Behind the Light

«Выбор – это иллюзия, созданная теми, у кого есть власть – для тех, у кого ее нет.»

Октябрь, 1985 год.
Хэмпшир.

В поместье Ноттов сегодня царит искусная иллюзия счастливой жизни – кажущиеся на первый взгляд вполне доброжелательные улыбки, весёлый звонкий смех и чистосердечная искренность, сыгранная столь талантливо, что не заподозришь подвоха.
У Теодора – старшего из братьев Ноттов – сегодня юбилей, по случаю которого на званый обед приглашены самые «близкие» чистокровные семьи.
Лестрейнджи не стали исключением.
Самаэль в это время был в Хогвартсе, а вот двух младших детей Родольфус и Беллатрикс решили взять с собой – все же, дети будут все время на виду: за ними и так нужен глаз да глаз.
Рабастан, который вёл Морвен за руку, шёл немного позади брата и невестки и всё размышлял, почему племянники так дружно, а главное – взаимно, невзлюбили друг друга. Морвен была тихим и спокойным ребенком, в отличие от братьев-сорвиголов; может, была чересчур нелюдимой – но не могло же это быть причиной столь яркой неприязни между детьми!
- Дядя Расти, а мне обязательно надо идти с вами? – уже в который раз задавала один и тот же вопрос племянница. Правда, тут же наводила весомый, по ее мнению, аргумент:
- Там же скучно!
- Дома тебе тоже было бы скучно, - с присущим только ему флегматизмом отзывается Рабастан.
- Не было бы, - отрезает Морвен, резко останавливаясь и слегка потянув дядю за рукав пальто. – Не было бы, - повторяет она, не скрывая детской обиды, - если бы ты остался со мной.
Рабастан вздыхает и внутренне соглашается с племянницей: ему самому этот обед не в радость.
- Морвен, отклонять подобные приглашения – признак плохого воспитания, - устало молвит волшебник, присев перед девочкой на корточки.
Déjà vu – точно так же почти двадцать лет назад Родольфус утешал его на вокзале Кингс-Кросс.
- А строить из себя идиота, как это делает Астарот – признак хорошего? – парирует племянница, сложив руки на груди и уставившись синими глазёнками на дядю исподлобья.
- Морвен, позволь напомнить: Астарот – твой брат. Отзываться о нём в таком тоне неприпустимо, - жестче, чем следовало, говорит Рабастан, поправляя зелёный шарфик на девочке (который, кстати, совершенно не подходит ее глазам).
Морвен берет Рабастана за руку и голосом, полным совершенно недетской обречённости, произносит:
- Ну ладно, идём.

Через три часа Рабастан сожалеет о том, что не прислушался к племяннице.
Все эти разговоры о политике и прочих мало интересующих его вещах навевали скуку, с которой с каждой минутой становилось все тяжелее бороться. Младший Лестрейндж, тихо извинившись, практически незамеченным выскальзывает на балкон.
Октябрьский вечер холоден, и, кажется, состоит их маленьких иголок, которые больно впиваются в горячую кожу: сухой прокуренный воздух кабинета диаметрально противоположен ледяным объятьям вечера.
- Ты никогда не любил подобных дискуссий, - произносит тихий голос за спиной, и Рабастан с удивлением обнаруживает у колонн Андромеду Нотт, в девичестве Блэк. – Хоть кто-то в нашем мире не меняется…
Рабастан изламывает брови – неужели она не понимает, какой двусмысленной выглядит ее вроде бы ничего не значащая фраза?
- Всему свойственно меняться, - рассеянно отзывается Лестрейндж, пытливо всматриваясь в лицо женщины. – Тебе это тоже должно быть известно.
Шорох длинных юбок по каменному полу, одинокий стук обручального кольца о мраморные перила – и вот Андромеда стоит рядом с ним, так же безразлично разглядывая сумеречный пейзаж.
- Увы – ты прав, - с несвойственным никому боле сожалением произносит миссис Нотт, повернувшись к волшебнику.
Карие глаза смотрят устало и обречённо – затравленный взгляд измученного жизнью человека.
Андромеда ненавидела мужа-деспота, и Рабастан об этом был отлично осведомлён. За тринадцать лет супружеской жизни она так и не родила Себастьяну наследника. И, как подозревал Лестрейндж, – не родит. Уж слишком огромной была пропасть между четой Нотт – более неподходящих друг другу по характеру людей сложно было представить.
Откуда-то слышится довольный детский возглас, больше похожий на боевой клич викингов, завоевавших Английское побережье. Андромеда усмехается и продолжает:
- Похоже, твоя племянница решила показать Салазарову бабушку моему племяннику.
- Главное, чтобы она не решила показать ему свою собственную, - отвечает Рабастан ей в тон.
- Да… Она, как никто, умеет ломать чужие жизни, - с горечью откликается миссис Нотт и уходит с балкона.
Рабастан, передернув плечами от холода, следует за ней спустя пару минут.
И только когда он обнаруживает в зале у окна свою племянницу, до него доходит скрытый смысл слов Андромеды. Он имел в виду свою мать, она – свою.
Пятилетняя Морвен с радостным визгом бросается на шею Рабастану и вполголоса жалуется на брата; хвастается тем, что выиграла у него в какую-то игру, и все это время отчаянно сопротивляется одолевающей ее сонливости.
Мимо, бросив на Рабастана, обнимающего племянницу, недовольный взгляд, прошла Беллатрикс.
«Сломает ли Белла жизнь своей дочери, как это сделала Друэлла с Андромедой?»
И что-то говорит Лестрейнджу – она постарается.




