Jus vitae et necis'

От автора: гамма до фика ещё не добралась,
и сам фик в будущем, возможно, перетерпит какие-то изменения.
Так что пока, скорее всего, ещё сохранились граматические/
пунктационые/стилистические/логические ляпы.

Прошу за них прощения, и обещаю по мере исправления обновлять главы.



Глава первая



Когда убивали последнего единорога -
Лес содрогнулся, и даже птицы роняли слезы.
Глядела в испуге девочка недотрога,
Как копья дрожали, словно виноградные лозы,
Вонзаясь в белую спину зверя,
Что голову прятал у нее на коленях.
И бледное солнце отворачивалось, не веря
В людскую жестокость. Таилась в глазах оленьих
Вассальная преданность королю леса,
Тому, кто царственным рогом даровал волю...
Запевали сосны хором дневную мессу
О том, кто сегодня захлебывался болью!
А после мясо с размаху швыряли на блюдо,
И пили охотники в честь величайшей победы
Над силой природы, ее тонконогое чудо
Убили люди. Наши отцы и деды...**



За магическим куполом лил дождь. Большие капли, звонко отскакивая от преграды, сливались с морем, что сегодня сильно штормило. Волны с упорством накатывали на каменистый берег. Словно силясь, пытались достать до кого-то. И вновь отступали, проигрывая магии.
Маги постарались на славу, чтобы гнев природы не смог помешать сегодняшний казни.

И небо плакало, изливая земле своё бессилие, отчаянье, свою боль… Лишь море не хотело мириться с несправедливостью, раз за разом посылая своих волн на штурм мрачного острова. И, соединившись с ветром, они, вновь отталкиваясь от купола, оставляли за собой пенные брызги.
Внутри же было уютно. Кресла были расставлены так, чтобы никто не пропустил самый важный момент сегодняшнего дня. Да что там дня! Ведь, по сути, сегодня состоялась казнь новой магической угрозы, что удалось вырвать ещё на корню. По этому поводу даже молодой министр не побрезговал прилететь в Азкабан вместе с женой. Приглашены были очень многие важные люди магического мира. Хотя как минимум половина свободных мест предназначалась журналистам и прочим репортёрам, которые, уже получив «хлеба», распихивая материалы для новых статей, рассаживались по своим местам в ожидании зрелища.

