Глава 3.

Прошло шесть лет…

- Я тебя просто заклинаю – вытаскивай сына из этого грязного логова! Ты даже представить себе не можешь, в кого он превратился!
- Ну, не в жабу же… - попытался отшутиться Драко и увернулся от метко брошенной в него раритетной вазы.
- Драко Люциус Малфой! – Когда Астория называла супруга полным именем да еще и выглядела, как разъяренная гарпия, этот самый супруг понимал – хорошего не жди. Тем более в это смутное время. – Если ты сейчас же не вышлешь запрос об отчислении Скорпиуса из этой проклятой пещеры, я подам на развод. Подам на развод и отсужу у тебя оставшееся имущество. И ты будешь гол, как несчастный домовой эльф, дементор тебя задери!
- Мерлин! Женщина, ты ругаешься, как лесничий-великан!
- Не упоминай Мерлина всуе! – взвизгнула Астория и опять запустила в Драко чем-то очень дорогим и хрупким. – Твой Мерлин – жалкая полукровка!
- Держи себя в руках! Истеричка!
Ссоры в семье Малфоев вспыхивали каждый день, и с каждым разом становились все громче и кровопролитней. Например, за день до этого, Астория умудрилась выбить Драко зуб его же тростью, пытаясь вырвать из его руки фамильную печать, чтобы поставить ее оттиск на прошении руководству Дурмстранга. В последние годы, с тех пор, как Гермиона Уизли запустила дело об отмене амнистии, в их семье все стало разваливаться.
Сначала Астория потеряла ребенка, упав с лестницы, оступившись на плохо расправленном новом ковре. Горе семьи, видимо, для провидения оказалось неполным, поэтому судьба решила нанести еще один удар – умерла Нарцисса Малфой.
После ее смерти потери продолжились, но теперь уже материальные. Сначала Малфои лишились всего имущества, не считая служебных квартир, во Франции. Потом им отказали в выдаче визы в страны Арабского магического содружества. Приостановили счета в Гринготсе, как написали им в официальном листе. А сейчас Драко открыто выживают из магистратуры, всеми путями давая ему понять, что он неугоден французскому правительству теперь, когда он так много сделал для общества этой страны. Не удивительно, что всегда спокойная и уравновешенная Астория начала срываться.
- Возьми себя в руки, милая, - Драко подошел к растрепанной жене и прижал ее к себе, пока она не опомнилась и не запустила в него еще чем-нибудь. – Завтра я отошлю своего секретаря в Дурмстранг с прошением, потом отправлюсь в Хогвартс к Макгонагалл. Думаю, она согласится принять Скорпиуса на Слизерин.
- Само собой - в Хогвартс! В Шармбатоне наш мальчик будет слишком нелепо смотреться!
- Мальчик? – хмыкнул Малфой.
В мыслях сразу же возник образ сына, которого он не видел два года, потому что с пятнадцатилетия ему запретили встречаться с родными. В последний раз Скорпиус показался ему совсем не мальчиком. В пятнадцать он уже был выше отца, имел легкую темноватую небритость, а в его манере держаться было столько гордости и неприступности, что казалось, они потеряли своего Скорпи навсегда. Конечно, хриплый внутренний голос буквально пркричал о том, что надо было распорядиться образованием сына по-другому, отправив его, по традиции, в английскую школу волшебства. Но что-то ведь заставило Драко поменять решение прямо перед самым поступлением сына в Хогвартс? Значит, так тому и быть…
Скорпиуса согласились принять в Дурмстранге, несмотря на то, что обучение там начинается с девятилетнего возраста. Мальчик прошел все испытания, попав на самый лучший, по мнению Драко, факультет – Гласиас, который, к слову сказать, когда-то окончил Грин-де-вальд, до него Мазарини – великий интриган, а еще раньше Торквемада – тот самый Великий инквизитор, погубивший не одну человеческую судьбу.
И пока Скорпиус не превратился в кого-то похожего на них, его надо было вытаскивать из этой дикой школы.
Астория была права: в Шармбатон сына теперь точно не примут. Драко даже усмехнулся, представив Скорпиуса в голубом камзоле и в мантии с белой подкладкой. Он настолько привык видеть его в черно-синих одеждах с массивным ожерельем из топаза на серебряной цепи, что другого уже не представлял.
- Так ты заберешь его? – успокоившись, прошептала Астория.
- Как только все решится, я за ним лично поеду, обещаю.
