Prologue

«…Определенно, сложно судить о том, чего не понимаешь. Или не хочешь понимать. Зато ощущаешь в полную силу воздействие этого мира на тебя, и нередко жалеешь, что можешь изменить слишком мало. Хотя… Это «мало» может и поддаться прогрессу, превратившись во что-то большее. Главное – уметь выделять это самое «мало» среди прочего хлама и абсолютно ненужных вещей, ограничивающих человеческую индивидуальность так же, как и социальные догмы, призванные стоять на страже души каждого, кто хоть чем-то рискнул выделиться из серого грязного потока равнодушных и одинаково схожих в своей неприметности лиц…»


Июль, 1987 год. Йоркшир.

Смеркалось.
Рабастан Лестрейндж усталым взглядом из-под полуопущенных ресниц наблюдал за тем, как его племянница увлеченно играет с котом, не обращая внимания на царапины на нежной коже маленьких ручек. Почему-то он сравнил ее с собой в том же возрасте и пришел к выводу, что они невероятно разные люди, хотя и близкие родственники, живущие под одной крышей. Молодой мужчина оценивающим взглядом прошелся по лицу девчушки как раз в тот момент, когда она вскинула голову и с детским непосредственным интересом взглянула ему в глаза.
Наша девочка.
Младший Лестрейндж прохладно улыбнулся племяннице и поднялся со скамейки.Тоненький голосок разбавил мрачноватую тишину, которая, казалось, начинала густеть.
- Дядя, ты куда?
Рабастан повернулся к девочке. Ее глаза в свете последних лучей заходящего солнца приобретали какой-то удивительный цвет, определения которому он не находил. Усмехнувшись, мужчина коротко бросил:
- Пойдем, уже поздно.
Девочка, кивнув, взяла кота на руки. Животное, удобно пристроив морду на худеньком плечике, негромко замурлыкало. Девочка прижала кота к себе и маленькими шагами, идя рядом с неспешно ступающим мужчиной, направилась к дому.
До входа было далековато, все-таки находились они в отдаленной части парка, примкнувшего к родовому поместью. Рабастан, медленно ступая по усыпанной мелким красновато-розовым гравием дорожке, чтобы племянница поспевала за ним, думал. Он любил ее больше, чем племянников. Может потому, что она была младше, а может и потому, что в ней больше, чем в ее обоих братьях вместе взятых, проявились исконно фамильные черты рода Лестрейндж. Его племянница была необычайно смышленой девочкой, к тому же малоразговорчивой и некапризной, что Рабастану нравилось больше всего остального и что он записал в список ее плюсов. Среди минусов первым и самым главным пунктом значилась лень, однако мужчина не оставлял надежды, что девчушка с ней совладает. С возрастом.
Странно, но родители не уделяли ей много внимания. Первоначально потому, что это было не принято в чистокровных семьях, а еще и потому, что девочка еще с младенческого возраста отличалась нелюдимостью. В том, что со временем в ней проснется язвительность и блестящий талант к игре словами, Рабастан не сомневался.

В пространстве гостиной пахнет чем-то сладковато-горьким. Амаретто. Любимый напиток Беллатрикс, которая, будто назло Родольфусу, не признает вина. Сам хозяин поместья сидит в глубоком кресле у камина, зажав между длинными пальцами ножку широкого бокала, в котором плещется приторно-коричневая жидкость. Коньяк. Рабастан подходит к дивану и присаживается так, чтоб видеть профиль Родольфуса и правильный силуэт его сидящей напротив жены; берет с поверхности низенького столика квадратный стакан, в котором плещется изумрудно-зеленый, оттенка солнечных лучей среди листвы, напиток. Абсент. В молчании проходит несколько мгновений, затем с улицы слышится гром, занавески окон будоражит свежий ветер, несущий запах позднего июльского дождя. Белла вздрагивает и, изящно повернув голову, отворачивается к окну.
Горьковатый привкус полыни коснулся губ, в тот же чес подарив какое-то больное, неправильное наслаждение. Рабастан бросил взгляд на часы: без пяти восемь. Недалеко от кресла Родольфуса появился домовой эльф и возвестил о том, что ужин готов. Мужчина махнул на слугу рукой, даже не глядя в его сторону, затем поднялся и, протянув руку жене, повел ее в столовую. Рабастан пошел следом.
В большой просторной комнате горел камин, свечи в канделябрах и стоячках люстры давали достаточно света. Рабастан сел за стол напротив Беллатрикс, по левую сторону от брата, который с недовольно-раздраженным видом чего-то ждал. Впрочем, ждать ему оставалось недолго.
Вскоре в комнату вошли трое человек и, тихо поздоровавшись с присутствующими, сели за стол. Ужин проходил в тишине, нарушаемой лишь редким стуком бокалов о поверхность стола. Когда трапеза подошла к концу, все присутствующие направились в гостиную, и, как уже стало традицией, начали обговаривать планы на будущее.
Родольфус стоял у камина, опершись одной рукой на полку с фотографиями, другой время от времени отбрасывая темно-каштановую прядь, спадающую на высокий лоб, на котором уже залегли первые морщинки. Белла, отбросив за спину угольно-черные волосы, сидела в кресле напротив мужа. Рабастан, прислонившись плечом к косяку, наблюдал за тремя детьми, усевшимися на диване.
Разные, абсолютно разные и неимоверно далекие друг от друга. Братья, как бы там ни было, сумели хорошо поладить между собой, однако сестру они воспринимали точно так же, как и любой другой предмет интерьера. Старший сын, Самаэль – любимчик отца, в свои шестнадцать лет был похож на Родольфуса – те же шоколадно-карие глаза и темно-каштановые волосы, тот же излом бровей, то же подтянутое телосложение, однако характер у него был чисто материн – волевой темперамент, не отличающийся уравновешенностью. Второй сын, одиннадцатилетний Астарот, наоборот, внешность унаследовал от Блэков, чем вызвал любовь матери – изящное телосложение, черные волосы и упрямый бунтарский взгляд серых глаз в сочетании с нахально-надменной усмешкой, исказившей тонкие губы. Очень похож на кузена Беллатрикс, зато, как назло, характером пошел в Родольфуса – то же философско-спокойное настроение, разбавленное флегматичной ноткой английской грусти, так некстати ужившееся с внешностью падшего ангела. Третий ребенок – девочка – был незапланированным. Может, поэтому к ней родители привязаны меньше, чем к сыновьям?
Морвен Лестрейндж. Не зря носит эту фамилию, ой не зря. На первый взгляд – обычная семилетняя девочка, может, чересчур независимая и молчаливая как для своего возраста. Но все не так. С раннего детства, оставлена на попечение самой себя, старательно выращивала в себе то, что со временем не под силу будет сломить никому, даже ей самой – волю. Морвен – холодная далекая звезда туманных галактик, равнодушная к земной суете и ненавидящая любого рода фарс. Морвен – тонкий, невероятно острый финский нож, не оставляющий и шанса на выживание. Морвен - взбалмошная и своенравная, она слишком рано стала независимой…

Кто дал тебе это имя, малышка? Опять насмешка судьбы? Нет, скорее, ее оскал… Морвен – одно из проклятых имен Лилит, матери всех демонов. И будто назло всем, и в первую очередь тебе самой, второе твое имя ничем не лучше. Скажешь за него спасибо своей бабушке-голландке, которая нарекла тебя еще одним, не менее демоническим – Андариэль. Смешно до слез – целых три раза тебя неосознанно прокляли. Или это такая плата за твое рождение, за то, что ты посмела прийти в этот мир? Первый раз – дав тебе имя кровожадной демоницы, убивающей ради развлечения; второй – назвав тебя в честь какой-то древней магессы-некроманта, ставшей потом личем; третий раз – присовокупив к этому фамилию Лестрейндж. Ты рождена быть ламией, малышка, тебе же и выбирать судьбу…

- Отец, а когда мы отправимся на Косую Аллею за покупками? - набравшись смелости, рискнул спросить младший сын. Родольфус, помедлив, ответил:
- Мы завтра идем с Беллатрикс в Сумрачный переулок, заодно прикупим вещи и вам.
У сыновей загорелись глаза, дочь все так же равнодушно осматривала лепнину на потолке. Белла, заметив, как блеснули глаза у детей, едко сказала:
- Мы купим вам то, что надо, и отправим порталом домой.
Парни враз сникли.
- Мама, а почему нам нельзя с вами?
Родители оставили этот вопрос без ответа, девочка все так же скользила взглядом по потолку.
- Морвен, - разрезал тишину голос Родольфуса, - тебе что-то нужно?
- Нет.
- Тогда останешься дома.
- Хорошо.
Рабастана еле заметно передернуло от безразлично-холодного тона племянницы. Не закатила, как в прошлом году, истерику, не обиделась, вообще неизвестно, почувствовала ли что-то.
Прогрессируешь, малышка.
- Я останусь с ней, - тихо говорит Рабастан в ответ на немой вопрос в глазах брата. Тот кивнул и бросил детям:
- Идите наверх.
Трое ребят пожелали спокойной ночи и отправились спать. Морвен, проходя мимо Рабастана, так и стоявшего в дверях, бросила на него оценивающий взгляд и легкая детская улыбка озарила ее личико. Едва приподняв уголки рта ей в ответ, он вошел в комнату и закрыл за собой двери. Ему есть о чем поговорить с братом и его женой.

На следующее утро, после завтрака, четверо Лестрейнджей покинули поместье, оставив девочку на попечение дяди. Они вдвоем, как, впрочем и всегда, отправились в парк, в компании кота. Кот, надо заметить, был довольно большой и старый, с блестящей черной шерстью, зелеными глазами и длинным хвостом. Удобно устроившись на мягком пледе и посадив животное на колени, девочка спросила:
- Дядя, зачем я родилась?
Рабастан, не ожидавший такого глубоко философского вопроса от семилетней девчонки, удивленно приподнял брови. Затем, нахмурившись, сказал:
- Детей в твоем возрасте больше интересует вопрос «как» а не «зачем».
- Ну не сердись, я же серьезно…
- А я не сержусь. Просто тебя не должно волновать подобное.
- А оно и не волнует, мне просто интересно. Ведь каждый человек приходит в этот мир с какой-то целью, верно?
Мужчина кивнул.
- Тогда не уходи от ответа, - улыбнулась девочка, подставляя солнцу слегка загоревшее лицо.
- И ты пришла в этот мир с какой-то целью…
- С какой? - пессимистически хмыкнула племянница, оборвав Рабастана на полуслове.
- Изменить его, - просто ответил тот.
Девочка легко кивнула, почесывая кота за ухом. Тот отозвался довольным урчанием.


***
Четыре года спустя.
Сентябрь, 1991 год.

На платформе девять и три четверти, как всегда, творилось что-то, напоминавшее вавилонское столпотворение, поэтому мало кто обратил внимание на только что появившихся людей.
Лестрейнджи пошли вдоль перрона, скользя взглядами по присутствующим. Где-то возле третьего вагона она встретили Малфоев. Их сын, Драко, в этом году, как и Морвен, поступал в Хогвартс. Родольфус и Рабастан, загрузив чемодан девочки и ее брата в багажное отделение, направились обратно к Малфоям и Беллатрикс, что-то им говорившей. Астарота видно нигде не было: должно быть, пошел искать сокурсников, зато Самаэль лишь несколько мгновений назад отошел от сестры и направился куда-то в сторону.
Рядом с Морвен стоял высокий черноволосый мужчина. Сириус Блэк хотел было подойти к кузине, но заметив племянницу, пускай и двоюродную, направился к ней. Странная девчонка постоянно язвила ему, как никому другому, что Сириуса порядком забавляло. После традиционного обмена колкостями, в котором обязательно присутствовала версия того, куда Сириусу лучше отправится или куда ему стоит пойти, прихватив с собой «свою наглую гриффиндорскую физиономию» (надо заметить к чести девчонки, адреса тех мест, куда она его посылала, никогда не повторялись), с ней можно было вполне спокойно пообщаться, хотя разговорчивостью девочка явно не страдала.
Похоже, у младшей Лестрейндж было отвратительное настроение, так как Сириус получил внеочередную порцию вполне приличных, если так можно выразится, колкостей. Махнув рукой на мрачную племянницу, Блэк направился к кузине и вскоре присоединился к разговору. Морвен лишь закатала глаза.
Дьявол, как же она ненавидела этого человека! Этого гнусного гриффиндорца, этого…этого Блэка! Он не мог пройти мимо нее, чтоб не сказать что-то язвительное, поэтому именно на кузене своей матери (старшем кузене, поправила себя девочка - с Регулусом можно было общаться вполне мирно) она испытывала весь свой уже ставший впечатляющим словарный запас язвительных и колких выражений. Хотя она признавала, что без Сириуса Блэка ее мир был бы чересчур спокойным, а так он привносил какую-то толику взбалмошности и непричесанности в ее математически идеально рассчитанную жизнь. Опять задумавшись о чем-то своем, девочка, покрепче прижав к себе кота, вновь со скукой принялась изучать окружающих. Именно в этот момент к ней направился Рабастан.
Морвен стояла шагах в трех от матери с котом на руках. Животное, казалось, даже не обращало внимания на то, что творится вокруг, настолько хорошо ему было в объятьях хозяйки. Рабастан, оставив брата возле компании взрослых, подошел к девочке.
- Чего грустишь? - тихо, так чтоб слышала только она, спросил мужчина, присев на корточки.
Девочка передернула худенькими плечиками, спрятанными под черной мантией, и так же тихо ответила:
- Я хотела в Дурмстранг… Это во-первых. В школе не будет тебя, это во-вторых.
- Ты можешь писать мне в любое время…
- Я увижу тебя на каникулах? - опять перебила его племянница.
И откуда, спрашивается, у нее эта привычка? Всегда, как чувствует, что я не договариваю, вынуждает меня отвечать на те вопросы, которые я бы предпочел оставить нетронутыми…
- Я постараюсь приехать, - уклончиво ответил Рабастан. Не говорить же ей, в самом деле, что он был 300 дней в году в родовом поместье, а не в своем доме, только из-за девчонки? Лопнет от самодовольства.
Та, казалось, прочитала его мысли, так как выглядела скептически-довольной.

Рабастана всегда удивляло, как девочка может соединять несоединяемое – то абсолютно противоположные эмоции (вот как сейчас: одновременно выглядит пессимисткой и довольной жизнью), то диаметрально противоположные по вкусу блюда (ну кто еще кроме нее придумает есть сладкие сэндвичи с вареньем, посыпав их перцем?!)
Прозвучал первый свисток машиниста и дети засобирались по вагонам. Морвен вдруг одной ручкой крепко обняла за шею Рабастана, в другой продолжая держать кота.
- Может, обнимешь меня обеими руками? Или кот тебе так же дорог, как и родной дядя? - со смехом в коньячных глазах спросил он.
- Извини, Локи сочтет это за измену. И потом, ты же лопнешь от самодовольства, … - хитро прищурив синие глаза, сказала девочка. Затем, уже тише, но более издевательским тоном добавила:
- …дядя Расти…
Машинист засвистел во второй раз, девочка на пару мгновений еще крепче обняла мужчину и быстро зашагала к поезду, прижимая кота к себе, и улыбаясь в душе, успев прочитать улыбку в дядиных глазах. Перед тем, как сесть в поезд, девчонка позволила матери и отцу обнять ее, приняла поцелуй в щечку от Самаэля и следом за Астаротом села в вагон, взмахнув стоящим на перроне провожающим ее людям тоненькой ручкой.


…///…

- Почему ты назвала кота именно этим именем? - интересуется Рабастан у семилетней племянницы в один из зимних вечеров. Его вообще удивляет, что девочка смогла привязаться к еще одному живому существу, кроме него самого. Уже намного позже, года через два-три, она станет нормально общаться с братьями.
- Локи? - переспрашивает Морвен, гладя животное, нахально развалившееся недалеко от камина и греющее свое туловище. Кот, услышав свое имя, открыл зеленые глаза с вертикальным зрачком. Впрочем, поняв, что нечего ему отвлекаться, тут же лениво закрыл их.
Почему именно это имя, малышка? Почему имя древнего злого и лживого духа, скандинавского дьявола? Почему не какое-то детское, выдуманное буйной фантазией, прочитанное где-то в книжке со сказками? Хотя, какие сказки? Ты даже не знаешь о них.. Первой книгой, которую прочитала сама, была история нашего рода. Потом пошли книги о волшебниках и заклинаниях… Поздравь себя, малышка – мало кто в шестилетнем возрасте может контролировать свою магию и направлять ее. Никогда не забуду лицо Родольфуса, когда он увидел, как ты с помощью его палочки подняла в воздух шкатулку, которую он держал в руках… Тебя лишили детства, а ты, своенравная, не захотела поддерживать его иллюзию…
- Потому что оно ему подходит, - просто отвечает племянница, почесывая кота за ухом.
- Ты считаешь, что твоему коту подходит имя скандинавского дьявола? - более чем удивленно спрашивает Рабастан, приподняв левую бровь.
- Да, - просто отвечает та. И потом продолжает:
- Если меня дважды нарекли именами древних Проклятых, почему я не могу сделать того же?
Рабастан не нашел ответа по сей день.

