Письмо

На завтрак у Тины омлет, кофе и развернутое письмо с подпалинами по краю.

Солнце и легкий прохладный ветерок проникает в комнату сквозь прозрачные кружева занавесок. На стол падают игривые завитки солнечного света.

Куинни просит Тину читать вслух. Что она и делает, опуская некоторые моменты, которые кажутся ей слишком личными. Впрочем, она знает, что то, что не будет озвучено, сестра услышит в её мыслях. У них нет секретов друг от друга.

Ньют пишет ей из бывшего французского Конго.

Как он там оказался? Та еще история.

Тина читает письмо, и перед её взором встает вечно смущенный Скамандер, стряхивающий свою непослушную рыжеватую челку и с неловкой улыбкой отводящий глаза. Это письмо настолько пронизано им, что она почти может представить, что он сидит за столом напротив неё и рассказывает о своих приключениях.

Ньют пишет о невероятном существе, которое терроризировало крупный город на западном побережье страны. Причина – банальное недоразумение, замешанное на многолетней вражде местных племён аборигенов. Колдун одного из них попытался натравить на другое демона Тибо (который, на самом деле, был ничем иным, как невидимым бородавочником), но не справился с перемещением животного, и оно вместо того, чтобы разорить деревню неприятеля в саванне, вырвалось и убежало прямо в город, к несчастью оказавшийся совсем рядом. Ньют оказался в центре скандала: французские маги расценили нападение как очередную попытку восстания. И в пылу разбирательств все забыли о бедном (кто бы сомневался, что для Ньюта главным пострадавшим будет зверь) Тибо.

Ньют пишет обстоятельно, но перескакивая с мысли на мысль, и Тина, пытаясь разобрать, какое слово скрылось под большой черной кляксой, думает, что книга про волшебных существ без его писем потеряет большую часть своего очарования.

Она думает написать ему об этом в ответном письме. Что ему стоило бы разнообразить простой справочник по волшебным существам рассказом о своих приключениях.

Вместе с тем ей в голову приходит мысль о том, что она бы хотела, чтобы эти истории остались только с ней.

Тина делает глоток остывающего кофе, скользя взглядом по строчкам, и, едва не поперхнувшись, замирает в неверии. Перечитывает еще раз. Уверенно выведенные буквы с размашистыми завитками складываются в вопрос. Который заставляет перевернуться что-то внутри неё. Ньют спрашивает в письме о Персивале Грейвсе.

Как его здоровье? Оправился ли он после пленения?

О, милый Ньют.

Она в возмущении сдувает упавшую на лицо прядку волос и, не достигнув успеха, заправляет её за ухо быстрым движением руки.

Честно говоря, она не знает, что с Персивалем Грейвсом.

Последние пару недель у неё не было времени ни задумываться над этим, ни – еще чего! – справляться о его самочувствии у кого-либо из знакомых.

Она все ещё уговаривает себя, что ей от Грейвса нужно лишь восстановление её в отделе правопорядка. Потому что от бумажной работы в коротких промежутках времени между ничегонеделанием её уже трясёт.

Куинни поторапливает её, ведь стрелка часов уже миновала рубеж «пора бежать на работу» и медленно ползла к «ОПОЗДАЛИ».

Поэтому Тина сворачивает письмо, быстренько доедает омлет и, на ходу левитируя посуду в раковину, набрасывает своё темно-серого цвета пальто. Пока младшая Голдштейн прихорашивается у небольшого зеркала в коридоре, Тина натягивает черные лаковые башмаки, оправляет элегантную блузку и широкие черные брюки с высокой посадкой.

Куинни, как и всегда, неодобрительно косится на неё, но она лишь отмахивается: удобство превыше всего, да и, по правде говоря, Тине нравилось, как она выглядит. Неброско и с достоинством.

Бросив мимолетный взгляд в зеркало поверх плеча сестры, Тина подхватывает её под локоть, и они сбегают вниз по лестнице, чтобы аппарировать ко входу в Конгресс из закутка в подъезде. С площадки первого этажа их провожает прищуренным взглядом миссис Эспозито.

Тина перед тем, как мир скручивается в вихре у неё перед глазами, думает, что дочитает письмо и напишет ответ уже на работе. Так она сможет сразу отправить его из почтового отделения МАКУСА.

Они встречаются в холле.

Тина идет под ручку с Куинни, хихикая над подозрительностью хозяйки их квартиры, вечно пытающейся "таких юных леди" подловить на чем-то недостойном.

Первым он слышит её звонкий смех. Выхватывает из безликого гула голосов, еле подавляя желание оглянуться в поисках. Ошибки быть не может. Почему-то именно сейчас он понимает безоговорочно точно и окончательно определенно, что это конец. Что здесь, стоя в полном лифте и жадно угадывая её образ в толпе, он пропадает.

Она замечает его мгновением позже. Когда выцепляет из сплошного потока лиц и фигур, спешащих по своим рабочим местам, столь знакомые и одновременно чужие глаза цвета тёмного дерева. И ей непонятно: то ли это мир вокруг замер, то ли размеренный стук её сердца сменился плотной и отчаянной тишиной.

В его тёмном взгляде поверх и чуть сквозь неё – нет, прямо ей в душу, – ей видится что-то, чему она не может дать точного определения. Тина не в силах разорвать зрительный контакт, до тех пор, пока лифт не увозит его наверх.

Когда наваждение развеивается, она обнаруживает, что все еще что-то говорит сестре, а та смеется. Тина, не отдавая себе в том отчета, тянется к карману пальто и обнаруживает, что случайно забыла дома на столе письмо от Ньюта. Которое ложится камнем у неё на сердце. Теперь.

Так не честно, с горечью думает она.

Она стискивает локоть Куинни чуть сильнее, чем стоило бы, и встречает вопросительный взгляд. Голубые глаза сестры подергиваются еле заметной дымкой и спустя мгновение наполняются смешливым пониманием.

Тине хочется кричать, чтобы вытолкнуть из себя это чувство.

Она обнаруживает, что абсолютно потеряна в этом огромном мире, внезапно схлопнувшемся до размеров одного маленького человека.