А небо продолжало плакать…

Я стоял с краю площадки в окружении дементоров и в небольшую щёлочку, что, думаю, оставили специально, с интересом рассматривал приготовления. Стражи Азкабана мне не особо в этом мешали, последний год они практически перестали на меня действовать. Не сойдя с ума за семь лет, я, кажется, умудрился получить небольшой иммунитет, а может, мне помогло то, что хороших воспоминаний во мне просто не осталось. Точнее, кадры эти всё ещё присутствовали у меня в голове, но никаких эмоций мне не давали. Ни положительных, ни отрицательных. Или виной тому была тёмная магия, что уже давно соединилась с моей кровью, хотя я даже не думал ею воспользоваться. Теперь просто не успею.
Наконец все расселись, и маленький невзрачный человек начал объяснять зачем, собственно говоря, все здесь собрались. Можно подумать, что есть кто-то, кто попал сюда случайно! Тьфу, бред полный. Я даже не начинал нервничать. Думаю, меня они оставят на десерт. Сначала кого-нибудь попроще. Ага, как я и думал.
То ли на сцену, то ли на эшафот четыре дементора ввели человека. Глядя на грязные спутанные волосы, ещё можно было вспомнить волну белоснежных, всегда аккуратно уложенных, прядей. Даже в походке чуть угадывалась гордость и спесь потомка одного из чистокровнейших семей магического мира. Драко Малфой. Ему удалось скрываться целых четыре года! Немногие пожиратели могли этим похвастаться. Но Азкабану неважно, кто ты. Драко перестал кричать уже через месяц. Сегодня он перестанет мыслить. Так же, как и я. Когда мне объявили приговор, я пару мгновений пытался найти опору, в те несколько секунд, что сердце пропустило удар. Потом вернулось безразличие, я давно ничего не боюсь. Странное ощущение - знать, что через какое-то время меня не будет. Точнее - останется моё тело, а душа уйдёт. Впрочем, никто точно не знает, что случается с человеком после поцелуя дементора. В конце концов, эта казнь лишь поможет мне. Поможет, наконец, уйти. Наверное, это единственное моё желание, кроме мести. Тем временем Малфою уже зачитали его приговор. Пособничество силам тьмы, принятие тёмного знака, гонения магглорождённых, проще говоря - грязнокровок. Ещё бы, закон приняли слишком быстро, учитывая, что грязнокровкой является жёнушка министра. Я зло сплюнул на землю. Ненавижу! Перечисляли какие-то ещё грехи, но я не особенно вслушивался в предсмертное прочитывание всех проступков Драко, если честно. Мои мне будет гораздо интереснее послушать... Интересно, что они там насочиняют...? С Малфоя сняли цепи, и человек, что зачитывал приговор, пискляво поинтересовался о его предпоцелуйном желании.
- Смерти… - обрывок слабого шёпота донёс до меня ветер. Что ж, весьма мудро. Меня то точно такой привилегии лишат. Жаль. Хотя душе будет уже всё равно.
Кислые лица репортёров говорили о незаслуженно отобранной игрушке, но, тем не менее, просьбу Малфоя выполнили. Короткий зелёный луч, и тело моего бывшего врага, изогнувшись изящной дугой, упало на деревянные доски. Даже отсюда, сквозь небольшую щель, мне была видна почти детская надежда, застывшая в некогда непроницаемых серых глазах. Что ж, ещё одно имя можно вычеркнуть из длиннющего списка. Теперь моя очередь… Тело Малфоя быстренько отволокли в ближайшую яму, и гостям вывели главное блюдо сегодняшнего дня.
- Гарри Джеймс Поттер! Вы обвиняетесь в служении Злу, пособничеству Тёмному Лорду, убийстве Сириуса Блэка, Альбуса Дамблдора, Римуса Люпина, Фреда Уизли, в применении пыток и убийстве многих других магов и магглов.
Ага, даже толком не знают, чьи смерти на меня повесить. Так глупо. Человек продолжал читать, но я уже не слушал; надежда, что может хоть сейчас они не станут лгать, рассыпалась серебристым прахом. Хотя в чём-то он прав, эти люди погибли из-за меня. Перечисление моих грехов растянулось на полчаса. Всё это время я с жадностью рассматривал лица сидящих людей. Рита Скитер, куда же без неё? Амбридж ещё больше напоминает жабу. Хоть бы раз нормально оделась! Нет, даже в Азкабан приехала в розовой кофточке. Её и дементоры обходят, заразиться дебилизмом, наверное, боятся. Мелькнуло лицо Бруствера, МакГонаглл, Хагрида. Но стоило взгляду дойти до первого ряда, как моё лицо перекосила гримаса ненависти. Словно откликаясь на мои мысли, человек закончил читать:
- Приговор подписан министром магии – Рональдом Уизли. – мой бывший друг встал и не спеша, кивнул - мол, можно начинать. Лицо выражало только степень его алчности, они с семейкой давно растащили всё, что принадлежало Поттерам. Гермиона, сидящая рядом со своим мужем, бросила на меня ехидный взгляд.
- Гарри Джеймс Поттер, ваше последнее слово.
Я усмехнулся. Ну что можно тут сказать? Что я не виновен? Бред больного, я сам в это не верю. Пожелать им скорейшей смерти? Глупо… Гордо промолчать? Зачем? Что-то сказать всё же нужно, возможно, слабое эхо моего голоса предаст мне сил, чтобы также спокойно шагнуть навстречу дементору.
- Небо меня оправдает… - как бы я хотел, чтобы дождь прорвал эту завесу! Почувствовать, как холодные капли смывают боль и усталость, успокаивают. Ощутить лёгкую горечь небесных слёз на своих губах. Азкабан сделал меня несколько пафосным, но это сути не меняет.