Ноябрь, 1996 год.
Хогвартс.

Морвен чертовски зла. Еще никогда она не испытывала столь сильной ненависти к матери, как сегодня. Причиной столь яростного чувства было письмо, пришедшее слизеринке за завтраком, в котором в сухом официальном (и презираемом самой Морвен) тоне говорилось, что в скором времени ей предстоит не что иное, как помолвка «с достойным человеком». Беда заключалась в том, что само понятие «достойный человек» для матери и дочери было уж слишком разным.
Выплюнув сквозь зубы пароль при входе в гостиную, Морвен, едва сдерживая злость, ярость, обиду, и что-то еще, мало поддающееся квалификации, попыталась успокоиться.
Тщетно.
- Привет, Морвен. Присоединяйся, - слышится откуда-то сбоку знакомый голос, и девушка благодарит Мерлина за то, что Блейз оказался рядом как нельзя кстати.
Быстро окинув взглядом гостиную и не обнаружив ничего, достойного ее внимания, Морвен направилась к сокурснику, раскладывающему на шахматной доске заколдованные фигурки – может, хоть игра отвлечет ее от мрачных мыслей. Блейз, помедлив немного, оборачивает доску – он знает, что девушка играет только чёрными: уж слишком просчитывает свои действия.
Ход сделан.
- И не смотри на доску так, словно хочешь испепелить ее взглядом, - флегматически молвит слизеринец, ослабляя узел галстука и расстегивая манжеты: с Морвен можно быть собой, а не кем-то ещё.
- Верно, лучше испепелить взглядом что-то иное, - соглашается она, делая ответный ход.
- Или кого-то, - парирует Забини.
- Чудеса проницательности, - угрюмо, но с непередаваемой язвительностью в голосе, произносит девчонка, переходя в наступление.
- И в каких грехах я повинен? – несколько удивляется парень: подобные стремительные атаки характерны для середины игры, когда девушка идёт к цели, не жалея средств.
Морвен молчит, не отрывая взгляд от доски. Несколько ходов – и чёрная королева сбивает с ног белого офицера.
- Шах, - резко говорит она.
- Чем тебя порадовали? – дерзит Блейз, пытаясь уклониться от уже начинающего вырисовываться безвыходного положения.
- Напоминанием об отсутствии и без того эфемерного права выбора, - отвечает девушка, на миг задумавшись.
Блейз едва заметно усмехается и пафосно произносит:
- Добро пожаловать в нашу гильдию.
- Мат, - отрезает она, переместив по диагонали своего офицера.
Неглубоко вздохнув, девушка поднимается с кресла, все еще не глядя на сокурсника. И, несколько помедлив, словно позволив сопернику осмыслить свой просчёт, произносит:
- А в вашей гильдии я не задержусь. Уж будь уверен.
Письмо, написанное ровным красивым почерком, в мгновение ока превращается в скомканный клочок бумаги. Еще мгновение – и Морен со злостью швыряет его в камин. Она никому не позволит управлять своей жизнью. Никому. И тем более – матери.


