Глава вторая

Глава вторая


И движутся люди, под кисточкой тая,
Такие, как есть, а не так, как мечтают.
И черная тушь растекается смело
В сражении вечном меж черным и белым.**


Яркая зелёная вспышка резанула болью.

И память вернулась. Несколько мгновений мысли испуганной стаей метались внутри сознания. Потом я потихоньку начал приходить в себя. Мой разум лихорадочно пытался соображать. Последнее, что я помню – хранительница протягивает мне руку, предлагая пройти испытание. Переродиться,… но…это же не... Я резко открыл глаза. На полу, красиво раскидав руки, лежала женщина. Разметавшиеся волосы обрамляли бледное заострившееся лицо. Глаза застыли двумя изумрудами. Больше минуты я не мог оторвать взгляд от своей матери, прислонившись к прутьям детской кроватки. Значит уже поздно, отец тоже мёртв, тогда моя память вернулась лишь спустя год. Я ничего не сделал, что бы спасти их. Ничего… А смог бы? Наверное, нет, слишком мал, это тело даже толком разговаривать не умеет, а не то, чтобы пользоваться магией. Меня пожалели и позволили не смотреть, как они умирают, как снова оставляют меня, а я абсолютно бессилен. Самое страшное чувство. Боль можно перетерпеть, горе залить слезами или выжечь местью, обида уйдёт сама. Но не бессилье. Я не боюсь ничего, кроме этого проклятого чувства. Родители мертвы, но слёз нет, только какая-то обидная досада, ведь придется опять жить у Дурслей. Там, где в прошлой жизни обосновалась боль, снова засела сосущая пустота. Значит, души нет. Она не вернулась ко мне.