Только бы не заплакать…

Дементор медленно приближался. Последним рывком с меня сдёрнули цепь и толкнули к монстру. На секунду мне захотелось струсить, закричать, что я не виновен. Но эта слабость прошла. Я не стану их умолять, не стану рабом страха. Пусть всё случится… только бы не заплакать. Холод пронизывал тело до костей, я ожидал чего-то невыносимо мерзкого, тошнотворного, но поцелуй стража Азкабана оказался на удивление мягким, до боли знакомым вкусом губ. Говорят, смерть приходит в обличье любимого человека. Я поверил в это, услышав сквозь пелену пустоты, что заволокла моё сознание, похожий на перелив колокольчиков серебряный смех Джинни, словно она жива и где-то рядом со мной. Я упал. Тонкие нити меж душой и телом со звоном лопнули, и я будто со стороны увидел, как чистый кристаллик, вырвавшись из плена дементора, радостно рванул ввысь. Осталась пустота… ни боли, ни страха,… ни времени. Только на грани пустого сознания, где-то в самой глубине, остался, теперь уже бесполезный, разум. Ужасная участь…
Словно со стороны я смотрел, как два аврора подняли моё тело на ноги и держали так, пока фотографы увлечённо щёлкали своими аппаратами, потом осторожно стали приближаться другие гости: кто-то даже потыкал меня пальцем. Я это видел, но не почувствовал. Наконец подошёл Рон. Он приблизил своё лицо почти вплотную к моему и тихо прошептал, глядя в поблёкшие бессмысленные изумрудные глаза.
- Видишь, Поттер, как удобно быть другом героя? Ты уже не нужен, а меня помнят. Помнят, что это я помог Избранному уничтожить Лорда, хотя сам Избранный оказался предателем. Думаю, стоило помяться у тебя на подтанцовках, чтобы потом получить доступ к вещам одной из богатейших семей магического мира. И потом... посмотри где теперь я, кем я стал, и что получил ты. Жалкое зрелище.
Как же мне хотелось плюнуть ему в лицо! Но я не смог даже моргнуть.

Действительно… жалкое зрелище.

Меня снова отвели в камеру. Потянулась вечность. Каждый день теперь мне казался годом. Изредка приходил старый надсмотрщик и через силу вливал мне в рот пару глотков воды, сил, чтобы меня покормить у него не хватало. Да я и не чувствовал потребности в еде. Мой разум не чувствовал, а тело начало потихоньку умирать. Раз в день тот же надсмотрщик убирал за мной. Это было невыносимо стыдно! Я кричал! Кричал как никогда раньше, как не кричал в первые дни здесь… Только никто не слышал моего крика, ни звука не вырывалось из горла, но я продолжал кричать.
За что мне это? Только за мою глупость. Я уничтожил все крестражи, кроме одного. Себя. Я не знал, что во мне хранится ещё один осколок души Тёмного Лорда и в тот миг, что моё заклятье прервало его существование, в меня перетекла его сила. И если бы только она! Когда умирает кто-то, на миг открывается щель в междумирье, любая смерть, даже самого отъявленного подонка – это маленькая рана на теле мира. И в тот самый момент из-за нашей связи, из того, что находится меж мирами, в меня перетекла, соединившись с моей кровью, часть первородной тьмы. И не только она. Я стал вместилищем всей силы Тёмного Лорда. Это было больно. Но потом стало ещё хуже. Волан-де-Морт умер. Но теперь главной магической угрозой стал я. Откуда к ним пришёл это бред? Даже псих не смог бы до такого додуматься! Хотя, я думаю, что им нужен был только повод. Но это уже неважно. Меня заключили в Азкабан. И все отвернулись от Мальчика-который-выжил, даже друзья, хотя, нет, не даже. Друзья отвернулись от меня в первую очередь. Осталась только Джинни. Она часто навещала меня, постоянно что-то рассказывала, даже пару раз у неё получалось пронести мне шоколад от дементоров, постоянно пыталась вытащить меня из этой тюрьмы. Даже умудрилась достать какую-то закрытую информацию. А потом её тело нашли в каком-то пригороде Лондона, то ли маньяк, то ли скрывающийся пожиратель смерти, а может, и то и другое в одном лице. Только я был уверен в том, что её убил собственный брат, который не захотел оставлять пост министра и терять власть. Всё просто… побыв здесь, я понял что Том был не таким уж злом. Даже ему чуть-чуть, но было знакомо слово честь.

В мире же без войны - правит подлость.

