занятий, - хмуро процедила Гермиона.
- А разве это плохо, что дочь интересуется древними городами?
- У Роуз очередная идея «фикс» – она ищет пути создания священного Грааля. Теперь ей осталась поездка в Ирландию, которую она собирается совершить уже самостоятельно, на Рождество. Я не считаю это нормальным, Гарри. У нее в голове сплошные артефакты и древности, понимаешь? Я думала она в колдомедики пойдет, Рон надеялся, что она поступит в экономическую Школу магии, чтобы помочь ему в расширении бизнеса. А она… Знаешь, - Гермиона понизила голос почти до шепота, - мне иногда кажется, что у нее навязчивая идея.
- Ну, подруга ты даешь! – внезапно расхохотался Поттер. – Ты что не видишь, что твоя дочь – твоя точная копия! Только рыжая!
- Прекрати! – миссис Уизли невольно улыбнулась, все еще не понимая неожиданного приступа веселья своего друга.
- Грейнджер, если бы не было нас с Роном во время нашей учебы, или не было войны, или не было Волдеморта и его Пожирателей, ты бы тоже обязательно ввязалась бы в какое-нибудь исследование и изводила себя изучением чего-то эдакого!.. Ну, не знаю, например, поиском Альба-Лонго*, чем не круть?!
- Круть? – не поняла Гермиона.
- Не обращай внимания, - отмахнулся Поттер, - пообщайся с Джеем и не такого нахватаешься.
- Он у тебя мастак на такие выражения, - согласилась подруга. – Альба-Лонго и без меня уже нашли.
- Во-от! А так бы ты приложилась к этому делу!
- Да, это точно.
Разговор медленно перешел в пустую болтовню, которой друзья наслаждались все обеденное время. И только когда Гарри устало зевнул, Гермиона затолкала его в камин, предварительно назвав адрес его дома.
- И скажи Джинни, что я ее жду по возвращении.
- Обязательно, - успел ответить Гарри и исчез в зеленом пламени сети.

И опять стало как-то особенно тихо. Музыка казалась такой пустой, что Гермиона с раздражением нажала кнопку «стоп» и вышла во двор.
В последнее время Англия баловала своих жителей потрясающей погодой. Все радовалось солнцу, теплому ветру, приятному запаху нагретой за лето земли.
Но для Гермионы отпуск обещал быть тоскливым. Хью и Роза будут в Хогвартсе, Рон опять уедет куда-нибудь далеко и надолго, а ей придется сидеть дома одной. Благо, осталась кое-какая работа, которой хватит максимум на неделю. А дальше? Хорошо бы Кингсли решил, что он без нее не может и вызвал ее на службу. Так ведь и зачахнуть недолго.
Закинув ноги на плетеный диванчик, Гермиона почему-то подумала о Джинни. Наверное, это разговор с Гарри на нее так повлиял. И, правда, в какой момент Гермиону стало так заботить благополучие приятельницы? Они никогда нормально не общались, не выходили за рамки, а теперь Джинни стала для Гермионы чуть ли не главным советчиком в делах семьи и работы. Энергии подруге было не занимать, у нее хватало времени и на редакцию своего журнала, и на воспитание детей, и на решение множества проблем, которые сопровождают всех жен главных мракоборцев страны. Но в какой именно момент Гермионе стало так не хватать ее общества – не понятно. Просто теперь они начали больше проводить времени друг с другом. Стали, как настоящие хозяйки, делиться рецептами, обсуждать светские новости. И сейчас, в этот хороший день, Гермионе, как никогда не хватало ненавязчивой болтовни со старой приятельницей.

---------------------------------------------------------------------------------
*Альба-Лонго – первая (легендарная) столица Древней Италии.

Глава 4.

Гермиона наслаждалась прекрасной погодой, глядя на залитую жарким сентябрьским солнцем лужайку. Сегодня никто не носился по траве в поисках упавшего квоффла, никто не раскачивался в старом гамаке, читая книжку, никто не ругался с соседями из-за ненаходимой ограды, потому что те считали, что не иметь видимую ограду просто неприлично. Что сделать, если в магловском обществе до сих пор господствует иррациональный снобизм?..
Гермиону всегда удивляло, как у сына успевает упасть мяч, на котором лежит заклинание замедленного падения, но спросить об этом ни у кого не решалась, не желая слушать о том, что Хьюго слишком неповоротливый для игры в квиддич. Да, мальчик слишком высок для своего возраста, да, он еще толком не научился балансировать на метле и управлять своим телом, но в Хью столько желания играть, что его энергии хватило бы на всю английскую команду.
Гермиона посмотрела на пустой гамак, в котором всегда отдыхала Роза. Сейчас дочь была слишком далека от дома, но убрать его женщина не решалась. Просто она знала, что если сделает это, то ей станет просто невыносимо одиноко.
Оставалось только в отсутствии супруга сделать ограду видимой, иначе соседи просто с ума сойдут от невозможности объяснить элементарную магию. Гермиона просто права не имеет рассказать им, что вот уже двадцать лет существует закон, который она сама в свое время создала, правда, будучи еще студенткой Правовой академии магии, в котором черным по белому написано – все сотрудники Министерства магии обязуются ставить ненаходимую защиту на случай возникновения военного прецедента… Студентка Грейнджер, можно сказать, расписывала ручку, когда придумывала этот пункт закона об Охране министерских сотрудников. Его нашли, претворили в жизнь, а ей отдувайся.
Гермиона усмехнулась. Многое в ее работе далеко от совершенства. В свое время Рон Уизли прилагал колоссальные усилия, чтобы уговорить жену не увольняться. Он лучше всех знал, каково это – выполнять то, от чего «с души воротит».
«Ничего, Гермиона, - говорил он все время, - когда-нибудь ты привыкнешь к своей работе и будешь проще относиться к этому…»
Да, конечно, ведь осталось совсем чуть-чуть, чтобы стать Долорес Амбридж – такой же беспринципной и фанатичной.
Хорошо, что благодаря такой работе можно было не волноваться за будущее своих детей.
Супругам Уизли за двадцать лет удалось скопить немалое состояние, так что Розу можно было считать завидной невестой, а Хью – наследником почти миллионного состояния и крупной сети магазинов, принадлежащих семье Уизли.
Рон и Джордж давно перестали ограничиваться «Всевозможными Волшебными Вредилками» и решились на довольно крупное капиталовложение в торговую сеть, связанную с магическим транспортом. Артур Уизли, некогда переоборудовавший магловский автомобиль, получил патент и разработал целую схему сетевого выпуска волшебных машин под названием «Уизли-кар», которые стали настолько популярными, что пришлось создавать новую школу вождения, тоже носившую имя многочисленной семьи.
Гермиона была довольна своей жизнью, но что-то все равно не давало ей покоя.
«Капитальная уравниловка», запущенная три года назад привела к печальным последствиям, хоть и руководствовалась благими намерениями. Гарри очень скептически отзывался о кампании, которая была направлена на уравнивание прав аристократов и среднестатистических магов. Гермионе это тоже напоминало историю революционной России, когда аристократов подвергали гонениями только из-за того, что они имели больше, чем те, кто попросту отказывался что-либо делать. Но в ситуации с Министерством все объяснялось просто – аристократы, по крайней мере, большая часть которых заработала свои состояния, прислуживая Темному лорду, грабя и убивая людей, должны возвратить пострадавшим семьям или их наследникам все имущество. Это, конечно, несложно – несколько предписаний, и все готово, - но душа болела за тех, кто уже полностью искупил свою вину, которая и виной-то не была. Разве сын отвечает за отца?..
Сразу же вспомнился Малфой и его красивая супруга. Драко и Астория пожертвовали большие деньги Хогвартсу, и это сначала Гермиону сильно раздражало, потому что она никак не могла помочь своей школе, но потом она поняла – если кто и мог это сделать, то только тот, у кого есть возможность. И малфоевский капитал пришелся тут как нельзя кстати. Так что все, что сейчас происходило вокруг его имени, напоминало, по мнению Гермионы, комедию-фарс. Слава Всевышнему Мерлину, ей таки удалось отвоевать его Малфой-Менор, который все та же Амбридж хотела отдать под Музей магической аристократии, пользуясь богатейшей галереей с собранием великолепных полотен и раритетов.
Но это событие на долг не запишешь, Министерство и так очень многое забрало у этой семьи.
Да уж, долго приходилось оправдываться перед Поттером, который по известной только ему причине стоял горой за Малфоев, считая себя обязанным перед Нарциссой и ее сыном, к которому хоть и не проникся запоздалой симпатией, но перестал соглашаться с Роном в его постоянной пикировке на «слизеринского хорька» по поводу и без.

Размышления Гермионы прервал легкий щелчок, и в камине появился Гарри собственной персоной.
- Только что тебя вспоминала, - улыбнулась она и подошла к другу.
Поттер выглядел все таким же молодым, несмотря на довольно серьезный возраст. В густых черных волосах светилась всего одна седая прядь, а его неизменные очки были гораздо более изящные, чем те, которые он носил в Хогвартсе. В зеленых глазах Гарри всегда присутствовало выражение легкого недоумения, словно все, что он видел и слышал его удивляло и забавляло так, что он не находил слов для комментария.
- Хорошим словом? – Гарри устало сел в кресло и положил папку себе на колени.
- По-другому не умею. Чай будешь?
Гермиона знала, что Гарри терпеть не мог кофе, поэтому, получив кивок вместо ответа, засуетилась на кухне, складывая в вазочку пышки по фирменному рецепту миссис Уизли и заваривая в чайничке индийский крупнолистовой, который Рон привозил специально для таких случаев.
- Что нового?
В последнее время друзья не так часто встречались, как раньше, поэтому новости было приятно узнавать друг о друге из первых уст, как говорится.
- Все так же, - жуя булочку, ответил Гарри, - со вчерашнего дня дома не был. Джинни нет, так и идти не хочется.
- Да, и мне без детей тоскливо.
- Но моя-то скоро приедет, а Рон ведь сразу после Индии в Ирландию поедет. Ты как тут одна – справишься?
- Куда же я денусь? – но, вздохнув, Гермиона пробормотала. - Я Брустверу уши поотрываю, мантикора его дери…
- Ты чего?! – Гарри даже поперхнулся.
- Он меня в отпуск на месяц отправил! «Ты – лучший сотрудник, а изнашиваешься, как старый ботинок!», - очень похоже передразнила министра Гермиона. - И выкинул, как ненужную вещь, представляешь?
- Ты совсем с ума сошла? – Гарри смешила реакция подруги на слова Кингсли. – Нет, точно, совсем спятила. Гермиона, ты шесть лет в отпуск никуда не ездила. От тебя скоро совсем ничего не останется. Ты даже выглядишь старше своих лет!.. – неосторожно заключил Поттер и получил за это легкий подзатыльник.
- Имел бы совесть, Поттер, - ухмыльнулась Гермиона, но все равно мельком взглянула на себя в огромное зеркало, стоявшее в холле.
И совсем она не постарела, есть парочка почти незаметных морщин, и те от того, что она все время щурится из-за близорукости. Гарри уже давно намекал на очки, но Гермиона не сдавалась, она по прежнему считала себя вполне способной обходиться без «подобной атрибутики».
- Ладно, - бодро сказала она и посмотрела на друга, - ты лучше расскажи, как там наши сумасшедшие Вуд поживают?
- О, у них очередной медовый месяц! – рассмеялся Гарри и начал рассказывать подруге про свадьбу, на которой был свидетелем.
Гермиона не смогла попасть на четвертое бракосочетание Луны и Оливера, потому что была в командировке на Кольском полуострове, а Рон в очередной поездке в Австралию. Так что Поттерам пришлось самим отдуваться за весь клан. История этой сумасбродной семейки началась на объявлении помолвки Невилла и Ханы Эббот. Тогда Вуд и Лавгуд, напившись вдрызг, кстати, наверное, первый раз в жизни, отчаянно искали общества друг друга, и это привело к тому, что они наутро проснулись в кустах омелы, ну просто в безобразно взъерошенном состоянии, но совершенно счастливые, словно все, что они делали загодя – верх их скромных (и не скромных тоже!) мечтаний. Спустя, буквально месяц, Оливер, на какой-то общей «бывшегриффиндорской» вечеринке громогласно объявляет, что они с Луной обручились и более того – они собираются пожениться на следующей неделе. Когда первый шок друзей-приятелей прошел, Вуд попросил Гарри быть шафером на свадьбе, а будущая миссис Вуд предложила Джинни стать подружкой невесты. И ничего, что у подруги был живот, как у бегемотихи. Это наоборот вселяло в Луну уверенность, что все будет хорошо. И то ли этот факт как-то возымел свое непонятное действие, то ли это просто насмешка судьбы, но у супругов Вуд жизнь протекает теперь в совершенно сумасшедшем ритме. Они разводились три раза. Женились, соответственно, - четыре. И каждый раз, как в первый раз, что не могло не радовать. Даже их дочь, Элли, в свои шестнадцать смотрит на родителей, как на великовозрастных подростков. Гермиона не могла не улыбнуться, слушая историю Гарри о свадьбе. Просто потому, что если от Луны можно было ожидать всего, чего угодно, то от всегда серьезного Оливера – никогда. И поэтому их неземная страсть казалась чем-то уж слишком нереальным. Но не радоваться за друзей Гермиона не могла. Но пусть это будет их последняя свадьба, а то уже никто не воспринимает это событие всерьез.
- В общем, отстрелялся я на «пять», - заключил Гарри и сделал большой глоток.
- Пусть они будут счастливы.
- Согласен, - друг шутливо отсалютовал кружкой.
- Как Лили? – неожиданно спросила Гермиона и приготовилась к боли.
Она знала, что с Лилл, просто хотелось услышать от Гарри, как продвигается ее реабилитация.
Было как-то страшно осознавать, что у девочки, которая всегда была самым светлым человечком в семье такой страшный диагноз. Причем болезнь по большей части магловская. И магическими средствами ей помочь практически невозможно.
- Нормально. – Гарри нахмурился. - Прислала письмо из Хогвартса, сказала, что Хью от нее вообще не отходит.
- Это хорошо, - кивнула Гермиона, - тем более они учатся на одном курсе, так что он всегда будет рядом.
- Спасибо тебе…
Голос Гарри сорвался. Он так тяжело переносил болезнь дочери, что, казалось, вся ее боль и весь ее страх живут в нем, разрушая надежду на выздоровление.
- Господи, Гарри, за что? – Гермионе стало неловко.
- Если бы не ты… Я не знаю, что бы мы делали.
- Прекрати, - голос подруги сделался строгим, если не суровым, - Лили твоя дочь. Она еще ребенок. Любой бы сделал то же самое. Тем более мне было не сложно.
Гермиона с ужасом вспомнила тот раз, когда у Лили произошел первый приступ. Девочке было девять. Вся семья собралась в Норе на Рождество и готовилась садиться за стол. Когда Гермиона вошла в столовую, она увидела, что Лили стоит посреди комнаты с запрокинутой головой и широко раскрытыми глазами. Не было ни судорог, не пены у рта, просто полная дезориентация и потеря реакции. Она не откликалась на свое имя, не узнавала мать и отца, она просто стояла и шептала: «Голова болит…» И пока семья приходила в себя от шока, Гермиона взяла активные действия на себя. Она схватила девочку и Джинни за руки и трансгрессировала прямо из дома к входу в Мунго. Но самое страшное было потом. Целители развели руками и сказали, что с эпилепсией они бороться не в силах. На тот момент их слова ознаменовывали полный крах надежд. Джинни чуть с ума не сошла от горя. И никто ничего не мог сделать. И все потому, что это - болезнь мозга, а эта сфера в колдомедицине даже в двадцать первом веке не изучена.
И только Гермиона со своими связями в мире маглов смогла достать кое-какие лекарственные препараты и надежных врачей, которым делали «чистку» памяти преступное количество раз. И все под ее ответственность. Второй приступ с Лили случился на поле для квиддича, когда один мальчик упал с метлы, и она сильно испугалась. Ей уже было тринадцать. Все лето они с Джинни провели на магловском курорте где-то в Восточной Европе. Для этого тоже пришлось идти на хитрость. Гермиона помогла сделать документы. Наверное, за это ее Гарри и благодарил.
- Все будет хорошо, - Гермиона положила свою ладонь поверх руки друга. – Я уверена, магия Лили справится с болезнью. Ты видел, какая она сильная ведьма? Пусть пройдет еще немного времени. Потерпи…
- Третьего приступа она может не пережить, - прохрипел Гарри и отвернулся. Только Гермиона с присущей ей проницательностью могла понять – он прятал слезы. Сильный и смелый Герой Войны плакал, боясь за свою маленькую Лилл.
- Все будет хорошо, - повторила Гермиона.
- Да, - кивнул Поттер и тут же взял себя в руки. - Когда приедут Рон и Роузи?
Внезапная перемена настроения не удивила женщину. Она привыкла к такому поведению друга, потому что только так он мог справляться с нахлынувшими воспоминаниями и болью, которую они вызывают.
- Приблизительно через неделю. Макгонагалл мне башку оторвет. Я уже третий год своего ребенка отпрашиваю от первых дней занятий, - хмуро процедила Гермиона.
- А разве это плохо, что дочь интересуется древними городами?
- У Роуз очередная идея «фикс» – она ищет пути создания священного Грааля. Теперь ей осталась поездка в Ирландию, которую она собирается совершить уже самостоятельно, на Рождество. Я не считаю это нормальным, Гарри. У нее в голове сплошные артефакты и древности, понимаешь? Я думала она в колдомедики пойдет, Рон надеялся, что она поступит в экономическую Школу магии, чтобы помочь ему в расширении бизнеса. А она… Знаешь, - Гермиона понизила голос почти до шепота, - мне иногда кажется, что у нее навязчивая идея.
- Ну, подруга ты даешь! – внезапно расхохотался Поттер. – Ты что не видишь, что твоя дочь – твоя точная копия! Только рыжая!
- Прекрати! – миссис Уизли невольно улыбнулась, все еще не понимая неожиданного приступа веселья своего друга.
- Грейнджер, если бы не было нас с Роном во время нашей учебы, или не было войны, или не было Волдеморта и его Пожирателей, ты бы тоже обязательно ввязалась бы в какое-нибудь исследование и изводила себя изучением чего-то эдакого!.. Ну, не знаю, например, поиском Альба-Лонго*, чем не круть?!
- Круть? – не поняла Гермиона.
- Не обращай внимания, - отмахнулся Поттер, - пообщайся с Джеем и не такого нахватаешься.
- Он у тебя мастак на такие выражения, - согласилась подруга. – Альба-Лонго и без меня уже нашли.
- Во-от! А так бы ты приложилась к этому делу!
- Да, это точно.
Разговор медленно перешел в пустую болтовню, которой друзья наслаждались все обеденное время. И только когда Гарри устало зевнул, Гермиона затолкала его в камин, предварительно назвав адрес его дома.
- И скажи Джинни, что я ее жду по возвращении.
- Обязательно, - успел ответить Гарри и исчез в зеленом пламени сети.

И опять стало как-то особенно тихо. Музыка казалась такой пустой, что Гермиона с раздражением нажала кнопку «стоп» и вышла во двор.
В последнее время Англия баловала своих жителей потрясающей погодой. Все радовалось солнцу, теплому ветру, приятному запаху нагретой за лето земли.
Но для Гермионы отпуск обещал быть тоскливым. Хью и Роза будут в Хогвартсе, Рон опять уедет куда-нибудь далеко и надолго, а ей придется сидеть дома одной. Благо, осталась кое-какая работа, которой хватит максимум на неделю. А дальше? Хорошо бы Кингсли решил, что он без нее не может и вызвал ее на службу. Так ведь и зачахнуть недолго.
Закинув ноги на плетеный диванчик, Гермиона почему-то подумала о Джинни. Наверное, это разговор с Гарри на нее так повлиял. И, правда, в какой момент Гермиону стало так заботить благополучие приятельницы? Они никогда нормально не общались, не выходили за рамки, а теперь Джинни стала для Гермионы чуть ли не главным советчиком в делах семьи и работы. Энергии подруге было не занимать, у нее хватало времени и на редакцию своего журнала, и на воспитание детей, и на решение множества проблем, которые сопровождают всех жен главных мракоборцев страны. Но в какой именно момент Гермионе стало так не хватать ее общества – не понятно. Просто теперь они начали больше проводить времени друг с другом. Стали, как настоящие хозяйки, делиться рецептами, обсуждать светские новости. И сейчас, в этот хороший день, Гермионе, как никогда не хватало ненавязчивой болтовни со старой приятельницей.

---------------------------------------------------------------------------------
*Альба-Лонго – первая (легендарная) столица Древней Италии.

Глава 5.

- Ты… Совершенно… Спятила! – Элли Вуд не хохотала так со дня свадьбы своих родителей.
Но видеть, как ее лучшая подруга панически сбивает ниоткуда возникшее пламя на подоле школьной мантии, она уже не могла. Роуз приехала из этой шумеро-аккадской экспедиции сама не своя. Чем ее там накачали, что ее спонтанная магия несет такие последствия?
- Да иди ты!.. – грубо рявкнула Роза и скинула обгоревшую одежду на каменный пол. – Черт бы подрал эту Индию со всеми ее святилищами и богами. И надо было мне лезть в этот треклятый монастырь Агни?..
- Ты еще долго будешь мучиться? – сочувственно спросила Элли, которая, похоже, изрядно позабавилась утром, когда из палочки подруги прямо на ковер возле ванной хлынул кровавый поток.
- А пикси его знает!? Макгонагалл сказала, что уже к обеду должно все сойти. Мама в который раз хорошим словом вспомнила своего профессора Снейпа, который на шестом курсе что-то рассказывал о проклятии Агни. Повезло так повезло. Ты меня вчера не видела! Дядя Гарри чуть рот от смеха не порвал…
Роза уже чувствовала себя намного лучше, чем вчера. Утешало одно – папочке досталось сильнее.
Девушка прыснула. Сквозь пьяный туман памяти вырисовалось лицо мамы, которая, как разъяренная тигрица, кинулась на мужа, чтобы выяснить, чем это он напоил их дочь. Да уж, можно представить – тупо хихикающая Роза Уизли в грязном комбинезоне и спутанными волосами отплясывала языческий танец древних шумеров, напевая гимн бога Агни, не забывая при этом ругаться, как заправский шоферюга Ночного Рыцаря. Какое-то время вся семья пребывала в смятении, пока Гермиона Уизли не сообразила, что ее дочь, увлекающаяся археологией, обязательно должна была посетить алтарь в монастыре Агни, где ее и настигло шутливое проклятие шумерского верховного божества. Слава Великому Мерлину, Роза – ведьма. На маглов это проклятие действует немного иначе.
- Так, давай лучше рассказывай, что тут без меня было?
Не то, чтобы Роза (или ее отсутствие) как-то влияли на обстановку, но чувствовать себя хоть сколько-нибудь значимой было приятно всегда. Тем более без Розы на Когтевране было тоскливо. От веселой болтушки, правда, было много шума, но жить с ней в одной башне намного веселей.
Девушки сильно спешили, потому что, задержавшись в своей спальне, они пропустили завтрак, а сейчас у них вот-вот должна начаться Защита. А так как ее ведет один из самых угрюмых профессоров, подруги не хотели потерять десяток баллов.
- Гриффиндор под началом твоих кузенов совсем с ума сошел. Они вообще страх потеряли, я тебе скажу, - щебетала Элли, ускоряя шаг. – На Слизерин какого-то мальчишку взяли. Правда, его еще никто кроме слизеринцев не видел, он совсем не выходит в Большой зал.
- Диета? – серьезно спросила Роза.
- Понятия не имею. Но меня Слизерин мало волнует. Я больше за твоих родственничков волнуюсь.
- Пусть за них Макмиллан волнуется, он же Староста Мальчиков.
- Он их боится! – Элли даже руками всплеснула, словно уже отчаялась объяснять всем и каждому, что гриффиндорцы попросту зарвались.
- Разберусь я с этими чертями, - успокоила подругу Роза.
Она единственная имела возможность хоть как-нибудь вразумить своих кузенов. Но их было так много, что сил может потребоваться немало.
Роуз опять дернулась – новый всплеск магии активировал обоняние. А так как девушки проходили мимо туалета Плаксы Миртл с неизменно открытым для истории Школы входом в Тайную комнату, у нее чуть глаза от исходившего оттуда амбре не выпали.
- Надо поговорить с Макгонагалл, - закрывая нос руками и, пытаясь подавить рвотный рефлекс, прохрипела Роуз, - чтобы она закрыла этот мерзкий источник зловоний!
- Согласна… - с сомнением покосилась на подругу Элли.
Подбежав к кабинету ЗОТИ, подруги переглянулись:
- Ну, храни тебя Мерлин.
- И тебя.

Основная политика Когтеврана заключалась в том, что на всех занятиях студенты должны были рассаживаться не как на других факультетах – кто с кем хочет, а попарно – мальчик-девочка.
Роза вот уже шесть лет сидела с умирающим от любви к ней Кэрри Дэвисом, тем самым, чей отец когда-то набрался смелости и пригласил тетю Флер на Святочный бал Турнира трех волшебников. И так как этот поступок можно было прировнять к геройствам мистера Поттера, Роза с первых же дней прониклась к Кэрри чем-то похожим на уважение. Все бы ничего, но общее впечатление портил тот факт, что парень был в нее беззаветно и безответно влюблен, что мешало их дружбе. С некоторых пор. Хотя, что уж тут говорить: с тех самых, когда на внимание Розы начал претендовать Филипп Каслмейн, капитан команды факультета по квиддичу.
Девушка никак не могла понять, что они в ней находят. Рыжая, бледная, с огромными глазами, как у самки оленя, худая до безобразия – плоская, как выражался противный Джеймс, а еще немного забывчивая и страшно неуклюжая. Кроме тех случаев, когда садилась на метлу – тут ей никто не соперник. Ну, умная, так ее бы за это на Гриффиндоре, как маму, заучкой обзывали бы. Ну, начитанная, так это ее единственное развлечение, не считая посиделок с Элли в их укромном ненаходимом местечке. Ничего особенного, кроме, разве что, принадлежности к самому умному факультету – впервые за всю истории семьи Уизли. Никто и не удивился, когда шляпа совершенно уверенно определила мисс Уизли на сине-желтый факультет. Мама была так рада, будто это ее личная победа.
Занятия у Когтеврана проходили совсем в другом ритме, чем у других студентов. Здесь чаще всего проводились семинары, писались статьи для «Хогвартс-пресс», редактором которой была Староста девочек Элли, которая умело совмещала две ответственные должности. Уизли, как могла, помогала ей, но сама старалась не высовываться. Если честно, немного раздражало, что ее всегда, при любых обстоятельствах, сравнивали с мамой. Нет, она очень гордилась и любила свою знаменитую родительницу, но подвергаться постоянному сравнительному анализу было выше ее сил. Так что принцип Розы – лишний раз не светись – работал на всю катушку.
Но не в тех случаях, когда дело касалось ее гриффиндорских кузенов, которые старались не попадаться Розе со своими выходками.
Все началось с того, что у Джеймса, под влиянием очередной блажи, созрел план. В чем он заключался, никто до конца так и не понял, но пойти за своим негласным лидером никто не отказался. И только они подошли к купальне, в которой в это время резвилась в разноцветных пузырях добрая часть женской половины Хогвартса, как Плакса Миртл известила о приближении «врага». В итоге, Роза Уизли, поняв, в чем суть розыгрыша, отвесила своему дорогому кузену такой подзатыльник, сопровождая все это действо пятиэтажным матом, что у многих навсегда отпало желание шутить над девочками. По крайней мере, над теми девочками, которые входили в круг общения «рыжеволосой фурии». И Джеймс, зная, какой у кузины тяжелый кулак и поставленный голос, решил не связываться – себе дороже. Когда он окончил школу, на его месте равнозначного лидера так и не появилось. Альбус и Фред были полностью поглощены своей спортивной карьерой, и каждый божий час, каждую свободную минутку уделяли своим метлам и квиддичу.
Так что в последние два года Роза могла полностью посвятить себя исследованиям в интересующей ее области. Но это девушке не сильно удавалось, так как на ее пути все время что-то вставало. А со стихиями бороться она была не в силах. Не было боевого опыта, как у мамы, хоть дядя Гарри и обучил ее всем известным приемам. Но без практики… Нет, лучше без практики.
- Роуз, ты пойдешь сегодня на тренировку? – К ней подошел Каслмейн и, прищурившись, посмотрел на однокурсницу.
- Да, конечно, - рассеянно ответила Роза и улыбнулась.
Ей нравился Филипп. Он был очень классный, как говорила Лили, которая была в него тайно влюблена. Ну, не очень тайно, раз Роза и Элли об этом знали.
Но и Роуз находила Фила довольно приятным парнем. Он всегда очень внимательно относился к своей команде, к своим друзьям. Каслмейн происходил из очень древнего рода, и некоторые говорили, что его предком был сам Мерлин, и это вполне возможно. Роза лично проштудировала Летопись Британских островов, в которой упоминалось имя некоего Роберта Каслмейна, который приходился каким-то там внучатым кузеном великому магу.
- У тебя все в порядке? – Однокурсник присел к девушке на скамью за обеденным столом.
Как же у него отрасли волосы, подумалось Розе, и она невольно загляделась на его длинную челку, черным локоном свисавшую на карие глаза.
- Эй…
Роза немного дернулась. На кончиках пальцев начало нестерпимо жечь – действие проклятия Агни заканчивалось, так что воспламенить она никого уже не могла, но ощущения были не их приятных.
- Фил, - умоляюще попросила Уизли, - слушай, разреши мне сегодня не выходить, а?
Ну, не рассказывать же ему, что она при любом всплеске может свалиться с метлы и, не дай Мерлин, себе что-нибудь сломать, если не убиться.
- Ты же знаешь, что без ловца тренировка – не тренировка, - нахмурился приятель. Но тут же снисходительно добавил: - Ладно, отдыхай сегодня. Но послезавтра, как штык, поняла?
Роза отсалютовала капитану и широко улыбнулась.
- Какой он стал, - мечтательно промурлыкала Лилл, садясь к кузине за стол.
- Эй, - шутливо возмутилась Роуз, - тебе всего четырнадцать! Он староват для тебя!
- Ни-черта-подобного, - медленно расставляя каждое слово, прошептала красавица Лилл и хитро ухмыльнулась. – Он будет мой, Роуз, и тебе его не отобрать у Лили Поттер!
- Слушай, ты где это научилась так ругаться? – Роуз повернулась всем корпусом к кузине, привлекая тем самым все ее внимание.
- Ты поживи в Баден-Бадене с русскими олигархами и их отпрысками, не такого нахватаешься. Кстати, - Лилл лукаво сверкнула глазами в сторону Фила, - Джей сказал, что у меня получается ругаться красиво. Изящно, как он выразился.
- А ты в следующем письме предупреди братца, что я ему язык вырву! – выдохнула Роуз и, видя изумленное лицо сестры, громко рассмеялась.
- Фи, - повела плечиком рыжая фея, - как «не комильфо»!..
Кузина направилась к выходу, кокетливо качая бедрами и не замечая, что Филу нет никакого дела до флирта с «малолеткой».
- Иди-иди, «не комильфо»… - хмыкнула когтевранка.
Четырнадцать лет ребенку, а все туда же.
И вдруг Розе стало грустно. А когда ей станет интересно внимание парней? Когда она дождется, что ее сердце будет трепетать в груди при каждом взгляде на объект обожания?
Неожиданно сзади послышался приглушенный гул. Роза обернулась - за столом Слизерина, похоже, что-то очень усердно обсуждали. Девушка хмыкнула, видя рассерженное лицо всегда спокойной и уравновешенной Кристианны Нотт. Дамочка была чем-то очень озадаченна, судя по выражению лица.
Кристианну, которую иначе как полным именем никто не имел права называть, обожали на своем факультете, но люто ненавидели за его пределами. Только у серо-зеленых она считалась лидером, вне стен подземелий она была никем – разве что противной мерзкой выскочкой, у которой не было ни принципов, ни совести. Она практически всегда получала то, что хотела, в обратном случае, всех, кто попадал ей под руку, можно было считать потенциальными жертвами.
Теперь, видимо, дело было в чем-то другом. Роза внимательней присмотрелась и кучке девчонок со Слизерина и попробовала напрячь слух.
- Он какой-то… фригидный! – повизгивала Нотт.
- Фригидными могут быть только женщины, Кристианна! – с видом знатока заметила абсолютно лишенная интеллекта Тереза Гойл.
- Ну, и пикси с ним! Все равно он странный. И страшный, - Нотт заметно поежилась, но потом широко улыбнулась и самодовольно изрекла: - Но он будет моим.
Остальные согласно закивали, мол, ну, кому как не тебе?
Роза усмехнулась, продолжая обедать.
Элли где-то пропала. Скорее всего, ее задерживали префектурные обязанности. Взвалила себе на плечи Элиот Вуд такую ответственность, что в одиночку не разгрести, а от Макмиллана толку мало. Значит, надо идти спасать подругу. Ведь Роза как-никак ее правая рука – староста факультета.
- Роуз! – махнул рукой Фил, подзывая однокурсницу к компании сидевших чуть в стороне когтевранцев.
- Что такое? – спросила девушка у приятеля.
- Поговорить надо.
- Ну, так подойди и поговори, - хмуро ответила она, закрывая книгу, которую только что читала за обедом и выходя из-за стола.
Каслмейн что-то быстро сказал друзьям и подбежал к Розе.
- Слушай, говорят, у Слизерина будет новый загонщик. Тот новенький, которого из Дурмстранга к нам перевели. Малфой, кажется…
Роза вздрогнула. Почувствовав, как язык прилипает к небу, она молча кивнула, показывая, чтобы Фил продолжал.
- Так вот, у них тренировки начнутся уже со следующей недели. Надо подтянуть хвосты и собраться как-нибудь, чтобы обсудить стратегию игры. Ты как?.. Надо бы обмозговать это дело.
Роза старалась внимательно вслушиваться в слова капитана, но ее все время отвлекал мысленный образ светловолосого мальчишки из прошлого. Так вот он – загадочный новенький, которого не видно и не слышно. Попытавшись собраться с мыслями, девушка положила руку на плечо друга и сказала:
- Обязательно обмозгуем, Фил. Давай сегодня вечером в гостиной соберемся. Там и поговорим, хорошо?
- О, здорово! – широко улыбнулся Каслмейн и отошел к товарищам по команде.
Уже подходя к двери, стараясь не отвлекаться на воспоминания, Роза все же умудрилась натолкнуться на своего кузена.
- Эй, осторожней, - Ал придержал Розу за плечи. Но потом кивнул в сторону слизеринского стола: - Пока не достают?
Наверное, его озадачило выражение лица сестры.
- Эти? – Роза проследила за взглядом Поттера. – Ты что, издеваешься?
Девушка чуть не рассмеялась в голос. Конечно, Слизерин по праву может считаться одним из умных факультетов Хогвартса. Но только в тех случаях, когда они скопом плетут какую-нибудь хитроумную интригу или очередную пакость Гриффиндору. А так, весь Слизерин, как тигры в клетках. Не кусают, не царапают, а только на вшивость, нюхлер их задери, проверяют… Но не страшны они никому, кроме себя самих. Потому что им все равно сильнее достанется, затей они что-то большее, чем просто подлянка.
- Я их точно не боюсь. Разве что за Хью надо проследить. Он хоть и большой, но слишком уж добрый.
- И почему ты не парень? – хмыкнул Ал и прошел в Большой зал.
- А ты чего опоздал-то? – обернулась Роза к кузену.
- На тренировке был. У Слизерина новый загонщик, говорят – бомба! И если это тот самый Малфой, то нам крышка!.. – почти восхищенно замотал головой Альбус.
«Да, что же вы так на нем помешаны?..»
- И чему ты радуешься? – искренне не поняла Роза.
- У нас наконец-то новые соперники появились. А то надоело против тебя летать, - подмигнул брат и пошел обедать.
Роза хмыкнула. Ну, конечно, всякий раз, когда она у них из-под рук выхватывала снитч, братья говорили, что ей повезло. И ничего, что она уделала Джеймса, будучи на третьем курсе! Зато как ею гордился отец! Мистер Уизли купил дочери самую новую модель «Нимбуса», что стало завистью всей школы на долгих два года, пока у людей не появилась возможность покупать себе такие же.
Розе оставалось только найти Элли и высказать ей все, что она думает об их дружбе за то, что та не предупредила о появлении Малфоя в Хогвартсе.
И уже сворачивая к своей башне, Роза внезапно почувствовала чей-то тяжелый взгляд направленный ей в спину. Обернувшись, оно совершенно никого не увидела. Но на какую-то маленькую долю секунды она заметила тень в нише возле статуи Кандиды Когтевран. Но, скорее всего, это ей показалось, потому что уйти оттуда было некуда, и она бы все равно кого-нибудь заметила.
- Это паранойя, - буркнула себе под нос Роза и назвала пароль для входа в башню.

Глава 6.

