Глава 5

***
Комната продувалась насквозь. Юркие сквознячки шныряли туда-сюда, изредка заставляя пожелтевшую от времени штукатурку осыпаться облаками пыли и какого-то мелкого мусора. Потрескавшиеся обои лениво свисали живописными обрывками. Под потолком, поскрипывая, покачивалась одинокая лампочка. А из мебели был только шикарный резной стул из красного дерева, как бы в насмешку - с одной отломанной ножкой. И в самом дальнем углу, практически рядом с дверью, висящей на одной петле, лежала парочка матрасов и тонких одеял. Прозаичность комнаты картинно дополняли тонкие струйки сигаретного дурманяще-омерзительного дыма, неспешно плывущие под потолком.
Сделав последнею затяжку и бросив окурок на пол к его также почившим собратьям, я с легким пофигизмом ещё раз осмотрел комнату и вернулся к созерцанию через грязное стекло серой безликой массы именуемой – толпа. Такой же серой, как это тяжелое стальное небо, стены угрюмых домов и просто весь мир в целом. Непонятное время – то ли поздняя зима, то ли чёрт знает что. Именно в такие дни ссоришься со всеми и с собой, проклинаешь это состояние, близкое к депрессии, и странным взглядом смотришь на бритву или соседние крыши домов. Но в разряд самоубийц я не спешил себя относить, даже, несмотря на то, что леди Жизнь, так же, как и госпожа Удача, повернулась ко мне ж… хм-м-м-м… филейной частью. По всем законам меня уже давно пора было вычеркнуть из списков живых, но я продолжал существовать всем назло, хотя бы ради столь же капризной, как выше перечисленные её сестры, глупой и банально наивной – Любви. И именно с большой буквы и никак иначе. Рука дёрнулась за следующей сигаретой из дешёвой, купленной на сущие гроши пачки. Дурная привычка уже стоила мне рака легких, который, впрочем, легко блокировался несложным заклинанием, и кровавого кашля по утрам. Джинни только удручённо качала головой. Не больше трёх заклинаний в день. Одно из них каждое утро уходило на меня. Волшебная палочка с пером феникса давно стала историей, переломившись о колено какого-то аврора напополам во второй и последний раз. Грустно... но я смирился. Глупо... но я привык. От размышлений меня оторвал мелодичный звон колокольчика. Быстро затушив сигарету, я отправился в дальнюю комнату к хозяйке сего дома миссис Этбел. По истории жизни старой женщины можно было бы написать целую книгу – толстенный роман, но, скорее всего, драму.
Рано вышедшая замуж за любимого и любившего её довольно богатого человека, она родила троих детей. Крепкая дружная семья, о которой только можно мечтать как о красивой сказке, стала для нее обычной реальностью. Но только до определённого порога. Выросшие дети разъехались кто куда, забыв про уже довольно-таки старых родителей. А потом в автомобильной катастрофе погиб её муж, а она выжила, но заплатила парализацией ног. Нескольким знакомым быстро наскучило ухаживать за больной женщиной. И миссис Этбел осталась одна.
Помню, как мы с Джинни, блуждавшие в поисках жилья, наткнулись на старенький, но вполне опрятный дом, на открытой двери которого висела записка, предлагающая забрать всё, что только понравится взамен на хотя бы однодневную помощь. Помню, как предательски сжалось сердце, когда в дальнем конце коридора обнаружилась уже приготовившаяся к смерти слабая хрупкая старуха с разметавшимися по грязной подушке длинными седыми волосами. Она с радостью приняла предложение двух молодых людей, что за предоставление жилья они будут о ней заботиться. Вскоре Джинни смогла устроиться сиделкой в доме для престарелых, и жизнь стала чуть-чуть налаживаться. Я же целыми днями сидел тут, помогая старой женщине. А по вечерам, сидя на полу в её комнате и раскрыв рты, как восторженные дети, мы слушали рассказываемые миссис Этбел разные истории. Также в один из немногочисленных солнечных дней я предложил Джинни обвенчаться. Не обращая внимания на лишнюю бумажную кутерьму, мы соединили свои судьбы пред Богом, в которого начали верить. Наша любовь не знала страсти и пылких крикливых признаний, нет, она была нежна и чиста, когда начинаешь понимать всё без слов. Но всё равно. Именно в такие беспросветные дни хотелось по-волчьи выть и проклинать судьбу за эту странную жизнь.

