Благоразумие Тины

Куинни обнаруживает Тину, сидящую дома за обеденным столом, подобравшую под себя одну ногу и болтающую другой. В ее мыслях сквозит вина, сладкое томление, на губах блуждает улыбка, а между бровей пролегла складка, как если бы Тина хмурилась.

Это что-то новенькое – думает Куинни, пока аккуратно левитирует бумажный пакет с выпечкой на кухонный стол.

– Тини, ты давно пришла? Я не видела тебя с того самого момента, как ты ушла обедать. Забыв кошелек, между прочим, – ей ужасно любопытно, где же пропадала сестра. Хотя после того, как к ним в отдел стремительно ворвался Грейвс и затем также стремительно убрался, не сказав ни слова, Куинни уже начала что-то подозревать.

Тина чихает и случайно делает кляксу. Нахмурившись, вздыхает, выпрямляется и отодвигает от себя пергамент. Поднимает искрящийся взгляд на сестру.

– Ох, Куинни.

В своих мыслях Тина и всплескивает руками, и держится за голову, и смеётся. В ее мыслях такой сумбур, что Куинни не может уловить ничего вразумительного, кроме рассыпающихся строчек письма, которое вовсе не было причиной тому, что творилось с сестрой.

– Тина, что стряслось?

Она спрашивает, поправляя пружинящие локоны перед зеркалом, пытаясь скрыть беспокойное любопытство, то и дело стреляя глазами на отчаянно обнимающую себя сестру.

Тина хмурится и, открывая рот, медленно закрывает его. Смущенно улыбается Куинни через зеркало, потирает рукой глаз.

– Я просто не знаю, с чего начать, – выдает она, наконец, почти виновато.

Младшая Голдштейн со смешком закатывает глаза, посылает ей взгляд «мы еще поговорим» и начинает хлопотать по кухне. Тина возвращается к письму, разглаживает его ребром ладони, придерживая за край, пробегает взглядом по неровным строчкам, с силой зажмуривается и очищает заклинанием.

Это просто невозможно – слышит внутренний вопль сестры Куинни, нарезая заклинанием мясо для стейка.

Тина убирает письменные принадлежности и накрывает на стол, Куинни подает еду, за окном ранние прохладные сумерки, а в их комнате уютно, тепло и светло. Аромат жареного мяса наполняет комнату и заставляет просыпаться голод.

Они принимаются за ужин.

Тина интересуется у сестры тем, как та провела остаток дня. Они неспешно говорят о работе, о мистере Абернати, их начальнике, затем о Якобе и его снах. Тина на секунду напрягается, когда Куинни рассказывает о том, что у него просыпаются воспоминания, но заставляет себя промолчать, потому что для её сестры это важно. Да и какой вред может быть от Якоба?

Куинни благодарна ей.

Незаметно и мягко младшая сестра переводит тему на животрепещущий вопрос, а старшая прячет лицо в большой кружке чая. Тина не любит чай, но Куинни настаивает на том, чтобы попробовать новый сорт, который ей подарил сегодня один вернувшийся из командировки в Индию коллега из международного отдела.

– Что ж, ты не оставишь это просто так, я знаю, – начинает Тина, с легким смешливым укором. – Ты еще пожалеешь о своем любопытстве, сестрица.

Куинни фыркает, берет рассыпчатое темное печенье в форме свернувшегося окками и обращается во слух.

И Тина рассказывает ей о событиях этого дня, запинаясь, хихикая и иногда замолкая на время. Историю дополняют чувства и мысли, которые Куинни считывает, мимолетно касаясь её сознания. Она улавливает то, что забыла и не увидела Тина, и под конец рассказа сидит, подперев щеку кулаком и расплывшись в глупой улыбке.

Тина, прошу тебя, будь благоразумна. С этих слов начались её сегодняшние приключения.

Она долго собиралась с духом, чтобы лично заявиться к Персивалю Грейвсу с простым вопросом.

Стоит ли ей рассчитывать на перевод в отдел правопорядка?