Жена молча прикоснулась губами к его впалой щеке и вышла из кабинета.
Драко видел, она устала от этих невзгод настолько, что держать лицо уже не оставалось сил. И он понимал свою любимую Асторию. Понимал, и всеми силами старался оградить ее от всего этого. Но невозможно просто взять и закрыть ей глаза и заткнуть уши. Она все равно будет слышать за спиной шепот светских крыс, которым ее драгоценности уже не кажутся такими изысканными и дорогими, цвет волос - ярким и насыщенным, а глаза - уже без тени надменности: лишь паника и печаль. Астория все равно будет видеть, как хмурится Малфой, читая очередное послание от его секретаря и банковских служащих.
Драко обещал жене забрать сына. Значит, пока есть время все решить без шума и лишних объяснений, надо действовать.

Астория постаралась взять себя в руки.
Она села за туалетный столик, пытаясь считать до ста, как ее учила покойная миссис Малфой, которая никогда и ни при каких обстоятельствах не теряла выдержки. Ну, разве что в тех крайних случаях, когда ее выводил из себя любимый внук.
Астория вздохнула – она страшно скучала по сыну. Вот уже два года как ей запретили его видеть. В Дурмстранге странные и страшные понятия о дисциплине. Там даже девушки больше похоже на воинов, чем на волшебниц. Что уже говорить о вечно хмурых студентах-мальчиках.
В последний раз, когда Астория видела Скорпиуса, он ее очень напугал своей угрюмостью. Она пыталась выведать у сына, что с ним происходит, и не обижают ли его, но он упорно отмалчивался, лишь хмурил и без того плотно сдвинутые брови. Скорпиус не признавал аристократизма, несмотря на то, что в его школе учились только чистокровные волшебники. Этот факт не мог не радовать… Но только не ее.
Женщина выдвинула маленькую полочку из стола и взяла в руки стеклянную бутылочку. Это успокаивающее зелье дала ей Нарцисса, когда Астория потеряла ребенка.
Ребенок… Если бы не стечение совершенно нелепых роковых обстоятельств, сейчас бы в их доме слышался веселый смех маленькой светловолосой девчушки. Скорпиус так хотел, чтобы дочь назвали Софией. Астория с тех пор постоянно задает себе один и тот же вопрос: кто просил ее идти за письмом из Министерства Великобритании самостоятельно, будучи на седьмом месяце? Почему она не послала Трикси? За что ей все это?..
Астория заплакала. Девочка не выжила, несмотря на активные действия французских целителей. Она умерла сразу, даже не успев вдохнуть полной грудью.
Столько горя они с Драко не испытывали никогда. И если бы не он, если бы не его настойчивые попытки скрасить ее страшные дни боли и воспоминаний, Астория не знала, что бы сейчас с ней было…
«Возьми себя в руки, милая»
Его ласковый голос так и звучит в ее голове.
Драко так ее любит, а она… Истеричка. Надо обязательно попросить у него прощения за все ее выходки.
Еще чуть-чуть и вернется Скорпиус. Потом они всей семьей передут в Англию, а там все изменится.
Почему-то именно в этом Астория была уверена на сто процентов.

В целом, Драко был доволен разговором со старухой Макгонагалл. Конечно, она встретила его не с распростертыми объятиями, но ее сдержанная улыбка и слова: «Могли бы и раньше обратиться», вселили в него некоторую уверенность.
«Считайте, что Слизерин уже ждет вашего сына в своих пенатах. И пусть мальчик не опаздывает».
«Мальчик» не опоздает. Драко отправился за ним в Дурмстранг на несколько дней раньше, чтобы при возможности поторопить и поблагодарить руководство.
Каково же было удивление Малфоя, когда корабль, на котором он отплывал за сыном, пошел не в сторону порта, откуда он с Асторией обычно добирался до Дурмстранга, а подошел к плавучей платформе, увешанной стальными цепями и горящими факелами. Ступая на связанные бревна, Драко с ужасом смотрел в темную воду, пока оттуда не появился круглый аппарат – батискаф, который должен был доставить отца к сыну по узким подводным туннелям. Когда ноги Драко коснулись жесткой насыпи небольшого причала, он огляделся.
Тот, кого он считал своим сыном, перестал быть на него похожим так же безвозвратно, как безвозвратно ушло время на то, чтобы узнать Скорпа лучше. Прямо перед Драко во всей своей угрюмой красе стоял высокий блондин с растрепанными волосами и прямым темным взглядом. Его молчаливый кивок поверг отца в такой шок, что тот даже не решился приветствовать сына объятиями. Это было бы неуместно в сложившейся ситуации.