…///…


…Девочка, лениво-утомленным взглядом наблюдая за распределением, наслаждалась свободой. Свободой быть самой собой, и плевать она хотела на старшего брата, который не упустит возможности повоспитывать ее.
Не на ту нарвался…
- Аббот, Ханна!
Маленькая светловолосая девочка уселась на табурет.
- Хаффлпафф!
Морвен проводила взглядом первую распределенную в этом году студентку и снова принялась изучать Большой зал.
В точности, как описывал дядя… И Сэм… И Аст… И родители…
- Браун, Лаванда!
Шляпа опустилась на русоволосую голову девочки с очень испуганным личиком.
- Гриффиндор!
А Сириус закончил Гриффиндор. Интересно, почему?
- Бутт, Терри!
Черноволосый мальчик в мгновение ока сел на стул.
- Рейвенкло!
Мда, умник…
- Буллстроуд, Миллисент!
О, а эту девочку она знала. Пару раз виделись до школы.
- Слизерин!
А куда еще?
- Грейнджер, Гермиона!
Девочка, немного сутулая, с копной каштановых волос, села на стул.
- Гриффиндор!
Верно, грязнокровкам всем туда.. И как Сириус умудрился там оказаться?
Раздумывая о Блэке, она пропустила двух девочек. Наконец…
- Лестрейндж, Морвен!
Она вышла к табурету гордо и села на стул с таким видом, будто восседала на трон.
«Хмм… Да, сомнений нет, Рейвенкло тебе бы пригодился… Но учитывая то, какими способами ты добиваешься нужных тебе сведений…»
- Слизерин!
Морвен направилась к зеленому столу.
- Лонгботтом, Невилл!
- Гриффиндор!
- Малфой, Драко!
- Слизерин!
- Поттер, Гарри!
- Гриффиндор!
О, Гриффам сегодня везет…
- Паркинсон, Пэнси!
- Слизерин!
- Патил, Парвати!
- Гриффиндор!
-Патил, Падма!
- Рейвенкло!
- Уизли, Рональд!
Тут Морвен приподняла бровь.
Кошмар! И ЭТО чистокровный?!
Услышав вердикт шляпы («Гриффиндор!»), она с ней согласилась.
- Забини, Блейз!
О, а это уже хорошо знакомый товарищ… Часто с ним виделись…
- Слизерин!
Девочка впервые за весь процесс распределения хлопнула в ладоши.
После слов директора, которые она сочла старческим маразмом, началась трапеза. Хорошо поужинав, первогодок отвели в гостиную и рассказали им все о том, как и где они будут спать, и тому подобное. Морвен в спальне оказалась с Буллстроуд, Паркинсон и Лисандрой Мун, которая приходилась ей какой-то родственницей.
Что ж, не такое уж и плохое соседство…

Pandemonium

«…Игра слов – великолепное наследие древних, дающее власть. Умение контролировать свои эмоции – результат самоподготовки, дающий шанс. Превосходный уровень мастерства во лжи – талант, которым наделены далеко не все… Ложь – грех? Вздор! Это всего лишь один из наиболее действенных, но в то же время невероятно опасных способов достичь цели, которая, безусловно, оправдывает средства… Finis santificat media*, как говорили в старину…»

Август, 1997 год. Йоркшир.
Полночь.
Холодный лунный свет заливал пространство небольшой спальни, на ковре которой, прислонившись спиной к кровати, сидела девушка. У ее ног, скрещенных в позе «лотоса», лежала какая-то старая книга с неровными краями страниц. Тонкие длинные пальцы держали палочку, на кончике которой будто свернулся в шарик лучик света, озарявший пожелтевшие страницы, саму девушку и некоторое пространство комнаты. Было ясно видно, что молодая особа крайне сосредоточена – на ее лбу залегла тонкая вертикальная морщинка, спускаясь к переносице, кроме того, она время от времени длинным ногтем безымянного пальца правой руки почесывала изогнутую правую же бровь. Жест довольно странный, но его девушка не замечала. Или не хотела замечать. Вдруг ее лицо на миг прояснилось, и на тонких губах появилась ухмылка, отдаленно напоминающая довольную улыбку человека, наконец-то добившегося того, к чему он так долго стремился. Захлопнув книгу и погасив свет палочки, девушка поднялась и подошла к окну.
Да, сегодняшняя ночь, несмотря на средину августа, выдалась по-сентябрьски прохладной: свежий воздух проник в комнату, заставив стоящую у окна волшебницу передернуть плечами, скрытыми под водопадом темных волос.

Морвен Лестрейндж нельзя было назвать особой, склонной к долгим бессмысленным рассуждениям над смыслом бытия, однако сегодня ее потянуло пофилософствовать. Или это виной всему книга?..
Бледноликая Селена, владычица ночи и хозяйка чернильно-синего неба с рассыпанными по его пустоши яркими точками далеких звезд, что тебе с этого мира? Ты каждую ночь все с тем же безразличным спокойствием и гробовым безмолвием взираешь на эту землю, ничем не изменившуюся за то время, что тебя не было… Зато ты помнишь эпохи… Эпохи взлетов и падений человеческой мысли, радостей и горестей людской жизни, рождений необузданных и непонятых талантов уникумов-индивидуалистов… Все так же беспечно наблюдаешь за нами в компании твоих вечных спутниц, холодных острых звезд, радостно мерцающих в небесной вышине…

…///…

- Знаешь, малышка, ты похожа на звезду.
- Такая же яркая? - немного удивленный взгляд синих глаз.
- Такая же холодная и равнодушная… - блики огня в коньячных.
- Зато такая же заметная, - холодная ухмылка тоненьких детских губ.
- И такая же далекая…

…///…

Вспомнив разговор трехлетней давности, Морвен Лестрейндж закрывает окно и отправляется спать.
На полу у кровати лежит книга в черном кожаном переплете, тускло поблескивая своими отделанными серебром углами и вязью красивых букв: «Демоны Древних»…

…Морвен – одно из проклятых имен владычицы Смерти, жены Лорда Разрушения, ужасной Лилиту, имя которой с течением эпох сократили до Лилит. Ее описывали как высокую темноволосую женщину необычайной красоты, но тех, кто знал, что кроется под ее красою, уже нет в этом мире. Она прекрасна, как рассвет, но кровожадна, как стая разозленных вампиров. Ей поклоняются, ее призывают, когда надежда иссякает. Хозяйка Долины Мертвых знает, чего хочет и смерть тому благословленное спасение, кто встанет у нее на пути. Действительно, только сам Дьявол мог додуматься сокрыть такое Зло внутри невинного ангельского обличия…


***
Двумя днями ранее.
- Эй, малышка, не поздороваешься с усталым родственником? - тихо сказал Рабастан племяннице, удобно устроившейся с ногами в кресле и толстой книгой в руках.
Девушка вскидывает голову, одной рукой взлохмачивает волосы, и ее раздраженно-удивленный взгляд тот час исчезает. Она быстро вскакивает с кресла и бросается в объятья мужчины.
- Ну наконец-то, - нежно ворчит она, - я уже подумала, что забыл сюда дорогу.
- И желание свернуть мне шею, наверное, только первый пункт твоей мести? - веселые огоньки сразу же оживляют коньячные глаза.
- Тебя вообще стоит убить. Навсегда и без права воскрешения, - девчонка лукаво щурит смеющиеся глаза.
- О, так оказывается, убить можно и на время? - Рабастан не сдержал насмешливого тона, зная хобби своей племянницы – некромантию с демонологией. Правда, ими она заниматься особого желания не выказывает, а вот юмор у нее определенно настроен на волну этой сферы магии: тонкий и очень черный. Не дожидаясь ответа, мужчина отстраняет девушку от себя и загадочно произносит:
- А у меня для тебя что-то есть…
- Так нечестно. Ты – шантажист, - заявляет племянница, хотя глаза ее блестят в предвкушении чего-то нового.
Рабастан берет странного вида сумку (гибрид-чемодан, как про себя называет ее девушка) и с невозмутимым видом достает оттуда что-то большое и черное. Этим «большим и черным» оказалась книга.
- Вот, - говорит волшебник, протягивая увесистый том племяннице.
- Для общего чтения? - с издевкой спрашивает та, хотя принимает подарок и аккуратно, бережно разматывает слои черной ткани. Через несколько мгновений она не сдерживает радостно-благоговейного вздоха. Рабастан довольно улыбается – он знает, чем угодить девушке.
- Опять притащил ей какую-то дрянь, из-за которой она будет просиживать ночи напролет, читая у камина? - резкий женский голос нарушает атмосферу, царившую в гостиной.
- Я тоже рад тебя видеть, Беллатрикс, - безразлично, но с оттенком раздражения мужчина приветствует невестку, с некоторой долей мрачного удовлетворения замечая, как та поджала губы.
- Почему «дрянь» и почему «опять»? - намного холоднее, чем нужно, спрашивает Морвен, прижав книгу к груди и сузив синие глаза – явный признак сдерживаемого гнева.
- Потому что я так сказала, - отрезала Белла.
- С каких это пор тебя, мамочка, волнует, какую дрянь я читаю? - язвительно спросила девушка. Белла же, казалось, специально обошла основное содержание вопроса.
- «Демоны Древних», - фыркнула женщина, прочитав название книги. – А каким еще словом это назвать? Вместо того, чтобы заниматься Темными искусствами, тратишь время на ненужные байки!
- Демонология – одна из ветвей Темных искусств, Белла, - сдержанно говорит Рабастан, встревая в разговор матери и дочери, грозивший перерасти в ссору. – Я не понимаю, что тебе не нравится.
- Я и не думала, что поймешь! - ядовито молвила женщина, после чего исчезла в прихожей.
Рабастан замечает, как племянница устало прикрывает глаза и массирует правый висок: разбушевавшаяся ярость улеглась, сдавшись под напором силы мысли.
Наша девочка.
- Малышка, не злись, ты же знаешь свою мать…
Морвен только усмехается и с хорошо скрытой горечью тихо говорит:
- Если она ненавидит меня, какого Вельзевула** надо было меня рожать?..
- Эй, спокойней… - мягко говорит Рабастан, прижимая девушку к себе и ощущая, как напряжен ее стан. – Просто не обращай внимания, - продолжает он, гладя племянницу по голове. И потом шутливо-беззаботно добавляет: - И чем только вас в школе кормят? Ты опять подросла: вот, смотри, еще чуть-чуть, и…
- Буду вровень с твоим носом… - заканчивает за него Морвен, поднимая на мужчину взгляд. Затем, слегка улыбнувшись, обнимает его, отстраняется и идет наверх, к себе в комнату.
Рабастан задумчиво улыбается, глядя ей вслед, и вспоминая ее запах – горький, но свободный и притягательный – кофе. Хорошо прожаренное и только что смолотое. И еще – мартини. Странно, как можно такое сочетать? Хотя… На то она и Морвен Лестрейндж, чтобы «сочетать несочетаемое».
Повзрослела, малышка.

- Здравствуй, Стэн, - тихий голос брата нарушает тишину.
- Привет, Руди, - младший Лестрейндж даже не пытается скрыть усталость в голосе.
Родольфус подходит к Рабастану и, пожав ему руку, крепко обнимает.
- Рад снова тебя видеть, брат.
- Я тоже, Дольф, я тоже…

***

- Родольфус, я совершенно не одобряю этого увлечения Морвен! - яростно произносит мадам Лестрейндж.
Порядком подустав от недовольства жены, тот раздраженно спрашивает:
- Какого именно?
- Этого… этого чтения…
- Ты недовольна тем, что наша дочь читает? - издевательски спрашивает волшебник, изогнув бровь. – Ну извини, запрещать ей заниматься самообразованием я не намерен.
- По-твоему, эти мифы, эти россказни… Они способствуют ее самообразованию?!
- Замолчи, Белла! - Родольфус переходит на спокойный тон, однако в голосе его скользят металлические нотки. – Не смей говорить со мной в таком тоне, это во-первых. Во-вторых, пусть Морвен читает, что хочет, на ее успеваемость в школе это не влияет. Последнее: решайте свои недоразумения без меня. У меня нет ни желания, ни терпения выслушивать твои придирки к собственной дочери!
Беллатрикс вспыхнула, однако промолчала: в таком состоянии с Родольфусом лучше не пререкаться. Морвен, слышавшая весь разговор, с мрачной ухмылкой зашла в столовую.
- Доброе утро, папа. Доброе утро, мать.
- Доброе утро, дочка. Почему у тебя глаза красные? - тон Родольфуса спокоен, значит, можно не реагировать на Беллатрикс.
- Читала допоздна.
- И что это была за книга на этот раз? - хмыкнул мужчина.
- «Демоны Древних», папа.
- Норвежское издание семнадцатого века?
- Ага, - кивнула Морвен, довольно улыбнувшись через стол матери. – На латыни.
- Рабастан раздобыл? - спросил мужчина, уже отлично зная ответ.
- Да. Кстати, мне надо в Косой переулок, за вещами к школе. Можешь сегодня пойти со мной?
- Нет, мне сегодня надо к Ноттам. Сама справишься?
- Разумеется, - с готовностью кивнула девушка.
- Вот и отлично. Хорошего дня, дочка, - сказал Родольфус и поцеловал Морвен в лоб на прощанье.
- И тебе, отец.
Через пару минут Родольфуса в комнате уже не было.
Девушка с невозмутимым видом прошествовала в столовую, где принялась за завтрак. Сев напротив Рабастана и поздоровавшись, она взяла тост, намазала его джемом и, посыпав сверху перцем, сложила его пополам.
- Что? - наигранно удивилась она, наблюдая, как по лицу дяди расплывается улыбка. – Я всегда так ем!
- И вот где, спрашивается, тебя этому научили?
- Научилась, - поправила его Морвен. – И потом, главное не где, а как.
Рабастан вопросительно приподнял бровь. Девушка правильно расценила его жест, поэтому ответила:
- А вот это уже вселенский секрет.
Белла наблюдала, как ее дочь и деверь, одновременно ухмыльнувшись, синхронно орудуют столовыми приборами. Впрочем, привычку в задумчивости почесывать правую бровь и встряхивать волосами Морвен тоже переняла у своего дяди.
Лестрейнджи, что с них взять…


***
Пять лет назад.
Январь, 1992 год. Йоркшир.

На втором этаже родового поместья семьи Лестрейндж коридор в одной стороне ведет к лестнице, во второй – заканчивается вытянутым овальным помещением, стены которого оклеены толстым слоем темно-кровавого шёлка. На нем вышита история этого древнего рода, к которой Морвен еще с глубокого детства питала интерес. Между стежками – тысячи историй, между именами – сотни несказанного… Род, корнями уходящий в Темные века, черпающий свою мощь в крови инквизиторских зверствий; “Detur digniori”*** как первое сказанное еще во младенческом возрасте, впитанное с молоком матери…
Узкая ладошка скользит по почерневшему серебру вышивальных нитей, связавших и сломавших не одну судьбу. Проследив за ответвлениями, тонкие пальчики направляются к самым первым стежкам, на которых присутствует едва ощутимый, практически невидимый слой пыли. «Морган», гласит первое имя, чуть пониже которого мелким шрифтом значится «(1632 – 1700)». Вчитавшись во второе, соединенное с первым сначала тонкой линией с ответвлениями на концах, а только потом – связанное с ним двойной вязью серебряного шитья, которое гласит «Инанна» и «(1635 – 1698)», Морвен Лестрейндж непонимающе хмурится.
- Они были родными братом и сестрой, - раздается тихий голос прямо у нее над ухом: пока она разглядывала гобелен, к ней неслышно подошел Рабастан. – Да, основатели рода Лестрейндж, - твердит он в ответ на неверящий взгляд племянницы.
- Но… Это ведь кровосмесительство! - возмущенно говорит та.
- И? Это не помешало им стать родителями четырех сыновей.
- Но это...Аморально!
Рабастан в ответ хрипло расхохотался:
- В нашей семье такого понятия не существует, малышка. Изучив наше Родословное древо, ты сама в этом убедишься. Особое внимание советую уделить германо-скандинавской ветви… Найдешь там много чего занимательного, - будто советует мужчина, в упор глядя на девчонку. Та в ответ только отворачивается и ведет пальцем по тонкой линии, ведущей от основателей рода.
- Вельхеор, - бормочет девчонка, проводя по первому имени из четырех.
- Основатель английской ветви, - говорит Рабастан. - Видишь ли, каждый из наследников основателей жил в другой стране. Маркус переехал во Францию, Вильгельм осел в Пруссии, Тильстен остался в Финляндии.
- Наши предки – финны?! - с удивлением спрашивает Морвен.
- Голландцы, - отвечает волшебник, подходя ближе. – Если перевести фамилию Лестрейндж дословно, получится «чужак». Родители Моргана и Инанны, если верить архивам, скрывались от короля Нидерландов. Их занесло в Нормандию, где позже оказался Маркус, но там они не прижились. Зато получили фамилию, - хмыкнул Рабастан.
- Архивам? У нас есть архивы? - восклицает девчонка, не веря своим ушам.
- Разумеется. Поднимешься в библиотеку, не поленись, найди тома, посвященные нашему роду.
Девчонка практически сразу срывается с места и бежит к пыльным страницам старинных фолиантов.
То, что потом практически все оставшееся время каникул она проведет в компании гобелена и четырех пыльных книг, ее мало волновало.
Действительно, германо-скандинавская ветвь очень близкие родственники – родные братья и сестры женили своих детей, те – своих детей, переплетая судьбы своих наследников, смешивая кровь, превращая ее в такой концентрат, более голубой цвет которого имеет разве что летнее небо…
Еще странная вещь – не со многими семьями Лестрейнджи были в родстве… Фамилии повторялись очень часто, можно было подумать, что девушки – это тети и племянницы, или бабушки и внучатые племянницы… Еще в роду было очень мало дочерей. А если появлялась на свет девочка, от рождения носящая фамилию Лестрейндж, она вынуждена была сохранить ее – выйти замуж за Лестрейнджа – связать судьбу с кузеном или троюродным братом… И такое вплоть до средины двадцатого века!
Еще были странности – наследники старшего сына Вильгельма все носили имена демонов – были на гобелене и Абраксас с Левиафаном, и Горгона с Азазелем… Наследники младшего сына Маркуса носили имена, которые придумали благодаря названиям камней… Была Эмеральда, был Саппфириус… С Морионом Лестрейнджем она была знакома лично…
Изабель Лестрейндж была женой Генриха Малфоя, а вот Вельхеор женился на Элеанор Дарквуд… Французская ветвь семьи состояла в родстве с Делакурами, германская – тесно переплелась с родом Сторн, среди скандинавских родственников были даже русские фамилии…
- Ты должна чтить память о всех предках, малышка, - сказал тогда Рабастан, помогая разобраться в сложных родственных связях.
- Почему всех? - спросила девочка, недоумевая.
- Ты – Лестрейндж, - просто ответил тот.

Лестрейндж, малышка. Это проклятье и благословление одновременно. Для тебя – вдвойне… Тебе выбирать свой путь – будешь ты ламией или же нимфой, демонессой или невинным ангелом. Решать тебе. Только учти – выбрав дорогу, назад пути нет…

***

И Рабастану, и Морвен одновременно вспомнились эти события пятилетней давности. За девушку выбрали – она не подвела.
Достойная. Лестрейндж…







*Finis santificat media – Цель оправдывает средства (лат.)
** Вельзевул (Веельзевул, Вельзебуб, Вельзевуб, Веельзебут, Баал-Зебуб) - Великий демон, столь высокопоставленный и могущественный, что его нередко принимают за верховного вождя Адских сил вместо Сатаны. В действительности Вельзевул - вторая фигура в Аду, ближайший соратник и соправитель Сатаны-Люцифера.
*** Detur digniori – Да будет дано достойнейшему (лат.)

Excursus

«…Кто такой человек? Всего лишь жадное до власти и денег существо, неспособное понять? Или результат эволюции, что позволяет пользоваться наследием цивилизаций? В любом случае, человек – это творение неизбежного, наделенное чувствами, которые и делают его живым…»




Апрель, 1980 год.
Йоркшир.

