The Lost Serenity

«Судьбы не существует. Есть только неизбежные последствия своих собственных действий»



Апрель, 1980 год.
Финляндия.

Рабастан Лестрейндж поднял воротник теплого пальто – холодный северный ветер пронизывал до костей. Почему-то именно сегодня, в самый ненастный день за последние три недели, Рабастан наконец-то обнаружил то, что искал – считавшийся утерянным без вести обломок скальной породы, вдоль и впоперек исперещенный руническими символами.
Завернув долгожданную находку в черную бархатную ткань и наложив на увесистый сверток несколько заклинаний, Рабастан положил камень в небольшую кожаную сумку и, собрав инструменты, направился домой.
Уже по дороге мужчина одернул себя – он идет не домой, а… Хм… Как назвать дом финских родственников, у которых он гостил уже пятый месяц? И слово «гостить» здесь как-то неуместно… Правда, самая старшая мадам Лестрейндж – Тарья – была совсем не против компании Рабастана: все же жить одной в поместье, состоящем из пятидесяти семи комнат, было немного скучно.

В доме пахнет елью, глинтвейном и свежеприготовленным ужином. Положив сумку на пол у входа в столовую, Рабастан в недоумении приподнял брови: стол был накрыт на десять персон, вместо привычных трех – Тарьи, Гретхен, ее младшей дочери, и самого Лестрейнджа.
- Доброго вечера, Рабастан. Как ты успел заметить, у нас сегодня будут гости.
Волшебник кивнул, ничего не спросив – если Тарья захочет, она сама расскажет обо всем, если же нет – не надо даже пытаться что-либо узнать у мадам Лестрейндж. Хозяйка дома спокойно продолжает, раскрывая все карты:
- Мы ждем Корвиуса и Ламию с семьями.
- У вас праздник? – лениво интересуется волшебник, снимая пальто и перчатки и отдавая их эльфу.
- Помолвка, - непередаваемым тоном говорит Гретхен, появившись перед Рабастаном с недовольным выражением лица.
Тарья прохладным тоном, будто сообщая о чем-то неважном, поправляет:
- Обручение. Официальную церемонию проведем на следующей неделе.
И – уходит.
Гретхен, кажется, едва сдерживает ярость – вот-вот и маска равнодушного созерцания разобьется дешевым стеклом, явив миру живое лицо, искаженное злостью.
- Кто жених? – коротко интересуется Рабастан, про себя отмечая, что Гретхен выглядит превосходно: каштановые локоны свободно лежат на плечах и спине, шерстяное платье кофейного цвета обтягивает тонкую фигурку, на скулах – румянец.
- Тристан, - выплевывает имя девушка, передернув плечиками.
- Твой кузен из Норвегии? – уточняет Рабастан, восстанавливая в памяти рисунок родового древа, не так давно им рассматриваемый.
- Он самый. «Ты должна чтить вековые традиции, сохранить фамилию», - подражая голосу Тарьи, процитировала девушка с презрением. – А то, что на дворе уже не семнадцатый век, ее не заботит?
- Тристан – не такая уж и плохая партия, - рассеяно отзывается мужчина.
- И ты, Брут… - обиженно произносит Гретхен, разворачиваясь и направляясь в столовую.

