Глава 3

- Гарри! Просыпайся и немедленно завтракать! – тётушка ещё несколько секунд побарабанила в дверь и ушла вниз.
Хм, получается завтрак готов, значит за мной мытьё посуды. Стоило открыть глаза, как разум мгновенно возвратился в реальность. Состояния, когда ещё колеблешься где-то на грани яви, у меня теперь не бывает.
Иногда по ощущениям я пытаюсь вспомнить это: сладкую негу, когда с утра тебя будит игривый солнечный лучик, не известно как прокравшийся в спальню. Он тихо скользит по бардовому балдахину, резвится на красно-золотых тонах Гриффиндора, потом осторожно пробирается на лицо, пытаясь проникнуть под опущенные ресницы. Я вздрагиваю, но, не открывая глаза, переворачиваюсь на другой бок. Изумительное предвкушение охватывает сознание. Новый день! Вы только вслушайтесь в эту фразу, сколько высокой поэзии и будничной прозы скрыто в двух незамысловатых словах. Сколько пафоса и чистой простоты… Новый день, новые знания, шутки, какие-то моменты, неожиданные повороты, быть может, ссоры или неудачи. Ожидание охватывает весь разум… ещё чуть–чуть и веки вздрагивают. Последние крохи неуловимо мелькнувшего сна… и я просыпаюсь. Воспоминания, как затёртые кадры из старой киноплёнки. Чёрно-белые маски, лицемерный смех. Нет ни запахов, ни вкусов. Я помню. Я просто помню свою прошлую жизнь. Моменты, фразы, образы. Могу практически дословно пересказать какой-нибудь фрагмент. Но просто вызубрив формулы – не значит понять их. Слова так и останутся словами, мертвым грузом. Нужны ассоциации. Мысленное представление того, как именно эта формула работает. Так и я выучил наизусть понятия ненависть, любовь, боль, какая-то ещё чушь,… но для меня они безвкусны. Подумайте сами: например, я произнесу словосочетание – детская обида. Вы сразу что-нибудь вспомните. Брат разбил чашку, а наказали вас. Поссорились с другом, потому что он вас обозвал. Что-то ещё…. Но с кадром из вашей жизни придёт не только картинка, как это было. Ещё будет вкус… слёз, или желание обидеть в ответ, с лёгкой горчинкой детской злости. Металлический привкус крови от закушенной губы – их бесчисленное множество. А для меня – это просто отзвучавшая пустота.…
Хотя, так даже лучше.
– Гарри! Давай быстрее, что ты возишься? – нетерпеливо крикнула тётя Петунья с первого этажа. Возможно, стоит обратить внимание, что и тётя, и Дадлик в этот раз обращаются ко мне по имени. Поттером ограничивается только дядя и Мардж. Хотя сестрица Вернона - это уже отдельная история. Мозгов и логики у неё как не было, так и не стало. Так что, обижаться на юродивую? Пусть себе рычит на меня, может, ей от этого легче.
На кухне меня ждало всё семейство. Дядюшка как всегда занят только газетой, на меня же ноль внимания. Было бы чему огорчаться. Дадли лопает шоколадный торт. Уже сейчас мой дорогой кузен еле умещается на табуретке. Ох, что же будет дальше. Мне ли этого не знать? Как раз через год дяде придётся заказывать более прочные табуретки. Мне на тарелку шлёпнулись пережаренные лохмотья яичницы и тост. Хорошо, что моё тело уже привыкло к недостатку нормальной еды. В прошлый раз было намного хуже.
- Гарри, потом приберись в гараже и полей клумбы. Дальше можешь быть свободен. - Тетя, поджав губы, мрачно посмотрела на приличную гору посуды в раковине. Я, пожав плечами, кивнул, мол, и посуду вымою, и приберусь. Петунье приходилось ох, как не сладко, чтобы угодить Дадли, надо быть мультимиллиардером.