Светало.
В одной из комнат красивого старинного особняка собрались шесть человек. Все были уставшие и малоразговорчивые. В мрачном темноволосом мужчине, сидящем в кресле и устало глядящем в огонь можно узнать молодого Родольфуса Лестрейнджа, хозяина поместья. Справа от него, на диване, на руках у его матери, Констанции Лестрейндж, спал его младший сын, четырехлетний Астарот. Старший, девятилетний Самаэль, удобно устроившись на мягком ворсистом ковре, наблюдал за своим братом. Теодор Лестрейндж, отец Родольфуса и Сигнус Блэк, его тесть, о чем-то тихо беседовали в одном из углов комнаты. Вдруг дверь в гостиную резко открылась и порог комнаты переступил младший брат Родольфуса. С ходу он бросил извиняющийся взгляд на старшего брата и спросил:
- Какие новости?
- Никаких, - тихо ответил Родольфус, возвращаясь к своему прежнему занятию – созерцанию пляшущего в камине пламени. Затем, будто вспомнив что-то, спросил:
- Что так долго?
Рабастан снял плащ и бросил его на спинку второго кресла. Отвечать чего-то не особо хотелось.
- Только вечером получил твое письмо. Еще заглянул домой, уже после отправился сюда.
- Рабастан, - раздался в предрассветной тишине голос его матери, - у Родольфуса рождается уже третий ребенок, а ты все еще не женат!
- Не думаю, что сейчас время для разговоров на эту тему, mama, - с едва заметным оттенком раздражения отвечает ей младший сын. Впрочем, слух у нее всегда был острый.
- А ты никогда не думаешь… - с каплей саркастической издевки твердит свое мадам Лестрейндж, в девичестве фон Шассен.
Вместо ответа Рабастан подходит к окну и вглядывается в тронутую бледно-алым заревом даль.

Что породило в Вас этот сарказм, мама? Неужели то, что я не захотел женится в прошлом году и совместной жизни с Мадлен Эйвери предпочел научную деятельность? Или то, что я не сдал, в отличие от Родольфуса, все выпускные экзамены на «Превосходно»? Или то, что в одиннадцатилетнем возрасте посмел возразить Вам, так как хотел учится в Дурмстранге? Без сомнений, есть еще очень много «или»… И все же, Вы считаете главным моим недостатком то, что я не поддаюсь Вашему влиянию и никогда не поддавался.. Отсутствие власти надо мной, maman, – вот то, что толкает Вас на подобное…


… Яркие лучи восходящего солнца знаменовали начало нового дня, и одновременно с появлением из-за горизонта красного диска утреннюю тишину, как камень хрусталь, разбил громкий детский плач, последовавший за еле слышным женским стоном, полным боли.
Родольфус нетерпеливо встрепенулся и поднялся с кресла, в комнате повисла напряженная тишина. Через несколько минут в гостиную спустилась Друэлла Блэк. В ответ на немой вопрос в глазах зятя, она тихо молвила:
- Девочка…
Все мужчины как-то странно выдохнули, дети только переглянулись, а Констанция, поднявшись с дивана, довольно заявила:
- Поздравляю, сын!
Родольфус кивнул и со странным выражением на лице последовал за миссис Блэк наверх, за ним потянулись и остальные.
- Медики уже ушли, оставив несколько инструкций… - шепотом говорила Друэлла, пока они шли по коридору.
- Как она? - так же шепотом спросил Родольфус.
- Очень измучена, потеряла много крови… Не переутомляйте ее.

В комнате горело несколько ночников, давая мягкий струящийся свет. На кровати лежала Белла с очень бледным лицом, по цвету практически одинаковым с шёлковой белой наволочкой большой подушки. На руках она держала новорожденную, завернутую в детское одеяльце. Когда Родольфус взял дочку на руки, та открыла синие глаза, которые на маленьком личике казались просто огромными.
- Как назовешь ее? - устало и очень тихо спросила Беллатрикс.
- Морвен, - ответил мужчина. - Морвен Лестрейндж.

«Темная дева»?! Ох, Руди…

Констанция, которой по традиции, следующей передали девочку, внимательно вглядываясь в лицо новорожденной, тихо сказала, обращаясь к младенцу:
- Ты родилась на рассвете, придя в этот мир с новым днем… Носить тебе имя Андариэль, - гордо молвила женщина, отдавая ребенка Беллатрикс. Та, прижав дитя к себе, негромко сказала:
- Добро пожаловать в семью, Морвен Андариэль Лестрейндж…

***
Шестнадцать лет спустя.
Июнь, 1996 год. Вокзал Кингс-Кросс.

- Какого вервольфа я жду?! Что, никто другой кроме тебя не мог меня встретить?!
- Морвен, успокойтесь!
- Опа, так мы уже перешли на «вы»?! Может еще будешь обращаться ко мне «мисс Лестрейндж»?
Темноволосая девушка уселась на свой чемодан, раздраженно тряхнув волосами.
Чертовы Лестрейнджи.
- Не паясничай!
- И в мыслях не было, - ответила нахально та, буравя взглядом синих глаз своего «собеседника».
Мужчина, вздохнув, оглядел опустевший перрон.
- Никогда не был на пустой платформе… Тут так тихо…
Девушка только фыркнула и демонстративно начала разглядывать свой маникюр.
- Ты можешь меня послушать хотя бы пару мгновений?
- А чем я занимаюсь с тех пор, как тут оказалась?
- По-моему, воздух сотрясаешь.
- По-твоему, может и так, а по-моему, ты не прав.
- Да ну?
- Ну да.
- И откуда такие сведения, позволь спросить?
- Позволяю…
- Так что? Ответишь?
- Да ради Мерлина! Есть только два мнения – мое и неправильное!
- Звучит так отвратительно-категорически и самоуверенно…
- Это у меня в крови.

Мерлин, ну за что ему это наказание? Она не маленькая, за ней присмотр, что ли, нужен?
Чертовы Лестрейнджи.

«Наказание» будто уловила ход его мыслей:
- Кстати, сколько вампиров сдохло в Запретном лесу, если ты решил меня встретить?
- Меня попросили это сделать.
- Вздор! Мне не десять лет!
- Тогда скажи на милость, как ты собираешься попасть домой?
- Аппарирую к границе владений, а потом…
- Ты умеешь аппарировать?! - удивленно перебил ее мужчина.
- Тебя в детстве не учили, что перебивать собеседника – некультурно? - недовольно спросила Морвен.
- Может быть, не помню.
- Склероз – вещь веселая, - заявила девушка, поднимаясь на ноги и отряхивая мантию.
- Перестань так старательно обходить мой вопрос!
- Какой именно?
- Аппарировать умеешь?
- Да, - последовал лаконичный ответ.
- Многословием ты никогда не отличалась. Это мне в тебе и не нравится.
- А я и не могу тебе нравится, так как не принадлежу к категории гламурненьких блондиночек, у которых многократно рафинированная дрянь в голове носит гордое звание мозга…
- Лестрейндж, а не пошла бы ты…
- С тобой – хоть на край света!
- Так, стоп. Я больше не могу…
- Еще не старый, а уже не можешь… Как трагично…
- Лестрейндж…
- Что «Лестрейндж»? Научился произносить мою фамилию и доволен этим достижением?
- Не буди во мне зверя…
- Он и так не высыпается, верно?

Сириус Блэк подавил желание придушить эту наглую девицу, которое, впрочем, только подогревало его азарт.
Ссорится с Морвен Лестрейндж (ну, если это можно назвать полноценной ссорой) уже давно вошло бы, наверное, в привычку, только было одно «но»… Девчонка практически всегда одерживала победу в подобных поединках (вообще-то, Сириус мог припомнить только несколько раз, когда она не нашлась с ответом), поэтому подобные встречи стали для обеих прекрасной возможностью выбросить весь негативный осадок, скопившийся на душе и выплеснуть свое недовольство окружающим миром вообще и друг другом в частности.

И какого Мерлина я согласился на это?!

- Морвен, может подождем твоих родителей на площади Гриммо?
- Чтобы потом меня обвинили в твоей смерти? Имей в виду, если с тобой что-то случится, я к этому не буду причастна.
Черноволосый мужчина только устало закатил глаза.
- Слушай, скоро за тобой явится кто-то из твоих, так что перестань отравлять мне существование…
- Существование – слово из шести слогов… Принести льда, чтоб мозги не перегрелись?
Не успел Сириус ответить, как на платформе появился Самаэль Лестрейндж.
- Сэм?
- Привет, Морвен. Как дела?
Девушка ответила ему выразительным взглядом.
- Извини, но к нам в гости заявились авроры, а родители, ясное дело, никак не могли этому нарадоваться… Ты же знаешь, они у нас люди невероятной гостеприимности, так что задержались немного…
Девушка хмыкнула, Самаэль понимающе ухмыльнулся, и только тут заметил Блэка, стоящего немного поодаль.
- Здравствуй, Сириус.
- Здравствуй, Самаэль.
Холодный обмен стандартными фразами людей, желающих друг другу если не смерти, то посмертного срока в Азкабане уж точно.
Молодой человек призвал домашнего эльфа, и тот через мгновение растворился в воздухе вместе с чемоданом Морвен. Пару секунд спустя с перрона исчезли и брат с сестрой. Сириус, оглядев платформу, последовал их примеру.
Чертовы Лестрейнджи.

***
Днем ранее.

- Блейз, гиппогриф тебя подери, ты быстрее можешь?! Опоздаем на поезд – собственноручно предам тебя казни путем бритья налысо!
Черноволосый парень только усмехнулся и захлопнул крышку чемодана. Обернувшись, он увидел недовольное лицо своей сокурсницы, которая прислонилась плечом к косяку двери.
- Не знал, что девушкам можно заходить в спальни парней…
- Так будем считать, что я тебя просветила на сей счет, договорились? Ну, чего копаешься? Мы с Лисси ждем тебя внизу, - с этими словами Морвен развернулась и направилась в гостиную факультета, где ее ждала знакомая.

Странная вещь, но Морвен никого не называла другом, кроме Блейза Забини. Что этому предшествовало, она сама не знала – может, тот факт, что они были знакомы с четырехлетнего возраста? Трудно сказать, однако всех остальных она называла знакомыми. И даже теперь, когда выходила из спален мальчишек, Лисандру Мун, с которой делила комнату и сидела рядом за обеденным столом, она назвала «знакомой».
Мисс Мун была невысокой девушкой с черными волосами, которые доходили ей до середины спины. Природа наделила девушку большими карими глазами, чем та никогда не забывала пользоваться. И вот даже теперь, в этой суматохе, она умудрялась строить глазки сразу троим.
Когда через пару минут к двум девушкам присоединился Блейз, молодые люди направились к выходу из гостиной, затем, миновав коридоры и наконец оказавшись на свежем воздухе, начали о чем-то беззаботно болтать.
Морвен успела заметить, какими взглядами обменялись Мун и Забини, прежде чем выйти из гостиной., что порядком развеселило девушку. Эти двое, казалось, ненавидели друг друга до такой степени, что если бы их взгляды могли убивать, то им было бы в пору становиться василисками… Впрочем, ненависть ненавистью, а вот тот факт, что после школы мисс Мун станет миссис Забини, был известен каждому. Что, впрочем, не радовало ни Лисандру, ни Блейза.
Уже сидя в поезде, Морвен вспоминала, как они не взлюбили друг друга еще до школы. И единственной причиной для такой ненависти была помолвка: никто не спрашивал пятилетних детей, их просто поставили перед фактом. В принципе, двадцатый век на дворе, вернее, уже его конец, но это не интересовало никого из слизеринской знати. Морвен только молила Мерлина, чтоб в один из прекрасных дней родители не преподнесли ей такой «подарок». И пока что Мерлин внимал ее молитвам, чему девушка была невероятно рада.
- Эл, а у тебя какие планы на лето?

Эл.. Почему-то только Блейз называл ее так, сокращая ее второе имя… Нет, обычное «Морвен» он тоже употреблял, но на людях. А «в своем кругу», как он говорил о Лисандре и ней, можно просто быть собой. Впрочем, Морвен считала Блейза кем-то вроде брата, поэтому только ему была предоставлена привилегия так называть ее, а Лисандра… Она надежный человек, оба в этом убеждались уже не раз…
Если б не их ненависть… Хотя, надо признать, что довольно большое количество бранных выражений, которые она потом пробовала на Сириусе Блэке, девушка подцепила именно из перебранок этой парочки. Так что в их взаимной непереносимости были свои преимущества.

- Не знаю пока.. Может с Рабастаном отправлюсь в Скандинавию. Там посмотрим. А у вас?
- Я еду во Францию, к тете, - сказала Лисандра, состроив скептическое выражение лица.
- А я не знаю, и строить планов не намерен. Как будет, так и будет, - сказал Блейз, откидывая со лба непокорную прядь черных волос.

И в этом весь Блейз – непосредственность, легкий налет безразличности и полная импровизация. Странный слизеринец.

Поезд начал замедлять ход, и Лисандра, попрощавшись, вышла из купе.
- Эл, если я убью ее до свадьбы, пообещай, что будешь навещать меня в Азкабане, - мрачно сказал Блейз.
- Честное слизеринское, - хмыкнула девушка, обнимая парня. Такое она могла себе позволить, только когда они были одни.
- Тогда веселых каникул, - пробормотал парень.
- И тебе, - ответила Морвен. Она еще не знала, что на платформе ее ждет человек, на котором она наверняка применит когда-нибудь если не Круцио, то какое-то проклятье из семейной библиотеки уж точно, а именно – кузен ее матери, Сириус Блэк. Заметив его на перроне, Морвен мысленно ухмыльнулась: начало лета не такое уж и плохое…

Scorpion Flower

«…Однажды скорпион попросил лягушку об услуге – перемещении на тот берег озера. На что лягушка ответила: «Ты же ужалишь меня». Скорпион, в свою очередь, молвил: «Как я могу ужалить тебя, я ведь утону вместе с тобой». Лягушка согласилась. На середине озера лягушка почувствовала, что скорпион ужалил ее. На вопрос, почему он сделал это, скорпион ответил: «Такова моя природа…»»


Январь, 1970 год.
Южный Уэльс.

- Белла, ты можешь собираться быстрее? Лестрейнджи не станут ждать!
Высокий, с визгливыми нотками голос Друэллы Блэк неприятно хлестнул по сознанию, одновременно вызывая страстное желание зажать уши ладонями, чтобы не слышать этого вечно недовольного тона матушки.
Девятнадцатилетняя Беллатрикс Блэк устало прикрыла глаза, пытаясь успокоится. Сколько можно говорить об этом приеме, катись он к пьяным вампирам?! Сколько можно говорить об этом браке, который нужен ей, как гиппогрифу седло?! Сколько можно говорить об этом Лестрейндже, будь он проклят?!
Раздраженно тряхнув головой, мисс Блэк взглянула в зеркало. Там отразилась стройная высокая девушка с неистово агатовым взглядом, который, казалось, прожигал насквозь. Темно-бордовое платье, кружевные черные перчатки, серебряные зажимы в волосах – наследнице древней фамилии не нужно многих ухищрений, чтобы стать неотразимой.

Северная звезда чистокровного рода, корни которого уходят в глубокое средневековье, в эпоху пламенеющей готики и инквизиторских зверствий, ты взошла на небосклон, чтобы затмить всех своим блеском. Падший ангел давно проклятых небес, ты взираешь на этот мир с равнодушием во взгляде, скривив тонкие губы в презрительную ухмылку. Черная роза среди сорняков древнего сада, обреченного на медленное, оттого еще более ненавистное увядание, ты расцвела на каменной почве, такой же твердой и сухой, как и твое сердце, стоны которого давно заглушены голосом рассудка, что так же неизлечимо болен, отравленный ледяным ядом окружающего мира…

Родовое поместье Лестрейнджей встречает прибывших красновато-розовой мраморной плиткой парадной аллеи, огромными черными колоннами у входа, обвитыми вьющимися розами, огромным холлом, освещенным десятками и сотнями свечей, вольно парящих в воздухе, шуршанием атласа и блеском изумрудов в серебряном плену.
- Сигнус, рад тебя видеть, - наиграно-вежливая радость Теодора Лестрейнджа отвлекает Беллу от созерцания убранства бального зала.
- Взаимно, Теодор, - возвращает дань этикету мистер Блэк.
- Друэлла, Вы сегодня неотразимы, - склоняясь к руке жены Сигнуса, молвит хозяин поместья.
- Благодарю, Теодор, - вежливо-холодная улыбка миссис Блэк застывает на ее лице.
Вот еще несколько стандартных фраз и приветствий – и Белла оставлена на попечение самой себя. Вот только надолго ли?
- Беллатрикс, Вы очаровательно выглядите, - тихо, но отчетливо произносит Родольфус Лестрейндж, появившись перед девушкой будто из ниоткуда. Поцеловав тонкое запястье, он произносит:
- Не подарите мне танец?
- С удовольствием, Родольфус, - сквозь зубы бросает она и направляется под руку с Лестрейнджем в центр зала.
Венский вальс, призванный соединять сердца, в нашем мире утратил свое очарование. Достаточно взглянуть, как холодные красавицы кружатся в танце с ненавистными им людьми, обольстительно улыбаясь, перестаешь видеть магию в каждом движении, исчезает то очарование, что так манило когда-то… И теперь Белла Блэк, совершая очередное па, размышляла над тем, что ей уготовано дальше, если ее присутствие на этом приеме было так обязательно. Впрочем, для чего был затеян этот фарс, девушка догадывалась, и почему-то с каждой секундой ее догадки становились все более реальными.
Злость на то, что родители все решили за нее, сменилась чем-то ранее ей неизвестным. Так решено – значит так и будет. И вольности в выборе спутника жизни у чистокровных нет.