Фальшь.
Кругом одна сплошная фальшь, смешанная с нездоровым, но объяснимым любопытством, желанием владеть и властвовать. Заискивание одних сменяется едва прикрытой настороженностью и страхом других. Кто-то молча подходит и жмет руку: «Добро пожаловать на Слизерин, друг!», а кому-то и невдомек, что его презрительное «фи» при взгляде на плотно сшитый темно-синий камзол не придает его аристократической заднице ни лоска, ни чести, ни, само собой, уважения.
В первый же день, Скорпиус «обзавелся» несколькими поклонницами. И если Лара Флинт с шестого курса искренне восхищалась талантом «мистера Малфоя» к владению боевыми заклинаниями и не скрывала этого, пытаясь вести беседу на интересующую ее тему, то две другие леди факультета – Кристианна Нотт и Тереза Гойл – обмазавшись различными зельями и пахнущие как флакончик с «Феромонами Венеры», так и вились вокруг него, словно змеи вокруг добычи. Это если не бесило, то раздражало безмерно.
Скорпиус с первых дней старался держаться от своих однокурсников подальше. Скорее для их же безопасности, чем для собственного спокойствия. И Скорп понял, что именно сейчас он поменял привычный образ жизни, сменив школу, а не тогда, в одиннадцать лет, когда он готов был плакать и молить родителей оставить его в Англии. Потому что он был настолько далек от понятий аристократизма, который проповедуют слащавые хлюпики на его факультете, насколько они далеки от самой магии и ее основ. Порой даже становилось противно, и Скорпиус просто отходил в самый темный угол, чтобы понаблюдать за всем происходящим со стороны.
Ему повезло в первый день натолкнуться на одного маленького эльфа по имени Стинги, которого он попросил в довольно вежливой форме приносить обеды в спальню. Эльф, пораженный таким обращением со стороны слизеринца, расплылся в довольной улыбке и с поклоном предложил свою помощь и в остальном. На этом между Скорпиусом и прислугой установился контакт, и любое его желание исполнялось по первой просьбе: будь то чистка костюма или глажка сорочек. В Дурмстранге таких излишеств не было. Шесть лет Скорпиус делал все сам, но сейчас, когда до окончания учебы остался всего лишь год вместо привычных четырех, он решил достичь тех же успехов, что и на Севере. Там Малфою нравилось учиться вместе с другими чистокровными волшебниками, которые, как это ни странно, ни разу об этом не заговорили, считая этот факт чем-то само собой разумеющимся. Маглорожденные в Дурмстранг никогда не допускались, и никто против не был, никто не кричал на всех углах, что это какое-то притеснение или что-то в этом роде. В Северной школе, особенно на Гласиасе, было непозволительным говорить о своем богатстве или о его отсутствии. Там необходимо было без слов доказать принадлежность к древнему роду, показать способность к колдовству, насколько сильна твоя магия, на что ты способен в бою и в мирное время. Все это означало различные испытания – жестокие, кровавые, порой фатальные. Но, проходя через все это, ты становился своим. О тебе узнавали на всех факультетах, с тобой хотели дружить, тебе предлагали поддержку. И ты гордился этим, ты принимал дружбу как данность, потому что там все были равны – юноши дружили с девушками, а не спали, как здесь; там девушки были красивы и умны, потому что готовились для будущего, надеясь на себя, а не на остатки былой роскоши.
Но все не так плохо, утешал себя Малфой, глядя на однокурсников. Помимо Лары Флинт Скорпиус сблизился со своим троюродным кузеном из Франции – Льюисом Эддингтоном, который первый встретил своего будущего соседа по спальне у ворот Хогвартса и предложил свою помощь. И что удивительно – искренне. Теперь у Скорпиуса было, по крайней мере, два человека, с которыми он мог поговорить, потому что хмуро молчать даже он был не в силах. Для всех Малфой и так был под завесой тайны – появился неожиданно, никуда не выходил, показал величайшее мастерство полетов на метле, заявив, что числился загонщиком в команде своего курса в Дурмстранге, все время ходил со странным ожерельем под камзолом, не делал себе модных стрижек и причесок и смотрел на все происходящее с неприкрытым снисхождением, мол, забавляйтесь, детишки, я уже и так все знаю лучше вас. Многих такое поведение отталкивало. Ведь не он, а они должны были задавать тон общению. А Малфой сразу показал – кто есть кто, так что подойти к нему решались самые смелые и самые нормальные. В его понимании, конечно.
- Завтра тренировка, - сказал Льюис, зайдя в комнату, чтобы переодеться к обеду.
- Хорошо, - Скорпиус отложил книгу и посмотрел на соседа. – Что-то еще?
Эддингтон посмотрел на Малфоя и вздохнул:
- Да. Есть кое-что еще. Ты бы пошел с нами в Большой зал, а? И правда, ты странный. Надо начинать сближаться с однокурсниками.
Малфой усмехнулся:
- А смысл? Пройдет каких-то десять месяцев, и не надо будет делать вид, что я интересен как личность, а не как повод для сплетен. Не хочется доставлять удовольствие особо рьяным.
- И зачем ты так?..
- На ужин пойду с тобой, хорошо? – сдался Скорпиус.
Льюис улыбнулся и уже на выходе как бы невзначай кинул:
- У Когтеврана ловец приехал. Думаю, нам надо будет подтянуть концы с тренировками. Летаешь ты хорошо, но Уизли опасаться следует.
Малфой насторожился. Причем здесь Уизли и Когтевран?
- А Уизли – это… - начал Скорп.
- Роза Уизли, - закончил Эддингтон. - Единственная из всей семьи, поступившая не на Гриффиндор.
Скорпиусу показалось, или Льюис произнес ее имя с некоторой долей восхищения?
- Она сильный игрок? – Малфой старался ничем не выдать своей заинтересованности. Образ рыжеволосой девочки с глазами цвета летнего неба никак не выходил из головы.
- Хм… Ну, если считать, что будучи на третьем курсе она буквально вырвала у Джеймса Поттера победу, означает – сильный игрок, то да – это именно так.
И Скорпиус решился:
- А какая она? – Вопрос был задан в таком тоне, что можно было подумать, будто его не интересует девчонка Уизли как таковая, а лишь как соперник.
- Маленькая, худющая, но злая и юркая. На поле Уизли равных нет, особенно, когда она входит в раж. Но не вздумай сказать это при наших девчонках.
- Почему? – вскинул брови Малфой.
- Они ее ненавидят.
- За что?
- Не знаю, - пожал плечами Эддингтон, - наверное, за то, что она Уизли.
Скорпиус отвернулся от товарища и задумался. Он и сам-то по идее должен ее ненавидеть. И он даже понимал – за что. Вернее, за кого…
За мать, которая спит и видит, как отомстит ненавистной Грейнджер за все потери. За отца, которому приходится жить и справляться со всем самостоятельно.
Но не мог Скорп ее ненавидеть. Так же, как не мог ненавидеть небо, море, воспоминания, наверное, самые счастливые в его жизни – кроткая улыбка, блеск голубых глаз, виноватый румянец…
Нельзя ненавидеть стихию, природу, лето, в конце концов…
- Понимаешь, эта Уизли реально странная, - почти шепотом прервал размышления соседа Льюис. Скорпиус едва сдержал улыбку, радуясь внезапному желанию друга поболтать. – Она вроде и умная, но все время отмалчивается. Иногда наши цепляют ее, а она просто сваливает, не реагирует. Но когда трогают ее брата или младшую кузину – ту, которая больная, - считай, что ты записан в смертники. Она так уделать может, что потом только в Мунго и отправят, никакая Помфри не поможет.
- Как это? – не понял Скорп.
- Тут один раз произошла история несколько лет назад. Тогда у многих отобрали имения, и так уж получилось, что мать Уизли участвовала во всем этом. – Скорпиус кивнул, давая понять, что знает эту историю. – Так вот тогда наши развернули целую кампанию против Уизли-Поттеров, - Эддингтон хмыкнул, неприятно поежившись. – Розе доставалось больше всего. Она же играла в команде Когтеврана, берегла спортивную форму. В тот же год ее младший брат поступил на Гриффиндор. А Кристианна и Тереза знали, что профессор Блюмгейл не допустит Уизли к играм, если у нее будут проблемы с дисциплиной. Она его почему-то страшно раздражает, - чуть тише добавил он и продолжил: - И наши змеи решили ударить по брату. Ну, они же хитрые, когда действуют чужими руками. И подписались под все это наши здоровяки – Руссо и Плиниус, ты же знаешь, у них количество мозгов обратно пропорционально мышечной массе, так что парни думали, что им все нипочем. Не на тех напали! – Льюис засмеялся. – Тогда малышу Хью, конечно, сильно досталось. Его забрали в Мунго. А Роза, недаром у нее четверть магловской крови, вечером, под прикрытием своей подружки Элиот, подстерегла нашу доблестную компашку и всех под орех разделала. Больше всего получила Кристианна, само собой. Она же была зачинщицей… А вообще, некрасиво там все получилось. – Эддингтон на какое-то время замолчал, поджав губы. - Розу так избили в итоге, что Круциатус по сравнению со всем этим был бы детским садом.
Скорпиус поморщился. Ему стало так противно, что он уже не хотел слушать дальше, но Льюис уже завелся. Видимо, парень и про обед забыл.
- Тогда Кристианну наказали и Уизли, само собой. Потом Джеймс и Альбус мстили за нее. Но все же понимали, за что ей досталось.
- Тогда почему ты говоришь, что она всех уделала?
- Она применила какое-то заклятие к Руссо и Плиниусу, да так ловко, что никто и понять ничего не смог. Их неделю в Школе не было. Кристианна с синяками ходила, говорят, Роза на нее врукопашную пошла, я же говорил, что в ней кровь маггловская течет.
- А братья что?
- Так у нас целый год война была.
- И ты участвовал? – Скорпиус почему-то надеялся, что – нет.
- Нет, конечно, - пожал плечами Льюис, не замечая тень облегчения, пробежавшую по лицу Малфоя. – Мой отец довольно дружен с семьей Уизли. Пусть мы не общаемся здесь, соблюдая дистанцию, принятую с самого начала противостояния Слизерина с другими факультетами, но за пределами Школы у нас все нормально. Не друзья, но и в горло не цепляемся. Ладно, - вдруг махнул рукой Льюис, - пойду на обед.
Скорпиус молча кивнул и задумался.
Выходит на Слизерине не все поддерживают мнение тех аристократов, чьи владения подлежали конфискации. Значит, не все так плохо, как казалось с самого начала.

С этими мыслями Скорпиус решил пройтись по Школе.
Он вышел в коридор подземелья и зашагал вдоль дверей к главной гостиной факультета, в которой доедали пирожные с обеда два огромных и совершенно тупых приятеля, те самые Руссо и Плиниус. Их имен Скорпиус не помнил, он и не хотел их знать, но теперь после рассказа Эддингтона эти оба и вовсе были ему неприятны. Как только Малфой зашел в гостиную, чтобы пройти через нее к каменному проходу в стене, громилы подняли головы и противно осклабились. И у обоих в глазах читалась такая пустота, что Скорпиус еле сдержался, что бы не превратить их во что-нибудь более привлекательное, в жирных котов, например.
Ноги сами несли Скорпиуса к Большому залу, где, по его мнению, должна была находиться Роза. Он действительно хотел на нее посмотреть. Если о дружбе не может быть и речи, то почему нельзя ее просто увидеть? Ведь она наверняка изменилась, повзрослела. А еще Скорпиусу хотелось узнать, так ли она задорно улыбалась, так ли блестели ее глаза, как когда-то… И Малфой усмехнулся сам себе, понимая, что мысли об этой девушке делают его более мягким. Совсем не тем суровым новеньким, к которому никто не хочет подходить, но и здороваться не рискуют.
Проходя вдоль длинной стены по коридору, ведущему к главной развилке, Скорпиус неожиданно для себя краем глаза выхватил из толпы ярко-рыжий отблеск. Он на какой-то момент остановился, но, заметив выпрямленную спину девушки, по которой каскадом рассыпались рыжие локоны, решил двинуться вслед за ней. Незнакомка быстро вышагивала в сторону Когтевранской гостиной, и Малфой понял, кто она.
Пройдя за девушкой к самому входу, Скорпиус решил скрыться, наложив на себя чары полной невидимости. Этот раздел магии не проходили в Хогвартсе, потому что его относили к пространственному колдовству, приравниваемому к Темной магии, но все же разрешенному, и поэтому не отслеживаемому. Роза какое-то время постояла возле входа в свою башню, но потом резко обернулась. Малфой рефлекторно сделал шаг назад, чуть не задев огромную статую основательницы факультета. Но девушка его не заметила.
Она лишь пробормотала что-то о паранойи и назвала пароль.
Скорпиус его запомнил, потому что сразу смог перевести: выражение «sapienti sat»* означало простое - «умному достаточно».
Роза Уизли скрылась, так и не поняв, что она была совсем рядом с человеком, который когда-то очень хотел с ней подружиться. Может, она и не помнила его уже. Но Скорпиусу на какое-то совершенно ничтожное мгновение показалось, что в ее глазах мелькнула надежда, словно она ожидала кого-то увидеть.
В довольно приподнятом настроении Скорпиус отправился дальше по коридорам, думая, что зря девчонку Уизли называют худой – она стройная и маленькая. И кажется такой хрупкой, что все время хочется ее прикрыть – то ли от ветра, то ли жизни.
Малфой одернул себя за эти мысли, все же не стоило тешить себя надеждой. Все равно дружба между ним и этой девушкой не возможна.

Уже вечером, когда все занятия были окончены, а слизеринская команда по квиддичу разбрелась по комнатам после довольно бурного спора по поводу предстоящей игры с Гриффиндором, к Скорпиусу подошла Лара.
- Слышала, ты интересовался Розой Уизли? – осторожно спросила она.
Скорпиус лишь прищурился, глядя на девушку, но ничего не ответил. Лара неуверенно посмотрела на друга и тихо сказала:
- Пойми, если соберешься ей мстить за своего отца… Да, знаю я про вашу семью, мои родители с вашими всегда дружили, не смотри на меня так!.. - Лара нервно передернула плечами.
Видимо от нее не ускользнуло изменение выражения лица Малфой, когда он услышал о мести. Вот только маленькая мисс Флинт интерпретировала это по-своему. Но Скорпиус не стал ее перебивать, ему было интересно абсолютно все, что касалось рыжеволосой когтевранки.
- Не связывайся ты с этой семейкой, я тебе скажу, - доверительно прошептала Лара и обернулась посмотреть, не подслушивает ли их кто-нибудь.
- Почему? – явно издеваясь, в тон девушке спросил Скорпиус и так же наклонился к ней, якобы для того, чтобы лучше услышать.
- Ну, во-первых, ты здесь совсем новенький и немного необычный, это привлекает внимание даже больше, чем, если бы ты был, например, кентавром, - Лара даже поморщилась от такой перспективы. Скорпиус еле сдержался, чтобы не рассмеяться. – Но самое главное то, что после событий трехлетней давности ее всегда кто-нибудь охраняет, понимаешь? Раньше это был Джеймс Поттер, теперь у нее куча поклонников, хотя я в упор понять не могу, за что она так им нравится… Взять, к примеру того же Фила Каслмейна, капитана их команды, он же пылинки с нее сдувает!
- К чему ты все это мне рассказываешь? – не удержался от вопроса Малфой, чувствуя, как в его душе поднимается раздражение.
- Ладно, это я просто так… Держись от нее подальше. Но если тебе что-то надо узнать, спроси лучше меня, хорошо?
Малфой чуть не прыснул. Но, сдержавшись, галантно кивнул:
- Благодарю за предложение, Лара. Я учту на будущее.
Девушка широко улыбнулась и пошла к себе в комнату, чтобы приготовиться к ужину. Льюис сказал, что Малфой собирался пойти вместе с ними. Значит, стоило бы выглядеть поприличней, чем эта Кристианна, которая всегда походила на девушку легкого поведения, наряженную в дорогие шмотки.
Когда пришло время ужина, Льюис не преминул напомнить Скорпиусу о его обещании пойти со всеми в Большой зал.
Малфой только пожал плечами и встал, чтобы пойти с Эддингтоном.
Погруженный в мысли обо всем, что ему рассказали за этот долгий день, Скорпиус шел чуть сзади от своих товарищей, не обращая внимания на проходивших мимо него учеников.
И вдруг он услышал:
- Я тебе никогда этого не прощу!.. – прошипел один голос.
На что второй виновато ответил:
- Если бы я знала, что для тебя это так важно, я бы сразу тебя известила. Ну, Роуз, прости!..
Малфой напрягся и огляделся. Совсем рядом, буквально в нескольких футах от него, шла девчонка Уизли с однокурсницей. Расстояние между молодыми людьми уменьшалось слишком быстро, чтобы Малфой мог незаметно исчезнуть. Поэтому когда Роза чуть не влетела в слизеринца, он лишь чуть улыбнулся и просто сказал ей прямо в лицо:
- Ну, привет, Роза Уизли!
И что-то совершенно необъяснимое произошло с девушкой, потому что она широко улыбнулась и радостно прошептала:
- Привет!..

* Я решила не извращаться, придумывая загадки, а просто использовать неплохое выражение на латыни. Да, и еще – глава не беченая.

Глава 7.

[i]Спасибо всем, кто обратил внимание на эту историю. Надеюсь, она вам нравится.[/b]

Какая же все-таки удивительная штука – память.
Ты помнишь самые потрясающие моменты своей жизни, ты хранишь каждую секундочку в памяти, лелея надежду на то, что все снова повторится, и все будет хорошо. Но когда приходит время, ты становишься лицом к повторившемуся и не знаешь, как реагировать на изменения. И не то, чтобы ты разочаровалась, надеясь увидеть совсем не то, что увидела. Просто все действительно изменилось…
- Привет!.. – только и смогла выдавить из себя жутко смутившаяся Роза и широко улыбнулась.
Почему улыбнулась, сама не совсем поняла, может, потому что в этот момент для девушки перестало существовать абсолютно все. Лишь только грозовой блеск глаз напротив, и словно высеченное из богатого мрамора лицо. Идеальные черты, удивительно красивые губы, изящная родинка. И напряжение… Такое напряжение, что кажется, будто взорвется весь мир и покатится к чертям в преисподнюю. Именно туда, потому что такого дьявольского взгляда Роза еще не видела.
А потом все резко изменилось.
Едва заметная улыбка потухла окончательно, а лицо превратилось в жуткую маску презрения и отчужденности. И только чуть позже Роза заметила в отражении темно-серых глаз, что за ее спиной стоит Филипп Каслмейн и собственнически кладет руку ей на плечо. От такой наглости хотелось раскричаться, но страх, сковавший разум девушки не позволил произнести ни звука.
Малфой, даже оглянувшись, прошел в сторону слизеринского стола и сел спиной к залу.
- Черт, что это было? – недовольно пробурчал Альбус, который только что присоединился к толпе любопытствующих.
- Все нормально, - кивнул Фил и подтолкнул Розу к скамье.
И тут Уизли словно очнулась, глядя на собравшуюся вокруг себя толпу и ухмыляющееся лицо Кристианны Нотт.
- Ни черта не нормально, - прохрипела Роза, раздраженно сбрасывая руку Каслмейна с плеча. – Ты что себе позволяешь?
Она смерила его таким взглядом, что парень немного отшатнулся, но, привыкший к скачкам настроения Ал подошел к кузине и присел рядом.
- Он на тебя смотрел так, будто хотел съесть живьем. Роуз, этот чувак - опасный тип, он из Дурмстранга, и никто не знает, как с ним общаться, - голос Альбуса понизился до хрипловатого шепота.
- Я его знаю, - опустила голову Роза, не в силах забыть тот жуткий взгляд, которым одарил ее новоиспеченный слизеринец.
- Я знаю, что ты его знаешь, - попытался успокоить кузину Ал. – Но он реально не такой, как мы. К тому же он – слизеринец, а Дурмстранг и Слизерин – гремучая смесь, тебе не кажется?
Роза посмотрела на друзей и кивнула.
Ужинать расхотелось, и если бы не встреча команды в гостиной, она бы уже отправилась в свою спальню, чтобы попытаться успокоиться немного и постараться забыть это щемящее чувство разочарования.
«Ну, почему все так хреново?» - подумалось Розе, когда она попыталась откусить кусочек вкуснейшего мясного пирога. Еда не шла, и девушка понять не могла, что случилось.
Она ждала встречи с Малфоем, даже не надеясь на нее. Роза знала, что мальчика отдали в Северную школу, и по всему получалось, что, возможно, им не придется увидеться. Девушка представляла Скорпиуса совсем не таким. В его теперешней внешности не сохранилось практически ничего от того светловолосого героя, который помог ей спасти брата.
А этот презрительный взгляд?..
Чем она заслужила его? Неужели тем, что дурачок Каслмейн решил заявить на нее свои права, всего лишь положив руку на плечо?
Все очень и очень глупо. От прекрасного настроения не осталось ни следа, как от проклятия Агни. Теперь появилось мучительное чувство обреченности. Ведь если раньше можно было помечтать о нем, то теперь даже от этой мечты ничего не осталось.
Размышления прервала Элли, которая все это время молчала, находясь рядом с подругой.
- Это он? – тихо спросила она.
Роза не ответила, лишь кивнула, угрюмо уставившись на надкусанный кусок пирога.
- Ну, и что ты собираешься предпринять?
И в этом вся Элиот Норма Вуд – готова к действиям, самым активным, самым сумасшедшим свершениям, лишь бы не сидеть и не ждать, когда провидение само повернет судьбу в нужное русло. Роза тяжело вздохнула и посмотрела на Элли печальным взглядом.
- Знаешь, как-то все глупо вышло, правда? – худенькие плечики невольно дернулись.
- Что ты имеешь в виду? – Элли закинула ногу через скамью и чуть наклонилась к подруге. – В любом случае, можно надеяться на то, что он не станет тебя гнобить, как это делают те, кто боится Кристианну.
- С чего ты взяла? – Роза в сомнении скорчила гримасу.
- Ты не видела его лица! – Элли самодовольно улыбнулась
- Я смотрела ему в лицо! – неуверенно попыталась спорить Роза.
- Ты совсем глупая, да? - Выражение лица Элиот было такое, будто она беседовала с душевнобольной. - Он улыбался тебе…
- Змеи тоже улыбаются, - Роза не хотела вспоминать ту перемену в его лице, от которой ей стало так не по себе.
И вообще весь этот разговор был каким-то пустым, потому что Роза не собиралась больше подходить к Малфою, даже смотреть на него не хотела.
Кинув быстрый взгляд на слизеринский стол, она, перехватив хищную ухмылку Кристианны, почувствовала, как ее трясет от омерзения. Эти ублюдки с серо-зелеными галстуками всегда будут подавлять всех своей подлостью и указывать им на их второсортность. И даже если была хоть какая-то надежда на то, что дружба между Розой и Скорпиусом возможна, то сейчас она буквально разлетелась в пыль, оставив только чувство глубокого разочарования из-за разбитых иллюзий.

Филипп догнал Розу уже возле самой башни.
- Надеюсь, ты не сбежишь от нас в твой первый день седьмого курса? Тем более у нас будет подробный разбор полетов.
От его улыбки теплело на душе. Долго обижаться на него было невозможно. Этот обаятельный парень был красой и гордостью всего Хогвартса, и ему пророчили блестящее будущее, в котором ему уготовано самое лучшее местечко: будь то квиддич, будь то аврорат, будь то ученая деятельность. Фил излучал оптимизм и надежность. И все равно ответить ему взаимность Роза почему-то не могла. И дело не в Лили, у которой случился приступ из-за падения Каслмейна, потому что уже тогда она считала его самым ненаглядным принцем, в которого влюбилась всем сердцем. И не в том, что Роза какая-то не такая. Просто ей все время кажется, что не он ее судьба. Он слишком правильный. Фил - слишком легкий путь к достижению душевного спокойствия. И опять, в который раз, перед ее глазами возникает яркий образ странного слизеринца…
Роза едва заметно помотала головой, чтобы стряхнуть с себя наваждение.
- Куда я от вас денусь? – попыталась улыбнуться она.
- Вот и славненько. И, Роуз, - Фил уже было прошел вперед, но обернулся и заглянул девушке в глаза, - не ходи одна по Школе.
- Это почему? – не совсем поняла Роза.
- Что-то не нравится мне обстановочка, - Фил так странно оглядел высокие стены коридоров, что Розе стало не по себе.
- Тогда подожди, - поспешно сказала она и ускорила шаг.
Подойдя к башне Когтеврана, Роза обернулась. Она хотела ощутить то странное чувство, которое она испытала после обеда, возвращаясь в спальню. Но его не было. Никто не следил за ней – не видимый, не невидимый.
- Ты идешь? – тихо спросил улыбающийся Каслмейн.
- Да, - Роза словно опомнилась и быстро зашла в башню.
Внутри просторной гостиной уже собралась почти вся команда. Когтевранцы с нетерпением ждали ловца и капитана – ключевых игроков на поле в предстоящем сезоне.
Жаркий спор не заставил себя долго ждать. Обсуждалось абсолютно все, начиная с нового ловца Пуффендуя, заканчивая манерой Джеймса Поттера держаться на метле. Многие из когтевранских игроков считали его кумиром и настоящей звездой Лиги чемпионов.
- Ал сказал, что Малфой – бомба, - как бы между прочим вставила фразу Роза, которая уже изрядно подустала от пустых споров, не касающихся непосредственной игры.
- Альбус так сказал? – Фил внимательно посмотрел на однокурсницу.
- Ага, - кивнула Роза и продолжила: - Мы не видели его на поле, но если жеребьевкой нам в соперники в первой игре дадут Слизерин, он нас всех поубивает на поле своей зачарованной битой.
- И что ты предлагаешь?
Роза замялась. А что она могла предложить? Только посещение их тренировки на следующей неделе. И, конечно, нужно готовиться к любым сюрпризам жеребьевки. Первая игра уже в ноябре, а к ней надо подготовиться. Это Роза может не волноваться. Ее работа маленькая – поймала снитч раньше соперника, и хорошо – команда выиграла. А для этого двухчасовых полетов в день может быть достаточно. Пока тепло, и солнце светит, можно начинать тренироваться.
- С завтрашнего дня выходим на поле для полетов и тренировок, ребята, - спокойно сказал Фил и поднялся. – А теперь - отдыхать.
- Я буду летать на старом поле, - проговорила Роза. – Там людей практически не бывает, разве что гриффиндорцы. Так что я с ними…
Ризер и Тодд, охотники когтеврана, хмыкнули:
- С нами - западло?
Все затихли. Те, кто занимался своими делами в глубине гостиной, сразу же обратили внимание на стоявших посреди комнаты однокурсников.
- Откуда этот хабализм? – сморщила носик Роза и отвернулась. Но, остановившись около входа в женские спальни, она повернулась к команде: – Мне со Слизерином тренироваться западло, но если для вас тот факт, что мне летать комфортней с братом настолько определяем, то я могу не играть с вами вообще…
- Прекратите, - строго сказал Каслмейн. Лидер Когтеврана не любил, когда его однокурсники начинали выяснять отношения, особенно с заведомо слабым противником – девушкой, несмотря на то, что она – Роза Уизли. – Вы сами себе не смешны?
Ризер посмотрел на капитана и просто хмыкнул, в то время как Эдриан Тодд пробурчал:
- Она вечно недовольна чем-то – то ей поле плохое, то метлы, то снитч не отполирован…
- Ты только снитча не касайся, я уж с ним сама как-нибудь, ага? – Роза раздраженно махнула рукой и скрылась в своей спальне.
Каслмейн не знал, что сказать. Встреча с новеньким ее немного выбила из седла. Надо как-то помочь подруге, а то не видать им ни кубка, ни репутации, ни, само собой, нормальных отношений.

Роза тяжело опустилась на свою кровать и зажала лицо ладонями. От проклятия Агни не осталось ни следа, как, впрочем, и сил. Она развязала ленточку, скреплявшую волосы и почесала кожу головы тонкими пальцами. Элли наверняка разбиралась где-нибудь со своими префектурными обязанностями, так что ее можно было не ждать. В спальне стояла такая тишина, что захотелось побыстрее открыть окно, чтобы впустить со свежим сентябрьским воздухом хоть плеск волн Черного озера, хоть шелест листьев Запретного леса.
И вдруг она почувствовала тот знакомый толчок в спину – неосязаемый, но такой мощный, что девушка сразу же обернулась, вскинув палочку, как когда-то учила ее мама.
- Кто здесь? – спросила она твердым голосом.
В ответ – тишина. Роза покачала головой, вновь списав все на обостренное чувство угрозы и на усталость от поездки. Она практически не спала двое суток, а с сегодняшнего утра все не заладилось. Как же тут умом не двинуться?..
В дверь тихо постучали.
- Роуз, можно?
Девушка вздрогнула, разрешая гостю войти. Но ее взгляд все еще блуждал по темным углам комнаты.
- Надо поговорить, - Каслмейн осторожно прошел в комнату и присел на самый краешек стула, вежливо давая понять, что он извиняется за неожиданное вторжение.
- Конечно, - устало проговорила Розу, стараясь сбросить с себя неприятное оцепенение.
- Ты уверена, что хочешь играть в команде? – И видя расширенные глаза однокурсницы, Фил побыстрее продолжил: - Нет, ты не подумай, что я тебя отговариваю играть с нами. Просто ты стала очень рассеянной. Приехала только сегодня, но уже успела так устать, что, кажется, с ног валишься. У тебя все в порядке?
От такого заботливого тона Розе захотелось улыбнуться.
- Фил, я очень долго не спала, попала под проклятие Агни, а потом столкнулась в проходе Большого зала со старым знакомым, который оказался настолько незнакомым, что мне стало страшно… А потом Ризер и Тодд попытались меня спровоцировать. А еще учеба… Думаешь, мне самой все это нравится? – она посмотрела в карие глаза в поисках хоть какого-то понимания, ведь не может же и Филипп быть таким несообразительным, как Элли и Альбус.
Каслмейн кивнул.
- Ризер и Тодд тебя не тронут. Я обещаю. Учись, потому что от этого во многом зависит судьба команды – Блюмгейл спит и видит, как бы тебя засадить. Ты же знаешь…
- Знаю.
Историю нелюбви профессора ЗОТИ и лучшей ученицы по его предмету знали все. Вместо того, чтобы выбрать Розу в любимчики, Блюмгейл ожесточился еще больше и стал по поводу и без повода цепляться к девушке. А началось все с невинного замечания на самом первом уроке, когда Блюмгейл, сделав незначительную ошибку, тут же попал под шквальный огонь интеллекта одиннадцатилетней козявки, которая оказалась дочерью тех самых Героев войны.
В итоге все это и послужило поводом для их несправедливой вражды.
- Мне действительно стоит отдохнуть, - устало вздохнула Роза, принимаясь развязывать сине-желтый галстук. – У меня был плохой день, тебе скажу.
- Может, пойдем погуляем? – осторожно спросил Фил.
Его смущенная улыбка заставила Розу покраснеть – похоже, ее приглашали на свидание.
- Прости, - виновато посмотрела на друга когтевранка, - не могу. Я валюсь с ног и хочу просто выспаться.
- Ты будешь делать домашнее задание?
- Нет. Плевать мне и на Блюмгейла, и на Красинского с его нумерологией, и даже на Макгонагалл, пусть она меня простит.
- Тогда, до завтра?
Роза лишь кивнула, мечтая только о теплом душе и мягкой подушке. Сейчас ей было не до завтрашних занятий и даже не до сегодняшних событий.
Когда Филипп вышел из комнаты, Розе показалось, что стало как-то особенно пусто. Не было ничего такого, что тревожило и заставляло оглядываться. Казалось, даже тот невидимый дух вышел вместе с Каслмейном.
И на секунду Розе захотелось позвать друга обратно, чтобы испытать это неведомое чувство, которое для нормального человека – страх, а для нее – нездоровый азарт.
«Адреналиновая наркоманка? Круто!» - усмехнулась девушка.
А потом она просто приняла душ и отправилась спать. Тяжело опустив голову на подушку, Розе подумалось, она слишком многое вбивает себе в голову. Закрыв глаза, она досчитала до десяти и благополучно заснула.
Тяжелый и какой-то неправильный день, наконец, закончился.

Глава 8.

Последний год не зря называется самым тяжелым в жизни студентов Хогвартса.
Все постоянно носятся, что-то учат – наверстывают. Год ничегонеделания закончился, и семикурсники взялись за ум. Помимо всего прочего назрела интрига, связанная с первым матчем по квиддичу.
Даже Скорпиуса на какой-то момент захватил всеобщий ажиотаж по поводу жеребьевки. И он испытал сильнейшее разочарование, узнав, что в ноябре Слизерин играет с Гриффиндором. Но Льюис обещал Малфою хорошую игру. Он, как капитан слизеринской команды, неплохо знал тактику будущего соперника, поэтому с первых тренировок установил беспроигрышную схему ведения игры.
Скорпиуса удивило, что в Хогвартсе есть два поля для квиддича. Первое – старое, которое было разрушено в ходе войны и второе – новое, отстроенное почти сразу после восстановления Хогвартса. И на старом всегда тренировались гриффиндорцы. С Розой Уизли, как потом понял Скорпиус, увидев ее как-то летающей в паре с родным братом, тем самым рыжим Хью, которого не вспомнить было не возможно. Таких рыжих в Школе было трое – Роза, сам Хью и их кузина Лили Поттер.
Несколько раз Скорпиус незаметно появлялся на поле, чтобы посмотреть, как летает эта девушка. У нее была странная манера держаться на метле – пригибаясь всем телом, она буквально ложилась на древко своего «Нимбуса», вытягивая правую руку к самому концу. Видя, как девчонка ловко доставала снитч, Скорпиус понял – она старалась экономить доли секунды, чтобы рука могла дотянуться до крылатого летуна. Ее брат готовился быть новым ловцом гриффиндорской команды, и он старался перенять точную технику сестры. Надо сказать, с его ростом это получалось трудновато, но усердия парню было не занимать. К тому же он беспрекословно слушался свою наставницу.
Но Скорпиус все равно ждал игры с Когтевраном. А она возможна только при выигрыше у Гриффиндора.
Помимо квиддича Скорпиусу было над чем подумать. Девчонка Уизли не выходила из его головы.
В тот раз, когда он прошел следом за какой-то первокурсницей в башню Когтеврана, он услышал больше, чем мог узнать у своих друзей – Роза не встречается с капитаном их команды, который, похоже, всеми силами старается не упустить возможность завоевать ее сердце. Скорпиуса не удивляло это рвение – Роза действительно удивительная девушка. Она чем-то напоминала ему девушек-валькирий из Дурмстранга. Странная, непредсказуемая, одновременно женственная, но сильная. Таких либо боятся, либо любят. Скорпиус не боялся. А второй вариант его действительно пугал. Идея стать студентом-отшельником с треском провалилась уже в первый месяц пребывания в Хогвартсе. Сначала он общался только с Ларой и Льюисом, но вскоре он нашел общий язык еще с несколькими однокурсниками. И как бы это странно ни звучало, все они терпеть не могли Кристианну Нотт, которая, в свою очередь, всеми своими змеиными силами пыталась привлечь внимание Малфоя. Ее окружение было таким же узколобым и односторонне развитым, как выражалась Лара. Кристианна пыталась казаться стервой, этакой модной сучонкой, но в ней не хватало стержня – силы духа, воли к борьбе и еще чего-то такого, что обычно привлекало нормальных парней в девушках. А себя Скорп считал нормальным, по крайней мере, пока нормальным, что будет дальше – даже христианскому богу не известно.
Малфой своим появлением в Хогвартсе буквально разбил Слизерин на два лагеря, границы между которыми появлялись только в гостиной подземелья, где велись беседы об играх Лиги чемпионов по квиддичу. И пусть его все еще считали мрачным чужаком в синем камзоле, Скорпиус смог завоевать искреннюю симпатию некоторых однокурсников.
Но самое странное во всем этом было то, что Скорпиус стал больше обращать внимания на то, что происходит вокруг него. До появления в Большом зале Розы Уизли, до того момента, как он столкнулся с ней в дверях, почувствовал ее запах, взглянул в ее волшебные глаза и увидел эту потрясающую улыбку, Малфой считал себя кем-то вроде иностранца без визы. Он чувствовал себя не на своем месте, скучал по старым друзьям, хотел вернуться в Дурмстранг.
А сейчас словно что-то сломалось между ним и этим миром, который он так старательно презирал. Некоторые девчонки Слизерина не казались уже такими доступными, парни тупыми, а нравы Хогвартса уже не так раздражали своим легкомыслием и свободолюбием. Он старался держаться особняком, но чем ближе подходило время первого матча, чем больше внимания он привлекал к себе на поле, тем меньше ему удавалось прятаться вне его.
Но прятаться он умел как никто. В Хогвартсе не учили тому, что он умел уже на третьем курсе Дурмстранга. Так что Малфой, владея одним хитрым заклинанием, мог стать ветром, светом и тьмой. В зависимости от того, что ему больше подходило. Как тогда, в комнате Розы…
Вспоминать о своем поступке Скорп не хотел. По крайней мере, старался это делать редко, чтобы не испытывать угрызений совести вперемешку с чем-то новым, от чего не так-то легко отмахнуться, как в случае с внутренним голосом. Поддаться соблазну оказалось легко, ведь ему нужна была информация. А может, Малфой просто хотел увидеть Уизли в привычной обстановке без сопровождения ее кавалера? Увидел. И что?..
Сложно понимать, чего ты хочешь от себя, когда эмоции зашкаливают. А ведь и правда, только воспоминания о Розе могли заставить его принять неизбежное, чтобы потом тешить себя мыслями о встрече с ней. И вот он встретил. И увидел ее так близко, что показалось – подними руку и дотронься, и мир падет к твоим ногам, а мечты сбудутся в один миг. А потом подошел этот чертов Каслмейн, глядя прямо в глаза и как бы говоря «она моя». И только когда Малфой понял, что только что стал посмешищем для своего факультета, на него нахлынуло такое уныние, что он мгновенно забыл, каково это – видеть свою мечту так близко. Забыл и даже решил не вспоминать. Но не выдержал.
Это уже второй случай в его жизни, когда он поступает вопреки принятым им же самим правилам и принципам. И во второй раз из-за нее…

В день, когда спокойствию Скорпиуса пришел конец, все собрались на завтрак в Большом зале. Малфой уже допивал свой чай, когда его приятель неожиданно разнервничался.
- Вот черт, - пробормотал Эддингтон, сминая Ежедневный Пророк и откладывая его в сторону. – Сейчас начнется.
И не успел он перевести дух, как сбоку надрывный голос провизжал:
- Ах, она сука!
Малфою не составило труда понять – орала Нотт.
Что такого напечатали в газете, что Льюис смог предугадать реакцию Кристианны? Скорп взял газету и развернул титульный лист:
«Возобновляется уголовное дело против Теодора Нотта в связи с использованием им служебного положения и раскрытии тайны расположения магического объекта маглам. Дело ведет Гермиона Уизли…»
Малфой быстро повернулся к когтевранскому столу и посмотрел на Розу. Та сидела за столом, опустив голову на сгибы локтей, пряча свое лицо от любопытных взглядов. Рядом с ней уже сидел Альбус, Лили и Хьюго. Что она говорила, слышно не было, но, судя по выражению ее лица, девушку эта новость тоже не сильно обрадовала. И Скорп понимал, чем для нее чревата эта история с отцом Кристианны. Неужели опять начнется война?
Он быстро взглянул на свою однокурсницу, которая с яростью раненой мантикоры взирала на Уизли. Что-то она замышляет…
- Лара, - Скорпиус наклонился к своей приятельнице, - тебе задание: узнай, что замышляет Кристианна и расскажи мне, договорились?
Лара ничего не ответила, только подозрительно посмотрела на Малфоя, но кивнула, соглашаясь с заданием. Она любила поболтаться под ногами у слизеринских фавориток. И то, что девушка нечаянно вступила на путь оппозиции, ее ничуть не смущало.
Порой Малфой задумывался - а гриффиндорцы в курсе, какие на Слизерине царят нравы? Если да, то серо-зеленый факультет заметно сдал свои позиции со времен отца, но если нет – то они теряют главный козырь. Хотя борьбу Нотт и Уизли вряд ли можно отнести к межфакультетской войне, но если все так пойдет и дальше – беды не миновать. В памяти возникли образы, который вызвал рассказ Льюиса о той драке в темном коридоре.
Скорпиус мгновенно собрался и опять посмотрел в зал.
Роза что-то эмоционально рассказывала своим друзьям, которые слушали ее очень внимательно, временами кивая и похлопывая ее по плечу.
- Джеймса нет, - констатировал Льюис и мрачно кивнул в сторону Гриффиндорского стола. – Теперь у Розы нет таких защитников, как раньше.
- Насколько я помню, ты говорил, что она и сама неплохо справлялась…
- Я хочу поговорить с ней, - резко произнес Эддингтон и встал из-за стола.
Малфой был так поражен внезапным порывом друга, что успел схватить его за рукав в самый последний момент.
- Ты куда?
Скорпиус смотрел на приятеля и не узнавал его. В глазах горел лихорадочный огонь, он явно волновался за рыжеволосую когтевранку. Вот это поворот! Молниеносная догадка взорвалась мегатонным снарядом в его голове – она ему нравится! Роза Уизли нравится Льюису Эддингтону!
- Надо поговорить, - хрипло прошептал Скорп и грубо выдернул однокурсника из-за стола.
Эддингтон послушно последовал за ним, беспрекословно подчиняясь, будто ему был отдан приказ.
- Что здесь происходит, задери тебя дракон?! Что ты хочешь сказать Уизли? И почему это тебя так интересует?
Малфой ничем не выдал своего истинного настроения, но бросаться в авантюры, сломя голову, ему тоже не хотелось, в отличие от Льюиса, который не совсем понимал, куда он может попасть. Если тот полагал, что сможет защитить Розу от нападок Кристианны Нотт, то жестоко ошибается, о чем Скорпиус и сказал ему вслух, причем в довольно резкой форме. На что получил короткое:
- Плевать! Нам год учиться осталось, и если сейчас развяжется эта война, то не видать нам кубка, как своих ушей!
Но не это волновало Эддингтона, и Скорп знал это.
- А с чего ты взял, что война развяжется? – с напускным безразличием спросил он, глядя в лицо друга.
Льюис посмотрел на него, как на умалишенного.
- Ты даже не прочел статью? Ты не знаешь, что случилось?
- Нет.
- Ну, правильно, твоего-то отца никто не тронул. Миссис Уизли, похоже, пожалела твою семью. Но за Нотта и Монтегю на ее дочери могут и отыграться, ты что не помнишь?
«Словно это было в моем присутствии», - подумалось Малфою.
Выходит, отец уже побывал у Грейнджер. Тут же вспомнился его усталый голос: «Надо учиться прогибаться под обстоятельства. Иначе мы можем лишиться всего того, что у нас есть»…
И вообще, был бы Скорпиус на месте Кристианны, он не знал, как бы реагировал на все, что происходило…
- Надо во всем разобраться, - поспешил сказать он, пока не подошли остальные слизеринцы из их небольшой компании.
- Считаешь, что надо все пустить на самотек? – Льюис был плохим актером. И дурак бы понял, что он волнуется за девчонку.
- Пока – да.
Когда все разошлись, а Тереза увела орущую проклятия Кристианну, Малфой позволил себе обдумать происходящее.
Все слишком спокойно для начала войны между факультетами. И не потому, что кто-то притормозил процесс. Просто, похоже, у Нотт тоже рыльце в пушку. А для того, чтобы все понять, надо прочесть эту злосчастную статью, связаться с отцом и только тогда выносить какие-то решения.
Почему Малфоя так волнует конфликт между факультетами? Он же ненавидел Хогвартс… Да потому что здесь есть все, чем он живет в данный момент – борьба, настоящие эмоции, азарт, наконец. Он, гордый сын Дурмстранга, покажет всем, как надо выигрывать любое сражение. Без применения подлости, а только с помощью логики и здравомыслия, чего не хватает здешним обитателям.

