Глава 6

Тяжелый крест мечтателей
Нам плотно лег на плечи,
И в разных храмах матери
Спешили ставить свечи.**


Непонимание и недоверие - вот что читалось в глазах у Римуса Люпина каждый раз, как только его взгляд падал на меня.

Надо признать, что Сириус за это время очень мне помог создать хорошую маску маленького мальчика. Он научил меня подделывать искреннюю улыбку, смех, детское выражение лица. Всё это было тщательно отрепетированной ролью, с продуманными до мелочей действиями и фразами. Я уже давно решил, что мне абсолютно ни к чему лишние домыслы и вымыслы. Любая статья, появляющаяся в неважно какой газете про Мальчика-который-выжил, публиковалась только с моего согласия, пусть даже об этом не знали и репортёры, её написавшие, и сами редакторы. Все сплетни и слухи были моих рук делом, плюс мне, конечно же, помогал Сириус. Балансируя на самой грани дозволенного между приемником Тёмного Лорда и новой Мессией, я прекрасно осознавал всю опасность своего положения. И читая очередное подобное творенье, мои губы сами расползались в довольной ухмылке, что я так долго пытался скопировать у крёстного, сидя перед зеркалом. Искуснейшая работа! Моя маска не знала изъянов за исключением одного, - моих глаз. И я прекрасно знал, что оборотень тонким нюхом улавливает фальшь, но просто пока никак не может связать воедино все странности, связанные с «изящным мальчиком, чьи изумрудные глаза поражали своей пустотой» – так в одной статье меня описала Рита Скитер. Кстати, после следующей статьи, где она попыталась провести параллель как раз между моим взглядом и Тёмным Лордом, её уволили без права когда-либо снова вернуться в журналистику. И естественно, без меня там не обошлось. Правда, сначала я не думал о своём поступке как о мести, но, встретив её через несколько месяцев в Дырявом котле, всю ободранную и грязную, приканчивающую какую уже по счёту бутылку и обводящую зал безумным взглядом, я готов был поклясться, что стоящее рядом со мной мрачное удовлетворение слегка до меня дотронулось.
Так вот, Лунатик продолжал наведываться в гости к Сириусу по несколько раз в неделю и с упорством пытался раскрыть мою тайну.
- Привет, Гарри, как дела? А Сириус дома? – Выглядел Люпин менее потрёпанно, чем в моей памяти, но тени под глазами исчезать не хотели даже в этой жизни.
- Здравствуйте! А он сегодня на работе. И ты, Римус, это прекрасно знаешь.
- Вот жалость-то какая! Гарри, я уже несколько раз просил обращаться ко мне на «ты». И думаю, нам не следует стоять на пороге. Ты впустишь меня в дом?
- Конечно, Римус, проходи. – Радужная улыбка и опущенный в пол взгляд. Пустота внутри равнодушно зевнула, ей было все равно до моей игры, впрочем, как и мне самому.

