Ее милый слепой ковбой

Холодные руки блуждали по девичьему телу. Он наклонился для поцелуя, хотя пообещал себе не делать ничего такого, что выходило бы за рамки обязательств. Джинни послушно двинулась навстречу, оторвавшись от его низа. Ее пробивала дрожь, синяки вдруг отозвались болью, заныла спина, заныли мышцы, а у промежности стало холодно и неприятно.
Почему так? Почему она не вырывалась из лап Чарли, а теперь ей захотелось сбежать? Почему он был настолько мерзким?
Она почти сочувствовала его будущей девушке.
Нет, Джинни не могла его целовать, это невыносимо. Она встала с кровати и ушла к окну. Знала, что их не увидят, а сама заметила силуэт неподалеку. Судя по фигуре, это мама.
«Она уже поднялась?» — это помогло Джинни расслабиться. Отпустить от сердца тот груз, что на нем повис.
Перси не сидел на кровати, как истукан. Джинни отчего-то не ждала от него понимания, не ждала ни нежности, ни напористости, не ждала и жестокости, она вообще не полагала на него никаких ожиданий. Но Перси смог удивить.
Подошел сзади и наклонился к ее уху, скользнул рукой по предплечью, затем ниже по руке… Их пальцы переплелись. Она чувствовала его холод, хотя сама была мало чем теплее. Рука сама сжалась, неровные и местами острые ногти впились в его ладонь. Ей хотелось причинить ему боль, много боли. Но в то же время хотелось, чтобы ни он ей не казался таким мерзким, ни она ему.
Он прошептал «помоги мне». Джинни не понимала, почему именно эти два слова так побуждали ее к действию.
— Я тоже не хочу это делать. И даже больше… — его голос стал еще тише, но Джинни услышала бы его, даже будь Перси в другой комнате. — Я не разделяю их взглядов.
Ноги сами подкосились. Казалось, будто эти слова имели материальный вес и ударили ее по коленям. Не стоило сомневаться, что Перси ее удержит от падения, что он снова уложит ее на кровать, что сядет рядом, нежно поглаживая по волосам, что станет что-то еще говорить, но она перестанет слышать. О возбуждении не могло быть и речи. И казалось, что эту ночь они не закончат.
Поверить было сложно. Джинни не понимала его. Она ждала этих слов Билла, ждала их от Чарли, даже у отца больше моральных качеств, как казалось, было, чтобы произнести это. Но Перси… Ей всегда думалось, что не имей Перси магических способностей, он сошел бы с ума или сразу покончил с собой, но… вот он, вот тут вот, рядом с ней, готовый отказаться от всего, что делало его жизнь по-настоящему Его.
— Почему ты..?
— Потому что ты моя сестра. И мне дороже твое состояние, чем возможность увеличить силу своей магии.
— Но мы все равно это сделаем.
— Да…
Мысли повернулись в логический поток.
— Проклятие уже нельзя снять?
Перси кивнул.
— Только когда ночи кончатся и ритуал завершится, сейчас нельзя. Это не подействует. Можно только потерять магию, но избавиться от этого без последствий… Джинни…
— Что?
— Прости меня. И остальных.
Она не ответила, но ответ свой знала.
«Я никогда не смогу простить», — повернулась на бок, погладила одеяло, аккуратно укрывавшее постель. Кровать жесткая, а ткань была очень мягкой. Мягкости и не хватало ей. Щекой она нежно потерлась об одеяло и подумала, что он лжет. Ведь она ждала этих слов от других, а они врали. Врали ей они, значит врет и он.
— Возьми меня, — губы не слушались, она с трудом выговорила эти два слова, рука вцепилась в одеяло, она терлась о него щекой и не хотела поворачивать голову, не хотела встретиться с ним глазами, не хотела этого, даже будь они в полной темноте.
Перси взял ее руку, вон ту, беспокойную, и снова положил ее на член. Джинни старалась не поднимать голову. Думалось ей, что это мог быть член кого угодно. Снова думалось, что рядом не брат. Все эти люди были чужими. И родители другие, и братья. Хотелось ей иметь сестру, чтобы был хоть кто-то, с кем можно было бы поделиться предположениями.
Рука безвольно водила по члену, ее губы сами опустились к головке, сомкнувшись вокруг нее. У Джинни не было в этом деле опыта. И, будь ее воля, вероятно и не было бы. Хотя…
Она могла поклясться, что ей приятнее двигать ртом у мужского паха, чем ощущать трение у влагалища. Ей хотелось рассмеяться, когда он своей длинной рукой достал до ее клитора и решил, так сказать, немного этим «помочь». Не было ни приятно, ни плохо. Волна не накатывала, голова гудела, продолжая механически двигаться вперед-назад. Внутри все похолодело, потому что у него не вставал, а мягкую плоть было не так уж приятно сосать. И, вероятно, ее нереально было пропихнуть внутрь. Джинни стала усердней стараться. Убрала его руку, потому что она только мешалась, да и ему не позволяла настроиться на нужный лад.