Итак, на сегодня у меня была запланирован маленький поход в Министерство. Надо убедиться, что Фадж будет на месте и не пропустит самое интересное. Потом забрать крысу у Уизли. Конечно, можно было подстроить всё так, что это они специально укрывали Питера. Но я решил, что не стану опускаться до их уровня. Я не терплю подлости даже по отношению к подлецам, поэтому крыса нужна была мне отдельно от Уизли, причём в таком состоянии, чтобы ни в коем случае не выдать место, где Петигрю прятался. Я неспешно прибрался, чуть помогая себе магией, тьма легко заметала все следы моего волшебства, тихо напевая услышанную по радио песню. Знаете, мне вполне нравится моя жизнь. Точнее, пока нравится. Да, когда Сириуса освободят, а я в этом не сомневаюсь, я с удовольствием уеду отсюда. Но в тоже время… эта магия, со своими законами. Какой же глупой она мне теперь кажется.…Снова быть Золотым мальчиком! Мальчиком-Который-Выжил. Какие громкие титулы! Одна «Надежда магического мира» чего стоит. Куда там каким-то Тёмным Лордам.… Тьфу, мелочь пузатая. Это прозвище меня позабавило, надо будет как-нибудь обратиться так к Тому. Боюсь, даже крестражи уничтожать не придется, он и так помрёт от разрыва сердца. Я тихо хмыкнул – всё-таки ирония - вещь полезная, возможно, именно она послужит точкой опоры для возвращения моих чувств. Очень надеюсь, что получится. А если и нет, то ничего страшного. Обойдусь как-нибудь и без них.
Чёрт! Тьма.… Снова это безразличие! Надо что-то делать... Я сделал последний штрих в уборке гаража и несколько мгновений любовался своим произведением, как художник только что сотворённым им шедевром. Жалко, что дядя здесь всё мигом развалит, вот уж кому точно надо было родиться боровом. Чуть прищурившись от яркого солнца, я вышел на улицу. Мимо с оглушительным гиканьем промчалась на велосипедах банда Дадлика. Интересно, как же эту тушу выдерживает велосипед? Наверное, это одна из загадок природы. Я попытался улыбнуться. Эх, быть бы мне сейчас обычным ребёнком, радоваться теплу.… Хм, а что мне, собственно говоря, мешает? Я попробовал пробежаться по двору, гоняя надоедливых голубей. Потом замер и стараясь не моргать, посмотрел на солнце. Всё осталось по-прежнему. Мой разум, моя личная пустота.
- Тётя, я всё сделал, – спокойное равнодушие. Мой голос можно сравнить с морозным зимним воздухом в безветренную погоду. Хотя пару раз, когда во мне просыпалось нечто похожее на злость, – наоборот, с порывом ледяного ветра.
- Хорошо, ты свободен. Постарайся прийти к ужину. – И никого не удивляет, что четырехлетнего ребёнка отпускают одного. Только потому, что во мне его больше никто не видит.

Пыльная улица. Тошнотворная вонь палёного мусора на чьём-то дворе, скалящиеся улыбками лица соседей, радующихся хорошему дню. Отвратительно.… Над небольшим городом завис купол выхлопных газов. Но мне всё равно. Мы сами уничтожаем нашу жизнь, капля за каплей выпивая соки из планеты. Словно малярийные комары, облепившие тучей тело жертвы и сосущие из неё кровь. Мы никто – лишь жалкие паразиты. И самое страшное, что мы этого не осознаём. Человек – царь природы! А теперь пойдите и расскажите об этом ей. Какой шизик родил эту идею?! Человек – ошибка природы! И за такие ошибки обычно расплачиваются смертью. А мы всё убиваем и убиваем самих себя. Мотыльки-однодневки, летящие на пламя. И, Господи, как же страшно знать, что я один из них. Крошечная искра, чей пожар длиться лишь мгновение. Невольно захочешь стать очередным Тёмным Лордом, чтобы очистить мир от всякой погани. Хотя вряд ли Том преследовал именно эту идею. Хм, а чем не вполне обоснованное объяснение для массовых убийств? «Господин судья, я убил их лишь потому, что эти люди были бяками!» Если вам в голову начинают приходить такие мысли, знайте, что вы ничем теперь не лучше всех этих маньяков. Вы тоже начинаете судить других, решая, кому жить, а кому нет. Вот только кто дал вам это право?! Господь? Или всемогущий Мерлин? Хорошо, что это пока лишь мысли не воплощенные в идею и не вышедшие в реальность.