Со лба сбежала тоненькая струйка крови – мой шрам – дар и проклятье. Но ведь если нет моей собственной, то теперь вместо нее должен быть осколок души Тома? Разум резко дернулся, проверяя меня. Где-то в уголке сознания забился жалкий испуганный клочок разорванной души Лорда. Он напомнил мне чем-то загнанного зверька. Избавиться от него сразу? Это не так сложно… или оставить? Хоть какая-то замена. Но что-то подсказывало мне, что этот рваный клочок так и останется чужеродным предметом во мне. Ни пользы, ни вреда, только связь. Так пусть побудет пока.
Я снова перевёл взгляд на мать. Что и говорить – безумно красивое зрелище. Грустное, но прекрасное. Страх почти покинул её глаза, не тот животный ужас, застывший на лице Рона, а что-то тихое и печально-обречённое. Нежно изломанные изгибы рук в желании кого-то или что-то обнять. Чуть приоткрытые, словно в ожидании поцелуя, губы с мимолётной улыбкой. Смерть милосердна к храбрым. Вместо жизни она подарила Лили неземную красоту, что просто не доступна живым. Что со мной? Это же безумие! Мои родители мертвы, а я стою и равнодушно размышляю о красоте. Думаю, что досадно вновь быть сиротой. И ничего не ощущаю… совсем ничего. Мне всё равно, что мама мертва, что внизу лежит безжизненное тело отца. Что скоро за мной приедут отвезти к Дурслям, и дальше начнется всё по новому кругу. Те же серые будни. Та же ненависть в глазах родственников. Я же должен что-нибудь ощущать. Чёрт подери! Должен чувствовать! Хоть чуть-чуть… боль, страх, желание мстить, эту чёртову любовь, наконец! А зачем?.. Что мне эта боль, разве без неё хуже? Или наивная сентиментальщина - вроде любви. Так даже проще. Нет ни глупых слёз, ни истерик.
Вдруг детское тельце, против моей воли отойдя от прутьев кроватки, схватило погремушку. Что это? Поче… Тем временем, дотронувшись ручкой до лба, маленький Гарри залился слезами. Я не управляю телом? Я здесь лишь гость? Сознание вновь дёрнулось, ища проблему моего беспокойства. Детский, тонкий, как скорлупка, не окрепший разум годовалого ребёнка. Забавляясь, он отдал невнятную команду и погремушка полетела в стену. Раздался смех. Всё, мне надоело! Брысь отсюда. Маленький «я» испуганно сжался. Видно не понял, но почувствовал мою команду. Ладно, ладно… не хочешь уходить? Оставайся, только не мешай. Моё сознание поглотило разум ребёнка. Мысли текли вяло, я думал о том, что теперь будет. Вряд ли события будут повторяться один в один. Или будет всё как прежде? Снова быть игрушкой для Дадли? Подстригать клумбы дорогой тётушки и мыть машину дяди, за каждую ошибку расплачиваясь хорошим тумаком? Не знаю… хранители сказали, что можно делать самому свою жизнь: заново с чистого листа переписать всю историю. Так как захочется мне. Вот только желания нет. А должно быть? Наверное – да.
От мрачных мыслей меня отвлек шум. Похоже, на первом этаже кто-то нашёл тело моего отца. На лестнице послышались шаги и в комнату влетел растрёпанный Снейп. Его лицо исказила гримаса ужаса.
- Лили, нет,…нет… - он кинулся к телу моей мамы, сел рядом с ней на колени и обнял её, прижав к себе. - Лили, ты не можешь умереть… ты же не.…
Он продолжал бормотать что-то бессмысленное, глотая слёзы и убаюкивая её как ребёнка. Точно, я же видел его память о том, что он любил мою мать. Эх, профессор, вы так хотели меня спасти, а я пролил то воспоминание, что могло бы мне помочь. То, где говорилось об этом дурацком клочке души Лорда. В этом можно винить только себя самого. Это было несколько странно – смотреть, как чужой мужчина обнимает мою мать. Хотя я уже давно понял, что мир не поделен только на чёрное и белое, и в том, что мои родители не так уж и любили друг друга, нет ничего необычного. Мальчишеское желание все идеализировать подло меня предало, не захотев разделить со мной камеру Азкабана. Я с интересом рассматривал молодого зельевара. Нда, всё-таки хорошо, что я Гарри Поттер, а не Снейп. О-о-о! Значит хоть какие-то чувства у меня ещё остались. Ирония не такой уж и плохой спутник. Наконец, Северус обратил на меня внимание. Он долго вглядывался в моё лицо, потом, вздрогнув, отвёл глаза. Я знаю, профессор, пустые глаза маленького ребёнка – это страшно. Он аккуратно перенёс тело мамы на кровать и подошёл ко мне.
- Эх вы, мистер Поттер, – он дотронулся палочкой до моего лба. Северус, не смешите мои носки, шрам никуда не денется. После десятой попытки зельевар это понял. - Ты ведь даже не понимаешь, что стал сиротой.
Он горько вздохнул и, придвинув стул, сел напротив детской кроватки.
– Не понимаешь, что твои родители мертвы.
Ошибаешься, Снейп, очень даже понимаю…
- Если бы ты это понимал, то сейчас бы плакал. Или смеялся: победитель Тёмного Лорда - это звание дорогого стоит. Скоро сюда примчится Дамблдор, этот любитель лимонных долек. Я ведь сказал ему, что она в опасности, я ведь так его просил спасти Лили, спасти её. Я даже у Лорда в ногах валялся. И что теперь? Ничего... Лили Поттер умерла вместе со своим мужем. Как говорится, жили они долго и счастливо и умерли в один день. Знаешь, а ведь я тебя ненавижу.
Знаю я всё, Северус, и всё я понимаю, только не могу ни плакать, ни смеяться. Да и что ты хочешь от годовалого ребёнка? Или это простое желание выговориться? Я пожал плечами и тоже сел.
- Ты, наверное, голоден? Я, если честно, даже не представляю, чем кормят маленьких детей.
Я прислушался к своему телу. Голод действительно присутствовал. Но это не страшно. Картавя и коверкая, я смог выдавить писклявое «не хочу». Тьфу! Ужас какой-то, надеюсь, он меня понял. Думаю, что мне придётся серьёзно заняться моим телом. Я ж ещё ходить толком не умею!
А тем временем в комнату ввалилось ещё одно действующее лицо – странно посеревший Дамблдор.
- Северус, что здесь происходит?
А то не видно! По лицу Снейпа было заметно, как в нем боролись два желания: убить старого маразматика и убить его очень жестоким способом. В конце концов, победил здравый смысл и зельевар выдал мою мысль:
- А то не видно! - Надо признать, что получилось у него намного лучше – количество яда превысило допустимую норму процентов на двадцать. – А я вас предупреждал! Я вас просил. Так нет! «Лили и Джеймс в безопасности! Их никто не найдёт!» Вы не смогли защитить их…
- Но я был уверен.
- В чём?! В том, что Лорд окажется туп как пробка и не найдёт их?
- Но он побеждён, маленький Гарри убил его! – директор с ужасом смотрел мне в глаза.
- Значит всё как надо? – Снейп направил палочку на Дамблдора. Эх, профессор, кулаком вернее будет. – Из-за вашей наивности или, вернее сказать, тупости, этот ребёнок только что лишился родителей!
- Северус, успокойся, мы найдём ему хорошую приёмную семью. И…
Дальше я не смог их слушать, это предательское тело захотело спать. И я не смог этому противиться.