Рабастан не то, что был против этой традиции «сохранения фамилии», но и поддерживать ее не слишком уж и хотелось. Странно, но факт – в роду было очень мало дочерей. И кто-то посчитал гениальным, если девушки, от рождения носящие фамилию Лестрейндж, навсегда с нею останутся. Выбор, естественно, был – не выходить замуж вообще, но от таких отрекались, так что альтернативой оставался только брак с Лестрейнджем. И ничего противоестественного в кровосмешении не видели.
И сейчас, сидя за столом, Рабастан все раздумывал над судьбой Гретхен – могла ли она отказаться от фамилии и уйти? Нет. Дань крови – и это девушка знала с рождения.
Традиция сохранения фамилии в семье Тарьи уже раз была соблюдена: старшая сестра Гретхен, Ламия, несколько лет назад вышла замуж за Вильгельма Лестрейнджа, своего троюродного брата. Теперь у них подрастал сын, и, насколько знал Рабастан, Ламия молила Мерлина, чтобы у нее не родилась дочь – сделать ребенка жертвой традиций ей никак не хотелось.
Первенцу Тарьи, Корвиусу, была предоставлена относительная свобода в выборе жены, чем он и воспользовался: его супругой стала немецкая баронесса, с которой тот был в хороших отношениях еще со школы. У них родились близнецы-сыновья, чем Корвиус очень гордился: продолжатели рода и наследники, как-никак.
Странно, что только одна ветвь Лестрейнджей отправилась в Англию…
Торжественная речь Тарьи, не менее торжественные аплодисменты собравшихся – и на тонком пальчике Гретхен Лестрейндж блестит кольцо. Она и Тристан – эти семнадцатилетние дети – сидят рядом за столом с каменными лицами, неуловимо схожи внешне и абсолютно разные внутри. Свободолюбивая натура Гретхен сломается под напором тирании мужа – и не будет больше этих дерзких зеленых глаз, останется лишь воспоминание о бунтарке.
Дань крови, мантикора ее дери.
Размышления Рабастана прерывает эльф, принесший ему на подносе письмо. От Родольфуса.
Старший брат краток, как никогда – на пергаменте всего несколько строчек, традиционный постскриптум, в котором и сказано самое главное, и пара слов, которыми Руди просто так не разбрасывается:
«Здравствуй, Стэн.
Точно не знаю, когда именно ты прочтешь это письмо, но постарайся как можно быстрее исполнить мою просьбу: приезжай домой.
P.S. У Беллатрикс преждевременные роды.

Тарье – всего самого наилучшего.
Жду.
Береги себя.»

Интересно, если родится девочка, ее тоже выдадут замуж за Лестрейнджа?..


***
Пять лет спустя.

Июль, 1985 год.
Йоркшир.

Рабастану никак не удается сконцентрировать свое внимание на пергаментном свитке, лежащем перед ним – внизу, в гостиной, на довольно-таки повышенных тонах «разговаривают» Родольфус и Беллатрикс.
Ссоры между супругами Лестрейндж с каждым разом становились все более яростными и выливались во все более неприятные последствия. Сегодняшняя ничем не отличалась от предыдущих: наверняка все затеяла Беллатрикс. И, как всегда, из-за любимчика-сына.
Астарот Лестрейндж в свои девять лет обладал уникальным талантом – выводить любого человека из равновесия за считанные секунды. Причем, это ему удавалось не только благодаря фантастически мерзкому характеру, который достался ему от матери и ею же совершенствовался, но и сказочному везению, которому мог бы позавидовать и сам Мерлин: у парня был дар появляться в нужное время в нужном месте, делать нужные вещи и опять же – в нужный момент исчезать с «места преступления». Сегодня ему пришло письмо из Хогвартса, и Рабастан с мстительной радостью подумал, что теперь уж точно станет легче – несносный характер мальчишки станет ложкой дегтя для учителей школы и студентов Слизерина. В том, что Астарот попадет именно на змеиный факультет, сомнений не было – надменность и излишняя гордость из-за принадлежности к столь известному роду там только приветствовались.
Беллатрикс гнула свое – мол, надо сейчас же отправится на Косую аллею за всем необходимым к школе, а потом вспомнила о волшебной палочке, которую в роду Лестрейндж передавали из поколения в поколение как семейную реликвию. Она, ясное дело, начала настаивать на том, что именно Астароту надо ее передать. Тот факт, что ею не пользовались уже вот сотню лет, и перешла она к Руди от его деда, женщину совершенно не волновал. А затеять ссору из-за мелочи для Беллатрикс – благое дело.
- Я не отдам палочку Меровингена Астароту, - пока еще спокойно возражает Родольфус, сидя в кресле и листая «Ежедневный пророк». – Она не для него.
- Конечно, - вскинулась разъяренной коброй мадам Лестрейндж, - младший сын для тебя всегда был чем-то посредственным, в отличие от старшего.
А вот это уже зря…
Глава семейства откладывает газету в сторону, поднимается с кресла, и, опершись руками о стол, немного наклоняется в сторону жены. Эта атакующая поза всегда остужала пыл Беллатрикс и ссора моментально сходила на нет. Но сегодня было по-другому: Родольфус отказался передать фамильную реликвию Лестрейнджей ее сыну.
- Позволь напомнить тебе, жена, что старший сын так же не владелец этой палочки, хотя он, в отличие от младшего, достоин ее, - ледяным тоном произносит мужчина, обратив свой непреклонный взор на Беллатрикс. Та вспыхивает:
- Действительно? Кому же в таком случае ты вознамерился передать ее? Своему внуку? – ядовито молвит женщина, подходя ближе к мужу.
- Зачем так долго ждать? – в тон ей отвечает Родольфус. – Еще шесть лет – и Морвен…
Мужчина не заканчивает фразу – Белла яростно прерывает его на полуслове. Имя дочери – самый лучший катализатор в ссоре супругов.
- Ты хочешь передать фамильную реликвию ей?! – взвизгивает мадам Лестрейндж, неверяще уставившись на мужа.
Конечно, такой артефакт – и кому? Девчонке?!
Родольфус в мгновение ока оказывается рядом с женой и пребольно хватает ее за предплечье. Приблизив свое лицо к ее, он практически на парселтанге произносит:
- Не смей.
Беллатрикс моментально умолкает – такой взгляд мужа ей незнаком, этот тон – ледяной, взбешенный и одновременно властный – она слышит впервые.
- Не смей – слышишь? – так говорить о моей дочери.
И, словно подводя черту, добавляет:
- Если палочка выберет ее – так и будет. Возражения есть?
Беллатрикс вздрагивает от неприкрыто враждебного тона мужа и отрицательно мотает головой, в ее агатовых глазах плещется непонимание и страх. Родольфус понимает, что сделал жене больно, и поспешно отпускает ее руку – на предплечье наверняка останутся следы. Едва ощутимо целует ее в висок, произносит сухое «До вечера» и направляется к выходу. У него сегодня еще много дел.