И только когда к Скорпу подошли его товарищи по факультету, Драко увидел его улыбку.
- Давай, брат, - дружески хлопнул его по плечу полный брюнет, в котором Драко узнал Святозара Романова – сына русского колдуна и валькирии. – Когда доберешься до своего Хогвартса, - название школы было произнесено с некоторой долей презрения, что не укрылось от Малфоя, поставившего для себя галочку – обязательно задать вопрос об отношении Дурмстранга к английскому образованию, - напиши нам письмо. Мы должны знать, каково тебе вдали от соратников.
Скорпиус кивнул и крепко обнял друга на прощание.
Ступив на трап батискафа, сын помахал друзьям рукой и скрылся внутри аппарата.
Ни слов, ни вопросов, ничего не услышал Драко от своего сына до самого корабля. Лишь только когда они вошли в свою каюту, Скорпиус хрипловато спросил:
- Меня отправят на Слизерин?
- Да, конечно, - поспешно ответил Драко и, заметив в глазах сына некую настороженность, облегченно вздохнул. – Тебе не придется проходить распределение, как сказала Макгонагалл, поэтому ты сразу сможешь обосноваться в подземельях.
Скорпиус только кивнул и лег на свою кровать.
Драко мучил один вопрос, почему сын не хочет с ним разговаривать, поэтому, немного подождав, он все-таки начал разговор:
- Мама тебя очень ждет, Скорпиус. Ты рад, что возвращаешься?
Сын какое-то время молчал, но потом, усмехнувшись, ответил:
- Если вы все время собираетесь вырывать меня из привычного мира, то я скоро перестану понимать, чему радоваться, а чему – нет. Что ты конкретно хочешь узнать, отец?
Драко собрался и посмотрел на парня суровым взглядом.
- Тебе не стоило бы со мной так разговаривать. Если вас и должны были чему научить в Дурмстранге, так это почитанию старших, независимо от того, какие решения они принимают. Когда-нибудь у тебя будет сын, и ты поймешь, что мы с твоей мамой не хотели причинить тебе боль.
Скорпиус ничего не ответил. Он только отвернулся к иллюминатору и посмотрел на водную гладь Северного моря.
Драко решил не трогать сына. Все равно рано или поздно им придется поговорить. Так что пусть Скорп морально подготовится к встрече с матерью.

* * *
На отца было тяжело смотреть. Его попытки быть правильным и хорошим по крайне мере смешили. Шесть лет практически не интересоваться судьбой собственного сына, ограничиваясь недолгими посещениями два раза в год и скупыми письмами, а потом вот так внезапно спросить, нравится ли ему мысль о возвращении – это если не раздражало, то удивляло своей наивностью.
Дурмстранг не то место, где мальчикам, которые остались без родителей в непривычной обстановке, утирают сопли и желают спокойной ночи перед сном.
Строжайшая дисциплина, практически постоянное одиночество, несмотря на пропагандируемую сплоченность факультетского духа - вот они, вечные спутники студентов Северной школы чародейства и колдовства.
Скорпиус не хотел сейчас общаться с Драко по одной простой причине – его вырвали из уже привычного мира, и ему просто хотелось побыть наедине со своими мыслями.
Ему хотелось вспомнить друзей, которые у него появились в Дурмстранге – о Святозаре и Флавии. Святозар Романов учился со Скорпиусом на Гласиасе, в то время как Флавия Вроцлава, польская чародейка, училась на Венери, факультете для девушек. Они подружились на турнире факультетов, который проходит всего один раз в двенадцать лет. И там Флавия, завоевав уважение мужской половины школы, стала лучшей из готовящихся валькирий. Большая честь для славянской девушки-волшебницы стать воительницей. Ведь валькирии – это те же мракоборцы, только женщины. А в Дурмстранге обучали настоящему боевому искусству. Не то, что в Шармбатоне и в Хогвартсе…
Хогвартс.