Сны… Цветные и чёрно-белые. Страшные, неприятно липкие или чистые и удивительно лёгкие, как порхание мотылька. Невнятно-сумбурные или кристально чёткие. Что такое сны? Наши потайные желания? Страхи? Тихий шепот других миров? Чьи-то послания или предостережения? Мы часто забываем их или помним до самой старости. Через несколько лет вспоминаем отрывок какого-то сна и тут же его забываем. Лезем за ответами в сонник. И облегченно вздыхаем, когда обещанное не сбывается. Мы делимся снами с близкими людьми или храним в тайне, лелея, как любимую рану. Иногда хочется смеяться от той чуши, что приснилась. Или плакать, потому что это случится. Мы видим во снах людей, которые нас покинули, и они улыбаются нам, стоя в облаке света. И после пробуждения мы несколько секунд не можем понять, где реальность. В древности люди думали, что во сне душа человека оставляет тело и где-то бродит или веселится с другими душами. И если человека резко разбудить – душа не успеет вернуться в тело. Она так и останется тихой тенью на земле. Наверное, тихие леса и болота, городские подворотни, затопленные светом луга – весь наш мир полнится такими ничейными душами, одинокими тенями, что не успели досмотреть свой последний сон. Так что такое сны? Простые, бессмысленные картинки.…
Или всё-таки нечто большее?

Мне уже давно не снятся сны. Азкабан забрал у меня способность к сновидению. Каждый раз, когда закрываю глаза, я просто оказываюсь в темноте. Нет ни смутных образов, ни безликих теней. Только холод пустоты и мой разум. Сначала я даже боялся спать, боялся этой пустоты. Боялся закрыть глаза… Каждый раз причиняя себе боль, только чтобы не оказаться в темноте. Какой-то детский наивный страх. Обычная человеческая глупость. После недели, проведённой без сна, я решил, что лучше страх, чем сумасшествие. Потом я просто к ней привык. Когда у меня отняли душу, пустота стала моей верной спутницей и подругой. Я уже не мыслил жизни без неё.
Но сегодня я был не один, в полузыбкой яви меня преследовал тихий шёпот. Невозможно было разобрать ни слов, ни даже языка, на котором голоса шептались. Звуки сплетались в какой-то странный узор, что заполнял пустоту какими-то знаками, изгибами или просто цветом. Почему-то было тепло и очень уютно. Каким-то шестым чувством я знал, что сейчас мы летим на мотоцикле Сириуса с Хагридом. Всё повторяется. Скоро крёстного посадят в Азкабан, просто так, ни за что. Точнее, они будут думать, что за ужасное преступление, хотя на самом деле совершат глупую ошибку. Впрочем, это у них обычное явление.
Великан крепко держал свёрток со мной. Странно говорить так о себе. Но моё новое тело и, правда, поражало своей хрупкостью. Чёрт, мысли достойные Тома Реддла: «Моё новое тело!» - передразнил сам себя. Просто я не помнил себя настолько маленьким, а по нескольким фотографиям трудно воссоздать ощущения. Хагрид тихо, наверное, чтобы не разбудить меня, всхлипывал. Школьный лесничий, один из немногих, кто меня поддерживал. Он даже на казнь пришёл только для того, что хоть чуть-чуть подбодрить меня. Я приоткрыл один глаз. Мы как раз пролетали над каким-то городом. Да, красивое зрелище.… Жаль, что повод печальный.
Я настолько привык разговаривать сам с собой, что даже не заметил, как мы прибыли на место. А вот и старикашка с Миной. При виде бывшего декана мне захотелось зло сплюнуть. Вот уж точно от кого я тогда не ожидал подлянки, так это от неё. Тьфу, продажная душонка.… Впрочем, авторитет Дамблдора в моих глазах тоже упал ниже плинтуса. До последнего решил играть в угадайку. Цели-то он своей достиг - я убил Тёмного Лорда, но какой ценой.…
Нет, в этом мире однозначно я не стану мальчиком на побегушках. Хотя какая разница, мне же всё равно? Или нет? За размышлениями я вполуха слушал их разговор. Наконец директор положил меня на крыльцо, предварительно впихнув мне в руку конверт с письмом, и троица удалилась. Хагрид поехал отдавать мотоцикл, но вряд ли ему это удастся. Минерва превратилась в кошку, а Альбус Дамблдор, кажется, решил прогуляться по маленькому городку. Удачи, директор, жаль, что вас машина не собьёт.
Ветер тихо трепал кроны деревьев на Тисовой улице. Нет, ну кто додумался меня так оставить? А если какой-нибудь маньяк решит пройтись подышать свежим воздухом? Увы, я снова забыл о том, что мне всего год. И сам не заметил, как уснул.
- А-а-а-а-а-а-а!? – разбудил меня громкий визг, постепенно переходящий в ультразвук - это тетя Петунья радовалась прибавлению в семействе.
Потом ещё полдня в доме №4 продолжались громкие споры относительно моей персоны. Я лениво лежал на какой-то приступочке. И думал, сообразят ли они меня покормить или их куриных мозгов на это не хватит. Чудо! Закончив припираться, тётя принесла мне манную кашку. Впрочем, деликатесов я и не просил. Потом, еле выдавливая из себя слова и помогая жестами, я попробовал объяснить мою следующую надобность. После Азкабана, я просто физически не смогу позволить делать под себя. Скорее выберу смерть.
Надо сказать, что тётушка очень удивилась и, похоже, несказанно обрадовалась такому повороту событий. И даже, расщедрившись, выдала мне в пользование личный горшок.