«… При рассмотрении данных обстоятельств Отделом администрирования Визенгамота, во главе с Гермионой Уизли, было выявлено, что сэр Теодор Нотт вступил в преступный сговор с представителями немагического населения с целью приобретения незаконного жилья для последующей продажи другим представителям немагического населения. Данные махинации проводились под руководством сэра Грейна Монтегю, который до недавнего времени занимал пост главного специалиста Отдела по урегулированию споров с немагическим населением Лондона. В результате тщательной проверки, произведенной лично Гермионой Уизли, были выявлены и другие лица, участвующие в аферах Теодора Нотта, но их имена следствием не разглашаются…»
- Прекрасно, - пробормотал Скорпиус, сворачивая газету в трубочку. – Осталось только отцу влезть в это дерьмо…
И, понимая, что это и есть тот самый крайний случай, Малфой достал из-под камзола свое серебряно-топазовое ожерелье и расстегнул застежку кулона. На гранях небольшого камня заиграли тысячи голубоватых отблесков, которые слепили глаза, отражая холодное октябрьское солнце.
- Меня Флавия живьем сожрет, если узнает… - снова прошептал Скорпиус и невольно улыбнулся.
Сразу же вспомнилась черноволосая девушка, которая была старше его на несколько лет и готовилась получать диплом валькирии. Они со Святозаром очень близко дружили, но по закону Дурмстранга не имели права на какое бы то ни было развитие отношений. Поэтому все трое ждали окончания учебы. Флавия и Романов - своей, а Малфой - своей. Тогда-то Вроцлава и заколдовала их медальоны на манер передатчиков, которые существовали в магловском мире. И если что-то случалось, они должны были назвать имя того, кто им нужен. Но чары срабатывали один раз, поэтому второго шанса уже не будет.
Скорпиус подумал о том, как отреагирует отец на возникший ниоткуда голос сына. Но и не это было причиной задержки…
Может, стоило попросить помощи у директора? Школьные совы летают не так быстро, как хотелось бы, а ответы нужны были незамедлительно. Камином же можно воспользоваться только в кабинете Макгонагалл, и она точно не откажет в срочной связи с отцом в свете происходящих событий.
И опять Скорпиуса охватили сомнения, а мог ли отец ввязаться в это дело? Ведь он старался оберегать семью и не пошел бы на подобный риск, но ведь и Нотт никогда не выглядел дураком. Но Грейнджер взяла его «за жабры», и выходило, в планах мошенника, который на всех углах орал о никчемности маглорожденных, были значительные бреши. Но противнее всего было то, что он связался с маглами! Скорпиус лично ничего не имел против немагического населения, как теперь называли не волшебников, просто все было буквально пропитано лицемерием. И стоило ли начинать войну много лет назад, чтобы сейчас вступать с ними в коалиции?..
Малфой поежился от осознания несовершенства мира. В Дурмстранге все было расставлено на свои места – если ты маглорожденный или не волшебник, ты просто не маг, и ничего больше. То есть тебя просто не допустят к таинствам, в которые посвящают только чистокровных. И суть не в расизме или притеснении. Просто есть такие вещи, которые нельзя совершить без определенного гена, который передается только чистокровным, имеющим древние корни. И это знают все те, кому действительно важен результат, а не само действо. Никто не спорит, как когда-то сказал отец, Грейнджер, может, и хорошая ведьма, но в ней не хватает этого самого корня, который будет держать ее, не отпускать, останавливать в сложное время и заставлять выбирать именно то, что важнее для сохранения рода.
Малфой глубоко вздохнул и закрыл медальон. Он ему действительно может понадобиться в трудное время, которое, как ему ощущалось, настанет очень скоро.
Пройдя по внутреннему двору, Скорпиус посмотрел в небо. Чистое, безоблачное, но холодное, ярко-синее. Такое небо всегда будто прощалось с теплом. И все прекрасно знали, что очень скоро наступит сезон дождей. Сразу на ум прошла мысль о ноябрьской игре. Хоть бы был мороз вместо дождя…
От размышлений Скорпиуса отвлекло движение под арками, ведущими из главного коридора Хогвартса.
- Роуз, у тебя будут неприятности, понимаешь? Нельзя тебе быть одной!
Из-за угла вышел Альбус, следом за которым показалась Роза, а за ней Лили.
Скорпиус остановился за каменной колонной, стараясь не привлекать к себе внимания. Он не хотел бы сейчас столкнуться с Розой лицом к лицу, да еще в компании ее родственничком, которых Скорпиусу всегда казалось слишком много.
- Да не в этом дело, - отмахнулась от кузена когтевранка. Малфой по голосу почувствовал, что она не столько обеспокоена своей участью, сколько просто встревожена. – Пойми, Ал, к Хью они теперь точно не подберутся, он им может навалять так, что мамы не узнают. – Кто-то хихикнул, скорее всего, Лили. – И меня не тронут, разве что подкараулят в темном углу слизеринского подземелья, но там я появляться точно не собираюсь, сами понимаете. Кого Нотт выберет себе в жертвы, я боюсь представить… О, Мерлин, - выдохнула девушка, - как же мне все это надоело.
- Закончится учеба, тетя Гермиона пересажает всех преступников, вот тогда-то все и закончится.
В голосе Лили звучала такая уверенность, что Скорпиус улыбнулся. При всей внешней схожести кузины оставались совершенно разными.
- Да, Лилл, но до конца года еще девять месяцев.
- Справимся как-нибудь, - легкомысленно махнула рукой гриффиндорка.
- Придется, конечно, - кивнула ей в ответ Роза и резко повернулась в сторону колонны, за которой прятался Малфой.
Ему удалось-таки достать из манжеты палочку и зачаровать себя заклинанием невидимости. Но, как оказалось, остаточный след был замечен, потому что Уизли задумчиво произнесла:
- У нас в школе появился какой-то странный призрак. Он не белесый, как все, а темный и практически невидимый. Вам не кажется?
- Ты о чем? – спросил ее брат.
Но Роза уже подходила к замершему Малфою, который боялся пошевелиться, чтобы не скрипнуть подошвой о камни. Девушка приблизилась к слизеринцу почти вплотную и подняла руку на уровне его груди.
- Он здесь, - тихо-тихо произнесла девушка и, улыбнувшись, подняла глаза. – Ты ведь здесь, правда?
Скорпиус, чувствуя, как у него кружится голова от недостатка воздуха, наконец-то понял, что именно привлекало в девушке большинство парней. Ее лицо. Матовая, похожая на фарфор, кожа, огромные голубые глаза, тонкий нос и полноватые розовые губы. Лицо казалось кукольным, нереальным, без единой веснушки, в обрамлении насыщенно-рыжих завитков. И понимая, что еще чуть-чуть, и он просто упадет, Скорпиус осторожно выдохнул. Роза на мгновение закрыла глаза. А потом резко распахнула их и быстро произнесла:
- Ал, уведи Лили.
- Что случилось?..
- Альбус, я тебя прошу, уйдите отсюда. Оба.
Кузены молча ушли, глядя на лицо своей родственницы. В их взглядах читалось напряжение, но они видели улыбку Розы, которая не выглядела тревожной или нервной.
- Вот мы и встретились, - тихо произнесла девушка и взяла Скорпиуса за руку.
Малфой почувствовал, как в том месте, где прикоснулась ее кожа, его буквально обожгло. Но он, оставаясь невидимым, сделал шаг в сторону. Малфой чувствовал, как под ногой поползли мелкие камушки. Осторожно высвободив руку из ладони девушки и страшно сожалея о том, что он делает, Скорпиус бесшумно прошел в коридор, оставив Розу возле колонны. Тяжело вздохнув, он ощутил, как чары рассеялись.
Обернувшись, Малфой увидел, как Роза подняла глаза в небо. Ее ладонь была раскрыта, словно девушка держала что-то невидимое. Но тут же Роза пожала плечами и пошла вслед за кузенами.

Глава 9.

- Может, я его с собой из Индии привезла вместе с проклятием Агни?
Роза лежала на своей кровати, раскинув в стороны руки. Она пыталась вытянуть позвоночник, как учила ее мама, чтобы не болела спина. Наверное, сказывалось нервное напряжение и изнурительные тренировки. Двумя часами Роза уже не ограничивалась, и чем ближе подходил сезон игр, тем больше времени она проводила на поле вместе с другими. Братья ругали свою упрямую кузину, но ничего добиться так и не смогли, она продолжала полеты, увеличивая высоту, скорость, нагрузку, лишь бы доказать – женщина в квиддиче тоже может быть сильным игроком.
Элли поддерживала подругу во всем, что касалось ее увлечений. Ведь во многом благодаря Розе их факультет мог соперничать со Слизерином. Раньше Когтевран оставался постоянным лидером в межфакультетских соревнованиях, а теперь, с приходом к серо-зеленым Малфоя, за первое место приходится бороться. И один Каслмейн уже не справлялся. Благо, набор предметов в этом году оказался более щадящим, чем в прошлом, но воли к победе этот факт ничуть не преуменьшал.
Но начало учебе положено, а значит, можно подключать и другие стороны школьной жизни. Например, приключения. Как же без них? Роза каждый год что-то придумывает, и вот теперь возник некий призрак, о котором было просто приятно говорить.
- Ты думаешь, что смогла бы протащить этого духа не замеченным через столько магических границ? – Элли имела в виду границы трансгрессивных портов, которые были установлены между Англией и другими государствами.
- Тогда откуда он?
- А ты вообще уверена, что это… призрак?
Элли перелегла на кровать подруги и задрала вверх ноги, ступни которых буквально горели.
Было десять часов вечера, все наверняка спали, но девчонкам было не до отдыха. Хоть Элли и устала – сказывалась напряженная работа в префектуре, да и о редакции нельзя было забывать.
- Понимаешь, - мечтательно закрыла глаза Роза, - я его почувствовала сразу, словно он предназначается только мне. Никто его не чувствовал, кроме меня. Один раз мне даже показалось, что призрак находится в нашей комнате. – Видя, как подруга вздрогнула, девушка улыбнулась: - Не бойся. Я бы его почувствовала, будь он сейчас здесь. Поверь мне. Но когда я смогла его ощутить физически, в моей душе словно что-то новое родилось… Я не могу объяснить.
Роза замялась, чувствуя, как краснеет. То, что она испытала там, под колонной, не входило ни в какие рамки ее сознания. Девушка впервые в жизни не поняла, как реагировать на происходящее. Ощущая прохладную кожу, она была уверена, что разгадала тайного незнакомца, но этот легкий аромат, который принес его дыхание, чуть не свел ее с ума. Тогда Розе показалось, что полуобморочное состояние это не выдумка жеманных средневековых модниц и не уловка слабохарактерных мямлей. Как оказалось, настоящее желание и есть то самое граничащее с бессознательностью ощущение. От него кружилась голова, подкашивались ноги, в общем, произошел полный набор традиционных эмоциональных всплесков, рациональности в которых не было ни грамма…
- Попробуй объяснить, Роуз. Сама знаешь, насколько легче тогда становится.
- Представь, что ты создаешь себе некий идеал, - тихо проговорила Роза, подбирая нужные слова. – А теперь представь, что ты с ним сталкиваешься в жизни, но не можешь его увидеть, потому что внешнюю оболочку ты еще как бы не доработала, понимаешь?
- Да, - кивнула подруга.
- Вот и у меня такое. Все сходилось – по ощущениям, по прикосновениям и аромату, даже по шороху гравия под его ногами. Но никого не было видно, понимаешь? Не знаешь, кто он и что он из себя представляет. Как нечто недосягаемое. То, что надо заслужить…
- Это тебе-то? – хмыкнула Элли. – Вокруг тебя вьются сливки когтевранского общества, я имею в виду нашего Филиппа, конечно, - добавила она с усмешкой. – Неужели ты думаешь, что тебя кто-то просто испытывает?
- Я до него дотронулась… - печально изрекла Роза и повернулась на бок, чтобы Элли не видела ее лица.
Роза почувствовала, что еще чуть-чуть и расплачется. Ей почему-то стало так обидно, что она не может никак найти свою любовь, ведь даже призраки и те шарахаются от нее.
- Все будет нормально, - попыталась успокоить подругу Вуд.
- Надеюсь, - прошептала Роза и натянула на себя одеяло.
Судя по всему, разговор был окончен. Элли переместилась на свою кровать, а уже через несколько минут благополучно заснула. Думать ей не хотелось, хватало на занятиях. Волноваться за Розу не было смысла – пока подруга сама все не объяснит толком, от нее все равно ничего не добьешься. Так что можно было последовать учениям мамы Луны и досчитать до десяти, чтобы уснуть. Получилось с первого раза.

На часах показывало три ночи, когда Роза, измяв всю простынь в тщетных попытках заснуть, встала с постели и накинула халатик. Вступив в мягкие балетки, она вышла из комнаты. В Хогвартсе по-прежнему существовало правило о запрете на прогулки по ночному замку. Видимо, Макгонагалл по старинке считала, что в Хогвартсе может быть небезопасно. Конечно, дисциплина дисциплиной, но когда тебе в спальне катастрофически не хватает свежего воздуха, стены просторной гостиной со звездным потолком кажутся казематом, то гулкая тишина давит на мозг. И именно поэтому Роза взяла с кресла кем-то забытую красную шаль, накинула ее на плечи и вышла в коридор.
Ее шаги почти неслышно шелестели на холодном мраморе, отражаясь тихим эхом под сводчатым потолком и заставляя замирать сердце от непонятного предчувствия. Держа палочку под Люмосом так, чтобы можно было видеть на два метра впереди себя, Роза проходила коридор за коридором, понимая, что такая прогулка – не самая хорошая идея. Мало ли какой призрак сейчас вылетит из-за поворота? Хотя на самом деле Роза больше волновалась о том, как бы не нарваться ненароком на вредного Пивза – старого полтергейста, который с незапамятных времен занимался только одним – доставал студентов и завхоза Филча своими придурковатыми выходками.
И все-таки в этом тысячелетнем мраке ей было немного жутковато. И как ее мама умудрялась бродить по ночам под мантией с отцом и дядей Гарри в поисках опасных приключений? Розе, семнадцатилетней девушке, было настолько страшно, что казалось, любой посторонний шорох сейчас может вызвать какой-нибудь немагический коллапс сердца… Если такое бывает, конечно.
Передумав гулять, она развернулась и двинулась в обратную сторону, к своей башне. А чтобы немного расслабиться, девушка осторожно прикоснулась к прохладному камню, на котором, как и на других, держались высокие стены. Она думала о том, что эти булыжники помнили всю историю Хогвартса с момента его создания. Роза относила себя к тем людям, которые считали историю основой мироздания и мироощущения, и всегда была уверена, что, не зная своего прошлого, просто невозможно строить планы на будущее. Она хотела знать все, что касалось памяти магического народа. Мечтала отправиться в путешествие с какой-нибудь экспедицией. Именно с профессионалами, а не с папой, который, по сути, не очень-то разбирался в исторических тонкостях. Конечно, можно было попросить маму, но та всегда была занята. И поэтому Роза постоянно боролась с родителями, считающими, что их дочь обязана поступить так, как решили они. Но мама с папой даже между собой не могли достичь договоренности по этому поводу, как они могли что-то требовать от нее? А для Розы уже все было решено. Причем задолго до того, как мама в первый раз подняла вопрос о поступлении в Высшую школу колдомедицины в Париже, а папа – о внесении ее имени в списки абитуриентов Лондонского Магического Университета на факультет экономики.
Стараясь не думать о раздражающих ее сознание разговорах с родителями, Роза шла к себе, постепенно привыкая к полумраку, царившему в центральном коридоре между башнями и подземельем Слизерина. Девушка уже хотела было шагнуть на территорию своего факультета, как вдруг услышала ровный тихий голос:
- Спасибо, профессор Макгонагалл, вы мне действительно помогли.
Роза задалась вопросом, кто мог в такое время беседовать с директором? Голос казался смутно знакомым, но никто из преподавателей на ум не пришел, а студенты в такое время да еще и в компании Макгонагалл – нонсенс.
- Я понимаю, как важна для вас эта информация, - довольно мягко (что было не в ее стиле!) ответила профессор. – Просто знайте, вы всегда можете просить о помощи.
Роза тихонько встала возле статуи Кандиды, радуясь, что надела на себя именно балетки, а не форменные туфли с железной набойкой, и прислушалась. В любом случае, если она решит проскользнуть в башню и произнесет пароль, ее обнаружат. Но если Роза дождется, когда беседующие пройдут, тогда ей не придется краснеть и смущаться из-за невольно подслушанного разговора.
Остановившись на развилке, парочка полуночников, один из которых был, по крайней мере узнаваем, продолжили диалог.
- Я бы на вашем месте меньше всего волновалась за дисциплину на факультете, - говорила Макгонагалл.
- Я понимаю, но конфликт с Гриффиндором неизбежен.
Директор на какое-то время замолчала, и Роза почувствовала, как сквозь нее словно что-то прошло. Будто кто-то на короткое мгновение вторгся в ее сознание и просканировал, как выражался дядя Гарри, говоря о легилименции.
- Спокойной ночи, - поспешно закончила разговор Макгонагалл и развернулась на каблуках, чтобы уйти.
Ее собеседник ничего не ответил, но, скорее всего, он попрощался, только молча.
Роза немного выглянула из-за угла, пытаясь разглядеть таинственного собеседника профессора. Но полумрак и неровный свет факелов просто не оставляли такой возможности. И уже смирившись с неизвестностью и понимая, что любопытство не удовлетворить, Роза вдруг почувствовала, что незнакомец остановился.
- Кто здесь? – тихо спросил вкрадчивый мужской голос.
Роза успела отметить для себя, что этот голос очень даже неплох – такой глубокий и насыщенный. И только сейчас она наконец поняла, кто его владелец… О, черт!
- Кто здесь? – уже совсем близко повторил Малфой.
Роза вся сжалась, понимая, что ее в любом случае обнаружат. Мало того, что видок у нее еще тот – атласная пижама с шортиками до колен и красная шаль, - так еще и застукает он ее, похоже, за подслушиванием. А этого жуть как не хочется! Роза в такую ситуацию попала впервые, хоть раньше и участвовала в различных передрягах. Но сейчас ей особенно не хотелось компрометировать себя. Тем более перед Малфоем.
Сделав шаг вперед, Роза вышла из укрытия.
- Привет, - неуверенно произнесла она, глядя на слизеринца.
И даже при всей напускной храбрости, она яростно боролась с желанием убежать.
- О, привет, - усмехаясь, ответил Скорпиус и подошел к девушке.
В ту же секунду Роза пожалела, что осталась, потому что у нее перехватило дыхание от одного только взгляда на своего старого знакомого.
Высокий, красивый, зловещий, таинственный – всякий, разный, чужой. И это все Малфой…
- Гуляешь? – насмешливо спросил слизеринец и посмотрел Розе прямо в глаза, отчего у той ухнуло куда-то вниз сердце.
Девушка лишь кивнула, даже не пытаясь с ним разговаривать. От Малфоя веяло практически осязаемой недоброжелательностью. И Роза могла все списать на неожиданность встречи и невольное подслушивание конфиденциального разговора, но в памяти возник тот же взгляд, как тогда – у порога Большого зала, причин которого Роза понять так и не смогла. И поэтому сейчас, зная, что если она заговорит, то в ее голосе обязательно прозвучат неуверенные, а и еще хуже – виноватые нотки, девушка решила разговор не продолжать. Почему-то этот человек казался ей единственным студентом Слизерина, которого бы стоило бояться.
Неловко махнув рукой и в который раз подивившись своему поведению, Роза повернулась было к входу в когтевранскую башню, но тут же вспомнила, что ей надо назвать пароль, который выдавать ни в коем случае нельзя. Она смущенно произнесла:
- Можно попросить тебя уйти?
Роза увидела, как Малфой усмехнулся, но с места не сдвинулся.
Девушка смотрела на его лицо и не могла понять, как можно так странно улыбаться – вроде надменно, противно, так по-слизерински, что хочется заехать по его аристократическому лицу своим совершенно неаристократическим кулачком. Но в то же время от его губ нельзя оторваться. И то, как один уголок чуть приподнимается, а глаза остаются серьезными, и то, как его родинка незаметно прячется в тонкой морщинке возле носа – все такое… аппетитное. Хочется подойти и потрогать лицо, чтобы убедиться, что оно настоящее, не придуманное больным воображением мечтающей о любви девушки.
Одернув себя от таких мыслей, Роза немного собралась:
- Прости, я нечаянно подслушала ваш с Макгонагалл разговор, но так как я ничего не поняла, пытать меня не обязательно…
И тут же осеклась. Хотя с другой стороны, что еще можно ждать от слизеринца, тайну которого она узнала. А директор с ним мило беседовала… Ей-то можно доверять? Но одного взгляда на его лицо стало достаточно, чтобы понять, что последние слова были сказаны зря. Оно словно окаменело, пропала эта зовущая ухмылка, которая так раздражала, но в то же время сильно притягивала. Надеясь загладить еще один промах, Роза просто сказала:
- Извини, я совсем забыла, что время ритуальных костров и «железных дев» уже давно прошло.
Неумелая шутка осталась без ответа.
Роза опять замялась, чувствуя гнев на саму себя. Она понимала, что если не скажет ему что-нибудь нормальное, то будет испытывать к себе такое отвращение, что не сможет реабилитироваться еще долгое время, а этого допускать ну никак нельзя. И тут Роза выпалила:
- Хватит на меня пялиться, как на дурочку! Я просто проходила мимо, что я еще должна сказать, чтобы ты перестал на меня так смотреть?
Брови Малфоя взметнулись вверх, и было видно, как он поджимает губы, пытаясь не расхохотаться. Это изменение вселило в девушку уверенность.
- Ну? – она уже не так нервничала, а просто ждала нормальной реакции на свой взрыв.
И дождалась:
- Ни капли не изменилась, - как-то не очень весело произнес Малфой и улыбнулся. Тоже не очень весело.
- И что? – не поняла Роза.
- Просто, я смотрю, ты осталась все той же взрывной девчонкой, которую Хогвартс не научил нормальным манерам.
- Можно подумать, в Дурмстранге только манерам и учат, - парировала Роза и отвернулась.
Уж кто бы говорил о воспитании, черт возьми.
- И им тоже, - неопределенно ответил Скорпиус.
Он не собирался никуда уходить. Просто стоял возле центральной колонны и смотрел на полураздетую когтевранку, которой стоило бы уже пойти спать, но она почему-то тоже никуда не собиралась.
И вдруг неожиданно спросил.
- Тебе не холодно?
- Нет, - пожала плечами девушка, - сейчас вроде не зима.
- Но это каменный замок. Сквозняков не боишься?
«Самый главный сквозняк здесь – Кристианна Нотт, и то, когда истерит во всю глотку», - подумала про себя когтевранка, но ответила нормально:
- Я не боюсь сквозняков. У меня кровь горячая.
Что-то смутно напомнило мамины рассказы о войне за чистоту крови, и Роза решила посмотреть реакцию слизеринца на это заявление. Но, похоже, Малфоя это не очень заботит. Не то, что его папашу.
- Это хорошо, - улыбнувшись, произнес слизеринец и добавил: - Потому что я хотел предложить тебе прогуляться.
От неожиданности Роза чуть не икнула. Она хотела уже спросить, не шутит ли он над ней, стоявшей перед ним практически в одной пижаме, но Скорпиус тут же расстегнул свой камзол и накинул его на плечи девушки.
- Пойдем, нам все равно надо поговорить, - произнес он, поправляя воротник-стоечку на своей сорочке. По всему было видно, что эта старомодная одежда, которая являлась отличительной чертой Дурмстранга, была очень богатой. Один камзол из тончайшего синего бархата, наверное, чего стоил…
Роза чуть вздохнула, уже собираясь согласиться на прогулку, как ей в нос ударил совершенно легкий и до боли знакомый аромат. Напрягшись, девушка едва не закрыла глаза от удовольствия и нахлынувших чувств. И такое тепло разлилось по телу, что она сразу же вспомнила то ощущение, которое испытала днем под аркой, но тут же отмела свои мысли, считая, что к Скорпиусу ее призрак не имеет никакого отношения. Это просто совпадение, как уговаривала себя девушка.
- С тобой все в порядке? – тихо спросил Малфой.
- Да, нормально, - спохватилась Роза, понимая, что выглядит уж очень подозрительно, нюхая одежду слизеринца. – Хотя, что тут может быть нормальным? – усмехнулась она. – Малфой предлагает прогуляться после месяца абсолютного игнора…
- Абсолютного чего?..
- Ничего. – Ну не говорить же ему, что после того, как Джейми съездил в Америку, он привез оттуда множество странных магловских выражений. И Роза добавила: - О чем ты хотел поговорить?
- Ты читала утреннюю газету? – спросил Малфой, кивком предлагая пройтись по южному коридору. Странное предложение, как показалось Розе, наверняка было спланировано для того, чтобы отвести девушку подальше от жилых башен, и исключить возможность для кого бы то ни было подслушать их разговор, который обещает быть интересным, судя по выражению лица Малфоя.
- Конечно, я читаю все газеты, на первых страницах которых печатают колдографии мамы. Это же нормально…
- Согласен, - Скорпиус, похоже, оценил искренность однокурсницы, потому что стало заметно, как он расслабился. – Ты ведь знаешь, что кто-то сдал Нота и его сообщников Министерству?
- Конечно, по-другому и быть не могло. Он много лет работал под прикрытием министерских работников, поэтому администрации помогло лишь чудо в лице какого-то секретного шпиона.
Роза поняла, что разговор будет серьезным. Видимо, Малфой просил Макгонагалл о связи с отцом через ее камин. Значит, его это дело касается не меньше Розы.
- Это был мистер Малфой?
- Ты имеешь в виду шпиона? Нет, слава Мерлину, отец не стал ввязываться в это дело, - слизеринец облегченно вздохнул, будто только что до него дошла вся серьезность ситуации, будь его отец все-таки замешан.
Молодые люди шли по темным коридорам, тускло светом от их палочек.
Роза уже привыкла к присутствию рядом с ней старого знакомого, вторая встреча с которым оказалась не очень приятной. Она не испытывала напряжения в его присутствии, но и расположения к беседе - тоже.
- Что требуется от меня? Почему ты решил со мной поговорить?
Малфой остановился на мгновение и посмотрел на девушку. Потом сделал шаг вперед и снова остановился, словно что-то вспомнил.
- Я в курсе, что у тебя довольно натянутые отношения с моим факультетом.
- Правда? - с сарказмом произнесла Роза.
Скорпиус остановился совсем. Он какое-то время молча всматривался в лицо собеседницы, а потом развернулся и, чуть подтолкнув Розу, пошел обратно, в сторону развилки.
Девушка не стала спрашивать, почему он передумал разговаривать, отчасти понимая, что сама в этом виновата. Но где-то в глубине сознания, ей почему-то не хотелось заканчивать так толком и не начавшийся разговор.
- Зачем ты начал этот разговор? – повторила Роза.
- Присмотри за своей сестрой, Уизли, - коротко ответил Малфой.
Роза почувствовала, что немеет – ее худшие опасения, похоже, оправдывались. Она и сама думала, что первой жертвой гнева Нотт может стать именно Лили. Все знали, что девочка нездорова и являлась объектом пристальной опеки со стороны своих многочисленных родственников.
- Что ты еще знаешь? И откуда? – тихо спросила Роза.
- Я наблюдательный, Уизли, - спокойно изрек Малфой. – Понимаю, что Нотт это дело так не оставит. А так как на тебя у нее управы нет, она возьмется за того, кто слабее.
- Ты уверен, что она начнет нас третировать?
- Почему-то мне так кажется, - неопределенно ответил слизеринец, подводя девушку к Когтевранской башне. – Сейчас у нее такое настроение, что свои тоже могут попасть под раздачу.
- Правда? – прошептала Роза, отметив для себя, что завтра нужно обязательно связаться с мамой. Во всей этой истории было что-то новое – теперь не только семья Розы могла пострадать. При всем при этом волнение Малфоя наводило на определенные мысли.
- Да, - кивнул слизеринец, - так что я слежу за своими, а ты – за своими, договорились?
Роза не ответила. Она понимала, что он прав, но один вопрос не давал ей покоя.
- Почему ты решил меня предупредить? – тихо спросила она, глядя в темно-серые глаза.
Малфой чуть склонился над девушкой, которая едва доходила ему до плеч, и как-то странно оглядываясь, словно их кто-то мог подслушать, вкрадчиво произнес:
- Терпеть не могу суету, понимаешь?
- Не вижу логики… - пробормотала Роза.
- Логика – вообще понятие относительное. Я больше приветствую рациональность и ее альтернативу. Но в любом случае война – это лишний шум, а я терпеть не могу суету, - повторил слизеринец и, предварительно сняв с ее плеч свой камзол, развернулся в сторону подземелий.
- Спокойной ночи, - прошептала Роза, внезапно ощутив острое и знакомое чувство пустоты, когда он скрылся в невидимой нише, служащей входом в слизеринские пенаты.
Уже поднявшись в свою гостиную, девушка посмотрела на часы – четыре утра. Благо завтра воскресенье, а она дружит с эльфом Зиги, который принесет ей завтрак. Главное, чтобы мама об этом не узнала. А Элли поймет и утром будить не станет.
Облегченно вздохнув, Роза опустилась на подушку. Можно еще немного подумать, прежде чем заснуть. Но перед глазами то и дело возникал образ Малфоя с его удивительной улыбкой.
Он ее предупредил о возможной агрессии со стороны Нотт. Значит, ему не все равно, что будет...
И Роза заснула, не успев додумать мысль до конца. Но то, что ей снилось - стоило гораздо большего, чем все ее размышления о Малфое.
Лютая гроза была не так страшна в теплых объятиях ее невидимого призрака, который почему-то пах так же сладко, как темно-синий камзол из дорогого бархата.

----------------------
Буду очень признательна, если все-таки удостоюсь хоть короткого "проду..."

Глава 10.

Это было первое свободное воскресенье за последний месяц, которое Гермиона проводила в компании мужа. За окном лил густой дождь, в вентиляционной трубе завывал ветер, а в доме было тепло и уютно. И все потому, что умелый муж с самого утра затопил огромный камин в столовой, сделал чашечку потрясающе ароматного кофе и поцелуем разбудил жену, по которой страшно соскучился за месяцы командировок. Плюс ко всему настроение поднимал тот неоспоримый факт, что миссис Уизли в ближайшее время будет не так занята своей работой, как весь октябрь, потому что мутное дело с магловской недвижимостью успешно завершено и передано на рассмотрение в Визенгамот, а значит, в Администрации наступило затишье, которое будет прерываться лишь незначительными заседаниями и совещаниями. До следующего громкого разбирательства, конечно.
Гермиона уже уложила волосы в высокий узел на затылке, сколола их китайской шпилькой и, надев шелковое красное кимоно, спустилась к супругу, чтобы позавтракать, в конце концов, вместе с ним и обсудить насущные дела.
- Как спалось? – промурлыкала она, присев на стул с высокой спинкой.
Рон расплылся в широкой улыбке. Его горящий взгляд говорил больше, чем любые слова – спалось ему очень хорошо. Он дома, уедет теперь не скоро, потому что, наконец, нашел хорошего помощника, который будет делать всю мобильную, как назвал ее Джордж, работу. И Рону Уизли, владельцу крупнейшего торгового бизнеса магической Англии, теперь остается работа в Лондоне и его окрестностях. Джордж уже давно предлагал осесть в своей «Уизли-Тауэр», высокой башне корпорации, чтобы свободно править ее филиалами оттуда. И только сейчас братья решились на это, оставив все дела вне офиса на попечении своих заместителей. И с понедельника у Рона будет свой теплый и светлый кабинет, секретарша и целый штат трудолюбивых сотрудников.
- Сегодня проведем весь день дома? – с улыбкой спросила Гермиона, удовлетворившись молчаливым ответом на предыдущий вопрос.
- Да, предлагаю приготовить что-нибудь вкусненькое и пригласить на обед Поттеров, ты как считаешь?
- Считаю, что ты прав, - быстро согласилась она, намазывая тост тонким слоем ароматного масла.
- В таком случае, я отошлю им сову, - Рон поднялся, чтобы открыть окно, но Гермиона перехватила его руку.
- Не торопись. Мы успеем их позвать. И почему бы не воспользоваться телефоном? - усмехнулась она.
- Сколько раз повторять: меня эти штуки пугают, - картинно поежился Рон. Он лукавил, телефон давно плотно вошел в его деловую жизнь, без этого магловского предмета не обходилась ни одна серьезная сделка, касающаяся немагической стороны его деятельности. И он добавил: - С меня хватает нашего «роллс-ройса».
Вообще-то машина принадлежала Гермионе. Рон подарил ее жене на тридцатипятилетие. И так как сам предпочитал каминную сеть или трансгрессию, пользовался он семейным раритетом крайне редко.
- А что будем готовить? – поинтересовалась Гермиона, отмечая про себя, что их незатейливый диалог настолько мил и приятен, что она может позволить себе расслабиться и не думать больше ни о чем, кроме предстоящего обеда с друзьями.
- Давно я не ел твое фирменное жаркое, - мечтательно улыбнулся Рон, возвращаясь обратно за стол на место рядом с женой. – Так и представлял в Ирландии полный горшочек картофеля с говядиной, а тушеная морковь мне даже в Индии снилась.
- Ты всегда был любителем покушать, - нежно улыбнулась Гермиона.
- А ты всегда умела мне угодить, - в тон ей ответил муж.
Гермиона не удержалась и встала, подойдя к мужу сзади.
- Мой милый и мудрый Рон, - произнесла она и зарылась в его рыжие кудри носом.
Не всегда он был таким рассудительным и нежным. Это сейчас к Рону можно обратиться за любым советом, и он всегда поддержит и скажет то, что ты хочешь услышать и что может тебе помочь.
А раньше он слыл абсолютно бесперспективным молодым человеком с героическим прошлым, прошедшим войну и потерявшим многих друзей в кровавой битве при Хогвартсе. Рон с особо едким сарказмом относился к проявлению послевоенного синдрома у его друзей. Когда Гарри сразу после окончания второго курса Академии сделал Джинни предложение, а потом увез ее на целый год на континент, чтобы потом там, в Румынии сыграть скромную свадьбу, Рон доставал друга, называя его похотливым юнцом и нетерпеливым подростком, что означало, впрочем, одно и то же. К Гермионе он цеплялся по поводу ее внезапной замкнутости и нежеланию встречаться с друзьями по Хогвартсу, которые и так собирались с каждым годом все реже. Рон не понимал, зачем Гермионе денно и нощно просиживать в академической библиотеке, если можно сходить попить пивка или огневиски в каком-нибудь шумном баре. Он продолжал высмеивать подругу и называть ее «заучкой Грейнджер», не понимая, что оскорбляет самого близкого и родного человека, пытаясь скрыть свой собственный послевоенный синдром.
Но все закончилось резко, буквально в одночасье.
Это был солнечный день, спустя почти четыре года после того, как закончилась война. В то воскресенье в Англию должны были вернуться Джинни и Гарри, и мама Уизли устраивала званый обед для всей своей огромной семьи. Даже Чарли обещал приехать со своей новой женой. Заранее обговаривалось, что Рон заедет за Гермионой, а уже из ее дома они трансгрессируют на площадку прямо рядом с Норой. Девушка задерживалась, и Рон, не выдержав, решил ее поторопить, поднявшись в ее спальню. Только он приготовил пламенную отповедь, раскрыл дверь и… обомлел. Гермиона стояла возле зеркала и неловкими движениями с помощью палочки окрашивала поседевшие виски. Она не сразу заметила появление Рона и даже не успела испугаться, а просто продолжила свое занятие, понимая, что уже ничего не сделать – ее парень впервые увидел то, что видеть ему нельзя. Но она постаралась ничем не выдать волнение. Но Рон заметил. Заметил по чуть подрагивающей руке, крепко сжимающей палочку, и по глазам полным слез. Гермиона боялась моргнуть, зная, что ресницы быстро смахнут набежавшую каплю, а Рон молча развернулся и вышел из комнаты. Судя по медленному шороху шагов по ковровому покрытию лестницы, он был не просто озадачен, он был вне себя от шока.
Когда Гермиона спустилась, у нее не было желания ехать в Нору, и только то, что должен приехать Гарри, заставляло принимать приглашение Молли. Рон молча предложил девушке руку, они вышли из дома и трансгрессировали прямо у калитки, предварительно убедившись, что их никто не видит.
И только возле самого дома Рон резко остановился и заглянул подруге в глаза:
- Давно у тебя… это? – он даже не мог дать никакого определения тому, что он увидел.
- С самого окончания войны, - прошептала Гермиона, снова ощущая знакомую боль в груди.
- Почему ты раньше не сказала?
- Ты не хотел ничего слышать. Раньше…
И до Рона, наконец, начало доходить – у всех у них есть этот паршивый послевоенный синдром, только проявляется он, сволочь, по-разному.
Рон действительно любил Гермиону. Он ее любил, хотел, мечтал, что она когда-нибудь выйдет за него замуж, потому что надежней, красивей, умней и преданней он подруги не встречал. Ему было легче обозначать ее именно подругой, потому что они официально не объявляли о том, что они – пара. Нет. Но все и так это знали. Рон и Гермиона были практически неразлучны. Конечно, за исключением тех случаев, когда он выпивал в пабах, вспоминая в компании друзей свое боевое прошлое, а она штудировала какой-нибудь новый экономическо-исторический предмет, чтобы получить зачет в Академии.
А когда Гарри и Джинни приехали, и все увидели, что в семье Поттер скоро появится еще один маленький родственник, Рона как прорвало. В самом разгаре шумного пиршества и чествования будущих родителей, он встал, громко кашлянул, позвенел алюминиевой вилкой по стеклянному бокалу с огневиски и с гордым видом произнес:
- Все знают, как я люблю Гермиону Грейнджер… - Всё внезапно затихло, удивленная Гермиона смотрела на него не дыша, а Гарри еле сдерживал радостный смех, предвкушая пламенную речь, о смысле которой он догадался только что. – И все знают, что она любит меня, - Рон вопросительно взглянул на побледневшую девушку, и она молча кивнула, продолжая не сводить с него глаз. – И в этот знаменательный день, зная, что большинство, если не все, меня подержат, хочу спросить у Гермионы… - Он повернулся к ней всем торсом и с совершенно серьезным видом, по которому, к слову сказать, соскучилась вся семья, хрипловато произнес: - Гермиона, ты согласна стать моей женой? И в радости, и в печали быть со мной, прошагать со мной всю жизнь…
И он замолк, не в силах вымолвить ни слова. Тугой комок стянул внезапно просохшее горло, а в глазах так защипало, что Рон побоялся моргать, чувствуя, влагу на ресницах. И в который раз Гермиона поняла, что они – две половинки одного целого, пусть совершенно разные, но в его одинаковом проявлении…
С тех пор все стало совсем по-другому. Рон попросился к Джорджу в бизнес, на что тот согласился, только при условии, что брат перестанет пить. Рон обещание сдержал. И теперь он мог похвастаться красивым и уютным домом в Йоркшире, умницей женой и прекрасными детьми, в которых он души не чаял. Он смог побороть свой послевоенный синдром и прилагал максимум усилий, чтобы то же самое получилось и у Гермионы.