* * *

- Как ты думаешь, есть жизнь после смерти? – Это был даже не вопрос, скорее размышление вслух. Джинни сидела на подоконнике и смотрела куда-то в ночь, позволяя скупым лунным лучам освещать её лицо потусторонним белым светом. Ажурным узором они падали на стекающие огнём кудри, очерчивали чуть резкую линию плеч, фигуру в потрёпанной ночнушке с уже обрисовавшимся животиком. Словно скульптура неведомого мастера, что, пытаясь слепить человека, случайно сделал богиню.
Я, оторвавшись от газеты, с волнением осмотрел её.
- Джинни, что-то случилось? – Да, все правильно – это не простое сравнение, моя богиня. И ни меньше.
- Нет, что ты! – Она отвернулась от окна, хотя в ее глазах по-прежнему отражались звёзды. – Мне просто интересно. Или ты собираешься жить вечно?
Чуть лукавая улыбка, такая родная, такая совершенная. Я готов боготворить её, носить на руках, писать длиннейшие оды…. Этой женщине, что носит под сердцем моего ребёнка, нашего ребёнка. Но она не требует ничего, кроме любви.
- Конечно, не собираюсь, ведь это скучно, - или нет? Во все времена и люди, и маги тянулись к бессмертию, боясь смерти или просто желая сделать её своей рабой. Тот же Реддл ничем не отличается от многих тысяч похожих. Мы тянемся ко всему, что не понимаем, ведь для нас вечность - всего лишь слово. Что значит тысяча лет для тех, кто считает каждый год или день? А век? Это слово нам понятно, оно не так уж и не достижимо, даже многие магглы доживают до этой цифры, лишь переступив вековой порог, становясь историей. Даже тысяча – это не так страшно, через каждые одиннадцать–двенадцать поколений кто-то встречает новое тысячелетие. А миллион? Домыслы историков, сделанные по археологическим находкам. Для нас это всего лишь скупые факты. Заученные сведения, которые не имеют смысла.
А ведь вечность - это не миллион и даже не миллиард лет. У неё не было ни начала, так же как не будет конца. До нашей вселенной были другие, ничуть не лучше и не хуже. После смерти одного мира возникает другой. А мы не можем даже образно представить это понятие, «Вечность». Что значит бессмертие для того, кто никогда не рождался, кто всегда был тут, и всегда будет. Будет смотреть на могилы наших прапраправнуков и их потомков, на пепел, что останется от всего, что было когда-то и когда-то будет. А ведь для нас все начинается с рождения, и мы просто никогда не сможем понять слово вечность. Хотя иногда так хочется.
- Нет, Джинни, я бы не хотел жить вечно… - Я помотал головой, отгоняя странные мысли.
- Я тоже. – Она печально улыбнулась, снова возвращаясь к созерцанию ночи. – А это значит, что когда-нибудь мы умрём. Я не боюсь смерти, просто как-то странно осознавать, что в какой-то момент меня не станет. Не станет моих мыслей, сотрутся незаконченные дела, останется не выключенным свет. А для других всё продолжится или только начнётся, и всё эти люди даже не будут подозревать о том, что меня не стало. Забвения – вот чего я боюсь, того, что в один момент все, что было важным для меня, те знания, что я собирала по крупицам, все, что было дорого мне, станет неважным и необязательным. Ты же знаешь, я пишу дневники, их уже собралось достаточно и будет ещё, а что случиться с ними, когда меня не станет? Ведь что-то же должно остаться?
- Конечно, останется душа. Смерть это не конец. – Почему-то говорить стало немыслимо трудно, также, как и посмотреть в глаза Джинни, где, наверное, стояли слёзы. – Ты же знаешь это. Мы обязательно куда-нибудь попадём. И даже неважно куда, важно то, что нас там будут ждать: Сириус, мои родители, я просто уверен, что они захотят с тобой познакомиться. Дамблдор, Люпин и Тонкс, Колин со своим фотоаппаратом, Грозный Глаз, думаю, что даже профессор Снейп будет нам рад.
Улыбка вышла кривая, но искренняя.
- Да уж, - Джинни тоже выдавила улыбку. – И там всё начнётся сначала? Жизнь? Работа? Всё заново? Или полное безделье до нового перерождения?
- Извини, но этого я уже не знаю. – Я пожал плечами, словно пытаясь согласиться сам с собой. – Мне кажется, что тебе пора спать.
- Да, конечно, красивая ночь: тихая, звездная. Жаль, что ты не любишь созерцание, посидели бы вместе, посмотрели на небо…. – Она мечтательно закатила глаза, но тутже вздохнув, осторожно, придерживая живот, слезла с подоконника, и потихоньку пошла в комнату. – А что случается с магглами? Они тоже куда-то уходят?
Джинни остановилась около двери, смотря на пыльную чёрно-белую фотографию, где юная девушка с коротенькими кудрявыми волосами счастливо обнимала чуть ссутулившегося, но тоже счастливого юношу.
- Не знаю, может туда же куда и мы, а может и в другое место.
- Как думаешь, а они, - она показала на фотографию,- теперь вместе?
- Конечно, и они очень счастливы.