Что, Белла, думаешь, почему ты? Думать не надо, не надо размышлений – просто смирись. Не ты выбирала, не тебе решать, как будет дальше. Ты ведь прекрасно знала, что рано или поздно этот день наступит, и твой мир, спрятанный под хрустальным куполом, изменится. Ты прекрасно знала, что выйдешь замуж за того, на кого укажут родители. Так зачем создавать себе врага в лице того, с кем ты будешь жить? Верно – незачем… Не надо устраивать ловушку самой себе. Не стоит загонять себя в угол, ведь ты – скорпион, а эти создания при отсутствии выхода убивают себя…

- Уважаемые гости! Сегодня мы собрались здесь, дабы… - голос Теодора Лестрейнджа почему-то затих, Беллатрикс видела только шевеление его губ. С тупой болью в сердце, в то же время ощущая какую-то пугающую пустоту внутри себя, она подняла глаза на Родольфуса. В тот же миг ее оглушили громогласные аплодисменты сотен гостей, затем она почувствовала едва уловимое касание губ жениха к ее. И все – мир разлетелся на осколки, жизнь разбилась о скалы из сотен и тысяч причин, объявление Родольфуса о ее согласии прозвучало как приговор мученику…

Через полгода состоялась свадьба. Торжество в начале сентября было неожиданно солнечным и… неестественно радостным. Все было неправильно, непривычно… нереально – улыбающаяся невеста в ослепительно-белом платье, свадебный букетик из кроваво-алых роз, яркое, еще излучающее тепло, солнце, пусть осеннее, пусть сентябрьское, пусть дважды проклятое…


***
Октябрь, 1995 год.
Хогвартс.

Морвен Лестрейндж с раздражением захлопнула учебник по Защите от Темных Искусств. Откуда-то сбоку раздалось возмущенное кудахтанье библиотекарши, на которое девчонка не обратила внимания. Повернув голову в сторону, она посмотрела на темно-серое небо, видневшееся за окном. Не давая себе отчета в том, что она думает о чем-то, рассеянно глядя куда-то вдаль, девушка не заметила, как на стул возле нее приземлился Блейз Забини собственной персоной с довольно злым выражением лица.
- Эл, знаешь что? Нет? Вот и здорово, что не знаешь! - тон парня был возмущенно-сердитым.
- Дай угадаю, - сказала Морвен, сфокусировав взгляд на Забини. - Вы что-то не поделили с Лисандрой?
Забини изогнул брови в знак удивления такому вопросу и немного насмешливым тоном спросил:
- По-моему, это Мун бегает к тебе с подобными проблемами, так ведь?..
- Ах да, действительно… - состроив мученическое выражение лица, сказала девушка, подперев при этом голову рукой. - Так что там стряслось, если ты решился на штурм святыни знаний?
К стеллажу, соседствующему со столом, за которым сидели слизеринцы, подошла рейвенкловка и погрузилась в изучение какой-то книги, только что снятой с полки. Морвен только закатала глаза: «Зубрилы…»
- Морвен, - начал Блейз (если началось с «Морвен», значит дело серьезное, как заметила про себя девушка), - Сельвин еще в больничном крыле, и мадам Помфри говорит, что он не поправится к матчу…
- Чего?! - воскликнула Морвен, забыв, что в библиотеке подобное строго запрещено. Рейвенкловка рядом с ними вздрогнула и выронила книгу. – Я играть не буду!
- Это еще почему? - настала очередь Забини возмущаться. - Ты же на отборочных показала второй после него результат!
- Именно! Тогда Урхарт решил, что девушка в команде – это слабина. С чего бы ему менять мнение?
- Просто ты – лучшая в запасе…
- Плевать! Я не буду играть, и точка!
- Лестрейндж, твое упрямство до добра не доведет, - раздался голос, лениво растягивающий слова.
- Малфой, иди куда шел сам, или дам направление лично, - на полном серьезе пообещала девушка.
- Эл, - встрял между ними Забини, - ну чего тебе стоит сыграть? А? Всего один матч! И не вздумай говорить, что сама не хочешь побросать квоффл в кольца Рейвенкло, - уже тише сказал Блейз.
- Так что, Лестрейндж, ты с нами?
Морвен встретила внимательный взгляд Блейза.
- Куда я денусь от василиска… - беззлобно, с довольной ухмылкой сообщила она.
Слизеринцы улыбнулись.


***
Январь, 1993 год.
Йоркшир.

Маленькая девочка сидела у камина, глядя на огнь безучастным взглядом. В дверь постучали, и, не дождавшись ответа, вошли.
Стэн.
Угадала – только Рабастан Лестрейндж мог похвастаться наличием абсолютно бесшумной поступи.
Шорох мантии, горьковатый запах – и Морвен Лестрейндж наблюдает за бликами огня в коньячных глазах.

- Я все равно ничего не стану слушать, - зло говорит девчонка и отворачивается к огню. Сбоку слышится тихое хмыканье.

Забавное у тебя упрямство, малышка. Или же ты считаешь, что подобным игнорированием старшего брата сделаешь ему хуже? Астарот не принадлежит к той категории людей, что переживают из-за сделанного или сказанного. Он не Лестрейндж, малышка, он – Блэк. И только сегодня ты это поняла…

- А разве я собирался что-то тебе говорить?
Собирались, мистер Лестрейндж. И беда в том, что решили оставить все, как есть – пусть она со всем разберется самостоятельно. Плохой урок, зато останется в памяти на всю жизнь.
- А разве нет? - вопросительный взгляд аквамариновых глаз.

Разве не собирался ты мне сказать, что Астарот – глупец? Разве ты не собирался утешать меня? А если и собирался, то не рассчитывал на отсутствие слез, верно? Знаю, что так оно и есть, это видно по твоим глазам…

…///…

Темноволосая девочка опустилась на колени возле неподвижно лежащего животного.
- Локи?.. – вопрос, пугающий осознанием неизбежного, слетел с губ, растворившись в звенящей тишине.
- Локи? - уже более требовательно, но все еще неверяще.
- Локи… - поняла. Приняла. Смирилась.
Прозрачно-хрустальная слезинка скатилась по щеке к уголку губ.
- Локи…
Маленькая рука проводит тонкими пальчиками по мягкой черной шерсти, приглаживая ее. Опускается к подбородку животного, дальше – направляется к передним лапам… и почему-то застывает на месте.
«Не может быть!»
Пальчики нащупали маленький ожог. Такой неправильный ожог… Неестественный…
Наблюдающие за девочкой двое людей вздрогнули от ее убийственно спокойного тона:
- Кто?
В вопросе нет ни злости, ни обиды, ни ненависти. Ничего – бездна, пугающая своей неизведанностью.
Морвен Лестрейндж прикрывает глаза и по щеке катится вторая слезинка. Она берет холодное, уже почти одеревеневшее, тельце большого кота на руки и прижимает к себе. Медленно поднимается с колен, поворачивается и с холодной яростью в глазах обращается к братьям:
- Я задала вопрос.
- Морвен, к чему ты клонишь? - действительно удивленный голос Самаэля немного остужает ее гнев.
- Я спрашиваю, кто убил Локи?
Нелегко дался этот вопрос. На имени любимца голос девочки дрогнул, зато в синих глазах зажегся незнакомый огонек.
- Морвен, кому это надо? - усталый голос Сэма, который заподозрил, что в смерти кота повинен его младший брат, тихим эхом отразился от стен комнаты.
- Действительно, кому?! - иронически-удивленно, с хорошо замаскированной злобой произносит девочка, в упор глядя на Астарота. Тот смотрит в точку, находящуюся где-то поверх правого плеча младшей сестры.
- Ах, я поняла, - заговорила она таким тоном, будто объясняла что-то душевнобольному, - это, наверное, по дому летала Авада, вот и больной Локи, который не мог даже подняться, решил совершить геройство и каким-то только Мемнону известным образом попал под Проклятье…
- Морвен, - в спокойном тоне Самаэля появились металлические нотки, - никто не убивал твоего кота.
- Астарот, ты сменил имя на «никто»? Зачем? Ты и так являлся никем – всегда в тени старшего брата, которого ставили тебе за образец подражания, - голос тринадцатилетней девочки был искажен злобой, которая отравляла все вокруг словно яд, - и тут ты решил похвастаться тем, что выучил два слова? Прими мои поздравления…
Астарот смерил сестру высокомерным взглядом. Та в ответ подошла к нему вплотную и молвила свистящим шепотом:
- Ты заплатишь за это, Астарот, клянусь демонами. Заплатишь дорогой ценой.
- Морвен, как ты разговариваешь с братом?! - голос Беллатрикс, полный негодования, волной прокатился по комнате.
У двери стояли родители.
Девочка, отбросив за спину длинные волосы, направилась к выходу. Минуя мать и отца, она на мгновение остановилась.
- Он мне не брат, ибо не достоин чести носить фамилию Лестрейндж.

…///…

- Что за концерт ты устроила пару часов назад?
- О, это была панихида по Локи.
Рабастан усмехнулся.
«Прими мои поздравления, дорогой племянник. Так тебе это с рук не сойдет…»


***
Август, 1997 год.
Финляндия.

Морвен Лестрейндж с азартом закрылась от мира за горами древних свитков о демонах.
Этим летом в Финляндии непривычно тепло, но в небольшом доме финских родственников, где Рабастан жил уже месяц с племянницей, занимаясь расшифровками рун, время от времени балуя девушку чем-то по демонологии, было прохладно. Поэтому уже без пяти минут семикурсница Хогвартса, удобно расположившись на мягких подушках перед камином, читала новый свиток о Лилит и ее свите. Чтение увлекало, и девушка не заметила, как в комнате появился Рабастан.
- Все читаешь? - тихо спросил он.
Морвен кивнула, откладывая свиток в сторону. Только теперь ее внимание привлекло слишком хитрое и странно довольное выражение лица дяди.
- Что случилось?
- Представляешь, направлялся я домой с места раскопок, и, вопреки привычке, пошел через парк. Угадай, что я там нашел?
Красивые коньячные глаза хитро блеснули. Морвен заметила, что Рабастан как-то странно скрестил руки на груди. Очень странно…
Только она хотела озвучить эту мысль, как из-под расстегнутой темно-серой мантии мужчины показалась мордочка маленького котенка, который немного возмущенно мяукнул.
Морвен с радостной улыбкой в мгновение ока оказалась рядом с дядей. Тот только усмехнулся, глядя на животное:
- Вот вредное создание: просил же не выдавать себя раньше времени…
Девушка рассмеялась, почесывая котенка за ушком. Тот заурчал в ответ на ласку и снова мяукнул.
- Как назовешь? Имей в виду, это кошка…
- Какие еще могут быть варианты?
- Лилит? Бастет? - предположил Рабастан. Потом вздохнул: - Хель*?..
Девушка кивнула, прижимая котенка к себе. Затем подошла к мужчине и легонько коснулась губами его подбородка.
- Зачем повторяться? - тихо спросил он, пристально глядя на племянницу.
- В чем именно?
- Это имя скандинавской демонессы, хозяйки Северного Царства Мёртвых.
- Я знаю. Я же поклялась демонами, что Астарот пожалеет о содеянном. Значит, пожалеет.
Теплые аквамариновые глаза мгновенно превратились в сапфировые льдинки.
- Ну что, Хель, примешь Астарота в своем царстве? - весело спросила девушка у котенка, не обратив внимания на помрачневшее лицо Рабастана. - Кстати, у нее глаза синие.
- Поэтому я ее и забрал. Она похожа на тебя.
- Чем именно? Именем?
- Именем тоже, - ответил мужчина, отправляясь в спальню.

Именем, малышка. Хель – почти то же, что и Лилит. Почти то же, что и Морвен. Опять насмешка судьбы? Нет, малышка, теперь пришла твоя очередь смеяться. Скоро придет твой черед и мстить… Ты – Ламия, и тебе это идет. Ты – Ламия, и тебя это устраивает. Ты – Ламия**… И быть кошкой тебе не суждено…





*Хель, в скандинавской мифологии хозяйка подземного царства мертвых Нифльхель, одно из трех чудовищ, порожденных великаншей Ангрбодой от бога Локи.
В подземном царстве она — полновластная хозяйка, и даже Один не смог заставить Хель вернуть его любимого сына Бальдра. Ее братья, волк Фенрир и змей Ёрмунганд, не уступали ей в омерзительности, но именно свирепая Хель и ее владения были заимствованы христианами для обозначения ада. Вечный холод, болезни и голод мира Нифльхель находились в разительном контрасте с времяпрепровождением павших воинов эйнхериев, пирующих в Вальхалле. Подданные Хель бессловесно служили своей полуразложившейся повелительнице с головой и телом живой женщины и одновременно с кожей и ногами трупа.
Трон ужасной Хель назывался Одром болезни, а ее подданными становились "все, кто умер от хворей и старости", а также бесславно погиб в бою.
**Ла́мия (лат. lamia) — общеупотребительное латинское слово, обозначающее ведьму.
Ламиями называются также упыри (вампиры), по народному представлению современных греков привлекающие, под видом прекрасных дев, юношей и высасывающие у них кровь. Такими же существами были Эмпуса и Мормолика.
Слово «lamia» использовалось в Вульгате как эквивалент шумерского имени Лилит. Слово имеет многочисленные ассоциации в фольклоре и легендах. В сочинениях демонологов «lamia» обозначала вампира или ночной кошмар.

Dancer in the Dark

«…Слёз серебром за свой грех заплати,
Будет проклято сердце, что бьется в груди…»


Август, 1969 год.
Южный Уэльс.

Этот день Андромеда Блэк по праву могла назвать самым худшим в своей жизни.
Нет, на себя жаловаться – грех, но сегодня прямо с утра все шло наперекосяк. Началось с того, что старшая сестрица в лице Беллатрикс сообщила ей, что сегодня в поместье прибудут какие-то очень важные гости, так что присутствие Андромеды на приеме обязательно. Продолжилось тем, что средняя из сестричек Блэк узнала, что этими гостями будут Нотты, чему она обрадовалась, как вервольф серебру. Последней каплей стало то, что она услышала обрывок разговора родителей, из которого Меда сделала вывод, что эти самые Нотты вскоре породнятся с Блэками. Сопоставив в уме два и два, девушка поняла, что ей придется стать миссис Нотт. Что, хотят сыграть две свадьбы одновременно? В доме и так вовсю говорят о женихе Беллы… Уж лучше бы ей готовили участь мадам Лестрейндж, честное слово…
По происшествии пяти часов Меда готова была признать, что оказалась права: ей предстояло стать женой младшего из братьев Ноттов – Себастьяна. И, увы, ни на отца, ни на красавца-брата он похож не был.
Себастьян был высоким, худощавым шестнадцатилетним парнем, ее одноклассником с иронично изогнутыми бровями и нахально-надменной ухмылкой, искривившей губы. Ни тонких аристократических черт отца, ни французского шарма матери, ни истинно английского обаяния старшего брата ему не было присуще. Это был мизантроп, обладающий склонностью к флегматизму в рассуждениях. Его никогда ничто не интересовало, он был одиночкой. И связать судьбу с таким человеком Андромеде вовсе не хотелось.
Как бы там ни было, Меда была не в силах что-либо изменить, ей осталось лишь наблюдать за отцом и тем, кто в последствии станет ее мужем.
Через несколько часов молодых людей оставили наедине, якобы «для ближнего знакомства». Фыркнув про себя в ответ на эту фразу, Меда резко поднялась и направилась к двери. Не успела девушка дойти и до середины комнаты, как ее остановил холодный голос Себастьяна:
- Куда это ты собралась?
«Так, маман говорила, чтобы я брала пример со старшей сестры. Как бы в такой ситуации ответила наша дорогая Белла?..»
- Не твое дело.
«Не то…»
Себастьян в ответ лишь приподнял правую бровь и надменно скривил губы.
- Мое.
По убийственно безразличному тону, в котором не было и намека на какие-либо эмоции или ощущения, Андромеда поняла, что сказала явно не то.
«Мерлин, Меда, и дернуло же тебя дерзить?! Ты не Белла!»
Девушка, медленно обернувшись, посмотрела в глаза стоящему напротив парню. Себастьян, видимо, счел ее молчание за желание послушать его речи.
- Не смей мне отвечать в таком тоне.
- Я тебе не жена, чтобы делать все по твоему приказу.
В мгновение оказавшись рядом с девушкой, Нотт практически прошипел:
- Ты будешь моей женой.
Только теперь Андромеда ощутила себя ничтожной – она едва доставала Себастьяну макушкой до плеча. Смотря на него снизу вверх, она ощутила, как к горлу подкатил комок горечи и обиды. Парень только ухмыльнулся:
- И не пробуй спорить. Ты не Беллатрикс, на которую ушел весь фамильный запас язвительности и своеволия…
Чуть не задохнувшись от такого заявления, Андромеда отступила на шаг. В этот же момент случилось сразу несколько происшествий: в комнату вошли ее родители и его отец, парень взял ладошку девушки в свою руку, сильно сжав ей пальцы. Тяжело сглотнув, она подняла взгляд на будущего мужа – в глазах у того был лед.
- О, я вижу, все идет как нельзя лучше, - молвил мистер Нотт.
Себастьян поднес руку Андромеды к своим губам и запечатлел на ней поцелуй, крепко сжав тонкое запястье, будто предъявляя на девушку свои права.
Ты не Белла, Андромеда. И ты обречена…


***
Несколько дней спустя.

Почему, спрашивается, ее не могли сосватать за младшего Лестрейнджа?! Пусть он и младше ее на три года… Вот Нарцисса не нарадуется: крутится возле Рабастана, будто там медом помазано… Глупая – ведь знает, что ее руки просили Малфои для своего сыночка…
Да, Андромеда была сердита. Да, она обижена. Но все эти чувства просто бледнели перед завистью – Беллатрикс выйдет замуж спустя год за Родольфуса Лестрейнджа, за наследника одной из самых почитаемых чистокровных фамилий во всем мире! А ее, будто рабыню на невольничьем рынке, или того хуже –ненужную вещь – просто выгодно продали… Да, Нотты чистокровные, в их распоряжении довольно неплохое состояние, но по сравнению с Лестрейнджами они – жалкие грязнокровки…

Беллу всегда ставили тебе и Циссе за образец подражания: Беллатрикс то, Беллатрикс это… Наследница фамилии, истинная Блэк… Может, поэтому ей подыскали соответствующую пару? А ты опустила руки, не захотела боротся за свое право на счастье? Завидуешь? Кому? Сестре?! Поверь, ее участь, если она не захочет смириться, будет не лучше твоей…
Как же ты повторяешь судьбу своей предшественницы! Андромеда – дева царской крови, отдана отцом в жертву чудовищу, но спасенная героем. Тебя, как агнца на заклание, поведут к алтарю, где ты вынесешь себе смертный приговор и скрепишь его соленой печатью на губах, вот только не будет поблизости Персея, который спас бы тебя от этой участи…
Блэк – проклятье, клеймо. Называй, как хочешь – суть не изменится. Изменится лишь дорога, по которой пойдешь, которую сознательно выберешь. Ты – несчастная Ио, гонимая оводом судьбы, чье ядовитое жало не дает тебе покоя… Беллатрикс, в отличие от тебя, выбрала другой путь – Гекаты, чья судьба повелевать, чье время – ночь, в чьих глазах – тьма…