Без ее возбуждения они вполне могли обойтись, но не без его. В этом и заключалась проблема.
«Ты мне врешь».
Джинни обхватила член губами и крепко сжала его рукой у основания.
«Врешь».
Задвигала рукой, в том же темпе начала двигать ртом.
«Ради магии ты всю семью продашь, лгун».
Чуть приоткрыла рот, чтобы крепче обхватить его внутри полости.
«Возбудись, кончи и вали от меня».
— Джи…
Она схватила его за руку, умоляя отвлечься. Какие еще разговоры? Да он совсем безнадежен.
Джинни продолжала сосать «мертвую» плоть, он отстранил ее от себя. Ей не хотелось смотреть на него, но сложно было не сделать это, потому что от шеи и до щек Перси покраснел.
— Тебе… стыдно? — не постыдилась спросить Джинн.
— Только за то, что тебе вообще приходится это делать. И… не знаю, получится ли вообще… Господи, — он осел на кровать, подогнал под себя ноги и схватился рукой за голову.
— Перси…
— Пожалуйста, подожди еще немного. Я сейчас… У нас есть еще время, все получится.
— Брат, — Перси передернуло от этого обращения, теперь он не мог смотреть ей в глаза, теперь он хотел убежать отсюда. Джинни не могла поверить в то, что Перси готов был лишиться возможности стать магически сильнее, чтобы спасти ее от изнасилований, но охотно верила в то, что ему мерзко. Он не отец, он не Чарли. Его не возбуждал инцест.
— Можешь лечь на кровать? На живот, — попросила его Джинни.
Что сказать, Перси был слишком озабочен собственным бессилием, так что оказался не в состоянии противиться ее воле. Не задумываясь о том, зачем ей это, лег. Через миг ощутил, как она устраивается сверху, как нежные руки проходятся по спине, как сминают под собой его твердую, грубую кожу. Эти руки размяли его плечи, прошлись по лопаткам и вдоль по хребту, помяли бока, найдя там припрятанный жирок, затем он прочувствовал ее ногти. Они скреблись о его кожу, но не было больно. Ногти скребли его спину, рисуя ровные красные полосы, тогда как внутри тела переставали когтями расцарапывать душу его демоны. Последним шагом к полному успокоению стало разминание шеи. Перси готов был застонать под ее умелыми руками. Он перевернулся на спину и, будучи уже вдоволь успокоенным, преспокойно стал поднимать свое достоинство четкими движениями руки. С горем пополам член наполовину встал. Он кивнул Джинни, попросив ее умоститься сверху. Рукой направил его внутрь, получилось это с трудом, не было приятно ни одному из них, но Перси старался, а Джинни терпела. Что ни говори, а из них вышел отличный тандем.
Джинни медленно, стараясь, чтобы его орган не вывалился случаем из нее, — жутко не хотелось снова его всовывать, — задвигалась вверх-вниз, пыталась даже изобразить удовольствие от этой каторги, но из нее пока была плохая симулянтка.
Вполне вероятно, вскоре ей придется научиться симулировать оргазм, симулировать дрожь в теле, появляющуюся от прикосновений, симулировать и саму жизнь, если ее и дальше будут так корежить.
Ей подумалось, что на этих ритуальных ночах ничего могло еще не кончиться. Она не видела своими глазами условия, не знала их все, только самые главные. Мама ей наверняка многого недоговаривала, а теперь Джинни боялась на нее надавить, чтобы выведать правду. Оставалось действовать через кого-то из братьев. Но вот через кого? Явно не через младших, потому что им навряд ли расскажут всё, оставались старшие. Отца она даже не брала в расчет, до сих пор Джинни боялась даже посмотреть на него, страх этот казался глупым и вполне оправданным одновременно. В конце концов… это был ее первый секс и ее первое изнасилование.
Значит остались старшие братья, которые узнали все многим раньше.
Джинни двигалась в размеренном темпе. Ее губы были чуть приоткрыты, но не сухи. Уже по этому признаку ее лживые эмоции можно было раскрыть, потому что у Джинни всегда иссыхали губы, пересыхало во рту и жутко хотелось пить, когда было действительно приятно. Она поняла это после Билла. Потом подтвердила догадку с Чарли. Что до Перси… Перси ничтожен. Не мог принять какие-нибудь таблеточки, чтобы поднять свой хуй на одну ночь? Особенно если заранее знал, что на сестру у него не встанет. Он заставил ее мучиться больше, чем все, кто был до него.