***
Странная жизнь? Нет, это определение неправильно. Жизнь сама по себе странная штука. Можно даже сказать атипичная для вселенной. И всё равно она есть. Её даже можно назвать шуткой Создателя. Плохой шуткой.

Я закрыл глаза, оторвавшись от книги. Взгляд слепо водил по строчкам, не считывая информации. А память упорно продолжала возвращать меня в прошлую жизнь. Без сравнений и поиска ошибок, просто воспоминания – такие четкие и реальные, до самой последней детали. Словно каждый раз я переношусь туда, где осталась моя душа. К глухому шуму машин, монотонному гулу толпы и отчаянных воплей соседа, играющего на гитаре песни собственного сочинения. Я тогда ещё удивлялся – сколько в этих песнях было беспробудной боли. Потом понял, точнее - почувствовал.
Последнюю неделю я вёл себя как плохой актёр. Невпопад улыбался, вставлял странные фразы в, казалось бы, безобидные разговоры, и редко выходил из комнаты. Под конец, Сириус не выдержав, спросил, не в нём ли дело? И хорошо ли мне живется? На что я, выдавив кривую улыбку, ответил, что дело во мне самом, просто мне надо собраться с мыслями, чтобы всё рассказать. И вот неделя подходила к концу, а на выходные в гости должен был придти Римус, чтобы познакомиться со мной, а я всё никак не решался. Хотя, стоит признать, что потребность поделиться тем, что со мной случилось, возникла уже давно. Сам разговор я уже продумал, просто... Если честно – не знаю, что скрывалось за этим «просто». Страх? Возможная реакция Сириуса? Или то, что, даже выговорившись, мне не станет легче.
А за окном танцевали вальс огромные пушистые снежинки. И всё, от крыш домов и прохожих до веток деревьев, покрываясь снегом, становилось похоже на что-то необыкновенно сказочное. Мороз давно разрисовал причудливым завораживающим узором из искрящихся ломких линий всё окно, а в комнате было тепло и уютно, тихо потрескивал совсем не дымящий камин. И по разлапистым обоям прыгали причудливые тени от языков пламени. Хотелось укутаться по самый нос в пуховое одеяло и всю ночь смотреть на причудливый танец пламени, так непохожий и в тоже время чем-то напоминающий неспешное кружение снежинок.

Кажется, я сам не заметил, как уснул. Сознание привычно погрузилось в пустоту. В тихий размеренный шёпот других миров. Но сегодня я был не один. На меня робко смотрел маленький мальчик не больше пяти лет – мой ровесник. Испуганные глаза показались странно знакомыми.
- Кто ты? – тихий голос осветил пустоту грустью.
- Гарри Поттер. – Я никак не мог понять, на кого же он был похож.
- Правда? А я думал, что моя смерть будет выглядеть по-другому, – задумчиво протянул он. - Ну, ничего, так даже лучше. Ты отведёшь меня в рай или ад?
На какую-то секунду я растерялся, ляпнув глупость:
- Так ты умер? Как?
Мальчик печально рассмеялся.
- Кузин столкнул меня с лестницы, и я сломал шею. – Подойдя поближе, я заметил у него тонкий след засохшей крови, вытекшей изо рта. – Так ты проводишь меня?
Наивные зелёные глаза смотрели на меня с надеждой.
- Прости, но я не знаю куда идти. – Жалость, витающая возле нас, задела меня своим холодным плечом. Сердце предательски пропустило удар. Чувство, забытое, такое желанное, оно было где-то рядом, совсем-совсем близко. Такое родное... Казалось, только протяни руку, и я смогу почувствовать, понять.… Но я испугался, отпрянув назад. Мальчик грустно улыбнулся и, повернувшись ко мне спиной, пошёл куда-то туда, где пустоту пронизывал яркий свет.
- Ну что ж, может, ещё свидимся.
Его фигура практически потонула в ослепительных лучах. И остался единственно важный вопрос:
- А как твоё имя?
- Гарри. Гарри Поттер, – прозвучало откуда-то из света.