Когда она подходит к заветной двери во время обеденного перерыва – она не помнит ни разу, чтобы он удостаивал своим присутствием кафе Вулворт-билдинг – её сердце бьется так громко, что она не слышит ничего вокруг. На рабочем месте в офисе-проходной торчит только Митчелл, который даже не заметил, как она пришла, погруженный в изучение карты.

Тина, не останавливаясь, чтобы не дать себе шанса передумать, подходит прямо к двери и стучит. И, когда из-за двери на неё рявкают, честно говоря, она даже выдыхает спокойно, что разговор вновь откладывается.

Тина не позволяет страху и обиде, рассыпавшимся где-то внутри от звука голоса Грейвса, сформироваться во что-то конкретное.

Будь благоразумна, Тина – говорит она себе, кивая оглянувшемуся на нее Митчеллу и пожимая плечами в ответ на вопросительный взгляд в сторону кабинета. У человека первые дни на работе, наверняка полный завал.

Поэтому, недолго думая, она направляется на обед. Но, уже подходя к забитому до отказа кафе, обнаруживает, что забыла кошелек.

Делать нечего, и она в расстроенных чувствах возвращается на свой этаж.

Не успев минуть последний поворот к отделу регистрации палочек, Тина сталкивается с мистером Грейвсом. Он, мрачный, с непроницаемым взглядом выходит быстрым шагом из-за угла и резко останавливается, увидев её. Его насупленные брови взлетают, и в одно долгое мгновение, прежде чем взять себя в руки, он впивается взглядом в ее фигуру, изучая пристальным взглядом лицо. А она, она ловит этот взгляд, внутренне подается ему и одновременно отшатывается в несогласии с собой.

– Пообедайте со мной, Тина, – внезапно выдает мужчина, прочистив горло. Это железно-плавное «Ти-ина» звучит и без намека на вопрос. Её колени дрожат от страха.

И она благоразумно соглашается.

На улице ветрено, а весеннее солнце ощутимо пригревает и путается в волосах мистера Грейвса, придавая им теплый каштановый отблеск. Она украдкой поглядывает на него, то судорожно соображая, как бы завязать разговор, то кляня себя за то, что переживает о том, что ей говорить - он пригласил, пусть сам и думает. На улице ветрено, и она поднимает ворот легкого бежевого плаща.

По лицу мужчины ничего не прочтешь, и выглядит он как всегда уверенно, будто бы это не они вопиюще вдвоем удаляются сейчас от МАКУСА, чтобы пообедать.

Возмутительно.

– Мистер Грейвс, – обычное обращение внезапно режет слух. А она ведь даже в мыслях не смела звать его иначе. Он чуть склоняет к ней голову – он на два шага впереди – но все еще смотрит вперед.

Тине хочется топнуть ногой. Но она подавляет в себе этот детский порыв и нагоняет спутника.

– Я хотела спросить, куда мы идем? Никогда не видела, как Вы обедаете, – она смущается, заметив дернувшийся уголок его губ. – Ох. Я имела в виду... – она нервно заправляет выбившуюся прядку волос за ухо. А потом вновь выпускает её.

Куинни говорила, что так ей больше идёт.

– Обычно я заказываю еду в офис, – Грейвс бросает на неё снисходительный взгляд. – Изредка выбираюсь в город, когда есть время и настроение прогуляться, – он подтягивает края поднятого ворота плаща и засовывает руки в карманы. Смотрит под ноги, вновь переводит взгляд на неё. – Как вы знаете, мисс Голдштейн... Волшебники Нью-Йорка вынуждены скрываться под носом у не-магов, Вулворт-билдинг – замечательный тому пример. По похожему принципу построены ещё несколько зданий в городе. И по удачному стечению обстоятельств один мой давний друг получил разрешение на владение такой постройкой. Именно в его заведение мы и направляемся.

Тина улыбается. Тине кажется, что ей никогда ещё не доводилось вести с мистером Грейвсом беседу, не касающуюся работы. Мягкий, она бы даже сказала, чуть расслабленный тон, впрочем не потерявший железных ноток, поразительно менял в её глазах фигуру бывшего начальника.

