Глава 7

О чем печаль?
Твоя душа мертва.
Любой герой есть нравственный калека.
Зачем твоя шальная голова
Так льнет щекой к щербатой плахе века?
Не умирай, ландграф...
Ты слышишь смех?
Ты видишь тех, что развалились в ложах?
Как пахнет псиной соболиный мех
Заезжих королев с холодной кожей...
Весь смысл игры - не в выборе ферзя.
На дисбаланс меж черным и меж белым.
Поставить жизнь, как правило, нельзя.
Свою нельзя.
Твою - поставят смело!**


Удар. Шаг назад, ещё удар. Уход, лёгким перекатом в сторону, разворот. И снова удар.
По тренировочному залу металлическим звоном лилась мелодия поединка. Тело привычно плело гипнотический танец. Движения плавно перетекали одно в другое, словно слыша неведомую музыку. Пусть противник – всего лишь жалкий, хоть и искусно сплетённый магией фантом, - бой завораживал. Так же, как сталь лёгкого, гоблинской работы меча. Разум практически слился с оружием, обострив все грани дозволенного до предела. Тонкая натянутая ниточка готова была вот-вот со звоном лопнуть, разбив такое дурманящее полузабытьё. Один грубый удар – и поединку конец, но грубость - это неприемлемая мера. Только изящество и гибкость. Лёгкость во всём, когда можно забыть, кто я есть и почему мне так нравиться этот бой. И всё-таки последнее движение, довершающее узор, и фантом, точная копия меня самого, красиво растворился. Я устало отбросил жалобно звякнувшую железку и отправился наверх, в свою комнату.

Сириус сегодня не придет. Что-то у них там с вампирами случилось, вот и кинулся крёстный в самую гущу событий. А я даже толком волноваться не могу. И ладно, сейчас спокойно приму душ и лягу спать. Быть предоставленным самому себе не так уж и плохо.
Упругие горячие струи воды сделали своё дело. Усталость плавно смывалась с моего тела вместе с потом, а на смену приходила, медленно растягивая удовольствие, восхитительная лёгкость.
И, наконец, съев заботливо приготовленный Аникой, домовой эльфой, взятой за место Кикимера, ужин, я растянулся на мягком бархате кровати с очередной книгой по чёрной магии. Причём у меня создалось нехорошее подозрение, что она была занесена в список тысячи самых опасных рукописей, прикосновение к которым каралось пожизненным Азкабаном. Но это было неважно. Как минимум две трети из этого списка хранились в фамильной библиотеке Блэков. Тут и всего цикла перерождений не хватит, чтобы отсидеть. Важно было то, что данная книга являлась дневником одного Некроманта, что проводил опыты над человеческими душами. Возможно, даже это именно он изобрёл крестражи, а пока я пытался перевести с латыни информацию, занесённую в сей манускрипт ломким неровным почерком уже слегка выцветшей человеческой кровью.
Вот как оно бывает. Слишком быстро привыкаешь к уюту. Точнее - привыкает тело. Мягкая кровать, вкусная еда, забота. Словно в противовес этому я усилил свои тренировки, доводя оболочку до крайнего изнеможения, я занимался, занимался и ещё раз занимался. Плаванье, фехтование, гимнастика, пробежки по утрам и твёрдая доска, что заменяла мне по ночам кровать, хотя в остальное время я не брезговал мягкими перинами. Подсознанием я понимал, что теперь вряд ли случится что-то, выходящее за рамки обычной жизни. И ни в Азкабан, ни куда-либо ещё я попадать не намерен. Но тело должно быть готово ко всему.
Ко всему….


