Отцовское бремя

Настоящий мужчина крадёт женщину в чужих краях, чтобы клан был крепче.
Женщины, которые спят с братьями, отцами и родичами, оскорбляют богов,
и те наказывают их больными и слабыми детьми. Даже уродами.
© Джордж Мартин. «Буря мечей»

— С днем рождения, дорогая! — кричали они ей.
— Поздравляем, ты уже такая взрослая, — говорила ей мать.
Братья таскали ее за уши, все дружно поедали вкусный торт, рядом стояли вытащенные из него танцующие фигурки.
Джинни улыбалась, Джинни была счастлива. Джинни, черт возьми, ничего не знала.

Мать зашла к ней в спальню в тот вечер, как раз после бурного празднования. Поправила одеяло, укрывшее чуть ли не с головой хрупкое тельце девушки. На глаза Молли наворачивались слезы.
— Ма, — сонно сказала дочь. Она уже было уснула, но этот тихий звук всхлипывания все же разбудил ее. — Что случилось? — Джинни резко поднялась на постели, в ее голове произошло маленькое кружение. Рука потянулась к руке матери.
Молли растерянно глядела на дочь, затем наклонилась к ней, поцеловала в лоб и произнесла:
— Ничего такого, это на радостях. Я хотела пожелать тебе сладких снов, милая.
Джинни не ответила, лишь прислонилась к груди матери, крепко-крепко ее обнимая.

Мама ушла, часы пробили полночь.
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
Отсчитывались секунды до неизбежного. Артур буквально застрял перед дверью в спальню дочери, в его голове слишком медленно укладывалось то, что должно было произойти. Вернее… то, что он должен был сделать. Ебанная участь.
«Хотелось бы мне знать, страдает так еще какая-то другая семья, как наша», — горькая усмешка. Артур коснулся ручки двери. Послышался тихий скрип. Мужчина выругался про себя.
«Хладнокровие. И только. Это неприятно, но необходимо», — напомнил Артур себе и переступил порог комнаты. С духом он сумел отлично собраться, вид мирно спящей дочери не заставил его проклинать своего предка за участь, уготовленную теперь им, руки не тряслись, ум — кристально чист.
«Она будет сопротивляться».
Руки сжались в кулаки. Отец тихо подошел к ее кровати и медленно начал стаскивать одеяло. Ему нужно было настроить себя на правильный лад. Среди условий значилось еще и то, что им нельзя использовать различные эликсиры или прочую бурду, способную вызвать возбуждение. Это бесило больше всего, ведь так хотелось просто отстреляться и пойти.
Ох уж эта пижама… милая, невинная. Под стать дочери. Артур не сомневался, что она девственница. Рукой он прошелся по ее небольшой упругой груди, кончиками пальцев оттянул резинку пижамных штанов.
А дочурка-то действительно подросла. Кружевное белье, огненно-красное. Наверняка мать подарила.
За окном мелькнул свет. Кто-то из семьи не спал.
«Большинство еще ничего не знает», — Артур, уже порядком настроенный на совершение преступления по отношению к дочери, перепугался. Не хотелось, чтобы кто-то увидел, как он это делает. Пришлось таки прибегнуть к магии.
Он взмахнул вытащенной из кармана палочкой, тихо произнеся при этом заклинание. Защитные чары должны защитить его от постороннего вмешательства. Ну и, конечно же, звукоизоляция. Странно, что он сразу об этом не подумал, ведь дочь могла проснуться и закричать. Вот уж точно тогда было бы не до шуток.
И, вашу ж мать, как он это вовремя сделал.
Сзади он услышал движение. Дочь проснулась.
— Папа? — Джинни разлепила сонные глаза. — Что ты тут делаешь так… поздно?
Артур вздохнул. Что же ему еще приходилось.
«Дело есть дело, от этого зависит наша судьба», — напомнил он себе и развернулся к дочери, резко ей приказывая:
— Раздевайся!
— Ч… что?
Дочь наморщила лоб и всмотрелась в отца. Сначала она подумала, что спит, что это не может быть реальностью, но когда он… когда… когда Артур… расстегнул ширинку и вытащил торчащий колом хуй, поверила, что не спит. Она, словно после остолбенея, слегка разинув рот, полусидя на кровати наблюдала за отцом. За его резвыми движениями рукой, за телом, прислонившимся к стене, за его глазами, которые то с желанием пожирали ее, то были закрытыми в томном наслаждении.
Примерно с полминуты ей понадобилось для того, чтобы снова начать дышать, еще через полминуты Джинни закричала. В голове не укладывалось, что ее отец — извращенец.
«И сколько раз он так… приходил ко мне и… делал это?!» — на глаза выступили слезы. Джинни инстинктивно вбилась телом в подушку позади.
Она кричала, но никто и не думал спешить на помощь. Отец же, настроив себя на волну маньяка-любителя, снова грозно кинул ей:
— Я же приказал тебе. Раздевайся!
Его будто бы подменили. Артур направился к дочери, его стояк подрагивал при ходьбе. Джинни отвела взгляд, ей было противно, мерзко.
Она сорвалась с кровати и поспешила к двери. Но зря Джиневра дергала за ручку, ой как зря. Защитные чары мигом отсалютовали ее назад. Она больно ударилась затылком об пол, подумала мельком, что, быть может, хотя бы это заставит отца стать нормальным, но нет.
Не успела Джинни опомниться от падения, как он схватил ее за волосы и притянул к члену. Ее губы разомкнулись. Она хотела сказать ему, чтобы тот прекратил, хотела поговорить с ним, убедить не делать это. Она не ожидала почувствовать в своем рту теплую мужскую плоть.
Тело мелко дрожало, Джинни стала вырываться, но Артур слишком крепко ее держал.
В какой-то момент она громко ойкнула, когда почувствовала, что вот-вот лишится части волос. Зубы сами сомкнулись вокруг члена.
Теперь кричал Артур. Он, все еще держа дочь за волосы, потащил ее на кровать, раздел догола, а затем перевернул ее на живот и замахнулся.
Удар.
Второй.
Третий.
Четвертый.
Ее задница горела. Закончив ее обрабатывать шлепками с одной стороны, приступал к другой.
Ему было хорошо. Можно было закончить.
Или просто кончить.
Не в состоянии больше терпеть, он перевернул Джинни обратно лицом к себе, раздвинул ее ножки и пальцем провел по промежности.
Почти сухая. Но что было поделать, глупо было думать, что его дочь окажется мазохисткой или хотя бы любительницей инцеста. Артур плюнул на руку и размазал слюну по стволу.
Засадил он ей сперва медленно, но когда понял, что так они долго будут барахтаться, вогнал член во всю длину внутрь несколькими резкими рывками. Джинни сцепила зубы и схватилась руками за одеяло. Ей было не то, что больно… это сложно было с чем-то сравнить. Ее как будто разрезали чем-то изнутри. Казалось, будто руку отрезать было бы менее болезненно, чем такое лишение девственности.
Она до крови прогрызла губы, слезы ручьями лились по щекам, из уст вырывались громкие «прошу, помогите», «мама, братья, где вы», «папа, прошу, не надо, прекрати это, за что ты так со мной, хватит, мне больно». Но ничто уже не могло заставить Артура остановиться.
Он сделал еще несколько движений, а затем вынул член из тела дочери и, издав хриплый и чисто мужской стон, кончил на ее бедро. Джинни лежала, она не могла сдвинуться с места. То ли боль ее сковала, то ли страх. Не было больше сил орать, так что комнату заполонила страшная тишина. Ей подумалось, что это все, что она пережила ее, худшую ночь в своей жизни, худший эпизод…
«Сейчас он уйдет, я приведу себя в порядок и пойду к маме. Я все ей расскажу, а тогда…» — но отец не спешил уходить.
Артур посмотрел на небольшое пятно от крови. Он считал, что ее будет больше. Переводя дыхание, он подошел к окну. Сзади лежала изнасилованная дочь, а он, как ни в чем не бывало, любовался ночным садом, освещенным магическими фонарями. В голове не мелькало ни мысли. Была лишь установка: «Осталось два раза».
Артур уже давно не числился молодым мужчиной, с Молли после рождения дочери они занимались любовью разве что раз в полгода, да и то… в ее день рождения и… и в его. Он рассмеялся. Сейчас, когда он осознал это, все… показалось таким абсурдным. С ней он не мог такое сделать. С ней… не мог.
Все же пришла в его голову мысль. Хотя лучше бы не приходила.
«А ведь это мой шанс».
Эта мысль его заново зажгла. Джинни еще отдышаться толком не успела, как к ней вновь вернулся мучитель.
— Па… па… — шумно выдохнула слова дочь, но его они ничуть не беспокоили.
Руками он теперь не легко, почти с благоговением, а грубо и больно начал лапать ее грудь. Не сомневался, что вскоре на этих приятных на ощупь персях появятся синяки. Приметил пикантную родинку возле соска и в каком-то апатично-завороженном состоянии провел по ней пальцем.
— Открой рот, — скомандовал.
Джинни и пальцем не шевельнула. Уже поняла, что выхода нет. Если ее отбросило от двери с такой силой, то к окну можно было и не рыпаться. Да и вряд ли отец позволил бы ей это сделать.
Похоже, что жизнь его совершенно ничему не учила. Дочь в прошлый раз, хоть и случайно, все же слегка прикусила ему половой орган, а теперь он снова совал его в «мышеловку». Ну не глупый ли этот мышонок, пытающийся достать лакомый кусочек сыра?
Но, на диво, Джинни даже не пыталась сделать отцу больно, она отключилась. Ей не было ни страшно, ни противно, ни больно. Ее оглушило. Тело безжизненно валялось на кровати. И лишь отец ее туда-сюда шевелил, пытаясь справиться с целью на эту ночь.
Рассказать ей обо всем даже не думал, ведь знал, что после всего, когда отойдет, Джинни обязательно побежит к его жене, расскажет обо всем и встретится с совершенно равнодушным взглядом Молли. Тогда она поймет, поймет, что мать обо всем знала. Знала и позволила случиться такой мерзости. А потом мать расскажет дочери, поведает о том, как сильно они испугались, узнав, что после стольких сыновей у них родится дочь.
Дико было осознавать, но мысли о том, как они станут обсуждать это, распылили Артура. Он повернул Джинни к себе задницей и приставил к промежности член. У него не было в планах лишать ее еще и анальной девственности. Это, так сказать, не входило в его обязательства. Во второй раз всегда легче, чем в первый.
Даже сама Джинни с этим бы согласилась, потому что боль, которую она ощутила сейчас, была гораздо меньше, чем во время первого вторжения. А если учесть то, что они шли один за другим, было еще легче. Она не отошла пока от испытанного шока, слез больше не осталось, глаза опустело всматривались в спинку кровати, пока сзади в нее вгонял свой возбужденный орган отец. По подбородку стекала тонкая струйка крови. Она уже не чувствовала нижнюю губу.
Боль. Боль. Снова боль. Стало чуть легче в тот момент, когда она вспомнила того парня… из Хогвартса. Она представляла свой первый секс именно с ним. Думала о том, как он чутко и бережно будет ласкать ее, как они станут страстно целоваться на ее кровати, постепенно лишаясь одежды, как он возьмет ее, со всей любовью и со всей… осторожностью. Мысли об этом заставили Джинни хоть капельку возбудиться. Но нет, боль не отошла на второй план, теперь это было нечто между. Половинное состояние, одной частью которого было то самое ощущение боли, второй же — ощущение обычного трения внутри нее.
Артур убыстрил темп. Джинни не глупая, она уже поняла, что отец снова кончит. Подумалось ей только «не внутрь». И он действительно вынул пенис из нее, вот только не стал кончать на тело. Развернул дочь к себе и вогнал здорово налитый кровью член ей в рот. Горячая жидкость растеклась в полости рта Джинни. Захотелось блевать. Тело наконец-то начало подчиняться ей. Джинни с усилием отстранилась, когда отец блаженно прохрипел и отпустил ее, и, да, она выплюнула его сперму рядом с кроватью, на пол. В голове же промелькнуло: «Мне это потом убирать».
— Уходи, — Джинни не знала, как заставила себя выговорить хоть слово. Это «уходи» прозвучало жестко и напористо, хоть и было произнесено сорванным в криках о помощи голосом.
— Не могу, — честно ответил ей Артур.
Ему надоело. Все же, как уяснил для себя, он никогда не был маньяком или извращенцем. Быть может, в молодости, но не сейчас.
Третий раз он начал спустя минут пятнадцать, проведенных уже не в молчании. Джинни начала возвращать себе владение над телом и разумом. Уже дважды изнасилованная им, она говорила гадости по отношению к нему, пыталась вслух найти причинно-следственную связь по поводу того, почему он таким стал, говорила о том, что сделает, как только выйдет, думала вслух и о том, не убьет ли он ее после такого, ведь это же не могло сойти ему с рук.
«Сойдет», — знал Артур.
Кто бы знал, откуда у этой девушки появилось столько сил. То ли она так успела отдохнуть за пятнадцать минут, то ли второе дыхание открылось, но Джинни стала рьяно противиться действиям отца. А он внутри страдал, потому что знал: если не сделать это в третий раз, два предыдущих останутся лишь жестоким изнасилованием, не имеющим никакого оправдания.
Артур заломил ей руки, но Джинни чудом извернулась, поползла прочь от него, упала на пол. Стала продираться к окну. Артур лишь покачал головой, отвернулся на миг, так как знал, что заблокировал все, включая стену с окном, но он и понятия не имел, что по его башке в следующий миг проедет статуэтка, схваченная с подоконника. Артур шатнулся. Мир поплыл перед глазами. Он повалился мертвой тушей на кровать, дочери он уже не видел, но слышал и чувствовал, как она перелопачивает его одежду. Наверняка в поисках палочки.
— Где она? — услышал он.
Минута. Вторая.
Артур и сам не мог вспомнить, куда ее дел. Помнил только, что наложил защитные чары, а потом… а что потом? Знал только, что в карман ее обратно не ставил.
Джинни, подрагивая от неприятного послеощущения, судорожно осматривала комнату. Врубила все источники света, так как маленький ночник, при свете которого она спала, не давал возможности увидеть дальнюю часть комнаты. Но нет, палочки не было и там.
Тем временем Артур отошел от удара. Все же его нанесла девушка, еще и изнасилованная. Пока она, отвернувшись, продолжала поиски, он подошел сзади и повалил ее на пол. Тело забилось судорожно под ним, но Артур не сдавался. Смысла говорить что-либо дочери не было. Нужно было только засунуть свой отросток в нее в третий раз и кончить, но, черт возьми, как назло член еще и не хотел подниматься. Ну конечно, попробуй вот так вот с ходу после удара возбудиться.
Он схватил ее трусики, попавшиеся на глаза, и связал ими ей руки. Получилось не слишком надежно, но пока сойдет. Затем схватил ее пижамные штаны и обмотал ими ноги. Джинни рыпалась, но вырваться не могла. А уж после того, как Артур перекрыл ей пути для дыхания рукой и заставил задыхаться, прощаясь с жизнью, так тем более. Отец, конечно же, отпустил дочь, дождавшись момента, когда она вот-вот должна была провалиться в колодец иного мира, убрал руку, позволив ей вдохнуть. Девичье тело ослабло под ним.
Артур взял ее хрупкую ручку и начал двигать ею вдоль своего члена. Отделавшись ото всех мыслей о том, что чуть не убил свою дочь, все же смог полуподнять свое достоинство. С трудом засадив его внутрь, стал ритмично двигаться. Постепенно возбуждение наросло, Артур почувствовал, как с него стекает ручьями пот. Взмокло все, вплоть до его лица. Но, черт возьми, да. Он сделал это. Доведя себя до предела, вынул член из влагалища дочери и кончил ей на спину, а затем повалился на пол, будучи полностью измотанным.
Пробили часы. Кто знал бы, в который уже раз.
Джинни приподнялась, но тут почувствовала, как ее спину и бедро отец чем-то вытирает. Повернув голову, поняла, что он вытер с нее сперму верхней частью пижамы. Этот милый розовый спальный наряд она больше никогда не наденет.
Вскоре отец поднялся, оделся, затем развязал дочь и оглянулся. Он не обнаружил палочку ни на кровати, ни у себя в одежде, не смог найти ее и на тумбочке или у окна, но потом заметил ее. Палочка пристроилась под дверьми, она настолько удачно забилась в эту щель между полом и дверью, что Артур понятия не имел, как она туда попала и как он смог ее заметить.
Он молча снял защитные чары и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Отоспаться в эту ночь ему было не суждено. Укоры совести не терзали его сознание, ведь дело было нужным, но вот голова жутко разболелась, ему сейчас необходимо было осмотреть рану.
За окном расступалась тьма, а Джинни лежала голая на полу. Она могла, но совершенно не хотела взобраться на кровать, пусть даже для того, чтобы полежать чуть-чуть и прийти в себя. Глаза слипались, мозг гудел, между ног осталось неприятное осадочное ощущение.
— Я хочу к маме, — всхлипнула она и зарыдала пуще прежнего.
Оказывается, ей еще было чем плакать.