Разговор, не касающийся работы. Работы. Почему он позвал её пообедать с ним? Почему она согласилась? Тина поежилась. Нужно перевести все в формальное русло. И срочно.

– Сэр, – смущенно и решительно, – Я искала Вас, – он снова поворачивается к ней, и на его лице на секунду проскальзывает удивление, – искала Вас, чтобы спросить про работу. Про мой, – она опускает взгляд, – может быть, перевод обратно в Ваш отдел?

Они в молчании заворачивают в неприметный проулок и идут в молчании ещё маленькую вечность. Тина ругает себя за поспешность и наглость.

Они останавливаются около входа в неприметную сувенирную лавку, жмущуюся в зазоре между двумя высотными домами.

– Тина.

Она поднимает взгляд.

– Именно этот вопрос я и хочу обсудить с Вами. Но в более располагающей обстановке, если позволите, – он протягивает руку в сторону входа в приглашающем жесте. – Пройдемте?

Вздох облегчения быстро обрывается внутри, и несколько мгновений она жадно пытается найти в фигуре и лице Грейвса опровержение его предельно официальным словам. Неужели они идут вместе только из-за этого? Она клянёт себя вдвойне за поспешность суждений и глупость надежд.

Тина первой проходит в дверь, Грейвс прямо за ней – она почти осязает его фигуру в дюймах за её спиной – и попадает в маленький закуток с гардеробом под изящной резной лестницей на второй этаж. Изнутри льётся мягкий жёлтый свет и с легким гулом человеческих голосов доносится звон посуды. Заманчивое тепло дополняется смесью мясных и пряных ароматов.

Она вертит головой в любопытстве, пока мужчина-гардеробщик высвобождает ее из рукавов плаща и принимает одежду Грейвса.

Напротив них, вдоль лестницы зеркальная стена, в которой она видит отражения себя и широкой спины разговаривающего с гардеробщиком мужчины рядом. Тина в летящей блузке и чёрных стильных брюках, с взлохмаченными волосами, которые она тут же спешно поправляет, и он. Он идеально чуть выше неё, в своём темно-сером жилете, да белой рубашке на широких плечах. Оборачивается к ней. Легко прикасается чуть выше острого локтя и, бросив мимолетный взгляд в отражение, подталкивает ее вверх по лестнице.

Она снова не может удержаться от того, чтобы жадно рассматривать все вокруг. И на краю зрения ей кажется, что она замечает, что мистер Грейвс наслаждается её восхищением.

Проверять наверняка Тине совсем не хочется. Она и так слишком много себе воображает.

В небольшом зале, оформленном в индейской традиции – она бы никогда не подумала, что мистер Грейвс мог принадлежать столь нестрогому месту – было совсем немного людей. Занята была от силы четверть столов. На бежевых стенах висели черепа и шкуры животных, стеганые разноцветные одеяла, бусы и перья. Резные столы, пестрые диваны были расставлены в хаотичном порядке. Множество подушек и тканей разных цветов. Несмотря на буйство красок, место показалось Тине очень уютным.

Распорядитель провожает их, услужливо предлагая места. Они садятся в закуток у окна, Тина спиной к залу, а Грейвс, контролируя обстановку, располагается напротив неё.

Чем дальше она следует за мистером Грейвсом, улыбается, прокручивает в голове слова и пытается держаться уверенно, тем больший ужас прокатывается по её позвоночнику. Боится она по миллиону поводов: Грейвс может отказать ей в должности аврора, она может растеряться и не придумать, что сказать, и тогда повиснет неприятное молчание, или она наоборот может выдать нечто глупое, а он тогда в ней разочаруется.

– Интересное место, – пробует Тина. Передвигается к краю диванчика. – Никогда бы не подумала, что Вы бываете в таких.

Грейвс усмехается, пристально и насмешливо глядя. Его фигура органично вплетается в узор диванчика, он откидывается на мягкую спинку, одна его рука полусогнутая лежит на подлокотнике.