* * *
Также как и мы с Джинни, где-то там мы, сидя вместе, смотрим на звёзды. А лунный свет удивляется нашему счастью. Там мы всегда будем вместе. А я здесь, так и останусь отражением самого себя. Я даже понял твою любовь к созерцанию, понял, но не почувствовал, впрочем, это уже не важно. Также как и то, что я больше не люблю тебя. Просто память, просто мне не остаётся ничего, кроме как, сидя на подоконнике и смотря в ночь, вспоминать тебя.
И играть в игру, которую Сириус уже окрестил как «Обмани Лунатика».

Вот и сейчас, сидя в гостиной и неспешно попивая чай, я практически ощущал на себе пристальный взгляд Римуса. Нет, вы не подумайте, что он не доверял мне или не любил меня. Даже наоборот, скорее, он не доверял себе из-за того, что ему почудилась в маленьком ребёнке какая-то тайна, а тут ещё всякие газетёнки так и пестрят разными статьями, одна другой непонятней. А между тем тайна всё-таки присутствовала и сидела в моём обличье как раз напротив оборотня.
- Гарри, скажи, а тебе хорошо живётся с Сириусом?
Я недоверчиво уставился на Лунатика. Ну ничего себе тема для разговорчика! Уловив это, Римус поспешно добавил:
- Нет-нет, что ты, я вовсе не в том смысле. Просто… ты вот жил – жил у родственников, и тут бац, приезжает крёстный и увозит тебя в мир магии, который, оказывается, был всё время у тебя под боком.
- Да нет, всё нормально…. Мне даже нравится. – Я пожал плечами. В прошлой жизни у нас было намного больше тем для разговоров. Впрочем, я уже успел оплакать своего любимого учителя по Защите от Тёмных Искусств, друга моего отца, отца моего крестника.
Помолчав ещё несколько минут, я неожиданно даже для самого себя спросил:
- Римус, скажи, а бывают люди без души?
По-моему Люпин слегка подавился чаем.
- Нет, Гарри, есть такое наказание – поцелуй дементора, он лишает человека души. Без него остаётся уже оболочка, обычный кусок ничего не мыслящего мяса. А это уже не человек.
Мда, вот бы продвинуть их познания в этой области. Написать бы какую-нибудь книгу о том, что происходит с человеком после поцелуя дементора. Маги сами того не планируя, придумали такую казнь, узнав о которой до конца, наверное, с ума бы от ужаса посходили. Или наоборот, возгордились бы ещё больше.
- Гарри, а почему ты спросил?
Я пожал плечами:
- Просто стало интересно….

Нет, я говорю неправду. Вовсе не интересно, но ведь надо же о чём-то говорить. Говорить обо всём: о погоде, о последних новостях, о ещё какой-нибудь чепухе. Если я решил жить, то надо выполнять это намерение. И в этом опять мне помог Сириус. Походы в маггловские кинотеатры, поездки в другие города или страны. Он постоянно пытался меня отвлечь от моих мыслей. В чём-то я был ему благодарен, что он сразу же принял меня, понял. Без дурацкой жалости, общаясь как с равным себе, а не как с ребёнком или тяжело больным, просто принял. Крёстный даже как-то сказал, что если я не могу чувствовать, то он будет чувствовать вместо меня. И могу сказать честно, что так было намного легче. Я, правда, начал жить во всех смыслах этого слова. Оставались только сны. Изредка меня посещали различные видения каких-то миров. Они были не связаны со мной, но всё равно то, что я видел, заставляло меня просыпаться в холодном поту, подолгу сидя на кровати, убеждать себя, что это моя реальность, а не то, что там было. Нет, меня не преследовали сцены кровавых баталий, как было в самом начале. Там были чувства: боль от потерь, грусть, печаль, безысходность, казалось, они пытались прокрасться в самое сердце, раздирая его стальными когтями. Шёпот щекотал нервы, они говорили со мной. Кто? Я не знал, тихие голоса волнами прокатывались по пустоте, убеждая меня, что, если я хочу снова почувствовать любовь, радость, даже простой интерес, надо в первую очередь впустить в себя боль. Это было подобно искушению, только захоти, и спелый плод сам упадёт в мои руки. Но я не мог захотеть. Пытка, замкнутый круг. Бессилие и страх. Горечь от прокушенной до крови губы и сжатые кулаки. И тихий вкрадчивый шёпот, что начинал слышаться мне и наяву. Голоса смеялись, зная о том, что мне не вырваться из этого порочного круга, посылая самые ужасные воспоминания, самые обидные, отвратительные, самые горькие. Они, словно издеваясь, буквально размахивали у меня под носом чувствами и резко отдергивали, стоило мне только протянуть руку. «Только дотянись, и всё закончится, – шептали они. Только дотянись, и брёд пройдёт». – и я отчётливо слышал в их смехе злорадство. Они, как и я, знали точно – не дотянусь, не осмелюсь, испугаюсь снова почувствовать, снова понять каково это - быть человеком. Седая прядка стала сильнее видна, особенно после того, как я отрастил себе волосы до плеч и отстриг чёлку, чтобы можно было прятать взгляд. Я по-прежнему боялся своего отражения, потому что видел суть. Вместо маленького мальчика передо мной представал высохший узник в рваных обрывках, с грязными спутанными седыми волосами и пустым взглядом, в котором багровыми искрами отсвечивало безумие. Но стоило на несколько секунд зажмуриться, как наваждение исчезало. А я, первый раз увидев это, разбил зеркало руками и стоял, глядя на почти перерезанные острыми осколками вены и бордовую, почти чёрную кровь, что заливала пол изящным потоком, пока не прибежал Сириус.