Снова потянулись одинаково серые дни. Один за другим. Я кое-как пытался ускорить развитие тела: растягивая позвоночник, осторожно тренируя руки и ноги. Заново учился говорить, развивая гортань. Надо признать, что давалось это, безусловно, трудно, но всё же легче, чем моё восстановление в Азкабане. Дурслям я практически не доставлял хлопот. Ну, насколько это возможно для маленького ребёнка. Магию я успешно заблокировал и неприятных инцидентов, вроде летающих тарелок, слава Мерлину, не случалось. В этот раз я не стал игрушкой для Дадли, у меня даже создалось впечатление, что Дурсли меня боятся. Этому быстро нашлось объяснение – пустота глаз. Хорошо, что хотя бы волосы вновь были чёрные. А то седой ребёнок – это уже перебор. А ещё эти сны. Невнятный шёпот преследовал меня по пятам, глухо раздаваясь в пустоте. С каждым днём он всё нарастал, и я понял, что вот-вот смогу разобрать слова. Надо только чуть подождать.
Это случилось на мой второй день рождения. Дорогие родственники его, конечно, проигнорировали. Но как раз в этот день спящая в моей крови тьма пробудилась. Возможно, это дало толчок.

Тишина ночи и легкий, еле слышный шелест ещё не успевшей опасть листвы. Хрупкая фигурка, закутанная в плащ, пытается скорее преодолеть отрезок пути, что пролегает через опустевший, покрытый мраком парк. Тусклое мигание фонарей, кажется, сводит с ума. Последняя аллея… и на её пути появляется другой человек. Она испуганно отступает и свет одной из ламп на секунду освещает лицо ночной гостьи парка. Джинни… Она переводит взгляд на лицо пришельца и заметно расслабляется.
- Рон… - облегченный выдох обращается морозным облачком. – Это ты, а я чуть не испугалась.
- Прости, я не хотел. Ты ведь нашла то, что искала?
- Откуда… ты. Нет, я не отдам тебе их! Вы же не справедливо его туда посадили!!!
- Я и не спорю. Знаешь, сестрица, справедливости сейчас нигде нет. Авада Кедавра! – хрупкое тело падает практически без звука, палые листья заглушают тихий удар. Рон быстро обыскивает тело, доставая из карманов уменьшенные заклинанием листья бумаги. Потом всаживает в уже мертвое тело нож. – Прости, но так, знаешь ли, надёжнее. – Фигура его бывшего друга, не спеша, удаляется по темной аллее.