Не брат

Ради дня рождения младшенькой собралась вся семья. Приехал и старший из братьев, Билл. После дня рождения он не ушел спать, как остальные, а расположился в гостиной с чаем и газетой. Он не знал, почему, но ему было крайне важно знать всю последнюю информацию о происходящем в магическом мире. И все равно, будь то распад волшебного союза, криминальные хроники с ограблением гномьего банка и тремя убийствами или же результат игры в квиддич в не шибко популярной школе, расположенной в Гренландии. Просто это было гораздо приятнее, чем пить чай в тишине, наедине с собственными мыслями.
Мысли его часто поворачивались в сторону самых неприятных событий жизни или предстоящих дел. Голова гудела от потока негатива, отключиться от которого казалось возможным только таким образом. Сегодня ему хотелось чуть ли не всю ночь вот так вот просидеть с газетой в руках или же с каким-либо другим бумажным изделием, наполненным текстовой информацией. Сидеть, пить чай и читать до тех пор, пока он не отрубится от усталости и уже точно не сможет о чем-либо думать. А все из-за отца.
Когда Артур рассказал ему, на чем основана магия их семьи и как жестко с их семьей обошлись враги прадедушки, Билл чуть не сорвался на крик. Всегда спокойный и суровый одновременно, никогда не теряющий самообладание, Билл потерял все разом, когда услышал условия сохранения магических способностей всех членов их семьи.
Это должно было произойти завтра.
Билл прекрасно знал, что прямо сейчас, вот в этот самый момент, пока он мирно попивал чаёк, происходило в комнате Джинни. Он буквально слышал ее крики, слышал, как она кричит, как умоляет ее спасти. Ему действительно хотелось сорваться с места, остановить Артура и убедить его попытаться найти другой выход, но…
Но что, если другого выхода и не было? Если Артур сегодня не сделает этого, они лишатся магии навсегда, а если он, Билл, не сделает этого завтра… В горле встрял ком.

Утро наступило неожиданно. Рядом с Биллом расположились три пустые кружки, в которых до этого плескался успокаивающий травяной чай, на груди лежал талмуд, найденный в закромах шкафов их дома. Что там только нельзя было найти. Биллу, впрочем, пришлась по душе попавшаяся книжка. Замысловатый детектив увлек его на полночи, а потом он преспокойно уснув, совершенно забыв о преступлении, совершаемом в их доме.
Завтрак прошел спокойно. Собралась не вся семья. Отсутствовала Молли, Джинни, что естественно, Рон еще отсыпался, остальные впрочем пришли. Был Артур. Он часто морщился и потирал затылок. Билл сразу понял, что и к чему. А еще он надеялся, что сестра не убьет его сегодня ночью. Кто ж знал-то, на что она способна в состоянии аффекта. Он искренне надеялся, что кто-то, вероятней всего Молли, объяснит ей, в чем суть и почему с ней должны произойти все эти кошмары. Он уже примерно себе представил, как будет действовать, но до сих пор не понимал, как потом обо всем этом забыть.
Джинни не появилась за завтраком. Билл увидел ее только в обед. Она сидела в саду. В это время мать убиралась в комнате дочери.
При выборе подойти к ней или не подойти, решение было однозначным: развернулся, ушел в сторону любимого кресла в гостиной и призадумался.