А тем временем весна уже вступила в свои права. Казалось, только вчера деревья были тонкими линиями, проведёнными черной тушью, повсюду неопрятными горками лежал недотаявший грязный снег, смешанный с землёй, а сегодня всё изменилось. Город заволокла зелёная дымка молоденькой листвы, радостно искрящейся на ещё робком чуть тёплом солнце. Я даже сорвал один листок, чтобы рассмотреть поближе. Тонкие прожилки расписали его изящным узором, сделав лист произведением искусства. А ещё он очень вкусно пах, какой-то горьковатой свежестью, и в тоже время восхитительной сладостью первых весенних соков. По улицам волнами растекалась нега, и на лицах мрачных прохожих, ещё не успевших сменить темные тона зимней одежды, юная красавица весна солнечной кистью начертила несколько ошалелые улыбки от одуряющее вкусного воздуха и безбрежно лазурного неба.

А ещё как-то утром Сириус, отчего-то покраснев, спросил: не хочу ли я пойти на следующий год в какую-нибудь школу. Немного подумав, я решил, что всё-таки хочу, но только в маггловскую. Ещё месяц мы определялись с выбором, а потом, махнув рукой, крёстный записал меня в закрытую спецшколу для отпрысков богатых семей, с каким-то жутко длинным и труднопроизносимым названием.
Также кроме физических тренировок, я пытался до конца овладеть спящей во мне тьмой. О, это безбрежное дурманящее всесилие. Казалось, достаточно щёлкнуть пальцами и горы начнут танцевать танго. Но пока было нельзя. Слишком маленькое тело. Я ещё прекрасно помнил, чем закончилось колдовство над Питером. Поэтому, пока я гонял по дому туда сюда тарелки, вазы и прочую чепуху, пытался научиться перемещаться без этого протягивающего ощущения и рылся в библиотеке Блэков в поисках чего-нибудь, что могло каким-либо образом мне помочь.