За что Перси так поступил с ней? За что?
Он пытается помочь, начинает понемногу двигать снизу тазом, но совсем не попадает в ее такт. Джинни же не хотела подстраиваться под его муторный ритм, потому что это напрочь могло убить и те жалкие крошки возбуждения, что зародились в нем.
К ней в голову вдруг пришла гениальная идея. Джинни заметила среди сложенных вещей галстук. Он был как нельзя кстати, ведь теперь она могла завязать ему глаза. Черт, это гениально. Вот вроде она понимала, что мужчины, парни… неважно… она понимала, что они любят глазами, что ему приятно было бы посмотреть на прыгающее на его члене женское тело, на плавные изгибы ее талии и бедер, что ему хотелось бы смотреть на ее грудь, колышущуюся при каждом движении, на затуманенные глаза, на издающие сладкие стоны губы, но…
Это была не их ситуация.
Стоило Перси увидеть ее, все становилось хуже. Джинни с трудом двигалась на его пенисе, от этих размеренных движений ныла внутренняя сторона бедер. Она готова была повалиться на его торс, прижаться к его груди, спрятать голову у его плеча и больше не вставать, но двигалась, думая лишь о том, что он смог кончить.
«Мама, папа, ну что, вы счастливы? Ведь вы можете мной гордиться. Да-да, это все, чего Вы хотели. Вы ведь хотели вырастить шлюху, не так ли? Не это ли было вашим первоначальным планом?..»
Когда его глаза оказались под галстуком, стало заметно легче. Джинни почувствовала, как дохлый орган внутри нее начал восставать из мертвых. И… это чувство было не передать. Даже появилась какая-то махонькая гордость за себя. Джинни улыбалась, зная, что он не видит, но… она улыбалась для себя. Впрочем, улыбка сошла с губ, стоило ногам заныть еще сильнее. Ей буквально пришлось попросить чуть хриплым голоском Перси встать. Он послушался. Джинни даже была рада, что ее голос звучал чужим, у него хотя бы не упало…
Хотелось хихикнуть, но она попридержала это в себе. Взяла Перси за плечи и потянула на себя. Теперь он оказался сверху. Такая позиция ей больше нравилась. Правда, смотря на то, что его глаза до сих пор были завязаны черным галстуком, сама направила член внутрь и двинулась пару раз бедрами навстречу, чтобы наладить движение. Он, на диво, не растерялся: руками обхватил ее попу, приподнял ее так, чтобы было удобно, да и сам подвинулся ближе. Ее ноги обхватили его за талию, Джинни уже чувствовала легкую боль в шее от такого положения, но жаловаться уж точно не собиралась, вместо этого постаралась сделать голос несколькими тонами ниже и с той же кокетливой хрипотцой попросила:
— Выеби меня, парень. Я хочу, чтобы эта кровать сломалась под твоим напором.
Перси заулыбался и стал двигаться во много раз решительнее, а Джинни окончательно перестала понимать, кто тут жертва, а кто насильник. Вернее, этих ролей уже не было в ее голове. И эти фразы родились от того, что она представила себя девушкой ковбоя, представила, что они остановились в захолустной гостинице и собрались ебаться всю ночь, да так, чтобы слышали и завидовали соседи по номеру, а на нижнем этаже сыпался потолок.
Ей определенно не стоило в попытках отвлечься смотреть сегодня фильм о Диком западе.
Она стонала, как дорогая проститутка из мотеля, двигалась, постоянно пытаясь ускорить темп. «Ковбой» ее послушал. Он тоже ускорился и наконец-то… излился прямо в нее. Джинни перестала стонать, а Перси испуганно отстранился. Мало того, что никто из них не подумал о контрацепции, так еще и у Перси напрочь вылетело из головы то, что ему нужно было достать вовремя член. Он забыл о священной заповеди секса, не предусматривающего заведение потомства: «Главное вовремя вытащить». Джинни ощутила, как сперма медленно скапывала с ее дырки на одеяло. Захотелось вернуться в тот момент, когда она мирно терлась щекой о него и хотела убежать.
— Мне нужно пойти… себя вымыть, — собралась она с мыслями.
И ведь он мог быть не последним, кто забудет вытащить. Или не успеет. Или и того это не будет иметь значения и она залетит… от этого глупого и совершенно ненадежного способа контрацепции. О чем она, мать ее, думала?
Блять.