- Как ты считаешь, если Малфой притормозит процесс, мы сможем обеспечить безопасность свидетелям?
Гарри был в своей стихии. Буквально недавно он участвовал в поимке преступников, которую санкционировала Гермиона. И теперь, сидя за одним столом и попивая чудесное эльфийское вино, друзья могли спокойно обо всем поговорить. Обсуждение рабочих вопросов в нерабочее время не запрещалось, более того - и Джинни, и Рон с удовольствием участвовали в беседе как незаинтересованные стороны. Журналистский ум миссис Поттер позволял ей рассматривать любой вопрос с точки зрения напечатанного текста, то есть с точки зрения подачи информации таким образом, чтобы все можно было понять с первого раза. И пусть она ничего не напечатает, потому что это секретно и выйти за пределы узкого круга не должно, но ее воображение уже вовсю слагало кричащие заголовки и колонки текста под ними. Рон же наоборот, все просчитывал как в арифметике – урон казне Министерства, убытки рядовых налогоплательщиков, возможные исходы тех или иных операций, его же мозг выстраивает сложные алгоритмы в поисках логического результата. Эта высокоинтеллектуальная активность супругов порой очень помогала в работе и Гарри, и Гермионе.
- Малфой – хитрый жук. Сейчас он сделает все, чтобы эта история никак не коснулась его семьи, - Гермиона задумчиво посмотрела на друга, понимая, что он удовлетворен ее настроем относительно семьи бывшего слизеринца.
- Это вполне в его власти. Ты сама утвердила его на должность главного эксперта по налогам и сборам.
- И не жалею об этом, ты же знаешь.
Гарри знал.
Когда Леопольд Эддингтон рекомендовал Драко Малфоя на этот пост, Гермиона сомневалась. Она понимала, что приближать бывших репрессированных к власти нельзя. Но долгий разговор в узком семейном кругу, слова Рона о том, что «врагов надо держать еще ближе» и поддержка Гарри сделали свое дело. В конце концов Лео тоже опаловец, как называли бывших репрессированных между собой в Министерстве, но в его преданности никто не сомневался. Да и время недоверия прошло за двадцать лет. Уже никто не бродил по Атриуму под Империусом, никого не пытали Круциатсом, не подливали в чай Веритасерум, а старались обо всем договориться дипломатически и корректно.
- А я вообще не понимаю, для чего подключили мракоборцев, - пожала плечами Джинни. – Неужели не хватило бы просто отряда дээмпэсовцев?
Дээмпэсовцами называли сотрудников Департамента магического правопорядка, которые действовали под непосредственным началом Гермионы.
- Тут все немного сложнее, - Гарри повернулся к жене. – Здесь не просто экономическое преступление против магического общества, здесь фигурируют сами Пожиратели. Ведь все знают, что Нотт был слугой Волдеморта.
- Но он вроде не принял метку, - удивленно сказала Джинни.
- Не успел. Просто не успел…
Гермионе был противен этот субъект. Мало того, что он внешне напоминал жабу, так еще и своего единственного ребенка не научил хорошим манерам, пока занимался проворачиванием своих грязных делишек. В памяти навсегда остался образ избитых Хью и Розы. Тогда сын легко отделался – лишь ушибами и кровоподтеками, хоть и отлежался пару дней в Мунго, но Розе досталось, бедняжке, по полной. Но страшнее всего было то, что пострадала гордость девочки. Если Хью все забыл уже на первой тренировке по квиддичу, куда его затащил Джеймс, чтобы отвлечь, то Розу от планов мести ничто не могло отвлечь. И только серьезный разговор с отцом заставил девочку не думать об этом страшном инциденте. Рон говорил с Розой очень долго, пытался объяснить ей, что она выше слизеринки, что она дочь своих родителей и должна гордиться этим, а не растрачивать таланты настоящего бойца на таких неврастеничек, как Кристианна Нотт. И ему вроде удалось.
- Необходимо было обеспечить охрану на всех уровнях, ведь Нотта и Монтегю не могли взять несколько лет, и никто не давал гарантий, что они не выкинут что-то в духе Пожирателей. Тем более эту парочку сдал их же человек.
Джинни вопросительно вскинула брови – она явно не знала об этом. Но обсуждать этот вопрос Гарри не стал, перехватив едва заметный предостерегающий взгляд Гермионы, которая сказала:
- В интересах следствия эта информация разглашению не подлежит.
- Подписка? – спросили хором Джинни и Рон.
Гарри и Гермиона, смеясь, кивнули, мол, да – подписка.
Но Поттер все-таки повторил свой первый вопрос:
- Так Малфой сделает, что обещал?
Гермиона вздохнула. Вопрос был щекотливым. Она разговаривала с Малфоем, но вразумительного ответа так и не получила. Он что-то говорил о Хогвартсе, о том, что главнее сейчас не дать в обиду детей шпиона, и если кто-то узнает, чей отец сдал Нотта и Монтегю, то войны не избежать. И самое страшное, война будет вестись внутри Слизерина, а на этом факультете учится его сын, который обязательно встанет на сторону того, кто прав. Во всем этом сумбуре Гермиона поняла только то, что Драко больше волнуется о сыне, нежели о главном свидетеле, поэтому разговор отложила, ожидая подходящего момента. Но время-то шло…
- Понимаешь, мне трудно до него достучаться. Он намекал мне на возвращение ему поместья на Лазурном берегу.
- Он требовал от тебя взятки? – не веря в нелепость предположения, рассмеялся Гарри.
- Да, нет, вроде… - видимо вино ударило в голову, потому что Гермиона вдруг резко перестала мыслить трезво. – Он просто требовал свое. И вот я подумываю, а не отдать ли ему действительно это имение?
Она вопросительно взглянула на друзей. Гарри на какое-то мгновение задумался. Джинни пожала плечами, а Рон смущенно улыбнулся – в эти дела он не лез, вот в чем он не разбирался, так это в степени и границах компетенции собственной жены в рамках предоставленной ей власти. Порой ему казалось, что у нее прав чуть ли не больше, чем у самого Кингсли Бруствера, но иногда, когда Рону была необходима та или иная информация о финансовом состоянии министерского бюджета, Гермиона просто отмахивалась от него, отвечая, что это не ее сфера влияния. Тогда что ее сфера?
- А ты можешь? – спросил он у жены.
- Вполне. Правда, в порядке ходатайства. Но протолкнуть вопрос об амнистии ничего не стоит. Малфой-мэнор я ведь отвоевала.
- И Малфой должен быть тебе благодарен. Он тебе хоть спасибо тебе сказал?
- Ты в своем уме? Ты о ком говоришь, о Невилле или об аристократической беловолосой заднице с во-от такими запросами? Это же Малфой!
И друзья расхохотались так, что стекла зазвенели. Гарри даже икать начал, а у Гермионы потекли слезы.
- Да уж, действительно, Рон что-то перепутал.

Гиза, семейная сова, которая на время учебы обитала в Хогвартсе, прилетела ранним утром.
Гермиона чувствуя, как сердце уходит в пятки, потому что внеочередное письмо от дочери ничего хорошего предвещать не могло, быстро выхватила у птицы сверток и развернула. Когда она волновалась, руки ходили ходуном, и только что-то твердое в пальцах могло немного успокоить судороги, именно поэтому у нее в руках всегда что-то находилось: будь то перо, карандаш или ручка. Последствия Круциатуса Лестрейндж были такими же, как и двадцать лет назад – ожидаемыми, но крайне неприятными.
«Дорогая мамочка…»
Гермиона немного перевела дух. Почерк Розы всегда был ровным и четким, как и сейчас, что наводило женщину на мысль, что та не спешила, когда писала, а значит, ничего сверхстрашного или сверхважного не стряслось. Наверное…
«Вчера у меня был странный разговор с одним студентом Слизерина, который как-то пространно предупредил меня о возможной опасности. Мама, ты только не волнуйся, просто будь начеку, хорошо? Я здесь не то, чтобы одна – Альбус и Фред, конечно, мне помогут в случае чего. Но ты же знаешь, в них мало того, что есть в нас с Джейми. А я волнуюсь за Лили. Но есть еще кое-что. Этот слизеринец обмолвился, что на его факультете тоже возможны беспорядки. Ты не могла бы немного прояснить ситуацию? Мам, только не волнуйся, хорошо? Ты же знаешь, дядя Невилл тебе сразу сообщит если что-то случится. Ой, прости... В общем я на связи. И подключи нас с Хью (можно и Альбуса) к экстренной связи, хорошо? Так спокойней, правда? Люблю тебя, мамочка. Передавай привет папочке. Надеюсь, ему не очень скучно в сыром Лондоне»…
Итак, дочь попросила подключить ее к зеркалам. Что же, придется достать тройку этих стекляшек для детей.
Но больше всего Гермиону сейчас волновало спокойствие Розы. Она, правда, никогда не отличалась паникерством, но у нее, похоже, надежные тылы. Почерк уверенный, слова решительны. Она знает, что делает. И откуда какому-то слизеринцу известно, что на его факультете возможны беспорядки?..
«Малфой! Малфой, дементор его зацелуй, сволочь такая! – Гермиона заметалась по кухне, расплескивая обжигающий кофе. - Разгласил секретную информацию своему сыну? Значит, Роза общается с сыном Малфоя? О, Мерлин Великий!!!»
Она рухнула на диванчик и откинула голову, пытаясь немного сосредоточиться. Сорок лет и есть тот самый переходный возраст, когда ты становишься отчаянной домохозяйкой, ищущей приключений на свою прекрасную нижнюю часть талии, или железной и непробиваемой леди-начальницей, из которой не выбьешь похвалу. И среди всего этого как раз в данный момент беспомощно болталась в подвешенном состоянии миссис Уизли, к мнению которой прислушивался глава Департамента мракоборцев и сам министр магии. И все-то проблема: дочка написала о том, чтобы мама не волновалась по поводу того, что она общалась с Малфоем-младшим, который уже знает все, что не позволено знать даже Рону, да еще и готовится к какой-то межфакультетской войне. Ей самой не страшно?
Быстро достав из секретера тонкий свиток с именным вензелем и печатью, Гермиона быстро написала письмо дочери и всунула завернутый пергамент в мешочек на лапке Гизы.
На часах было уже восемь, а это значило, что стоило перевести себя на уровень железной леди и отправится на работу, чтобы выплеснуть накопившееся за утро напряжение на несчастного Тедди, который по неосторожности попросился на стажировку в Административный отдел.
«Да прибудет с ним Мерлин!» - вздохнула Гермиона и отправилась в спальню, чтобы переодеться. Она все-таки постарается не очень буйствовать, но кто знает, что ее ждет на работе?
Понедельник, говорят, день тяжелый.

Глава 11.

Совершенно неожиданное ноябрьское солнце после продолжительных серых дождей подарило возможность всем обитателям Хогвартса наблюдать первую игру сезона, которая проходила между командами Слизерина и Гриффиндора. Трибуны гудели от предвкушения. Все ученики знали о пополнении в слизеринской команде и ждали ее выхода, если не поболеть, так хотя бы насладиться зрелищем, которое им обещали назойливые слухи о неповторимости бывшего дурмстранговца.
И, в то же время, зрела двухсторонняя интрига. Все знали, Гриффиндор – сильная команда за счет Поттера и Фреда Уизли, а сбрасывать их со счетов нельзя, не смотря на то, что довольно успешные тренировки серо-зеленых в очередной раз позволили им надеяться на победу. Собрались абсолютно все, даже представители попечительского совета. Они сидели в директорской ложе рядом с Макгонагалл, Блюмгейлом и Долгопупсом. Игра обещала быть жаркой, и во многом благодаря Малфою, который совершенно не желал подобной славы. Проигрыш для него был равен бесчестью, а это не добавляло сил, скорее – угнетало.
Скорпиус сидел в темной нише раздевалки, дожидаясь выхода на поле. До игры осталось двадцать минут.
Малфой не видел собравшихся на трибунах болельщиков, но слышал вибрирующий гул, который раздавался с противоположной, гриффиндорской, стороны. Они, похоже, умели поддерживать своих, потому что в узеньком просвете между дверными досками было видно, как кто-то настраивает палочку на победный фейерверк. Это чуть не рассмешило Скорпиуса. Сегодня гриффам все же не выиграть, в этом он был почти уверен. Против его биты не выдерживал никто, а тактика по выведению из строя ловца соперника была отточена до мельчайших деталей. Эддингтон не уставал восхищаться ловкостью друга, но кое-когда вставлял предупреждения по поводу того, что «поломанный» Поттер вряд ли понравится Розе Уизли, а ему ох как не хотелось бы портить с ней отношения. Скорпиус с улыбкой вспоминал нечаянно брошенную фразу друга по поводу когтевранки, и теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, что парню она нравится. Хотя это можно было скорее назвать восхищением, чем влюбленностью, но что-то неуловимо покалывало в груди Малфоя, когда Льюис тепло о ней отзывался. Неужели Роза Уизли, эта странная и немного неуравновешенная девчонка, покорила добрую половину Хогвартса? И чем? Уж не той ли очаровательной улыбкой и невинным взглядом, какими она одарила самого Скорпиуса в темном коридоре школы при последнем (и единственном) их разговоре? Мыслями он вернулся в тот вечер. Заметив девушку в темном углу, он хотел было уйти, но что-то его определенно останавливало. Скрыть истинный мотив ему удалось под маской наигранного безразличия. Не объяснять же дочери разрушительницы фамильных устоев аристократического общества, что слизеринцы не столько хитры, сколько коварны, и вряд ли простят ей ошибки ее матери. Но, зная силу и бойкость когтевранки, кто-то из змеиного факультета вряд ли вызовется с ней на поединок. И Нотт с ее шавками наверняка будут действовать исподтишка. А это, по меньшей мере, мерзко. Малфоя в Дурмстранге учили плести такие интриги, что Кристианне и не снилось, но он никогда бы не опустился до ее уровня. Мстить тем, кто не причастен даже косвенно к твоим проблемам, а просто для того, чтобы выпустить пар, но угрохать на плетение заговора все силы и ресурсы – глупо, если не полное идиотство. Но переубеждать убежденного – дело неблагодарное. Поэтому Малфой просто наблюдал. Он наблюдал за необычным затишьем в стенах подземелий, словно кто-то уже приготовился к битве столетий и просто ждет своего часа. Небольшой компании Скорпиуса хватает на то, чтобы сохранять в тайне имя шпиона Министерства, а соответственно держать под полновластной опекой возможную жертву Нотт. Льюис и Лара настолько доверились Малфою, что теперь он стал их лидером, человеком, на которого они могут положиться в любую минуту. И Скорпиус был на самом деле рад, что у него появились друзья в Хогвартсе, хотя эта дружба была далека от той, которая помогла ему выжить в Дурмстранге…
- Скорпиус, - Льюис подошел так тихо, что Малфой немного вздрогнул. – Скоро выходим.
Эддингтон присел рядом на скамью, натягивая кожаные перчатки.
- Ух, похоже, будет жарко…
Скорпиус ничего не ответил, лишь кивнул головой и осмотрел раздевалку. В команде не было никого из компании Нотт. Наверное, именно поэтому никто не спорил с назначениями капитана и действиями других игроков. Разлад в команде ведет к ее неизменному проигрышу, Малфой знал это и в душе радовался, что сейчас, за несколько минут до игры, можно просто настроить себя на нужную волну.
Раздался звук свистка мадам Трюк, и Льюис жестом указал товарищу на выход.
На поле слизеринцы выходили ровным строем – парами. Малфой, как новый игрок, шел рядом с капитаном, а сзади них уверенной походкой вышагивали остальные игроки. Они верили в победу, а это дорогого стоило. И сейчас им всем казалось, что даже победа над Гриффиндором, пусть не явным лидером, но все же сильным соперником, будет решающей.
Стоя на противоположной стороне от команды Гриффиндора, Скорпиус позволил себе осмотреть ревущие трибуны. В свете солнца трудно было что-то разглядеть, но его взгляд все равно невольно наткнулся на ярко-рыжее пятно в центре красно-золотого сектора – кузины Уизли-Поттер сидели рядом, и это создавало впечатление, будто зрители решили разжечь огромный костер. То, что когтевранка болела за Гриффиндор – ничего удивительного, но было странно видеть ее среди болельщиков другого факультета. «Дурак, сам же просил не отходить от кузины», - пронеслось в голове Скорпиуса. И тут же его взгляд наткнулся на кучерявую шевелюру младшего брата Уизли. «Ну и семейка…»
У Малфоя в голове не укладывалось, как это можно постоянно находиться рядом с таким количеством родственников и не уставать от них. Правда, иногда, очень-очень редко, он завидовал им. По крайней мере, они не знали одиночества. И всегда кто-то из старших мог защитить младшего, хоть иногда ему самому нужна была помощь…
- Малфой! – с трибуны послышался голос Лары. – Мы с тобой!
Она сложила ладони возле рта, чтобы усилить эффект, что вызвало у Скорпиуса снисходительную улыбку – чистокровная слизеринка вела себя, как настоящая гриффиндорка, так же непристойно, за что и получила презрительную ухмылку Нотт. «Знала бы эта змея истинное положение вещей…»
Он постарался выкинуть этот бред из головы и помахал подруге рукой. И в этот момент вся серо-зеленая трибуна разразилась аплодисментами.
Малфой не мог видеть себя со стороны. Он не мог видеть, какой эффект производит на женскую половину Хогвартса его внешность – высокая фигура, затянутая в недавно разработанную в Министерстве форму серебристо-изумрудных оттенков, казалась поистине впечатляющей. Волосы Скорпиус стянул на затылке в тугой пучок, чтобы они не мешали ему, развеваясь на ветру, а в руке он держал свою биту – специально зачарованную на быстрый, но не очень болезненный удар по сопернику. Кстати, это тоже нововведение Министерства. Таких послаблений в Дурмстранге никто не давал, и соперники слетали с метел, как мячики. Теперь же игроки противоборствующей команды крепко держались на метлах, если, конечно, реакция их не подводила.
- Поттер, Эддингтон, обменяйтесь рукопожатием, - раздался голос мадам Трюк. – Команды, седлайте метлы!
Сухо кивнув друг другу, капитаны, а за ними и команды взмыли ввысь. Теперь Малфой старался не отвлекаться на огненное пятно посреди гриффиндорской трибуны, но он отчетливо чувствовал на себе ее пристальное внимание. Странной была их молчаливая дружба на протяжении этого месяца. Они встречались только в Большом зале и в коридорах, когда проходили мимо. Они молча кивали друг другу, но заговорить почему-то не решались. Хотя, почему – почему-то? Скорпиус прекрасно знал, что говорить им в принципе не о чем. Как-то глупо выглядело бы, если б он подошел к когтевранке, которая перемещалась по школе в компании своих родственников и друзей, и спросил, как у нее дела. Во-первых, неизвестно, как она отреагировала бы на это, а во-вторых, связываться с остальными членами клана Уизли-Поттер ему не хотелось. К тому же Каслмейн практически ни на шаг не отходил от Лили Поттер, которая в свою очередь везде и всегда следовала тенью за старшей кузиной. Но не было в их лицах ни паники, ни страха, будто Роза и не говорила им ничего, храня в тайне тот странный ночной разговор. «А как она объяснила необходимость всегда быть вместе? Хотя… Она же умная девица, - ухмыльнулся про себя Малфой, оглядывая поле, - скорее всего поделилась догадками относительно возможного заговора Нотт, но в подробности не вдавалась…»
- Малфой, не спи! – выкрикнул рядом Льюис и пулей пролетел мимо товарища.
Скорпиус чертыхнулся про себя: «Твою мать, еще не хватало продуть из-за этой Уизли»…
Стараясь унять раздражение, слизеринец еще раз внимательно оглядел поле, над которым хаотично носились алые мантии гриффов. Заметив приближающийся бладжер, Скорпиус наметил удар на первого из соперников. По стечению обстоятельств этим самым соперником оказался не кто иной, как Альбус Поттер. Легко взмахнув битой, Малфой послал все свое мастерство в ловца Гриффиндора. Удачно увернувшись от бладжера, Поттер ушел в крутое пике вслед за снитчем, который яростно махал своими практически невидимыми крылышками, приближаясь к земле. Малфой развернул метлу в сторону несущегося на него огромного мяча и опять замахнулся. На этот раз направляя удар на мулата Уизли. «Кажется, тебя зовут Фред? На, получай, Фред Уизли!» - мысленно проговорил Скорпиус. Бладжер достиг цели, едва не сбив соперника с метлы. Трибуны разразились громкими возгласами, а комментатор («Не забыть вырвать ему язык!») прокричал что-то о северной дикости и жестокости вперемежку с невоспитанностью и слизеринской подлостью. Правда, комментатору досталось от мадам Трюк, которая, не выключив микрофон, пригрозила ему примерно такую же расправу, как и Скорпиус. Но все внимание слизеринца приковало движение ловца Поттера. Команды были равны в счете, пока Льюис удачно отбивал квоффл, страхуя кольца, ловец, одетый в серо-зеленую мантию, как заведенный метался над полем в поисках снитча. Малфой понимал, что их ловец – слабое место всей команды, потому что тот даже не мог рассчитать траекторию полета Поттера, который старался не отставать от крылатого проказника. Слизерину оставалось только одно – выбить из седла ловца Гриффиндора. Малфой подал знак напарнику, и они пошли на резкое диагональное сближение, как раз навстречу Поттеру, который поднимал метлу вертикально вверх, следуя своей основной задаче – поймать снитч…
- Посмотрите, что делают слизеринцы! - орал во все горло комментатор. – Они похожи на камикадзе! Интересно, кто из них придумал такой жестокий ход?
И как раз в этот момент Райкер, ловец Слизерина, вынырнул из-под несущихся ввысь игроков, чтобы перехватить победу, а следом за ним вылетел бладжер, который очень удачно попал под биту слизеринскому загонщику. Малфой, не долго думая, послал мяч прямо в Поттера. Казалось, что весь стадион услышал, как хрустнула кость в руке гриффиндорца. Он, едва держась за рукоять метлы, резко пикировал к земле в то время, как слизеринский ловец перехватил снитч. Серо-зеленая трибуна вскочила на ноги, флаг факультета уже развевался на ветру, а Малфой, вместо того, чтобы прыгать от радости, первым подбежал к упавшему сопернику. Склонившись над ним, Скорпиус прошептал:
- Эй, ты нормально?
- Ты больной? – скривился Альбус. – Ты же мне руку сломал!
- Не я, а бладжер, - почему-то вставил Малфой.
Его неслизеринский поступок вызвал недоумение у болельщиков. Никогда представитель серо-зеленого факультета не заботился о сопернике, даже если сам был виноват в его травме. К тому времени, как подбежали мадам Трюк и мадам Помфри, слизеринец помог Поттеру сесть. Тот держался за руку и морщился от боли.
И вдруг Скорпиуса кто-то схватил сзади за плечо и попытался развернуть. В силу маленького роста у Розы Уизли этого не получилось, поэтому зловещий эффект немного смазался. Но в ее зверином рычании действительно звучала угроза:
- Ты что это творишь, скотина?! – она буквально сверлила Малфоя своим голубым взглядом. – Это тебя в Дурмстранге учили так играть?
Малфой не знал, что сказать. От злости, закипавшей в его груди, он просто не мог сосредоточиться. И если внешне это никак не проявлялось, что, видимо, и дало право этой девчонке так с ним разговаривать, то внутри у него все буквально клокотало.
- Это игра, Уизли, - медленно растягивая слова, произнес Скорпиус, глядя прямо в глаза нахалке. – Ты сама игрок и должна знать, как это бывает.
- Да ну тебя, Малфой, - зло отмахнулась Роза и помогла Поттеру встать. – Тоже мне – игрок. Убийца и садист, - выплюнула Уизли и развернулась на выход, яростно тряся головой, осуждая Слизерин за жестокость.
Скорпиус только сейчас почувствовал, что стоит в центре поля совершенно мокрый от усталости. Волосы, совсем недавно стянутые в короткий хвостик, уже выбились и мелкими прядками прилипли к лицу. Злость сменилась раздражением, а потом недоумением. конечно, не каждый день на поле происходят травмы, но они бывают. И если основной задачей стоит выигрыш, то надо добиваться этой цели, а не проявлять галантность. Тем более Поттер не леди, а Малфой, по словам Розы Уизли – уже не джентльмен. И если Когтевран выиграет у Пуффендуя, то в следующем матче придется скинуть с метлы и ее. Таковы правила победы.
Малфой хмыкнул про себя и двинулся вслед за своей командой в раздевалку. Он и не замечал, как к нему подходили, чтобы поздравить с первой победой. И только широкая улыбка Лары заставила настроение немного подняться.

- Круто она тебя, - смеялся Эддингтон, когда Слизерин праздновал победу в своей гостиной.
Все смотрели на Малфоя, как на героя, что его, в свою очередь, страшно раздражало. Он вообще не понимал, почему они так много уделяют ему внимания. К тому же его поступок на поле, когда Поттер упал с метлы, вызвал двойственную реакцию. Те, кто во всем поддерживали Нотт, смотрели на Малфоя с едва скрываемым удивлением, стараясь не выказывать презрения открыто, потому что понимали – это чревато неприятностями. Остальные тайно восхищались его поступком, потому что всем надоела вражда. И если кто и сможет прекратить все это, то только Малфой с его харизмой и выдержкой. Поистине аристократической выдержкой.
Скорпиусу было немного неприятно, что из него делают некоего супергероя. Недостатков его никто не видел по одной причине – он их не показывал и умело прикрывал достоинствами, которые оказали ярче и нужнее. Тем более этот налет таинственности, прикрывающий его еще со времен прибытия из Дурмстранга, только сильнее нагнетал обстановку. И в который раз Малфой пожалел, что так мало похож на простых студентов Хогвартса. Хотя, кого он мог назвать простым? Уж не Розу ли Уизли?..
- Да ну ее, - вяло отреагировал Скорпиус, почти засыпая от усталости. – Она ненормальная, ты прав, - заключил он и отвернулся, сворачивая разговор.
Поднявшись с дивана, Малфой направился в сторону спальни. Он очень не хотел сейчас вспоминать разъяренное лицо когтевранки с горящими глазами. В тот момент, когда она была готова растерзать его за кузена, который не так уж и пострадал, сломав всего одну кость, Скорпиус увидел в Розе что-то новое. И это настолько притягивало, что пугало безмерно, заставляя злиться еще сильнее. Доводы рассудка были настолько ничтожными перед этими ощущениями, что слизеринцу ничего не оставалось, как молча злиться на самого себя за несдержанность мысли. А ведь она – Уизли. Ему даже дружить с ней нельзя, потому что вражда между их семьями у них в крови и тянется из прошлого века. Да и незачем им дружить, потому что всего через каких-то там девять месяцев они навсегда покинут стены Хогвартса и вряд ли когда-нибудь встретятся.
- Скорп! – послышался голос Лары. – Эй, куда собрался? А праздновать?
Малфой чуть улыбнулся. Девочка нравилась ему. Лара отличалась от других слизеринок и была так близка ему по духу, что Скорпиус относился к ней почти как к сестре, которой у него никогда не было. И теперь, видя ее надутые губки, он никак не мог уйти, не попрощавшись. Только вот ее вальяжная походка показалась Малфою подозрительной.
- Мне без тебя здесь будет скучно, Скорп, - промурлыкала Лара и остановилась напротив него. – Льюис сказал, что ты сваливаешь. Неужели Уизли тебя так напугала?
Легкий запах алкоголя подтвердил опасения. Она, похоже, напилась сливочного пива.
- Лара, не стоит так рьяно праздновать победу, - попытался пошутить Скорпиус, чувствуя, как внутри поднимается волна возмущения. Он терпеть не мог пьяных женщин. – Я на твоем месте остановился бы. Тем более мы ведь даже Кубок еще не взяли, а ты уже напилась.
Малфой внимательно вглядывался в лицо подруги, видя, как меняется его выражение – от смущенного к гневному.
- Да, прости меня, пожалуйста, - съязвила девушка. - Вот только объясни мне одну вещь – почему тебя так цепляет эта выскочка Уизли? – Лара так близко подошла к Малфою, что он немного отшатнулся, чтобы не унижать девушку скривившейся от отвращения миной.
- Это так заметно? – вкрадчиво спросил он.
- Еще как! – Лара пьяно подмигнула и развернулась, чтобы уйти.
Но ее остановил голос Льюиса:
- О, подруга, ну ты и надралась! Давай-ка провожу!
Скорпиус смотрел друзьям вслед, понимая, что его мировосприятие далеко от слизеринского. Он даже не пил, считая алкоголь губительным для магии чистокровных волшебников. Иногда он, конечно, мог позволить себе качественный огневиски, который делали шотландские эльфы, но только в хорошей компании, после обильного ужина за задушевной беседой. Сейчас же в гостиной царила такая атмосфера, что впору было биться головой об стенку. Десять пар глаз дружков Кристианны Нотт во главе с Руссо и Плиниусом следили за каждым передвижением представителей оппозиции. Именно так величали себя те, кто не признавал слизеринской политики, начатой еще дедами. Никто не опровергал и не опротестовывал значимости чистокровия и аристократизма, но появление еще одного «волдемортовского» движения было недопустимо. Поэтому Малфой противился агрессии, которая воспитывалась с рождения во многих семьях студентов Слизерина.
Времени до отбоя оставалось еще очень много, спасть и вовсе не хотелось. Скорпиус знал, зайди он в спальню, тут же налетит Эддингтон с вопросами и поздравлениями, а Малфою хотелось тишины.
В субботний вечер разрешалось немного погулять по замку, если оставалось время до отхода ко сну. И Скорпиус решил воспользоваться такой возможностью и пройтись по уже знакомым коридорам до развилки между башнями.
В задумчивости, которую иначе как мысленный ступор назвать было нельзя, он медленно шел вдоль каменных стен. Хогвартс – не Дурмстранг. Там, на Севере, не было этой патологической игры в соперников, не было соревнований между факультетами, и уж точно никто не снимал баллы. В Дурмстранге была такая жесткая дисциплина, что на промежуточных экзаменах, если ты не сдавал предмет, ты мог просто-напросто погибнуть, не выполнив задание. Там не было дуэлей, как здесь в дуэльном клубе, когда каждый твой шаг корректируется преподавателем, даже таким сильным как Блюмгейл. В Дурмстранге каждый отвечал за себя, и именно поэтому оттуда выходили могущественные мыслители и боевые маги. А в Хогвартсе, оплоте вольнодумия, даже квиддич превращался в комедию-фарс…
Ноги сами привели юношу в больничное крыло, где в просвете между большими дверями уже горела ночная лампа. Там, в палате, лежал Альбус Поттер со сломанной рукой. Почему-то Малфою захотелось зайти к нему и извиниться, несмотря на недавние мысли о раздражающем сознание взгляде голубых глаз, полных ненависти и осуждения. В Дурмстранге никто не ходил извиняться. А здесь… «Черт, почему это место так действует на меня? Почему я не могу просто закрыть глаза на все и пройти мимо крыла, забыв об этом обычном для квиддича инциденте? Неужели Дурмстранг оказался ошибкой, а не наоборот?..» Эти вопросы буквально давили на мозг, а чтобы получить ответы, ему просто необходимо было войти в палату.
Сделав несколько шагов, он прислушался. Тишина нарушалась только шелестом бумаги и тихим шепотом, раздававшимся изнутри. Малфой уже хотел развернуться, но тут скрипнула дверь и из помещения вышла мадам Помфри, которая, видимо, не ожидала здесь кого-то увидеть.
- О, мистер Малфой, - вздрогнув, прошептала она. – Вы к мистеру Поттеру?
- Мм… Да, я хотел бы зайти, - обреченно кивнул Скорпиус, понимая, что назад дороги нет.
«Дернул меня гиппогриф пойти в эту сторону», - ругнулся про себя слизеринец и шагнул в слабо освещенную палату.
Он замер буквально в нескольких метрах от постели Поттера, потому что не ожидал увидеть его в компании своих родственников. Вернее, ожидал, и не совсем родственников, а родственниц, и вообще его все это сильно напрягло.
- Ого, какие люди, - протянул Поттер, привлекая внимание кузин к гостю. – Мистер Малфой собственной персоной.
Скорпиус хотел сказать что-то в своем духе, но не мог сосредоточиться, чувствуя на себе испытующий взгляд Розы. Она и ее кузина Лили сидели по обе стороны от брата и о чем-то весело перешептывались, пока не заметили Малфоя. И только когда Роза обернулся, раскрыв при этом свое занятие, Скорпиус едва сдержался, чтобы не засмеяться. Эти ненормальные играли в карты. И судя по раскладу – в покер. Такого он не ожидал. Хотя, он же в Хогвартсе…
- Тебе что-то надо? - спокойно прошептала Роза, не сводя глаз со слизеринца.
Какое-то время Малфой молчал, чувствуя себя настолько неуютно, что вся его хваленая выдержка казалась ему чем-то несущественным. И в который раз он замечал, что именно в этой компании он себя чувствовал подобным образом. Именно рядом с розой Уизли он терял свое драгоценное самообладание, которым восхищались на Слизерине. Значит, он только для своих был героем. Здесь же ему вряд ли рады. И почему-то Скорпиусу на мгновение захотелось, чтобы он ошибся в своих предположениях. Понимая, что уже назад пути нет, он просто сказал:
- Я пришел извиниться.
Кузены переглянулись.
Поттер спустя буквально секунду, словно с молчаливого разрешения сестер, улыбнулся:
- Пустяки, Малфой. Меня накачали Костеростом, знал бы ты какая это гадость… Так что с тебя пинта сливочного пива в Хогсмиде! – засмеялся гриффиндорец и задорно подмигнул своему недавнему врагу и сопернику. – Тем более благодаря тебе мне не приходится отчитываться перед болельщиками за проигрыш!
И он опять засмеялся. Скорее всего вместе с Костеростом ему дали еще что-то. Веселиться из-за проигрыша да еще и со сломанной рукой – это безумие.
- В таком случае, я пойду, - небрежно махнул Малфой и развернулся к выходу.
- Ага, бывай! – ответил Альбус и опять взял в здоровую руку свои карты.
Уже возле двери Скорпиуса неожиданно остановило бесшумное прикосновение руки. Уже второй раз за день одна и та же девушка подходит к нему сзади, а он не замечает.
- Постой, - тихим голосом попросила она, и Малфой не нашел в себе силы противиться.
Роза смотрела на него своими огромными глазами, буквально обволакивая его душу каким-то неизведанным теплом. Скорпиус не мог оторвать взгляд, погружаясь в ее небо все глубже и глубже, чувствуя, что его выдержка не просто ослабла, она совсем потерялась. И спасло его только то, что Роза, чуть отстранившись, почти нежно произнесла:
- Прости, что я накричала на тебя там, на поле.
Малфой молчал, вникая в каждое произнесенное ею слово. Раздражение, которое вызывали воспоминания о ее выговоре, куда-то стремительно улетучилось, на смену ему пришло совсем другое ощущение, определение которому дать было очень сложно…
- Сам понимаешь, в последнее время слишком многое на нас свалилось, - быстро говорила Уизли, делая шаг в сторону. Она быстро обернулась на своих кузенов и тихо-тихо прошептала: - Я все время жду удара со стороны Нотт, и ты даже представить себе не можешь, как я устала… Вот и сорвалась.
- Ничего, - спокойно ответил Скорпиус, чувствуя, как внутри него сердце гулко пропускает удар за ударом.
- Я так и не поблагодарила тебя за предупреждение…
- Это тоже – ничего, - хрипло произнес Малфой.
- Спасибо?
Улыбка Розы окатила его волной солнечного тепла. Впервые в жизни Скорпиус видел девушку в таком удивительно притягательном свете. Но на смену этому ощущению пришло другое, не менее сильное, но разрушающее всякую надежду на сближение. Между ними была такая огромная пропасть, состоящая из вековой вражды семейств Уизли и Малфоев, столько всего страшного и не высказанного, что Скорпиусу ничего не оставалось делать, как взять себя в руки и просто кивнуть, чувствуя, как уходит тепло, как гаснет эта потрясающая улыбка, как исчезает милый огонек в глаза…
«Прости, Роза Уизли, но у нас слишком мало общего», - проскрипел вместо него внутренний голос.
Двигаясь вдоль все тех же каменных стен в сторону слизеринских подземелий, Скорпиус Малфой впервые жалел о том, кто он и к какому обществу он относится. Он знал, что завтра будет мысленно убивать себя за такое поведение, но ничего сделать не мог – он действительно хотел побыть немножко рядом с этой девчонкой. Он хотел еще чуть-чуть ее солнечного, но запретного тепла.

Глава 12.