- Гарри, почему ты упорно пролистываешь книги по чёрной магии? Не легче перерыть исторические данные на твой счёт? Ты же рассказывал мне про зеркало. – Сириус устало отбросил от себя пухлый том тёмно-красного цвета, с блёклыми разводами высохшей крови. – Меня уже наизнанку выворачивает от всёх этих ритуалов.
Я холодно посмотрел на него из-за фолианта в переплёте из человеческой кожи и неопределённо пожал плечами.
- Если тебе станет лучше - займись историей. А я досмотрю эти книги. – Гора чёрномагических книг разных направлений казалась весьма устрашающей. Но я полагал, что мне хватит времени просмотреть их до начала учебного года. – Никогда не думал, что твои предки увлекались некромантией, – прочитав очередной заголовок, я устало помассировал виски. Маленький перерыв мне явно не помешает.
- Да? – Сириус скептически хмыкнул. – А я догадывался об этом, даже не заглядывая сюда.
- Но что поделаешь, я был наивным, глупым и верил во все хорошее, – пролистав книгу до конца, я отбросил её в кучу уже просмотренных нами книг. – Ладно, думаю, на сегодня нам хватит. Пойду потренируюсь.
Подвал дома был обустроен как небольшой спортзал, здесь же располагался бассейн и площадка для фехтования или отработки заклинаний. Также в дальней стене с секретом был люк, через который желающие могли попасть в подземелье с запутанными ходами и тупиками – ловушками. Стоит заметить, что за последнее время весь дом перетерпел глобальные изменения. К нему был достроен ещё один этаж с огромным открытым балконом, на который была наложена искуснейшая иллюзия. Добавлена демонова куча различных защитных заклинаний и начисто заменена планировка комнат. Например, мою соединили ещё с одной, в результате чего я получил шикарные апартаменты, которые обставлял долго и со вкусом. В итоге стены были отделаны багрово-серебристыми тонами с причудливой вязью рун древних кельтов. Пол был застлан мягкими коврами, а кровать была отдельным шедевром. Из красного дерева с резными узорами ручной работы – на ней могли разместиться, наверное, человек пять, ни в чём друг друга не ущемляя. Также в комнате был отгорожен книжными шкафами мой рабочий кабинет. А на дальнюю стенку я повесил парочку портретов, заколдовав их так, чтобы с них никто не мог сбежать. И с удовольствием метал дротики в Фаджа, Дамблдора и ещё несколько счастливчиков. Кстати, увидев одного из них, Сириус предложил хороший план, обдумав который я решил, что, будь чувства на месте, я бы очень обрадовался. И пусть даже из-за его осуществления сразу изменится история.
Из коридоров исчезли все портреты предков Сириуса, даже удалось отодрать от стены его мамашу. А сам крёстный обустроил свою спальню в гриффиндорских тонах, повесив над кроватью герб факультета. На что я, пытаясь скопировать его ехидную интонацию, поинтересовался, купит ли мне крёстный в таком случае змею.
А, чуть не забыл про план. Просто в один прекрасный, солнечный день, в глухой деревушке один колдун вспомнил, что это оказывается он, а не Локанс уничтожил привидение баньши. Подобные озарения памяти случились ещё с десятком магов и волшебниц, после чего Локанс из героя стал всеобщим посмешищем.

