Когда?

В маленьком кафе на углу напротив Вулворт Билдинг, штаб-квартиры Магического конгресса, Тина греет руки о стаканчик с кофе и размышляет.

Мысли её полны смутного сожаления и напряженного желания понять, наконец, когда все изменилось. Когда строгого, сдержанного и внимательного главу департамента магического правопорядка успел подменить один из величайших злодеев их времени? Почему никто не заметил… Да и что уж там, существовал ли когда-нибудь вообще Персиваль Грейвс?

Существовал. Она точно знает.

Тина вспоминает. Калейдоскоп дней, полных золота и теней офиса Магического конгресса, мелькающих перед внутренним взором, дней, похожих один на другой, замедляется. Сменяется тягучей патокой мгновений, раз за разом воскрешаемых в сознании.

Когда-то давно.

Тина клянёт себя за то, что все ещё хранит их в памяти. Она поджимает губы и устало потирает переносицу, вспоминая.

Как она, украдкой поднимая глаза, вдруг замечает… или нет, ей кажется, что привычная доброжелательная снисходительность в его взгляде сменилась весельем, таящимся в глубине темных глаз. И это разливается нежданным теплом в её груди.

Вспоминая.

Как она, уже почти опаздывая на собрание, забегает в лифт, стараясь не расплескать свой кофе из стакана, и - Мерлин великий, как это чудовищно банально - спотыкается. От падения её спасает непосредственный начальник, Персиваль Грейвс. Обеими руками он крепко удерживает её под локти... чуть дольше необходимого, кажется ей, и невозмутимо спрашивает: "Тина?". А она замирает, не в силах пошевелиться и поднять взгляд.

Вспоминая.

Как в конце дня после очередного задания он устраивает им разбор полетов, на котором безжалостно разносит всех и каждого. Тогда обернулась неудачей вылазка её коллег, что вызвало новую волну демонстраций немагов против волшебников. Тина знает, что когда он зол, он не страдает деликатностью и метко бьет в цель жесткими, но честными словами. Тине страшно. Как назло, до неё все никак не дойдет очередь, а она, уже в который раз приготовившись отчитываться, зажмуривается и невольно холодеет.

Он, так и не обратившись к ней, всех отпускает. Дверь закрывается, удаляются голоса коллег, и наваливается тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаг. Она в недоумении переступает с ноги на ногу и прокашливается. Грейвс поворачивается к ней, сжимает губы в тонкую нить, хмурится и отводит взгляд, а она - видит Мерлин, как глупо, что с ней сегодня? - от этого жеста теряет последние крохи самообладания, и непрошеные слезы сами наворачиваются на глаза. Он устало выговаривает ей, что-то выискивая в стопке бумаг на столе. Тина кивает сама себе, ведь он не смотрит, украдкой смаргивает эти глупые слезы – ну в самом деле, она же аврор, в конце концов! - и внезапно чувствует тёплое, мягкое мимолетное прикосновение к щеке, стирающее сорвавшуюся слезинку. И снова это вопросительное: "Тина?". Она вспыхивает и бежит, нарушая всякую субординацию.

Но, извините, о какой субординации может идти речь?

Тина делает глоток горячего напитка и морщится. То ли из-за крепости кофе, то ли из-за смущения. Она помнит, как Куинни звонко смеётся, когда Тина, заламывая руки и горестно вздыхая, решает вслух пожаловаться сестре. И ведь знает, что самые сокровенные мысли для неё не секрет, но слова так и рвутся наружу. Рассказать обо всём том, что вроде и да, но с другой стороны, разве может такое быть? Тина задаёт вопросы не столько сестре, сколько... А Куинни бессовестно пародирует низкий бархатный голос мистера Грейвса и насмешливо спрашивает: "Тина?".

Тогда ей казалось, что, возможно, только возможно - она могла бы влюбиться в него.

За окном медленно падают хлопья снега. Тина делает глоток из остывающего стаканчика и вздыхает. Почти печально. Эти давние воспоминания все ещё отзываются тёплым томлением в сердце. Даже сейчас, когда в её жизнь ворвался такой противоречивый, забавный, нелепый и храбрый Ньют Скамандер. Который был весьма мил, конечно, но...

Тина все ещё смущается. Когда вспоминает те маленькие и совершенно незначительные ритуалы, связывавшие её и мистера Грейвса. Тогда она не позволяла себе думать, что это могло говорить о чем-то большем, но и не верила, что это было просто так. Этот вопрос в её имени на его губах, лёгкий намёк на улыбку на прощание, когда они случайно встречаются в холле, поздно уходя домой... Случайно, чисто случайно попадающаяся ей на глаза наполовину погребенная под отчетами на его столе книжка, про сюжет которой она увлечённо рассказывала за обедом приятельницам в кафе Конгресса неделей ранее.

Тина все ещё жалеет, что зарождающаяся сказка в её не такой уж и волшебной жизни закончилась, едва начавшись. Когда вдруг исчезли усмешка и вопросительная интонация из её имени, произносимого им. Их сменило нечто сродни утомлению. Когда он уволил её - как теперь Тина понимает, чтобы она не мешалась под ногами. Когда исчезла учтивая внимательность мистера Грейвса. Он больше не разъяснял подчинённым их ошибки, больше не благодарил их за работу, лишь с колкой усмешкой давал им понять, как он разочарован. А разочарован он был, казалось, всегда. То, с какой легкостью и безжалостностью он стал увольнять сотрудников и карать виновных, заставляло бояться его. Страх никогда не был тем, чего желал видеть в глазах людей Персиваль Грейвс.

Но она не заметила. Никто не заметил. На улицах города творилось невесть что, а, как говорится, отчаянные времена требуют отчаянных мер. А она... Она уже не была уверена в том, что все, что было ранее – не плод её воображения или искусная иллюзия, наложенная на неё каким-то злым гением. Пелена не пролитых слез застилала ей глаза.

Быть влюблённой в этого, другого, упивающегося властью человека у неё просто не получалось.

Как можно было не заметить - почти кричит внутри Тина. Но вдруг её осеняет. Она хмурится, отпивает свой черный кофе из стаканчика и, наконец, задаёт себе главный вопрос: где же тогда настоящий Персиваль Грейвс?