Слёзы… вся подушка была мокрой от слёз. И это было не видение. Я плакал, свернувшись на кровати, беззвучно и робко, без всхлипываний… просто слёзы. Пустые и безвкусные, как вода, но. Возможно, наступил переломный момент, и, не раздумывая больше не секунды, я влез в пушистые тапочки и пошёл к Сириусу. Надеюсь, он сможет понять меня.
Крёстный обнаружился в гостиной с какой-то потрёпанной книгой. Оторвавшись от страниц, он устремил рассеянный взгляд на меня.
- Гарри? Что случилось? – в голосе проскользнуло волнение.
- Всё в порядке. Просто я обещал рассказать о себе… - вышло как-то глухо и безжизненно. Словно это неинтересно мне самому.
- Ты уверен, что это стоит делать именно сейчас? – Сириус настороженно осмотрел меня.
- Да, – просто, без пафоса. Обычная констатация факта.
- Ну что ж, посмотрим, что может рассказать о себе пятилетний мальчик.
- Ты уверен, что пятилетний? – эта фраза смыла с лица Сириуса и иронию, и улыбку, оставив лишь непонимание. – Слушай. До одиннадцати лет я жил у своих родственников, не подозревая о магии, в полной уверенности, что мои родители погибли в автомобильной катастрофе. Потом пришёл лесничий Хагрид и рассказал, кто я есть на самом деле. Я поступил в Гриффиндор. Наивный и глупый. Точно такой, каким и должен быть ребенок, поверивший в сказку. У меня были самые замечательные друзья, личный неприятель и великий враг. С самого начала я впутывался во всевозможные приключения и происшествия. Уже в конце первого года я лицом к лицу столкнулся с Лордом и снова выжил. Выжил и на втором курсе в Тайной Комнате. А на третьем из Азкабана сбежал убийца и правая рука Волан-де-Морта – Сириус Блэк, – на этих словах крёстный резко побледнел. – А потом выяснилось, что никакой он не убийца, а на самом деле во всём виновен Питер Петигрю. На четвёртом курсе возродился Тёмный Лорд, а на пятом Белатриса Лестрейндж убила тебя. На шестом Снейп запустил Авадой в Дамблдора, и старик тоже отправился на небеса. А на седьмом, потеряв очень многих в разразившейся войне, я, наконец, убил Лорда, попутно выяснив, что никакой Снейп не предатель. А потом предали меня, изгнав из волшебного мира. Мои же собственные друзья лишили меня всего. Со мной осталась только Джинни Уизли. – И уже тихо я добавил, будто бы необходимое дополнение: – Мы любили друг друга, у нас родилась дочь. Три года, живя в нищете, мы были почти счастливы. А потом Лили убили. Мы отлучились из дома совсем ненадолго,… но опоздали. Потом началось сумасшествие, меня посадили в Азкабан. Семь лет я провел в этой тюрьме, пока Джинни пыталась меня вытащить. Её убил собственный брат, который не захотел оставлять пост министра магии. И меня приговорили к поцелую дементора. Я лишился души.…
И вдруг что-то меня прорвало, я стал рассказывать обо всём, о том, как мне было плохо, как я считал каждую секунду и ненавидел само понятие – «жизнь». Как разум метался в тесной клетке сознания, как тело тихо умирало, как невыносимо стыдно делать всё под себя. О своём надсмотрщике. О том, как тьма, поселившаяся во мне, на грани вырвавшись на свободу, восстановила меня, как это было больно. Как день за днём я учился сидеть и говорить, а сначала просто шевелить пальцами и открывать рот. Как я понял, что навсегда лишился чувств. Как убил Микеля. О том, как совершил месть и испугался своего отражения, познакомился с хранителями, согласившись прожить новую жизнь. Что пришёл в себя только через год, в ту ночь. О тех кошмарах, что мучили меня, сводя с ума. О том, как я вспомнил о крёстном, решив освободить.
О том, что я так ничего и не могу почувствовать.…
О том, что моя цель - вернуть эти чувства.…
О том, как страшно.…
Страшно жить.…
Жить без души.…