Подслушивать нехорошо, Рабастан это прекрасно знает, вмешиваться в личную жизнь брата – низко и неприпустимо, но волшебник против воли прислушивался к репликам супругов. Сегодня Родольфус, по всей видимости – впервые, четко и ясно показал свое отношение к дочери, что Рабастана порядком удивило: любимчиком главы семейства всегда был Самаэль. Раздумывая над этим, волшебник не заметил, как дверь в его комнату отворилась и тут же закрылась, словно пропуская в помещение эльфа.
Рабастан резко повернулся, когда его чуткий слух уловил шаги: тихие, едва слышные, осторожные.
Расстроенный вздох – и на волшебника уставились синие глаза племянницы.
- Извини, не хотела тебя отрывать от работы, - тихо произносит девочка, подходя к креслу, в котором сидит мужчина. У нее на руках – маленький зеленоглазый котенок, самое ленивое существо на всем свете и единственное после Рабастана, к которому она ухитрилась привязаться.
- Я не занят, - мягко возражает волшебник. Потом, бросив взгляд на часы, показывающие полдевятого утра, спрашивает: - А ты почему не спишь? Рано еще.
Ответ племянницы вполне предсказуем:
- Пропустить праздничный концерт и, соответственно, сольную партию в исполнении maman – кощунство.
Рабастан дернул уголком губ: и где, спрашивается, она научилась так выражаться? А на самом краешке сознания мелькнула мысль: девчонка Беллатрикс и за мать-то не считает…
Морвен немного крепче прижала котенка к себе, стараясь не разбудить его. Вообще-то, для своего возраста – она слишком бережно относится к животному. Слишком привязана к нему. Слишком его любит. Не к добру это.
Котенок, будто прочитав его мысли, нахально потерся носом о маленькие ручки Морвен и спрыгнул на пол. Девочка проводила любимца взглядом – тот улегся на ковер у окна так, чтобы солнечные лучи попадали аккурат на него, затем снова повернулась к Рабастану и с хитрецой молвила:
- И кстати, ты мне обещал кое-что…
- Я? – мастерски сыграл изумление волшебник. – Что-то не припоминаю…
- Зато я помню очень хорошо, - хмыкнула Морвен. Потом уже требовательно добавила: - Так что извольте, мистер Лестрейндж, дать мне обещанное…
Рабастан улыбнулся и указал пальцем на край стола – там лежала книжка в кожаном коричневом переплете.
Морвен радостно улыбнулась, схватила маленький томик и уселась Рабастану на колени. Открыв книжку, она начала бережно листать страницы под комментарии Рабастана:
- Смотри, вот это – Один, главный бог скандинавской мифологии.
- Похож на Дамблдора, - хихикнула девчонка, увидев рисунок бородатого старца в плаще с капюшоном. Рабастан пропустил замечание мимо ушей.
- Он пригвоздил себя свои же копьем к ясеню Иггдрасилю, и провисел там в таком состоянии девять дней и девять ночей, чтобы познать руны.
- Самаэль рассказывал, что Дамблдор тоже чудак, - гнула свое девочка, водя по странице маленьким пальчиком.
- Чудак, - подтвердил Рабастан, взяв в толк, что племянница будет продолжать перебивать его, пока с ней не согласишься. – А это, - он перевернул страницу, - Локи, враг Одина.
- Он – противоположность Одина? – в недоумении спрашивает Морвен.
- Своего рода, - соглашается волшебник.
- Локи – глупец? – уточняет девочка, повернув личико к дяде.
- Нет, - усмехается тот ее логике, - Локи – хитер и изворотлив. Он придумал очень много интересных вещей, - старается как можно проще объяснить Рабастан племяннице.
- А он плохой?
Как объяснить пятилетней чистокровной волшебнице, что такое «Дьявол»?
- Плохой, - неуверенно говорит волшебник, немного изменив позу – чтоб Морвен было удобней.
Девочка уловила эти нотки в голосе дяди – и повернулась к нему боком, прижав книгу к груди.
- Но ведь это не известно наверняка, - произносит она так, будто хочет оправдать скандинавского злого духа, самого известного мастера лжи и обмана.
- Не известно, - тихо молвит Рабастан, даже не пытаясь объяснять племяннице все премудрости и специфику скандинавской мифологии.
Они листают страницы, волшебник рассказывает девочке о скандинавских богах, финских героях и рунах. С каждой минутой он ощущает, как племянница расслабляется в его объятьях – будто засыпает.
Черный котенок на ковре тихо мурлычет.