Размышления… это почти всё, что мне осталось. Иногда надсмотрщик, пока пытался меня хотя бы напоить, рассказывал мне, что пришёл сюда только ради того, чтобы хоть немного помочь дочери, что посадили в Азкабан за убийство маггла; как она тут умерла, а он остался работать, ведь из тюрьмы так просто не уволишься. Он рассказывал что-то ещё, но я не запоминал, только удивлялся, что он не потерял здесь теплоту сердца. А тем временем мое тело умирало, я этого не чувствовал, но знал точно. Отсчитывал каждую секунду до того, как этот кусок ненавистного мяса перестанет жить. Надеялся, что следующий бессмысленный вдох станет последним, что больше не нужно будет пускать слюни, когда тебя пытаются напоить и делать всё под себя. Одиночество и пустота где-то в области сердца, стали моими спутниками и друзьями, лучшими собеседниками, они не могли предать или перебить, молча всё понимая и принимая. Я переосмысливал свою жизнь, и мне хотелось смеяться. Так глупо мог потратить драгоценные дни только я. Выслушать слезливую сказку о бяке волшебнике и сломя голову понестись всех спасать. И что вышло? Ну, спас я мир, правда, похоронив очень многих. Ну, убил я по пророчеству этого Лорда. И что дальше?! А ничего… сгнию я здесь, и похоронят меня, обернув грязной тряпкой, в ближайшей яме. Хорошо, если фамилию напишут, а то может, даже без креста останусь. Хотя мне уже всё равно. Главное, что смогу, наконец, отсюда уйти.
Прошло чуть больше трёх недель. Даже не знаю, как я до сих пор жив. Надсмотрщик тоже качает головой. Он мне тут принёс как-то второе одеяло, чтобы я совсем не околел. Зима не любит жалость. Её переживают здесь совсем немногие и из не поцелованных узников, а из таких, как я, говорит, никто зиму никогда не переживали. Ничего, значит, совсем чуть-чуть осталось.
«Холод…жуткий холод». – Так говорит надсмотрщик и моему телу сейчас должно быть холодно. Со стороны я вижу, как судорожно сжимается грудная клетка, и белые губы, словно в спазме, силятся вырвать хоть ещё один глоток ледяного воздуха. Вижу, как конвульсивно дёргается тело, пытаясь на остатки сил выдавить из заплесневелого одеяла кроху тепла. Вижу, как пар вырываясь изо рта, застывает хрустальным облачком морозного ветра, и это очень красиво, давно не стриженые волосы повисли сосульками. Наверное, мне очень плохо… больно… Я даже сочувствую своему телу. Но в тоже время каждая судорога - лишь ещё один шаг на путь к свободе. Потом я засыпаю, точнее, засыпает моё тело, прикрывая глаза заледеневшими ресницами. Несколько часов царит чернота, потом холод заставляет оболочку вырваться из липких объятий ледяной, но такой желанной кончины.

Прошло почти два месяца.

А потом пришла смерть. Я смог почувствовать, что моему телу осталось жить лишь несколько мгновений…
Но что-то пошло не так. Стоило сердцу замереть, как тьма капля за каплей начала просачиваться из моей крови. Тонкими нитями энергии она словно сшивала тело и разум, заполняя собой сознание. Внутри заструилось тепло, заставляя сердце стучать в сладкой истоме, и я снова почувствовал глухие удары. Затем пришла боль. Болели практически атрофированные руки и ноги, болело внутри, скручивая от голода желудок. Болело всё. А тьма, как умелая пряха, восстанавливала моё тело, всё прочнее соединяя его с сознанием, словно собирала мозаику.
С утра ко мне зашёл Микель - мой надсмотрщик.
- Ещё живой, – констатировал он. В его руках как всегда грязный стакан с водой и плошка с каким-то месивом. Еду мне скорее приносят для очистки совести, всё равно ведь не съем, а потом, наверное, отдают другим заключённым.
Я чуть приоткрыл рот. Боль снова резанула тупым ножом, но есть хотелось сильнее. Микель едва не выронил мою еду.
- Ну, ты молодец! Давай маленькую ложечку сначала дам, чтобы не подавился. – Да, какая же душа у этого человека, если даже дементоры не смогли лишить его доброты…
Я смог съесть всего три ложки. Каждый глоток напоминал мне раскаленный свинец, но всё-таки это помогло. Снова потянулись дни.
Сначала я даже не пробовал шевелиться, чувствовал, что пока нельзя. Тело всё больше и больше снова становилось моим. Первые робкие движения пальцами, кивок головы. Глубокий вдох. Пару раз из-за боли я терял сознание. Но постепенно становилось лучше. Потом начал медленно разрабатывать руки. Микель, разумеется, о том, что я возвращаюсь к жизни, даже не подозревал.