За этими размышлениями я успел выйти из города на достаточно большое расстояние. Шоссе пустовало, и можно было трансгрессировать в Лондон. Правда, я до сих пор не был уверен, что моё тело достаточно подросло, чтобы переместиться, да ещё без помощи палочки. Ведь без неё я перемещался только тогда, когда тьма полностью была во мне. Сейчас она пробудилась лишь частично.
Закрыв глаза, я сосредоточился. Нет, это был вовсе не страх. Просто если я не боюсь, не значит, что я идиот. Снова ощущение сдавленного протаскивания через тонкую трубу. Люди, мы же маги! Неужели нельзя было придумать что-нибудь более комфортное? Тем не менее, я оказался именно там, где и планировал. Попасть невидимкой в Министерство было делом пяти минут. Как оказалось, в будущем оно измениться очень мало. Тот же фонтан, тот же атриум, те же спешащие куда-то волшебники. Я отогнал прочь воспоминания и пошёл к доске объявлений. И вот так удача! Как раз завтра министр будет вынужден явиться сюда на какое-то заседание. На какое точно, я даже смотреть не стал, важен сам факт его появления. Теперь к Уизли. Выходя из Министерства, я ощутил странное желание спуститься в комнату с Аркой, где в прошлой жизни погиб Сириус. А что если и в этот раз он погибнет? Что если я не спасу его.… Нет, такое не должно случиться. К тому же (я позволил себе кровожадно улыбнуться), теперь все будут играть по моим правилам. Точнее, они будут играть, а я только смотреть и делать ставки. Или, если всё же придётся, тогда уж точно я не буду пешкой.
Да, давно я не был в Лондоне. День моей мести в расчёт можно не принимать. Пара секунд вряд ли могут заменить хорошую прогулку. Вот и сейчас, шагая мимо витрин магазинов, я просто наслаждался свободой. Вроде как уже четыре года прошло, а я никак не могу ей надышаться. И вряд ли когда-нибудь смогу.
Пожилая парочка, проходя мимо, очень неодобрительно посмотрела на меня. Ещё бы! Четырёхлетний ребёнок один разгуливает по центру Лондона. А мне оно надо? Привлекать чужое внимание? Успею ещё нагуляться. Я завернул в первую же подворотню и спокойно переместился к Норе, быстро просканировал дом. Итак, что мы имеем: вся семья в сборе. Перси – сидит в своей комнате. А вот крысы нигде не было. Неужели я ошибся и Питер поселиться в этой семье позже? Хм, а если попробовать вот так?
- Акцио Питер Петигрю! – И не страшно, что без палочки. Надеюсь, ему не придётся лететь из Албании?
Лететь из Албании ему всё-таки не пришлось. Не прошло и тридцати секунд, как из кустов вылетела ошалевшая от такой наглости крыса. Я, недолго думая, наложил на Питера подчиняющие чары и, подавив желание взорвать этот рассадник Уизли, переместился на задний двор дома номер четыре. В общем, поскольку к обеду я успел, как раз мне-то и пришлось его готовить. Дадли наверху доламывал очередную приставку, будто это она виновата в том, что он не может пройти десятый уровень. Могу вам с точностью сказать, что новую ему купят только послезавтра, а уровень он преодолеет только дня через три. Есть мне не хотелось, и, доделав обед, я пошёл к себе в комнату. На кровати лежал мой трофей с подавленной волей. Ну что ж, приступим. Я начал плести над крысой сложную сеть чар. Мне нужно, чтобы завтра он не сказал ни меньше, ни больше, чем я хочу. Ни одного лишнего движения или слова. И, конечно же, чтобы даже Дамблдор не обнаружил этих чар. Очень сложно.