Несколько дней спустя.
Отвратительное настроение, появившееся вместе с получением письма от матери, начало понемногу отступать под давлением паясничаний Блейза и холодной, но ясной погоды вне стен школы.
В воскресенье студентам было разрешено сходить в Хогсмид, чем практически все и воспользовались – всё же сидение в замке на продолжении столь долгого периода добром не закончится. Морвен это отлично знала – хотя бы потому, что избавляться от назойливого желания запустить в кого-то Ступефаем с каждым днём становилось всё труднее.
Тёплая школьная мантия, вязаный чёрный шарф – и Морвен наплевать на пронизывающий до костей холод. Шотландский ноябрь совсем по-зимнему неприветлив, и слизеринке кажется, что точно такая же погода сейчас в Финляндии. Воспоминание о Скандинавии повлекло за собой последующие – о Рабастане и отлично проведённом в финской Карелии лете, на что Морвен довольно улыбнулась.
- Ну и что такого вредного ты успела придумать? – ехидный голос однокурсника мигом выдернул ее из тёплых объятий памяти.
- Ничего, - честно ответила Морвен, повернув голову к Блейзу. – И вообще – чем это я обязана столь провокационным вопросам?
Слизеринец на мгновение задумался, но все же ответил:
- Поскольку ты у нас чрезвычайно доброжелательный человек, иного и спрашивать не приходится… Нет, ты не подумай ничего такого, но все же не стоит свергать Мерлина в голове, ведь так?
Морвен улыбнулась: ну что еще можно ожидать от этого вечно неунывающего парня?
- Мне вот интересно – какова вероятность того, что я сегодня проведу выходной так, как мне того хочется?
Морвен приподняла в недоумении бровь в ответ на вопрос Блейза и проследила за его взглядом – в двадцати шагах от них стояла Лисандра с подругами. Всё становилось на свои места: сейчас они с Блейзом отправятся на прогулку, а Морвен, следуя негласному кодексу, вынуждена будет сама развлекаться.
- Что ж, Казанова, удачи. И – ужаснейшего времяпровождения - сказала слизеринка на прощание однокурснику и направилась в сторону «Трёх метел».
Блейз в долгу не остался:
- Это мы еще посмотрим…
- Сказала Трелони и принялась протирать своё внутреннее око, - весело фыркнула Морвен, на мгновение обернувшись и подмигнув слизеринцу.
Обменявшись ухмылками, каждый направился в свою сторону. Морвен заметила кузена и однокурсников, которые заходили в паб. Что ж, выходной не так уж и плох…