По темным углам ползла синева ночи, напоминая задержавшимся студентам, что пора покинуть палату, в которой установилось тягостное молчание после посещения странного гостя.
Фил смущенно указал на дверь, молча сообщая Лили, что пора уходить, стараясь не обращать внимание на ее счастливую улыбку.
- Спокойной ночи, Роуз, Альбус, – учтиво склонил голову когтевранец.
«Они были бы потрясающей парой», - печально подумала Роуз, глядя вслед удаляющимся из палаты Лили и Каслмейну.
Но вслух она ничего не произнесла, лишь улыбнулась брату и плотнее сложила колоду карт. Привычку держать что-то, чтобы занять руки она переняла от мамы, хотя у той были более веские причины для подобного жеста.
Роза попросила Фила зайти за Лилл, чтобы проводить девочку к гриффиндорской башне, пока сама она беседовала с кузеном о прошедшем матче. Каслмейн не отказал подруге в просьбе, тем более, как заметили и Роза, и Элли, он как-то даже проникся к кузине Поттер. Наверное, внешняя схожесть и покладистость характера брали свое – Лили начинала ему нравиться, хотя Фил никак не показывал этого, стараясь не вводить девочку в ненужное заблуждение. Но это лишь догадки двух подруг, мечтающих пристроить хорошего парня в хорошие руки и обеспечить тем самым дополнительную защиту для своей любимицы. «Коварный» план начинал действовать – Лили довольна, Фил при деле… А Розе и самой было о чем подумать на досуге. Странный разговор с Малфоем ее немного взбудоражил, натолкнув на безрадостные мысли – угроза все равно есть, она никуда не делась, просто Нотт со своими амбалами затаилась, что было еще хуже. Конечно, можно рассчитывать на помощь бывшего дурмстранговца, но что-то подсказывало ей, что у него самого не все в порядке. Мама ничего Розе не сказала по поводу возможной внутрислизеринской войны, но по интонации, которая и так искажалась гудевшим пламенем директорского камина, было ясно – она что-то скрывает и ей это неприятно. Что ж, такая работа у Гермионы Уизли…
- Что ты ему сказала? – осторожно потянул ниточку интересующего разговора Альбус.
- Сказала, что жалею о своих словах на поле… - Роза грустно покачала головой. – Он ответил, что все в порядке…
- Говорил я, что с этим слизеринцем не все в порядке, черт его побери. Ладно, слизеринцы – тоже люди, - вздохнул Ал и немного нервозно потер повязку на руке. Кость дала трещину, но не сломалась, поэтому хватило и небольшой дозы дурнопахнущего зелья. И назавтра Альбус уже ожидала выписка.
Роза словно очнулась ото сна, услышав последнюю фразу брата.
- Что ты сказал? Ты считаешь слизеринцев нормальными?
- Ну, а что в них такого, чего нет в нас? Вот Малфой, например, - такого загонщика я встречаю впервые: скала, несокрушимый утес, против такого наши бессильны, а как летает!.. – мечтательное выражение лица мгновенно сменилось заговорщитским: - Знаешь, наши еще в раздевалке зассали. Говорят, глянь, мол, у него «Чистомет» новейший, у него форма аэродинамичная… Я хотел добавить, что у него и прича ничего такая, но не стал убивать в пацанах надежду…
- Фу, Ал, - смеясь, прервала кузена Роуз, - откуда ты набрался этой дряни? – она имела в виду выражения, которыми вовсю пользовались на Гриффиндоре. Видимо, синдром Джеймса Поттера не прошел бесследно для его тихих фанатов на родном факультете.
«Надо будет напомнить братцу о его родном английском языке, а то он так всех говорить разучит…»
- А ты с моим братцем потрепись ночи напролет после его поездки в Атланту, и не так заговоришь… А вообще, лично мое мнение, - уверенно добавил Альбус, - Малфой – свежая кровь в заплесневелых стенах зеленых подземелий. Он и нам - чужой, и им - чужой. Видела, как на него Руссо с Плиниусом пялятся? Уу, - задорно протянул он, - они его ненавидят!
- А тебе-то что? - неприятно поежившись, спросила Роуз, чувствуя, что готова согласиться с некоторыми высказываниями брата, но постарается отстоять Скорпиуса в его глазах. Ведь это именно Малфой предупредил ее тогда… Что же это получается: свой среди чужих, чужой среди своих? Вот тебе и загадка природы. Вроде и смотрит так внимательно, что духа в пятки уходит, но в тот же момент вдруг становится холодным и надменным, словно говорит: ты не моего поля ягода… «Противно-то как!..»
Роза чуть не заплакала. Альбус, внимательно вглядываясь в изменившееся лицо кузины, тихо спросил:
- А тебе что до Малфоя? Почему ты перед ним извинилась? Не говори только, что не захотела уподобляться слизеринским змеям, которым море по колено.
- Ну, он просто отличается от всех…
Роза постаралась придать своему голосу больше небрежности, не говорить же Альбусу, что она вообще перестает что-либо замечать вокруг, когда его фигура проплывает где-то в пределах видимости.
- Ты глянь, как у тебя глаза загорелись! – откинулся на подушку изумленный Поттер. – Слушай, а Фил вообще в курсе, твоего общения с Малфоем?
- А причем здесь Фил, братец? Мы с Каслмейном просто друзья, не больше. А что вы подумали? – Роза удивленно подняла брови, делая вид, что оскорблена неправильными выводами своих родственников.
- Не то, что подумала ты, но он так тебя обхаживает… - заискивающий взгляд сделал свое дело – Роза оттаяла, или сделала вид, что оттаяла, потому что на самом деле ни капли не злилась. Она глубоко вздохнула, глядя на свои руки.
- Вряд ли я Фила могу назвать тем, кто мне нужен, - тихо проговорила девушка и почувствовала, что заливается румянцем.
- Так-так, - Альбус устроился поудобней и приготовился задавать вопросы, - значит, если я правильно, конечно, понял, ты считаешь Малфоя подходящей кандидатурой, судя по взглядам, которыми вы периодически обмениваетесь?
- И откуда ты такой проницательный?
- От мамы с папой, - отрезал Ал. – Колись давай!
- Не знаю…
- В таком случае поставлю вопрос по-другому: что есть такого в Малфое, чего нет в нашем доблестном рыцаре Каслмейне?
Роза задумалась. Тепло, окутавшее ее при одном взгляде в темные глаза слизеринца, свидетельствовало об особом к нему отношении. То, что он ей нравился, не поддавалось никакому логическому объяснению. Он – слизеринец, сын того, кого отец навсегда записал в ряды врагов. С ним нельзя дружить, с ним нежелательно общаться. Но Роза не могла подчиняться иррациональным измышлениям переживших войну родителей. Элли поддерживала идею Розы по поводу более близкого с ним знакомства, но бесперспективность, так остро ощущавшаяся при виде его холодного, порой надменно-ледяного, взгляда, накатывала как лавина, сметая любую, даже самую отчаянную, попытку подойти к нему и поговорить. Но Малфой сводил ее с ума. Мысли о нем посещали Розу также часто, как и воспоминания о призраке, который больше не приходил, и объяснялся чрезмерной усталостью и последствиями проклятия Агни. Малфой красив, необычен, уникален, харизматичен. Его голос и движения отработаны годами усиленной практики в Дурмстранге, отчего кажутся настолько грациозными, что он напоминает удивительного хищника – пуму, которую Роза видела лишь однажды, но поразилась, впечатленная прекрасным животным. Малфой – это все то таинственное, чего никогда не было здесь в Хогвартсе с его простыми правилами, послаблениями и демократией. Малфой – могучая сила, притягивающая к себе, манящая…
- Ты не ответила на мой вопрос, - требовательно, но тихо произнес Альбус, продолжая внимательно изучать лицо сестры.
- Не знаю, - сокрушенно помотала головой Роза, чувствуя, как оцепенение, вызванное воспоминаниями, сходит на нет. – Он просто не такой, и все… Скорпиус не подпускает к себе никого на расстояние вытянутой руки. Всегда присутствует ощущение, что он даже при разговоре с Льюисом Эддингтоном не вынимает руку из кармана камзола, где у него прикреплена палочка…
- Ты знаешь, где у него спрятана палочка? – подначил сестру Альбус.
- Я просто один раз наблюдала, как он помогал Флинт собрать разбитую керамическую статуэтку, - Роза даже язык хотела показать, мол, что – утерла тебе нос? Но не стала, поглощенная анализом своего отношения к слизеринцу. А потом она вдруг резко склонилась к брату и вкрадчиво прошептала: – А знаешь, иногда я нутром, пикси меня задери, чую, как он за мной наблюдает. Я захожу в Большой зал, стараюсь не смотреть в его сторону, но знаю, что он провожает меня взглядом до самого места…
- Нифига себе тебя зацепило! – всплеснул здоровой рукой Альбус, но продолжать не стал, видя, что Роза уже вошла в некое подобие транса – ей действительно нужно выговориться. И, скорее всего, Элли многого не понимает, раз кузину так поперло, как выражается Джеймс в особо удачный для его команды сезон квиддича.
- Не то слово! – невесело хохотнула Роуз и тут же тихо сгорбилась. – Понимаешь, я боюсь, что он – тот самый, кого выбрало мое… сердце…
- Откуда столько пафоса, сестренка? – недоверчиво взглянул на нее Альбус.
- Да уж, действительно, - вздохнула она и поднялась. – Прости, я просто устала. Я пойду, ладно?
- Ты так и не ответила на мой вопрос: чем он лучше?..
- Если не учитывать того, что он красивей, умней, загадочней, и он мне действительно нравится… тогда - ничем.
Роуз пожала плечами и вышла из палаты, предварительно пожелав кузену спокойной ночи. Но ему будет над чем поразмышлять, он не скоро уснет. А значит, разговор еще не закончен. И Роза это знала.

Во всей округе Хогвартса, начиная от центральных ворот, заканчивая кромкой Запретного леса, не было места красивей и уединенней, чем это. Возле самого края высокого утеса, совсем рядом с верхним ярусом слизеринских подземелий, окна которых были выбиты в отвесных скалах, открывая серо-зеленым потрясающий вид на огромное Черное озеро с плескавшимся в нем древним кальмаром, о котором ходили легенды еще со времен Первой магической войны, располагалась ровная полянка, окруженная высокими лиственницами. Обозначенная чарами ненаходимости, установленными еще Тедом Люпином, эта поляна являла собой то единственное, что объединяло ищущих уединения посвященных. Их было не много. На самом деле Тед старался сохранить это место в тайне, чтобы никто не мог посягнуть на него и разрушить очарование, таившееся в каждом камушке, в каждой никогда не усыхающей травинке. Когда-то здесь были убиты родители Теда. По крайней мере, здесь нашли тело Ремуса Люпина, а чуть дальше обнаружили убитую Беллатрисой Лестрейндж Тонкс. Артур старался не вдаваться в подробности об этом, но кто-то потом узнал, что ему стоило больших усилий превратить то, что осталось от лучших фениксовцев, во что-то похожее на них самих. Поэтому место у утеса было памятным и символичным… как Белая гробница. Слизеринцам сюда вход был заказан. Да и не нашли бы они эту поляну. Особое заклинание знал только Тед, пароль оставался неизменным и передавался у гриффиндорцев из поколения в поколение. И только Роза, единственная когтевранка, имела сюда доступ. На поляне были разложены три огромных плоских валуна, которые трансфигурировались при случае во что-то более удобное, поэтому здесь всегда можно было в удовольствие полюбоваться открывающимися красотами, просто подумать или почитать, как это обычно делала Роза. Она любила сидеть возле самой толстой лиственницы, на коре которой были красиво вырезаны имена погибших героев войны: супругов Люпин, дяди Фреда, Лаванды Браун (мама говорила, что она в юности встречалась с папой), даже имя пресловутого Северуса Снейпа, который за свою храбрость был удостоен особого почета в отдельных кругах магического общества, а также многих других. Прихватив с собой старый том шумеро-аккадских мифов, предполагая выяснить все о шкодливом боге Агни, девушка уютно устроилась в свете прошедшего зенитную точку солнца на небольшом холмике, иногда отрываясь от пожелтевших страниц, взглянуть на невысокие волны озера, плескавшиеся где-то далеко-далеко, куда касался небес горизонт. Роза чувствовала острый приступ меланхолии, поэтому сбежала от расспросов подруг и друзей, сбежала от многозначительного взгляда Альбуса, сто тысяч раз пожалев, что раскрыла ему свои секреты, сбежала от холодных глаз Малфоя, который, не скрываясь, смотрел на нее за завтраком, отчего становилось так странно, так дурно и одновременно хорошо, что в горло кусок не лез, поэтому от вкусных блинчиков с сахарной помадкой пришлось отказаться. Именно этим утром во взбудораженное сознание закралась мысль о вкусе его губ, о его запахе, о его тепле… Настоящем, мужском, о том тепле, которое описывается в женских романах о любви. И почему-то стало так плохо от этих мыслей, что захотелось сбежать хоть на край света, лишь бы немного отвлечься, потому что все это начало потихоньку сводить ее с ума.
Легкий ветерок доносил потрясающе свежий аромат хвои, и Роза просто не могла заставить себя прочесть хоть что-нибудь еще, отдыхая и душой, и телом, подставляя лицо лучикам ноябрьского солнца. Наложив на себя согревающие чары, Роза уткнулась носом в меховой воротник мантии и прикрыла глаза.

Тихий шорох, доносившийся откуда-то слева, заставил мгновенно открыть глаза и понять, что она только что проснулась. Роза, поджав к подбородку колени, умудрилась задремать, согреваемая собственной магией и тишиной этого места. Оглянувшись, девушка сощурила глаза, привыкая к холодному розоватому свету солнца, стремящегося к закату. Вскинув руку, она взглянула на часики – половина четвертого. Проспав в одном положении почти час, она и не заметила, как замерзли ноги, и затекла шея.
«Как я вообще не примерзла к этому дереву?» - немного истерично подумалось Розе.
Но чары, которым научила ее мама, были «долгоиграющими», это совсем не то, что преподает Флитвик.
Вытянув ноги, Роза подняла лицо, приходя в себя после недолгого сна. Морозный воздух напоминал, что сейчас вовсе не лето, и лучше не рисковать здоровьем, вот так просто рассиживая на земле, хоть и под действием колдовства. Поэтому Роза решила вернуться в замок, пока ее не хватились, или, чего доброго, пока она не схватила воспаление легких. И вдруг она вспомнила, что именно ее разбудило. Чуть повернув голову в сторону, она всмотрелась в темнеющие за живой оградой кусты. На самом краю обрыва, сквозь бурые не опавшие за три месяца осени листья, просвечивался темный силуэт.
«Кто-то тоже пришел на утес в поисках одиночества», - подумалось Розе, и любопытство стало подталкивать ее подойти ближе к ненаходимой границе. Звук, как и свет, сквозь магический купол не проходил, поэтому можно было смело передвигаться, не боясь привлечь к себе ненужное внимание. Остановившись у самого края, осторожно балансируя на узком каменном канте, Роза потянулась чуть вперед, чтобы разглядеть незваного гостя. Сердце уже вовсю кричало имя предполагаемого соседа, но разум не хотел признавать правоту в последнее время слишком эмоционального собрата. Затаив дыхание, Роза пригляделась и замерла. Скорпиус Малфой присел на корточки, не страшась упасть в темную пропасть. Он медленно достал свою палочку и, взмахнув ею несколько раз, наколдовал на камне плед. Устроившись поудобней, он выпрямил спину и закрыл глаза. Все выглядело таким странным, но настолько завораживающим, что Роза забыла, как дышать. Она не чувствовала, как тело затекло в одном положении. И только когда глаза начало колоть от напряжения, девушка позволила себе шевельнуть ногой. Она не хотела уходить. Она так и стояла бы совсем рядом, на расстоянии всего трех или четырех шагов. Она могла спокойно любоваться его аристократическим профилем и не боялась быть обнаруженной. Но то ли уровень интуиции Малфоя был выше, чем порог предосторожности Розы, то ли девушка подсознательно желала быть обнаруженной, но при первом же изданном ею звуке в виде падающей вниз каменной крошки, Роза была обнаружена. Конечно, Скорпиус не мог ее видеть, не мог слышать. Но он четко направил настороженный взгляд прямо на девушку, отчего та чуть не лишилась чувств.
Роза уже попадала в неприятные ситуации, когда ее ловили на месте какой-нибудь пакости, будь то родители или учителя, но никогда она не испытывала такого унизительного чувства страха. И сейчас, глядя, как медленно и зловеще поднимается с теплого одеяла слизеринец, она не знала, что делать. Бежать – значит, обнаружить себя на выходе из купола. Остаться здесь можно, но если Малфой решит подождать, она просто замерзнет, ей магии никакой не хватит, чтобы согреться. И если звуков он не слышит, то магию точно почувствует – он же дурмстранговец, их ловить чужую энергию с первого курса учат. Роза панически огляделась.
«Черт, черт, черт, черт…» - лихорадочно трещало по швам самообладание.
На ум не приходило ничего такого, что могло ее спасти… От чего? Роза на секунду замерла. А что такого, если он ее обнаружит? Ну, поехидничает. Ну, смерит ее своим малфоевским надменным взглядом…
Мурашки по коже свидетельствовали о том, что она хочет видеть этот взгляд.
«Мазохистка»…
- Уизли, - неожиданно произнес Скорпиус, - я знаю, что это ты.
Роза чуть не рассмеялась – истерика началась внезапно.
- Выходи.
- Ну, почему у тебя всегда получается сделать что-то такое, отчего у меня ум за разум заходит, - чуть слышно пробурчала она и сделала шаг за границу ненаходимости. – И как ты меня заметил на этот раз?
Не хотелось думать, что ее магия для него как открытая книга. Одно дело, если он – друг, другое – если он - не друг.
- А ты посмотри, - фыркнул Малфой и указал взглядом на книгу.
Роза чуть не ахнула. Краешек синей обложки лежал как раз на тонкой черте между куполом и внешним миром.
- За обедом я обратил внимание на то, что ты читаешь. Я не буду спрашивать, почему ты находишься там, где я, поэтому лучше скажи: теперь мы всегда будем встречаться в самых неожиданных местах? – глаза Малфоя смеялись, но губы так и не дрогнули. Артист, в самом деле…
- Давай сначала, хорошо? – подхватила издевательский тон Роза, понимая, что заведомо проиграла дуэль интеллектов – Малфой сильный боец, и она это знала. – Не вздумай решить, что я тебя преследую, - Роза замолчала, видя, как поднялась тонкая бровь слизеринца. В самом деле, этих аристократов с пеленок учат этому выражению? – Это место не предназначено для лишних глаз, и доступ сюда разрешен только избранным.
- Удивительно, как легко ты выложила мне всё…
- Это не всё, Малфой, - прервала поток сарказма девушка, чувствуя, как земля уходит из-под ног при одном взгляде на его губы. – И если не хочешь, чтобы на тебя наложили Обливиэйт, лучше помалкивай. Слава Мерлину в этом на тебя можно положиться…
- Это почему же?
- Если я тебе скажу, что это место священно для гриффиндорцев и их друзей, для тебя это будет иметь значении? – Роза знала, что ступает на скользкую почву. Но лучше сказать все сейчас, чем потом разгребать последствия неудовлетворенного любопытства человека, на лбу которого буквально красным написано «хочу-знать-все-и-не-волнует». Дождавшись, когда слизеринец кивнет, настороженно глядя в ее глаза, Роза продолжила: - Границы ненаходимости установлены задолго до нашего с тобой здесь появления, поэтому не стоит их нарушать, хорошо?
- Это угроза? – удивленно глядя в ее лицо, вкрадчиво произнес Скорпиус.
- Нет, что ты, - мило прошептала Роза, стараясь придать побольше угрожающих ноток – так мама распекала нерадивых подчиненных, а папа называл этот тон «улыбка Амбридж», - ни в коем случае. Просто я не хочу ссориться с тобой из этого. Наверняка у слизеринцев тоже есть такое место, так что давай не будем делить поделенное, хорошо?
Казалось, Малфой был ошеломлен таким напором. Но он лишь кивнул, совершенно не меняя выражение своего красивого лица. Роза глубоко вдохнула и опять заговорила:
- Ну, а теперь ответ на непосредственный вопрос: это для тебя это место неожиданное, так же как и то - на развилке, когда мы с тобой встретились после твоего разговора с отцом, - Роза на мгновение замолчала, мысленно возвращаясь к той ночи. – А для меня здесь все знакомо. Все – мое, если хочешь знать. И мне здесь хорошо.
Роза почему-то разозлилась. На нее очень странно действовал его взгляд, на нее странно действовал весь его вид, а еще собственная реакция на обычную, на первый взгляд, ситуацию.
Она раздраженно махнула рукой:
- Все, ладно, поговорили, и хватит. Мы друг другу не нравимся, я это уже поняла…
И замолчала.
«Что я несу, дементор меня поцелуй?!»
Роза резко развернулась и рванула в сторону школы, подхватив книгу под мышку. Но она не думала, что Скорпиус предпримет попытку ее догнать, и уж точно не догадывалась, что сделает это наверняка. Буквально через десять шагов ее резко остановила теплая рука слизеринца, которая крепко ухватилась за тонкое запястье.
- Постой, - прохрипел ничуть не запыхавшийся Малфой. Роуз развернулась так резко, что чуть не уткнулась носом в его темно-синюю мантию. – Не стоит так убегать…
- Нам не о чем говорить, - хмуро отрезала Роза, сама не понимая, что идет наперекор всему тому, чего так желала еще несколько часов назад.
- Потрясающе, - выпалил Скорпиус, но хватку не ослабил.
- Вот именно, потрясающе, - передразнила она его и еще больше нахмурилась, злясь и на то, что не успела скрыться, и на то, что не хочет этого вообще.
- Ладно, давай нормально, хорошо? – строгий тон в миг отрезвил уже начавшую паниковать девушку. – Мы не можем не нравиться друг другу.
Девушка уперла руки в бока и посмотрела на слизеринца. Она уже поняла, что не уйдет, пока он не договорит.
- Пусть мы по разные стороны баррикад, но к конечной цели мы идем одной дорогой, - медленно отчеканил Малфой, будто разговаривал с первокурсницей, которая что-то натворила. - Послушай, - он примиряющее выставил вперед руки, - я действительно не хочу с тобой ссориться, и я действительно не могу сказать, что ты мне не нравишься, хоть и есть множество факторов против нашего общения…
- Я дочь грязнокровки? – вызывающе констатировала факт Роуз.
- Ты в своем уме?
Роза чуть не поперхнулась, видя, как Малфой смотрит на нее словно на умалишенную. Но промолчала, ожидая, что он скажет дальше.
- Ты помогаешь своим, я – своим. Мы против войны, - скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Малфой. – Так что давай не будем делать резких движений.
И тут Роза поняла, что все, что он говорит – чушь собачья по сравнению с тем, как сильно она хочет, чтобы он предложил ей дружбу. Почему-то именно в эту минуту ей нужно было от него чуть больше, чем «идти одной дорогой»…
- Мир? – тихо спросила она и протянула руку для рукопожатия.
Неожиданная улыбка, такая редкая, а оттого такая прекрасная, ввела девушку в невероятный экстаз. Тепло его ладони заключало в себе все ее мечты. И прочь мысли о призраке, не дававшие ей покоя. И прочь стереотипы и предостережения. И прочь все то пустое, из-за чего она, первая когтевранка в своей героической семье, не может поступать, как ей вздумается… Есть только этот поистине потрясающий взгляд темных глаз, эта осторожная улыбка и этот запретный жест, о котором, возможно, она пожалеет, но не сможет просто так забыть.
- Мир, - ответил Малфой.
И все встало на свои места. По крайней мере, пока.

Глава 13.

- Если ты вызвал меня только для того, чтобы поболтать, я сверну тебе шею, Поттер.
Гермиона сурово взглянула в лицо друга, собственно, не ожидая никакой реакции. Привычка называть друг друга по фамилии пришла еще с самого начала учебы в Академии, поэтому Гарри спокойно реагировал на такое обращение. Даже после того, как Грейнджер перестала являться таковой, став Уизли. Но что-то в его лице тревожило озадаченную поспешным вызовом на совещание Гермиону. Она резко остановилась, создав тем самым небольшую пробку в коридоре второго уровня, где располагался Департамент мракоборцев, переименованный из Штаб-квартиры сразу после победы над Волдемортом.
- У тебя плохое настроение? – без тени улыбки спросил Поттер, что ее еще больше насторожило.
- Что случилось?
- Все узнаешь. Здесь нельзя, - озираясь по сторонам, поспешно ответил он и открыл дверь в кабинет совещаний, используемый только при экстренных случаях.
Компания собралась весьма разнообразная. Здесь была даже Сьюзен Боунс, глава активного подразделения мракоборцев в Ирландии, который подчинялся Английскому Министерству магии. Но больше всего Гермиону поразило присутствие Малфоя. Неприятно поежившись под его неприкрыто колючим взглядом, она вскинула голову и заняла место во главе стола. Похоже, ждали одну Гермиону, судя по двум не занятым креслам. Справа от нее разместился Поттер, а слева – Тед Люпин с записной книжкой для стенографии. Парень всегда отличался упорством и патологическим желанием быть полезным. Именно поэтому Гермиона согласилась взять его к себе в Административный отдел для стажировки, надеясь помочь ему в карьерном росте. Андромеда была рада подобной перспективе, считая ее самым лучшим свидетельством того, что ее воспитание благоприятно повлияло на «мальчика». А Гермиона и Гарри попросту любили Тедди, потому что он был одинаково похож и на Тонкс, и на Ремуса…
- Гермиона, - обратился к ней Гарри по имени, видимо времени для официоза у него не было, - ты в курсе, что случилось с Кирк-Патриком?
- Да, - мрачно кивнула она.
Ной Кирк-Патрик служил главой Аналитического отдела при Департаменте обеспечения магического правопорядка. Он консультировал Гермиону в деле о магловской недвижимости. А неделю назад на него было совершено покушение. То, что Кирк-Патрика не убили – просто чудо. Оказалось, мастерства прыткого старикашки хватило как раз на то, чтобы выжить. К сожалению, он до сих пор в коме и о том, что произошло, приходится только догадываться. И так как Гермиона отдала все документы, касающиеся дела о недвижимости, в Визенгамот на рассмотрение и вынесение окончательного приговора, то все, что происходило вокруг в последнее время, казалось ей лишь страшным стечением обстоятельств. Гермионе просто не хотелось верить в то, что мрачные времена возвращаются.
- Судя по последним новостям, - встрял в короткий разговор коллег Финниган, - Кирк-Патрик - не последняя, и далеко не первая жертва необъяснимого нападения. Во вчерашнем выпуске «Дэйли-Мэйл» помещена статья о нападении на контору, занимающуюся скупкой строящегося жилья в Сити. Так вот, проанализировав некоторые данные, Департамент пришел к неутешительному выводу – проводится некая акция по устранению связанных с этим делом субъектов…
- Ну, и сухой же у тебя язык, Симус, - выдохнула Гермиона и посмотрела на бывшего однокурсника. – Проще говорить не можешь? А то с самого утра и с таким докладом…
Она не могла понять, чего хотят именно от нее. Что-то день с самого утра не задался, теперь ее буквально пытают в этом кабинете, а у нее еще дел по горло, и никому нет дела до этого? Тяжело быть единственным начальником, кроме Бруствера, к которому за подписью ходили в самую последнюю очередь. Но вникать в это дело придется просто потому, что это работа. Ее работа.
- Гермиона, - с серьезным лицом склонился над папкой с газетными вырезками Финниган, - ты как никто должна была понимать всю опасность вашей с Кингсли затеи. Ты хоть сама представляешь, какие суммы замешаны в этом деле?..
- Более того, – взял слово Малфой, не спуская глаз с Гермионы, - как выяснилось, ни Нотт, ни Монтегю не являются организаторами. Попросту получается, - он выразительно посмотрел на Поттера, - что вы взяли не тех. Вы взяли пешек, шестерок, да кого угодно, но не тех.
- Спасибо, Малфой, - Гарри немного скривился, - мы уже поняли.
- Лео, что предлагаешь делать со свидетелем? – спросила Гермиона у своего заместителя.
Эддингтон помолчал какое-то время, взвешивая все варианты. Это был удивительно спокойный мужчина. Он все всегда делал медленно, но точно, словно выверял каждый дюйм, чтобы не ступить мимо, чтобы не пропустить ничего важного. Его потрясающий аналитический ум помогал во многих делах, связанных с деятельностью Министерства. Его знали не только в Англии. И даже то, что он опаловец, никак не мешало Леопольду занимать довольно высокий пост и дружить с Гермионой Уизли, а, зная ее отношение ко всем бывшим Пожирателям и их потомкам, это дорогого стоит.
- Его надо увозить из страны, - как обычно спокойно ответил он.
- А как же его семья?
- Его дочь учится в Хогвартсе, - поспешно вставил Гарри, - там она точно будет в безопасности…
- Сомневаюсь, - почему-то хором ответили Гермиона и Малфой.
Все удивленно посмотрели на них. В кабинете повисла такая напряженная атмосфера, что стало трудно дышать. И Гермиона решила начать первой:
- Спасибо, Малфой, - почти любезно кивнула она ему, - за то, что так удачно… предугадываешь мои мысли. Но мы, как ни странно, правы. Судя по письмам, приходящим из Хогвартса, обстановочка там еще та… Боюсь, наши дети не смогут сдерживать конфликт долго.
- Если будут держать язык за зубами, то смогут, - язвительно прошипел Малфой и уставился на Гермиону таким взглядом, что ей вновь стало не по себе.
«Ну, неужели он настолько сынок своего папаши, что даже сейчас напоминает его во всем!?» - панически взвизгнул ее внутренний голос.
Но никто в их небольшой компании, кроме Гарри, Малфоя и самой Гермионы, не понимал, о чем он говорит. Ведь так получилось, что совсем недавно, все трое получили почти одинаковые по содержанию письма от своих детей: «Пока все нормально. Если что-то случиться, сообщу»… И все бы ничего, но эти два предложения, написанные разными почерками – Розой, Скорпиусом и Альбусом – наводили на определенные мысли. Либо они писали под чью-то диктовку, либо это чья-то глупая шутка. Не могут они дружить. Это противоречит всем законам природы, как высказался Рон, когда узнал об этом. Гермиона, правда, с улыбкой вспоминала вытянутое лицо Малфоя, когда Гарри, сидящий рядом с ней, увидев знакомые слова, написанные ее дочерью, прочитал то же самое в своей почте. Они бы рассмеялись, если б не тот факт, что Альбус, Роза и Малфой-младший дружат… Это, по меньшей мере, шокировало. И Гермиона обещала себе поговорить с дочерью. Но что-то ее останавливало. В письменном виде разговора все равно не получится, и все предостережения будут выглядеть очень наигранными. Придется ждать встречи.
«Включайся в работу!» - уже строго буркнул внутренний голос Гермионы, и она повернулась к Боунс:
- Сьюзен, а что у тебя?
Бывшая пуффендуйка, она с отличием закончила послевоенную учебу в Хогвартсе и с распростертыми объятиями вместе со многими участниками войны была принята в Правовую магическую академию, где так же благополучно отучилась на мракоборца, практикуясь с валькириями в Ирландии. Кстати Сью всегда была единственной лучшей подругой Гермионы и во времена учебы, и после войны, но так как они с Эрни Макмилланом уехали служить в Дублинский департамент, связь их периодически прерывалась. Но это не мешало им встречаться каждый год на Кинг-Кросс, провожая детей в Хогвартс – сыновья Макмилланов учились на Гриффиндоре, что друзей немало удивило, в принципе, как и тот факт, что Роза – когтевранка.
Боунс, в свое время так и не взявшая фамилию мужа в честь погибшей тети, серьезно открыла свою папку и передала Гермионе некий документ:
- Вчера, на подъезде к Дублину, был найден труп Ишвара Ильницкого. По предварительной версии нашего отдела – Непростительное залятие…
И все.
Гермиона почувствовала, как в ушах гулко забился пульс. Еще три дня назад она разговаривала с улыбчивым венгерским начальником Департамента по борьбе с экономическими преступлениями, консультируясь с ним по вопросам возможных последствий дела Нотта для магического мира. Они когда-то вместе проходили месячную практику в Будапеште у лучшего мракоборца на континенте – Дегвара Бруницкого, а потом просто общались по работе, но всегда консультировались друг у друга по особо важным делам, коих за двадцать лет было бесчисленное множество. А теперь он мертв. Почему-то Гермиона никак не могла представить его… не живым. Она украдкой взглянула на поникшего Теда, который продолжал стенографировать продолжающуюся беседу Гарри и Симуса. Парень хотел поработать с Ишваром.
- Ильницкий направлялся в Дублин для освидетельствования конфискованной недвижимости и за документами по делу Нотта, - тихо проговорила Гермиона, борясь с тугим комком в горле. – Господа, похоже, дело принимает серьезный оборот.
- Оно уже давно приняло серьезный оборот, Уизли, - проговорил Малфой. – Ты посчитай жертвы последствий, а потом сама реши – что серьезно, а что – нет.
- Может, ты заткнешься? – не выдержал Финниган и виновато взглянул на нахмурившуюся Гермиону.
- Надо оповестить Макгонагалл, о направлении в Хогвартс отряда мракоборцев для охраны, - решительно сказал Поттер и встал из-за стола. – Надо начинать действовать, если мы не хотим новой войны. Только уже за земли маглов.
Пять пар глаз устремились на Гермиону, которая сурово всматривалась в бумаги, только что переданные ей Боунс. Спустя мгновение она уже раздавала приказания:
- Сью и Симус, на вас Ирландия. Кто-то явно очень не хотел, чтобы Ишвар там появился. Будьте осторожны. И, Сью, подключи Эрни к расследованию, хорошо?
Боунс молча кивнула и, собрав папки, встала рядом с Финниганом.
- Гарри и Лео, на вас охрана Хогвартса и безопасность свидетеля, - она многозначительно посмотрела на Эддингтона, как бы поддерживая его идею с вывозом шпиона из страны. – Если все пройдет гладко, мы сможем предотвратить появление еще одной жертвы.
- Я знаю, куда его спрятать, Гермиона, - Лео наверняка подразумевал особняк своей жены в пригороде Парижа, о котором они уже говорили, считая самым безопасным местом для того, чтобы кого-то скрыть.
- Малфой, - Гермиона посмотрела бывшему слизеринцу прямо в глаза, - на тебе информация о недвижимости, которая когда-либо фигурировала в деле Нотта и Монтегю. А мы с Тедом займемся участниками. Завтра все должны предоставить мне отчеты обо всем, что успели сделать за сутки. Сью, ты выйдешь по экстренной связи через камин.
Боунс кивнула и вышла вслед за Симусом. Им необходимо скоординировать действия, а для этого нужно сосредоточиться. Значит, гнетущая атмосфера комнаты для совещаний точно не подходит. Равно как и Гермионе, поэтому она взглядом указала Теду на дверь, молча предлагая ему переместиться в ее уютный просторный кабинет.

* * *
- Ты хоть представляешь, что сейчас начнется? – устало произнесла Гермиона, отпивая из своей любимой кружки крепко заваренный кофе.
Гарри ничего не ответил. Он продолжал смотреть в окно, которое не представляло собой ровным счетом ничего – все та же министерская бутафория с заказной погодой и пейзажами. Сегодня вид открывался на мыс Мери-Ферт в Шотландии, красивое место, но безжизненное, как и вся эта иллюзия. Поттеру страшно хотелось курить. Он боялся признаться самому себе, но эта привычка, которую он старался скрыть ото всех, даже от самого близкого человека – Гермионы, стала обузой. Дым помогал сосредотачиваться, успокаивал нервы, действовал, как постоянно повторяющиеся движения пальцев, бегущих по костяным четкам. Никто не хотел знать, что Поттер может быть просто человеком, которому не чужды слабости. Он – герой, и ему приходилось каждый раз доказывать и доказывать это, из раза в раз, изо дня в день. И никого, даже собственную жену, не волновало то, что он просто хотел быть мужчиной. Гермиона всегда могла поддержать. Но и она не поймет, если он достанет сигарету…
- Ты меня слышишь? – подруга наклонилась над столом, сцепив пальцы перед собой.
Гарри заметил, как на ее волосах паутинкой осела мелкая бумажная пыль, но почему-то ничего не сказал. Гермиона во всем и всегда хотела быть лучшей. Она и была таковой, зачем лишний раз ее расстраивать?
- Я прекрасно знаю, что сейчас начнется, - покачав головой, ответил он, продолжая смотреть на подругу. – Есть более десятка фигурантов, которых надо обезопасить. Знать бы - от чего?..
- Мы знаем - от чего, не надо врать самому себе, Поттер, - сухо заметила Гермиона, устало вздохнув. – Ишвара то за что?..
Гарри было тяжело видеть, как его подруга, спустя больше чем двадцать лет, продолжала терять друзей. Сам он лично господина Ильницкого не знал, но тот факт, что Рон считал его единственным достойным кандидатом на звание альтернативного мужа Гермионы, то есть в случае, если самому Уизли было бы отказано в подобной чести, говорил о многом. Тем более, несколько взглядов, брошенных на венгра во время тридцатипятилетия подруги, которое праздновалось в одном из самых больших и престижных ресторанов Лондона, вполне хватило, чтобы оценить всегда улыбчивого и приятного человека. Тогда Гарри не довелось с ним познакомиться, а совсем недавно, в разговоре с Гермионой, он почему-то упомянул имя Ильницкого, предполагая скорую встречу. Оставалось только дождаться его прибытия из Ирландии.
- Каким образом Ишвар оказался причастным к этому делу помимо того, что он просто мой коллега? Что он мог знать такого, за что его убили? – тихо говорила Гермиона, глядя прямо в стол. Ей было больно, но Железная Уизли не сдавалась, держалась, как могла.
- Он и не знал. Он мог узнать. Вполне возможно, что в Дублине его ждал приятный «сюрприз», связанный с этим. И кто-то просто решил помешать.
- Значит, ты считаешь, что он там что-то откопал бы? Ну, ладно Кирк-Патрик, прости Мерлин, он работал лично с Монтегю, он много знал. Но Ишвар лишь консультировал, он даже дело в руках не держал.
- Все сходится, - Гарри обогнул стол и сел напротив Гермионы в глубокое кожаное кресло. – Ты не против, если я закурю? – Гермиона, похоже, не удивилась. Она лишь кивнула, а Поттер тем временем наколдовал себе пепельницу и прикурил от палочки, как это делали все волшебники, имеющие пагубную привычку дымить и забывать магловские зажигалки. Он снова повторил: – Все сходится. Надо вызвать Боунс и сообщить ей о том, что в Дублине может быть небезопасно. А заодно и Макмиллана подключить. Он как раз и займется этим делом. В общем, пусть Симус и Сью копают у себя в Дублинском департаменте. Очевидно, что Непростительное заклятие так просто не произносится. Ишвар погиб не от неудачного Ступефая, а от самой настоящей Авады. Отследить смогли?
- Нет, - Гермиона открыла папку, хмурясь от дыма. – След от заклятия рассеяли, более того – палочку сожгли на месте. Ничего не осталось, только лишь горстка пепла, по которой ничего не выяснить.
- А палочка Ишвара?
- Приори Инкантатем тоже ничего не дало. Похоже, он даже не видел убийцу…
- …или знал? – предположил Гарри.
- Может, и знал. В деле должны быть третьи лица. Но кто, черт возьми? Кто эти лица?..
- Для этого мы и работаем, Гермиона. Придется нам покопаться. Кстати, а где Тед?
- Я его домой два раза отправляла, но он отказался, так что пошел нам за ужином. А ты?..
- Я сейчас слетаю домой, предупрежу Джинни, что вернусь на работу, поужинаю и… вернусь, - добавил Гарри с улыбкой.
- Вперед, - взмахнула рукой Гермиона и снова уткнулась в бумаги.

* * *
- Никому нельзя верить, - кладя голову на толстую кипу документов, прошептала Гермиона.
Она уже не выглядела и не чувствовала себя, как леди Уизли. Волосы растрепались, блузку пришлось немного расстегнуть, потому что верхняя пуговица давила на горло, туфли на каблуках сменили трансфигурированные тапочки с меховой опушкой – из-за расшалившихся нервов жутко мерзли ноги, - а пиджак уже давно висел поверх мантии на костяной вешалке.
Тедди мирно посапывал в углу, лежа в неудобной позе. Гермионе очень хотелось устроить его получше, но она боялась его разбудить – сбить сон в три часа ночи, значило, обречь парня на муки на весь день, а он был очень нужен ей теперь, когда начинала прорисовываться более четкая картинка происходящего. Но больше всего бесило то, что помимо их троих никому, похоже, не было дела до всего происходящего. Гарри уже весь закутался в сизый дым, предусмотрительно оградив Гермиону защитным барьером, чтобы та не мучалась. И на том спасибо, хватит того, что она ему ничего не сказала по этому поводу.
- Ну, почему нельзя? – задумчиво произнес Поттер, не отрываясь от очередного свитка. - Не думаешь же ты, что Малфой и Эддингтон сливают информацию?
- Помимо них в этом деле участвовали и другие люди – твои мракоборцы, например.
- Они каждый день проходят проверку, Гермиона, у них просто нет шансов сливать. Ты же знаешь, теперь их даже Империус не с первого раза берет.
- До чего дошел прогресс… - с сарказмом пробормотала она и посмотрела на друга.
- В Лео я уверена, как в себе, ты это знаешь. Меня смущает Малфой. Он дистанцируется постоянно. Он презирает нас и наши методы. Кому, как не ему, нас ненавидеть?
- Прекрати. Мы с тобой это уже обсуждали. Слишком многое у него поставлено на карту. И Малфой не станет все терять из-за…
- …миллиона галеонов? – нехорошо улыбнулась Гермиона, продолжая сверлить Гарри взглядом.
- Ты неисправима, - сокрушенно вздохнул он. – Пойми, нет ничего в его жизни такого, что он поменяет на миллион галеонов, даже на два. Он все эти годы только и делал, что терял.
Вдруг Гарри замолк, точно что-то вспомнил. Его взгляд так потускнел, что Гермионе даже стало его жалко.
- Не надо, Гарри, не думай об этом. Ты все равно никого не смог бы спасти. Все было так, как было. Война она и есть война, чтобы калечить человеческие жизни. Слава богу, что ты сам жив остался.
- Да уж...
Гермиона знала, что мучило друга. Волдеморт был повержен, но цена, которую пришлось заплатить, была слишком высока. Убегая от проблем много лет назад, Гарри не мог убежать от воспоминаний. Он рассказывал, что ему снилась умирающая Лаванда, которую они с Роном приходили навещать в Мунго после сражения. Она знала, что умирает, но благодарила провидение, что Сивый не успел ее укусить. Гермиона не смогла зайти к ней в палату. Это было выше ее сил… Гарри всегда мучили кошмары, хоть он и надеялся, что после войны они уйдут. Но стало еще тяжелей. Если все последнее время они занимались поиском крестражей, боролись за жизнь и мечтали о будущем, то когда оно наступило, друзья просто не знали, что с ним делать.
И у Гарри, и у Гермионы всегда рядом кто-то был. Но если Рон смог стать тем, кто действительно может укрыть в непогоду и помочь в трудный момент, то Джинни, то ли в силу недопонимания, то ли из нежелания принимать очевидное, так и не стала опорой для своего измученного долгими годами борьбы и боли мужа. Нет, она давала Гарри все, что он хотел: дом, тепло, любовь, искренность, ласку и нежность, детей, в конце концов. Джинни умна, красива, сообразительна, честна – она верная подруга, добрая жена. Но Гарри не хватало того, с чем он жил предыдущие годы – эмоций. Все происходило так, как он хотел. Но именно поэтому он старался брать самые сложные и опасные дела, чтобы вместе с Гермионой распутывать их до посинения, пока силы совсем не иссякнут, чтобы можно было прийти домой и свалиться на кровать, не отвечая на так и не заданные вопросы. Вопросы… Их ему тоже не хватало. Но даже когда Гермиона думала, кто мог бы быть лучшей партией для Гарри в качестве жены, никого, кроме Джинни она представить не могла. Выходит, не всем везет так, как ей…
- Малфою тоже пришлось нелегко, и ты это прекрасно знаешь.
- Знаю, поэтому и помогаю ему, как могу, - нехотя согласилась Гермиона.
- И пусть он этого лучше не знает, да?
- Конечно.
Они замолчали. Каждый думал о чем-то своем, но эта тишина, воцарившаяся вдруг на короткое время, не угнетала, что являлось первым признаком того, что люди, делящие эту тишину между собой действительно близки.
- Он всегда такой молчаливый, такой язвительный. Смотрит, а я сжимаюсь вся, - с какой-то странной улыбкой проговорила Гермиона, задумчиво глядя перед собой. – У него глаза темно-серые, а кажутся бездонными. И мне все время кажется, что он готов меня убить. Но подсознание в это не верит… Все так противоречиво. Но, черт, так знакомо.
Гарри вдруг хохотнул:
- Вот и твое время пришло, подруга! – он невесело рассмеялся. – Мне кажется, ты нашла-таки своего Северуса Снейпа!
Сначала Гермиона не поняла, что имел в виду Гарри, но когда до нее дошло, она тоже рассмеялась, борясь с таким же сильным желанием расплакаться.
Они так увлеклись воспоминаниями о мрачном профессоре и его сравнением с Малфоем, что, кстати, получалось с каждым предположением все лучше и лучше, что не заметили, как проснулся Тед. Он хмуро смотрел на уставших начальников и не понимал, что могло их довести до такого состояния.
- Простите, может, я не вовремя, но мы тут убийство расследуем, - с присущей ему совсем не люпиновской педантностью, пробурчал юноша.
Гермиона и Гарри отвлеклись на миг, глядя на своего подопечного, и вновь рассмеялись. Только уже как-то легче.