Это было несколько странно, но я был благодарен тьме за своё спасение, хотя пока и неполное. Ещё через какое-то время занялся магией, постепенно осваивая её без палочки. Тьма была хорошим учителем – за каждую ошибку я платил болью, но так дело пошло быстрее. Кончилась зима. Холод всё сильнее отступал под натиском весны. Микель по этому поводу как-то смог раздобыть для меня маленький кусочек мяса. Дементоры, стоявшие за дверью камеры, никак не могли на меня действовать. Даже наоборот, стали меня бояться. А потом как-то ночью я решил попробовать снова научиться ходить. Единственное, что меня страшило, это то, что я упаду и с утра меня так обнаружит Микель. Но до этого мне пришлось учиться садится. Это тоже оказалось очень сложно. Больше недели я потратил на то, чтобы сесть на деревянной доске, что здесь называли кроватью. Потом мучительная попытка встать, держась за стену… падение… боль. Снова попытка… снова падение. Попытка, падение, боль… раз от раза. Но я продолжал пытаться. Больше месяца мне потребовалось на то, чтобы встав, не упасть. Теперь самое сложное… маленький шаг. Это напомнило мне сказку о русалочке – будто бы сотни острых игл впивались не только в мои ступни, но и во всё тело. Я до крови закусывал губу, чтобы не потерять сознание или не закричать. Новая боль отрезвляла меня, заставляя идти дальше.
На моё восстановление ушло больше двух лет. Два года я уже живу без души, с тьмой в сердце, и она говорит, что скоро можно будет совершить месть. Или я просто хочу думать, что это она, а не я желаю смерти предателей. Знаете… это страшно – жить без души. Страшно день ото дня ощущать сосущую пустоту внутри, что не заполнить ничем, даже кровью. Возможно, я не привыкну к ней никогда.
Что от меня осталось? Кто я теперь, кем стал? Увы, на это находится ответ: я всего лишь тень, простое тело с заточённым в нём разумом. Настоящий Гарри давно на небе с родителями, Сириусом, Дамблдором, многими другими и, конечно же, с Джинни. Наверное, ему стыдно за меня, за то, что я делаю, о чём думаю. Теперь, когда я умру, то это, правда, будет конец, ведь меня уже нет. И никогда больше не будет. Вместе с предметом исчезает и его тень. Так случится и со мной, только я не боюсь. Страх начал уходить ещё перед Азкабаном, теперь же его не осталось совсем. Как и чувств… лишь память о том, что такое любовь, сочувствие, растерянность, радость, обида. Этот список можно растянуть надолго. Впрочем, ненависть тоже исчезла. В жестокой мести осталась лишь потребность.
Потом я понял, что время пришло. Тело восстановлено, а рассудок лечению не подлежит точно. Возможно, я сильно задумался или просто забыл, что у Микеля сегодня вечерняя смена, но стоило мне встать с койки, как он вошёл в камеру.
- А… – он выронил стакан с водой и с тихим ужасом посмотрел на меня.
Я не стал применять магию, просто свернул старику шею. Пусть, наконец, встретиться со своей дочерью. Дальше выбраться не составило труда. Тьма дала мне много новых знаний, невидимость – лишь жалкая их кроха. Дементоры меня не почувствуют, пока я этого не захочу. Всё просто. Выбравшись из каменных стен, я долго не мог надышаться этой свежестью и ветреной свободой.
Потом переместился в Лондон. Прохожие в ужасе от меня отшатнулись, кто-то, закричав, начал звать полицию. Я прекрасно их понимаю, зрелище ещё то. Мне хватило пары секунд, чтобы почувствовать их. Две алые точки резко выделялись на фоне смазанного суетой города. Ещё один глоток воздуха и короткая трансгрессия к дому министра магии Рональда Уизли. К дому предателя.