…///…
Рабастан вернулся в Англию поздним апрельским вечером.
Едва переступив порог дома, он оказался в крепких объятьях Родольфуса – после трех лет разлуки братья соскучились друг по другу.
- Рад тебя видеть, Стэн, - с улыбкой произносит Руди.
- И я тебя, – весело отвечает Рабастан, по старой привычке хлопая брата по плечу. – Как ты?
Теплый взгляд коньячных глаз встречается с шоколадным – и все ясно без слов.
- А как моя пятилетняя племянница?
Руди разводит руками:
- Иногда мне кажется, что в нее вселился дух Меровингена.
- Не к ночи будет помянут, - бурчит Рабастан. И уже громче продолжает: - Что, такая же язвительная, как и наш дорогой дедушка, упокой Мерлин его душу?
- Нет, но это придет со временем, - уверенно отзывается Руди. – Просто ее самодостаточности хватило бы на еще одно поколение Лестрейнджей…
Рабастан улыбается, достает из чемодана коробку, снимает с нее заклинания и спрашивает у брата:
- Руди, как думаешь, наша маленькая гордячка любит сюрпризы?
В коробке недовольно сверкает зелеными глазами черный котенок.
- От этого – точно не откажется, - усмехается старший Лестрейндж.
- Хвала Одину. Не зря же я его аж из Финляндии притащил…
…///…

- Кстати, ты как котенка назвала? – интересуется волшебник.
- Локи, - тихо, но четко отвечает девочка, поудобней устраиваясь у него на коленях.
Рабастан улыбается.


***
Август, 1991 год.
Йоркшир.

Морвен Лестрейндж сидит на полу в своей комнате и в который раз за последнюю неделю перелистывает страницы школьных учебников для первого курса.
Естественно, сомнений в том, что ей не придет письмо из Хогвартса, быть не могло – чистокровная, с детства проявлявшая стихийные выбросы магии, Морвен знала, что пойдет в магическую школу. Вот только…
Она отчаянно хотела в Дурмстранг. И плевать на то, что там парней заведомо больше – характер у нее сильный, она бы справилась. Тем более, институт находится в Финляндии, а, значит, она могла бы часто видеться с Рабастаном.