Глава 14.

Сидеть на парапете Северной башни сразу вошло в привычку странной компании, состоящей из четырех человек. Они встречались в одно и то же время каждый день, делились информацией, которая так или иначе просачивалась в стены Хогвартса, и строила планы, связанные с защитой возможной жертвы террора Нотт.
Скорпиус был негласным предводителем. Этот вопрос ни разу не обсуждался, как, впрочем, и многие другие, но никто не пытался взять лидерство на себя. Альбус потому, что до сих пор не совсем понимал, для чего его кузина решила подружиться со слизеринцем, к тому же гриффиндорец априори не доверял серо-зеленым, что было логично. Льюис, который стал свидетелем странной сцены между Розой и Скорпиусом в Большом зале, когда пришел очередной выпуск «Пророка» со статьей о новой жертве неизвестного убийцы, засыпал приятеля вопросами, поэтому Малфою пришлось объяснить ему причину общения с Уизли. К тому же хотелось, чтобы тылы были прикрыты в случае чего. И его слизеринский друг беспрекословно ввязался в эту авантюру, дополняя странную компанию своим безудержным и совершенно не свойственным серо-зеленому факультету оптимизмом. А Роза не пыталась тянуть одеяло на себя по одной простой причине: она могла спорить до потери сознания о чем-то постороннем, могла с пеной у рта доказывать правильность или неправильность какого-нибудь суждения, но во всем, что касалось конфликта «Слизерин и все остальные», она была полностью солидарна со Скорпиусом. И Малфою было легче от того, что она понимала ход его мыслей. Ему было легче от того, что она согласилась никому не рассказывать об их дружбе. Ведь неизвестно, чем все может закончиться.
Малфой хорошо помнил их короткий диалог почти месячной давности на этом же месте:
«А если тебе придется выступить против своих, ты сделаешь это?» - спросила тогда она.
Малфой не знал, что ответить. Он только пожал плечами и предположил:
«Только в том случае, если кому-то будет угрожать опасность».
«Кому, например?» - Роза аккуратно подходила к подобным вопросам.
«Например, моей подопечной или вам с Альбусом, или Эддингтону»…
«Значит, мы для тебя важны?» - хитро прищурилась Роза.
Малфой не любил отвечать на подобные вопросы. Он и сам то не знал, что надо сказать и как поступить, если вдруг возникнет такая ситуация, но такие разговоры заставляли его о многом задуматься. Например, о том, что он сможет сделать, если вдруг под удар попадет Лили Поттер, как они и предполагали? На раз раскрыться и не успеть переиграть козыри тоже нельзя – их маленькое тайное сообщество на то и тайное, как некий доминион – суверенная автономия на границе враждующих государств. Поэтому если под огонь попадает Лили, защищать ее придется Розе и Альбусу. Если Нотт решится на открытый конфликт с Уизли, то страшно представить, как на это отреагирует когтевранское меньшинсво в лице Вуд и Каслмейна, которые, кстати сказать, вообще не в курсе общения Розы и Скорпиуса… Выходит, без войны в любом случае не обойтись. Любой шаг Кристианны будет заведомо провокационным. И как поступать в таком случае Малфою?
«Решу на месте», - как-то неумело закончил тот разговор Скорп и быстро ушел с башни, оставив Розу одну.
А сейчас он сидел между бойницами и хмуро улыбался.
На улице было так тихо, что было слышно, как почти бесшумно позвякивают снежинки, касающиеся толстого белого покрывала, смерзшегося после внезапной декабрьской оттепели. До Рождества оставалось совсем чуть-чуть, но настроение из-за нерешенных проблем было хуже некуда. А еще Малфой не хотел уезжать из Хогвартса. Все - и Роза, и Альбус, и Льюис, и даже Лара - будут отмечать праздник дома, как, впрочем, и он. Но что-то желания у Скорпиуса совсем не было. Его не прельщала мысль отвечать на отцовские вопросы по поводу того, что творится в школе. Тем более, судя по письмам, которые таят в себе едва сдержанное недовольство, Малфой-старший догадывается о его дружбе с Уизли-Поттерами. И что его ждало в холодном замке Малфой-менора, Скорпиус знать не хотел. Разве что он немного соскучился по матери… Но и она теперь перестала быть похожей на ту красивую и добрую Асторию Малфой, которая его вырастила. А, может, тогда просто была жива бабушка?
Скорпиус печально улыбнулся. Его Нарси умерла, так и не сказав ему то самое «прощай», которое обещала, когда он уезжал в Дурмстранг. Бабушка обняла его возле портала и просто прошептала: «Еще увидимся». Кто знал, что этого никогда не произойдет? Кто знал, что его жизнь вообще приобретет странный оттенок сюрреализма по возвращении домой?..
Если бы еще полгода назад ему кто-то сказал, что он будет играть в шахматы с Альбусом или спорить об истории развития магического сообщества в период шумеро-аккадской цивилизации с Розой, Скорпиус смело попробовал бы использовать Обливиэйт, чтобы чуть-чуть отрегулировать сознание или как минимум покрутил бы пальцем у виска. Хотя, что это он? Для него подобный жест – нонсенс…
По всему выходило, что из всех его немногочисленных друзей только Лара была не в курсе событий. Но на это у Малфоя были свои причины. Она и была той самой дочерью «шпиона Министерства». Девчонка хоть и младше всего на год, но боится, как ребенок. И Скорпиус просто решил оградить ее от еще большей секретности, чем уже существовала.
В подземелья идти не хотелось. Скорпиус в этот вечер хотел побыть в одиночестве. Не то, чтобы его кто-то особенно раздражал, но почему-то именно сейчас ему не хватало «дурмстранговского» уединения. Когда можно было все расставить по полочкам, обдумать каждый свой шаг, что-то спланировать. От этого Малфой сильно уставал в последнее время, учитывая занятость по предметам, которые давались ему все сложнее. Да и Роза, как он понял, сдала свои позиции в учебе, хотя и никогда не была «первой в списке»…
«Опять я думаю о ней», - сокрушенно покачал головой Скорп.
- Эй, ты здесь? – послышался знакомый голос, точно подтверждение материализации мысли, из темной ниши возле входа в Северную башню.
- Скорпиус? – все так же тихо повторила Роза.
«Прекрасно!» - хмыкнул внутренний голос Скорпиуса.
- Я здесь, - уже вслух произнес он.
Девушка серьезно осмотрела заснеженный камень, укоризненно покачала головой, мол, не сиди на холодном, потому что отморозишь себе что-нибудь важное, а потом все так же серьезно протянула ему свернутую газету.
- «Пророк» сегодня читал?
- Нет, - честно признался Малфой и посмотрел ей в лицо.
Роза была немного встревожена и, как обычно в последнее время, собрана. Малфоя это немного удивляло. Как она могла так здорово улыбаться раньше, когда он даже на пушечный выстрел к ней не подходил? А сейчас, когда они заключили перемирие и создали небольшой альянс, эта странная девчонка вела себя так, будто ей на плечи лег просто непомерный груз ответственности.
Взглянув на большую колдографию миссис Уизли, дающей интервью политическому обозревателю, Скорпиус невольно поймал себя на мысли, что при всей внешней непохожести Гермионы и Розы, было у них одно значимое сходство – взгляд. Тот самый потрясающий пронизывающий взгляд, от которого иногда хотелось спрятаться. И когда Малфой встретился с карими глазами ненастоящей женщины, по его спине пробежала стайка мерзких мурашек. Ему настолько непривычно было это ощущение, что он слегка вздрогнул, чтобы сбросить с себя оцепенение.
Ниже, под колдографией, был напечатан текст:
«Госпожа Уизли дает комментарии по поводу проведения следственных мероприятий по делу незаконного приобретения недвижимости:
- До сих пор неясно, кто повинен в смерти Ильницкого и в нападении на Кирк-Патрика, но уже известно, что действует одно и то же лицо или группа лиц…»
- Можно подумать, этого никто не знает.
- Ей надо что-то говорить, Скорпиус, - нахмурилась Роза.
- Послушай, пока они там «что-то говорят» у нас накаляется обстановка. И приближение Рождества этих проблем не решает. Более того, я считаю, что после того, как Нотт пообщается со своими родственничками, у нас могут возникнуть новые проблемы.
- Почему?
- Наверняка, из Азкабана есть вести от Нотта и Монтегю. И наверняка, кто-то из них знает, кому они обязаны своим заключением.
Роза понимающе покачала головой. Это означало, что она тоже об этом думала.
Девушка какое-то время молча вглядывалась в чернеющий за границей Хогвартса горизонт. Роза тоже любила это место, и поэтому вся их компания решила собираться именно на этой башне – она стояла далеко от Астрономической, которую постоянно кто-то посещал, а это являлось риском быть обнаруженными в неровен час. Северная же башня была заброшена, так как здесь имели обыкновение собираться хогвартские призраки, по крайней мере, те, кому было позволено свободно перемещаться по замку.
Теперь из-за переставшего снега на улице установилась абсолютная тишина. Роза молча вдыхала морозный воздух, кутаясь в свою дорогую мантию. Она просто смотрела в темную даль, давая понять Скорпиусу, что сарказм неуместен.
Слизеринец бесшумно встал с парапета и направился к выходу, то есть к винтовой лестнице, спускающейся вниз до самого пуффендуйского коридора.
- Выходит, так и будем ждать их первого шага? – неожиданно спросила Роза, находясь очень близко.
Как оказалось совсем недавно, девчонка Уизли жутко боялась темноты. Скорее всего, именно поэтому она сейчас шаг в шаг следовала за Малфоем.
Вдруг Скорпиус резко остановился, почувствовав, как внутри него растет необъяснимое раздражение, готовое вот-вот вырваться наружу.
Глядя в напряженное лицо девушки, он заговорил:
- Давай расставим всё по своим местам, хорошо? Если тебя вдруг так волнует, почему мы ничего не предпринимаем, я тебе скажу – это не та ситуация, где можно и нужно следовать правилу «лучшая защита – это нападение». Сидим тихо, как мыши, иначе можем нарваться. И если нарвешься ты или Поттер, мне придется просто молча наблюдать за тем, как вас разносят мои «сотоварищи», потому что мне надо беречь секрет Лары, а это важнее, по крайней мере, на данный момент. Потому что ты даже представить себе не можешь, что может начаться на Слизерине.
- Я все прекрасно понимаю, Малфой, не нервничай, - горячо прошептала Уизли.
- Вы как-то все слишком легко воспринимаете с Альбусом, для вас это как игра?
- Ты с ума сошел? – зло сощурилась девчонка, делая осторожный шаг назад. – Нам надо своих беречь, ты же знаешь, что Нотт по мне или Аллу не ударит. Зачем ты все перекручиваешь?
- Просто напоминаю, что тебя вытащить я не смогу…
- Можно подумать, для тебя это важно! – парировала Роза и отвернулась, быстро спускаясь по ступенькам.
Скорпиус задержался, решив не догонять… Ему действительно нужно было напомнить девчонке, что они не играют в войну, они просто охраняют тот мир, который пока существует.
- Ты драматизируешь, Малфой! – крикнула с нижней площадки Уизли.
Скорп, чертыхнувшись, начал спуск.
- И в чем это заключается?
- Не все так сложно, как тебе кажется. Вся эта шумиха вокруг министерского расследования не должна нас касаться. И если вдруг Ларе будет грозить опасность, мы все сможем ее защитить.
- И раскрыть наш маленький альянс? – с иронией спросил Малфой.
- В этом нет ничего предосудительного. Мало ли, что нас может объединять. Квиддич, например, мы же все игроки.
- Да, все так просто, - неприлично скривившись, парировал Малфой, поравнявшись с Розой.
- Но ведь ты же не думаешь, что как раз в этот момент Нотт плетет какой-нибудь заговор?
Скорпиус пожал плечами. Он действительно так не думал, он просто осторожничал.
На какой-то миг, совершенно незаметный, едва уловимый миг, Скорпиус отвлекся. Здесь, в полутемном тоннеле коридора с высоким сводчатым потолком и стрельчатыми витражными стеклами, в оранжевом сиянии коптящих факелов, эта странная девушка выглядела настолько сногсшибательно, что у слизеринца пропал дар речи. Он никогда не видел ее такой. Даже в атласной пижамке внешность Розы не производила такого чувственного эффекта. Сейчас же она просто стояла напротив и заглядывала в его лицо, ожидая хоть какого-нибудь ответа. А Малфой хватал ртом воздух, пытаясь привести дыхание в норму и успокоить колотящееся сердце. Впервые в жизни он увидел в девушке девушку… Ее губы, глаза, ее тонкий носик – все было таким волшебным, таким нереальным, точно ее кто-то нарисовал, воплотив в реальность свою самую смелую мечту.
- С тобой все в порядке? – осторожно спросила девушка, и наваждение спало.
- Прости, я просто устал, - быстро нашелся Скорпиус, благодаря Мерлина за внешнюю выдержку, которой научился на Севере.
Роза оставалась все той же прекрасной нимфой, но Малфой уже по-другому на это реагировал. И ему было приятно осознавать, что он может держать эмоции под контролем. Хотя горечь от невозможности хоть немного расслабиться в ее присутствии давила в горле. Это раздражало еще больше…
- Мне пора спать. Не хватало нарваться на Филча, да еще и в твоей компании…
«Хороший» ход. Все знали, что Филч «любит» Розу Уизли¸ как и всех ее родственников, чуть ли не сильнее, чем Блюмгейл – старый извращенец.
Но стало немного гадко на душе, когда Скорп увидел вмиг погрустневшие глаза девчонки. Она поняла намек.
- Прекрасно, - хрипло произнесла она и пошла в сторону развилки.

Малфой следовал за Розой до самого когтевранского коридора. Он старался держаться в тени, понимая, что его гордость просто не справится с внезапным обнаружением. Хотя Уизли все-таки один раз обернулась. Она остановилась всего несколько метров назад, будто что-то вспомнила. Но, увидев пустой коридор, она глубоко вздохнула и двинулась дальше. То, что Малфой прочел на лице девушки, могло означать лишь одно: «Какого черта я вляпалась во все это дерьмо?» А когда она еще и покачала головой, сомнений в правильности его догадки не осталось.
Скорп не хотел накладывать на себя чары невидимости по одной просто причине, если вдруг что-то произойдет, он просто не сможет ничем и никому помочь – слишком много энергии уходит на столь мощное колдовство, а палочкой размахивать в экстремальных условиях лучше хорошо сосредоточившись. И только Скорп усмехнулся новой волне паранойи, как его внезапно остановил резкий вскрик.
Он выскочил из укрытия, глядя на то, как Роза, крепко прижимая раскрытые ладони к губам, смотрит куда-то в темный угол. В свете факела блеснула тонкая слезинка, столь поразительная для Скорпиуса, что он моментально забыл о том, что он прятался. Быстро подбежав к девушке, он уставился на ошеломляющую картину, которая, скорее всего, и повергла ее в шок.
Чуть впереди с вытянутыми по швам руками стояла Лили Поттер. И заглянув за ее плечо, Малфой увидел то, что всколыхнуло в нем смешанную волну отвращения и смущения. Там, в глубине алькова, стояли, крепко прижавшись друг другу, Фил Каслмейн и… Роза. Пытаясь стряхнуть жуткую иллюзию, Малфой сделал шаг, чуть обойдя Уизли, которая не издала ни одного звука, а просто смотрела на то, что могло удивить любого – две Розы для одного Каслмейна это уже слишком!..
Понимая, что Лили наткнулась на своего «личного» боггарта, который имел весьма оригинальное воплощение, Скорпиус быстро достал палочку, чувствуя, что если сам не поправит ситуацию, может разразиться двойная женская истерика. Но, борясь с яростным приступом неизвестно откуда взявшейся ревности, Скорп обернулся на сестер.
- Убери это… - одними губами прошептала Роза, не сводя глаз с целующейся «парочки».
Взглянув на маленькую Поттер, Скорпиус окаменел – ее глаза были широко открыты, но не было видно зрачков, лишь голубоватые белки. Зная склонность девочки к «падучей», Малфой решительно взмахнул палочкой: «Ридикулюс!».
Иллюзорный поцелуй прервался. Роза чуть вздрогнула и стрелой рванулась к сестре.
Лили уже не реагировала. Она просто стояла посреди коридора – дезориентированная настолько, что ее невозможно было даже пошевелить. Скорпиус и Уизли старались делать все движения слаженно: они прислонили девочку к каменной стене, подогнув ей колени. Судороги прекратились, и худенькое тело обмякло.
- Только бы сердце выдержало, - хрипло прошептала Роза, не глядя на вовремя подоспевшего Малфоя. Она аккуратно встала и, вынув палочку из импровизированной кобуры на запястье, начала эвакуацию кузины.
- Я могу чем-нибудь помочь?
Скорпиус не мог оставить девушек сейчас. Не в такой момент. Руки Розы, крепко сжимающей палочки, дрожали так, что казалось, будто эта дрожь передается левитированной Лили. Уизли держалась изо всех сил, но было видно – ей настолько страшно за сестру, что ничего для нее больше не имеет значений.
- Ничем, - коротко ответила Роза, но тут же спохватилась: - Держи Лили.
Малфой вскинул палочку и принял левитацию девочки на себя. В этот момент Роза сосредоточилась, что-то прошептала, и из кончика ее палочки вылетела потрясающе красивая птица голубовато серебряного цвета.
- Найди Альбуса и Филиппа и передай, чтобы они срочно явились в больничное крыло.
Поразительный в своем исполнении Патронус словно кивнул своей хозяйке в ответ и устремился вдоль коридора с неимоверной скоростью.
- Мерлин Великий, где же ты этому научилась?
- Когда все закончится, я тебе обязательно расскажу, но не сейчас, - сосредоточенно нахмурилась Роза и приготовилась создать еще одного посланника. Только уже для мистера Поттера и его жены.

Скорпиус уж третий час сидел на подоконнике возле двери в палату, в которую он с Розой отлевитировал Лили. Совсем недавно мимо него, не замечая ничего вокруг, бесшумно прошелестел Гарри Поттер, судорожно сжимающий большую дорожную сумку. Миссис Поттер с ним не было, что вернее всего означало, что ее нет в городе.
Роза так ни разу и не вышла из палаты.
Малфой понимал, что ему здесь находиться не следовало, но он хотел дождаться хоть каких-нибудь вестей. Альбус оставался с сестрами, в то время как Каслмейн где-то час назад ушел к себе в башню. Увидев когтевранца, Скорпиус тут же вспомнил картину, которая не давала ему покоя. Он и не знал, что сестра Розы могла бояться именно… этого. Да и самому Скорпиусу увиденное не доставило никакого удовольствия – ни эстетического, ни эротического. Созерцать целующуюся Уизли оказалось выше его сил. Это-то и пугало…
- Ты еще долго будешь тут сидеть? – совсем рядом раздался тихий голос.
Облегченно вздохнул, Малфой повернулся и столкнулся лицом к лицу с Розой.
Она выглядела уставшей и напуганной.
- Ты как? – вместо ответа задал он встречный вопрос.
- Не видишь? – горько усмехнулась Роза и облокотилась о подоконник, слишком близко придвинувшись к Малфою. Правда, ей, похоже, было совершенно все равно, как он на это реагирует.
- Как Лили? – хрипло проговорил Малфой, задыхаясь от странного ощущения, которое вызвал тонкий цветочный аромат ее волос. Борясь с желанием уткнуться девушке в волосы носом или зарыться в них всем лицом, юноша постарался сосредоточиться на разговоре. В конце-концов он тоже волновался за малышку Поттер. Девочка действительно была очень милой, она не могла не нравиться ему, учитывая тот факт, что она выглядела, как уменьшенная копия кузины только с карими глазами.
- Пока без сознания. – Роза глубоко вздохнула. – Мадам Помфри сказала, что отправит Лилл в Мунго только в том случае, если она не придет в сознание еще несколько часов. Она дала ей какое-то зелье, которое как-то влияет на мозг, что-то похожее на «жидкий сон», только мощнее…
- Ввела в кому?
- Нет, Лили нельзя в кому… Скорпиус, - умоляюще взглянула она слизеринцу прямо в душу, - надо что-то делать, понимаешь? Ты видел боггарта?
Он кивнул. Говорить о том, что он сам забыть был не в силах, Малфой не мог.
- Господи, мне кажется, что только я виновата в том, что случилось… Представляешь? Не Нотт, а я!
- Ты говорила Каслмейну?
- Что ты? – вздрогнула Роза. – Как ты себе это представляешь? «Лили увидела нас целующимися в углу, поэтому у нее случился приступ!» Я даже озвучить это не могу…
Уизли прижала руку к груди и громко глотнула, точно ее чуть не стошнило от этой мысли.
Малфой на какое-то время задумался, борясь с улыбкой облегчения, услышав и увидев ее реакцию. Сейчас, когда он мог говорить с Розой, когда он, наконец, проникся всей чудовищностью ситуации, его мозг начал активную работу, выуживая из сознания обрывки давней информации. На первых курсах Гласиаса он изучал колдомедицину, основывающуюся на Темной магии. В голове всплывали различные образы из старинных книг. И в этот же момент он вдруг вспомнил один из самых неприятных разделов Темной колдомедицины – лечение магловских заболеваний, не поддающихся Светлой магии и традиционным приемам целительства.
- У меня есть идея, - быстро проговорил слизеринец и соскочил с подоконника. – Когда полнолуние?
- Завтра, - прошептала Роза, испуганно глядя на Малфоя.
- Прекрасно, то есть, наоборот, не прекрасно. У нас есть всего несколько часов…
- Что ты задумал?
- Послушай, Уизли, хочешь, чтобы я помог твоей драгоценной кузине?
Она не ответила, лишь кивнула.
- В таком случае мне понадобится твое прикрытие на случай чего, хорошо? – И уже самому себе прошептал: - Рецептик там простой, но уж больно мерзкий…

Глава 15.

Холод всегда был проблемой для Розы – она мерзла даже в самое теплое время года.
И то, что ей предстояло в скором времени выйти за пределы и без того холодного замка, в темную морозную ночь, приводило девушку в неописуемый ужас. Хорошенько укутавшись в меховую мантию, натянув до колен теплые сапоги, она наложила на себя пару-тройку согревающих чар, чтобы уже, как говорится, наверняка. Скорпиус обещал ждать Розу возле главных ворот в Хогсмид. Все, конечно, прекрасно, но уйти из школы незамеченной – еще одна проблема. Придется просить у Альбуса мантию-невидимку. Как Малфой выберется, все равно. Лишь бы он не подвел…
Всего каких-то полчаса назад Роза вышла из палаты кузины и наткнулась на слизеринца, ожидающего у окна невесть чего. Риск быть замеченным кем-то из своих был для Малфоя настолько велик, что этот его поступок расценивался как форменное безрассудство. Но сил у Розы для того, чтобы как-то напомнить ему об этом, не было. Их короткий и странный диалог, который теперь казался чем-то похожим на продолжение спектакля, увиденного в темном углу пуффендуйского коридора, немного привел Розу в чувство. Но последняя фраза о «мерзком рецепте» выбила девушку из колеи окончательно. И вместо того, чтобы пойти в свою комнату и благополучно заснуть, она ввязалась таки в неожиданную авантюру, которая попахивала риском для жизни.
По дороге к развилке из больничного крыла Скорпиус вкратце попытался объяснить Розе, что то, что он собирается сделать, может решить судьбу Лили раз и навсегда. Почему он это делает, Скорпиус просил не спрашивать. Скорее всего, он и сам-то не очень это понимал. Но вот просил о помощи он вполне искренне. И его слова о прикрытии наводили Розу на пугающие мысли. Рецепт, прикрытие – все это могло оказаться чем-то запрещенным. Но от этого еще более захватывающим!..
Роза довольно поежилась. Девушка жаждала приключений. А эти впоследствии могли оказаться еще и опасными. По крайней мере, сейчас ей было просто необходимо отвлечься от безрадостных мыслей о кузине.
Сазу вспомнился короткий визит Каслмейна. Парень явно волновался, хоть и пытался скрыть от самого себя, что его симпатия к Розе уже какое-то время назад отошла на второй план, предоставив Лили свободно распоряжаться его сердцем. Фил, похоже, даже не подозревал, какие страсти разгорались вокруг его персоны. Но что бы он сделал, зная это, никому не известно.
Несмотря на лютый шотландский мороз, на улице совершенно не было ветра. Снег уже давно перестал идти, покрыв пушистым слоем все окрестности.
К Хогсмиду Роза решила выйти через полуразрушенный подземный ход, о котором ей когда-то подробно рассказала Джеймс, а ему, в свою очередь, отец, пожелавший не оставлять сына в неведении относительно своих былых открытий. Слава Мерлину, Альбус не стал задавать лишних вопросов, а просто вручил сестре мантию, пожелал удачи и буркнул что-то вроде: «Во что бы ты не вляпалась, не называй моего имени!» Роза, конечно, знала, что он шутит, но его слова имели под собой все основания – судя по тому, как Малфой засобирался выйти из Хогвартса, ничем хорошим это закончиться не могло по определению. Вот и сейчас она бесшумно шагала по хорошо расчищенной дорожке, на которую наверняка предварительно наложили с десяток самоочищающих чар, потому что они были таким, словно их только что вымели несколько метел.
Но чем дальше продвигалась внешне невидимая Роза, тем больше она волновалась по поводу того, что Малфоя нигде нет. У главных ворот в городок – никого, а это значило, что ей придется ждать его на морозе и в одиночестве.
«Безрадостная перспективка», - подумалось Розе, когда она остановилась у потрескивавшей на морозе чугунной таблички с надписью «Хогсмид».
Девушка начинала раздражаться, стараясь не думать о страхе, который уже начинал подниматься из подсознания, как булькающая магма, сжигающая все на своем пути. Чувствуя все возрастающую панику, Роза огляделась. Под ярко светившей луной все выглядело потрясающе красивым: снег казался синим и искрящимся; очертания Хогсмида с его высокими шпилями средневековых построек, которые сохранились по сей день, напоминали давно забытые сказки любимых Братьев Гримм. Но лес, черной полосой застилающий ближний горизонт, пугал еще сильнее в этой поразительно гулкой тишине.
«Нет, это сумасшествие! Я сойду с ума от страха, глядя на этот пейзаж», - еще раз взглянув на темную полоску запрещенной во всех смыслах территории, чертыхнулась когтевранка.
Буквально за мгновение до того, как Роза сделала шаг в сторону замка, считая Малфоя трусом и предателем и обзывая его всеми нехорошим словами, которые она знала с самого детства, где-то в стороне, чуть дальше за ее спиной раздался тихий голос:
- Не нервничай. Конспирация превыше всего.
Он появился из ниоткуда. Будто вырос из-под земли.
Роза даже не успела испугаться, только по инерции выкинула вперед руку с зажатой в ней палочкой. И только когда поняла, кто стоит прямо перед ней и ухмыляется своей удивительно прекрасной улыбкой, от которой хотелось закатить глаза и насладиться моментом минутной слабости, девушка спокойно убрала свое «оружие».
- Когда-нибудь ты за это поплатишься, - полушутливо и как-то нервно заметила Роза, оглядывая странный наряд слизеринца.
Малфой был очень высок. Роза постоянно отмечала это про себя, каждый раз чувствуя, как затекают мышцы шеи и спины, когда она пыталась внимательней разглядеть выражение его лица. Сейчас же оно было почти полностью закрыто густым мехом высокой шапки-ушанки, которую носили почти все выходцы из Дурмстранга. По крайней мере, у дяди Виктора, того самого, который когда-то ухаживал за мамой, а теперь женат на Кэти Белл - знаменитой охотнице в «Холлихедских Гарпиях», есть похожая, только черная и менее мохнатая.
- Поплачусь, не спорю. Но на сегодня у меня другие планы, - в тон ответил Скорпиус и потянул Розу в сторону от дороги.
- Так куда мы направляемся? Для прогулки в два часа ночи странное место ты выбрал…
- Ты ведь знаешь, - оборвал Розу Малфой, продолжая тянуть ее в сторону леса, - что за Хогсмидом есть кладбище. Нам туда.
Услышав это, Роза почувствовала, как язык крепко прижался к небу. Страх так сдавил виски, что девушка резко остановилась и прижала ладони к голове.
- Что ты хочешь сказать, мантикора тебя целуй? Какое к пикси кладбище?!
«Попахивает «чернотцой»!» - проскрипел внутренний голос, смутно напоминающий интонации ненавистного Блюмгейла.
- Понимаешь, для того, чтобы изготовить лекарство от «падучей»…
- Эпилепсии! – резко исправила Роза.
- Ну, хорошо, от эпилепсии, - удивительно быстро согласился Малфой и продолжил: - Дело в том, что надо кое-что найти в самой древней части кладбища, понимаешь, о чем я?
Он так смотрел на девушку, точно взглядом просил ее самой закончить его мысль, потому что вслух произнести не решался. Такое за ним наблюдалось впервые. И только его странное поведение натолкнуло Розу на ужасающую мысль.
- Это Темная магия!.. – громко выдохнула она.
- Ага, - почти облегченно кивнул головой Малфой.
- Тебя в Азкабан запрут!
- Тс-с… А вот это уже лишнее. Если ты, как свидетель, докажешь, что я действовал из лучших побуждений, то…
- И тебе не стыдно? – искренне возмутилась Роза и остановилась посреди импровизированной тропы. – Ты спекулируешь моей семьей, чтобы вдоволь потренироваться в запрещенном колдовстве?!
- Это тебе должно быть стыдно, – Малфой так близко подошел к Розе, что казалось, будто он хочет на нее наступить. Его лицо, вся его поза говорили о том, как он разозлен, и при этом Скорпиусу даже не пришлось повышать голос. – Если уж кто и спекулировал чем-то, так это… - Он прервал фразу, по-видимому, поняв, что то, что он хотел сказать, может оказаться лишним.
- Кто? Кто спекулировал?! – завелась Роза.
- Ладно, всё, - взмахнул рукой Скорпиус, прекращая разговор, который готовился превратиться в горячий спор без победителей.
- Если ты имеешь в виду моих родителей, которые что-то там сделали твоим, то ты очень не прав, говоря о спекуляции.
- Я сказал – хватит.
- Нет, не хватит. Ты сам начал…
- Я сказал – хватит! – рявкнул Малфой и пошел в сторону показавшегося в глухой темноте погоста. – Если ты захочешь об этом поговорить, мы обязательно этим займемся, но позже, когда сделаем все, что запланировали.
- Это ты запланировал, - буркнула Роза, но двинулась за слизеринцем, противно поежившись от мрачной перспективы присутствовать при раскапывании могилы.

Девушка семенила чуть позади, не решаясь отстать. Чем ближе они подходили к каменной стене древнего магического кладбища, тем страшнее становилось. В груди Розы рос необычайно противный комок, смешанный из раздражения и отчаянного ужаса. Брести посреди ночи в компании с хмурым слизеринцом еще куда ни шло, но брести на кладбище, чтобы сотворить там что-то из ряда вон – вот это уже полная лажа, как выразился бы Джеймс. О, Джеймс, как же ты сейчас был бы кстати со своими шутками и дуростью. А то все как-то слишком правильно и неправильно одновременно. Малфой идет за материалом для зелья, которое может помочь Лили излечиться, причем навсегда. Но ведь это Темная магия! Это же запрещено, черт возьми.
- А что будет, если нас поймают? – неуверенно спросила Роза.
- Кто? – ухмыльнулся Скорпиус. – Кто сейчас будет нас искать, а уж тем более в окрестностях Хогсмида? Кто-то спит, кто-то в Больничном крыле дежурит у Лили. Ты вроде бы должна быть в спальне, я – в подземельях.
- Но ведь Темная магия отслеживается.
- Пусть. А мы все расскажем. Ты подтвердишь. Послушай, ты так и будешь ныть? В конце концов, когда мы сделаем что-то темное, тогда и станем это обсуждать, но сейчас нам надо немного поработать, - Малфой так резко остановился, что Роза буквально впечаталась ему в грудь. Слизеринец ухватил ее за локти и чуть отстранил от себя, глядя в ее шокированное лицо.
У Розы отчего-то подогнулись колени. Она только сейчас обратила внимание, как неестественно бледно светится его лицо в лунном сиянии. Оно кажется точно фарфоровым, вытесанным из хрупкого материала, и таким идеальным, что дух захватывало. Она какое-то время боролась со странно тяжестью внизу живота, а потом резко отстранилась и громко заявила:
- У нас есть всего несколько часов до рассвета. Давай покончим с этой… аферой, в конце концов.
- Прекрасно! – кивнул Скорпиус, опуская руки.
Розе показалось, или в его глазах на самом деле промелькнуло сожаление?
Она резко повернулась и двинулась дальше, всем своим видом давая понять, что она готова к приключениям. Розу не успокаивало присутствие Малфоя в качестве сопровождающего, потому что то, чем он собирался заняться в самом жутком месте в мире, просто сводило с ума. Но и страха как раньше она не испытывала. Просто Розе было не по себе. И она старалась отвлечься – от мыслей о предстоящем копании в мерзлой земле в поисках «ингредиентов»; от мыслей о светловолосом слизеринце, гордо шествующем за ее спиной, молча вглядывающемся вдаль на случай появления нежеланных свидетелей. А кстати…
- А если все-таки нас кто-то заметит, что ты будешь делать? – ехидно поинтересовалась когтевранка, не поворачивая головы.
Малфой какое-то время молчал, но потом тихо, и Розе даже показалось, будто немного насмешливо, ответил:
- У тебя есть мантия, как я понял, а я выкручусь.
Роза только хмыкнула в ответ. Но все равно ее тревожило подобное развитие событий. Она-то выкрутится, а вот, что будет делать он?
«Он о тебе не думал, когда звал на эту «вечеринку!» - проскрипел внутренний «Блюмгейл».
«Но он и не для себя туда идет!» - парировал голос мамы, который просыпался в самые ответственные моменты.
Но что-то подсказывало Розе, что ее голос она все же услышит, и непременно вживую, и непременно очень скоро.