Месть была короткой. Я застал обоих на кухне, похоже они собирались завтракать. Да, кстати, мне тоже не помешает нормально поесть. Но сначала - помыться. Я, переступив через тело Гермионы и небольшую лужицу натекшей крови, направился искать ванну, где долго с ожесточением тёр скелет, обтянутый болезненно белой, синюшной кожей – всё, что осталось от моего тела, мочалкой, смывая всю грязь. Затем извёл полбутылки шампуня на волосы, обнаружив, что они стали абсолютно седыми. Затем, хорошенько порывшись по шкафам, одолжил у Рона комплект нижнего белья, чёрную рубашку и чёрные брюки. И когда у моего бывшего друга появилась страсть к этому цвету? После небольшой экскурсии по квартире, я вернулся на кухню. Завтракать. Налил себе кофе, сделал пару бутербродов и спокойно сел за стол, изредка с интересом поглядывая на распластанные тела. На лице Рона застыла омерзительная маска страха. Трус… он просто жалок. А вот приглядевшись к молодой миссис Уизли, я обнаружил погасшую в ней искорку новой жизни. Пожав плечами, я сделал себе ещё несколько бутербродов. Интересно, когда за мной придут? Или нет. Возможно, они не скоро обнаружат моё исчезновение. Во всяком случае, теперь меня точно убьют. Спешить я никуда не буду.
Взгляд, в беспорядке блуждающий по кухне, остановился на красивом зеркале в золотой витой оправе. Хм, давно я не смотрел на своё отражение, надеюсь, меня не хватит удар. Снова переступив через тела, я подошёл к зеркалу. Ого! Оно оказалось антиквариатом, или нет, это у магглов – антиквариат. Это зеркало скорее можно было назвать артефактом. Даже бирку с аукциона с него не сняли. Хмыкнув, я всё-таки перевёл взгляд на отражение: волосы стали абсолютно седыми, на лице отчетливо виден отпечаток смерти, и глаза… они были совершенно пусты. Я зябко поёжился и отвел взгляд, не в силах смотреть в изумрудную пустоту глаз. Признаю, это было страшно. Тут бирка снова привлекла моё внимание. И что тут у нас? Хм, ни мастер, ни примерное время создания не известны, известно только то, что создатель его использовал для того, чтобы уйти. И это вся информация?! Я разочаровался. Сняв зеркало со стены, я принялся его изучать. Что-то неправильное привлекло моё внимание. После того, как в десятый раз обсмотрел зеркало вдоль и поперёк, я, наконец, понял, что это: одна из золотых витиеватых загогулин напомнила мне змейку, умело вплетенную в замысловатый узор. И тут без Слизерина не обошлось! Прямо каждой бочке затычка! Тьфу. Я подавил желание разбить зеркало, и снова повернулся к артефакту.
- Ну,… откройся, что ли. – Из горла вырвалось знакомое шипение, и на теле змейки проступили странные закорючки.
Что за бред?! Я наклонился поближе и смог прочесть на совершенно не знакомом языке фразу: «Ищущий путь да найдёт его!» Повторил это на парселтанге. Но ничего так и не произошло, слова на змеином языке вырвались на свободу и растворились в воздухе. Обидно, на какую-то секунду мне показалось, что что-то случится обязательно, но, наверное, для того, чтобы зеркало заработало, нужно не только знать парселтанг, но и иметь долю крови Салазара. Подождав ещё минуту, я повесил зеркало на место и вернулся к кофе. Надо было решить вопрос: что делать. Можно было подождать, пока сюда нагрянут авроры, а они рано или поздно это сделают, и тогда я всё-таки умру, или можно пойти мстить дальше, найти Амбридж, Скитер - на досуге, ещё до поцелуя, я успел составить список. Например, навестить остальных Уизли. Но если честно, я просто устал. Эти годы в Азкабане сначала я жил мечтой о мести, потом, после поцелуя, о смерти. Дальше думал только о том, что нужно восстановить себя. Теперь мне всё кажется пустым как и мои глаза. Вот бы найти такое место, где нет этого дурацкого мира волшебников, или просто никто не знает о Гарри Поттере. Мои размышления прервал весёлый голосок.
- О чём задумался, странник? – с другой стороны зеркала стояла улыбающаяся девочка, с короткими волосами всех рыжих оттенков, от солнечно-жёлтого до ярко-красного.