«Наша жизнь - тонкая цепь четко распланированных событий. Каждый шаг, что нам даётся с огромным трудом, каждый поворот, что мы выбираем, всё приходит к логическому концу. Любое, самое невероятное предположение вдруг оказывается истиной, а то, что вчера было нереальным, сегодня становится чётким и правильным законом бытия. Мы сколько угодно можем твердить, что выбор есть всегда, что судьба всего лишь придуманная людьми слабость, но это так и останется ничем не доказанными словами. Например, человек находит на улице кошелёк, какие здесь могут быть варианты развития событий? Он может его забрать себе. Может пройти мимо. Или отнести ближайшему смотрителю порядка. Итак, великолепный пример того, что выбор есть всегда, а если перевернуть всё с ног на голову? Для этого нам нужно разобрать каждый отдельный случай. Предположим, что человек, нашедший кошель, богат, ну или, по крайней мере, состоятелен. Какой же вариант он выберет? Если он добыл свои деньги своим трудом и потом, он знает им цену. Значит, он вполне умён и понимает, что не сможет найти настоящего хозяина кошелька, а служащий всё равно оставит деньги себе. Да к тому же, кто откажется от лёгких денег? Итак, этот человек забирает кошелёк себе. Если человек богат и, предположим, деньги перешли к нему через наследство, он тем более, не подумав о выборе, забирает находку себе. А если наоборот, человек беден? Он прекрасно понимает, что, возможно, для того, кто потерял кошелёк – это страшная катастрофа, и теперь ему нечем будет кормить семью или самого себя. Да, получается очень нехорошо, и бедняк искренне жалеет потерявшего, возможно, он бы и не взял этот кошелек… но у него самого дома ждёт семья, а не на что купить и хлеба. Поэтому, несмотря ни на какие муки совести, он тоже забирает этот кошелёк. Возможно, человек, нашедший кошелёк, будет приверженцем какой-то определённой веры, и попытка забрать себе эти деньги будет расходиться с нормами морали и принципами его религии. Тогда он пройдёт мимо. Но это тоже будет не свободным выбором, а поступком с чёткими опредёлёнными рамками, ещё одним звеном в цепи его жизни. И что же у нас получается в итоге? А то, что в любом из этих случаев человек имеет лишь иллюзию выбора. Хотя на самом деле его поступок давно уже определён. Конечно, существуют такие моменты, когда просчитать последствия и причины намного труднее, но опять же, дойдя до определённого порога и обернувшись назад, можно увидеть, что перекрёсток был искусным миражём, постеленным на ровную дорогу жизни».


Да, чёткое определение моей прошлой жизни. Я был великолепной марионеткой сначала в руках у Дамблдора, потом у жизни. Обидно. А что получается теперь? Меня самого сделали этой самой пресловутой судьбой. Странная ирония. Небрежным движением пальцев я переместил дочитанную книгу к себе на стол. Ничего нового или полезного. Жестокие ритуалы и так ничем недоказанные рассуждения на тему жизни и смерти. Завтра примусь за новую.
Намного легче заставлять себя делать что-то, чем хотеть. Интерес – вещь очень непостоянная и ветреная. Забавно, правда? Хорошенько подумав, я перевернул медаль другой стороной и понял, что от моего состояния вреда столько же, сколько и пользы. Нет интереса – нет лени. Нет любви – нет боли. Довольно странная формула жизни - опираться не на свои суждения и домыслы, а на чёткие факты. Очень часто из-за чувств люди подвержены слишком быстрому принятию решений, пагубному желанию действовать, выслушав лишь себя. А это карается ошибками. Идя на поводу у своих чувств, мы часто причиняем боль тем, кого любим. Если бы только на секунду остановится и задуматься! Скольких проблем и слёз удалось бы тогда избежать! Но нет – холодный расчет часто заглушается голосом сердца. Только это всё равно не повод избавляться от чувств, как от плохой привычки. Ведь те же самые порывы порой приносят столько радости! Вот бы найти золотую середину.
Это я понял уже давно. И теперь, перелопачивая все эти книги, мне казалось, что рядом сидит страх, что я всё-таки найду способ вернуть чувства. В них не было острой необходимости. Может быть, я неправильно понял цель испытания? Нет, нельзя было сказать, что я привык к такой жизни. Очень часто я ловлю себя на словосочетаниях: «шестым чувством», «душевное состояние» или ещё чём-то подобном. Разум сам пытается забыться, делая вид, что всё нормально.
Оторвавшись от созерцания потолка, я подошёл к окну и открыл форточку. Летняя духота расползалась по городу, забивая лёгкие тяжелым запахом выхлопных газов и других испарений. Долгожданные ночи не приносили прохлады, а дни становились всё жарче. Лето было всё более и более отвратительным, заставляя надеяться на скорый приход мягкой осени с её проливными дождями. Сидя на подоконнике, можно спокойно предаться размышлениям, а не спасаться от жары в прохладном подвале. Кстати, как показал недолгий отдых в Австралии, солнце упорно не хотело покрывать кожу загаром, оставляя её, даже после трёхчасового сидения на пекле, цвета белого мрамора. Сириус опять же ограничился парочкой ехидных замечаний и неопределённым хмыком.