Снег хрустел под ногами, когда молодые люди обходили ровные ряды могил в поисках нужного места.
- Что ты ищешь? – тихо, словно боясь нарушить хрупкое равновесие между мирами, спросила до смерти напуганная девушка.
Так уж вышло, что как раз в тот момент, когда они ступили за каменную ограду, с ветки снялась огромная сова и, проухав что-то вроде «ходят тут всякие», прогудела над головой девушки, чуть не задев ее огромным крылом. То, что Роза не грохнулась оземь в тот же миг – заслуга целиком и полностью Скорпиуса. Он закрыл ее своей широченной спиной, распахнув полы мантии таким образом, что образовался некий щит. Защищать вроде не от кого, но ощущение безопасности в одну секунду привело нечаянную жертву в чувство. Постояв с минуту на месте, поддерживаемая мягкими руками Малфоя, Роза тряхнула головой, наложила на себя еще один комплект согревающих чар и кивнула головой, мол, можно двигаться дальше.
Все это время слизеринец держал перед собой палочку, на конце которой светилась светло-синяя точка, и проверял мерзлую землю в поисках нужного места.
- Что конкретно ты ищешь? – повторила Роза.
- Мне нужна самая древняя могила, земля в которой вымылась со временем. Тогда не придется копать – это, во-первых, а во-вторых, старые кости несут в себе более мощную энергию.
- Здесь есть немного покатый склон, - показала рукой Роза, - может, там поищешь?
- Идея, - согласился Малфой и повернул в указанном направлении.
Розе казалось, если он замолчит, то чернота этой дикой ночи совсем поглотит ее, а этого девушка боялась больше всего. Она наблюдала за плавными движениями слизеринца и старалась не отставать от него, приближаясь почти вплотную к его спине. Странно, но Скорпиус на это никак не реагировал, даже в те моменты, когда Роза, спотыкаясь об ухабы, упиралась в него рукой. И уже когда девушка немного осмелела, видя, как спокойно передвигается слизеринец, она позволила себе выйти чуть вперед.
- И много тебе их надо? – уже заинтересованно спросила Роза, внимательно следя за тем, как работает Скорпиус.
- Нет, - Малфой чуть улыбнулся, а потом, резко наклонившись, схватил что-то с расчищенной земли.
В руке он держал маленькую темно-серую палочку, чуть изогнутую, очень похожую на старую ветку.
- Что это? – напрягшись, прохрипела Роза, догадываясь, Скорпиус нашел то, что искал.
- То, что нам нужно, - как-то уж слишком беззаботно для ситуации, ответил Малфой и положил найденное в карман мантии. – Пошли.
Он быстро схватил Розу за руку и повел в сторону Хогсмида.
- Мы успеем до рассвета?
- Само собой, - Малфой вскинул руку, на которой чуть заметно поблескивал ремешок золотых часов, - у нас есть еще два часа. Так что ты беги к своему ходу, а я пойду своей дорогой.
- Только осторожней, хорошо? – осторожно проговорила девушка, глядя на слизеринца.
Тот лишь кивнул и двинулся в сторону замка.
Роза как всегда поражалась способности Скорпиуса мыслить здраво в любой ситуации. Что может быть неестественней, чем человеческая кость в кармане, прогулка по кладбищу и страх быть пойманным магической полицией за неправомерное использование Темных чар? Но этому аристократическому гусю все нипочем!
У Розы дух захватывало от волнения. Теперь, когда они, наконец, покинули пределы погоста и двигались в сторону Хогвартса, можно было чуть расслабиться. Но у девушки слабели ноги – от усталости и от напряжения.
Они разошлись там, где встретились. Зайдя в городок, когтевранка сразу же отыскала нужный ей подземный лаз и, накинув мантию, ступила на промерзлые камни. Чуть отвлекшись на скользких ступеньках, Роза не заметила, как Малфой скрылся из виду. Словно исчез. Чертыхнувшись про себя и грубо упомянув некоторых личностей с их матерями, Уизли побрела в сторону замка, думая, что обязательно задаст слизеринцу вопрос о его исчезновениях и появлениях из ниоткуда.
В Хогвартсе Розу ждал сюрприз. Всем сюрпризам сюрприз, это уж точно.
На памятной развилке, выйдя из-за угла, она нос к носу столкнулась с Малфоем, который напряженно всматривался в сторону гриффиндорского коридора. А там, грозный и решительный, словно каменная гора, возвышался профессор Долгопупс, декан красно-золотого факультета, а по совместительству первый зельевар магической Англии. В общем, похоже, пятая точка Розы нашла таки себе приключения. Это он вне стен Хогвартса любимый дядя Невилл, а здесь к нему подход не найти. Он, как мама выражалась, стал улучшенным подобием Северуса Снейпа – такой же строгий и бесстрашный, но до жути добрый и справедливый. Правда, сейчас это вряд ли чем-то может помочь обнаглевшим полуночникам.
- Итак, молодые люди, я требую объяснений, - сухо произнес профессор, в упор глядя то на Розу, то на Скорпиуса. Почему-то только под его взглядом девушка чувствовала себя как нашкодивший первокурсник. Ее даже Блюмгейл так не впечатлял.
Слова не шли. Малфой тоже отмалчивался. Скорее всего, именно поэтому зельевар решил начать самостоятельно:
- Хорошо. Смею предположить, что вы делали тайную вылазку в Хогсмид. – Если он и заметил шок, отразившийся на лице Розы, то виду не подал, а все так же невозмутимо продолжил: - Сей вывод пришел сам собой, когда я сопоставил некоторые факты. Так уж случилось, что свидание отпадает по ряду причин: во-первых, вы вряд ли способны воспылать друг к другу такими жаркими чувствами, что сорветесь, несмотря на все запреты, за пределы школы, тем более, поодиночке. Ну, а во-вторых, думаю, что при сложившихся печальных обстоятельствах, связанных с кузиной мисс Уизли, ворковать, да еще и ночью, да еще и на таком морозе, да еще и в районе кладбища – по меньшей мере, неуважение к родственным связям. В таком случае, учитывая характер Розы, к сожалению, с вашим, мистер Малфой, я пока не знаком, я могу заключить – вы явно что-то затеяли. И я предлагаю отдать мне то, что вы нашли, пока я стою перед вами и пытаюсь хоть как-то исправить ситуацию, не наказывая факультеты.
Роза и Скорпиус молчали. Она не могла произнести ни звука, потому что была просто раздавлена – так расстраивать дядю Невилла ей еще не приходилось. Малфой же, похоже, что-то обдумывал. Но потом, когда пауза слишком затянулась, а протянутая профессором рука начала подрагивать от напряжения, он резко выпалил:
- Я знаю средство, которое относится к разряду темного целительства. И мне может понадобиться ваша помощь, профессор, - и, не дожидаясь, пока Долгопупс переведет дух от слизеринской наглости, Скорп продолжил: - Мисс Уизли составила мне компанию в качестве гаранта, понимаете? Я знаю, что она не пошла бы против запретов, если бы на это не было достаточных оснований. Она не виновата в том, что оказалась рядом со мной в эту ночь. Виноваты обстоятельства, печальные обстоятельства…
Роза видела, как каменело лицо профессора. Он внимательно слушал, не перебивал, но то, что он слышал, по-видимому, казалось чистым нахальством. Но ведь если Скорпиус решился на столь отчаянный шаг, значит, так оно надо…
- Необходимо приготовить порошок вот из этого, - Малфой выудил из кармана мантии кость. Роза вздрогнула – кость не была серой, она была бурой в свете факелов, и казалось, будто на ней запеклась кровь или остались куски плоти. Жуткое зрелище, надо заметить. – Если вы когда-нибудь слышали, то изготовление этого порошка занимает буквально часы, дается больному в виде приготовленной суспензии…
- Я знаю это, - строго отрезал Долгопупс и взял предложенный ингредиент. – Утром зайдете ко мне. Оба.
В том, что зельевар согласиться, никто уверен не был, и именно поэтому его ответ несколько удивил молодых людей. Малфой заметно расслабился. Роза тоже перевела дух.
- А теперь марш в свои спальни! – рявкнул гриффиндорский декан. - И не дай Мерлин, если кто-то узнает, что вы ночью шлялись по кладбищу. И молитесь, чтобы вас не отследили во время вашей прогулки по кладбищу.
- В смысле «не отследили»? – тихо спросила Роза, глядя в хмурое лицо зельевара.
- Может вы не в курсе, мисс Уизли, но любое вмешательство, граничащее с Темной магией, мгновенно сигнализирует министерским о происшествии. А уж они там коллегиально анализируют и выносят решение: разбираться, иль нет. Так что отдохните, пока сюда не явилась полиция, или, в крайнем случае, ваши родители, чтобы настучать вам по рукам. А я займусь темной колдомедициной. Мне можно. Пока, мне не настучали, конечно. Но уже к полудню мы сможем придумать, как оправдаться. Сейчас же нам лучше разойтись.
И профессор снова превратился в дядю Невилла.
- Он всегда такой? – тихо спросил Скорпиус, когда зельевар скрылся в башне Гриффиндора.
- Ага, - устало кивнула Роза и пошла спать.
Утро вечера мудренее, так, кажется, любит говорить папа? Что же, посмотрим – насколько. А пока просто хотелось дойти до своей кровати и плюхнуться, не раздеваясь. И не думать о том, что их все-таки выследили, а еще о том, что Малфой пытался выгородить Розу, хоть и не нужно было вовсе. И еще о том, что это мерзкое приключение закончилось. И все-таки они вляпались. Правда, насколько серьезно, не известно, но день покажет. И опять рядом будет Малфой.
И от этой мысли в душе почему-то потеплело.

Глава 16.

Интуиция – потрясающая и нужная вещь. Ведь когда ты можешь хотя бы чуточку подготовиться к проблемам, подсознательно ощущая опасность, в критический момент ты уже держишь лицо, сжимаешь покрепче кулаки, контролируя возрастающий всплеск эмоций.
Когда в окрестностях Аппер-Фледжли показался серебристый Патронус в виде оленя, никто из маглов, слава Моргане, его не почувствовал и не заметил. Но Гермиона ждала чего-то подобного, и не потому, что она ведьма, нет. Просто она уже на работе чувствовала, что ее во всех отношениях хреновый день просто так не закончится. Интуиция и на этот раз не подвела. И только когда жгучая волна боли не позволила ей вразумительно объяснить приехавшему домой Рону, что же все-таки приключилось, где-то на краю сознания замаячила назойливая, словно муха, мысль – в семье снова беда.
«Если нужна помощь, я трансгрессирую в Хогвартс немедленно», - были ее слова сразу после того, как олень рассеялся.
Но буквально через секунду прилетел еще один Патронус от Поттера: «Постараемся справиться самостоятельно. Джинни уже в пути. Ты пока не нужна».
Гермиона была уверена, ее выдра не долетела до адресата, как ей пришло повторное послание. Гарри волнуется, что она сорвется с места, значит, пока не стоит пороть горячку. Все обойдется…
Не обошлось.
В шесть утра сорокалетней женщине тяжело соображать, особенно если учитывать последствия бессонной ночи. Рон не отходил от жены, которая не могла заснуть, коротая время с бокалом настоянного на травах глинтвейна. Поэтому супруги Уизли предстали перед служанкой Стейси в довольно мрачном и помятом виде. Старушка сделала вид, что ничего не заметила, и предусмотрительно выпорхнула в камин якобы на рынок за свежими продуктами.
- Гарри должен был уже прислать нам весточку о состоянии Лилл, - тихо сокрушалась Гермиона, держа двумя руками большую кружку горячего кофе.
- Не волнуйся, - в тон ответил ей Рон. – Они справятся без тебя, Гермиона. Просто потерпи, хорошо?
Гермиона кивнула в ответ мужу и поднялась из-за стола. Она видела, чего ему стоило не скривить лицо или еще что-то в этом духе. Ведь бывало, порой, он страшно ревновал жену к семье Поттеров, скрывая внутри себя страх, что когда-нибудь Гермиона и Гарри все-таки будут вместе. А уж после того, как Рон узнал, что Джинни подумывает о разводе, его страхи только усилились. И никакие увещевания Гермионы, никакие уговоры, ничто не могло заглушить его сомнений.
Она глубоко вздохнула, понимая, что спор сейчас совсем не уместен, и снова взглянула на нахмурившегося мужа. Нет, он тоже жалел Лили, он ее очень любил. Но Рон понять не мог, почему Гермиона так реагирует на болезнь девочки. А еще он не мог понять, что дружба – это иногда нечто большее, чем огневиски у камина с разбором трудовой недели на двоих.
До выхода на работу у нее было целых полтора часа, но дома находиться уже не было сил. Стены давили, а нелогичность тревожного состояния ничем так и не объяснилась – если от Гарри вестей пока нет, значит, все пока тихо. Но почему же так плохо? Словно это родной ребенок в беду попал, словно что-то должно случиться.
Машина плавным ходом скользила между рядов пробок, обгоняя магловский транспорт на любых поворотах. Чары, которые на «роллс-ройс» наложил мистер Уизли еще пять лет назад, действовали по тому же принципу, что и в случае с автобусом «Ночной Рыцарь». Темно вишневый «мастодонт» не был виден простым смертным. Оно и хорошо. Никто не обращал лишнего внимания. А в магическом мире ни у кого такой роскоши и в помине не было. Как и вкуса, впрочем. Гермиона признавала, что ее чувство стиля могло соперничать только с Малфоевской величавостью. Но они пока не имели возможности соперничать с самой влиятельной семьей магического сообщества Британии.
«Вот она – гордыня. Проснулась! Пусть посвирепствует немного, - думалось Гермионе, пока она оглядывала потрясающие пейзажи, мелькающие за тонированным окном. – А пока моё эго бунтует, я могу отдохнуть».
Отвлекаясь на сменяющиеся поселками пустоши, Гермиона прокручивала в памяти давний разговор с одной из самых любимых преподавательниц в академии. Госпожа Билль долгое время служила в русском валькириате, прекрасно помнила методы ближнего боя, а еще заставляла студентов запоминать основные правила борьбы с предопределением. Русские валькирии, как известно, славились своим могуществом и умением распознавать знаки. И сейчас, поминая добрым словом крепкую русскую старушку, Гермиона думала о своих предчувствиях. Что-то неспроста она так разнервничалась, узнав о Лили…
Опасения подтвердились сразу по приезде Гермионы в Министерство. Как только она выпорхнула из зеленого пламени камина в Атриуме, тут же мигом подскочил встревоженный Тедд и оттянул начальницу в сторону.
- Все министерство стоит на ушах, - быстро заговорил он, глядя в вытянутое лицо Гермионы. – Ночью засекли использование Темной магии в Хогвартсе. За несколько часов до этого в окрестностях Хогсмида был отсвечен пограничный поток Темных чар… Твоя дочь какого-то черта забыла на кладбище в компании Малфоя! – как-то особенно громко прошипел Люпин.
Гермиона замерла.
Она чувствовала, как на кончиках пальцев заколола едва сдерживаемая магическая энергия, с которой год от года справляться было труднее. Почему-то вспомнились шутливые слова Джорджа о том, что естественная магия как газообразование в кишечнике – сдерживаться по старости сложно… Но на этот раз эта глупая шутка не вызвала никакой улыбки.
«Твоя дочь была на кладбище»…
- И что они там делали? – быстро зашептала Гермиона, быстрым шагом двигаясь по длинному коридору, ведущему к лифтам.
- Я же сказал – пограничная Темная! Тебе стоит встретиться с Малфоем и вместе с ним отбыть в Хогвартс, попытаться замять, иначе у Роуз могут быть неприятности!
Глупо спрашивать, как министерские отследили магию дочери – она хоть и не под Надзором, но все студенты, колдующие вне Хогвартса все еще «читаются». А уж если засекли пограничный поток, то тут и вовсе нет никаких сомнений – дээмпэсовцы в курсе.
- Я только в кабинет заскочу, - собравшись с мыслями, проговорила Гермиона и зашла в лифт, полный сотрудников.
Кто-то старался не обращать на нее внимания, лишь кратко кивнув, кто-то тихо фыркал, мол, богатые тоже плачут, а кто-то, как, например, Эддингтон, протиснулся сквозь толпу и тихо прошептал:
- Успеешь в школу, если не станешь мутить воду на втором уровне. Возьми удостоверение и вперед – в Хогвартс. А здесь мы с Теддом подстрахуем. Если что, вышлю Патронуса.
Гермиона, в мгновение испытав просто ошеломляющее облегчение вкупе с благодарностью, только кивнула и, просочившись сквозь хлынувший поток выходящих магов, дождалась нужной остановки лифта на первом уровне.
Она не слышала, как сзади быстрыми перебежками следовал Тедд.
- Собери папки и дуй к Лео, хорошо? Мы с Малфоем скорее всего… - Гермиона запнулась.
«Господи, эти Малфои нам жить спокойно не дадут!» - молча выдохнула она и, войдя в свой кабинет, остановилась, тяжело уперев руки в крышку стола.
Она постояла так с минуту, пытаясь взять себя в руки.
Гермиона буквально до немоты боялась за дочь. Во что та вляпалась – пока неизвестно, но если Малфой уже в курсе, она вытрясет из него последнее «прощай» за пять минут. Пусть только…
- Миссис Уизли, нам пора.
Мозг Гермионы чуть не взорвался. Она выпрямилась и холодно посмотрела в темный глаза высокого аристократа, который закрывал широкими плечами весь проход. Движения Теда стали намного медленней, когда он заметил реакцию своей начальницы на посетителя. А Гермиона в этот момент боролась с хрипом в голосе, который даже сквозь молчаливую красную пелену, казался колючим и болезненным. Комок, внезапно образовавшийся в горле, сильно затруднял дыхание. Утешало, хоть и слабо, только одно – Малфою сейчас ненамного лучше¸ чем ей, если не хуже.
- Я буду готова через секунду, - твердо произнесла Гермиона, не сводя глаз с бывшего слизеринца.
Перспектива перемещения с ним в Хогвартс выводила ее из себя. Но держать лицо при плохой игре – самая выигрышная позиция, которая спасала Гермиону в разных ситуациях.
Глядя в спину удаляющемуся из ее кабинета Малфою, она быстро прошептала Тедду – держать меня в курсе всего, что здесь происходит. После того, как я разберусь с делами Роуз, я вернусь сюда. Ждите меня в кабинете Лео, хорошо?
Люпин кивнул, готовый выполнить любой приказ своей начальницы.

- Не думаю, что камины будут открыты в столько ранний час, тем более Макгонагалл вряд ли что-то знает.
Малфой так спокойно рассуждал о возникшей ситуации, что Гермионе на какое-то время показалось, что на самом деле ничего страшного не произошло. Пограничная Темная магия – это не преступление, но хотелось бы знать, для чего Розе понадобилось гулять с Малфоем-младшим по кладбищу. Тем более перед Рождеством. Может, он сатанист какой?..
От этой мысли Гермиона сжалась. Но ее гордая осанка ничем не выдала страха.
Драко уверенно шел впереди по сонным коридорам утреннего Хогвартса. Он был готов биться об заклад, что ничего страшного не случилось и что министерские зря подняли такой шум. В этом Гермиона была уверена. Но то, как он пытался с ней говорить, то, как он отмалчивался по поводу расследования и методов ее работы, которые каждый раз подвергались его нещадному остракизму, приводили Гермиону в уныние. Оказалось, даже железные кардиналы, как этот напыщенный аристократ, могут чувствовать себя не в своей тарелке, нервничать, переживать и вообще – быть людьми.
«Нашла, чему удивляться, Грейнджер! - себя Гермиона всегда называла старой фамилией, чтобы не забывать о том, кто она, кем была, кем осталась. – Богатые тоже плачут»…
Поднявшись в центральную башню, Малфой и Гермиона остановились у большой дубовой двери, ведущей в кабинет Макгонагалл.
- Только после вас, - чуть склонился Малфой и окинул спутницу надменным взглядом.
«Нечего его жалеть. Как был говнюком, таким и остался…» - фыркнула про себя Гермиона.
Макгонагалл узнала о приходе гостей только несколько минут назад, когда охранные чары просигналили ей о трансгрессии на специализированную площадку близ главных ворот. Женщина немного нервничала, Гермиона заметила это по лихорадочно сжимающимся пальцам на подлокотнике кресла.
- Я так понимаю, вы пришли сюда не просто побеседовать, - ее взгляд перемещался с одного лица на другое, голос был сухой, словно она была крайне неприятно удивлена появлением бывших учеников. – Чем могу быть полезна? – в конце концов, Макгонагалл посмотрела на Гермиону и ее глаза заметно потеплели.
- Я бы хотел увидеть своего сына. Равно как и миссис Уизли наверняка хотела бы встретиться с дочерью.
Коротко и ясно. Гермиона на какой-то совершенно короткий миг даже восхитилась его выдержкой. Сама-то она была готова сквозь землю провалиться от волнения. Конечно, с Роуз все в порядке, она жива-здорова, но ее выходка… Она не злила, она удивляла.
Макгонагалл молча прошла к небольшому оконцу в каменной стене и что-то прошептала в него. И уже через несколько минут в гулкой тишине послышались размеренные шаги.
Когда дверь открылась, Гермиона стояла у окна кабинета и рассматривала великолепный белоснежный пейзаж. Женщина ловила себя на мысли, что страшно скучает по школе, но ни капли не скучает по учебе. Здесь, в этом старинном замке, она чувствовала себя нужной, правильной и своевременной, в то время, как учеба без должного жизненного опыта ничего бы в ее жизни не дала. И не значила…
Повернув голову на звук, в надежде мечтая, чтобы Роуз немного опоздала, потому что начинать щекотливый разговор не было ни сил, ни желания, Гермиона застыла в изумлении.
Она не видела Скорпиуса Гипериона шесть лет. Когда она в первый и крайний раз встретилась с сыном Малфоя, то он поразил ее резкостью речей и мягкостью черт лица. Светлые волосы напоминали о его отце и деде, но глаза - странные и глубокие – выдавали в нем принадлежность к более изысканному роду волшебников. И сразу на ум пришла очередная академическая лекция по распознаванию рас и магических кровосмешений. В роду Астории Гринграсс определенно были либо друиды, либо вейлы. Но такой красоты Гермиона не встречала. Парень же, скорее всего даже не догадывался, насколько он неотразим. Чуть взлохмаченные волосы свободно спадали на лицо, в котором не было даже намека на ожесточенную надменность отца. Рост, осанка, тонкие пальцы, тонкая талия – все казалось высеченным из мрамора по Апполонову образу и подобию. Чуть вздрогнув под заинтересованным лицом юноши, Гермиона осеклась, мысленно коря себя за бестактность и безнравственность. Мысли, подобные тем, что посетили ее взвинченный рассудок только что, были нелепы. Скорпиус Малфой – юнец. Но чертовски привлекательный юнец!
В то время как Малфой-младший, уже, видимо, догадавшийся, по какому вопросу его вызвали в кабинет директора, вежливо приветствовал отца и Гермиону, дверь с шумом отворилась, и влетела Роуз. Судя по всему, дочь не выспалась. Оно и понятно. Поброди всю ночь невесть где, где же тут выспишься?..
- Мам, мы не специально! – быстро затараторила Роуз, кинувшись навстречу Гермионе и хватая ее за руки. – Скорпиус не виноват. Директор Макгонагалл, не наказывайте его! Мистер Малфой…
Девочка осеклась. Она какое-то мгновение стояла и смотрела на высокого импозантного аристократа, который смерил ее откровенно враждебным взглядом:
- Мисс Уизли, прошу уволить меня от ваших сбивчивых оправданий, - и он посмотрел на Гермиону, чуть сверкнув глазами: - Я бы на вашем месте занялся воспитанием дочери.
Женщина лишь повела плечами, не в состоянии реагировать на его колкости.
- Роуз, я бы хотела, чтобы ты мне объяснила, каким образом вы вышли из Хогвартса среди ночи? Ты ведь должна понимать, что вы со Скорпиусом… - Гермиона посмотрела на юношу, - нарушили правила. И у вас могут быть проблемы, если вы не найдете себе оправдания… Дай мне свою палочку.
Она протянула руку дочери, мельком взглянув на Малфоя-старшего, который сделал то же самое, как бы соглашаясь с тем, что лучший способ – это проверить палочки детей на Приори Инкантатем.
Единственный Люмос Розы заметно улучшил настроение матери, в то время как Малфоевский Поиск удивил всех взрослых.
- Была зафиксирована пограничная магия, мистер Малфой, - обратилась Гермиона к бывшему слизеринцу, одновременно облегченно сжимая холодную ладонь Роуз, - наши дети просто использовали магию на запрещенной территории – на кладбище, ночью, в полнолуние…
- Полнолуние только сегодня, - тихо пробормотала Роуз, видимо, надеясь, что ее слова облегчат их со Скорпиусом участь.
- В любом случае, - немного нетерпеливо взмахнула рукой Гермиона, продолжая обращаться к Малфою, - я вправе снять с них ответственность. Но Роуз, - уже тише спросила она у дочери, - какого нюхлера ты потащилась туда среди ночи?
- Мэм, - голос Скорпиуса был так же удивительно чист, как и прекрасно - его лицо, - позвольте мне объяснить.
«Он выгораживает ее?» – удивилась про себя Гермиона, переводя взгляд с дочери на юношу.
Темные глаза смотрели так пронзительно, что хотелось сжаться, но в то же время внутри разливалась уверенность – мальчик явно переживал за Роуз, а это очень много значило.
- Да, Скорпиус, - фамильярно, но особенно нежно произнесла Гермиона, чуть улыбнувшись юноше.
Малфой-старший в разговор пока не вмешивался, но по всему было видно, что он крайне недоволен манерами сына.
«Гусь, - пролетело в голове Гермионы. – Был хорьком, стал гусем. Незавидная метаморфоза…»
- Дело в том, что с некоторых пор мы поддерживаем с Розой товарищеские отношения, что заметно облегчает нам пребывание в Хогвартсе. Ведь вы прекрасно знаете, какая здесь царит атмосфера с некоторых времен, - он внимательно взглянул на миссис Уизли и снова продолжил: - Когда у Лили Поттер случился приступ, я вспомнил, что в Дурмстранге нас учили кое-какому целительству…
- Позвольте, но в Северной школе приоритет составляет именно Темное Зельеварение, - заметила Гермиона.
- Да, именно так, в данном случае – к счастью…
- Молодой человек, - внезапно вступила в разговор Макгонагалл, - в Хогвартсе запрещены подобные эксперименты!
- Мы в курсе! – вклинилась Роза, немного раздраженно глядя на директора.
- Кхм… простите, - вдруг раздался голос за спинами собравшихся.
Из-за тяжелой двери показалось лицо Гарри Поттера.
Гермиона еле сдержалась, чтобы не выдохнуть облегченно – поддержка в лице лучшего друга оказалась весьма кстати.
- Я просто хотел поблагодарить Скорпиуса Малфоя за находку, - произнес он, не сводя глаз с Драко. – Лили стало намного лучше…
Роуз с шумом выдохнула. Она широко улыбнулась новому другу. И хоть он и ответил ей, лишь приподняв уголки губ, было заметно, что они оба поняли – вылазка на Хогсмидское кладбище увенчалась успехом. Осталось только выяснить, что они там искали, что в итоге нашли и как они, мантикора их обнюхай, додумались до такого!?
- А теперь, пожалуйста, поподробней, - резко проговорила Гермиона и обвела взглядом всю аристократическую часть их небольшой, но очень яркой компании.
Слово взял Поттер. Не удивительно, подумалось уставшей от переизбытка эмоций женщине.
- Несколько минут назад ко мне пришел Невилл… профессор Долгопупс и передал некий порошок для Лили. Он сказал, что это запрещенное снадобье, если использовать его в чистом виде. Но он добавил порошок в одно из тех зелий, что дают моей дочери в больничном крыле. По исходящим потокам я понял, что приготовленная суспензия не опасна. Сейчас Лили в сознании, последствия судорог сняты полностью, но, к сожалению, в нормальную форму придет она не скоро… Скорпиус, - Гарри обратился к юноше, настороженно вглядывающемуся в его лицо, - профессор сказал, что это ваша инициатива, а Роза вас всячески поддержала, это правда?
- Так и есть, сэр, - чинно склонил голову Малфой.
- Я очень вам благодарен, - уверенно сказал Гарри и обратился к Розе: - Я благодарен вам обоим.
- Дядя, - тихо произнесла девушка, - Лилл моя кузина, а Скорпиус знал, как она мне дорога…
И тут Гермиона заметила, как поморщился Драко. Она чуть не прыснула со смеху, но в то же время она почувствовала, как ее заволокла пелена злорадства: «Получи, аристократ фигов, твой сын стал намного более человечным, пребывая в Северной школе, чем ты, околачивая пороги своего змеиного факультета!»…
- В таком случае, - слегка хлопнула в ладоши Макгонагалл, - я считаю инцидент исчерпанным. По пятнадцать баллов со Слизерина и Когтеврана за нарушение комендантского часа и еще по десять за то, что мистер Малфой и мисс Уизли покинули стены школы без разрешения. А также - по тридцать баллов каждому за такую удивительную находку!
Все замолчали, глядя, как директриса закидывает в узкую колбочку синие и зеленые камушки. Гермиона переваривала полученную информацию не долго. То есть она ее вообще не переваривала, просто ей было любопытно, с чего это младший Малфой так озаботился здоровьем Лили? Выходит, ему действительно не все равно, что чувствует Роза… На душе стало до странного легко. И пусть он – Малфой, но Роза так на него смотрит, что сердце щемит от нежности.
Дочь влюбилась.
Времена, похоже, меняются. Враги становятся союзниками, друзья проверяются на прочность…
- Я согласна, - кивнула Гермиона. – Мистер Малфой?
Аристократ какое-то время молчал, сурово глядя на сына, посмевшего выставить его в таком неприглядном положении, но все же склонил голову.
А потом он прошептал одними губами:
- Поговорим об этом дома, сын.
И наградил Скорпиуса таким взглядом, что стоявшая рядом с парнем Роза сжалась от страха. Но сын принял вызов отца с таким видом, что сомнений у Гермионы не осталось совсем – этот парень еще покажет себя. Такой гордый взгляд мог быть только у сильного духом человека.

Драко Малфой сослался на занятость, еще раз презрительно посмотрел на Гермиону и Розу, а потом скрылся в зеленом пламени камина, который Макгонагалл специально открыла для выхода прямиком в Атриум.
Скорпиус вежливо откланялся и скрылся за дверью, напомнив, что занятия никто не отменял. А так как у Розы первым была Трансфигурация, Макгонагалл великодушно позволила девушке поговорить с матерью в уютной обстановке директорского кабинета.
- Выходит, этот мальчишка решил помочь дочери Гарри Поттера и твоей кузине из наилучших побуждений? – растягивая слова, проговорила Гермиона, в упор глядя на дочь.
- Он не мальчишка, мама, - смущаясь, пробурчала Роуз, раздраженно сцепляя пальцы.
- А, ну да, конечно…
- Откуда такой сарказм?
- Ну, милая моя, одного взгляда хватает, чтобы сделать правильные выводы.
- У тебя с некоторого времени, мама, с «правильностью» проблемы! – выпалила Роуз и резко встала из кресла.
Она так развернулась, что полы мантии создали вихревой поток, который смахнул с директорского стола несколько папок с бумагами.
Гермиона отшатнулась.
- Что с тобой? – от былого спокойствия не осталось ни следа.
- Потрясающе… - взмахнула рукой Роуз и повернулась к матери. – Он кинулся Лили спасать, стоял за нашими спинами, чтобы прикрыть, если что – у нее приступ был, а вы тут прилетаете, министерские… - Роуз чуть запнулась, не договорив, но потом глубоко вдохнула и выдала: - Чего ты так смотрела на нас?
Гермиона опешила.
- Роза, это нормально – смотреть на собеседника. Тем более, я бросила на работе все дела, чтобы примчаться сюда, потому что твоя ночная вылазка могла вызвать резонанс в Министерстве. Ты не подумала об этом?
- Конечно, - пожала плечами Роуз, - у вас же там расследование очень важное. Я вот одного понять не могу – почему отец Скорпиусу все рассказывает, предостерегает его, волнуется, а ты ни разу мне даже не объяснила потенциал грозящей мне опасности, а? Почему мы со Скорпиусом, Альбусом и Льюисом до всего доходим самостоятельно?
- Потому что мне нельзя трепаться, - рявкнула Гермиона, понимая, к чему ведет дочь. – А Малфою я голову оторву, он уже давно напрашивается! И тебе давно пора научится самостоятельно принимать решения!
- О, конечно!
- А ты прекрати этот детский сад. Тебе никто не запрещает общаться со Скорпиусом. Просто прекрати совершать необдуманные поступки.
- Можно подумать, когда ты с дядей Гарри и папой в ваше великое путешествие уходила – это было как раз очень обдуманно.
Гермиона почувствовала горечь в горле. Дочь никогда не говорила с ней в таком тоне.
- Когда-нибудь придет время и тебе определяться с выбором пути, Роуз. И дай тебе Мерлин, никогда не думать, лишать родителей памяти ради их спасения или нет. Мне пора на работу.
Она тихо встала, прошла к камину и, сжав в кулаке горсть летучего пороха, посмотрела на дочь:
- Если бы ты знала, как я за тебя испугалась сегодня, когда мне Тедд сказал, что вас засекли.
- Я знаю, - склонив голову, прошептала Роза.
- Постарайся больше так не поступать, хорошо?
- Я не маленькая.
- Я знаю. Но дружба с Малфоем – новый порог в твоей жизни. Тебе надо его либо переступить, либо не заходить за него вообще, понимаешь, о чем я?
- Да, - слабо кивнула девочка.
Гермиона улыбнулась.
Глядя в смущенное лицо дочери, она поняла – Роуз действительно влюбилась.
И пока она сама не решит – превращать ли дружбу во что-то большее или нет, девочке придется ох как трудно.
Но самое тяжелое впереди. Рон вряд ли одобрит эти отношения. Какими бы они не были.
- Все, дочка, я пойду, - махнула рукой Гермиона. – Береги себя. И держись семьи. Все-таки Альбус, Хью и Лили тебя в обиду не дадут.
- Меня и Скорпиус в обиду не даст.
- Не будь так уверена, - снисходительно произнесла Гермиона и внезапно встретилась с горячим протестом в аквамариновых глазах дочери.
- А я буду уверена, мама, - твердо сказала она. – Потому что, если ему нельзя верить, то я уже не знаю – кому можно.
- Не ошибись.
Гермиона не слышала, как Роза фыркнула вслед матери и раздраженно сбросила с директорского стола кипу бумаг.

Глава 17.

- Колючка! Маленькая злобная колючка! – шипела Роза, набирая скорость по движущейся лестнице, совершенно не боясь упасть на нижнюю платформу.
Девушка не понимала, что так сильно ее злило: то, что мать оказалась права, и Роза не смогла это принять, или то, что мать не промолчала относительно Малфоя? Но в любом случае не стоило так резко реагировать на слова мамы, она уж точно не желала зла. Поэтому сейчас девушка топала по коридорам в учебный корпус и ругала себя на чем свет стоит.
Возле кабинета Зельеварения ее ждала Элли со странным выражением лица. И только сейчас Роза вспомнила, что уже давно не общалась с подругой так, как раньше – не говорила по душам, не делилась с ней секретами, которых в последнее время становилось все больше и больше.
- О, ты обратила на меня внимание… - хмуро проговорила Элли и приоткрыла дверь в кабинет.
- Прости, у меня действительно было много дел, - не глядя на подругу, ответила Роуз.
- Раньше дела у тебя были другие, правда? Тренировки, разборки со Слизерином, а сейчас что? – не унималась Вуд. – Сейчас у тебя тайны Мадридского двора?
- Вот-вот, - Роза посмотрела вокруг, пытаясь найти взглядом профессора Долгопупса, чтобы хоть одним кивком поблагодарить за спасение Скорпиуса. – А ты сейчас ведешь себя, как матадор-пенсионер, втыкающий мне в холку копья…
- Не стоит так резко. Это не я забыла о подруге, - яростно прошептала Элли и села за стол, уставленный колбочками и котелками. – А вместе с тобой стал пропадать и Фил. Так что моя обида вполне справедлива. И я не говорю о Малфое…
- Что ты знаешь о Малфое? – дернулась Роуз, и из рук выпали учебник и свитки с заданиями.
- Можно подумать, я не догадалась, что все это время ты проводишь с ним, - пожала плечами Вуд.
В этот момент вошел профессор Долгопупс.
- Господа, - голос его был спокоен как никогда. Роза взглянула на преподавателя и удивилась его выдержке – он ведь мог запросто попасть под министерский огонь из-за зелья для Лили, но продолжал вести себя, как ни в чем не бывало. И это тот самый Невилл Долгопупс, неуклюжий высокий добряк со странным взглядом. – Сегодняшнее занятие будет проведено в свободном порядке, - он чуть улыбнулся и мельком взглянул на Роуз, - то есть вы можете заняться любым зельем, составить любую формулу или написать эссе на любую тему: все, что желает ваша студенческая душа.
Пока профессор говорил, Роза отметила для себя его несколько изможденный вид, который можно было оправдать бессонной ночью и некоторыми переживаниями. И сейчас он явно хотел отдохнуть, что было логично. Но не об этом говорили темные печальные глаза. Они молчаливо требовал ответы на не поставленные ночью вопросы.
Роуз судорожно вздохнула и неожиданно столкнулась с хмурым взглядом подруги.
- Вот, у тебя даже от нашего зельевара нет секретов…
- О, Элли… - чувствуя себя абсолютной стервой, пробормотала Роуз.
Это было несправедливо.
Элли имела право знать все, что связывало небольшую секретную компанию, которая совершенно неожиданно разрослась и как-то незаметно стала не такой уж секретной. Элли имела такое же право, как и Альбус, как и Льюис, ведь он тоже «лучший друг».
- Давай поговорим после Зельеварения, хорошо? – быстро проговорила Роуз, будто боялась передумать, пока закончит фразу. – Я тебе все-все, обещаю, все-все расскажу! – она чуть не сложила руки ладошкой в умоляющем жесте, но уже чувствовала, как становится заметно легче.
Бессонный мандраж начинал потихоньку сходить на нет. Мысль о горячем кофе на пару с подругой в уютной комнате настраивала на нужную волну. А мысль о том, что можно с кем-то поделиться своими приключениями вообще приводила Розу в восторг. Вот только одно омрачало – Скорпиус так и не появился в Большом зале на ленч и на обед. Весь день для Розы прошел в подозрительном напряжении, связанным с отсутствием друга в поле зрения. Девушка заметила молчаливый диалог между Малфоями в кабинете директора, но постаралась не принимать ощущение напряженности близко к сердцу, списав все на усталость. Но уже ближе к послеобеденному времени Роза встревожилась. Скорп не выходил из подземелий. И если посетил занятия, то успел скрыться. Вот только почему он не подошел к ней? Почему не нашел?..
Роза тяжело вздохнула и постаралась затолкать тревожные мысли поглубже в сознание, решив, что подумает об этом чуть позже. Сейчас же надо было настроиться на трудный разговор с обиженной подругой.

- Неужели ты думаешь, что я не заметила ваших этих… переглядываний? – с усмешкой проговорила Вуд, глядя в удивленное лицо Розы. – Сначала Каслмейн пытался выведать, что я знаю о ваших отношениях с Малфоем. Я начала приглядываться, и это притом, что я Филу честно ответила, что вообще не в курсе ваших тайн. Он, правда, не поверил, но отстал. А у меня появилось время, чтобы понаблюдать за вами. Роуз! – Элли шумно выдохнула. – Тебе не кажется, что было бы глупо назначать старостой человека, который не может уследить за тем, что происходит. Милая моя, я все вижу и слышу!
Элли для пущей убедительности даже постучала себя указательным пальцем по мочке уха.
Роуз решила не терять времени даром:
- Что ты знаешь о слизеринскийх настроениях?
- Ну, то, что Нотт и ее псарня готовятся к чему-то грандиозному. Это, кстати, даже Пуффендуй заметил. Мне Робертсон как-то намекнула, что больно они притихли… Это, в принципе, и так видно: тебя не дергают, в нашу сторону не смотрят, да и с Гриффиндором давно стычек не было. Но вот эта история с боггартом…
Роза заинтересовалась. Разговор был долгим, уже перевалило за полночь, не одна чашка кофе была выпита в ходе беседы, а к главному девушки подходили очень медленно, ведь войти в курс полугодовых событий довольно сложно, даже если удавалось наблюдать со стороны.
- Ты о боггарте, который Лиллз напугал?
- Да-да, о нем, - Элли немного откинулась на подушках и приняла сосредоточенный вид: - Мы с Макмилланом неделю назад изловили одного такого «лазутчика», ты же помнишь, у нас с боггартами очень строго – каждый подлежит описи и немедленной изоляции. Так вот того, которого мы оставили в ящике в кабинете Филча, никто после этого так и не нашел – боггарт сбежал, зараза. Я знала, что рано или поздно кто-то нарвется, но поверь, о Лили я думала в последнюю очередь. Вернее, совсем не думала.
- Получается, никто боггарта нарочно не подсовывал?
- Ну, выходит, что так. Сам прогрохотал по пустым коридорам и был таков. А уж кто нарвется, тот нарвется… Что Лили увидела? – вдруг спросила Элли.
- Не поверишь, меня и Каслмейна в объятиях друг друга, - хмуро прошептала Роуз и передернулась.
Не то, чтобы ей была противна сама мысль о поцелуе с Филиппом. Девушке было не по себе от того, что всю эту картину наблюдал Малфой. И он, похоже, никак не отреагировал.
- Ну и дела… Ну, а что там с тем делом, которое ведет твоя мать? Там что-то движется?
- Все слишком увязло. Перемешалось. Здесь одно, там другое. Нам надо быть осторожными, кучка психов охотится на Лару Флинт, даже не подозревая, что охотятся именно на нее…
- Да уж, хреново им будет ее достать, если только кто-то не проболтается.
- Вот и я говорю, чем меньше знают, тем лучше всем.
- Так ты говоришь, что мне доверять нельзя? – хмуро бросила Вуд.
- Прекрати, - отрезала Роуз, - сейчас вообще никому нельзя верить. Здесь в Хогвартсе творится нечто совершенно непонятное. Радует только, что скоро Рождество, а за время каникул что-то может измениться.
- Только бы не в худшую сторону, подруга.
- Хочется верить, что не в худшую, - резюмировала Роуз и улеглась на подушку.
Девушки какое-то время помолчали, а потом провалились в глубокий сон.