Потом несколько минут мы сидели молча. Сириус явно переваривал информацию, а я просто не мог больше говорить. Раньше невысказанное жгло меня изнутри, а теперь пламя словно перекинулось и наружу. Мне даже пришлось на несколько секунд зажмуриться. Открыв глаза, я понял, что взгляд крёстного приобрёл некоторую осмысленность. Нужно было сказать что-то ещё, появилось странное желание доказать, что это была не сказка.
- Например, я знаю, что в субботу к нам придёт Римус Люпин, он оборотень. Его укусил Фенрир Сивый. А в школе вы дали ему кличку Лунатик. Ты, мой отец и Питер стали анимагами ради него. Бродяга, Сохатый и Хвост. А также создали карту Мародёров. А, например, моя мать в школе общалась со Снейпом. Я могу наизусть вспомнить всю планировку Хогвартса или где какой магазин находится в Косом переулке. А так же паб «Три метлы» в Хогсмите. Я много чего могу рассказать тебе в доказательство своей истории. Или ты можешь просто заглянуть в мои глаза. Ты же видел поцелованных узников. Вот и сравни, если хочешь.
Ещё несколько минут прошли в молчании. Потом крёстный осторожно спросил:
- Теперь ты будешь мстить?
- Нет, месть - удел глупцов. Я же буду жить, всем на зло. Жить так, чтобы вернуть свои чувства или научиться чувствовать заново. В этом весь смысл назначенного хранителями испытания. И я его выдержу. – Слишком много уверенности, хочется даже рассмеяться. Но так будет. Именно так, как я сказал.
- И как же нам теперь жить?
Вот теперь я позволил себе улыбнуться.
- А что? Что-то изменилось? Я больше не твой крестник? Или ты не можешь продолжать любить существо, лишенное души?
- Что ты! – протестующее перебил меня Сириус. – Ни в коем случае!
- Вот и замечательно! Поверь, я очень неплохой собеседник, просто не думай теперь обо мне как о ребёнке.
- Да, если посчитать, то мы почти ровесники. Больше никому рассказывать пока не будешь?
Я покачал головой. Пока точно нет. Пожав плечами, я пожелал Сириусу спокойной ночи, надеясь, что это не прозвучало как издевательство, и отправился к себе в комнату.
На лестнице я невольно вспомнил свой сон. Казалось, так близко, так четко. Я почти начал что-то ощущать, но нет! Надо было оказаться таким дураком. Или это был просто сон? Кажется, я уже поднимал этот вопрос. Простых снов у меня теперь не бывает. Точнее это даже не сны, а видения. В каком-то из многочисленных миров сегодня умер Гарри Поттер в возрасте пяти лет. Это его душа была в пустоте. Изощрённое издевательство. Было невыносимо вспоминать яркий свет, который для меня навсегда останется недосягаемым, мой удел - пустота. Да, очень изощрённая насмешка над тем, что для всех остальных смерть не конец, а меня больше ничто не ждёт. Хотя нет, постойте, я уже давно там. Здесь осталась лишь тень, а точнее – отражение. Даже не зеркальное, так, отблик, мелькнувший на несколько секунд в грязной витрине какого-то магазина.

За окном продолжался снегопад. В лучах фонарей вспыхивали яркими искрами пушистые комочки снега. Их можно сравнить с людскими судьбами. Мы тоже также торжественно спускаемся с небес только для того, чтобы растаять в грязи. Кто-то самый удачливый падает не на землю, а на крыши домов, одежду прохожих или что-то другое, продлевая себе жизнь на несколько слепящих мгновений, а кто-то тает ещё в полёте, не тронутый грязью или чьей-то рукой. Миллиарды белоснежных душ. Где-то в этой круговерти медленно и торжественно танцует и моя душа. До последнего верящая в чудеса и добро, до последнего мгновения чего-то ждущая. Вырвавшаяся из плена дементора, чтобы чистой искрой рвануть к стальному небу, в дождь, что оплакивал мою жизнь. Помню, что как-то сам мечтал стать дождём или ветром. Чтобы без помощи метлы или заклятий посмотреть на эту землю с высоты птичьего полёта. Чтобы научиться прощать, стирая грязь и ненависть. Чтобы просто стать беззаботным.
Красивая мечта. Вполне достойная какого-нибудь романтика. Достойная стать песней, такой же грустной, как и падающий в грязь снег. С тихими гитарными переборами и напевной мелодией. И не простыми рифмами с четким ритмом, а смыслом, где слова льются сами, не нуждаясь в долгом мучении музы. И также быстро забывающиеся, становясь слезами.
Вдоволь насладившись дурманящей картиной ночи и поплотнее закутавшись в одеяло, я снова погрузился в сон. Теперь пустота молчала, видимо, на сегодня видения закончились, или это просто затишье перед бурей.

