Scorpion Flower

«…Однажды скорпион попросил лягушку об услуге – перемещении на тот берег озера. На что лягушка ответила: «Ты же ужалишь меня». Скорпион, в свою очередь, молвил: «Как я могу ужалить тебя, я ведь утону вместе с тобой». Лягушка согласилась. На середине озера лягушка почувствовала, что скорпион ужалил ее. На вопрос, почему он сделал это, скорпион ответил: «Такова моя природа…»»


Январь, 1970 год.
Южный Уэльс.

- Белла, ты можешь собираться быстрее? Лестрейнджи не станут ждать!
Высокий, с визгливыми нотками голос Друэллы Блэк неприятно хлестнул по сознанию, одновременно вызывая страстное желание зажать уши ладонями, чтобы не слышать этого вечно недовольного тона матушки.
Девятнадцатилетняя Беллатрикс Блэк устало прикрыла глаза, пытаясь успокоится. Сколько можно говорить об этом приеме, катись он к пьяным вампирам?! Сколько можно говорить об этом браке, который нужен ей, как гиппогрифу седло?! Сколько можно говорить об этом Лестрейндже, будь он проклят?!
Раздраженно тряхнув головой, мисс Блэк взглянула в зеркало. Там отразилась стройная высокая девушка с неистово агатовым взглядом, который, казалось, прожигал насквозь. Темно-бордовое платье, кружевные черные перчатки, серебряные зажимы в волосах – наследнице древней фамилии не нужно многих ухищрений, чтобы стать неотразимой.

Северная звезда чистокровного рода, корни которого уходят в глубокое средневековье, в эпоху пламенеющей готики и инквизиторских зверствий, ты взошла на небосклон, чтобы затмить всех своим блеском. Падший ангел давно проклятых небес, ты взираешь на этот мир с равнодушием во взгляде, скривив тонкие губы в презрительную ухмылку. Черная роза среди сорняков древнего сада, обреченного на медленное, оттого еще более ненавистное увядание, ты расцвела на каменной почве, такой же твердой и сухой, как и твое сердце, стоны которого давно заглушены голосом рассудка, что так же неизлечимо болен, отравленный ледяным ядом окружающего мира…

Родовое поместье Лестрейнджей встречает прибывших красновато-розовой мраморной плиткой парадной аллеи, огромными черными колоннами у входа, обвитыми вьющимися розами, огромным холлом, освещенным десятками и сотнями свечей, вольно парящих в воздухе, шуршанием атласа и блеском изумрудов в серебряном плену.
- Сигнус, рад тебя видеть, - наиграно-вежливая радость Теодора Лестрейнджа отвлекает Беллу от созерцания убранства бального зала.
- Взаимно, Теодор, - возвращает дань этикету мистер Блэк.
- Друэлла, Вы сегодня неотразимы, - склоняясь к руке жены Сигнуса, молвит хозяин поместья.
- Благодарю, Теодор, - вежливо-холодная улыбка миссис Блэк застывает на ее лице.
Вот еще несколько стандартных фраз и приветствий – и Белла оставлена на попечение самой себя. Вот только надолго ли?
- Беллатрикс, Вы очаровательно выглядите, - тихо, но отчетливо произносит Родольфус Лестрейндж, появившись перед девушкой будто из ниоткуда. Поцеловав тонкое запястье, он произносит:
- Не подарите мне танец?
- С удовольствием, Родольфус, - сквозь зубы бросает она и направляется под руку с Лестрейнджем в центр зала.
Венский вальс, призванный соединять сердца, в нашем мире утратил свое очарование. Достаточно взглянуть, как холодные красавицы кружатся в танце с ненавистными им людьми, обольстительно улыбаясь, перестаешь видеть магию в каждом движении, исчезает то очарование, что так манило когда-то… И теперь Белла Блэк, совершая очередное па, размышляла над тем, что ей уготовано дальше, если ее присутствие на этом приеме было так обязательно. Впрочем, для чего был затеян этот фарс, девушка догадывалась, и почему-то с каждой секундой ее догадки становились все более реальными.
Злость на то, что родители все решили за нее, сменилась чем-то ранее ей неизвестным. Так решено – значит так и будет. И вольности в выборе спутника жизни у чистокровных нет.