Один раз я потерял сознание. Пришлось начинать всё заново. Из носа текла тонкая струйка крови, но я не могу прерваться, чтобы её стереть. Ещё одно заклинание, и начинает нарастать ощущение, что меня стремительно покидает сила. Всё-таки, это тело ещё слишком мало. Но нужно продолжать. Я не сделал ещё и половины. Боль начинает туманить рассудок, ничего у неё не выйдет, но мысли против воли становятся обрывочными и резкими. Рот начинает наполняться металлическим привкусом крови. Плохо, это очень плохо. Если я не успею закончить, то сегодняшний день потерян, я просто не смогу ещё раз начать сначала... точнее смогу, но это будет стоить мне жизни. Ещё чуть-чуть, еще последняя пара заклинаний, и я перегибаюсь через спинку кровати – меня рвёт темной кровью. Но я успел, а значит завтра всё получиться. Теперь только надо убраться так, чтобы Дурсли не заметили. Магических сил уже не осталось, и мне пришлось спускаться вниз за тряпкой. Давно перевалило за полночь, когда я, наконец, закончил. Разрешив Хвосту побегать до утра, я устало откинулся на подушку, привычным движением дотронувшись до левой стороны груди. Так иногда люди проверяют старые раны, уже давно застывшие белёсыми шрамами. У меня не было ни того, ни другого, но всё же я всегда считал, что рядом с сердцем находиться душа. Теперь её там не было. Сердце билось, я чувствовал его глухие удары, но души не было. И никогда теперь не будет. Я постоянно вспоминаю, как отсчитывал секунды своей жизни без души. Наверное, это глупо - постоянно возвращаться к пережитому. Ныть, как мне пусто и плохо, жалеть себя. Возможно, кому-то ещё хуже, чем мне. Я не один терял друзей и умирал сам. Но всё же…
Я перевернулся на другой бок. Завтра всё должно получиться. Неужели я нервничаю?! Да, интересное открытие… вполне достойное нобелевской премии. Больше не в силах терпеть боль (это тьма, моя личная помощница, принялась восстанавливать меня), я уснул.
Проснулся я как огурчик. То есть весь зелёный. Меня по-прежнему подташнивало, но, тем не менее, было намного лучше, чем вчера. Даже скопилось чуть-чуть силы на то, чтобы применить невидимость. Ну не мог я пропустить такой концерт под названием «Исповедь Хвоста». Как оказалось, встал я сегодня самый первый. Поэтому можно было никуда не спешить. Я медленно оделся, даже причесался. Потом умылся и, наконец, спустившись на кухню, также неспешно начал готовить завтрак. Возможно, виной тому было хорошее настроение, но сегодня я не ограничился яичницей с беконом, также сделав ароматные горячие бутерброды, легкий фруктовый салат из ананасов, персиков, яблок, бананов, манго и киви. Испёк шоколадные кексики. После сам сворил кофе (у меня растворимый уже в печёнках засел) и красиво накрыл на стол. Реакция Дурслей того стоила. Я даже подумал, что в прошлой жизни, наверное, пожалел бы, что под рукой нет фотоаппарата, заснять такую картину а-ля «Дурсли и их выпавшие челюсти».
- Что-то случилось? В еде яд? – недоверчиво буркнул дядя.
Я пожал плечами и придвинул к себе свою тарелку. В общем, первый плюс новой жизни – я научился готовить. После завтрака я забрал Хвоста и отпросившись погулять, направился подальше от города, чтобы трансгрессировать в Министерство. Используя вчерашний трюк, я проник внутрь. Теперь осталось только ждать, министр прибудет где-то через полчаса, а пока можно просто посидеть в углу, что я выбрал себе в качестве укрытия. Крыса, не трепыхаясь, находилась рядом. Я сниму с неё невидимость только тогда, когда все действующие лица будут в сборе.