Тук-тук.
Дверь приоткрылась, оттуда выглянул Билл, его достаточно длинные, как для особи мужского пола, волосы были растрепаны, он заметно нервничал.
— Заходи, — прозвучал отстраненный голос.
Он не сразу понял, что это говорила Джинни. Билл ужаснулся, когда увидел сестру. В обед она казалась вполне себе здоровой на вид, хотя, конечно, в плане психики после пережитого такой являться не могла. Сейчас ее лицо осунулось, глазами она втупилась в пол, как будто бы напрочь отстранившись от этого мира. Синяки под глазами. Он мог поспорить, что она не спала еще с прошлой ночи. Часы пробили полночь, у них было время только до утра.
— Джинн…
— Прошу, только сделай все быстро.
Его будто бы парализовало, но Билл, умеющий держать себя в руках, вспомнил наконец-то о таком чудесном качестве собственного же характера и медленно подошел к сестре. Он положил руку ей на плечо и попросил:
— Посмотри на меня.
Джинни незамедлительно повернула голову. Стеклянные глаза впились в его лицо, красные от постоянного плача. Билл обнял ее.
— Пожалуйста, не надо. Просто сделай это и уйди.
— Я не хочу загонять тебя в еще большую тьму. Я никогда не делал хорошим людям больно. И сейчас не буду.
— Но…
— Тш…
Билл вытер тыльной стороной руки слезу, скатившуюся по ее щеке до подбородка. Он прильнул губами к ее лбу, поцеловал ее, как брат, действительно любящий свою сестру и не желающий ей зла. Джинни оттаяла и зарыдала.
— Тише, все хорошо, Джинни, я все понимаю.
Дальнейшую немую сцену сопровождал лишь звук сильного ветра за окном. Казалось, будто вот-вот поднимется буря.
Они молча обнимались минут десять или даже пятнадцать, затем Джинни медленно отстранилась и посмотрела в добрые глаза брата, она не видела в нем отца, от этого становилось легче. И хоть Джинни поняла, почему Артур так обошелся с ней, все равно не могла до конца принять это. За прошедший день она ни разу с ним не пересеклась и искренне радовалась этому. После утреннего разговора больше она не могла видеть и мать, которая знала обо всем и… и… которая не могла ничего ей рассказать, потому что такими были условия. Блять, Джинни даже обвинить ее было не в чем.
А сейчас… она сидела напротив старшего из братьев. Джинни ни о чем не думала в этот момент, буквально ни о чем, ее голова пустела, а тело само двинулось вперед, навстречу ему. Нежный, совершенно детский поцелуй. Джинни уже приходилось целоваться, да и далеко не с одним парнем, но это было что-то совершенно иное по ощущениям. Наверное ей было гораздо легче быть близкой с Биллом, чем с отцом, не только из-за характера этой близости, но и от того, что Билл был в неком роде ей наиболее чужим. Она не так много времени с ним провела, не настолько хорошо его знала. Если представить Билла с волосами другого цвета, то и вовсе можно было сказать, что он был посторонним. А с посторонним… это не так мерзко.
Его губы были сухими и жесткими, но это прикосновение ей понравилось. Билл пока не решался сделать шаг вперед, поэтому она… она прильнула к его губам снова, в этот раз углубляя поцелуй. Джинни выдвинула вперед язык, исследуя робко им его полость. Стало немного неловко. Она отстранилась.
Стоило видеть их в этот момент. Брат и сестра, которые вдруг почувствовали некую крохотную искорку, проскочившую между ними.
Ночник изливал приятный голубоватый свет. На хорошо освещаемую им кровать Билл мягко уложил Джинни, в этот раз он сам поцеловал ее, затем опустился чуть ниже, к шее. Услышал ее приглушенный стон. Знал, что шея — самое чувствительное к поцелуям место. Он буквально почувствовал, как по ее телу пробежали мурашки. Она дрожала, жутко опасаясь того, что будет дальше, но при этом же… хотела продолжения. Знала ведь, что у секса есть и другая сторона, приятная. Раз уж этого не избежать, то почему бы не настроиться на получение удовольствия? Хотя, если честно, то она сомневалась, что его возможно достичь вместе с братом.
«Джинни, забудь о том, кто для тебя Билл. Просто забудь».
Рука прошлась по ее плечу, по локтю, по запястью, затем их руки сомкнулись, а пальцы переплелись. Ее грудь томно приподнималась, затем опускалась вниз, дыхание сбилось. Поцелуй в шею, вторая его рука прошлась по ее талии. Она приоткрыла рот и закрыла глаза.
Но как только он расстегнул на ее рубашке верхнюю пуговицу, встрепенулась. Ее будто бы переклинило, она вскочила, резко села и отпрянула от него к дальней части кровати. Билл не стал лезть к ней, не стал принуждать ее, как отец, он просто посмотрел ей в глаза. Даже в полумраке Джинни отлично могла рассмотреть его лицо.
«Этот человек не желает тебе зла», — говорил разум, но тело продолжало противиться, мозг отказывался воспринимать действительность.
— Я не твой брат.
«Что?!» — проскочило в мыслях Джинни.
— Что? — то же спросила она вслух.
— Я приемный сын, мы не кровные родственники. Артур и Молли взяли меня на попечение, повезло, конечно, что у меня от природы тоже оказались рыжие волосы, но даже будь это не так, их всегда можно было покрасить. Я тебе не брат. Будь я младше или ты старше и сложись все иначе, думаю, мы могли бы даже стать парой. Джинни, тебе не стоит меня бояться. Я чужой для тебя человек, но не желаю тебе зла.
Билл осторожно протянул руку вперед и коснулся ее щеки. Теплая ладонь согревала, стало спокойно, стало хорошо. Джинни вдруг почувствовала себя защищенной. Из головы выветрился весь негатив. Она готова была полностью ему отдаться.
Вот оказалась расстегнута первая пуговица, затем вторая, третья. После каждой у нее случался маленький взрыв в сердце. Оно почти не билось, а потом вдруг делало резкий «бам». Звук отбивался в ушах. Посыпались нежные поцелуи, от губ ее, ниже, ниже до шеи, затем на уровне ключиц, груди, живота. Он спустился ниже пупка, затем остановился. Как раньше, провел рукой по ее талии, вот только уже обнаженной. Рубашку полностью снимать с нее не стал, она так и осталась на ней. Клетчатая. Расстегнутая.
Он преодолел последнюю пуговицу, пуговицу на ее джинсах, и спокойно стянул их с нее. В этот раз на ней были обычные белые трусики, без бантиков, орнаментов или, тем более, кружева. У Джинни будто бы фобия выработалась на сексуальное белье. Впрочем, Билл итак бы не обратил никакого внимания на то, что на ней было надето. Он лег рядом. Джинни удивилась, но потом почувствовала, как он рукой поворачивает ее лицо к себе. Билл поцеловал Джинни, уже гораздо более страстно, с чувством. Его рука скользнула вниз по ее животу. Она затрепетала, почувствовав, как его пальцы, чуть подрагивая, скользят поверх трусиков над областью ее лобка, затем у промежности. И только когда он коснулся ее там, поняла, что промокла, промокла насквозь, потекла так, как никогда раньше, черт возьми, не текла. Он еле-еле улыбнулся, сам давно был на взводе. Его дыхание, как и ее, сбилось. Хотелось поскорее войти в нее, но Билл себя одергивал, потому что не мог так поступить с Джинни.
Вместо того, чтобы совершить глупость, он просунул руку под резинку трусиков, ощутил легкое покалывание ладони от прикосновения с короткими волосами на лобке, ощутил горячие половые губы. Пальцем провел между ними, затем коснулся пальцем клитора. Джинни прогнула спину от удовольствия, которое и не ожидала почувствовать.
Билл приподнялся, аккуратно стянул с нее белье и расстегнул свои брюки. У Джинни снова в голове будто кто-то на переключатель нажал, она всего на несколько мгновений задрожала от панического страха, но потом сама же скользнула рукой между ног и нажала на нужную точку. Ее накрыло с головой этим ощущением. Ей еще не приходилось трогать себя там перед кем-либо. Это было неловко, странно и отчасти приятно.
Заметно приободрившись, он подхватил ее ноги и закинул их себе на плечи, затем аккуратно, медленно ввел член внутрь. Джинни поморщилась от знакомого ощущения, слезы рефлекторно выступили на глаза, руки сжали свежую постель.
Билл выдохнул. Ему не хотелось делать ей больно, но нужно было переступить через эту грань, грань, пролегающую между болью и наслаждением. Он начал делать рывки. Ритмичные резкие движения подарили Джинни те же ощущения, которые были у нее ранее с отцом. Стало больно, снова больно, так, будто бы она вернулась ко второму разу с отцом.
Он отстранился и лег, затем взял ее за руку и поцеловал.
— Иди наверх.
Джинни открыла глаза, недоумевая. Впрочем, Билл уже горел от нетерпения. Он помог ей подняться и одним взглядом объяснил, какую позицию она должна была занять. Джинни от этого стало только хуже. От осознания, что теперь она сидела, словно наездница на лошади и должна была… сама вгонять в себя его член, сама приносить себе мучения.
— Сделай это, больно будет недолго, это пройдет, я тебе обещаю.
Кто знает, что заставило ее поверить Биллу, но она послушалась. Раздвинула пошире ноги в стороны и опустилась на твердо стоящий хуй. От одного соприкосновения промежности с головкой стало растекаться тепло по телу. Дивное ощущение, когда это просто касание, без вхождения. Джинни не хотелось вгонять его в себя, но знала, что нужно. Билл ее не торопил, подождал немного — и она сама все сделала. Опустилась ниже, он рукой направил член, чтобы тот вошел точно в дырку. Джинни сама бы ни за что не прикоснулась к нему, ее рука нервно задрожала от одной мысли об этом.
Вот она сама стала на него садиться. Опустилась до половины и почувствовала, что ей становится неприятно. Билл решил не ждать, чуть надавил на ее бедра, помогая опуститься еще ниже. Острая боль пронзила Джинни, но она прикусила многострадальную нижнюю губу и начала двигаться вверх-вниз. Он помогал ей руками, а потом заставил Джинни лечь к нему на грудь, при этом все еще не вынимая из нее члена.
Он прямо под ней начал двигать тазом, вколачивая грубо член внутрь. При этом обнимал Джинни, нежно-нежно, слыша, как она рыдает на его плече. Но еще несколько рывков — и плач прекратился. Джинни приподнялась и непонимающе уставилась ему в глаза.
— Боли больше…
— …нет, — продолжил Билл.
Он сменил позицию и оказался сверху. Джинни закрыла глаза, полностью отдавшись ему. Теперь он мог показать ей ту самую положительную сторону секса. Ее ноги обвили его бедра. Джинни даже начала двигаться навстречу ему, впрочем…
Билл больше не выдержал. Он резко вынул член из нее и стал рукой доводить дело до конца. Второй рукой вытянул из кармана своей рубашки небольшую тряпочку и кончил в нее, вытерев после этого член.
— Ты…
— Сейчас продолжим, я ведь обещал, что тебе будет приятно. Дождись.
Джинни, впрочем, никуда не торопилась. Условия ей хорошо прояснила мать.
— Ты ведь соврал.
— О чем это?
— О том, что ты не мой брат. Это ведь полная чушь.
Он рассмеялся.
— Я не знал, как иначе тебя вывести из оцепенения. Твой мозг в тот момент не мог отделить правду от вранья, так что…
Она была ему благодарна, ведь с помощью тех глупых слов она на некоторое время действительно подумала, что это не ее брат. Забыла о том, что такое инцест, забыла об ощущении мерзости к подобным слияниям. Ведь зачем ей думать об этом во время секса с сексуальным парнем, абсолютно чужим ей и сумевшим довести ее до безумия.
— Спасибо.
За окном процветала ночь, страшные ветрища били в окна гнущимися ветвьями деревьев. Свет ночника дополнило лунное освещение. Два тела сплелись на кровати.
Билл, позабывший о защитных чарах, даже не подозревал, что возле двери прошел полусонный Рон. Братец услышал странный звук, доносящийся из комнаты сестры, но не придал ему должного значения, так как в тот же миг послышался громкий хруст и звук падения. Это всего лишь ветка, отломившаяся от дерева под нещадными порывами ветра. Ветка, которая спасла вторую ночь ритуала от ни о чем пока не подозревающего Рона.