***
Январь, 1996 год.
Йоркшир.

Морвен Лестрейндж прикрыла глаза - весь этот шум Новогоднего бала уже порядком ей поднадоел, сливаясь вместе с музыкой в какую-то какофонию звуков, от которого вот-вот заболит голова. Услышав очередную мелодию вальса, девушка отошла в один из углов зала и присела на мягкий диван, наблюдая за кружащимися в танце парами.
Вот очередной поворот сделал Блейз, приобнимая за талию Лисандру Мун. Два глупых упрямца, думала Морвен, уже полгода смотрят друг на друга как голодные вампиры на свежую кровь, но ни один не подойдет первым. Хотя, несомненно, прогресс налицо – Лисс хотя бы не старается выцарапать Забини глаза при первом же удобном случае, и даже пару раз с оттенком ревности рассказывала ей очередную сплетню о будто новой пассии Блейза. Тот факт, что он не имеет права встречаться с девушками после помолвки, Лисс, вероятно, позабыла. Но правила есть правила, и их нарушать нельзя… Не станет же Морвен говорить Лисандре, что Блейз не встречается с девушками только на людях, а за глаза он очень даже хорошо проводит время…

…///…

В один из осенних вечеров, засидевшись допоздна в библиотеке, Морвен спешила в подземелья, чтобы по пути не попасться Филчу. Нет, страха перед завхозом не было вообще никогда, а вот лишится баллов «за хамство и недостойное поведение» ей не очень хотелось. Самый короткий путь в Слизеринскую гостиную проходил через четыре лестничных пролета и потайной коридор. Уже когда Морвен подошла к гобелену, за которым скрывался тот самый переход, она услышала знакомый голос… Вернее сказать, знакомый шепот. Потом послышалось тихое:
- Блейз, я не… мы… может, не…
Затем – шорох и звук поцелуя.
Хо-хо, мистер Забини, а вы время-то даром не теряете…
Позволив себе ухмылку, Морвен прошла возле гобелена, направившись в подземелья более длинным путем…
Полчаса спустя, усевшись на ковре у камина (старая детская привычка, но что поделать), Морвен размышляла над тем, что Блейзу помолвка с Лисандрой, в отличие от его невесты, не доставляла никаких проблем, скорее наоборот – привносила в его жизнь ту каплю экстрима, которой ему всегда не хватало.
Послышался шорох отодвигающейся стены, и вскоре девушка услышала тихий голос:
- Мисс Лестрейндж, вы почему еще не в постели?
Обернувшись и отметив, что рубашка Блейза расстегнута на две верхние пуговицы, а мантию он уже успел бросить на диван, Морвен нахально ответила:
- Мистер Забини, а у вас есть желание уложить меня спать?..
Блейз усмехнулся и сел возле девушки. Несколько минут он смотрел на огонь, а потом тихо молвил:
- Ни слова?
- О чем разговор… - улыбнулась та.
- Что ж, тогда позвольте пожелать вам спокойной ночи, мисс Лестрейндж.
- Взаимно, мистер Забини.
Подняв за собой девушку, Блейз галантно поцеловал ей руку и сказал:
- Эл, вот что бы я без тебя делал?
- Строил глазки гиппогрифам, - беззлобно ответила Морвен, взъерошивая ему волосы. – Спокойной ночи, Блейз.
Тот улыбнулся:
- И тебе…

…///…

Усмехнувшись воспоминанию, девушка продолжила наблюдение.
Родители – в центре зала – играют в идеальную пару, практически не сводя друг с друга глаз. Чуть левее – Сириус с Андромедой.. Странно, но Андромеду никогда не приглашали просто так к ним в поместье… Ближе к зеркалам танцует Самаэль со своей женой… На кого в этот раз рискнули оставить маленького сына, вокруг которого все постоянно летает?..
В зале заиграла мелодия танго. Морвен только закатила глаза – она ненавидела этот танец всеми фибрами души. Наблюдая за Блейзом с Лисандрой, она не без удовольствия отметила, что дело осталось за малым – Лисс явно не равнодушно смотрела на парня, возвращаясь в стремительном обороте в кольцо его рук. Морвен поднялась, и, легко улыбаясь, уже направилась к выходу из зала, как тут…
- Не подарите мне танец?..
Аквамариновые глаза встретили коньячные, на самом донышке которых плясали золотые искорки. Плюнув на все условности, Морвен через мгновение бросается в объятья мужчины. Потом, немного отстранившись, девушка поднимает голову и с детской обидой в голосе произносит:
- Ты опоздал. – И уже немного строже: - Я не танцую.
В этот момент будоражащая мелодия скрипки обрывается, и через пару секунд в зале звучит медленная музыка.
Сощурив коньячные глаза, Рабастан Лестрейндж тихо говорит:
- Не со мной.
И, обняв девушку за талию, уводит ее навстречу вальсу.
Кружа по залу, Морвен вглядывается в лицо своего партнера – не смотря на то, что он старше ее практически на двадцать четыре года, Рабастану не дашь больше тридцати – красивые коньячные глаза, точеный нос с едва заметной горбинкой у переносицы, высокие скулы, немного впавшие щеки, такой знакомый изгиб губ… За эти пару месяцев после ее отъезда в Хогвартс он отрастил усы и бороду, что, впрочем, нисколько не портило его внешность, а наоборот – добавляло чего-то… скандинавского, что ли…
Как же – с кем поведешься…

Ну здравствуй, малышка… Не видел тебя всего пару месяцев, а кажется – несколько лет. Когда ты успела так повзрослеть? Летом ведь была еще совсем ребенком…
Ну что ты так меня разглядываешь? Изменился? Нет, я все такой же, какой есть, Лестрейнджам не свойственно менятся…

И именно в тот момент, когда их глаза на миг встречаются, Морвен очень хочется попробовать на вкус улыбку этих тонких губ. Ей почему-то кажется, что это будет абсент – от Рабастана всегда пахнет чем-то горьковатым, похожим на полынь. Она смотрит ему в глаза и чувствует, как его рука от средины спины опускается немного ниже, на талию. Резко развернув ее в танце и прижав к себе (что не характерно для вальса), он тихо говорит на ухо племяннице:
- Пересмотрела свои взгляды на счет аморальности?
Несколько па, и Рабастан слышит в ответ:
- В нашей семье такого понятия не существует…
Повзрослела, малышка.

Heretique

«…Озари небеса, подарив им свой взгляд,
Но не дай мне вкусить того света злой яд…»



Декабрь, 1969 год.
Йоркшир.

Родольфус Лестрейндж был согласен на все, лишь бы избежать присутствия на Рождественском балу. Почему, спросите вы? Потому, что через несколько дней после бала будет дан еще один, на котором проведут официальную церемонию помолвки – его и Беллатрикс Блэк.
Он прекрасно знал еще с пятилетнего возраста, что ему в жены обещана самая красивая из дочерей Блэк, и что бы там не случилось, она выйдет за него замуж – по собственной воле или же наоборот. Они – чистокровные, и вольностей в выборе спутника жизни у них нет. По крайней мере, Беллатрикс красива, умна, хорошо воспитана и блестяще образована – так что сетовать на свою невесту не было смысла. Впору было сердится на фамильные традиции (или на того, кто именно эту традицию счел обязательной) – помолвка наследника рода должна состоятся в день его двадцатилетия. Портить себе двадцатый день рождения и, по совместительству, шестой день нового года, Родольфусу никак не хотелось, но воспитание брало свое: долг и обязательства – прежде всего.
Бальный зал родового поместья Лестрейнджей по случаю Рождества украшен соответственно – красивая ель в одном из углов помещения, по периметру которого на стенах развешаны гирлянды из елочных ветвей; традиционное украшение – омела – хвала Мерлину, отсутствует. Лестрейнджи не слишком верили в предрассудки, что Рождество без омелы – к неудаче.
- К счастью, мы знаем, как с ней бороться, - отшучивается Теодор Лестрейндж уже далеко не первый год.
Родольфус и Рабастан стоят у шикарной лестницы напротив парадного входа, и, как подобает наследникам чистокровного рода, со всеми традиционными почестями встречают гостей вслед за отцом.
Блэки, как, впрочем, и всегда, прибывают предпоследними. У Родольфуса создается впечатление, что это специально, дабы привлечь больше внимания к своей персоне. Сегодня с четой Блэк прибыла и их старшая дочь, Беллатрикс, коей и суждено в скором будущем стать миссис Лестрейндж.
Родольфус вздыхает и направляется к отцу, поприветствовать гостей.
Молодой волшебник с некоторым весельем встречает раздраженно-злой взгляд черных глаз, на самом дне которых пляшут золотистые огоньки – отблески сотен свечей, парящих в воздухе. Тщательно скрытое негодование Беллатрикс вот-вот вырвется наружу, и Родольфус с удивлением отмечает, что ему бы хотелось на это взглянуть. Улыбнувшись своим мыслям краешком губ, он подходит к будущей жене и целует ее тонкое запястье.
Едва заметная, кривоватая усмешка искажает губы Беллатрикс перед тем, как она язвительно молвит:
- Оставьте этот фарс, мистер Лестрейндж.
- Как Вам угодно, мисс Блэк.
- Вы слишком самоуверенны.
- А Вы – слишком категоричны.
- Вас это не устраивает?
- А Вас, Белла?
Родольфус специально выделяет это обращение. Уловка сработала – ярость на пару мгновений все же озарила агатовый взгляд. Но надо отдать должное выдержке – маска равнодушного созерцания тут же вернулась на место.
- Я не давала согласия на фамильярное обращение ко мне.
- Как и на брак, собственно говоря.
Белла пробует вырвать руку из ладони Лестрейнджа, но его пальцы крепко сжимают запястье.
Круг замкнулся.
Тень обреченности мелькнула в глазах обеих, но они были слишком заняты, чтобы обратить на нее внимание.
- Таково решение родителей.
Дань крови, думает про себя Родольфус, отмечая, что голос Беллы дрогнул.
- И против их воли Вы не пойдете, - резюмирует волшебник.
- Зато пойду против Вашей, - парирует она.
- Вам недолго осталось идти против нее, - немного предостерегающе произносит Родольфус, сузив шоколадные глаза.
- Посадите меня в клетку? – дерзко.
- Салазар упаси! - весело. И потом, уже более серьезно: - Вы в ней с рождения, дорогая…
- Да как вы смеете… - шипит Беллатрикс, отказываясь принять поражение.
- На правах будущего супруга, - отрезает Родольфус, чуть сильнее сжав ее запястье. Затем – ведет ее в бальный зал, где уже собрались все гости.

Через две недели состоялась официальная церемония помолвки Родольфуса Лестрейнджа и Беллатрикс Блэк.
Начало новой жизни, думается Рабастану, когда он наблюдает за старшим братом и его невестой. Теперь в игру вступает время: зерна брошены, и что из них прорастет – никому не известно.



Несколько дней спустя.

В кабинете Теодора Лестрейнджа всегда царит идеальный порядок – мужчина отличается прямо-таки параноидальным педантизмом. Рабастан, приветствуя отца и старшего брата, садится в одно из кресел у камина в ожидании новостей.
Для чего его сюда позвали – он совершенно без понятия, однако, раз вся семья в сборе (вот как раз и матушка появилась), видимо, это что-то важное.
Теодор осуждающим взглядом смотрит на жену, однако позволяет ей начать разговор. Женщина не теряет ни мгновенья:
- Рабастан, поскольку ты уже не ребенок, мы с отцом решили, что затягивать с твоей помолвкой нет смысла.
О, неужели?..
Родольфус неверяще уставился на мать, Рабастан же, совершенно сбитый с толку этим заявлением, последовал примеру брата.
Помолвка – месть за то, что смею Вам часто перечить?
- И кто же обещан мне в жены? - с цинизмом, совершенно несвойственным для тринадцатилетнего мальчика, спрашивает Рабастан.
- Мадлен Эйвери, - торжественно объявляет миссис Лестрейндж.
Действительно? А я уж было подумал, что роль моей супруги уготована еще одной мисс Блэк.
Рабастан поднимается с кресла, подходит к матери и тихо говорит:
- Помолвки не будет.
Констанция Лестрейндж мгновенно вскидывается разозленной коброй:
- Это решено и обсуждению не подлежит!
- Кем решено?
- Рабастан, мы считаем, что это мисс Эйвери – выгодная партия для тебя, - произносит Теодор Лестрейндж непреклонным тоном.
- Отец, mama, - Родольфус, как всегда, вовремя: у него чутье на ссоры, и он отлично умеет сводить их на нет. – Рабастан еще слишком юн, чтобы проводить церемонию помолвки. И к тому же, Мадлен еще слишком мала, чтобы осознать всю важность этого факта…
Руди, я у тебя в долгу…
Разговор о помолвке перенесли, несмотря на протесты мадам Лестрейндж.
Если бы она знала, что через пять лет, в восемнадцатилетнем возрасте, Рабастан объявит ей, что не собирается женится на Эйвери и уедет в Скандинавию, она бы настояла на своем. Если бы она знала, что Рабастан останется в Финляндии и будет навещать их только раз в год, то настояла бы на свадьбе сразу после окончания школы. Если бы она знала, что потеряла контроль над младшим сыном еще пять лет назад, то наверняка под Империо заставила бы его согласится на все ее условия. Но она этого не знала. Как и того, что клетка, в которой находились все без исключения чистокровные с самого рождения, не властна над ее сыном…



***
Сентябрь, 1996 год.
Хогвартс.

Дожидаясь кареты, Морвен стояла на станции Хогсмида.
Ни Мун, ни Блейза нигде не было видно, и девчонка предположила, что те двое либо уже укатили к школе (что невозможно), либо затерялись в толпе (что подозрительно). Откуда-то справа появился Малфой и, заметив сокурсницу, вальяжной походкой направился к ней.
- Скучаем, Лестрейндж?
- Достаешь, Малфой, - со вздохом огрызнулась Морвен: сейчас не было ни настроения, ни желания с ним общаться.
- Где твои манеры? – притворно возмутился парень.
- В фамильном склепе, - в тон ему.
- Лестрейндж, если у тебя нет настроения…
- Браво, - перебила его девушка, - просто чудеса дедукции! И как же это до тебя дошло?
- Не ерничай!
- А что ты сделаешь?
- Так, ребята, успокоились, - резко оборвал обоих Блейз, появившись из ниоткуда. Лисандры, как отметила про себя Морвен, с ним не было.
- Блейз, не мешай мне общаться с моим троюродным братом, вервольф его покусай…
- Лестрейндж… - начал было блондин, как Блейз схватил Морвен за руку и потащил к только что прибывшей карете. Компанию в поездке к школе им составили двое рейвенкловцев, так что друзья благоразумно решили молчать.

Большой зал встретил слизеринку шумом, гамом и смехом учеников. Из-за стола факультета Морвен и Блейзу махнул рукой Лисандра, приглашая сесть рядом. Блейз вздохнул, но направился к ней.
- Я чего-то не поняла, - тихо говорила девушка, пока они шли к столу, - вы объявили перемирие?
- Какое там, - мрачно ответил парень, - но родители настояли на том, чтобы мы вели себя так, будто счастливы по самое не хочу и с нетерпением ждем свадьбы.
Морвен было думала захохотать, но вовремя осеклась – несчастный вид Блейза не позволял смеяться.
- Привет, Морвен!
- Привет, Лисси! Как лето прошло?
- Никак, - буркнула та. – Клянусь Морганой, я во Францию больше не поеду…
Не пожелав выслушивать прямо сейчас все подробности путешествия Лисандры к тете, Морвен повернулась к Блейзу:
- А твое?
Тяжелый взгляд синих глаз все сказал.
- Ясно все с вами, - устало вздохнула девушка и принялась рассматривать студентов и преподавателей, не забывая время от времени уделять внимание сидевшему рядом Забини.
Вообще-то, Морвен всегда забавлял тот факт, что Блейз всегда садился рядом с ней, но напротив Лисандры, будто все время выражая протест против навязанной невесты.
Интересно, какие обороты примет ваша взаимная ненависть в этом году…



Несколько дней спустя.

Морвен дремала уже несколько минут, положив голову на толстенную книгу по Трансфигурации.
В библиотеке было непривычно много студентов-старшекурсников: Макгонагалл задала всем огромное сочинение по превращению живого предмета в неживой, и теперь, вместо того, чтобы наслаждаться чудесным пятничным послеобеденным ничегонеделаньем, Морвен вместе с однокурсниками сидела в "святыне знаний", как выражались все студенты.
- Мисс Лестрейндж, это библиотека, а не спальня!
Кудахтанье мадам Пиннс, книжного кошмара всего Хогвартса, прогнало дрему не только с упомянутой ею особы, но так же со всех присутствующих.
Морвен медленно подняла голову с фолианта и оглядела читальный зал: пять слизеринцев, два хаффлпаффца, Грейнджер с Гриффиндора и где-то дюжина рейвенкловцев.
- Если вам больше не нужна книга, будьте добры вернуть ее на место, - продолжала гнуть свое библиотекарша.
- Она мне еще пригодится, - отрезала Морвен, поудобнее садясь на жестком стуле.
Мадам Пиннс только кинула на нее яростный взгляд и отправилась наблюдать за другими студентами – не дай Мерлин испортят ее драгоценные книги.
- От ее взгляда впору превращаться в кучку пепла, - хмыкнул Блейз.
- У меня иммунитет, - сонно возразила Морвен. – Когда твоя мать – Беллатрикс Лестрейндж, то тебе и василиски нипочем…
Блейз улыбнулся и взлохматил длинные волосы девушки. Только та хотела возмутиться такой наглости, как сбоку послышался голос:
- Если вы не занимаетесь, то не задерживайте книгу – она нужна другим.
Морвен обернулась и удивленно приподняла брови – перед ней стояла та девчонка с Гриффиндора, Грейнджер.
- Перед тем, как начать разговор, воспитанные люди здороваются, - с иронией молвила слизеринка, откидываясь на спинку стула. – Но, судя по всему, ты к этой категории не относишься.
Девушка вспыхнула и хотела было что-то сказать, как сзади послышался голос, лениво растягивающий слова:
- Что прогнило в Датском королевстве, раз гриффиндорка снизошла к общению с простыми слизеринцами?
- Заткнись, Малфой! - отрезала та.
- Грейнджер, скажи, это у всех гриффиндорцев такой скудный словарный запас, или ты – исключение? - с весельем поинтересовался Блейз, даже не обращая внимания на тот факт, что он сидит, а девушка, к которой он обращается – стоит.
Дань крови, про себя усмехается Морвен.
Девушка, сжав кулачки и сузив глаза, разворачивается на каблуках и быстрым шагом идет прочь, держа спину очень прямо.
- А я так надеялся поболтать с мозгом всея гриффиндора, - трагическим тоном молвил Блейз.
- Не судьба, - подыграл ему блондин.
- Малфой, - опомнилась Морвен, - Ты и книги – вещь несовместимая. Так что сделай одолжение - просвети нас, какого дементора ты приперся в библиотеку?
Блондин усмехнулся и ответил:
- Через полчаса тренировка.
- А я-то думала, ты открыл тринадцатый способ применения крови дракона и решил проверить по трактатам, не исключает ли он применение закона Голпалотта на практике…
Слизеринец пропустил колкость мимо ушей.
- Без опозданий, - добавил он, уже направляясь к выходу из библиотеки.
Морвен и Блейз синхронно вздохнули и начали собирать свои вещи.