Я резко проснулся. На губах явственно чувствовался солёный вкус крови и слёз. Кажется, я прокусил губу, чтобы не закричать. Что это было? Бред? Видение? Правда? Или просто сон? Но мне не снятся сны… так же, как я не могу плакать. Я стёр тыльной стороной ладони слёзы. Сухо…но я же почувствовал, что плачу. А теперь слёз нет.
Я прислонился лбом к холодным прутьям решётки старого манежика, где последнее время обитал. Это просто бред моего повреждённого рассудка. Просто бред… ничего этого нет. Точнее, что-то похожее происходило, но я даже не знаю подробностей. Я слизнул каплю крови с губы. Боль практически не чувствовалась. Ну что же, Гарри Поттер, поздравляю вас с днём рождения!
Больше уснуть в ту ночь я не смог. Весь следующий день прошёл как в тумане. Вспоминалась картина прошлой ночи. Слишком чётко, слишком реально, слишком похоже на правду…

Равнину тихо осветил первый лучик солнца. Снег ещё не до конца успел сойти и кое-где возвышался белыми шапками. Лучик чуть продолжил свой путь и замер, не в силах двинуться дальше. Кровь… она была повсюду. Ярко-алая, тёмно-красная, багровая и почти черная. Она покрывала землю бархатным ковром, красиво забрызгав сугробы. И тела. Вся равнина была усыпана телами. Кто-то казался спящим, хотя был мертв, чьи-то тела были изогнуты странными дугами, невозможными для живых. От кого-то остались лишь фрагменты, в живописном порядке разбросанные меж целыми останками. Там, где тела практически полностью скрыли землю, сидел мужчина. Я. Но этого не может быть - я же здесь… Или нет? И здесь - это где? Мужчина со странным отсутствующим выражением вглядывался в лицо поверженного врага. Тёмный Лорд умер. Вот только не один, он забрал с собой и своих слуг и врагов. Они все здесь пали. Рон, Гермиона, Джинни, Сириус, Римус, Дамблдор, Тонкс, Невилл… не осталось никого. Они дали ему шанс победить, шанс вырвать победу. Только больше некому радоваться. С отрешённым видом то ли я, то ли он прижал палочку к сердцу. – Авада Кедавра.…
Когда солнце поднялось достаточно высоко, чтобы ужаснуться этой трагедии, вороны уже давно начали свой пир.

Снова железный привкус крови и солёный - слёз. Но я опять не плачу, глаза остаются сухими. До боли сжимать кулаки больше нет сил. Что же со мной происходит? Неужели мой рассудок повредился настолько сильно? Это же просто бред… галлюцинации. Страхи моего больного подсознания. Или нет? Или кто-то специально мучает меня, заставляя сходить с ума. Я не знаю.
Утром тётя настолько испугалась моего внешнего вида, что вызвала врача. Но он не нашёл никаких отклонений. Естественно, ведь у такого маленького ребёнка не может быть кошмаров. Я был абсолютно здоров. Только этот бред не прекращался. Стоило мне закрыть глаза, как я видел разные варианты моей жизни и смерти. Героические, подло-трусливые, где я был на стороне пожирателей. Какие-то были мучительными, и, просыпаясь, я почти слышал глухое чавканье простыней, пропитавшихся моей кровью, только они раз от раза оставались сухими. А места, куда приходились удары ножей или ещё чего-либо, болели целый день, до ночи… до новой пытки. Иногда мне казалось, что в те разы, когда мне удавалось быстро вернуться в реальность, ещё можно было заметить тонкие, чуть кровоточащие, порезы. Ночи стали моим личным адом. Я снова стал бояться спать. Бояться закрыть глаза. Мне казалось, что стоит опустить ресницы, как опять окажусь то ли в бреду, то ли в яви. Мой разум окончательно сходил с ума. Я отказывался от еды и до крови щипал себя за руку, чтобы не уснуть, но всё равно засыпал. Это ненавистное тело не выдерживало нагрузок, несмотря на все тренировки. Оно засыпало, а я снова убивал, видел смерти и умирал сам.
За три месяца в моих волосах появилась седая прядь.