Пока же я просто всматривался в толпу. Вот мимо величаво прошествовал, гордо задрав подбородок, Люциус Малфой. Хм, наверное, будь у меня чуть больше желания, я бы ему подножку поставил. М-м-м… а почему бы и нет? Хлоп! Блондин некрасиво плюхнулся на пол, развалившись роскошной кучей. Нет, так дело не пойдёт! Ребячество какое-то. Глупо и не смешно. Всё. Думаю, на этом можно остановиться. Если я решил научиться чувствовать снова, то это не значит, что я должен опускаться до таких мелких пакостей. В конце концов, я взрослый человек! Точнее, у меня разум взрослого человека. Предположим, маленький ребёнок разбил тарелку. Что можно сделать? Наказать его, например, лишив сладкого или поставив в угол. Ударить его? Или просто объяснить, что это нехорошо? В первом варианте, так как у детей странная память, он может чуть-чуть подумает над поступком, а потом забудет и снова, заигравшись, чего-нибудь разобьёт. Во втором – обидится и в следующий раз сломает что-нибудь специально, так до конца не поняв, за что его ударили. Или наоборот - будет слишком запуган. Ну а в третьем варианте, если объяснить доступным ему способом, он, может быть, поймёт, а если, невнимательно забыв, отчитать его как взрослого, то он даже не станет вникать в суть проблемы. Каждый из способов может оказаться правильным или нет в определённой ситуации. Но как определить, какая именно она сейчас? Другое дело взрослый... А кем мне считать себя? Я могу сделать сам себе выговор, или мне надо встать в угол за нехорошее поведение?
Питер недовольно пошевелился, и я вынырнул из своих размышлений. Как раз вовремя! В здание Министерства заходил Корнелиус Фадж в окружении толпы авроров. Ну, бывает, мало ли, у человека паранойя разыгралась, хотя у Фаджа это уже хроническая форма. Итак, барабанный бой… трам – пам - пам… я послал мысленный сигнал крысе, и она на глазах у половины Министерства выбежала на середину площадки и превратилась в Питера Петигрю. По всему залу раздались удивлённые возгласы.
- Я хочу признаться, – начал своё повествование Хвост. – Я Питер Петигрю, тот, кого все считали убитым Сириусом Блэком. Но он не виновен. Я скрывался все эти годы в лесах Албании, разыскивая своего господина - Тёмного Лорда, – снова удивлённые возгласы. – Я пожиратель смерти, – тут он картинно закатал рукав, демонстрируя всем метку.
Его исповедь длилась больше получаса. После того, как он смолк, перестав каяться в своих грехах, парочка авроров деловито утащила Питера в неизвестном направлении. Ну что ж, моё дело сделано, теперь остается только ждать. «И если Сириуса не освободят, я устрою здесь бойню», – мелькнула равнодушная мысль. Я ещё раз обвёл взглядом атриум и неспешно удалился домой.

Дни снова потекли неспешной рекой. Утро сменялось днём, день вечером, вечер – ночью, ночь – утром. Лето тихо отступало под натиском осени. Как-то таинственно и незаметно, никому не говоря, начала желтеть листва. Просто однажды утром под ноги упал первый бледно-жёлтый с грязными пятнами лист. Потом, как-то ночью по крыше прошуршал маленький дождик, и тем, кто его слышал, стало ясно, что наступила осень. Подкралась на мягких лапах и закружилась листопадом в парке, танцуя солнечными бликами на окошках домов и машин. Искрясь в улыбках маленьких детей, что с каким-то завораживающим упоением игрались с кучами ароматной листвы. В такие минуты мне хочется пожалеть, что я не поэт и не художник. Я мог до одури смотреть на пьянящий танец листьев и слушать прощальные крики улетающих птиц, но ничего не чувствовал. Только всё равно не мог наглядеться. Раз в неделю я проверял, как идут дела по делу об оправдании Сириуса. Дела шли хорошо, но медленно. Благо крёстный уже не сидел в Азкабане. Причина в медлительности была сама простая – бюрократия.