- У меня идея, - немного сердито начала девушка, когда они уже шли на поле, - давай столкнем Малфоя с метлы.
Блейз рассмеялся и согласно кивнул, а спустя пару мгновений сказал:
- Эл, это не твоя ворона?
Морвен повернулась в указанную сторону – и точно, на ветке дерева сидела черная птица.
- Это ворон, во-первых. И попрошу не говорить о нем в таком тоне, это во-вторых, - пафосно молвила девушка, подзывая к себе птицу и забирая у нее письмо.
- Странно, почта приходила вчера, - задумчиво сказал Блейз, но Морвен его не слушала – она с нежностью смотрела на обратный адрес отправителя: «Suomi, Rovaniemi», гласила надпись. Быстро распечатав конверт, девушка радостно улыбнулась: почерк Рабастана Лестрейнджа она узнала бы среди миллионов похожих. Первая фраза была до боли привычной и любимой:
«Здравствуй, малышка…»

The Lost Serenity

«Судьбы не существует. Есть только неизбежные последствия своих собственных действий»



Апрель, 1980 год.
Финляндия.

Рабастан Лестрейндж поднял воротник теплого пальто – холодный северный ветер пронизывал до костей. Почему-то именно сегодня, в самый ненастный день за последние три недели, Рабастан наконец-то обнаружил то, что искал – считавшийся утерянным без вести обломок скальной породы, вдоль и впоперек исперещенный руническими символами.
Завернув долгожданную находку в черную бархатную ткань и наложив на увесистый сверток несколько заклинаний, Рабастан положил камень в небольшую кожаную сумку и, собрав инструменты, направился домой.
Уже по дороге мужчина одернул себя – он идет не домой, а… Хм… Как назвать дом финских родственников, у которых он гостил уже пятый месяц? И слово «гостить» здесь как-то неуместно… Правда, самая старшая мадам Лестрейндж – Тарья – была совсем не против компании Рабастана: все же жить одной в поместье, состоящем из пятидесяти семи комнат, было немного скучно.

В доме пахнет елью, глинтвейном и свежеприготовленным ужином. Положив сумку на пол у входа в столовую, Рабастан в недоумении приподнял брови: стол был накрыт на десять персон, вместо привычных трех – Тарьи, Гретхен, ее младшей дочери, и самого Лестрейнджа.
- Доброго вечера, Рабастан. Как ты успел заметить, у нас сегодня будут гости.
Волшебник кивнул, ничего не спросив – если Тарья захочет, она сама расскажет обо всем, если же нет – не надо даже пытаться что-либо узнать у мадам Лестрейндж. Хозяйка дома спокойно продолжает, раскрывая все карты:
- Мы ждем Корвиуса и Ламию с семьями.
- У вас праздник? – лениво интересуется волшебник, снимая пальто и перчатки и отдавая их эльфу.
- Помолвка, - непередаваемым тоном говорит Гретхен, появившись перед Рабастаном с недовольным выражением лица.
Тарья прохладным тоном, будто сообщая о чем-то неважном, поправляет:
- Обручение. Официальную церемонию проведем на следующей неделе.
И – уходит.
Гретхен, кажется, едва сдерживает ярость – вот-вот и маска равнодушного созерцания разобьется дешевым стеклом, явив миру живое лицо, искаженное злостью.
- Кто жених? – коротко интересуется Рабастан, про себя отмечая, что Гретхен выглядит превосходно: каштановые локоны свободно лежат на плечах и спине, шерстяное платье кофейного цвета обтягивает тонкую фигурку, на скулах – румянец.
- Тристан, - выплевывает имя девушка, передернув плечиками.
- Твой кузен из Норвегии? – уточняет Рабастан, восстанавливая в памяти рисунок родового древа, не так давно им рассматриваемый.
- Он самый. «Ты должна чтить вековые традиции, сохранить фамилию», - подражая голосу Тарьи, процитировала девушка с презрением. – А то, что на дворе уже не семнадцатый век, ее не заботит?
- Тристан – не такая уж и плохая партия, - рассеяно отзывается мужчина.
- И ты, Брут… - обиженно произносит Гретхен, разворачиваясь и направляясь в столовую.

Рабастан не то, что был против этой традиции «сохранения фамилии», но и поддерживать ее не слишком уж и хотелось. Странно, но факт – в роду было очень мало дочерей. И кто-то посчитал гениальным, если девушки, от рождения носящие фамилию Лестрейндж, навсегда с нею останутся. Выбор, естественно, был – не выходить замуж вообще, но от таких отрекались, так что альтернативой оставался только брак с Лестрейнджем. И ничего противоестественного в кровосмешении не видели.
И сейчас, сидя за столом, Рабастан все раздумывал над судьбой Гретхен – могла ли она отказаться от фамилии и уйти? Нет. Дань крови – и это девушка знала с рождения.
Традиция сохранения фамилии в семье Тарьи уже раз была соблюдена: старшая сестра Гретхен, Ламия, несколько лет назад вышла замуж за Вильгельма Лестрейнджа, своего троюродного брата. Теперь у них подрастал сын, и, насколько знал Рабастан, Ламия молила Мерлина, чтобы у нее не родилась дочь – сделать ребенка жертвой традиций ей никак не хотелось.
Первенцу Тарьи, Корвиусу, была предоставлена относительная свобода в выборе жены, чем он и воспользовался: его супругой стала немецкая баронесса, с которой тот был в хороших отношениях еще со школы. У них родились близнецы-сыновья, чем Корвиус очень гордился: продолжатели рода и наследники, как-никак.
Странно, что только одна ветвь Лестрейнджей отправилась в Англию…
Торжественная речь Тарьи, не менее торжественные аплодисменты собравшихся – и на тонком пальчике Гретхен Лестрейндж блестит кольцо. Она и Тристан – эти семнадцатилетние дети – сидят рядом за столом с каменными лицами, неуловимо схожи внешне и абсолютно разные внутри. Свободолюбивая натура Гретхен сломается под напором тирании мужа – и не будет больше этих дерзких зеленых глаз, останется лишь воспоминание о бунтарке.
Дань крови, мантикора ее дери.
Размышления Рабастана прерывает эльф, принесший ему на подносе письмо. От Родольфуса.
Старший брат краток, как никогда – на пергаменте всего несколько строчек, традиционный постскриптум, в котором и сказано самое главное, и пара слов, которыми Руди просто так не разбрасывается:
«Здравствуй, Стэн.
Точно не знаю, когда именно ты прочтешь это письмо, но постарайся как можно быстрее исполнить мою просьбу: приезжай домой.
P.S. У Беллатрикс преждевременные роды.

Тарье – всего самого наилучшего.
Жду.
Береги себя.»

Интересно, если родится девочка, ее тоже выдадут замуж за Лестрейнджа?..


***
Пять лет спустя.

Июль, 1985 год.
Йоркшир.

Рабастану никак не удается сконцентрировать свое внимание на пергаментном свитке, лежащем перед ним – внизу, в гостиной, на довольно-таки повышенных тонах «разговаривают» Родольфус и Беллатрикс.
Ссоры между супругами Лестрейндж с каждым разом становились все более яростными и выливались во все более неприятные последствия. Сегодняшняя ничем не отличалась от предыдущих: наверняка все затеяла Беллатрикс. И, как всегда, из-за любимчика-сына.
Астарот Лестрейндж в свои девять лет обладал уникальным талантом – выводить любого человека из равновесия за считанные секунды. Причем, это ему удавалось не только благодаря фантастически мерзкому характеру, который достался ему от матери и ею же совершенствовался, но и сказочному везению, которому мог бы позавидовать и сам Мерлин: у парня был дар появляться в нужное время в нужном месте, делать нужные вещи и опять же – в нужный момент исчезать с «места преступления». Сегодня ему пришло письмо из Хогвартса, и Рабастан с мстительной радостью подумал, что теперь уж точно станет легче – несносный характер мальчишки станет ложкой дегтя для учителей школы и студентов Слизерина. В том, что Астарот попадет именно на змеиный факультет, сомнений не было – надменность и излишняя гордость из-за принадлежности к столь известному роду там только приветствовались.
Беллатрикс гнула свое – мол, надо сейчас же отправится на Косую аллею за всем необходимым к школе, а потом вспомнила о волшебной палочке, которую в роду Лестрейндж передавали из поколения в поколение как семейную реликвию. Она, ясное дело, начала настаивать на том, что именно Астароту надо ее передать. Тот факт, что ею не пользовались уже вот сотню лет, и перешла она к Руди от его деда, женщину совершенно не волновал. А затеять ссору из-за мелочи для Беллатрикс – благое дело.
- Я не отдам палочку Меровингена Астароту, - пока еще спокойно возражает Родольфус, сидя в кресле и листая «Ежедневный пророк». – Она не для него.
- Конечно, - вскинулась разъяренной коброй мадам Лестрейндж, - младший сын для тебя всегда был чем-то посредственным, в отличие от старшего.
А вот это уже зря…
Глава семейства откладывает газету в сторону, поднимается с кресла, и, опершись руками о стол, немного наклоняется в сторону жены. Эта атакующая поза всегда остужала пыл Беллатрикс и ссора моментально сходила на нет. Но сегодня было по-другому: Родольфус отказался передать фамильную реликвию Лестрейнджей ее сыну.
- Позволь напомнить тебе, жена, что старший сын так же не владелец этой палочки, хотя он, в отличие от младшего, достоин ее, - ледяным тоном произносит мужчина, обратив свой непреклонный взор на Беллатрикс. Та вспыхивает:
- Действительно? Кому же в таком случае ты вознамерился передать ее? Своему внуку? – ядовито молвит женщина, подходя ближе к мужу.
- Зачем так долго ждать? – в тон ей отвечает Родольфус. – Еще шесть лет – и Морвен…
Мужчина не заканчивает фразу – Белла яростно прерывает его на полуслове. Имя дочери – самый лучший катализатор в ссоре супругов.
- Ты хочешь передать фамильную реликвию ей?! – взвизгивает мадам Лестрейндж, неверяще уставившись на мужа.
Конечно, такой артефакт – и кому? Девчонке?!
Родольфус в мгновение ока оказывается рядом с женой и пребольно хватает ее за предплечье. Приблизив свое лицо к ее, он практически на парселтанге произносит:
- Не смей.
Беллатрикс моментально умолкает – такой взгляд мужа ей незнаком, этот тон – ледяной, взбешенный и одновременно властный – она слышит впервые.
- Не смей – слышишь? – так говорить о моей дочери.
И, словно подводя черту, добавляет:
- Если палочка выберет ее – так и будет. Возражения есть?
Беллатрикс вздрагивает от неприкрыто враждебного тона мужа и отрицательно мотает головой, в ее агатовых глазах плещется непонимание и страх. Родольфус понимает, что сделал жене больно, и поспешно отпускает ее руку – на предплечье наверняка останутся следы. Едва ощутимо целует ее в висок, произносит сухое «До вечера» и направляется к выходу. У него сегодня еще много дел.

Подслушивать нехорошо, Рабастан это прекрасно знает, вмешиваться в личную жизнь брата – низко и неприпустимо, но волшебник против воли прислушивался к репликам супругов. Сегодня Родольфус, по всей видимости – впервые, четко и ясно показал свое отношение к дочери, что Рабастана порядком удивило: любимчиком главы семейства всегда был Самаэль. Раздумывая над этим, волшебник не заметил, как дверь в его комнату отворилась и тут же закрылась, словно пропуская в помещение эльфа.
Рабастан резко повернулся, когда его чуткий слух уловил шаги: тихие, едва слышные, осторожные.
Расстроенный вздох – и на волшебника уставились синие глаза племянницы.
- Извини, не хотела тебя отрывать от работы, - тихо произносит девочка, подходя к креслу, в котором сидит мужчина. У нее на руках – маленький зеленоглазый котенок, самое ленивое существо на всем свете и единственное после Рабастана, к которому она ухитрилась привязаться.
- Я не занят, - мягко возражает волшебник. Потом, бросив взгляд на часы, показывающие полдевятого утра, спрашивает: - А ты почему не спишь? Рано еще.
Ответ племянницы вполне предсказуем:
- Пропустить праздничный концерт и, соответственно, сольную партию в исполнении maman – кощунство.
Рабастан дернул уголком губ: и где, спрашивается, она научилась так выражаться? А на самом краешке сознания мелькнула мысль: девчонка Беллатрикс и за мать-то не считает…
Морвен немного крепче прижала котенка к себе, стараясь не разбудить его. Вообще-то, для своего возраста – она слишком бережно относится к животному. Слишком привязана к нему. Слишком его любит. Не к добру это.
Котенок, будто прочитав его мысли, нахально потерся носом о маленькие ручки Морвен и спрыгнул на пол. Девочка проводила любимца взглядом – тот улегся на ковер у окна так, чтобы солнечные лучи попадали аккурат на него, затем снова повернулась к Рабастану и с хитрецой молвила:
- И кстати, ты мне обещал кое-что…
- Я? – мастерски сыграл изумление волшебник. – Что-то не припоминаю…
- Зато я помню очень хорошо, - хмыкнула Морвен. Потом уже требовательно добавила: - Так что извольте, мистер Лестрейндж, дать мне обещанное…
Рабастан улыбнулся и указал пальцем на край стола – там лежала книжка в кожаном коричневом переплете.
Морвен радостно улыбнулась, схватила маленький томик и уселась Рабастану на колени. Открыв книжку, она начала бережно листать страницы под комментарии Рабастана:
- Смотри, вот это – Один, главный бог скандинавской мифологии.
- Похож на Дамблдора, - хихикнула девчонка, увидев рисунок бородатого старца в плаще с капюшоном. Рабастан пропустил замечание мимо ушей.
- Он пригвоздил себя свои же копьем к ясеню Иггдрасилю, и провисел там в таком состоянии девять дней и девять ночей, чтобы познать руны.
- Самаэль рассказывал, что Дамблдор тоже чудак, - гнула свое девочка, водя по странице маленьким пальчиком.
- Чудак, - подтвердил Рабастан, взяв в толк, что племянница будет продолжать перебивать его, пока с ней не согласишься. – А это, - он перевернул страницу, - Локи, враг Одина.
- Он – противоположность Одина? – в недоумении спрашивает Морвен.
- Своего рода, - соглашается волшебник.
- Локи – глупец? – уточняет девочка, повернув личико к дяде.
- Нет, - усмехается тот ее логике, - Локи – хитер и изворотлив. Он придумал очень много интересных вещей, - старается как можно проще объяснить Рабастан племяннице.
- А он плохой?
Как объяснить пятилетней чистокровной волшебнице, что такое «Дьявол»?
- Плохой, - неуверенно говорит волшебник, немного изменив позу – чтоб Морвен было удобней.
Девочка уловила эти нотки в голосе дяди – и повернулась к нему боком, прижав книгу к груди.
- Но ведь это не известно наверняка, - произносит она так, будто хочет оправдать скандинавского злого духа, самого известного мастера лжи и обмана.
- Не известно, - тихо молвит Рабастан, даже не пытаясь объяснять племяннице все премудрости и специфику скандинавской мифологии.
Они листают страницы, волшебник рассказывает девочке о скандинавских богах, финских героях и рунах. С каждой минутой он ощущает, как племянница расслабляется в его объятьях – будто засыпает.
Черный котенок на ковре тихо мурлычет.

…///…
Рабастан вернулся в Англию поздним апрельским вечером.
Едва переступив порог дома, он оказался в крепких объятьях Родольфуса – после трех лет разлуки братья соскучились друг по другу.
- Рад тебя видеть, Стэн, - с улыбкой произносит Руди.
- И я тебя, – весело отвечает Рабастан, по старой привычке хлопая брата по плечу. – Как ты?
Теплый взгляд коньячных глаз встречается с шоколадным – и все ясно без слов.
- А как моя пятилетняя племянница?
Руди разводит руками:
- Иногда мне кажется, что в нее вселился дух Меровингена.
- Не к ночи будет помянут, - бурчит Рабастан. И уже громче продолжает: - Что, такая же язвительная, как и наш дорогой дедушка, упокой Мерлин его душу?
- Нет, но это придет со временем, - уверенно отзывается Руди. – Просто ее самодостаточности хватило бы на еще одно поколение Лестрейнджей…
Рабастан улыбается, достает из чемодана коробку, снимает с нее заклинания и спрашивает у брата:
- Руди, как думаешь, наша маленькая гордячка любит сюрпризы?
В коробке недовольно сверкает зелеными глазами черный котенок.
- От этого – точно не откажется, - усмехается старший Лестрейндж.
- Хвала Одину. Не зря же я его аж из Финляндии притащил…
…///…

- Кстати, ты как котенка назвала? – интересуется волшебник.
- Локи, - тихо, но четко отвечает девочка, поудобней устраиваясь у него на коленях.
Рабастан улыбается.


***
Август, 1991 год.
Йоркшир.

Морвен Лестрейндж сидит на полу в своей комнате и в который раз за последнюю неделю перелистывает страницы школьных учебников для первого курса.
Естественно, сомнений в том, что ей не придет письмо из Хогвартса, быть не могло – чистокровная, с детства проявлявшая стихийные выбросы магии, Морвен знала, что пойдет в магическую школу. Вот только…
Она отчаянно хотела в Дурмстранг. И плевать на то, что там парней заведомо больше – характер у нее сильный, она бы справилась. Тем более, институт находится в Финляндии, а, значит, она могла бы часто видеться с Рабастаном.