Но никто даже не рассматривал этот вариант. Тогда, в кабинете, Рабастан предоставил право выбора ее места обучения ее родителям. Родольфус был непреклонен – Хогвартс, и только; Беллатрикс же было в принципе все равно – но против мужа она не пошла. Еще и Астарот, который ехидно произнес:
- Я за ней присмотрю, mama.
Морвен, которая презирала одного старшего брата и по-своему любила другого, в том же духе ответила:
- За тобой самим присмотр нужен, мамин сыночек…
- А ты – папина дочка, - по-детски зло отозвался Астарот.
- Это известно всем, - устало произнесла девчонка. Затем – контрольный выстрел: - Я – Лестрейндж.
Рабастан тогда едва сдержался, чтобы не захлопать в ладоши, Беллатрикс – чтобы не дать пощечину дочери.
- Хватит, - тихо произнес Родольфус, и Морвен моментально замолчала, нацепив на лицо маску вежливого равнодушного созерцания. Так мала, а уже знает, что к чему. Астарот никогда этим не отличался.
- Руди, дай ей опробовать палочку Меровингена.
Заявление Рабастана прозвучало, как гром среди ясного неба: Беллатрикс яростно сверкнула глазами, Астарот неверяще уставился на младшую сестру, Родольфус перевел недоверчивый взгляд с брата на дочь, потом все же сменил выражение лица на заинтересованное и велел эльфу принести из тайника фамильную реликвию Лестрейнджей. Через пару мгновений волшебная палочка, которую более ста лет не касалась рука волшебника, лежала на столе.
Непривычно длинная, около четырнадцати дюймов, черная, тонкая, сделана, как помнил Рабастан, из исландского низкорослого клена и волосом из гривы сфинкса в роли сердцевины, она не блестела, как все волшебные палочки, а была матовой, что было вдвойне непривычно, как и начертанная серебром руна Турисаз* у ее основания.
Морвен неуверенно посмотрела на Рабастана – тот ей одобрительно улыбнулся. Миг – и тонкие пальчики девчонки сжали палочку в ладошке.
Тишина.
- Что ты чувствуешь? – спросил Родольфус.
- Ничего, - тихо ответила девочка.
Рабастан не верил своим глазам – он ведь был так уверен в том, что палочка Меровингена подойдет племяннице! Она – Лестрейндж. Бывший владелец палочки гордился бы такой кандидатурой в преемники.
- Взмахни ею, - посоветовал волшебник.
Морвен так и сделала, а через миг едва не вскрикнула от удивления – палочка засветилась в ее руке.
- Тепло… - тихо сказала она, глядя на фамильную реликвию, признавшую нового хозяина. Нет, не так – хозяйку. Девчонка взмахнула палочкой еще раз – и с потолка кабинета полетели снежинки, которые таяли в воздухе, не долетая до пола.
Наша девочка.
Гордый взгляд Родольфуса, разочарованный – Беллатрикс и завистливый – Астарота – все было неважно. Главное – она достойна чести носить фамилию Лестрейндж.
Рабастан встретил восторженный взор синих глаз.
Мощной палочке нужна сильная воля.
Волшебник улыбнулся племяннице.
Сильная. Лестрейндж.





__________________
* Руна Турисаз.
Общее значение - oдна из самых опасных и сильных рун. Значений имеет множество, но для правильного понимания ее надо рассматривать как логическое продолжение второй руны Футарка Уруз. Турисаз тоже способствует переменам, но изменения с участием Турисаз имеют диалектический характер. Чтоб построить новое, Турисаз разрушает старое и на руинах прошлого строится настоящее и будущее. Требует предельной концентрации и самодисциплины. В любом случае, подчинить себе эту руну могут только боги. Эта руна - катализатор, космическая защита, помогает установить новый ход событий.
Чаще всего используется в проклятиях темных искусств. Либо же в защите от них же.
Могучая, но тяжелая руна