Как же мне нравятся солнечные зимние дни, когда, просыпаясь, осознаешь всю противоположность скрипучего мороза за запотевшим окном и нежным застоявшимся теплым воздухом комнаты. Сначала я сделал небольшую зарядку, потом совершил пробежку вокруг дома и, наконец, приняв душ, я спустился к завтраку на кухню. Сириус насмешливо посмотрел на меня из-за «Ежедневного пророка», но ничего не сказал. Сегодня у нас намечался поход в Министерство Магии, а точнее в аврориат, где Сириус занял неплохую должность. Где-то с месяц назад я начал появляться в магическом мире, сначала произведя огромный фурор. Всё повторялось. Ко мне подходили знакомиться и благодарить, даже просто пожать руку. Признаться, теперь известность доставляла мне некоторое удовольствие. И я решил поиграть во всесильного мессию: называя незнакомых (только в этой жизни) людей по именам, и ещё там по мелочи. Сириус только усмехался и пожимал плечами. Его моя игра тоже порядком забавляла.
И вот сегодня я решил разыграть небольшое представление в Министерстве. Если уж совсем честно, понятие не имею, зачем мне понадобилось это глупое ребячество. Но, в то же время, я понимал, что, правда, практически всесилен. И это было приятно. Но, несмотря на все намеренья вернуть чувства, как же я возблагодарил небеса, когда мы натолкнулись в косом переулке на Артура Уизли. Разорвать его на маленькие кусочки помогло только полное равнодушие. Пустоте во мне была абсолютно безразлична его судьба.

Представление удалось на славу. Я рассеянно поинтересовался у Фаджа, как там дела в отделе тайн и посоветовал прекратить опыты над Аркой Смерти, мол, всё равно ничего не добьётесь, только сотрудников зря потеряете. После чего министр впал в продолжительный ступор, а в глазах тех, кто это также слышал, зажглось уважение, смешанное со страхом. Сириус опять же ограничился лишь фырканьем, я уже рассказал ему печальную историю этого предмета из моего мира, и повёл меня знакомить со своими сотрудниками.
Наверное, будет грустно посмотреть на себя со стороны. Или нет. Я просто начал нормальную жизнь, сам придумывая сценарий моей судьбы. В конце концов, почему бы не развлечься, если право на это уже получено. Даже если я не чувствую вкуса этих развлечений. Да и кто осмелиться меня судить? Только я сам. И здесь меня не покидала уверенность, что в таком случае прощения или оправдания я не дождусь никогда.

За окнами как-то тихо и незаметно наступила весна. Время мчалось на ветреных конях, обгоняя само себя.

***
Джинни радостным вихрем ворвалась в запыленную квартиру.
- Всё, Гарри, больше никаких сигарет!
Я обнял её, зарывшись лицом в мягкие рыжие кудри.
- Это почему? – тихий смех.
- Беременным вредно дышать сигаретным дымом.
Несколько секунд я просто не мог поверить этому счастью. В то, что жизнь послала мне этот подарок. Ребёнок? Ребёнок! Моё дитя! Я посмотрел в синие глаза Джинни, там тоже плескалось счастье - точная копия моего собственного.
А ночью умерла миссис Этбел. Она была очень счастлива, что в её старом доме скоро раздастся голосок ребёнка, и она сможет представить, что это её никогда не виденный, давно повзрослевший внук. Она уснула, и на лице старой женщины навсегда застыла легкая улыбка с искренней надеждой на маленькое счастье.
И за стеной всю ночь сосед нещадно теребил струны, и лилась песня:

Этот витязь бедный
Никого не спас,
А ведь жил он первый
И последний раз.
Был отцом и мужем,
И судьбой гоним.
Больше всех был нужен
Лишь своим родным.
От него осталась
Жажда быть собой.
Медленная старость,
Замкнутая боль.
Не живая сила,
Блики на воде,
А ещё могила.
Он не знает где….*

***

……………………………….
*Песня взята из книги А. Бушкова «Серый Ферзь: высокое искусство бегства»