– Как я уже говорил, один мой школьный друг заведует этим местом. Если у вас, Тина, вызывает вопросы оформление, – он обводит округлым движением руки все вокруг и перемещается ближе к столу, опираясь на него локтями и смыкая пальцы у подбородка, – он из коренных американцев. Да и на мой взгляд, тут весьма уютно, – мужчина подвигает к ней карту меню, – Что будете заказывать?

У неё мелькает предательская мысль, что она не голодна, у неё нет с собой денег, да и есть прямо на глазах мистера Грейвса - нет уж, увольте.

А он смотрит на нее этим своим пристальным взглядом, а она под ним чувствует себя так, будто она на свидании, и она даже не знает... Тине страшно, что видит он ее насквозь. И ей очень интересно – Персиваль Грейвс вообще когда-нибудь бывает не таким… Таким!

Превосходство. Вот что сквозит во всей его фигуре.

Они делают заказ – Тина повторяет в точности то, что выбрал он, предусмотрительно исключив из списка все подозрительное – и повисает молчание. Грейвс в расслабленной позе полулежит на диванчике, постукивая пальцами правой руки по деревянной столешнице. Тина сжимает губы и смотрит на него из-под полуопущенных ресниц. Сдувает – опять, сколько можно? – дурацкую прядку волос.

Ну и пусть видит насквозь! Что ей таить? Он сам её позвал в ресторан, вот пусть теперь отдувается.

И не давая себе смутиться от собственных мыслей, Тина запальчиво идёт в наступление.

– Мистер Грейвс. Так о чем вы хотели со мной поговорить? – она подаётся вперед и ставит локти на стол.

В следующее мгновение она ловит молниеносный взгляд, метнувшийся к кулону на её груди, ударившемуся о столешницу с глухим звуком. И почему-то именно это её безумно смущает, пусть Тина и дала себе слово быть спокойной и собранной.

Ей кажется на секунду, что Грейвс не так невозмутим, как ей казалось. И что-то там промелькнуло в его лице. Что-то небезразличное. Но ей только кажется - ведь это она вообразила себе невесть что.

Он прочищает горло. Тина не замечала за ним такого раньше. И в голосе отчётливо слышится лёгкая хрипотца.

Тина благоразумно списывает это все на последствия пленения.

– Мисс Голдштейн, на самом деле, я бы хотел вновь видеть Вас в числе авроров, если Вы не против, конечно.

Она яростно мотает головой.

– Сэр, – её голос сбивается, – я так надеялась на то, что Вы выслушаете меня и позволите мне вернуться. Мерлин, как же я рада. Спасибо. Конечно, я не против, – Тина в волнении заправляет прядку волос за ухо и доверительно продолжает. – Знаете, с тех пор как Вы-не-Вы сослали меня в отдел регистрации волшебных палочек, все шло наперекосяк. Работа там ужасно скучная, да и я бы могла пригодиться в куда более полезном месте. А когда я пыталась задержать нарушителей порядка, меня оштрафовали и сделали выговор – я не могла даже и подумать, что меня накажут за исполнение своего долга. Это было несправедливо, – Тина осуждающе смотрит на Грейвса, – Неужели мне нужно было сделать вид, что ничего не происходит?

Вопрос повисает в воздухе, не требуя ответа. Грейвс качает головой.

– Расскажите мне, что происходило здесь во время моего пленения.

В его голосе и взгляде просьба, неясная для Тины. Разве ему не должны были предоставить всю информацию?

О чем она его и спрашивает.

– Сухие отчеты редко когда могут дать полную картину, – он, хмурясь, оглаживает свой подбородок, – Я хочу знать, что Вы видели и чувствовали, я хочу знать, каким был он.

Тина замолкает, собираясь с мыслями.

– И что же было дальше? – повисшую было тишину разрезает звонкий голос Куинни.