Я помню, что в Азкабане, когда дементоры по долгу дежурили у моей камеры, у меня начинались галлюцинации. Да и без их присутствия тоже. Хотя, по крайней мере, с ними можно было поговорить. Так что я вежливо кивнул плоду моей больной фантазии и вежливо осведомился, с кем имею честь общаться.
Девочка звонко рассмеялась.
- Звал нас, а не знаешь… Я одна из хранительниц миров. Хм... только так неудобно разговаривать, давай мы к тебе сейчас придём. – Она ловко перемахнула через раму, даже не заметив зеркальной поверхности. За ней из зеркала также изящно выпрыгнул длинноволосый парень с растрёпанными каштановыми волосами и пронзительными синими глазами, столь же пустыми, как и глаза девочки. Это делало пришельцев похожими как брата и сестру.
- Я Алев, это Арси, – представилась девочка.
- Гарри, – я кивнул головой новым знакомым.
Они изучили обстановку, мазнув то трупам незаинтересованным взглядом. Потом Арси подошёл к зеркалу.
- Ладно, слушай, – Алев с хозяйским видом уселась на стул. – Ты, наверное, знаешь, что существует бесчисленное множество миров. Любая фантазия, воплощённая на бумаге, или если в неё вложено много чувств и переживаний, сил, слёз, надежд, даже просто эмоций, обретает жизнь. Но мирам нельзя сильно соприкасаться друг с другом, для этого существуют междумирья. А мы, Хранители, следим за порядком и помогаем таким как ты - странникам. Некоторых людей миры начинают отторгать, разрушая их жизнь или отправляя им послания и изгнанник рано или поздно находит нас либо призывая, либо переходя грань, таких вы называете самоубийцами. Некоторые из отверженных становятся хранителями. Каждый хранитель особенный, ты не найдёшь среди нас ни похожих силой или характером, ни даже внешностью. Единственное, что нас объединяет - отсутствие души. – Алев откинула непослушную чёлку. - Например, я - Тварьец, не только от слова «творить», но и от слова «тварь», поэтому я и услышала твой призыв на змеином. Арси – Воин. Думаю здесь даже объяснять не надо. Кстати, изредка похожие силами или судьбами у нас встречаются.
Хранители с возросшим интересом уставились на меня.
- Тебя можно назвать Тенью, но такое обозначение у нас уже есть.
Я внимательно их выслушал.
- И что мне всё это даёт? – Единственно важный вопрос. Хотя признаться мне было скучно. Я больше не был способен удивляться чему-либо. А эти дети казались мне какими-то суматошными и громкими. А может быть, я просто отвык от общения.
- Много чего. Силы, для этого... - девочка сморщилась, явно стараясь подобрать не оскорбительные слова, - ...неразвитого во всех планах мира, просто огромные. Даже можно сказать невозможные. В дальнейшем - знания. Почти вечную жизнь. Свободу практически от всего. И, естественно, кучу проблем и сильную головную боль. Впрочем, это есть всегда и везде.
- Так просто? Не верю я в благотворительность...
- И не верь, мы никаких гарантий не даём! К тому же у нас есть свои законы и порядки. Для того чтобы получить все эти блага осталось пройти проверку.
- Какую? - А вы уверены, что мне эти "блага" нужны?
- Ты заново переживёшь свою жизнь, не всю, только до какого-то момента, с тобой будет твоя память и сила. Всё просто – делай что хочешь. Согласен? – Алев протянула руку.
Так просто? И в тоже время невыносимо сложно. Смогу ли я? На какой-то момент мне захотелось отказаться. Но я смогу исправить ошибки. Смогу всё сделать так, как захочу...
- Да, согласен… - я пожал руку и в тот же момент потерял сознание.

…………………


- У вас мальчик! - Целитель поднял на руки малыша и на миг ему почудилась в детских, неосмысленных, изумрудных глазах холодная пустота...
Но наваждение исчезло. Ребёнок зашёлся криком.
Усталая мать прижала к груди маленький пищащий комочек.
- Добро пожаловать в наш мир, Гарри Поттер.





....................

'Право распоряжаться жизнью и смертью
* Отрывок песни взят из книги Александра Бушкова "Нелётная погода"
** Андрей Белянин