Кошмарам здесь не место

— Прошу, не надо, это… странно, — руки сами потянулись к нему, вцепились в длинные рыжие волосы и оттянули их назад. Тогда он наклонился к внутренней стороне ее бедер, поглаживая их и целуя. Пожалуй, он был далеко не лучшим в исполнении куннилингуса, вероятней всего, из-за этого Джинни его оттащила. Или ей просто не нравилось такое.
Хотя сам Билл готов был сделать для любимой сестрички что угодно, ему хотелось подарить ей все то самое нежное и приятное, что мог предоставить ей секс. Все, что смог бы успеть сделать за три раза.
Возбудиться вновь Биллу не составило труда. Он не хотел заставлять Джинни прикасаться к своему члену или вообще как-то активно действовать. Для нее это должно было стать релаксом, приятным сновидением на фоне происходящего прошлой ночью. Поцелуй в плечо, поцелуй в шею. Второго она особенно сильно ждала, настолько сильно ей понравилось это ощущение.
В этот раз он подхватил ее ноги, сложив их вместе и запрокинув на одно плечо. Четко вошел внутрь, без рук. Это прибавило плюсик к собственному удовлетворению. Он сделал несколько плавных движений, затем убыстрил темп. Из-за того, что ее ноги были сведены, процесс стал во много раз приятнее. Давление, трение… усилились.
Подумал, что Джинни могло быть недостаточно удобно в таком положении и через пару движений сменил позицию. Теперь сестра лежала на животе. Она хотела было приподнять таз, так как помнила подобную позицию из вчерашних «приключений», но Билл сказал ей:
— Просто лежи.
Она успокоилась.
Билл стянул с нее рубашку, затем провел ладонями по красивой спине с, казалось, идеально ровными лопатками. Далее он чуть растопырил в стороны ее ноги лишь для того, чтобы быть в состоянии войти, затем, когда смог это сделать, попросил ее сомкнуть их. Он ахнул. Впрочем, не только Биллу стало хорошо, Джинни тоже почувствовала разницу. Почувствовала, как и в прошлые разы этой ночи, приятное вхождение члена внутрь, этот сочный момент, затем ощутила, как плотно его орган облегали стенки ее влагалища. Сердце начало неумолимо выскакивать из груди, по телу распался жар.
— Тебе это понравится, — и он задвигался.
Туда-обратно. Им было приятно.
В таком положении Джинни почувствовала себя на самом деле расслабленной. Закрытые глаза, широкая улыбка, руки свободно лежали на кровати, тело чуть напряглось, спина выгнулась. Она устроилась так, чтобы было удобно и ей, и ему. Таз сам двигался навстречу его движениям. Нечто неведомое накатывало. Каждый новый толчок, удачно попадающий в общий ритм, приближал ее к блаженству. Джинни чувствовала это постепенно нарастающее удовольствие. Это как воздушный шарик, который постепенно надувают-надувают, а потом, когда переходят за границы, лопается.
Нарастающее возбуждение, рефлекторные движения тела, которые учащались в такт его движениям, это все вело ее к верху наслаждения. Кажется, это называют оргазмом.
Джинни уже приходилось мастурбировать, сперва, как это у многих бывает, неосознанно, затем с полным пониманием своих действий. Джинни не решалась запихнуть внутрь себя что-либо или даже хотя бы сделать это пальцами. Глупо полагала, что лишит так себя девственности, что случайно это сделает и даже не заметит. Поэтому и доводила себя только до определенного уровня экстаза с помощью массирования клитора. Не решалась на большее, а то, что делала, разрешала себе вполне охотно и достаточно часто. Тело в ее возрасте так и просило выхода сексуальной энергии, но Джинни не теряла голову. Постоянно в меру мастурбируя, она никогда не переходила за границу в отношениях с парнями. Со многими целовалась, со многими обжималась по углам, но не больше, хотя ей и предлагали. Отказывалась, ждала какого-то… особенного момента или же… особенного человека, но не судьба. Жизнь зла, она подарила ей в виде первого мужчины отца.
— Тш… смотри на меня.
Джинни открыла глаза и удивленно заморгала, не поняла, чего он от нее хотел.
— Смотри на меня, не думай о постороннем.
Ему сложно было это говорить. Если Джинни только-только ощутила прилив, накатывание возбуждения, то Билл готов был уже кончить, стоило только убыстриться. Тело не слушалось, так не хотелось сдерживаться. И он все же пошел на поводу у своих ощущений, резко ускорился, ощутив же незначительное сжатие интимных мышц девушки вокруг его члена, быстро вынул его, потому что уж никак не хотел кончить в сестру.
Сперма излилась ему в руку, затем он, как и в прошлый раз, вытер ее и член тряпкой и упал рядом с Джинни.
«Неужели это все?» — подумалось ей. Накатило даже некое разочарование, но ее нерадостные размышления прервал голос Билла:
— Прости, не сдержался.
Джинни хихикнула. В их разговорах было слишком много извинений.
Но стоило взять ему за руку сестру, как та перестала смеяться. А ведь действительно, ничего смешного не было, он пытался подарить ей удовольствие не просто так ведь, так он хотел загладить свою вину за то, что ему вообще пришлось подобное делать, загладить в неком роде и вину отца, вину за то, что знал обо всем и ничего не предпринял прошлой ночью, вину за то, что знал и не придумал, как обойти все эти ритуальные ночи, как можно было бы по-другому решить проблему с магией.

— Мама.
Она представления не имела, как смогла добраться до спальни Молли. А еще она сильно надеялась не наткнуться тут на отца, но все было в порядке. Артур пока не попался ей ни разу на глаза, а мать… такое ощущение, что она ждала дочь, ждала, сидя на кровати и теребя пальцами платок.
— Ты… — Джинни даже не нужны были ее слова, она прекрасно поняла все и без них. Тело ныло, разум крошился на части, но она не была глупой, она все понимала. Все понимала, Молли. Она все поняла. — Ты все знала.
Стоило лишь взглянуть на Молли, на ее глаза, ищущие поддержки у дочери, у нее, родимой, у той, кого она фактически предала.
— Так было нужно.
Сердце, казалось, упало.
— Нуж… но? Для чего?! Мама! Неужели ты… неужели ты тоже такая… такая, — Джинни не могла найти подходящих слов. Она представила, как ее мама и ее отец вместе промышляли извращениями и теперь дошли до того, что сговорились об ее изнасиловании.
— Все было не так, как ты думаешь.
В уме промелькнул и второй вариант, в котором отец бил, унижал, насиловал ее мать, заставляя ее молчать, а теперь, когда она подросла, Артур решил взяться и за нее, устав от одной лишь неумолимо стареющей супруги.
— И не так, — сказала Молли, когда увидела, как переменилось лицо дочери, когда заметила жалеющий ее взгляд.
Джинни задрожала, ноги подогнулись, тело никак не хотело ее слушаться.
— Мама, — только и успела сказать перед тем, как провалиться в беспамятство.