* * *

Девять шагов на шесть. Туда, обратно. Маленькое зарешеченное окошко под самым потолком и ведро для нужд в углу. Таков каждый мой день, моя жизнь. Девять шагов - ни много ни мало. Моя камера… девять на шесть шагов. Но я не мечусь по ней. Нет сил, нет желания. Я сижу в углу, обхватив руками голову, сдавливая пальцами виски, пытаясь прогнать оттуда голоса и крики. Они умирают снова и снова в моей памяти. Я вижу их глаза и спокойные лица. Их нет…. никого. Уже давно тела съели черви, и жизнь смерила боль, но не для меня. Мой ад, моя пытка раз за разом видеть их смерть, слышать их крики, и плачь других по ним. День ото дня, ночь от ночи. Другие воспоминания блекнут, они оставляют меня одного. Одного со своими страхами и кошмарами. Так же, как оставили другие. Это не сумасшествие, не безумие, не слёзы… Я уже забыл как это – улыбаться. Скулы сводит судорогой, ещё одна попытка – ещё один крах. Я слышу у входа в камеру сиплое дыхание дементоров. И затыкаю уши, когда крики становятся невыносимы, но это не помогает, они внутри черепа, внутри моего мозга.… Хочется высверлить их оттуда. Забыть эти спокойные лица с печатью смерти. Я не знаю, как передать мой кошмар, ставший явью, здесь не помогут ни слова, ни сравненья. Как объяснить, что мои руки все в грубой сетке неровных шрамов? Что это я сам раздираю себя до крови и мяса, чтобы заглушить одну боль другой? Что всё чаще и чаще думаю о том, что можно удариться виском об острый выступ в каменной стене, выбив все эти голоса навсегда. Эта позорная мысль становится все более навязчивой с каждым днём.
А ещё ко мне приходят они. С бледных костей свешиваются куски гниющей плоти, обрывки истлевшей одежды тащатся по полу, а их глаза давно вытекли. Они обвиняют меня в своей смерти. Говорят, что это моё наказание. Что так надо, что я не достоин ничего другого. Они говорят что-то ещё, и я практически слышу вкрадчивый смех над ухом. Девять шагов на шесть – грани моего бреда.… Всё сильнее сдавливаю пальцами виски и зажмуриваю глаза. Нет, нет! Это не правда! Я не виноват! Я сделал все, что смог… я не хотел их смерти… я не хотел. Но им всё равно, они смеются, и синие губы расползаются в гримасах улыбок – они счастливы, что я здесь.
А, ещё мне снятся дети. В лабиринтах своих кошмаров я слышу детские звонкие голоса. Их зыбкие тени скользят за порогом реальности, они играют со мной в прятки. Дети же любят играть? Я пытаюсь их отыскать, зову их. А стены давят, сужая плотным кольцом безликой серой массы, и в переливах звонких колокольчиков я все чаще слышу злорадство. Они тоже счастливы, что я здесь. И я верю им. А в одном сне я увидел маленькую девочку, она стояла спиной ко мне, и рыжие кудри красиво рассыпались по её плечам. Казалось, она не двигалась, но я никак не мог её догнать. В конце сна, сделав последнее усилие, я смог дёрнуть её за плечо, заставляя повернуться. У нее не было лица, рыжие пряди обрамляли пустоту. Тогда я понял, что означает слово ужас…
Мне плохо. Но они не разрешают кончать жизнь самоубийством, потому что приходит она. Только раз в полгода, но её улыбка возвращает мне надежду. Это слово – что оно обозначает? Я не помню.… Но ничего, она придёт, и эти голоса ненадолго оставят меня.
Господи, сколько я уже тут? А сколько ещё буду?..
Девять на шесть шагов – ни много ни мало. Но я не мечусь по своей клетке. У меня просто не хватает сил.