Что, Белла, думаешь, почему ты? Думать не надо, не надо размышлений – просто смирись. Не ты выбирала, не тебе решать, как будет дальше. Ты ведь прекрасно знала, что рано или поздно этот день наступит, и твой мир, спрятанный под хрустальным куполом, изменится. Ты прекрасно знала, что выйдешь замуж за того, на кого укажут родители. Так зачем создавать себе врага в лице того, с кем ты будешь жить? Верно – незачем… Не надо устраивать ловушку самой себе. Не стоит загонять себя в угол, ведь ты – скорпион, а эти создания при отсутствии выхода убивают себя…

- Уважаемые гости! Сегодня мы собрались здесь, дабы… - голос Теодора Лестрейнджа почему-то затих, Беллатрикс видела только шевеление его губ. С тупой болью в сердце, в то же время ощущая какую-то пугающую пустоту внутри себя, она подняла глаза на Родольфуса. В тот же миг ее оглушили громогласные аплодисменты сотен гостей, затем она почувствовала едва уловимое касание губ жениха к ее. И все – мир разлетелся на осколки, жизнь разбилась о скалы из сотен и тысяч причин, объявление Родольфуса о ее согласии прозвучало как приговор мученику…

Через полгода состоялась свадьба. Торжество в начале сентября было неожиданно солнечным и… неестественно радостным. Все было неправильно, непривычно… нереально – улыбающаяся невеста в ослепительно-белом платье, свадебный букетик из кроваво-алых роз, яркое, еще излучающее тепло, солнце, пусть осеннее, пусть сентябрьское, пусть дважды проклятое…


***
Октябрь, 1995 год.
Хогвартс.

Морвен Лестрейндж с раздражением захлопнула учебник по Защите от Темных Искусств. Откуда-то сбоку раздалось возмущенное кудахтанье библиотекарши, на которое девчонка не обратила внимания. Повернув голову в сторону, она посмотрела на темно-серое небо, видневшееся за окном. Не давая себе отчета в том, что она думает о чем-то, рассеянно глядя куда-то вдаль, девушка не заметила, как на стул возле нее приземлился Блейз Забини собственной персоной с довольно злым выражением лица.
- Эл, знаешь что? Нет? Вот и здорово, что не знаешь! - тон парня был возмущенно-сердитым.
- Дай угадаю, - сказала Морвен, сфокусировав взгляд на Забини. - Вы что-то не поделили с Лисандрой?
Забини изогнул брови в знак удивления такому вопросу и немного насмешливым тоном спросил:
- По-моему, это Мун бегает к тебе с подобными проблемами, так ведь?..
- Ах да, действительно… - состроив мученическое выражение лица, сказала девушка, подперев при этом голову рукой. - Так что там стряслось, если ты решился на штурм святыни знаний?
К стеллажу, соседствующему со столом, за которым сидели слизеринцы, подошла рейвенкловка и погрузилась в изучение какой-то книги, только что снятой с полки. Морвен только закатала глаза: «Зубрилы…»
- Морвен, - начал Блейз (если началось с «Морвен», значит дело серьезное, как заметила про себя девушка), - Сельвин еще в больничном крыле, и мадам Помфри говорит, что он не поправится к матчу…
- Чего?! - воскликнула Морвен, забыв, что в библиотеке подобное строго запрещено. Рейвенкловка рядом с ними вздрогнула и выронила книгу. – Я играть не буду!
- Это еще почему? - настала очередь Забини возмущаться. - Ты же на отборочных показала второй после него результат!
- Именно! Тогда Урхарт решил, что девушка в команде – это слабина. С чего бы ему менять мнение?
- Просто ты – лучшая в запасе…
- Плевать! Я не буду играть, и точка!
- Лестрейндж, твое упрямство до добра не доведет, - раздался голос, лениво растягивающий слова.
- Малфой, иди куда шел сам, или дам направление лично, - на полном серьезе пообещала девушка.
- Эл, - встрял между ними Забини, - ну чего тебе стоит сыграть? А? Всего один матч! И не вздумай говорить, что сама не хочешь побросать квоффл в кольца Рейвенкло, - уже тише сказал Блейз.
- Так что, Лестрейндж, ты с нами?
Морвен встретила внимательный взгляд Блейза.
- Куда я денусь от василиска… - беззлобно, с довольной ухмылкой сообщила она.
Слизеринцы улыбнулись.


***
Январь, 1993 год.
Йоркшир.

Маленькая девочка сидела у камина, глядя на огнь безучастным взглядом. В дверь постучали, и, не дождавшись ответа, вошли.
Стэн.
Угадала – только Рабастан Лестрейндж мог похвастаться наличием абсолютно бесшумной поступи.
Шорох мантии, горьковатый запах – и Морвен Лестрейндж наблюдает за бликами огня в коньячных глазах.