***
Три месяца спустя.
Январь, 1996 год.
Йоркшир.

Рабастан Лестрейндж сидит в глубоком кресле у камина и не сводит глаз со своей притихшей племянницы, несколько минут назад отвесившей своему старшему брату образцовую пощечину. Морвен – поразительно, неестественно спокойна. Или же – только кажется таковой. Что-что, а носить маски она научилась еще в семилетнем возрасте. И сейчас Рабастану это совсем не нравится.
Куда делась та маленькая, слегка наивная, но своевольная девочка? Куда делась та Морвен, что могла несказанно удивить и так же несказанно порадовать? Осталась там, далеко – в детстве? Зачем же ты так быстро повзрослела, малышка? Зачем ты сменила свою очаровывающую детскую непосредственную дерзость на холодную неприступность? Ради чего ты растила в себе столь острую независимость? Ты не была должна судьбе, так зачем же ты сделала ее обязанной – тебе? Ты слишком жестока, малышка. Жестока – к себе.
Мужчина встречается с колючим взглядом синих глаз племянницы – и едва заметно приподнимает бровь: невысказанный вопрос нашел свой ответ.
Несколько минут, проведенных в молчании, кажутся чем-то бессмысленно далёким, когда домой возвращается Беллатрикс и с порога налетает на Морвен:
- Да как ты посмела!..
Кажется, только присутствие Рабастана удерживает женщину от применения магии – настолько разъяренной свою невестку волшебник еще не видел.
- Ты – маленькая мерзавка! Во имя Салазара, что ты о себе возомнила?! Устраивать подобное – да как тебе такое вообще могло взбрести в голову?!
Морвен невидящим взглядом смотрит куда-то сквозь Беллу, и кажется, что она полностью абстрагирована. По крайней мере, от собственной матери.
Беллатрикс в два шага оказывается рядом с дочерью и едва не заносит руку для удара, как ее останавливает предупреждающий взгляд коньячных глаз деверя и его спокойный тон:
- Уймись, Белла.
- Да как ты… - шипит миссис Лестрейндж, зло сощурив блестящие антрацитовые глаза. – Хватит ее выгораживать, Рабастан! Она совершила неприпустимое! Ее поступку нет оправдания!
- Вы в этом уверены? – ледяным тоном спрашивает Морвен, сфокусировав взгляд на Беллатрикс.
Та, будто поперхнувшись воздухом, отходит от дочери на шаг и гневно молвит:
- Помолвка. Через месяц.
Рабастан удивленно смотрит на невестку: подобное – удар в спину для Морвен. И племянница, устремив непонимающий взор на мать, переспрашивает:
- Что?
- Я сказала – помолвка. Твоя. Через месяц.
Слишком жестоко.
- Нет, - девушка неверяще смотрит на Беллатрикс и отрицательно качает головой. – Нет, Вы так не поступите, - исступлённо произносит она, отказываясь воспринимать такие… Такие разрушительные слова.
Миссис Лестрейндж непреклонна – это заметно по триумфальному выражению ее глаз, по едва заметной змеиной усмешке, исказившей тонкие губы.
- Кто жених? – неприятным флегматичным тоном спрашивает Рабастан, сам удивляясь решению невестки. Так отомстить за любимчика-сына – низко.
Слишком низко.
- Достойный человек, - отрезает Беллатрикс, направляясь к лестнице.
- Помолвки не будет.
Тихий, но твёрдый и уверенный тон Морвен – как гром среди ясного неба. Беллатрикс оборачивается, в удивлении изламывает брови и едко произносит:
- Это не тебе решать.
- Я выйду замуж только за Лестрейнджа, - отрезает девчонка, дерзко глядя в глаза матери.
Беллатрикс не повезло: именно в этот момент в гостиной появился Родольфус с Астаротом, а подобное заявление – это не старая басня. По крайней мере, не в их семье.
- Прости? – переспрашивают Родольфус с Рабастаном в один голос, не веря своим ушам.
Морвен делает глубокий вдох и повторяет:
- Я выйду замуж только за Лестрейнджа. Я сохраню фамилию.
Беллатрикс выглядит более, чем ошеломленной, Астарот смотрит на сестру со смесью презрения и несказанного удивления, Родольфус раздумывает над словами дочери, а Рабастан…
А Рабастан мысленно аплодирует племяннице: она отлично знает, что все мужчины, носящие фамилию Лестрейндж – или женаты, или помолвлены, или на много лет младше ее, а реальных кандидатов на ее руку, не связанных никакими обязательствами или обстоятельствами – не более двух. У Морвен в рукаве были припрятаны все козыри – и она использовала их с умом.
Ничего иного от нее ожидать и не следовало.
- Что ж, - подводит итог Родольфус, - так и быть. Раз ты заявляешь подобное, значит, знаешь, на что идёшь.
- Родольфус…, - пытается образумить мужа Беллатрикс, но тот только скидывает руку в предупреждающем жесте:
- Помолвка Морвен с фон Шассеном отменяется.
Рабастан почти что физически ощущает волну благодарности – от племянницы к Родольфусу – и одобрительно кивает. У нее есть еще минимум два года фору для вступления в брак.
Блестяще разыграна партия, малышка. Шах и мат – и это, неоспоримо, твоя победа.