* * *
- Гарри, пожалуйста, проснись, что с тобой?
Резко вынырнув из сна, я несколько секунд сидел, захлёбываясь слезами и болью. Переведя взгляд на руки, я успел заметить, как гаснут тонкие ниточки шрамов, а кожа разглаживается. Сириус сидел рядом с белым лицом и расширившимися глазами.
- Ты в порядке? Ты так кричал… я пришёл только недавно, до этого с тобой сидела Аника, она не могла тебя разбудить. – Он пощупал мой лоб на наличие температуры.
- Извини, что напугал тебя. Кошмары призраков прошлого. – Я устало отбросил назад мокрые пряди волос. Меня по-прежнему трясло.
- Что же это за призраки? Воспоминания Азкабана? – Крёстный отпустил меня, сев рядом. – Мерлин, у тебя опять прибавилось седины.
Я покачал головой:
- Так я до Хогвартса поседею окончательно.
Откинувшись на подушку, я осмотрел Сириуса, тьма угодливо подсказывала, что что-то случилось.
- А с тобой всё в порядке?
- Да конечно! – Он засмеялся своим лающим смехом.
- Не ври мне. – Хотя, какое мое дело. Мало ли что там у них случилось. Какая разница - мелькнула лениво мысль. Пустота устало зевнула, ей тоже надоели кошмары.
Но нет! Так нельзя. Я же уже решил – это вопрос…
- Так, что случилось, Сириус?
Крёстный расстегнул ворот рубашки.
- Какая-то сволочь успела меня укусить. Не сильно, но я уже чувствую изменения. Так, что с утра пойду сдаваться.
- Глупости. – Преодолев пустоту, я тихонько позвал тьму.
На моей ладони появилось небольшое тёмное облачко. Сила в чистом виде. Неоформленная в сущность субстанция. Легкое движение и клочок тьмы, отделившись от меня, впитался в шею Сириуса рядом с укусом.
- Приготовься, сейчас будет больно. Тебе лучше лечь.
Сириус скривился и ограничился тем, что пересел в мягкое венецианское кресло. Я пожал плечами.
- Аника, принеси обезболивающее зелье, – тихо позвал я, и эльфийка незамедлительно появилась.
Впрочём, всё прошло лучше, чем я думал, где-то спустя час у крёстного начался жар, но также быстро спал. А под утро от укуса не осталось и следа.
Стоя в прихожей перед зеркалом, крёстный придирчиво рассматривал шею. Он решил наведаться в аврориат, показаться там, сдать какой-то отчёт и взять отпуск.
- Надо же! Никогда не думал, что такое возможно! – Наконец оторвавшись от своего отражения, он посмотрел на меня.
- Я тоже. С каждым разом всё больше уверяюсь, что я всесилен. – Про то, что это далось мне большой потерей силы, я решил умолчать. В конце концов, это просто тело ещё не до конца приспособилось.
Сириус задумчиво пригладил волосы.
- Знаешь, Гарри, я бы не стал так прямо заявлять. Потом очень обидно будет, если ты чуть-чуть не дотянешь до воздвигнутой планки. Это очень серьёзно. Ты уверен, что это так?
- Думаю – да. Надо только чуть-чуть подождать.
- Ну что ж, надеюсь, твои ожидания оправдаются. Я вернусь к обеду, и мы сможем сходить в кино. – Он махнул на прощанье рукой и вышел из дома.
А меня ждёт тренировочный зал, а после – книги.…

Где-то я прочитал, что человек жив, пока жива память о нём. Как только последний кадр стирается, человек проходит перерождение. С одной стороны, это не так уж и плохо. Зачем тебе память, если твои свершения больше никому не нужны. Пришло время начать все заново. По-моему, вполне логично. Но тут наталкиваешься на одно маленькое НО – всё это хорошо подходит обычным, ничем не выделяющимся людям. Пара поколений потомков и наступает окончание очередного цикла. А как же быть тем, кого помнят уже многие сотни лет? Те же герои древней Эллады. Пусть всё успели десять раз переврать, но память-то осталась. И что же, из-за своих подвигов они не могут начать новую жизнь? Это неправильно… Они не виноваты, и вряд ли им нравится такое посмертие. Очень надеюсь, что то, что я прочитал, было лишь обычными рассуждениями, ни к чему не обязывающими. Опять же откуда взялась легенда, что во что веришь, то и будет? А ведь тоже довольно логично. Если веришь в Ад, попадёшь туда. Если не веришь ни во что, станешь пылью. Хотя тоже довольно несправедливо.