А листья всё падали под ноги прохожих, смешиваясь со склизкой грязью. Дожди всё усиливались, ясные дни угасали. Неделя уходила за неделей. Осень умирала. В порыве вдохновенья я как-то сравнил её с раненым воином, что, лёжа в луже своей крови, спокойно смотрит на врага – зиму. Воин не кричит попусту проклятья, не захлебывается ужасом, вызывая отвращение. Не читает пафосную, зарифмованную мораль о добре и высоких материях, добиваясь слезливой жалости. Нет, не силясь встать, чтобы умереть, гордо задрав подбородок. Просто смотрит на небо, в девственно-чистую синеву. А небеса оплакивают осень. И, сливаясь с криком последней птицы, она умирает, чтобы вновь воскреснуть в блеске золотых листьев, и снова уходит, сраженная зимой.

Я отвернулся от окна. В прошлой жизни я никогда за собой не замечал любви к созерцанию. Куда-то спешить, кого-то спасать – вот и всё, что мне оставалось. Мой мир не замедлял бег, чтобы я мог просто что-то переосмыслить, да я и не хотел. Теперь у меня появился шанс. Но смогу ли я правильно его использовать? И мне ли решать, что считать правильным? Я то впадаю в уныние, то начинаю строить грандиозные планы. Я уже начал самостоятельно переписывать свою историю, не следуя причудливому течению жизни. Или всё так и было запланировано? Может, я снова марионетка в руках судьбы или ещё кого? Мне надоело спорить самому с собой. Целыми неделями я могу сидеть в полном безразличии, а потом меня наполняют странные и противоречивые мысли. Это может показаться всплеском эмоций или игрой чувств, но у меня нет ни того, ни другого. И я устал сам себе об этом напоминать. Или я опять не прав? Может быть, они возвращаются? Только… почему тогда так пусто. Нет, это лишь мои иллюзии, я просто хочу так думать. Что вот-вот смогу что-нибудь почувствовать. Хотя бы заплакать…
Мои мечты. Это так странно - о чём-то мечтать. Не понимая о чём, с полубезумной холодной улыбкой. Распугивая ею прохожих. Мечтать – обо всём, и ни о чём. Просто дышать. Ну вот, снова эта высокая поэзия. Я снова говорю высоким слогом и снова себя перебиваю. Как же я до такого докатился? А знаете… мне просто всё равно.
В конце ноября я узнал, что дело закрыто и Сириуса оправдали. Не сегодня–завтра он, наконец, выйдет на свободу. Конечно, я не рассчитываю, что он сразу приедет ко мне, да и Дамблдор вряд ли меня отпустит от милых родственничков. Как вы говорите? Защита крови? А не пойти бы вам директор куда-нибудь… на хутор, бабочек ловить.
Семейство Дурслей собралось на обед. Я мрачно смотрел на тарелку с луковым супом. Конечно, привередничать не приходиться, но уж больно мне не хочется есть это месиво. Думаю, мой растущий организм потерпит. Словно откликаясь на мои слова, в животе недовольно буркнуло. Из-за тренировки я пропустил завтрак. Ну, извини, приятель, боюсь, сегодня ты поголодаешь. Ничего страшного – это даже полезно. Организм был категорически против, но я не слушал его протесты и уже собрался идти в комнату, как в дверь позвонили.
- Поттер, иди, открой дверь! – чавкая, бросил дядя.
Я пожал плечами и направился к прихожей. Замок неприятно скрипнул, когда я повернул ключ, и дверь открылась. На пороге стоял Сириус, помолодевший, одетый в модный джинсовый костюм. На дороге перед домом стоял шикарный чёрный роллс-ройс. Нда, крёстный время не терял. Ой, я чуть не забыл! Я же его не знаю.