— Неужели это ждет и следующих девушек в нашей семье?
— Не знаю, — честно ответил Билл, — думаю, что к тому времени мы что-то обязательно придумаем.
Он был рад, что сестра постепенно приходила в себя, отгородившись от вчерашнего, хотя бы на сейчас, хотя бы на несколько часов. Был рад и тому, что его она воспринимала спокойно, как будто действительно занималась любовью со своим парнем, а не с братом. Был рад, что наконец-то начала думать в другом русле. Он не знал, как мама объяснила все Джинни, ни малейшего представления не имел о том, как именно построил бы свою речь, если бы это ему пришлось рассказать о том, что произойдет в следующие пару дней с Джинни. Говорить с жертвой изнасилования об изнасилованиях, которые ей нужно было ради блага семьи пережить. Так себе формулировочка. Биллу захотелось после этой ночи пойти к матери и обнять ее. Он знал, что ей пришлось пережить то же самое, что и Джинни на этой неделе. Билл испытывал искреннюю ненависть к врагам своих предков. Да и к самим предкам тоже, так как это по их вине родилось все это семейное проклятие, принуждающее к инцесту.
— Мы вместе что-нибудь придумаем.
Билл лишь кивнул в ответ и приподнял уголки губ в нежной улыбке. Джинни стало спокойнее на душе. Тепло разлилось по телу, она сама потянулась к его губам своими, сама легла на него всем своим телом, ощущая приятнейшее прикосновение ее грудей к его груди.
Внизу все еще было очень мокро. Она еще горела после прошлых двух разов, теперь же хотела, чтобы он довел дело до конца.
Джинни вдруг перестала чувствовать себя жертвой изнасилования, рядом с Биллом мир переворачивался с ног на голову, кровь, боль, психическое истощение сменялись робостью, радостью и желанием. Она хотела его так, как пока никого не хотела.
— Джинн… ты очень красивая, — Билл не понимал, почему эта фраза вырвалась из его уст, почему так внимательно смотрел в ее глаза, будто завороженный. Не понимал, что с ним произошло всего за два не больно-то удачных половых акта, но он точно знал, что хотел третьего. Хотел, как и она.
Сестренка снова расположилась в позе наездницы. Член уже стоял, возбуждение, казалось, никуда и не уходило. Она опустилась на член. Боль вновь вернулась, но уже куда менее яркая, почти незаметная, а после пары резких движений, которые дались Джинни с огромным трудом, и вовсе исчезла.
Ей немного сложно было в такой позиции. Мало того, что до сих пор стеснялась, словно шлюха какая-нибудь прыгать на члене абсолютно голая под его внимательным затуманенным взглядом, так еще и сложность заключалась в физическом факторе. После бессонной ночи и дня, проведенного в ужасе от ожидания неизбежного, совсем измоталась. Хорошо хоть Билл помогал руками и движениями снизу, тазом.
Эта позиция Джинни, несмотря на все недостатки, в целом сильно понравилась, потому что в этом положении постоянно задевался ее клитор. Билл решил дополнить ее удовольствие. Он попросил ее чуть откинуться назад и стал пальцем наяривать ей.
«Только бы не сбился с темпа», — Джинни хотелось дойти до конца. Ей еще не приходилось ощущать ничего подобного. Мало было проникновений внутрь, так еще и клитор задействован. От движений одного темпа тело начало приятно подрагивать, таз больше двигался назад, будто бы отдаляясь от пальцев, а затем вперед. Джинни не хотела сбивать Билла с темпа, но тело само просило участить движения. С этим было сложно справиться.
Ее накрывало постепенно растущей волной. Дрожь в теле усилилась, внутри — тоже. Джинни ощутила, как стали быстро и сильно сжиматься внутри нее мышцы. Она и не заметила, что последние минуты две постоянно постанывала от удовольствия. Глаза она закрыла, чтобы полностью абстрагироваться от отвлекающего ее внешнего мира и получить желаемое. Губы пересохли, волна накатила на нее, покрыв с головой.
Джинни ощутила, как член внутри нее напрягся и еще больше увеличился в размерах, Билл в самый последний момент вытащил его, рукой, которой нажимал на ее клитор, резко уменьшил темп и сделал пару медленных, но достаточно сильных нажимов.
Она бессильно рухнула на кровать рядом с ним. Билл же нашел силы, чтобы достать тряпку и вытереться.
Он не стал одеваться, не ушел, как только все закончилось. Лег рядом с ней, обнял, нежно прижав к себе.
— Поспи, Джинни. Поспи, сестренка.
Впрочем, она это уже не услышала. Стоило получить желаемое, как Джинни свалилась от усталости в мир сновидений.
Биллу так хотелось оградить ее ото всех неприятностей, ото всех горестей этого мира, ото всего, включая кошмары. Он остался спать рядом с ней, чтобы оградить ее от кошмаров.
«Я схожу с ума», — подумалось Биллу.
Вскоре и его накрыл сон.

Эти игривые глаза

— Мама, объясни мне.
— Все началось с прапрадедушки. Наша семья многим запоминалась и далеко не только внешностью. Ты знаешь, что мы не блюдем чистокровность семьи. Издавна наша семья хорошо относилась и к чистокровным волшебникам, и к полукровкам, и к рожденным маглами. И… мы ни себе, ни своим детям не запрещали любить людей нечистокровных. Это не всем нравилось. И это ты тоже знаешь.
— И на нашего предка наложили проклятие? — ускорила рассказ матери Джинни.
— Именно так. Этот человек… он проклял весь наш род, мол если мы не блюдем чистокровность, то и с родной кровью не побрезгуем барахтаться. Это, кстати, почти прямая цитата, — она мельком ухмыльнулась, но тут же посерьезнела. — Начиная с прапрадедушки… если в нашей семье рождалась девочка, все мужчины, парни… даже дети… мужского рода должны были лечь в постель с ней сразу после дня рождения, в тот день, когда она уже может фактически считаться взрослой. В одну ночь один мужчина семьи обязан сделать это три раза. От старшего к младшему. Если хоть одна ночь будет не завершена или не совершена, все наше семейство утратит возможность пользоваться магией навсегда. Мы станем маглами.
— Как он смог сделать такое с нами? И неужели вы до сих пор не нашли способ..?
— Мы искали. И наши предки искали. Кто знает, как прапрадедушка попался на это…
— На…
— Иди спать, солнышко. Хоть чуть-чуть поспи, сегодня ночью… придет… Билл. Прошу.
— Хорошо.

Она провела все утро в спальне мамы, там же и пообедала. Мама принесла много вкусностей, не хотела, чтобы дочь умерла с голоду. Ей было больно смотреть на то, как Джинни страдает. Дочь ничего ничего не рассказывала о ночи с отцом, хотя Молли, как ей казалось, примерно представляла, чего следовало ждать от Артура. Ох, как же она ошибалась.
После этого Молли встретилась с мужем, пыталась выпытать, как же все прошло, но он ничего не ответил толком. Мол «все в порядке, позаботься о Джинни». Ничего больше.
Она увидела, как Артур потирал голову. Похоже, что дочурка противилась. Оно и не дивно. Молли вспомнились все те ужасы, которые пришлось пережить ей самой, но… было гораздо больнее сейчас наблюдать за Джинни, ежели самой переживать эти кошмары, ежели самой ложиться в постель с отцом, с братьями. А ведь она даже не должна была все это пережить, но, будучи довольно глупой и наивной девчонкой, слишком рано вышла замуж, да еще и за того, в чьей семье существовал такой кошмарный ритуал. Повезло же Флер не попасть под тот возраст, когда она после замужества могла еще попасть в сети проклятия.
За весь день так и не проглотила ничего, голова раскалывалась от мигрени, Джинни, пообедав, ушла от нее в сад и попросила не беспокоить. Сказала, что хочет побыть одна. Ей многое нужно было переварить. Главное, чтобы братья к ней не лезли.
Молли представила себе разговор Артура с сыновьями. Пока что обо всем знали только Билл, Чарли и Перси, остальные ни о чем не подозревали.
Молли так хотелось, чтобы в дальнейшем Джинни была более откровенна с ней, чтобы рассказывала, не держала всю эту мерзость в себе. Потому что так она сойдет с ума. Сдвиг явственно уже, после первой ночи, начался. По условиям дочь не должна была знать о том, что ее ждет, так что первая ночь в любом случае превращалась в жестокое изнасилование. Еще одним условием было то, что никто кроме членов их семьи не должен был знать о проклятии.
В эти дни все заклинания были особенно слабыми, даже простейшие. Но вот по истечению всех ночей магия семьи Уизли станет сильнее, чем прежде. Этот враг был тем еще троллем.

Чарли провел дни ожидания своего участия в ритуале весьма спокойно. Он видел, какой была сестра после первой ночи, потом оценил ее состояние после второй. Понял, что ей лучше и что Билл здорово постарался над ее восстановлением. Впрочем, будь все совсем дурно, это его нисколько бы не волновало. Чарли хотелось поскорее вернуться к любимому занятию, к своей работе с животными, в частности с драконами. Хотелось поехать куда-либо. Ему не был присущ дух домоседства, эти два дня тянулись мирно, размеренно и скучно.
Он поболтал с Биллом о прошедшем сексе с Джинни. Брат неохотно делился такой информацией, но все же подтвердил догадку о том, что ему будет легче с ней сегодня, чем Биллу. Веселое спокойствие Чарли даже немного внутренне бесило Билла. Внешне старший брат казался непробиваемым, но вот внутри… все почему-то накалялось при виде улыбки Чарли, при виде его игривых взглядов, направленных в сторону снующей туда-сюда Джинни.
В этот день она не пряталась в саду или в комнате у матери, спокойно села вместе со всеми ужинать. Хотя… слово спокойно для этого случая не совсем подходило. Все же Чарли заметил, как ее тело легко потряхивало. Ей было неуютно сидеть рядом с ними, с ее прошлыми и будущими насильниками, но она тщательно это скрывала. Постоянно отводила глаза, когда на нее пытался взглянуть отец, и очень даже охотно шла на зрительный контакт с Биллом, перекидывалась с ним дежурными фразочками, улыбалась. Казалось, что только рядом с ним ей становилось спокойно.
Чарли решил не полагаться на простые домыслы. Ему было скучно, так что решил немного проследить за сестрой. А это таки стоило видеть перед предстоящей ночью. Как только Джинни оказывалась одна, ее немыслимо колотило, она бралась за голову руками, лицо искривлялось в болезненной гримасе. Кажется, что-то в ее мозгу сломалось. Ей и хотелось бы вести себя, как обычно, быть обычной и забыть обо всем, но стоило уйти всем отвлекающим факторам, как мозг проецировал воспоминания и прибавлял панический страх по отношению к следующим ритуальным ночам. Чарли понял это, взглянув на нее лишь раз во время такой тряски.
С ней стоило быть пообходительней.