Но никто даже не рассматривал этот вариант. Тогда, в кабинете, Рабастан предоставил право выбора ее места обучения ее родителям. Родольфус был непреклонен – Хогвартс, и только; Беллатрикс же было в принципе все равно – но против мужа она не пошла. Еще и Астарот, который ехидно произнес:
- Я за ней присмотрю, mama.
Морвен, которая презирала одного старшего брата и по-своему любила другого, в том же духе ответила:
- За тобой самим присмотр нужен, мамин сыночек…
- А ты – папина дочка, - по-детски зло отозвался Астарот.
- Это известно всем, - устало произнесла девчонка. Затем – контрольный выстрел: - Я – Лестрейндж.
Рабастан тогда едва сдержался, чтобы не захлопать в ладоши, Беллатрикс – чтобы не дать пощечину дочери.
- Хватит, - тихо произнес Родольфус, и Морвен моментально замолчала, нацепив на лицо маску вежливого равнодушного созерцания. Так мала, а уже знает, что к чему. Астарот никогда этим не отличался.
- Руди, дай ей опробовать палочку Меровингена.
Заявление Рабастана прозвучало, как гром среди ясного неба: Беллатрикс яростно сверкнула глазами, Астарот неверяще уставился на младшую сестру, Родольфус перевел недоверчивый взгляд с брата на дочь, потом все же сменил выражение лица на заинтересованное и велел эльфу принести из тайника фамильную реликвию Лестрейнджей. Через пару мгновений волшебная палочка, которую более ста лет не касалась рука волшебника, лежала на столе.
Непривычно длинная, около четырнадцати дюймов, черная, тонкая, сделана, как помнил Рабастан, из исландского низкорослого клена и волосом из гривы сфинкса в роли сердцевины, она не блестела, как все волшебные палочки, а была матовой, что было вдвойне непривычно, как и начертанная серебром руна Турисаз* у ее основания.
Морвен неуверенно посмотрела на Рабастана – тот ей одобрительно улыбнулся. Миг – и тонкие пальчики девчонки сжали палочку в ладошке.
Тишина.
- Что ты чувствуешь? – спросил Родольфус.
- Ничего, - тихо ответила девочка.
Рабастан не верил своим глазам – он ведь был так уверен в том, что палочка Меровингена подойдет племяннице! Она – Лестрейндж. Бывший владелец палочки гордился бы такой кандидатурой в преемники.
- Взмахни ею, - посоветовал волшебник.
Морвен так и сделала, а через миг едва не вскрикнула от удивления – палочка засветилась в ее руке.
- Тепло… - тихо сказала она, глядя на фамильную реликвию, признавшую нового хозяина. Нет, не так – хозяйку. Девчонка взмахнула палочкой еще раз – и с потолка кабинета полетели снежинки, которые таяли в воздухе, не долетая до пола.
Наша девочка.
Гордый взгляд Родольфуса, разочарованный – Беллатрикс и завистливый – Астарота – все было неважно. Главное – она достойна чести носить фамилию Лестрейндж.
Рабастан встретил восторженный взор синих глаз.
Мощной палочке нужна сильная воля.
Волшебник улыбнулся племяннице.
Сильная. Лестрейндж.





__________________
* Руна Турисаз.
Общее значение - oдна из самых опасных и сильных рун. Значений имеет множество, но для правильного понимания ее надо рассматривать как логическое продолжение второй руны Футарка Уруз. Турисаз тоже способствует переменам, но изменения с участием Турисаз имеют диалектический характер. Чтоб построить новое, Турисаз разрушает старое и на руинах прошлого строится настоящее и будущее. Требует предельной концентрации и самодисциплины. В любом случае, подчинить себе эту руну могут только боги. Эта руна - катализатор, космическая защита, помогает установить новый ход событий.
Чаще всего используется в проклятиях темных искусств. Либо же в защите от них же.
Могучая, но тяжелая руна

Into the Madness

«Сумасшествие – всего лишь крайняя степень безрассудства»



Август, 1967 год.
Лондон.

Четверо Лестрейнджей появились на платформе девять и три четверти за двадцать минут до отправки поезда. Теодор, прохладно улыбнувшись жене и младшему сыну, направился к стоящей неподалеку группе людей, что-то негромко обсуждающих. Констанция поджала губы, но ничего не сказала, обратив свой инквизиторский взор на Рабастана, который стоял рядом со старшим братом и недовольно осматривал всех и вся.
Никогда еще он так не ненавидел свою мать. Никогда еще ему не хотелось так сильно сорвать с себя черную школьную мантию, бросить ее под ноги и попрыгать на ней. И никогда еще ему так сильно не хотелось уехать… Борясь с противоречием в душе, худощавый мальчик с каштановыми волосами поднял голову вверх, встретившись взглядом со старшим братом. Тот, подавив вздох, присел на корточки перед Рабастаном.
- Ну, что стряслось? – тихо поинтересовался Родольфус, откидывая с высокого лба длинную прядь волос.
Красноречивый взгляд мальчика был ему ответом.
- Стэн, брось, в Хогвартсе здорово. Вот увидишь.
- Я не хочу на Слизерин, - буркнул мальчик, добавив в голос твердости.
Родольфус не был удивлен – он отлично понимал, что если мать не захотела отправлять младшего сына в Дурмстранг, то он сделает все возможное, чтобы не попасть на «фамильный» факультет. Усмехнувшись – упрямству Рабастана предела не было – Руди покачал головой.
- Не иди.
- А шляпа меня послушает?
- А почему она должна тебе отказывать?
- Вот так всегда – я тебе задаю вопросы, от которых, может быть, зависит вся моя дальнейшая жизнь, а ты…
Рабастан не договорил – старший брат, плюнув на все приличия, рассмеялся от души. Еще бы – не каждый день слышишь столько пафоса в словах одиннадцатилетнего ребенка! Мальчик, насупившись и грозно сдвинув брови на переносице, вдруг спросил очень заинтересованным тоном, который никак не вязался с его выражением лица:
- А какой факультет лучше – Слизерин или Рейвенкло?
- Знаешь, мне как-то не выпало возможности сравнить, - ехидствует Родольфус, бросая резкий взгляд на часы и поднимаясь. Слева от него кто-то чертыхнулся.
- Лестрейндж, мантикора тебя дери, вечно ты появляешься в самый неподходящий момент… - в девичьем голосе сквозит неприкрытое раздражение, приправленное каплей враждебности.
Братья Лестрейндж синхронно поворачивают головы, Родольфус чуть ее опускает, Рабастан – наоборот – приподнимает, и оба встречаются с неистово агатовым взором.
- Я тоже рад тебя видеть, Беллатрикс, - едко произносит Родольфус, дернув уголком губ.
- Пары Круциатусов будет достаточно, чтобы поубавить твою самоуверенность, - отрезает та, поправляя новую школьную мантию с нашитым на ней гербом Слизерина.
- Взаимно, - откликается Лестрейндж, сощурив глаза: немного позади стоят его и ее родители, так что поставить нахалку на место у него нет возможности. – Но я не выношу женских истерик.
Старшая Блэк хочет что-то сказать, но молчит, испепеляя Родольфуса взглядом. Слышится первый свисток машиниста – до отправки поезда две минуты.
Рабастан тянет брата за рукав, Беллатрикс усмехается:
- Бедный Хогвартс! Что с ним станет без старосты-Лестрейнджа?
Родольфус улыбается и бросает через плечо:
- Знал, что ты будешь за мной скучать…
В этот момент маленький Лестрейндж твердо решил: он попадет на Слизерин во что бы то не стало. Как же иначе он будет доводить старшую Блэк?!

Спустя несколько часов.
… - Лестрейндж, Рабастан!
«Цель всегда оправдывает средства, да, юный Лестрейндж?»
И громкий ответ Шляпы:
- Слизерин!
Спустя пару минут туда же Шляпа отправила Эдгара Забини. На другом конце стола Стэн замечает черноволосую Беллатрикс и широко ей улыбается.
- Кузина? – спрашивает синеглазый Эдгар, оценив злобу во взгляде шестикурсницы.
- Лучше, - коварно ухмыльнувшись, отвечает Рабастан. – Блэк.




Октябрь, 1996 год.
Хогвартс.

Первая неделя октября принесла с собой дожди и промозглую слякоть, свинцовое небо, грозно нависшее над шпилями башенок Хогвартса и отвратительное настроение.
Ко всему прочему, Морвен еще и предстояло играть в квиддич – и выходить на поле в такую погоду ей не хотелось абсолютно. Но шум на стадионе становился все громче, трибуны заполнялись студентами, и последняя надежда на то, что матч отменят из-за непогоды, накрылась медным котлом стандартного размера номер два.
Слизеринка сидела рядом с Блейзом и Терренсом Хиггсом – три охотника на одной скамье, у стены, и дружно предавались мечтам о теплой постели, не обращая внимание на капитана, что-то активно разъясняющего команде.
- Лестрейндж! – Морвен вздрогнула от резкого голоса Урхарта и подняла голову, которая до того покоилась на плече Блейза. – Если мы не выиграем этот матч…
- То я лично надеру тебе задницу тремя Ступефаями в упор, - сонно откликнулась девушка, потирая пальцами виски: в такую погоду у нее всегда болит голова. – Это не моя прерогатива ловить маленький вредный мячик и останавливать тем самым игру…
- Если ты будешь так же кунять на поле… - угрожающе начал семикурсник, как Блейз перебил его:
- Главное, чтоб у колец не заснул ты, Урхарт.
Морвен радостным кивком поддержала Забини.
- Идем, - угрюмо отозвался капитан, и повел команду на поле.

Вообще-то, это, наверное, был один из самых коротких матчей за всю историю существования квиддича – он длился от силы три минуты. Морвен, разыграв пасы с Блейзом и Терренсом, успела забросить мяч в кольцо и хорошо получить по ребрам бладжером от рейвенкловских загонщиков. За миг до того, как свисток судьи огласил окончание матча, Урхарту забили гол. Морвен приземлилась на поле вместе с двумя охотниками и с преогромным удивлением обнаружила лежащего на земле Малфоя в маленькой лужице собственной крови. Комментатор объявил счет: «Сто шестьдесят – десять. Слизерин победил».
Бас Урхарта раздался у нее над ухом:
- Снитч снесло ветром, и Драко, следуя за ним, врезался в Чанг…
- Малфой, если ты решил ценой собственной жизни добыть нам победу, сказал бы сразу – заавадили бы в раздевалке, – съязвила девушка, направившись к участнику команды.
Слизеринка увидела, как в пяти метрах от них команда Рейвенкло стоит вокруг своего ловца: ей тоже досталось. Судя по всему, у нее была сломана рука.
- Лестрейндж, чтоб тебя вервольф покусал, - вполголоса откликнулся блондин, утирая кровь с лица.
- На меня не позарится – я невкусная, - парировала Морвен, улыбнувшись и хлопнув Драко по плечу.
- Малфой, не раскисай! До твоих похорон еще хочу побывать на твоей свадьбе, - нарочно задорным тоном сказала девушка и поняла, что цели достигла: уголок губ ловца дернулся.
- Морв, тебе тоже надо в больничное крыло – с бладжерами шутки плохи, - отозвался Блейз откуда-то сбоку.
- Иду-иду, доктор, - приподняв руки в защитном жесте, сказала Морвен и в компании слизеринца направилась к замку.

В половине двенадцатого ночи в спальне девочек-шесткурсниц Слизерина слишком шумно, как и в гостиной – все празднуют победу над Рейвенкло. Морвен, незаметно выбравшись из подземелий, поднялась на второй этаж – этот коридор был запущенным и мало кто сюда заходил. Удобно устроившись на подоконнике, слизеринка читала письмо, которое пришло полчаса назад.
Она никогда не дожидалась утра, если видела на конверте характерные “M”, “L” и “R”. Только один человек во всем мире (кроме нее) писал в таком стиле – Рабастан Лестрейндж.
«Здравствуй, малышка!
Недавно нашел весьма занятную вещицу – уверен, тебе понравится. Не книжка и не артефакт – украшение, но твоей натуре, как подсказывает мое чувство номер шесть, оно очень и очень понравится. Не отправлял в Хогвартс – пока изучаю сочетания рун – вдруг магия Школы не пропустит?..
Ты спрашивала, как тут твоя кошка. В общем, она являет собой наглядный пример домашнего ходячего торнадо, лишь с тем различием, что у нее – четыре лапы. Однако внук Тарьи решил, что это очень даже хорошо. Не переживай – она себя в обиду не даст.
Что там стряслось у тебя с Астаротом? Что вы снова не поделили? Морвен, честное слово, я уже начинаю жалеть, что не отправил тебя порталом на вокзал. Потому что исходя из того, что пишет твой отец, за три дня ты там сумела провести революцию. Похвально, если учесть в сколь короткие сроки это произошло, но на правах дяди следовало бы тебя отчитать за такое неподобающее поведение со старшим братом. Хотя, впрочем – разбирайтесь сами…
За меня не беспокойся – я, как всегда, в работе с головой.
Тарья передает наилучшие пожелания и настоятельно рекомендует тебе приехать и забрать своего питомца.

P.S. Веди себя хорошо. И во имя Локи – не третируй братьев.
Стэн.»

По стеклу змеятся холодные струи дождя – под аккомпанемент разъяренной грозы.




***
Четыре месяца спустя.
Январь, 1996 год.

Морвен в ярости: вместо того, чтобы проводить последние дни каникул в обществе Стэна, Блейза или Лисандры, она вынуждена идти на прием к Блэкам! Ей в пору фыркать и бить посуду, швыряться заклинаниями, но слизеринка слишком хорошо знает цену собственным нервам.
Чего ей ожидать от «почти семейного ужина», как утверждает maman, Морвен не знает, и от этого желание идти туда исчезает напрочь.
Девушка, уже одетая в праздничное вечернее платье насыщенно-синего цвета, сидит в своей комнате на пуфике перед трельяжем и безучастно глядит на свое отражение, не моргая.

О Локи, за что мне это испытание?! Ненавижу весь этот фарс, ненавижу всю эту никому не нужную суету, ненавижу всех этих Блэков… Каждый год одни и те же лица, каждый год одни и те же слова, каждый год одни и те же вопросы… И с каждым годом желание испытать на ком-то из этих мерзких людей Круциатус становится все более нестерпимым…

Кто-то, не дожидаясь ответа на стук, открывает дверь и бесшумно заходит в комнату. В зеркале отражается лицо Рабастана, его коньячные глаза в мгновение оживают, когда Морвен легко и непринужденно улыбается.
- Отлично выглядишь, - тихо говорит волшебник подходя ближе и вставая за спиной девушки. – Но твоя мать скажет, что этот браслет сюда не подходит, - колюче смеется он.
Морвен переводит взгляд на запястье – широкий серебряный браслет эпохи викингов, украшенный руной Турисаз и еще несколькими – украшение красивое, и, без сомнения, древнее. Девушка только передергивает плечами: мнение Беллатрикс для нее вот уже третий год как ничего не значит. Слизеринка, покрутив браслет, поднимается и удивленно вскидывает брови – в туфлях на каблуке она ниже Рабастана буквально на несколько дюймов.
Волшебник усмехается и набрасывает ей на плечи меховое манто темно-серого цвета.
- Идем.
Девушка кивает, и под руку с Рабастаном выходит из комнаты.

Морвен сидит у окна, не желая принимать участия в общем наигранном веселье: за три часа застольных разговоров у нее пропал аппетит и разболелась голова, и ей ничего не хочется больше, чем пойти домой и лечь спать.
Часы показывают половину двенадцатого, и, на беду, никто домой не собирается. Положив локоть на спинку дивана, и попытавшись хоть на момент абстрагироваться от галдежа, Морвен оказывается резко выдернутой из собственных мыслей.
- Ты так и не привыкла к этим приемам, - резюмирует Сириус Блэк, остановившись напротив сидящей девушки.
- А ты так и не научился вести себя согласно этикету, - парирует Морвен, нахмурив брови и отворачиваясь от слизеринского гриффиндорца.
Сириус Блэк, не утруждая себя никакими правилами, хватает Морвен за тонкое запястье и поднимает ее с дивана, обхватив одной рукой за талию.
- Да как ты… - шипит девушка, вставая напротив мужчины и едва сдерживаясь, чтобы не залепить тому пощечину.
- Отлично, - мягко говорит волшебник, привлекая ее к себе и кружа по залу. – Ты бы все равно отказалась от танца.
- И оказалась бы права! – в ярости выплевывает Морвен, ведомая в вальсе.
- Я вот чего не пойму: это фамильное у Лестрейнджей – сыпать колкостями направо и налево, или это исконно твое право?
Морвен поджимает губы, чтобы не сказать чего-то неподобающего, и прикрывает глаза – тогда можно представить, что это не с Сириусом она танцует.
- Нет, все-таки у тебя нет чувства такта, - говорит Сириус, ядовито улыбаясь.
- Зато у тебя, в отличие от меня, напрочь отсутствуют мозги, - парирует девушка. – Или навыки общения теряются с возрастом? Мнится, лет пять назад, ты бы не позволил мне стольких вольностей.
- Надо же было как-то приучить тебя к разнообразию, - отвечает Блэк только на последнее предложение, прибавив в голос ехидства.
Морвен, обернувшись вокруг своей оси, на мгновение встречается с неприязненным взглядом серых глаз: Астарот. Сириус это заметил и нарочито менторским тоном произносит:
- Ненавидеть брата – нехорошо.
- А я и не собиралась, - отвечает Морвен, и, встретив непонимающий взгляд своего партнера по танцам, поясняет: - Он не достоин моей ненависти. Слишком жалок для столь изысканных эмоций.
Сириус, не скрывая удивления, вскидывает брови:
- А чего он достоин?
- Презрения, - спокойно отвечает девушка, про себя добавляя «Как и большинство Блэков».
Сириус склоняет голову и подводит Морвен к дивану, девушка приседает в легком полу-издевательском реверансе. А через мгновение…
- Ты все так же без постоянного партнера, сестренка, - язвительно бросает Астарот, появившись словно бы из ниоткуда.
- Ты все так же изрекаешь блестящие по идиотизму предложения, - спокойно журит брата Морвен, состроим жалостливое выражение лица. – Чем еще ты можешь привлечь внимание? – уже неприязненно произносит она.
Рука Астарота дергается по направлению к карману: там наверняка лежит его палочка. Он ей не забудет произошедшего этим летом.