Роза не выспалась.
Плюс ко всему, в результате похода на кладбище, она схлопотала простуду. Утро начиналось с повышенной температуры. Несколько капель маминого жаропонижающего зелья облегчили симптомы, но голова раскалывалась так, точно в нее вбили гвоздь. Роза могла пропустить занятия, спросив разрешения у мадам Помфри, зная, что та позволит. Но когтевранка не могла пропустить еще один день, не увидев Скорпиуса. Ее продолжало волновать вчерашнее его отсутствие.
Горло нещадно саднило, от приближающегося насморка жутко чесался нос, а голова кружилась так, что Роза не смогла позавтракать – ее буквально воротило от самого вида еды. Девушка поглядывала в сторону Слизерина, ловя на себе злобные взгляды Кристианны, но старалась не обращать внимания на это, утешая себя надеждой, что вскоре увидится со Скорпиусом. Его не было на завтраке.
Несмотря на просьбы Элли вернуться в спальню или пойти на худой конец в медицинское крыло, Роуз отправилась на Зельеварение. Вчерашний свободный урок не прошел даром, потому что она на сегодня успела подготовить качественную работу по использованию Восточно-индийского безоара и даже описала случай из истории русского царевича Федора Алексеевича, которому бояре Милославские привезли камень, чтобы спасти жизнь, но опоздали. Роза подняла важные вопросы в теме и не могла пропустить реакцию профессора Долгопупса. Зельеварение было единственным предметом, в котором Роза преуспела лучше остальных однокурсников.
Но уже к обеду она чувствовала себя намного хуже. Скорее всего, вернулась температура. Больше всего Розу удивляло то, что использование согревающих чар на «прогулке» не спасло ее от переохлаждения. Выходит, ее фобия – холод – была не просто фобией, Роза действительно оказалась… слишком теплолюбивой.
Чем сильнее болела и кружилась голова, тем меньше Роуз думала о Скорпиусе. Она не видела его во время занятий, словно он исчез; она не видела его между уроками, точно Малфой передвигался известными только ему одному окольными путями.
В Большом зале, пытаясь съесть хоть немного горячего куриного бульона с кукурузными шариками, Роза уже не оборачивалась в сторону серо-зеленого факультета, понимая (а, может, чувствуя), что Скорпиуса там нет. Разочарование по силе могло сравниться только с ужасным состоянием здоровья. Но пожалеть себя, как следует, не удалось. Когда девушка собиралась встать из-за стола, к ней словно из ниоткуда подскочила совершенно здоровая и веселая кузина.
- Лили! – искренне обрадовалась Роуз и выдавила из себя улыбку: - Как же я рада, что с тобой все в порядке!..
- Со мной – да, спасибо тебе! – сестричка крепко прижалась к ней, но тут же отстранилась и внимательно вгляделась в голубые, покрытые сероватой поволокой, глаза: - О-о, да ты совсем разболелась… Роуз, давай-ка я тебя до спальни провожу, а? Ты совсем никакая…
- Лилл, у меня еще Нумерология после обеда, вечером тренировка, мне нельзя болеть.
- Как ты себе представляешь полеты на метле в таком состоянии, совсем с ума сошла?
- Сама только из лазарета, а мной командуешь, - пробурчала когтевранка, но руку кузине подала.
- Да, но из лазарета вышла здоровой и жизнерадостной, - весело прощебетала Лили и заговорщитски улыбнулась: - К тому же теперь у меня, похоже, есть парень.
- Ой, - только и смогла сказать Роуз и оглянулась на свой стол.
Там, немного позади, сидел Фил Каслмейн и во все глаза смотрел на сестер. В его взгляде читалось нечто трудно передаваемое, но Роза совершенно отчетливо поняла - парень извинялся перед ней. Он что, боялся, будто Роза заревнует? Или не простит ему отношений с сестрой?.. Бред!
- Он хороший парень, - ласково улыбнулась кузине Роуз, почувствовав колоссальное облегчение. Она знала, как сильно нравится Фил Лили. И если он сам решил быть рядом с ней, то это определенно хороший шаг для кузины начать что-то новое для себя. Оставалось только надеяться, что нынешняя простуда началась не зря, а поход на кладбище не прошел даром…
И только Роуз об этом подумала, как совсем рядом прошелестела крыльями маленькая школьная сова и села на стол рядом с Рашмором, толстым и неуклюжим когтевранцем, который чуть не подавился куриной ножкой, глядя во все глаза на неожиданного почтальона.
- Это не ко мне! – почти испуганно пролепетал он с набитым ртом. – Я ее не знаю…
- Это для Роуз, полоумок! – рявкнула Лили и по-взрослому выхватила у совы свиток, на ребре которого красивым почерком было выведено имя Розы.
- Ты зачем так грубо? – прохрипела совсем обессилевшая Уизли.
- Да ну его! Учится на Когтевране, а ведет себя даже не как пуффендуец… - Лили нетерпеливо заглядывала в развернутый Розой свиток: - Кто это тебе написал, уж не Малфой ли?
Роза вскинула голову и посмотрела на кузину. Девочка не страдала излишней любознательностью, но всегда могла и поддержать, и понять без слов. И теперь Роза надеялась, что сестра не станет задавать лишних вопросов. Лили все поняла. Она немного отвернулась, помахала свободной рукой Филу и добавила:
- Я помогу Розе дойти до спальни, она совсем плоха.
- Я могу что-то сделать? – с готовностью отозвался Каслмейн.
- Нет-нет, мы сами как-нибудь, - и она улыбнулась ему так нежно, что у Розы перехватило дыхание от радости – вот уж кому-то действительно повезло. Лили была просто счастлива.

«Я буду ждать тебя на Северной башне после десяти.
Малфой.
P. S. и оденься теплее, чтобы не простудиться еще сильнее…»
Роза почему-то чуть не заплакала. Она еще раз прочитала фразу «не простудиться еще сильнее». Откуда он знает, что Роуз заболела, если даже не появлялся в общественных местах? Откуда он, черт побери, все узнает?
Девушка глубоко вздохнула и почувствовала, что ее голова уже не просто кружится, она буквально раскалывается. Элли ушла на собрание старост, Лили расцеловала кузину за свое спасение и попросила прощение, что до последнего не верила в то, что Роуз Фил не был нужен в качестве ухажера.
«Вот, даже мой боггарт превращался в вас… - чуть ли не всхлипывала она, помогая сестре укрыться теплым одеялом и наливая в стаканчик капли от температуры, - я бы так не расстроилась, если б накануне он не подошел ко мне и не пригласил погулять. Знаешь, Фил как-то обронил, что если бы не ты, он в жизни не додумался со мной заговорить…»
«Лилл, - хрипло отвечала Роуз, - я ему никогда о тебе не говорила, просто он все прекрасно понял. Фил ведь очень умный. Просто ему надо было… дозреть…»
«Вот и дозрел, - Лили склонила голову и зашептала: - Он не отходил от меня, пока папа не пришел. А потом папа рассказал нам, что это вы с Малфоем отважились рвануть в Хогсмид за каким-то редким ингредиентом, а дядя Невилл подтвердил, что это было опасное занятие… В общем, мы все поняли, что Скорпиус меня вроде как спас. Но я то понимаю, что он сделал это ради тебя!..»
Роза вспомнила этот разговор, точно просмотрела старую кинопленку – кое-где были дыры, где-то приглушался звук, а в некоторых местах совсем пропадало изображение. И каждое слово, произнесенное проницательной девочкой, отдавалось в уставшем сознании и, казалось, вибрировало, вибрировало, вибрировало…
Лили всё знала, она всё понимала. Но ведь ничего не было. Просто два человека нашли способ бороться с террором. А был ли он – террор?.. Вот этот вопрос Роза обязательно задаст Скорпиусу на Северной башне. Только, если сможет встать. Если сможет проснуться…
Тревожный сон прерывался каждые пятнадцать-двадцать минут. Она слишком боялась пропустить встречу. Параллельно, стараясь не рассеивать сознание из-за усилившейся головной боли и еще больше повысившейся температуры, Роза мысленно намечала примерный план допроса: почему не появлялся, почему ничего не сказал, что сказал отец, если он что-то вообще сказал после посещения директорского кабинета, видел ли кого-нибудь из Поттеров, говорил ли с Долгопупсом? Десятки вопросов, точно пчелы, роились в мозгу, гудели, зудели, пытались найти выход. Но Роуз ждала. Она крепко держала в сознании каждый всплывший на поверхность вопрос, чтобы потом иметь возможность задать Малфою каждый из них.
Когда в половину десятого заколдованные золотые часики хрустально прозвенели время, Роуз уже поднялась и пыталась привести себя в порядок. Элли, лежа на своей кровати и листая очередной юридический талмуд (она собиралась поступать в Правоведческую академию Англии), хмуро посмотрела на подругу и покачала головой:
- Совсем спятила…
Она не спрашивала, а констатировала факт. Вуд, после их разговора накануне вечером, постаралась принять и понять тот факт, что Роуз дружит таки со слизеринцем, и более того - эту дружбу одобряют Альбус, Лили и Хью. То, что Льюис Эддингтон всегда придерживался нейтралитета в отношениях между Слизерином и Гриффиндором, в арьергард которого становилась бойкая когтевранка, было известно всегда, и это единственное, что могло гарантировать Розе хоть какую-то защиту. Элли верила в то, что Льюис тайно влюблен в ее подругу. И сейчас это немного успокаивало.
- Ты совсем плоха, моя хорошая, - заботливо произнесла Вуд и подошла к Розе: - Кстати, Фил заходил, пока ты спала. Просил передать, что тренировка была отменена из-за погоды. Так что ты ничего не пропустила.
Роза тяжело подняла голову на подругу и вымучила подобие улыбки.
- Спасибо тебе… Спасибо тебе за все, Элли. Я не знаю, как бы я…
Тугой комок застрял в горле – подруга подошла и крепко обняла Розу.
- С ума совсем сошла, честное слово. Ты же знаешь, что тебя большая часть хогвартских в любом начинании поддержит. Но я твоя подруга – лучшая и навсегда. Так что вытирай сопли и собирайся. Тебя там Малфой ждет. – А потом она с сомнением оглядела тощее сгорбленное от болезни тельце Роуз под ворохом одежды и быстро проговорила: - Снимай это барахло. Мне отец в прошлом году прислал из Сибири лисью дубленку – это такая одежда там, в России. Теплющая, зараза, и легкая. Сапоги у тебя хорошие, но мантия совсем не к черту. Так что натягивай, я сейчас еще пару согревающих добавлю…
- Они как иллюзия – толку мало. Мне одежды хватит, - прошептала Роуз и оглядела себя в зеркале.
Она впервые пожалела, что перед ней не Еиналеж – Роуз совсем потеряла уверенность в себе, глядя на страшненького двойника в отражении. Глаза впали и приобрели жутковатый бледный оттенок, волосы, собранные в пучок на затылке, влажными после умывания прядями обрамляли серое лицо. На щеках проступил лихорадочный румянец. С каждой минутой становилось все труднее дышать.
- Беги, уже без пяти десять, - легонько подтолкнула больную Элли.
Роуз не видела, как ее подруга сокрушенно покачала головой. Но потом, осененная внезапно посетившей ее мыслью, ринулась из комнаты. Она хотела сказать Альбусу, что его кузина – больная и беспомощная – отправилась на Северную Башню.
Но вдруг на полпути Элли остановилась. В голову предательски прокралась самая вредная мысль на свете – они сами разберутся. Если Малфой смог найти человеческую кость на кладбище среди декабрьской ночи ради кузины Розы, то уж наверняка он сможет привести в чувство саму Розу. И доставить куда надо.

* * *

Каждый шаг по ступенькам отдавался тупой болью в висках. Их словно сдавливало стальными тисками. И ничто не помогало. Для избавления от боли было необходимо лекарство, которое хранилось в аптечке мадам Помфри.
Роза почти на каждом пролете останавливалась, чтобы отдышаться. Эта чертова инфлюэнца. Так можно и упасть…
Мерлин, спаси и сохрани.
Шуба Элиот была действительно очень легкой и теплой. Сквозняк так и норовил поднять девушку в воздух, продувая даже кожаные теплые сапоги, а шуба грела так, что не нужны были лишние чары.
Сделав последний шаг на верхней площадке башни, Роза остановилась и огляделась. В снег возле бойницы была воткнута палочка Малфоя со светящимся концом. «Люмос Максима», - подумалось Розе, и она прошла еще несколько шагов. В отсвете нежно-сиреневого оттенка фигура Скорпиуса казалась еще более внушительной. Он стоял спиной, будто не хотел никого видеть. От этого Розе сделалось совсем нехорошо. Она громко сглотнула болезненный комок и проговорила:
- Я здесь.
Малфой слегка дернулся.
- О, я не слышал, прости.
Роза внутренне улыбнулась – одной тревогой меньше.
- Ты хотел что-то сказать? – почти не слышно спросила она, но слова: «Ты где шлялся, я вся извелась?» так и рвались с губ.
- Еще до Рождественского бала мои родители планируют поехать во Францию. Со мной, разумеется. Как сказал отец, мне нужно промыть мозги с теплом море. Но это не суть важно. Главное, что вы останетесь здесь совсем одни.
- Это еще почему? – Роза, как могла, скрывала жестокое разочарование – она в тайне надеялась, что пойдет на бал с ним, в качестве поддержки, конечно. Но стало как-то обидно от слов Скорпиуса. – Почему ты считаешь, что мы не справимся?
- Льюису нельзя высовываться, он будет с Ларой. Мистер Эддингтон отвезет ее заграницу, где сейчас находятся ее родители, а Льюис прикроет тылы здесь, в Хогвартсе.
«Я опять все узнаю последняя», - мысленно возмутилась Роза, но продолжила вымученно разглядывать хмурый профиль товарища.
- Тебе придется взять все в свои руки. Альбус прикроет. Теперь, наверное, и Каслмейн тоже…
- И Фред, и Лили, и Элиот, - продолжила Роуз. – Опять все будет, как в старые времена: я и Нотт – один на один, потом стенка на стенку…
Роза качнулась. Словесный поток бреда на мгновение прекратился – девушка почувствовала, как во рту пересохло, а перед глазами промелькнули тысячи черненьких пузырьков.
- Тебе плохо? – Малфой озабоченно положил руки на плечи и заглянул в бледное лицо.
- Да уж, хреновато… - сквозь приступ головокружения пробормотала Роза.
Небольшой стресс, вызванный неожиданным заявлением Скорпиуса об отъезде, совершил свое черное дело. Роза окончательно ослабла. В какое-то мгновение ее колени подкосились, и девушка буквально рухнула в руки Скорпиусу, который успел-таки подхватить ее и прижать к себе.

Она чувствовала отдаленный гул ветра, вибрирующий в бойницах башни.
Она чувствовала нечто совершенно мягкое и гладкое под своей щекой. Холодный нос упирался в нежную кожу шеи…
«Надо спросить, чем он бреется. Посоветую Хью», - промелькнуло в голове Розы. И она вздрогнула…
Ее только что осенило, в чьих объятиях она очнулась. Но пошевелиться не могла – слишком крепко Скорпиус прижимал Розу к себе. И даже едва уловимое движение, вызванное внезапным озарением, не помогло ей хоть на сколько-нибудь выпрямиться.
Роза наслаждалась каждым моментом этой маленькой интимной близости. Чудесный запах, исходящий от его голой кожи, опьянял сильнее тысячи лучших эльфийских вин. Скорее всего, Скорпиус расстегнул мантию и закутал в нее потерявшую сознание девушку. Заботливый…
Но запах…
Он казался смутно знакомым. Когда-то она уже встречала этот запах. Причем он был такой же по силе воздействия на обостренное восприятие от природы наблюдательной девушки…
В мыслях прокручивались уже подзабытые образы. Но ничего похожего Роза не могла вспомнить. И не мудрено – ведь далеко не всё она видела, когда ее сознание выискивало ассоциации. И только на одной калейдоскоп образов остановился: колонна, солнечный свет, загадочный призрак…
- О, Мерлин Великий, - Роза медленно отстранилась, пытаясь заглянуть в глаза слизеринца, - так ведь это ты был тогда!..
- Уже очнулась? – спокойно спросил Малфой и еще крепче прижал девушку к себе. – Сейчас немного посидим, а потом я тебя отнесу в больничное крыло. Что-то вы Уизли-Поттеры совсем расклеились, - проговорил он так, как будто Роза ничего не сказала. – Ты бредишь…
- Это я-то брежу? – попыталась вырваться ошеломленная когтевранка, но сильные руки продолжали держать ее. – Ты следил за мной?
Она вроде и хотела возмутиться, но отчего-то по телу разлилось сладкое тепло. И Роза поняла: если Малфой и тот таинственный призрак и есть одно лицо, то об этом можно будет поговорить чуть позже. А сейчас, конечно, лучше и приятней расслабиться…
- Давай-ка, я отнесу тебя, - тихо сказал Скорпиус и подхватил легкую девушку на руки.

Глава 18.

- Ты, может, пойдешь спать? – тихо спросила Роза, легонько прикасаясь кончиками ледяных пальцев к светлым кудрям слизеринца.
Скорпиус вздрогнул. Он понимал, что движение было скорее автоматическим и невольным, но едва ощутимая интимность застала юношу врасплох.
Он поднял на подругу глаза и застыл – на лбу Роуз блестели капельки пота, у нее явно был жар, а она даже не думала спать, что наверняка ускорило бы течение болезни.
- Вот как ты уснешь, так я и уйду, - почему-то хрипло ответил Скорп и отвел глаза.
Его немного смущала возникшая с момента обморока Розы близость. Несмотря на то, что на девушке была надета эта нелепая пушистая шуба, все равно его пальцы чувствовали каждый изгиб ее тела, каждую выпуклость.
- Мадам Помфри сейчас тебя выгонит, - хмыкнула Роза и устало прикрыла глаза. По ее телу пробежала мелкая судорога, видимо снова начался озноб. Ее руки тяжело приподнялись, чтобы подтянуть одеяло, но Скорп перехватил тонкую ткань и помог подруге.
- А вот это вряд ли, - стараясь отвлечь Розу от ее состояния, проговорил он и улыбнулся, - после выздоровления Лили она во мне души не чает.
- Ну вот, - вздохнула когтевранка, - мне, значит, простуда, а тебе все лавры и почести.
- Да уж, кому что…
Снова повисла пульсирующая тишина.
Малфой чувствовал, как с каждой волной судорог, пальцы Роуз крепко сжимали его ладонь, все еще держащую одеяло, будто девушка боялась отпускать его.
- Послушай… - Голос Уизли был таким хриплым, что он едва узнавал его. – Я, конечно, все понимаю, ты из Дурмстранга, такой весь из себя умный… Но почему именно я?..
Скорпиус напрягся. Он прекрасно понял, что она имела в виду. И как бы он ни хотел не затрагивать эту тему, говорить им все равно придется. Но…
- Ты о чем?
- Я бы дала тебе по морде, если б не болезнь, ты ведь понимаешь? - хмыкнула Роза и отвернулась.
- Ну, по морде – вряд ли…
- Опять «вряд ли»? – вскинулась она. – Ты следил за мной, - голос превратился в шипение, - ты стоял за моей спиной, ты заходил в мою комнату… А теперь ты спокойно сидишь тут…
- Я могу уйти.
Скорпиус почувствовал, как его аристократическая гордость дала о себе знать – в горле образовался тугой комок. Слова вырвались резкими, холодными, как пощечина. Роза вскинула голову, давая понять всем своим видом, насколько она права – глаза горели, на щеках, вместо лихорадочного румянца побледнела кожа.
- Тогда иди… - только и нашлась она.
Малфой прищурился. Он видел, как ее пальцы сжали простынь. Он видел, как с ее губ вот-вот должны были сорваться какие-то слова. Но она отвернулась .
И что-то щелкнуло. Настолько громко, что Скорпиус вздрогнул. Щелкнуло не где-то, а внутри его головы, в мозгу, в мыслях. В сознании, которое было неотделимо от души. Эта странная девчонка, дочь неприятелей его семьи, дочь тех, кто буквально разорил его семью, казалась такой ранимой и такой милой, что в этот миг роднее ее у Скорпа никого не было. И почему-то мысль о том, что уже не будет, повторялась вновь и вновь. Малфою даже казалось, что он произнес это вслух.
Слизеринец снова сел на стул и взял холодную ладошку Розы. Девушка удивленно посмотрела на него, но промолчала, продолжая хранить рассерженное выражение в глазах.
- Кроме тебя в Хогвартсе с самого начала я никого не знал. Это уже потом появились Льюис и Лара, но мыслями я всегда возвращался к тому дню на Лазурном берегу, так у меня получалось привыкнуть ко всему новому. Ты не представляешь, как мне было тяжело отправляться из привычного мира в Дурмстранг, а потом, спустя много лет, когда я смог там чего-то достичь, меня резко вырвали и снова заставили поменять обстановку.
Роза перестала злиться, это было видно по ее глазам. Теперь она внимательно вглядывалась в лицо Скорпиуса. Пальцы из его руки она не вынула. Судя по тому, как они согревались, можно было понять – жар спадает.
Скорпиусу понравилось говорить ей это. Скорпиусу понравилась её реакция – молчаливая, немного отстраненная. Но в то же время видно, что Роза искренне интересуется его жизнью. Скорп не мог остановиться.
- Ты была чем-то занята, за твоей спиной стояли «рыцари» - Каслмейн и Альбус. А я, новенький, причем Дурмстранговец. Я даже представить себе не могу, что обо мне думали другие… Но ты ведь обрадовалась, увидев меня, правда? Обрадовалась, это потом ты напряглась, а сначала…
- Да, - прошептала Роза, - конечно, обрадовалась. Ведь ты – Скорпиус. Я никогда не забывала кто ты. Но никогда не отождествляла тебя с родителями, а помнила, как ты спас руку брата. Кстати, Хью тоже тебя помнит. Первое время он спрашивал, куда ты делся. Но я ему объясняла, что мы больше никогда тебя не увидим. И от этого становилось как-то грустно…
- И мне было грустно, - тихо кивнул Скорпиус, - я помнил каждую черточку твоего лица, - юноша хмыкнул, словно сам не поверил, что признался в чем-то подобном, - помнил солнце в твоих волосах, я помнил удивительный цвет твоих глаз…
- А твои глаза мне напоминали грозовые облака. Однажды я увидела их совсем по-другому. Ассоциация сохранилась до сих пор. Даже сейчас я, выходя на улицу, вижу тебя в небе, представляешь?..
Эта фраза прозвучала так тихо, что никто не заметил, как она закончилась, и повисла неловкая тишина. Каждый из молодых людей в этот момент поражались своей откровенности. Скорпиус смотрел в голубые глаза Розы, а та не могла сдержать смущенную улыбку. На ее щеки вернулся румянец, и слизеринец не понимал, что он означала в данный момент.
Да и самому Скорпиусу впервые в жизни было так неловко. Он откровенничал с Уизли. Говорил ей что-то о цвете глаз, а внутри все переворачивалось. И казалось, будто все проблемы совершенно ничего не значат по сравнению с тем, насколько важна для него ее улыбка, ее голос, ее нежное прикосновение…
- Кхм… - Мадам Помфри немного приоткрыла дверь и хмуро взглянула на посетителя: - Я бы на вашем месте, мистер Малфой, позаботился о собственном отдыхе.
Скорпиус резко выпрямился и нечаянно выпустил из ладоней пальцы Розы. Девушка резко обернулась и посмотрела на него так, что, казалось, мир в ее душе надтреснул – такая тоска светилась в обрамлении густых ресниц, что Малфой не мог уйти, не подарив ей хотя бы улыбку.
- Спокойной ночи, - прошептал он и неожиданно для себя самого прикоснулся кончиками пальцев к ее виску: - Поговорим, когда ты сможешь накричать на меня в полную силу, хорошо?
Роза ответила ему смущенно:
- Хорошо… Ой, то есть я не буду на тебя кричать. Если ты ответишь мне на все вопросы.
- Посмотрим, - загадочно подмигнул подруге Скорп и направился к выходу.
- Спокойной ночи… - прошептала Роуз и отвернулась.
Скорпиус хотел спросить, отчего она такая грустная, хотелось сказать ей что-нибудь странное и смешное, чего юноша не делал никогда, но он продолжил свой путь к выходу. И только у двери его задержала медсестра, легонько ухватив слизеринца за рукав теплой мантии:
- С вашим появлением все здесь преобразилось, мистер Малфой: больные вылечиваются быстрее, стало меньше травмированных от рук ваших сокурсников. Я не знаю, что у вас происходит, да и не имею права задавать вам вопросы, - голос снизился до заговорщитского шепота, - но думаю, вас ждет большое будущее…
Скорпиус удивленно посмотрел на пожилую даму в белом накрахмаленном чепце и серьезно склонил голову:
- Благодарю.
Слизеринец сложил руки на груди, обтянутой темным бархатом сюртука, и прошел вдоль высоких каменных стен, в сводах которых, высоко-высоко под потолком, еще долго раздавались мягкие звуки шагов. Скорпиус чувствовал себя решительным и отважным, нужным, суровым. Но образ бледного лица в обрамлении рыжих локонов не уходил, придавая сил и уверенности. А слова медсестры только усилили ощущение собственной значимости и веры в предопределение.

* * *
Поездке на Лазурный берег с родителями не суждено было сбыться.
Скорпиус не раз проклинал свою судьбу за подобные насмешки.
И теперь она давала ему возможность остаться в Хогвартсе на Рождественские праздники, но не позволила попасть на бал. Но вся горечь иронии заключалась в том, что Скорпиус сам решил не посещать главный школьный праздник, который для выпускников имел большое значение.
Те несколько дней до праздника, которые оставались Малфою на общение с Розой пролетели, точно секунды. Роуз вышла из лазарета уже на следующий день бодрая и цветущая. На завтраке в Большом зале ее встречал весь факультет, ведь уже к тому времени абсолютно все знали, из-за чего она заболела, какую роль сыграла в выздоровлении своей кузины, и кто был ее сообщником. От этого ее приключениям добавлялось только больше таинственности, ведь Малфой ни с кем, кроме своих друзей не общался. И мало кто знал, что теперь даже на Гриффиндоре о нем отзывались не как о слизеринце. По крайней мере, не приобщали Скорпа к Нотт и иже с ней.
С одной стороны это создавало проблему: теперь Кристианна была в курсе, что Малфой общается с Уизли. Но рано или поздно это должно было случиться. Но с другой стороны от Скорпиуса перестали шарахаться и его именем уже не пугали младшекурсников, что весьма способствовало его сближению со своими союзниками. А еще больше Скорпиуса радовало то, что он теперь мог открыто разговаривать с Розой, мог здороваться с ней, получать в ответ ее чуть смущенную улыбку и радостный блеск в глазах. Скорпиус был рад испытывать это сумасшедшее чувство, которое не попадало ни под одно определение. Запретная симпатия, любовь?.. Что это?
Малфой часто размышлял о том, как он относится к «девчонке Уизли». Особенно после того памятного вечера больничной палате, когда он для себя решил что приложит максимум усилий, но защитит ее от врагов. Тучи сгущались над ее головой, это было ясно, как день. И пока Роза была занята делами других, в подземельях зашевелились слизеринские змеи. Нотт что-то готовила, ведь недаром так притихли ее шестерки.
Скорпиусу было приятно находиться рядом с Розой в момент ее выписки, когда она чуть побледневшая, но довольная, смело взяла его за руку после того, как Малфой предложил проводить ее в башню факультета, где подругу перехватила Элли со странной благодарной улыбкой на лице. Каслмейн, ждавший Роуз вместе с Вуд, пожал руку слизеринцу и сказал: «Спасибо за помощь», а потом просто кивнул и скрылся в дверном проеме вслед за девушками. Смешанное чувство удовлетворения и удивления вызывало невольную улыбку, которая не была похожа ни на одну из тех гримас (а по-другому это не назвать), что выражало всегда серьезное лицо гордого дурмстранговца.
И становилось легко и свободно. И, наконец, можно было скинуть с себя туго обтягивающий сюртук Северной школы и сменить его на свободную одежду Хогвартса.
Скорпиус Малфой теперь чувствовал себя целиком и полностью студентом Слизерина. Того самого Слизерина, который славился своими выходцами во времена правления Уго Черноволосого и Изиры Прекрасной, когда волшебники, несмотря на гонения, считались элитой общества, маглы уважали мнение магов, а о Волдеморте никто и не помышлял, так как его не существовало и в помине – в те времена даже Марволо Мракс не был рожден.
И это ощущение вдохновляло Скорпа на первые шаги к сближению Слизерина с другими факультетами. Еще до январского матча между Пуффендуем и Когтевраном, на котором должен определиться полуфиналист, Слизерин в лице Льюиса Эддингтона предложил Гриффиндору дружеский матч-реванш, чтобы дать возможность «львам» отыграться. Это должна быть любительская игра профессионалов, как говорила Лара, радуясь, что обстановка в школе перестает быть такой накаленной.
Перед Рождеством погода утихомирилась, перестал сыпать снег, прекратились бураны. Дорожки, очищенные Хагридом с помощью большой заколдованной лопаты, теперь были буквально наводнены готовящимися к каникулам учащимися. Кто-то собирался домой, кто-то планировал посещение бала, а кто-то просто гулял, как это делали Скорпиус и Роза.
Они не позволяли себе ничего лишнего вроде прогулок за ручку или «обнималок», которыми увлекалась добрая половина седьмого курса, если не все. Скорпиус и Роза вообще держались друг от друга на расстоянии, понимая – все, что бы они не сделали для сближения, может обернуться против них самих. И только взгляды говорили о неудержимом желании быть рядом, защищать и наслаждаться теми немногими минутами общения наедине, которых оставалось все меньше и меньше по мере того, как приближался праздник. И только для молодых людей, вырывающих для себя моменты радости из тревожных серых будней, предрождественское настроение было с сероватым налетом грусти…
Скорпиусу все больше и больше не хотелось уезжать из школы. Что-то тревожное было во всей атмосфере жизни студентов. Нотт и ее друзья оставались в Хогвартсе, будто что-то знали о том, что будет твориться на Рождество за его пределами. Также оставались почти все из семьи Уизли-Поттеров, и это тоже вселяло некие сомнения. Видимо Гермиона и мистер Поттер перестраховывались. Но от чего?..
Ответ на этот вопрос пришел рано утром перед самым завтраком двадцать третьего декабря.
Огромный отцовский лунь впустил потрескивающий морозный воздух в спальню как раз в тот момент, когда Малфой застегивал цепочку на шее, приготовившись выйти из подземелья. Льюис всегда побаивался эту странную сибирскую птицу, которую мистеру Драко совсем недавно подарили друзья из российского валькириата, поэтому поспешил ретироваться. Скорпиус остался один, поэтому спокойно мог прочесть родительское послание, которое наверняка несло строго предупредительный характер, мол, не забудь, мы выезжаем завтра и все такое. Но то, что было написано ровным отцовским почерком, привело Скорпа в ужас.
«Сын,
Твою мать вчера отравили. Не волнуйся, сейчас она в стабильном состоянии. Подозреваемая некто Изабель де Комме. Если ты услышишь это имя где-нибудь, обязательно дай мне знать.
Согласно поступившим данным, за Хогвартсом ведется слежка. Возможно, кого-то из вашей компании могут перехватить при трансгрессии. Скорее всего, мисс Уизли и ее кузены останутся в школе до выяснения обстоятельств. Постарайся не распространяться о том, что я тебе сказал. Хотя бы за пределами вашего круга. И предупреди Лару, что обстановка вокруг нее накаляется. Недалеко от локации ее родителей были замечены странные люди. В общем, оставайся в Хогвартсе. Как только состояние Астории изменится, я сразу же дам тебе знать.
Береги себя, сынок»…
Только спустя несколько минут Скорпиус понял, что его руки колотило крупной дрожью. В ушах словно звонили колокола от страха и волнения.
Маму отравили.
Это как же так?..
Колени подгибались каждый раз, когда мысли о матери сменялись тревожными образами, связанными с Розой. Если отец предупреждает о возможной опасности, то это не просто так. Драко Малфой не паникер. По крайней мере, Скорпиус всегда знал отца именно таким – жестким и серьезным. Значило ли это послание, что Роза знает о том, что произошло?.. Нет, вряд ли, она бы обязательно связалась с ним, она рассказала бы…
Для Скорпиуса настал такой момент, который бывает всего один раз в жизни, когда ты понимаешь, что от тебя ничего не зависит – механизм запущен, а ты должен сидеть и ждать разрешения для следующего шага. Там, за стенами Хогвартса, разворачивается ожесточенная ледяная война за место в верхушки власти, за земли и влияние. И Волдеморт здесь абсолютно ни причем. Это те самые герои войны, участники и даже жертвы делят магическую территорию, сужающуюся с каждым годом все сильнее. Волшебники теперь переходят на немагическую сторону, кто-то перестает колдовать, лишь бы жить спокойно, не понимая, что длительный застой может привести к сумасшествию в лучшем случае, к смерти – в худшем. На Малфоя нахлынула такая волна отчаяния, что он не смог сдержаться – сжав руками голову, она наклонился вперед и застонал: от злости и беспомощности.
Время шло, Скорпиус не выходил из комнаты. Два раза заглядывал Эддингтон, один раз рассеялся дымок знакомого Патронуса. Малфой пребывал в каком-то оцепенении. Страх за маму, за Розу, за Лару сводил с ума. От него требовались какие-то действия, но на ум ничего не шло, будто кто-то нажал кнопку бездействия.
Скорпиус снова взял в руки свиток и перечитал отцовское послание.
Странно, но на словах «мать отравили», «компания» и «мисс Уизли» почерк немного смазался, будто отец сильно волновался или не хотел воспроизводить на бумаге то, что думал.
Сразу вспомнился неприятный разговор с отцом вечером того дня, когда они пришли с кладбища и их вызвали в кабинет Макгонагалл. Отдельные фразы, Скорпиус сознательно выбросил из памяти, но главное – «Вы совершенно разные, сын! И если ты сможешь пойти против меня, то её семья никогда не допустит вашей дружбы! Рональд Уизли пока не знает, но что будет, когда ему скажут, что его дочь якшается с сыном Малфоя? В лучшем случае, он запретит ей с тобой встречаться, но в худшем… Я боюсь подумать, что может быть в худшем случае…» - настолько сильно въелось в мозг, что стало еще противней от того, что обстоятельства, мантикора их задери, никак не могли позволить нечто большее, чем просто дружба. А большего Скорпиус хотел. Хотело так, что для него теперь лучше Розы никого не было. И если слизеринец гнал от себя мысли о любви, понимая, что может повториться печальная история самой романтичной пары тысячелетия – Ромео и Джельетты, то не признать симпатию, это значило – закрыть глаза на собственную жизнь, чего Скорп допустить никак не мог.
Глупо было даже пытаться не думать об опасности, грозящей всем, кто был ему близок – маме, Розе, ее братьям, которые к удивлению отца, стали его друзьями, Ларе и Льюису. Что же можно было сделать, чтобы все это остановилось? Чтобы прекратилась вся эта странная тихая война?
И вдруг Скорпиуса словно озарило – он не Бог, он не всесилен, он просто подросток, семнадцатилетний юноша, который возомнил себя героем. Но Малфои не могут быть героями, как бы не хотелось. Но ему хотелось… Ради себя самого, ради Розы, ради того, чтобы доказать отцу, что совсем необязательно быть слизеринским говнюком, чтобы самоутвердиться в аристократическом обществе. Ведь можно быть просто человеком. Волшебником, но человеком…
Сколько прошло времени, Скорп не знал, он не хотел знать. Малфой просто сидел на своей кровати и смотрел в пустоту окна, вид которого удручал своей серостью и однообразием: там плескались волны Черного озера, на горизонте темнела полоска Запретного леса, а над ней бледно светилось зимнее небо. Более мрачной картины описать невозможно. Мысли слизеринца превратились в туманный дымок – ни одного четкого образа, ни ярких очертаний, ни имен, ни лиц…
Когда в спальню вошел Льюис, хмуро поглядывающий с лицо друга, Малфой даже не отреагировал.
- С чего подобные истерики? – без доли иронии поинтересовался Эддингтон и как-то странно посмотрел чуть в сторону.
- На, посмотри, - не глядя, подал свиток Скорп.
Льюис быстро пробежался по пергаменту глазами и, не меняя выражения лица, вернул его обратно.
- С ней же все в порядке, - друг, конечно же, имел в виду Асторию.
Скорпиус поднял глаза:
- Дело не только в этом, - голос казался сухим и безжизненным. – Просто все слишком… мрачно. Бесперспективно. Остается сидеть и ждать…
- Но не так ведь? – неуверенно пробормотал Льюис и тут же добавил: - Тут к тебе пришли.
Скорпиус оглядел пространство вокруг Эддингтона.
- Кто здесь?
Ни один мускул не дрогнул на его строгом лице, когда пустота возле Льюиса дрогнула, и из ничего появилась голова Розы. Девушка испуганно смотрела на Скорпа и продолжала снимать мантию невидимку, одолженную вернее всего у своего кузена.
- Прости, я просто волновалась, – тихо пролепетала она.
- Это может быть опасно – ходить по подземельям, - Малфой гневно взглянул на друга.
- А я что? – выставил вперед руки тот. – Ты попробуй отговорить ее. Уизли же сумасшедшая!
Роза попыталась было улыбнуться. Но натолкнувшись на хмурый взгляд Малфоя, посерьезнела:
- Скорпиус, я волновалась. Тебя не было весь день, я послала тебе Патронуса, но ты не ответил… Мало ли что могло случиться?..
- И ты думаешь, что можешь вот так взять и придти сюда в мантии-невидимке?
Слова были произнесены довольно резко. Скорпиус сам понимал, что ведет себя не слишком корректно, но ужас из-за того, что могло бы случиться с Розой, заметь ее Нотт или Гойл, злил его еще сильнее. А так как мозг, похоже, несколько атрофировался от волнения за мать и от осознания того, что даже такой крепкий дурмстранговец, как он, не в силах повлиять на обстановку, то вовремя затормозить не удалось.
- Я считала, что поступаю правильно, - стараясь казаться спокойной, ответила Роза, но в ее глазах уже плясали огоньки обиды.
- Ты считаешь, что поступаешь правильно всегда, Роуз, но это не дает тебе право нарушать конспирацию…
- О чем ты лепечешь? – возмутилась подруга. – Это я-то нарушаю конспирацию? Ты вообще спятил? Я сюда под мантией пришла, если ты забыл. Никто меня не видел и не слышал, я вообще ради тебя, может быть, стараюсь…
- Не обязательно, - буркнул Малфой и заметил в тот же миг, как Роза отшатнулась – словно от пощечины.
- Сволочь ты, Малфой, - покачала головой она, - не всегда же тебе быть лучшим, я вот тоже о тебе волновалась…
В конце фразы ее голос заметно охрип.
Скорпиус посмотрел на подругу и мысленно ударил себя по лицу: «Конечно, сволочь! Ты ради меня в змеиное логово пошла, а я…»
- Прости, - только и смог ответить он, в уме возвращаясь к тем измышлениям, которые касались его героизма. – Просто все так навалилось…
- Думаешь, на меня никогда не «наваливалось»? – Роза обиженно пожала плечами. – Я тоже была в таких ситуациях, когда мать на рейды уходила, а потом дядя Гарри ее полуживую в Мунго притаскивал. Отец однажды после такого «похода» маму с ложечки неделю кормил…
- Прости…
- Да, конечно, - Розу, похоже, немного занесло, - вы ведь такие все особенные, вот только это не твою мать двоюродная бабка лучшего друга Круциатусом пытала; это не твою мать вызывали на каждый допрос, чтобы еще раз услышать ее воспоминания о ходе войны, не интересуясь, хочет она того или нет; это не у твоей матери в двадцать лет виски поседели…
- Роуз, - Скорпиус несчастно посмотрела на девушку, вот-вот готовую расплакаться.
- Ты ведь даже не знаешь, что произошло с твоей мамой. Отец ведь сказал, что все обошлось. Так к чему истерика? Ты же мог нам сразу все рассказать, я бы узнала у дяди или у мамы все подробности.
- Я знаю…
- Вот видишь? Не один ты умеешь здраво мыслить.
- Я всегда это знал.
- Но забыл? – Роза чуть улыбнулась, посмотрев на друга взглядом полным нежности и понимания.
У Скорпиуса отлегло от сердца, когда он увидел это изменение.
- Пошли, мы выведем тебя отсюда. Лучше не рисковать, - Скорп взял девушку под локоть и направился с ней к выходу, на ходу схватив свой камзол.

Льюис продвигался по темным коридорам чуть позади и улыбался. Ему было приятно видеть, как вечно хмурый Малфой вдруг превратился во влюбленного юнца, таявшего от любого взгляда когтевранки, в которую и сам Эддингтон был некогда влюблен. Да и как в нее не влюбиться? Ведь только она могла рискнуть и пойти в слизеринские подземелья только для того, чтобы узнать, все ли в порядке у друга.

Неприятность, возникшая в спальне, была забыта, когда Роза, использовав фальшивый галеон, вызвала на Северную башню друзей. Там собрались все, включая новеньких – Элли, Каслмейна, Лили и Лары, которая как-то странно поглядывала на Альбуса. Поздоровавшись, компания принялась решать, как вести себя дальше. Роза уже связалась с мамой, выслав ей Патронуса, а Малфой поглядывал со стороны на решительные действия друзей и понимал – не все так плохо, как иногда кажется. Никто его не предупреждал, что здесь, в Хогвартсе, он найдет надежных товарищей, тех, кто будет искренне о нем заботиться. И он не мог и мечтать о том, что Роза будет так нежна с ним, словно она чувствовала к нему то же самое, что и он к ней.