Джинни уже не знала, чего ей ждать. Она снова даже не переодевалась из повседневной одежды. Напялила всю ту же красную клетчатую рубашку и обычные джинсы, нашла новые простецкие трусики. Однотонные синие, без рисунков и бантиков. Ей было бы стыдно надеть что-то другое. Мама снова поменяла постель. Джинни уже было задумалась над тем, что младшие из братьев могли удивиться, почему это ее постельное белье так часто меняют и стирают, как вошел Чарли.
Он не стоял, как истукан, на пороге, долго и у двери не рыпался. Этот человек был отчасти беспардонным, но при этом же таким живым, настоящим и действительно искренним. Ему сложно было солгать, Чарли видел людей насквозь. Он как-то признался, что не понимает, как это делает. Просто видит… и все.
Она бросила взгляд на часы.
— Да-да, я пришел слишком рано. Просто, понимаешь, не хочу лечь спать посередине ночи или вообще под утро. Завтра утром собираюсь сразу уехать. Притомился я тут.
Джинни мало чем можно было удивить, но этот человек, именно этот из братьев действительно был для нее сюрпризом. От него можно было ждать чего угодно. Наверное, именно поэтому она сейчас так тряслась перед ним. Хотелось отпрянуть, а то и просто уйти из комнаты.
— Если хочешь, можем пойти ко мне в комнату. Вернее в гостевую. Думаю, что здесь у тебя накопилось уже предостаточно плохих воспоминаний. И… тебе все же в этом доме жить дальше. И, вероятнее всего, еще не одну ночь спать на этой кровати.
Эти игривые глаза Джинни будет сложно забыть. Она сама не поняла, как позволила ему взять себя за руку, как мирно пошла за Чарли до его временного пристанища, как смотрела, словно истукан, на то, как он накладывает защитные чары на комнату, как укладывает ее на кровать. Позже она подумала, что Чарли ее загипнотизировал или напоил чем-нибудь. Впрочем, она не помнила, чтобы что-то пила в тот вечер. Тем более из его рук. Дальше сообразила, что он мог и попросту ее околдовать.
— Ты ведь…
— Я же не заставлял тебя ни о чем забыть, а остальное правилами не запрещено. Легкие дурманящие чары, не более. Я видел, в каком ты была состоянии. Брат тебя успокоил, но… я ведь вижу, что действия Билла были малоэффективными. Ты все равно чувствуешь отвращение после ночи с ним, но при этом же пытаешься быть рядом с ним радостной, счастливой, такой, как раньше, или даже чуть лучше, чем раньше. Но это все притворство. Тебя воротит от всего, что вы делали, тебя воротит от того, что тебе это даже чуточку понравилось. Ты отторгаешь эту связь. Ты ненавидишь и Билла, и отца… а теперь ты начинаешь ненавидеть меня. А после того, как мы закончим, ненависть в тебе укрепится.
— Я… — Джинни думала, что он снова ее прервет, но нет, Чарли остановился и прислушался. — Я действительно… ненавижу вас всех. Но не за эти… ночи. Ненавижу за то, что вы за столько времени не нашли способ, как избавиться от проклятия. После разговора с мамой… мне показалось… Нет, я уже практически была уверена в том, что они не слишком-то старались. Не старался папа, не старалась мама, не старались и вы с Биллом. К остальным я ненависти не испытываю и не буду испытывать. Они ничего не знали.
На устах Чарли заиграла чеширская улыбка. Он заинтересованно приподнял вверх бровь и, нависнув над ее телом на вытянутых руках, спросил:
— А как ты думаешь, если бы они знали, стали бы искать этот способ?
Долгие, жутко мучительные минуты до Джинни не доходило, о чем это он, но потом, когда информация переварилась в ее голове, стало жутко. Она нервно сглотнула, снизу-вверх смотря в эти лукавые глаза. Страх взял над ней верх. Джинни вжалась в кровать и жалобно заскулила.
— Мама говорила… она говорила… говорила… она говорила об этом. — Слезы лились по щекам. Горячие, они скатывались вниз, прямо на кровать.
— Умница, я знал, что ты поймешь.
Чарли поднялся, затем сел рядом с ней. Повисло недолгое молчание. Он вскоре его прервал:
— Прости меня. Я сейчас не слишком красиво вел себя с тобой. Я не хотел тебя напугать, но тебе нужно было не просто узнать от меня правду… ты могла не поверить. Тебе необходимо было дойти до этого самой, осознать самостоятельно, почему так происходит. Ты ведь уже меньше ненавидишь нас?
— И начинаю ненавидеть то, из-за чего вы все это начали.
Время подбиралось к двенадцати. Вот-вот должны были пробить часы, а их акт с Чарли начаться. На красивой просторной кровати безвольно валялась милая рыжая девушка. Глаза ее, заплаканные, красные, украшали веснушчатое личико, красные щечки, приоткрытые сухие губы. Нижняя губа вновь кровоточила, зубы девушки никак не хотели перестать мучить эту часть лица. Она пялилась в потолок, в черный-черный полоток в плохо освещенной комнате. Открытые занавески. Их кто-то мог заметить через широкое окно, выходящее во двор, но Чарли побеспокоился об этом с помощью чар.
— Каким будешь ты?
— Каким я буду в сексе?
Она кивнула.
— Разным. Ведь я такой непредсказуемый, — протянул он и лизнул ее ухо, после чего легонько его прикусил.