- Я все равно ничего не стану слушать, - зло говорит девчонка и отворачивается к огню. Сбоку слышится тихое хмыканье.

Забавное у тебя упрямство, малышка. Или же ты считаешь, что подобным игнорированием старшего брата сделаешь ему хуже? Астарот не принадлежит к той категории людей, что переживают из-за сделанного или сказанного. Он не Лестрейндж, малышка, он – Блэк. И только сегодня ты это поняла…

- А разве я собирался что-то тебе говорить?
Собирались, мистер Лестрейндж. И беда в том, что решили оставить все, как есть – пусть она со всем разберется самостоятельно. Плохой урок, зато останется в памяти на всю жизнь.
- А разве нет? - вопросительный взгляд аквамариновых глаз.

Разве не собирался ты мне сказать, что Астарот – глупец? Разве ты не собирался утешать меня? А если и собирался, то не рассчитывал на отсутствие слез, верно? Знаю, что так оно и есть, это видно по твоим глазам…

…///…

Темноволосая девочка опустилась на колени возле неподвижно лежащего животного.
- Локи?.. – вопрос, пугающий осознанием неизбежного, слетел с губ, растворившись в звенящей тишине.
- Локи? - уже более требовательно, но все еще неверяще.
- Локи… - поняла. Приняла. Смирилась.
Прозрачно-хрустальная слезинка скатилась по щеке к уголку губ.
- Локи…
Маленькая рука проводит тонкими пальчиками по мягкой черной шерсти, приглаживая ее. Опускается к подбородку животного, дальше – направляется к передним лапам… и почему-то застывает на месте.
«Не может быть!»
Пальчики нащупали маленький ожог. Такой неправильный ожог… Неестественный…
Наблюдающие за девочкой двое людей вздрогнули от ее убийственно спокойного тона:
- Кто?
В вопросе нет ни злости, ни обиды, ни ненависти. Ничего – бездна, пугающая своей неизведанностью.
Морвен Лестрейндж прикрывает глаза и по щеке катится вторая слезинка. Она берет холодное, уже почти одеревеневшее, тельце большого кота на руки и прижимает к себе. Медленно поднимается с колен, поворачивается и с холодной яростью в глазах обращается к братьям:
- Я задала вопрос.
- Морвен, к чему ты клонишь? - действительно удивленный голос Самаэля немного остужает ее гнев.
- Я спрашиваю, кто убил Локи?
Нелегко дался этот вопрос. На имени любимца голос девочки дрогнул, зато в синих глазах зажегся незнакомый огонек.
- Морвен, кому это надо? - усталый голос Сэма, который заподозрил, что в смерти кота повинен его младший брат, тихим эхом отразился от стен комнаты.
- Действительно, кому?! - иронически-удивленно, с хорошо замаскированной злобой произносит девочка, в упор глядя на Астарота. Тот смотрит в точку, находящуюся где-то поверх правого плеча младшей сестры.
- Ах, я поняла, - заговорила она таким тоном, будто объясняла что-то душевнобольному, - это, наверное, по дому летала Авада, вот и больной Локи, который не мог даже подняться, решил совершить геройство и каким-то только Мемнону известным образом попал под Проклятье…
- Морвен, - в спокойном тоне Самаэля появились металлические нотки, - никто не убивал твоего кота.
- Астарот, ты сменил имя на «никто»? Зачем? Ты и так являлся никем – всегда в тени старшего брата, которого ставили тебе за образец подражания, - голос тринадцатилетней девочки был искажен злобой, которая отравляла все вокруг словно яд, - и тут ты решил похвастаться тем, что выучил два слова? Прими мои поздравления…
Астарот смерил сестру высокомерным взглядом. Та в ответ подошла к нему вплотную и молвила свистящим шепотом:
- Ты заплатишь за это, Астарот, клянусь демонами. Заплатишь дорогой ценой.
- Морвен, как ты разговариваешь с братом?! - голос Беллатрикс, полный негодования, волной прокатился по комнате.
У двери стояли родители.
Девочка, отбросив за спину длинные волосы, направилась к выходу. Минуя мать и отца, она на мгновение остановилась.
- Он мне не брат, ибо не достоин чести носить фамилию Лестрейндж.