…///…
Морвен, прибывшая в Англию из Финляндии позавчера, как раз закончила упаковывать вещи и одела дорожную мантию – через час ей отправляться на вокзал. Приказав домовику снести вещи вниз, Морвен и сама спустилась в гостиную, где ее должен был ожидать отец. К ее огромнейшему разочарованию, она встретила там Астарота.
- Где папа? – не поздоровавшись, грубо спросила Морвен.
- Я тебя провожу в школу, - едко сказал брат, ухмыльнувшись. Морвен передернуло.
- Я спросила, где отец, а не кто будет меня провожать, - в том же духе ответила девушка, застегивая мантию.
- Маленькая мерзавка, как ты со мной разговариваешь? – прошипел Астарот.
- Как ты того заслуживаешь, - спокойно отвечает Морвен и снова повторяет: - Где отец?
- Заслуживаю? – угрожающе рычит брат, направив палочку на сестру. – Научить тебя уважать старших?
- Ты не достоин уважения, - презрительно молвит девчонка.
- Интересно, твой кот тоже так думал?
Непонимающий взгляд синих глаз вмиг становится раздраженным, с хорошо замаскированной на самом дне голодной ненавистью.
Астарот только замахивается палочкой, чтобы бросить в сестру заклинанием, как Морвен в мгновение ока вынимает палочку, доставшуюся ей от дедушки, и посылает в Астарота Ступефай. Брата отшвыривает к стене, Морвен предупреждающе суживает глаза.
В этот момент в гостиную входит Самаэль и переводит непонимающий взгляд с брата на сестру.
- Что здесь происходит? – недовольно спрашивает он и Морвен, повернув голову в его сторону, пропускает атаку Астарота. Щит, запоздало выставленный, ослабляет заклинание, но хлесткий удар заклинания хорошо проходится по ребрам. Пока ни один из братьев не успел среагировать, девчонка направляет палочку на Астарота и с холодной яростью в голосе произносит:
- Круцио.
В шестнадцать лет эффект от заклинания слабый, но руна Турисаз, начертанная у основания палочки, усиливает действие заклинания: три секунды адской боли – вместо завтрака для Астарота.
- Хватит, - резко произносит Самаэль и, хватая сестру за руку, притягивает к себе, отбирая у нее палочку. – Не смей!
И Морвен знает, что больше не посмеет. Не посмеет применить Круцио.
Самаэль берет ее за руку и уводит – ей еще надо успеть на поезд.

…///…

- Подожди секунду, схожу за палочкой. Еще раз полюбуюсь, как ты корчишься в агонии.
Астарот в два шага оказывается рядом с сестрой и шипит ей в лицо:
- Твое Круцио – ничто по сравнению с моим.
- Как и ты – ничто по сравнению со мной, - презрительно бросает она, зная, что зацепила.
- Все еще носишь траур по своему коту? – издевательски произносит он, наклонившись ближе.
Морвен отступает на маленький шаг назад и влепляет Астароту оглушительную пощечину.
Тот замахивается в ответ, но девушка быстро выхватывает у него из-за пояса его палочку и приставляет ее к его горлу.
- Ты хотел что-то сказать?
Теперь она уже осведомлена о силе рун. Тем более, такой мощной, как Турисаз – выгравированной на ее браслете.
Теплая рука перехватывает ее руку – пальцы Рабастана, все так же беззвучно подошедшего, крепко сжимают ей запястье. Одного взгляда дяди достаточно, чтобы оба племянника моментально успокоились.
Морвен отдает палочку брату, про себя желая ему мучительной смерти.
Несколько свидетелей этой сцены снова возвращаются к свои делам. Мать и отец еще ничего не знают – но это ненадолго.
- Идем, - тихо говорит Рабастан, увлекая ее за собой к выходу.
Набросив девушке на плечи манто, он выходит на улицу, держа племянницу за руку, обнимает ее и аппарирует домой.

Над родовым поместьем Лестрейнджей в антраците зимнего неба блестят сердолики звезд.

Behind the Light

«Выбор – это иллюзия, созданная теми, у кого есть власть – для тех, у кого ее нет.»

Октябрь, 1985 год.
Хэмпшир.

В поместье Ноттов сегодня царит искусная иллюзия счастливой жизни – кажущиеся на первый взгляд вполне доброжелательные улыбки, весёлый звонкий смех и чистосердечная искренность, сыгранная столь талантливо, что не заподозришь подвоха.
У Теодора – старшего из братьев Ноттов – сегодня юбилей, по случаю которого на званый обед приглашены самые «близкие» чистокровные семьи.
Лестрейнджи не стали исключением.
Самаэль в это время был в Хогвартсе, а вот двух младших детей Родольфус и Беллатрикс решили взять с собой – все же, дети будут все время на виду: за ними и так нужен глаз да глаз.
Рабастан, который вёл Морвен за руку, шёл немного позади брата и невестки и всё размышлял, почему племянники так дружно, а главное – взаимно, невзлюбили друг друга. Морвен была тихим и спокойным ребенком, в отличие от братьев-сорвиголов; может, была чересчур нелюдимой – но не могло же это быть причиной столь яркой неприязни между детьми!
- Дядя Расти, а мне обязательно надо идти с вами? – уже в который раз задавала один и тот же вопрос племянница. Правда, тут же наводила весомый, по ее мнению, аргумент:
- Там же скучно!
- Дома тебе тоже было бы скучно, - с присущим только ему флегматизмом отзывается Рабастан.
- Не было бы, - отрезает Морвен, резко останавливаясь и слегка потянув дядю за рукав пальто. – Не было бы, - повторяет она, не скрывая детской обиды, - если бы ты остался со мной.
Рабастан вздыхает и внутренне соглашается с племянницей: ему самому этот обед не в радость.
- Морвен, отклонять подобные приглашения – признак плохого воспитания, - устало молвит волшебник, присев перед девочкой на корточки.
Déjà vu – точно так же почти двадцать лет назад Родольфус утешал его на вокзале Кингс-Кросс.
- А строить из себя идиота, как это делает Астарот – признак хорошего? – парирует племянница, сложив руки на груди и уставившись синими глазёнками на дядю исподлобья.
- Морвен, позволь напомнить: Астарот – твой брат. Отзываться о нём в таком тоне неприпустимо, - жестче, чем следовало, говорит Рабастан, поправляя зелёный шарфик на девочке (который, кстати, совершенно не подходит ее глазам).
Морвен берет Рабастана за руку и голосом, полным совершенно недетской обречённости, произносит:
- Ну ладно, идём.

Через три часа Рабастан сожалеет о том, что не прислушался к племяннице.
Все эти разговоры о политике и прочих мало интересующих его вещах навевали скуку, с которой с каждой минутой становилось все тяжелее бороться. Младший Лестрейндж, тихо извинившись, практически незамеченным выскальзывает на балкон.
Октябрьский вечер холоден, и, кажется, состоит их маленьких иголок, которые больно впиваются в горячую кожу: сухой прокуренный воздух кабинета диаметрально противоположен ледяным объятьям вечера.
- Ты никогда не любил подобных дискуссий, - произносит тихий голос за спиной, и Рабастан с удивлением обнаруживает у колонн Андромеду Нотт, в девичестве Блэк. – Хоть кто-то в нашем мире не меняется…
Рабастан изламывает брови – неужели она не понимает, какой двусмысленной выглядит ее вроде бы ничего не значащая фраза?
- Всему свойственно меняться, - рассеянно отзывается Лестрейндж, пытливо всматриваясь в лицо женщины. – Тебе это тоже должно быть известно.
Шорох длинных юбок по каменному полу, одинокий стук обручального кольца о мраморные перила – и вот Андромеда стоит рядом с ним, так же безразлично разглядывая сумеречный пейзаж.
- Увы – ты прав, - с несвойственным никому боле сожалением произносит миссис Нотт, повернувшись к волшебнику.
Карие глаза смотрят устало и обречённо – затравленный взгляд измученного жизнью человека.
Андромеда ненавидела мужа-деспота, и Рабастан об этом был отлично осведомлён. За тринадцать лет супружеской жизни она так и не родила Себастьяну наследника. И, как подозревал Лестрейндж, – не родит. Уж слишком огромной была пропасть между четой Нотт – более неподходящих друг другу по характеру людей сложно было представить.
Откуда-то слышится довольный детский возглас, больше похожий на боевой клич викингов, завоевавших Английское побережье. Андромеда усмехается и продолжает:
- Похоже, твоя племянница решила показать Салазарову бабушку моему племяннику.
- Главное, чтобы она не решила показать ему свою собственную, - отвечает Рабастан ей в тон.
- Да… Она, как никто, умеет ломать чужие жизни, - с горечью откликается миссис Нотт и уходит с балкона.
Рабастан, передернув плечами от холода, следует за ней спустя пару минут.
И только когда он обнаруживает в зале у окна свою племянницу, до него доходит скрытый смысл слов Андромеды. Он имел в виду свою мать, она – свою.
Пятилетняя Морвен с радостным визгом бросается на шею Рабастану и вполголоса жалуется на брата; хвастается тем, что выиграла у него в какую-то игру, и все это время отчаянно сопротивляется одолевающей ее сонливости.
Мимо, бросив на Рабастана, обнимающего племянницу, недовольный взгляд, прошла Беллатрикс.
«Сломает ли Белла жизнь своей дочери, как это сделала Друэлла с Андромедой?»
И что-то говорит Лестрейнджу – она постарается.




Ноябрь, 1996 год.
Хогвартс.

Морвен чертовски зла. Еще никогда она не испытывала столь сильной ненависти к матери, как сегодня. Причиной столь яростного чувства было письмо, пришедшее слизеринке за завтраком, в котором в сухом официальном (и презираемом самой Морвен) тоне говорилось, что в скором времени ей предстоит не что иное, как помолвка «с достойным человеком». Беда заключалась в том, что само понятие «достойный человек» для матери и дочери было уж слишком разным.
Выплюнув сквозь зубы пароль при входе в гостиную, Морвен, едва сдерживая злость, ярость, обиду, и что-то еще, мало поддающееся квалификации, попыталась успокоиться.
Тщетно.
- Привет, Морвен. Присоединяйся, - слышится откуда-то сбоку знакомый голос, и девушка благодарит Мерлина за то, что Блейз оказался рядом как нельзя кстати.
Быстро окинув взглядом гостиную и не обнаружив ничего, достойного ее внимания, Морвен направилась к сокурснику, раскладывающему на шахматной доске заколдованные фигурки – может, хоть игра отвлечет ее от мрачных мыслей. Блейз, помедлив немного, оборачивает доску – он знает, что девушка играет только чёрными: уж слишком просчитывает свои действия.
Ход сделан.
- И не смотри на доску так, словно хочешь испепелить ее взглядом, - флегматически молвит слизеринец, ослабляя узел галстука и расстегивая манжеты: с Морвен можно быть собой, а не кем-то ещё.
- Верно, лучше испепелить взглядом что-то иное, - соглашается она, делая ответный ход.
- Или кого-то, - парирует Забини.
- Чудеса проницательности, - угрюмо, но с непередаваемой язвительностью в голосе, произносит девчонка, переходя в наступление.
- И в каких грехах я повинен? – несколько удивляется парень: подобные стремительные атаки характерны для середины игры, когда девушка идёт к цели, не жалея средств.
Морвен молчит, не отрывая взгляд от доски. Несколько ходов – и чёрная королева сбивает с ног белого офицера.
- Шах, - резко говорит она.
- Чем тебя порадовали? – дерзит Блейз, пытаясь уклониться от уже начинающего вырисовываться безвыходного положения.
- Напоминанием об отсутствии и без того эфемерного права выбора, - отвечает девушка, на миг задумавшись.
Блейз едва заметно усмехается и пафосно произносит:
- Добро пожаловать в нашу гильдию.
- Мат, - отрезает она, переместив по диагонали своего офицера.
Неглубоко вздохнув, девушка поднимается с кресла, все еще не глядя на сокурсника. И, несколько помедлив, словно позволив сопернику осмыслить свой просчёт, произносит:
- А в вашей гильдии я не задержусь. Уж будь уверен.
Письмо, написанное ровным красивым почерком, в мгновение ока превращается в скомканный клочок бумаги. Еще мгновение – и Морен со злостью швыряет его в камин. Она никому не позволит управлять своей жизнью. Никому. И тем более – матери.


Несколько дней спустя.
Отвратительное настроение, появившееся вместе с получением письма от матери, начало понемногу отступать под давлением паясничаний Блейза и холодной, но ясной погоды вне стен школы.
В воскресенье студентам было разрешено сходить в Хогсмид, чем практически все и воспользовались – всё же сидение в замке на продолжении столь долгого периода добром не закончится. Морвен это отлично знала – хотя бы потому, что избавляться от назойливого желания запустить в кого-то Ступефаем с каждым днём становилось всё труднее.
Тёплая школьная мантия, вязаный чёрный шарф – и Морвен наплевать на пронизывающий до костей холод. Шотландский ноябрь совсем по-зимнему неприветлив, и слизеринке кажется, что точно такая же погода сейчас в Финляндии. Воспоминание о Скандинавии повлекло за собой последующие – о Рабастане и отлично проведённом в финской Карелии лете, на что Морвен довольно улыбнулась.
- Ну и что такого вредного ты успела придумать? – ехидный голос однокурсника мигом выдернул ее из тёплых объятий памяти.
- Ничего, - честно ответила Морвен, повернув голову к Блейзу. – И вообще – чем это я обязана столь провокационным вопросам?
Слизеринец на мгновение задумался, но все же ответил:
- Поскольку ты у нас чрезвычайно доброжелательный человек, иного и спрашивать не приходится… Нет, ты не подумай ничего такого, но все же не стоит свергать Мерлина в голове, ведь так?
Морвен улыбнулась: ну что еще можно ожидать от этого вечно неунывающего парня?
- Мне вот интересно – какова вероятность того, что я сегодня проведу выходной так, как мне того хочется?
Морвен приподняла в недоумении бровь в ответ на вопрос Блейза и проследила за его взглядом – в двадцати шагах от них стояла Лисандра с подругами. Всё становилось на свои места: сейчас они с Блейзом отправятся на прогулку, а Морвен, следуя негласному кодексу, вынуждена будет сама развлекаться.
- Что ж, Казанова, удачи. И – ужаснейшего времяпровождения - сказала слизеринка на прощание однокурснику и направилась в сторону «Трёх метел».
Блейз в долгу не остался:
- Это мы еще посмотрим…
- Сказала Трелони и принялась протирать своё внутреннее око, - весело фыркнула Морвен, на мгновение обернувшись и подмигнув слизеринцу.
Обменявшись ухмылками, каждый направился в свою сторону. Морвен заметила кузена и однокурсников, которые заходили в паб. Что ж, выходной не так уж и плох…



***
Три месяца спустя.
Январь, 1996 год.
Йоркшир.

Рабастан Лестрейндж сидит в глубоком кресле у камина и не сводит глаз со своей притихшей племянницы, несколько минут назад отвесившей своему старшему брату образцовую пощечину. Морвен – поразительно, неестественно спокойна. Или же – только кажется таковой. Что-что, а носить маски она научилась еще в семилетнем возрасте. И сейчас Рабастану это совсем не нравится.
Куда делась та маленькая, слегка наивная, но своевольная девочка? Куда делась та Морвен, что могла несказанно удивить и так же несказанно порадовать? Осталась там, далеко – в детстве? Зачем же ты так быстро повзрослела, малышка? Зачем ты сменила свою очаровывающую детскую непосредственную дерзость на холодную неприступность? Ради чего ты растила в себе столь острую независимость? Ты не была должна судьбе, так зачем же ты сделала ее обязанной – тебе? Ты слишком жестока, малышка. Жестока – к себе.
Мужчина встречается с колючим взглядом синих глаз племянницы – и едва заметно приподнимает бровь: невысказанный вопрос нашел свой ответ.
Несколько минут, проведенных в молчании, кажутся чем-то бессмысленно далёким, когда домой возвращается Беллатрикс и с порога налетает на Морвен:
- Да как ты посмела!..
Кажется, только присутствие Рабастана удерживает женщину от применения магии – настолько разъяренной свою невестку волшебник еще не видел.
- Ты – маленькая мерзавка! Во имя Салазара, что ты о себе возомнила?! Устраивать подобное – да как тебе такое вообще могло взбрести в голову?!
Морвен невидящим взглядом смотрит куда-то сквозь Беллу, и кажется, что она полностью абстрагирована. По крайней мере, от собственной матери.
Беллатрикс в два шага оказывается рядом с дочерью и едва не заносит руку для удара, как ее останавливает предупреждающий взгляд коньячных глаз деверя и его спокойный тон:
- Уймись, Белла.
- Да как ты… - шипит миссис Лестрейндж, зло сощурив блестящие антрацитовые глаза. – Хватит ее выгораживать, Рабастан! Она совершила неприпустимое! Ее поступку нет оправдания!
- Вы в этом уверены? – ледяным тоном спрашивает Морвен, сфокусировав взгляд на Беллатрикс.
Та, будто поперхнувшись воздухом, отходит от дочери на шаг и гневно молвит:
- Помолвка. Через месяц.
Рабастан удивленно смотрит на невестку: подобное – удар в спину для Морвен. И племянница, устремив непонимающий взор на мать, переспрашивает:
- Что?
- Я сказала – помолвка. Твоя. Через месяц.
Слишком жестоко.
- Нет, - девушка неверяще смотрит на Беллатрикс и отрицательно качает головой. – Нет, Вы так не поступите, - исступлённо произносит она, отказываясь воспринимать такие… Такие разрушительные слова.
Миссис Лестрейндж непреклонна – это заметно по триумфальному выражению ее глаз, по едва заметной змеиной усмешке, исказившей тонкие губы.
- Кто жених? – неприятным флегматичным тоном спрашивает Рабастан, сам удивляясь решению невестки. Так отомстить за любимчика-сына – низко.
Слишком низко.
- Достойный человек, - отрезает Беллатрикс, направляясь к лестнице.
- Помолвки не будет.
Тихий, но твёрдый и уверенный тон Морвен – как гром среди ясного неба. Беллатрикс оборачивается, в удивлении изламывает брови и едко произносит:
- Это не тебе решать.
- Я выйду замуж только за Лестрейнджа, - отрезает девчонка, дерзко глядя в глаза матери.
Беллатрикс не повезло: именно в этот момент в гостиной появился Родольфус с Астаротом, а подобное заявление – это не старая басня. По крайней мере, не в их семье.
- Прости? – переспрашивают Родольфус с Рабастаном в один голос, не веря своим ушам.
Морвен делает глубокий вдох и повторяет:
- Я выйду замуж только за Лестрейнджа. Я сохраню фамилию.
Беллатрикс выглядит более, чем ошеломленной, Астарот смотрит на сестру со смесью презрения и несказанного удивления, Родольфус раздумывает над словами дочери, а Рабастан…
А Рабастан мысленно аплодирует племяннице: она отлично знает, что все мужчины, носящие фамилию Лестрейндж – или женаты, или помолвлены, или на много лет младше ее, а реальных кандидатов на ее руку, не связанных никакими обязательствами или обстоятельствами – не более двух. У Морвен в рукаве были припрятаны все козыри – и она использовала их с умом.
Ничего иного от нее ожидать и не следовало.
- Что ж, - подводит итог Родольфус, - так и быть. Раз ты заявляешь подобное, значит, знаешь, на что идёшь.
- Родольфус…, - пытается образумить мужа Беллатрикс, но тот только скидывает руку в предупреждающем жесте:
- Помолвка Морвен с фон Шассеном отменяется.
Рабастан почти что физически ощущает волну благодарности – от племянницы к Родольфусу – и одобрительно кивает. У нее есть еще минимум два года фору для вступления в брак.
Блестяще разыграна партия, малышка. Шах и мат – и это, неоспоримо, твоя победа.