Чарли молодец

— Ты так себя ведешь потому что хочешь, чтобы я через отвращение к тебе стала лучше относиться к папе и Биллу?
— Нет, мне просто это нравится. Хотя, конечно, забавно, что тебе быстрее меня пришла в голову такая чудная мысль. Ведь правда, им это было в тягость, а мне в удовольствие.
— Почему?
Чарли ухмыльнулся. Ухмылка эта была красноречивей любого ответа. Если Билл оставил на ней расстегнутую рубашку, то Чарли и вовсе не стал снимать с нее одежду.
— Не хочешь подняться?
— Я могу раздеться сама, — голосом вконец убитой жертвы пролепетала Джинни, но брат лишь отмахнулся от ее слов.
— Сестренка, — Джинни сейчас действительно начинала больше всех остальных ненавидеть его, Чарли. Она не могла его понять, совсем. — Понимаешь ли… я такой человек, которому скучно заниматься этим на одной только постели. Я люблю разнообразие.
«Стул, тумбочка, пол», — Джинни оглядела комнату, перечислив самые очевидные из поверхностей, на которых он ее мог отыметь. Ей уже в красках представился этот кошмар. Она все еще не до конца понимала, что чувствует к Чарли. То ли ее воротит от него, словно от трупа недельной давности, то ли ей до жути любопытно, что он выкинет в следующую минуту.
Он увидел ее сконфуженное лицо и вдруг погрустнел. Пальцами приподнял ее личико так, чтобы она смотрела ему прямо в глаза.
— Джи, — начал было Чарли и тут же повеселел, увидев красное от злости лицо Джинни, такого рода прозвище ей явно было не по душе. — Ладно-ладно, Джинни, я вот на что хочу открыть тебе глаза: тебе никак не выйти из всей этой ситуации, если попытаешься сбежать или же любым другим способом препятствовать ритуальным ночам, тогда все те, что ты пережила, окажутся проведенными впустую. И магии семьи лишишь, и тех, кто с тобой уже побывал в кровати, заставишь всю оставшуюся жизнь мучиться. Не меня, конечно. Это я об остальных. Пойми, во всем нужно искать плюсы. Попробуй использовать себе на пользу эти ночи. Тебе повезло иметь очень разных братьев. Ты можешь многому научиться. Не знаю, конечно, не останешься ли ты с непоправимой психической травмой или сможешь ли в дальнейшем вообще с кем-нибудь посторонним заняться сексом. Но вот что я знаю, так это то, что… если ты хотя бы не попробуешь абстрагироваться от всего негатива, не начнешь просто спокойно получать от секса с каждым из нас кайф, тогда точно сломаешься.
— Мне нужно стать радостной жертвой изнасилования?
Чарли позабавило это резюмирование.
— Примерно так. Звучит дико, но на деле это может тебя спасти. А теперь поднимись, сестренка, я хочу и развлечься успеть и, как и говорил, выспаться вдоволь.
Джинни встала, Чарли взял ее за руку, но они не направились ни к стулу, ни к тумбочке, ни легли на пол. Он открыл средних размеров шкаф и стал быстро вытаскивать оттуда всю одежду вместе с вешалками.
«Какого..?» — не успела довести мысль до конца, как ее уже потащили внутрь шкафа. Чарли и сам забрался туда и запер дверцу. Откуда-то взялось ламповое освещение.
— Мы все же волшебники, — усмехнулся братец.
— Мы займемся этим…
— …в этом шикарном шкафу. Да, именно так, Этим в Этом. А теперь повернись, если сможешь, ко мне попой. И, насколько можешь нагнись.
Джинни послушно развернулась, уставившись в стенку шкафа, почувствовала на своей спине ладонь Чарли, которой он надавливал, заставляя прогнуться и выпятить зад. Стало совсем уж неуютно. Мало того, что тесно, душно, рядом явный извращенец и по совместительству родной брат, так еще и задницей она наткнулась на его стояк, припрятанный в штанах. В следующую минуту ей хотелось закрыть уши всем, чем только можно было, потому что, как оказалось, Чарли просто обожал стонать. А если учесть еще то, что в шкафу звук разносился немного по-другому, чем в просторной комнате, становилось еще хуже.
«Господи, заберите меня отсюда».
Он руками ухватил ее за бедра и терся о зад членом до тех пор, пока желание вставить ей не стало невыносимым. Тогда он каким-то чудом, даже не расстегивая, стянул до уровня, где заканчивались ягодицы, ее джинсы. Приставил член к промежности, прикрытой одними лишь трусиками. Впрочем, эту часть защиты было легче всего пройти. Он отодвинул ткань трусиков в сторону и всунул ей прямо так. Зашел с трудом, про себя ликуя.
— Так-так, похоже, что у моих родичей с размерами чуть хуже, чем у меня. Попробуй-ка еще немного прогнуться.
Джинни итак не знала, куда ей деться. Она уже буквально бодалась лбом со стенкой шкафа, упираясь в нее же руками. Почему-то жутко боялась упасть, хотя тут-то по сути и не было куда падать.
Чарли не спешил насаживать ее на член. Лишь частично засунув его внутрь, руками полез к ее груди.
Ох уж эти руки. Они были такими большими. Джинни стала мучиться от боли. У нее все-таки появились синяки после деяний отца в этой области.
— Больно, да? — от этого брата нереально было что-либо скрыть. Как же Джинни хотелось отключиться, чтобы и как во второй раз с отцом… не чувствовать ничего, не понимать ничего, почти что умереть.
Ублюдок Чарли медленно, получая от этого неимоверное удовольствие, стал расстегивать пуговичку за пуговичкой. Джинни каким-то неведомым образом знала, что он улыбается. Даже не так, она знала, что Чарли довольно лыбится за все свои тридцать два, знала как-то и о том, что он облизывает губы час от часу, что закрывает глаза, когда издает относительно громкий стон.
Он руками то массировал ее грудь, то гладил по животу, бедрам, то скользил пальцами к клитору, прикрытому тканью трусиков. Джинни давно заметила, что ей почему-то намного приятнее было нажатие на клитор, производимое через ткань, чем если бы это делалось лишь пальцем. Впрочем, это было правдой лишь по отношению ее самой. Когда дело касалось пальцев мужчин, то ей было почти одинаково приятны эти прикосновения, эти движения.
Его руки вдруг переметнулись на ее плечи. Он начал в буквальном смысле… делать ей массаж.
— Помассировать спинку?
— Издеваешься? — сдавленно спросила Джинни.
«Да когда он уже кончит хоть раз?» — но о каком кончить могла идти речь, когда Чарли прекрасно умел себя контролировать, сдерживать, а еще… он очень уж любил наслаждаться тем, что делает.
Он наконец-то вставил ей, и Джинни, сдерживая себя, ойкнула. А Чарли не шутил, когда сказал, что у него член побольше, чем у папы или Билла. Шире в обхвате и заметно длиннее. Низ живота ныл, острая, даже, можно сказать, ножевая боль поразила Джинни, когда Чарли вошел во всю длину. Уголки глаз наполнились каплями слез.
Чарли начал вколачивать в нее свое орудие, отчего хотелось полезть по этой самой стенке. Ухватиться было не за что. Ее ногти самовольно начали скрести доски. Кажется, она испортила себе маникюр. Но какая же это мелочь, когда вы вдвоем. В шкафу. Ебетесь, не снимая одежды.
«Еще немного и кончит», — понадеялась Джинни, но Чарли все не унимался. Минуты тянулись, затем он перевернул ее лицом к себе, даже умудрился в тесном-то пространстве ее чуть-чуть приподнять, и засунул член в таком положении. Они стояли лицом друг к другу. Джинни приходилось вставать на цыпочки, чтобы его половой орган часом не вывалился из дырки. В любой другой ситуации она бы об этом и близко не стала заботиться, но, черт возьми, как же в этой позиции ей было приятно находиться. Внизу стало мокро. Это трение… Джинни и не подозревала, что в таком положении можно заниматься сексом. Он двигал ею, словно куклой, она кайфовала. Ей вдруг стали казаться его слова не такими уж и безумными, потому что… почему это она должна была страдать. Она спасает свою алчную, эгоистичную семью, да и себя тоже, от потери магии. На хуй все.
Она уже тоже стонала, даже почти в унисон ему. Фак, а ведь она раньше и не подозревала, что умеет так классно стонать. Так приятно было себя слушать, но от понимания того, что она кайфует от… от того, что ебет ее родной брат. Все же за один раз невозможно убрать прочь все свои моральные устои.
Тело медленно двигалось туда-сюда. Вот уже она дошла до кондиции, да и он был готов кончить. Помнил, что есть еще два раза, какого хрена тогда томить.
Он, как и Билл, как и отец, попросту вовремя вытащил член. Он не стал наяривать рукой, вместо этого резво развернул Джинни снова к себе спиной и приставил пенис к ее заднице, прямо между аппетитных булочек, прикрытых трусиками. Пришлось немного откинуть рубашку, чтобы обнажить хотя бы часть ее спины.
С одной стороны ее тело, с другой — его рука. Он задвигал с большой скоростью тазом и излился ей на спину.
— Повернись.
Джинни развернулась. Сперма начала неприятно стекать вниз по телу. Чарли, ничего не говоря, просто взял и натянул на ее попу джинсы и заставил снять рубашку. Одно ловкое движение рукой — не стало и лифчика. Этот черный бюстгальтер валялся теперь у них под ногами. Джинни снова пришлось упереться лицом в стену.
— Расслабься немного. Ты ведь получила кайф от первого раза?
— Нет.
— Врешь ведь. Я слышал твои стоны.
— Это ничего не доказывает, — Джинни и сама не знала, чему так противилась.
Вдруг Чарли скользнул рукой под штаны и трусики, касаясь влажных половых губ. Он достал руку и приставил к ее губам пальцы, покрытые ее выделениями.
— А вот это доказывает? Открой ротик.
Джинни молча замотала головой. Знала ведь, если откроет рот — тут же всунет. Она не собиралась пробовать собственные…
Стало действительно мерзко. Конечно же, не так сильно, как когда в ее рот излился отец, но было очень даже похоже.
Она снова замотала головой. Чарли повернул ее к себе. Кажется, еще пару оборотов — и ее стошнит уже просто от головокружения, а не ото всей этой мерзости.
Нет, он не стал насильно впихивать в рот ей пальцы. Вместо этого поднес их к своим губам. Аккуратно прошелся пальцами по верхней губе, затем по нижней. Стоило видеть лицо Джинни в этот момент. Оно так и говорило: «Что за чебушню ты сейчас творишь?»
Он засунул пальцы к себе в рот и начал сперва посасывать их, а затем, коварно улыбнувшись, лизать. Медленно лизнул вдоль всей длины, собрав уже, казалось, все выделения.
Его искренне забавляла реакция сестры. Та небось всю жизнь прожила бы и так и не узнала его.
— Ладно-ладно, пошли.
Чарли вышел с шкафа с голым хуем наперевес и подвел ее за руку к подоконнику. Но в планы Чарли, конечно же, не входил самый, что ни на есть, обыкновенный секс на подоконнике. Ну нет, это скучно. А он готов был на все, лишь бы не маяться от скуки.
Оказались открыты окна, повеяло легкой прохладой. Вдалеке виднелся свет. Кажется, кому-то не спалось. Чарли без труда узнал в этом человеке Билла. Старший из братьев стоял на крыльце и мирно пил чай.
— Немного публичности нашему сексу не помешает.
— Что? — плохо доходило до Джинни.
Но когда он вытащив волшебную палочку и поколдовав немного над окном, преспокойно положил ее на подоконник, да так, что обнаженную часть ее тела теперь можно было лицезреть в улицы, Джинни действительно стало неспокойно. Она хотела закричать, но Чарли тут же ее предупредил:
— Не стоит это делать. Звуков не слышно только в пределах комнаты, там тебя услышат. И, возможно, не только Билл. Я не планировал выступать на широкую публику, но если тебе так хочется… — он многозначительно замолчал.
Джинни тоже. Замолчала, но попыталась вырваться. Ей это не нравилось. Почему было просто не трахнуть ее на кровати и уйти? Этот извращенец… а… ну да… в этом ведь и дело…
В руках он до сих пор вертел волшебную палочку, впрочем, отложил ее в сторону, на тумбочку. Джинни в это время оттолкнулась руками от подоконника и, сама не поняв, как это сделала, больно ударила с разворота Чарли ногой. Тот лишь пошатнулся. Неубиваемый чертяка.
— Это бессмысленно.
— Сделай это по-быстрому, на кровати, без лишних извращений.
Кажется, это лишь завело Чарли. Он накинулся на сестру, которая физически ничего ему не могла противопоставить. Вновь кинул ее тело на подоконник и тут же потянул сверху окно, буквально придавив им ее тело. Взял палочку, немного поколдовал. О да, теперь она точно не выберется.
Джинни хотела ругаться, хотела пнуть его, прибить, но ничего не получалось.
— Просто лови кайф, — подсказал услужливо братец и кинул взгляд в сторону Билла, который пока что ничего не замечал.
Джинсы сестрички вскоре оказались на полу, как и ее трусики.
Девушка сверкала грудью, она с опаской смотрела на Билла и чувствовала, как сзади к ее промежности приближается член Чарли.
И ладно бы ее увидел Билл. С ним она уже спала. Ничего особо страшного не произошло бы, вероятней всего. Но вот ситуацию до предела накалил Перси. Он вышел к Биллу. Они стали о чем-то разговаривать, а Чарли, завидев нового зрителя, только раззадорился. Начал ебать ее, Джинни, со всей душой, широко-широко улыбаясь. Этого Уизли могла исправить только могила.
Джинни буквально умоляла Перси не смотреть по сторонам, поскорее поболтать и уйти обратно в дом. Ей ставало невыносимо больно, стыдно и приятно в одно и то же время. Глаза светились от страха.
Вот Перси бросил ему что-то на подобии «спокойной ночи» или «ладно, я пойду». Джинни не умела читать по губам, но видела, что он уже уходил. Уже почти ушел. Вот оно, вот. Он почти вошел в дверь, как…
Еб нашу ж мать!
…Перси встретился с Джинни глазами. Перси встретился глазами с грудью Джинни. Перси, мягко говоря, охренел.
Чарли улыбался. Чарли молодец.