Ночь тихо опустилась на Тисовую улицу. Сил, чтобы противостоять усталости, уже не было. В сознании билась раненой птицей лишь одна мысль: хоть бы этот кошмар стал последним.… Тихий детский смех вряд ли привлечёт к себе внимание, даже если это безумный смех. Невольно вспоминается Азкабан. Там тоже я жил лишь мечтой о смерти. Неужели это моя кара? Ненавидеть жизнь? Быть несчастным? Я не понимаю… я просто не понимаю. За окном начался один из первых сентябрьских дождей. Серебристые капли со звоном отскакивали от стекла. Как похоже на тот день, когда я лишился души. Только теперь не день, а ночь. Так красиво, что я невольно залюбовался тёмным небом, чей клочок мне был виден из манежика. Меня пока не думали переселять в чулан. И хоть это чуть-чуть радовало.
Тихий шорох в углу комнаты вывел меня из липкой дрёмы. Из тени в углу комнаты вышла стройная фигурка девочки. Зажегся неясный свет.
- Прости нас, странник. – надо мной склонилась хранительница Алев. – Мы ошиблись.…
Я с удивлением взглянул на ночную гостью.
- В чём? – единственное, чем я мог гордиться, что разговаривать я научился превосходно, даже не картавя, как это делают дети в моём возрасте.
- Мы думали, что ты Тень. А это неправда. В наших летописях был такой случай, где обозначения сил совпадали, поэтому не заметили маленькое отличие. Ты не Тень, ты – Отражение. Всё, что ты видишь, принимая за бред, это блики других реальностей, связанных с тобой. Потом ты сможёшь видеть дальше, но это уже неважно. Пока ты не готов. Я заблокирую твою способность на некоторое время, до тебя будут долетать лишь маленькие отголоски. Не бойся их больше. Это твой дар, не проклятье. Им нужно уметь пользоваться, – тут она чуть лукаво улыбнулась. - Когда ты пойдёшь в свою волшебную школу, вместе с тобой поступит наш наблюдатель. С ним тебе будет легче. Он родился в месте с тобой в этом мире.
- Наблюдатель? – Не люблю это слово.
- Силы хранителя велики, но ты не умеешь ими пользоваться. Последствия случайных выбросов энергии не предвидимы. Он тебе поможет. К тому же, тебе просто в этом мире понадобится друг, – она звонко засмеялась. – Удачи тебе, странник.
Хранительница исчезла.
Кошмары закончились, остался только шёпот.
Я продолжал развивать своё тело усиленными темпами. В три года мне разрешили выходить на улицу одному, и я стал устраивать пробежки вокруг дома. Так же начал помогать тёте по дому. Надо ли заметить, что, несмотря на то, что родственнички по-прежнему меня недолюбливали, их отношение всё-таки улучшилось. В чулан меня так и не пересилили, Дадли меня не бил. Даже одевать и кормить стали лучше. Но всё равно я не любил этот дом. Хоть и не хотел ехать в Хогвартс, но в то же время не мог оставаться здесь. А ещё я стал бояться зеркал. Точнее, отражения собственных глаз. Дни то тянулись со скоростью раненой улитки, то неслись, обгоняя сами себя. И не всегда у меня получалось подстраиваться под их темп.

Нелюдимый, не умеющий улыбаться. Смеющийся таким же пустым смехом, как и мои глаза. Меня боялись. Но я ничего не мог поделать. Без души я живу уже шесть лет. Два – те, что в Азкабане, и четыре - в новой жизни. Да и можно ли жить как-то по-другому с зияющей пустотой внутри? «Нас объединят отсутствие душ», - были слова хранительницы. Но её смех был искренен, а в пустоте глаз мелькала и боль, и радость, и печаль. Неужели они умеют чувствовать? Значит, это возможно без души? Можно снова научиться любить и ненавидеть?
Так вот зачем я здесь! Это для того, чтобы я смог снова почувствовать! Это и есть испытание. Но с чего начать? Я не знаю.
Ответ пришёл как-то вечером, когда по телевизору на кухне показывали какой-то детектив, про сбежавшего из тюрьмы маньяка.
Сириус… как я мог о нем забыть? Я обрёк его на три года в Азкабане только из-за того, что не мог почувствовать. Боже, что я наделал? Только тогда не получилось бы, магия ещё меня не слушалась, а вот теперь можно попробовать. И пусть у меня лишь память о любви к человеку, что заменил мне отца… Я не вправе бездействовать.… Сколько пафоса! Любой актёр подавился бы от зависти. Впрочем, наши мысли очень часто оказываются именно такими. Но это уже не важно.
Итак, крыса уже у Перси. Главное - остаться незамеченным. Около недели я продумывал план спасения Сириуса. Потом, точно уверившись в том, что магия меня слушается, приступил к его исполнению.

……………………………….
* - из стиха Андрея Белянина "набросок тушью"