Тем временем лето начало подходить к своему логическому концу. День рождения я встретил в компании Сириуса, Люпина и Аники, которая было счастлива, что хозяин пригласил её за общий стол. Римус мне подарил книжку для начинающего волшебника. Насколько я понял, обычная вещь в волшебных семьях. Что-то вроде кроткой исторической справки, приправленной парочкой простейших заклинаний и переложенной на весёленькие картинки. А от крёстного мне досталась коллекция из двух кинжалов - близнецов, гоблинской работы тёмной эпохи. В тот же вечер я их опробовал на фантомном двойнике.
И, конечно же, приближалось начало учебного года. Учебники, тетради и прочие необходимые принадлежности давно уже были закуплены. Также, как и школьная форма чёрных цветов, брюки и пиджак, а еще белоснежная рубашка и галстук с гербом школы. То ли филин, то ли сова сжимает в когтистой лапе перо над раскрытой книгой.
За два дня я пролистал учебники, убедившись, что я всё прекрасно помню. Хотя не помню, чтобы в прошлой жизни так уж хорошо учился. К тому же в программу образования новой школы входили конные прогулки, уроки манер и танцев, психология и азы дипломатии плюс фехтование.

Первое сентября выдалось солнечным и свежим. Листва ещё и не думала желтеть, но всё равно каждая деталь природы говорила о наступлении осени. Сириус всё утро выбирал, на чём же ему отвезти меня в школу, так, чтобы сразу выделить из толпы. Наконец, мы загрузились в эксклюзивный Ломбарджини. Школа находилась за Лондоном, и представляла собой закрытый пансион с обширной программой занятий, огромными территориями, отдельными комнатами отдыха, где учебный день длился приблизительно до шести вечера. Также на пять лет там набирали всего два класса по десять человек. Оплаты за обучение этих двадцати детей хватало за глаза.
Потом я коротко попрощался с крёстным до вечера. Нас привели в большой просторный зал, где поделили на два класса и отправили на первый урок. Было несколько странно находиться среди сверстников - отпрысков богатейших семей маггловского мира Англии. Со мной вместе должны были учиться ещё четыре мальчика и пять девочек. И на первом уроке учительница, представившаяся как Кетлин Ролуз, предложила нам перезнакомиться между собой.
- Привет! Я Мэри Тайнет, – радостно улыбнулась моя соседка по парте. Именно из таких девочек вырастают серенькие милые мышки. Русые кудряшки, смешно рассыпавшиеся по плечам и большие серые глаза, изучавшие меня с немалым интересом, заставили меня попытаться улыбнуться в ответ.
- Здравствуй. Я Гарри Поттер.
Практически весь первый день прошёл в ознакомительной экскурсии. Нам рассказывали, что где находится, как мы будем учиться, чему мы будем учиться, и так далее. Также, кроме Мэри я познакомился с хмурым мальчиком Денисом, который очень переживал, что его сюда отдали не родители, которые умерли, а богатая тетя. Я же в свою очередь рассказал ему о Сириусе. Можно было даже сказать, что школа мне понравилась. Этот факт заставил меня крепко задуматься, что я всё-таки прав, и целью хранителей было вернуть мои чувства. А ещё из головы по-прежнему не выходил тот короткий разговор со смертью в одном из отражений. Что-то мне подсказывало – это ещё только начало. И за белой полосой, скоро начнётся чёрная.
Вот только если я всесилен, может мне не стоит переживать из-за этого?


……………….
* - отрывок стиха Андрей Белянин. Из цикла «Пастух медведей»