- Здравствуйте, вам кого? – предельно вежливый тон.
- Здравствуй. Ты Гарри Поттер? – Сириус внимательно осмотрел меня.
Я утвердительно кивнул. Я прекрасно знаю, что сейчас видит крёстный. Худой мальчик в растянутой потрёпанной одежде. В непослушных чёрных прядях затесалась одна седая. И конечно, его взгляд остановился на моих глазах. Думаю, он видел поцелованных узников, может, и сможет провести параллель с моим пустым взглядом.
- Хм, Гарри, возможно, ты меня не помнишь. Но я был знаком с твоими родителями, – замялся крёстный.
Я решил чуть-чуть поиграть. Зачем начинать всё сначала?
- Я вас помню. Совсем немного. Сириус…. м-м-м-м…
- Блэк. Сириус Блэк, – радостно подсказал он.
Ты из кухни показалась туша дяди.
– Поттер, ты чего застрял? Вы к кому? – это уже он Сириусу.
- Здравствуйте. Я как раз к Гарри.
- Что этот мальчишка сделал?
- Ничего, не беспокойтесь, я Сириус, его крёстный. Приехал, чтобы оформить опеку над Гарри. Вы не пригласите меня в дом?
- Нет.
- А если так? – Сириус достал волшебную палочку.
- Вы не посмеете… - тихо пролепетал Дурсль.
- Вернон, кто там? – о, а вот и тётушка. Увидев развернувшуюся картину, она тоненько взвизгнула. – Кто вы, что вам от нас надо?
Мужчина тяжко вздохнул и переглянулся со мной.
- Извините их, они малость того. Не любят посторонних, – спокойно сказал я в наступившей тишине.
- Да как ты смеешь, неблагодарный мальчишка?! – знакомая песня. Дядюшка кинулся ко мне, но ему в грудь недвусмысленно направили волшебную палочку. Дурсль сразу как-то сдулся. Крёстный ещё раз вздохнул и повернулся к тете, в который раз за сегодня выдав:
- Я Сириус Блэк, крёстный отец Гарри. Уже подал документы на установление опеки над ним. Может быть, хоть вы пригласите меня в гостиную?!
- Пойдёмте, но без нашего согласия у вас ничего не выйдет.
Сириус с комфортом развалился на кресле. Я сел рядом с ним.
- Выйдет. У вас, как у магглов, ничего спрашивать не будут.
- У магглов? – я попробовал добавить в голос удивления.
- Да, магглы – это обычные люди, не…
- Замолчите! Не смейте ему ничего рассказывать!!!! – бешено заорал Дурсль.
- О чём, дядя, о магии? – я с удовольствием смотрел, как вытянулись лица родственников. Сириус тоже выглядел удивлённым.
- Гарри, ты знаешь о магии?
Я потянулся и зевнул.
- Конечно, если я чуть-чуть помню вас, я помню и то, что мои родители были волшебниками, и то, что я сам маг.
- Вот и замечательно! – обрадовался крёстный. – Ты ведь хочешь уехать отсюда? – он дождался утвердительно кивка. - Увы, документы, конечно, оформят не сразу, но я буду приезжать к тебе каждый день.
- Интересно, - не выдержав, снова влез дядя, – а где это вы были до сих пор?
Ой, кхе-кхе, сейчас начнётся. Я с удовольствием смотрел, как на губах крёстного заиграла коварная улыбка.
- Я, знаете ли, сидел в тюрьме за убийство двенадцати человек и одного волшебника. А теперь меня отпустили, – Сириус картинно закатил глаза. - А теперь, Гарри, не хочешь ли прокатиться со мной?
Я некоторое время с интересом изучал дрожавших Дурслей, а потом кивнул. И, несмотря на пустоту и равнодушие, я ощутил в сердце, пока ещё робкое, тепло.

………………………………………