…///…

- Что за концерт ты устроила пару часов назад?
- О, это была панихида по Локи.
Рабастан усмехнулся.
«Прими мои поздравления, дорогой племянник. Так тебе это с рук не сойдет…»


***
Август, 1997 год.
Финляндия.

Морвен Лестрейндж с азартом закрылась от мира за горами древних свитков о демонах.
Этим летом в Финляндии непривычно тепло, но в небольшом доме финских родственников, где Рабастан жил уже месяц с племянницей, занимаясь расшифровками рун, время от времени балуя девушку чем-то по демонологии, было прохладно. Поэтому уже без пяти минут семикурсница Хогвартса, удобно расположившись на мягких подушках перед камином, читала новый свиток о Лилит и ее свите. Чтение увлекало, и девушка не заметила, как в комнате появился Рабастан.
- Все читаешь? - тихо спросил он.
Морвен кивнула, откладывая свиток в сторону. Только теперь ее внимание привлекло слишком хитрое и странно довольное выражение лица дяди.
- Что случилось?
- Представляешь, направлялся я домой с места раскопок, и, вопреки привычке, пошел через парк. Угадай, что я там нашел?
Красивые коньячные глаза хитро блеснули. Морвен заметила, что Рабастан как-то странно скрестил руки на груди. Очень странно…
Только она хотела озвучить эту мысль, как из-под расстегнутой темно-серой мантии мужчины показалась мордочка маленького котенка, который немного возмущенно мяукнул.
Морвен с радостной улыбкой в мгновение ока оказалась рядом с дядей. Тот только усмехнулся, глядя на животное:
- Вот вредное создание: просил же не выдавать себя раньше времени…
Девушка рассмеялась, почесывая котенка за ушком. Тот заурчал в ответ на ласку и снова мяукнул.
- Как назовешь? Имей в виду, это кошка…
- Какие еще могут быть варианты?
- Лилит? Бастет? - предположил Рабастан. Потом вздохнул: - Хель*?..
Девушка кивнула, прижимая котенка к себе. Затем подошла к мужчине и легонько коснулась губами его подбородка.
- Зачем повторяться? - тихо спросил он, пристально глядя на племянницу.
- В чем именно?
- Это имя скандинавской демонессы, хозяйки Северного Царства Мёртвых.
- Я знаю. Я же поклялась демонами, что Астарот пожалеет о содеянном. Значит, пожалеет.
Теплые аквамариновые глаза мгновенно превратились в сапфировые льдинки.
- Ну что, Хель, примешь Астарота в своем царстве? - весело спросила девушка у котенка, не обратив внимания на помрачневшее лицо Рабастана. - Кстати, у нее глаза синие.
- Поэтому я ее и забрал. Она похожа на тебя.
- Чем именно? Именем?
- Именем тоже, - ответил мужчина, отправляясь в спальню.

Именем, малышка. Хель – почти то же, что и Лилит. Почти то же, что и Морвен. Опять насмешка судьбы? Нет, малышка, теперь пришла твоя очередь смеяться. Скоро придет твой черед и мстить… Ты – Ламия, и тебе это идет. Ты – Ламия, и тебя это устраивает. Ты – Ламия**… И быть кошкой тебе не суждено…





*Хель, в скандинавской мифологии хозяйка подземного царства мертвых Нифльхель, одно из трех чудовищ, порожденных великаншей Ангрбодой от бога Локи.
В подземном царстве она — полновластная хозяйка, и даже Один не смог заставить Хель вернуть его любимого сына Бальдра. Ее братья, волк Фенрир и змей Ёрмунганд, не уступали ей в омерзительности, но именно свирепая Хель и ее владения были заимствованы христианами для обозначения ада. Вечный холод, болезни и голод мира Нифльхель находились в разительном контрасте с времяпрепровождением павших воинов эйнхериев, пирующих в Вальхалле. Подданные Хель бессловесно служили своей полуразложившейся повелительнице с головой и телом живой женщины и одновременно с кожей и ногами трупа.
Трон ужасной Хель назывался Одром болезни, а ее подданными становились "все, кто умер от хворей и старости", а также бесславно погиб в бою.
**Ла́мия (лат. lamia) — общеупотребительное латинское слово, обозначающее ведьму.
Ламиями называются также упыри (вампиры), по народному представлению современных греков привлекающие, под видом прекрасных дев, юношей и высасывающие у них кровь. Такими же существами были Эмпуса и Мормолика.
Слово «lamia» использовалось в Вульгате как эквивалент шумерского имени Лилит. Слово имеет многочисленные ассоциации в фольклоре и легендах. В сочинениях демонологов «lamia» обозначала вампира или ночной кошмар.