Скорпиус улыбнулся, думая о том, какое впечатление он может произвести на холеных аристократов Слизерина. Он даже планирует не бриться в первый день учебы. Конечно, в его душе теплилась маленькая надежда встретить девчонку Уизли, которую он так и не забыл. Сейчас его воспоминания были не такими яркими, как раньше. Годы постоянного напряжения, которое сопровождает всех студентов Северной школы, делали юношу менее чувствительным и сентиментальным. Но Скорп никогда не забывал девочку с голубыми глазами, потому что он знал, что они обязательно встретятся. Он обязательно спросит у нее, как дела. А она опять покраснеет и скажет… Что она скажет ему?
Скорпиус повернулся к отцу.
- Ты что-нибудь слышал в последнее время о семье Уизли?
Если бы юноша знал, какое потрясение отец испытает, услышав этот вопрос, никогда бы его не задал. Но дело сделано, теперь осталось дождаться ответа.
Драко откашлялся и хрипло произнес:
- Живее всех живых, сын. Кто конкретно тебя интересует?
Скорпиус вспомнил мальчика Хью, чью руку он спас шесть лет назад, и женщину – Гермиону, их мать.
- Да, наверное, вся семья. Роза и Хьюго ведь учатся в Хогвартсе, а так как они единственные, кого я знаю среди нынешних учащихся, то возможно…
- Не стоит водить с ними отношения. Не советую, – лицо отца заметно побледнело. Скорп заметил, как Драко сжал руки, покоящиеся на черной трости.
- Почему? – Конечно, Малфой-младший помнил, какие отношения связывали его семью и семью Уизли, но реакция отца его обескуражила.
- Тебя не было, когда у нас начались проблемы, сын. Мы для этого и отправили тебя из Англии, чтобы тебя не коснулось все это… - Драко отвернулся к иллюминатору и задумчиво произнес: - Я до сих пор не могу понять, чем я заслужил столько ненависти Гермионы Грейнджер, но она все-таки сумела отобрать у меня все, что когда-то представляло для меня какую-то ценность. Дома, другая недвижимость, право владеть землей в Йоркшире, замок на Лазурном Берегу – всего этого Малфои лишились по предписанию Отдела амнистирования, во главе которого стоит эта женщина. – Последнее слово было произнесено с такой ожесточенностью, что Скорпиусу на мгновение стало жаль отца, каким бы он, черт бы его побрал, не был. – Даже твоя мать потеряла ребенка из-за Грейнджер… Астория упала, чтобы забрать письмо, которое та прислала, с уведомлением из Гринготса.
- Но… при чем тут Грейнджер? – поинтересовался Скорп.
- Сама-то она, конечно, не при чем. Но все, что она делает – разрушает похлеще войны.
- Но зачем? – Скорпиус не понимал мотивов ее действий.
- Не знаю. Она сама запустила механизм отмены амнистии для таких семей, как наша. И вряд ли жалеет об этом…
Скорпиус живо вспомнил взъерошенного рыжего мистера Уизли, который обругал мальчишку лишь за то, что он сын Малфоя. Вспомнил красивую элегантную женщину с усталым взглядом – ту самую Грейнджер. Неужели она ведет себя так низко? Ведь целых двадцать лет прошло с момента окончания войны…
- Может, это что-то личное?
- Само собой, сын. По-другому здесь никак. Но ничего, - уже бодро приподнялся Драко, - я собираюсь посетить ее контору и попробовать урегулировать с миссис Уизли кое-какие вопросы. Тем более в Министерстве для меня нашли работу. Нам с ней придется чаще встречаться. Глядишь, все уладится.
- Ты будешь просить? – удивился Скорпиус, глядя, как настроен отец.
- Если придется, то да, сынок, - снисходительно ответил Драко. – Время аристократии прошло. Надо учиться прогибаться под обстоятельства. Иначе мы можем лишиться всего, что у нас есть. И, Скорпиус, - отец чуть наклонился к сыну и прошептал, приложив палец к губам: - Маме не говори о том, что я собираюсь сделать. Она мне этого просто не простит.
Скорпиус уже ненавидел Хогвартс.
И не потому, что ему приходится менять Дурмстранг с друзьями на что-то новое. Нет. Он ненавидел этот оплот хваленой западной демократии, в котором забываются традиции, взращиваются и лелеются слабости, которые искореняются на Севере.
Он не сможет жаться по углам, как слизеринцы, боясь бравых гриффиндорцев, о которых наслышаны во всем магическом мире.
И Скорпиуса уже не радовала перспектива видеться с Розой. Особенно, если отец действительно прав в том, что касается ее семьи. Ведь если Роза ненавидит Малфоев так же, как ее родители, то ни о каком общении речи быть не может.