На небольшое кладбище тихо опускалась ночь. Густые сумерки заполняли все серым липким, но не очень сильным туманом. Чёрные ветви деревьев наклонились почти к самой тропинке, что была проложена через погост и противно скрипели. Само кладбище находилось на поросшем сухим вереском холме, откуда открывался вид на небольшое, уютно примостившееся в ложбинке поселение. Надо только пройти склон - не больше десяти минут. А дальше тропинка, петляя, уходила в молодой лес, чтобы выйти как раз около поселения. Палая листва тихим шорохом укрыла собой замшелые, потрескавшиеся надгробия. И в её шелесте слышался плач – печальная мелодия увядания, и горе чьих-то потерянных душ. Скорбь стелилась по земле вместе с туманом. И хотя было практически не холодно, я зябко поёжился. Несколько минут я жадно вдыхал аромат вялой листвы и сырость беззвёздной ночи.
Очередное видение, отблик моей новой силы, только сегодня я выступаю лишь в качестве наблюдателя. Я поднял к лицу и получше рассмотрел просвечивающие руки. Странно, я стал определённо выше, и что-то мне подсказывало сейчас, что просто заменён образ маленького мальчика, но тот, что я видел ещё в прошлой жизни. И всё-таки, зачем я здесь? Вряд ли мне доставят такое удовольствие просто полюбоваться пейзажем этого мира. Тут же, словно откликаясь на мои слова, вдалеке послышалось приглушенное шарканье шагов. Кто-то медленно шёл по кладбищу, ненадолго останавливаясь и снова продолжая путь. Ещё через какое-то время до меня донесся тихий плач ребёнка. Недолго думая, я присел на каменное надгробие и стал ждать ночного гостя кладбища.
Наконец, из тумана показалась хрупкая женская фигурка, прижимающая к груди сверток с ребёнком. Складки рваного плаща тихо шуршали по опавшей листве, с одного краю плащ был полностью пропитан кровью. Женщина была ранена и ранена смертельно. Невозможно было даже представить, что заставляло её ещё двигаться, делать механические движения. Шаг… шаг, маленькая передышка. Снова шаг. Воздух хрипло вырывался из не плотно сжатого рта. На губах лопались кровавые пузырьки.
- Ещё немного… чуть-чуть…. да, да… совсем немного. Ты только не плачь.…Скоро всё будет хорошо. Вот пройдем ещё чуть-чуть, и конец…. Ты будешь в безопасности.
Потрескавшиеся губы продолжали что-то шептать. Бессмысленный взгляд смотрел только вперёд. Несколько шагов, и снова передышка.
- Не плачь, я понимаю.… Ты устала, я тоже… – сквозь силу она проталкивала через себя слова. – Но спать нельзя…. Нужно идти, идти дальше. Тут совсем немного… чуть-чуть. Я тебя смогу кому-нибудь пристроить, пусть не очень хорошим, но хоть будешь жить. Да, да, именно жить, не важно, как… только держись.
Женщина прошла мимо меня, естественно, не заметив, а я не мог даже шевельнуться. Словно завороженный я слушал её шёпот. На склоне она несколько раз споткнулась и закашлялась. Ребёнок заплакал сильнее.
На миг мне удалось оторвать взгляд от женщины, и я заметил, что за ней кто-то идёт. Худенькая девушка в странном балахоне шла босиком, бесшумно ступая след в след. Она сама была похожа на призрака. Видимая только мной.
- Стой. – Я встал у неё на пути. Девушка подняла на меня опухшие от слез глаза. По щеке скатилась капля крови, тонкий след на скорбной тропе. Худое осунувшееся лицо не выражало ничего кроме бесконечной тоски. – Остановись, зачем она тебе? Дай ей дойти до поселения…
- А зачем… Странник? – Тихий голос подобный сухому шелесту ветра. – Что ты знаешь о ней, и о её ребёнке.
- Ничего, но прошу, дай ей дойти.
Смерть печально улыбнулась. И провела холодным пальцем по моим губам.
- Ты ничем не можешь мне помешать. Скольких я забрала у тебя? Зачем тебе жизнь чужого человека? Я никогда не прихожу без приглашения. Только за теми, кому пора. Хотя я могу заключить с тобой договор, Странник. Искренне захоти, чтобы она осталась жива, и я разрешу ей дойти.
Мы рука об руку пошли вслед за женщиной, и каждый шаг на палую листву падала капля крови – ещё одна её слёза. Так Смерть оплакивает всех…
- Ты не милосердна к ней, ты знаешь, что я не могу захотеть или почувствовать. – Я покачал головой. - Но всё равно я не понимаю.
- А хочешь? – На минуту, остановившись, она подняла к небу глаза.
- Да…
- Что же. Ты только что разрешил мне придти в твой мир. Тогда ещё увидимся. Жди в гости. А сейчас прости.…
Подарив мне на прощанье ещё оду печальную улыбку, она пошла вперёд. Поравняться с женщиной не стоило ей никакого труда. Одно лёгкое прикосновение и шёпот оборвался, а тело мягко осело на землю, до последней секунды пытаясь сохранить жизнь ребёнку.
Смерть обернулась и, посмотрев мне в глаза, растворилась, рассыпавшись желтыми листьями.
Я не спеша подошёл к телу. Она не дошла совсем чуть-чуть, не успела. Но ребёнок был жив, и я точно знал, что завтра он обретёт новую семью. Осталось только переждать эту бесконечно длинную ночь.

Проснувшись, я некоторое время судорожно переваривал информацию. Единственное, что было мне не понятным: что значит, что я пригласил её сюда?



........................
* Андрей Белянин