– Знаешь, там была очень вкусная еда, сестренка. Но я так волновалась из-за этого разговора, что совсем не могла есть. Так жаль. Нам обяз... – Тина прерывает себя на полуслове, потому что вдруг осознаёт, что не хочет делиться этим местом с кем-то ещё, кроме Грейвса.

Куинни смотрит на неё понимающе и хихикает.

– Дальше мистер Грейвс внимательно слушал мой рассказ, а я, кажется, слишком увлеклась. До сих пор неловко от того, сколько глупостей я наболтала.

– О, не заморачивайся, милая. Я думаю, – тут Куинни задумчиво прикладывает тонкий пальчик к краю рта и стреляет в неё глазами, – я думаю, что он переживает не меньше твоего. Весь такой из себя бука, надменный и великолепный, – она фыркает, – а небось сам не знал, что делать, и вообще от себя не ожидал, что позовёт тебя на свидание.

– Это было не свидание! – перебивает ее Тина, вспыхнув.

– Конечно-конечно. Я молчу.

Тина прожигает сестру взглядом ещё несколько мгновений, пока та нарочито увлечённо рассматривает рисунок на своей кружке с чаем. И, подавив тяжкий вздох, старшая Голдштейн хмыкает.

– На самом деле, рассказать я ему успела немного. Его срочно вызвали на работу, и он был вынужден меня покинуть.

Куинни смутно видит в мыслях Тины возвышающуюся над столом фигуру, слышит отголоски сдержанных извинений и облегчения, смешанного с сожалением. А ещё Куинни видит, как Тина ужасно смущается, ведь он платит за неё. И когда она рвётся возразить, видит лишь мягкий взгляд, да палец, поднесённый к губам стремительным движением. Тину словно поражает молнией: это было одновременно слишком похоже на Гриндевальда и совершенно иначе. Так иначе, что её сердце на долгое томительное мгновение срывается куда-то в бездну. Но уже не от страха.

– Тина-Тина. Да ты влюбилась. Не пытайся скрыть от меня. Я, может, и не подаю иногда виду, но все замечаю.

Тине ужасно хочется возразить.

– Ты права, Куинни. Видела бы ты меня. Я боюсь, все настолько очевидно...

– Ну-ну, милая. Это же хорошо. Может, этот непробиваемый тип заметит. Хотя я сильно сомневаюсь, – Куинни смеётся, когда ловит испепеляющий взгляд Тины. – Но ты так и не сказала, почему не вернулась на работу.

– Да не было на то особой причины. Если не считать за причину это абсолютно жуткое и высосавшее из меня все силы свидание с мистером Грейвсом, конечно.

И Тина завершает свой рассказ.

В то время как Грейвс срывается с места и аппарирует в Конгресс прямо с порога ресторана, Тина сидит ещё пару минут и тоже уходит. Только она идёт медленно, прогуливаясь по улице. Где ветер треплет её волосы, солнечные лучи согревают, падая на лицо, а мысли вроде бы успокаивают свой бешеный бег. Ужасное напряжение этого дня наконец отпускает. В её глазах стоят слезы, конечно, от ветра, бьющего в лицо, а по губам блуждает улыбка.

Она понимает, что не спросила ни когда она выходит на работу, ни с кем ей предстоит работать - ни единого вопроса по существу ему не было задано.

Как глупо! И непрофессионально.

Ноги её несут в противоположную сторону от Вулворт.

– На этом история заканчивается, Куинни.

Лукавый взгляд служит Тине ответом.

На следующее утро на своём заваленном бумагами столе она находит записку от начальника отдела магического правопорядка - свернувшуюся в клубок кошку-пергамент. Тина пробегает глазами строчки, написанные изящным почерком без излишеств и закорючек. "Приношу извинения". "Сообщу, когда решится вопрос с восстановлением". "Надеюсь, Вы ладите с аврором Митчеллом". "Вы не завершили свой рассказ". "Очень важно для дела". "Не составите мне компанию за обедом сегодня?"

Она падает на стул с глухим стоном.

"Тина?"

Будь благоразумна, Тина.