Неправильный кайф

— Да ты совсем спятил. Чарли, такого я от тебя не ожидал, — вслух негодовал Перси, но старался особо не шуметь, потому что ладно они трое, сюда могли сбежаться остальные братья, тогда было бы действительно неловко и… противно.
Чарли ничего не мог ответить, он сделал окошко в магической защите только для того, чтобы просунуть половину тела Джинни. Со стороны двора казалось будто бы их сестричку перерезало пополам окном, Чарли они никак не могли видеть, но и Билл, и Перси понимали, кто стоял за этим безобразием. Билл внешне никак не отреагировал, на Джинни вообще старался не смотреть. Он молча пошел внутрь дома. Чарли знал — Билл пошел к ним.
Стоило предугадать такой поворот событий. Перси последовал за старшим, сообразив, куда это он. Ему и самому пришла такая мысль в голову, но чуть позже.
Пришлось вытащить из ловушки Джинни. Чарли открыл окно и приказал ей вылезть во двор.
— Что?
— Вылезай давай.
— После…
— Да-да, после всего того, что я сделал, — он без удивления оглядел ее пунцовые щеки и буквально выбросил ее в окно. Сам же аккуратно перелез, схватил ее за руку и потащил за дом, в кусты. Да, он в буквальном смысле бросил ее в куст и навалился сверху.
Тело, казалось, затрещит от его веса. Джинни открыла рот, чтобы закричать, но Чарли быстро закрыл ей рот рукой. Перси и Билл наверняка в это самое время втихую пробивали защиту комнаты. Конечно же, братья дали бы ему закончить эту ночь и доделать все положенным три раза, но точно проследили бы, чтоб все прошло без его милых дурачеств. Но, Господи, без этого та-ак скучно.
— Жизнь слишком скучна без приключений. Поверь мне, ни один из них не подарит тебе такую ночку, — усмехнулся он, всаживая член в нее. Джинни аж передернуло от неожиданности. Она лежала абсолютно голая на земле под телом брата в то время, как их искали Билл и Перси, чтобы проучить братца за издевательства над сестрой.
— Они слишком правильные. Могу поспорить, ночь с Перси тебе точно не понравится. Глядя на него, я вижу импотента.
Наконец-то Чарли убрал руку с ее рта и набрал темп, руками он прошелся по ее спине, провел пальцем вдоль хребта. Это действие отчего-то было настолько приятным, что Джинни прогнула от удовольствия спину. Он замедлился и руками стал массировать ее спину. Кто знал бы, тихо постанывала она от движущегося туда-сюда члена внутри или от умелых рук на ее спине. В любом случае… это было незабываемо. Адреналин бурлил в крови, мысль о том, что их вот-вот обнаружат Билл и Перси отчего-то стала возбуждать. Она прогибалась под ним, двигалась навстречу, в конце концов даже попросила не останавливаться. И эта просьба касалась двух действий сразу.
Чарли еще больше замедлил темп, когда услышал звук открывания окна. Похоже, что они наконец-то пробрались внутрь.
«Что, не ожидали бегства?» — довольно думал Чарли.
Он наклонился и поцеловал Джинни в шею, затем по поцелую на лопатку, мелкие поцелуи вдоль хребта…
Джинни трясло от удовольствия.
«Получай кайф», — звучал в голове его голос. В такие моменты, когда непонятно что творилось, она была очень восприимчивой. Этим воспользовался Билл, теперь этим пользовался Чарли. Казалось, он загипнотизировал ее или снова наложил какие-то одурманивающие чары. На ее лице застыла дурацкая улыбка. Руки впились в сухую землю под кустом. Почему-то не было слышно шелеста от прикосновения к листьям, хотя она видела, как гнулись ветки. Кажется, они даже сломали парочку.
Да, он снова поколдовал. Она не понимала, когда Чарли все успевал. Этот парень настолько ловко и быстро все проворачивал. Вот он засунул свои руки под нее и, нащупав грудь, стал щупать ее за соски. Захотелось пить, в горле резко пересохло. Джинни имела неосторожность открыть рот и повалиться при этом лицом в землю. Она буквально искупалась в грязи.
Наверное, уже поздно было переживать о том, что при таком виде секса она могла получить какое-нибудь заболевание. Она отбросила эти мысли прочь. Бедная жертва, которой хотелось еще, потому что он запрограммировал ее на получение кайфа. Какая глупость. И какое блаженство.
— Грязная хрюшка Джи, — рассмеялся Чарли, завидев лицо своей сестрички. Он смаковал процесс, он любил так делать. Еще веселее ему стало, когда прямо рядом с ними пробежали слепошарые Билл и Перси. Господи, они все еще искали их. Какие глупые.
Джинни даже не услышала его, она и Билла с Перси не заметила, ей было хорошо.
— Еще, сильнее, — просила она.
Как и в случае со старшим братом, Джинни напрочь забыла о том, что они родственники. Мозг отказывался понимать то, что творилось с ее телом. Чарли трахал ее так до тех пор, пока ему не стало скучно.
Он заставил сестру встать перед ним на колени, сам поднялся, но знал, что никто их не увидит, потому что чары.
Не стоило быть шибко умной, чтобы понять, что от нее требовалось. Впрочем, Чарли не был таким, как отец. Он, шумно дыша, сохранял дзен и не заставлял ее это делать.
— Просто сделай это — и одним разом станет меньше.
Джинни неуверенно приблизила свое лицо. Дрожащей рукой прикоснулась к его пенису и неуверенно обхватила его у основания.
— Вот так… — удовлетворенно произнес Чарли. — А теперь высунь язычок и коснись его.
Она сделала так, как он сказал. Мозг твердил ей «нет, не надо», но в то же время с нее будто бы слетели все блокировки. Языком она стала лизать головку члена, следуя указаниям Чарли, она начала двигать туда-сюда по стволу рукой, затем принялась сосать. Тут же она почувствовала горький привкус. И нет, дело было не в члене, а в ее губах, измазанных землей. Джинни тут же отпрянула и стала откашливаться, отплевываться в попытках избавиться от гадкого вкуса. Вернулась было к делу, потому что ей не хотелось, чтобы Чарли еще дольше измывался над ней, но тот уже кончил, не смог больше держать себя в узде.
— Давай закончим это, — попросила его Джинни.
Вдруг стало холодно. На земле оказалось совсем не уютно, между ног холоднее всего, хотелось закутаться во что-нибудь теплое и мягкое и больше никогда оттуда не вылезать. Этот ужасный мир был слишком ужасным для нее.
— Неужели тебе не понравилось? Прости меня, конечно, но я слышал твои стоны. Ты ведь слышала меня в своей головушке? Слышала ведь? Это был я. И я говорил тебе, повторял, что нужно уметь ловить кайф даже от неприятных ситуаций. Если ты знаешь, что это нужно сделать и что от этого не отвертеться, так хватит ныть, хватит закрываться. Бери все, что можешь взять из ничего. Эй, смотри мне глаза. Я пытаюсь дать тебе уникальный опыт. Цени это.
Джинни улыбнулась.
«Уникальный опыт, говоришь?»
— Знаешь, ты прав… Прости. Но давай… пойдем в дом, мне холодно.
— Не хочешь заняться этим в душе?
Робко кивнув, она поковыляла в сторону дома. Как только они вышли из этого заколдованного кустика, тут же прибежали Билл и Перси.
— Мы вас обыскались.
Впрочем, больше они ничего не смогли сказать. И нет, не потому что были шокированы видом грязной Джинни или застряли при виде члена брата. О нет, это глупости. Дело было проще — Чарли их вырубил. Они не ожидали удара, а потому даже отскочить в сторону не успели. Оба повалились на землю в спящем состоянии. Чарли потащил их в тот самый куст, где они только что трахались. О да, им было там самое место. Проснутся они еще не скоро. Рядом с их телами на земле можно было разглядеть капли спермы.

Внутри дома Джинни стало во много раз уютнее. Они вошли тихо, Чарли застегнул ширинку и постоянно шел впереди, вот они уже добрались до его комнаты, затем прошли в соединенную с ней ванную. Залезли вместе в душ. Чарли ради этого, конечно же, разделся догола.
Они стояли под струями теплой воды, комнату Чарли вновь предусмотрительно заколдовал, так что можно было ничего не бояться.
Чарли запустил руку в ее волосы. Он улыбался. Но не так, как раньше. Это была другая улыбка, искренняя, чистая. Добрая. Улыбка эта буквально говорила, что «все будет хорошо, тебя больше не будут выставлять голой на публику, ты больше не переживешь ужасно приятного секса на холодной земле». Был только душ. Была вода. Холодная плитка за спиной. Были его губы, нежные, мягкие, накрывшие ее. Руками он полез вниз, сжал ее ягодицы, отмечая их упругость, прошелся по спине, размятой на земле. Мокрые волосы стали путаться. Джинни с удовольствием подняла лицо к струе воды, почувствовала, как с нее сползли остатки грязи, каждую часть тела наполнила свежесть и энергия, но в следующую минуту захотелось спать. Она вдруг забыла обо всей этой тупой мишуре с ритуальными ночами, забыла о том, что моется в душе вместе с братом, забыла о том, что предстояло трахнуться еще раз. Положила на его плечо голову, струя воды пришлась на шею, стало приятно, стало неимоверно приятно. Заныли мышцы. Она не понимала, что делает. Стала руками гладить его спину, скользнула даже вниз, к ягодицам, как это делал он, но такое не принесло ей удовольствия. Не нравилось ей парней лапать. Хотя… может это от того, что зад у Чарли маловат, как для его габаритов? От этой мысли стало весело. Повеселел еще больше и Чарли, видя приподнятые уголки губ сестры.
Рыжие волосы красиво ниспадали к груди, она переместила свои руки к нему на плечи. Каким было ее удивление и даже негодование, когда в следующую минуту он взял ее на руки и прижал к стене. Она и не заметила тот момент, когда в нее уперся член. В который раз тот проник внутрь, в который уже раз задвигался туда-сюда. Вода лилась сверху, Джинни с трудом открыла слипшиеся глаза. Она вцепилась пальцами в спину Чарли, а ногтями стала ее расцарапывать. В ней проснулся маленький садист. Хотелось за весь тот сегодняшний стыд хорошенько располосовать его, пустить кровь, пустить его на кишки. Хотелось убить его.
Сейчас это желание ничуть не пугало Джинни и не казалось ей странным. Думалось даже, что оно было неким побочным эффектом после одурманивающих чар. Знала бы она, что еще не раз будет об этом думать. В голове разжигались сцены покруче той, в которой она пребывала. Джинни почти что перестала обращать внимание на член, лобызающий внутри нее, все свое внимание она сосредоточила на самом парне. Прильнула к его губам и властно просунула внутрь полости рта язык. Эти мокрые поцелуи показались ей отвратительными, она больше напилась воды, чем нацеловалась, но почему-то все равно хотелось продолжать.
Чарли искренне поразила ее инициативность. Подумал было, что сестренка наконец-то прислушалась к голосу разума и начала относиться по-другому к неизбежному.
— Ты молодец, — сказал он ей, отстранившись.
Этот раз прошел на удивление быстро. Вода смыла все следы их соития. Вдвоем они вышли из ванной комнаты. Мокрые улеглись на постель. Некоторое время молча лежали, пока Чарли не стал постепенно одеваться. Отыскал одежды Джинни, сложив ее рядышком, на кровати.
— Мне уйти? — спросила сестра, уже почти уснув.
— Нет, будь тут. Я пойду за братьями. Ты засыпай тут, а я посплю в твоей комнате.
— Почему не тут? — вяло удивилась Джинни.
— Я ведь хотел выспаться, а рядом с такой красивой младшей сестрой у меня это не получится.
Он было собрался выйти, как его окликнула Джинни:
— Чарли.
— Да?
— Может быть… повторим как-нибудь?
Его лицо отразило гримасу непонимания. Он недоверчиво прищурился и спросил:
— С тобой все в порядке?
— А с тобой? Или это не ты мне говорил ловить кайф? Я словила и хочу в будущем еще. Сам ведь сказал, что никто из них не сможет мне подарить такой опыт, как ты.
Чарли пожелал ей спокойной ночи и вышел за дверь. В уме он стал проматывать возможные будущие разы с сестрой, думал о том, что мог бы с ней сотворить и насколько скупо использовал сегодня свои три раза. Перси обломал всю малину.
«Если бы нас увидел только Билл…» — Чарли прекрасно знал старшего, тот бы не пошел к ним в комнату для того, чтобы остановить его. Он не такой, каким может казаться. Не такой, как Перси.

Джинни дремала. Именно дремала, потому что погрузиться в глубокий сон никак не получалось. Вокруг нее витали мечты о следующем разе с Чарли. Она представляла, как брат уложит ее в кроватку, как приподнимет коротенькую юбочку и станет ругаться, потому что не обнаружит под ней трусики. Потом заметит, что и лифчик куда-то подевался, а через полупрозрачную блузу виднеются соски. Начнет ласкать ее, язычком пройдется от ключиц до промежности. Как начнет расстегивать свою ширинку.
«А потом получит нож между ребер».
Милые развратные мечты.

Ох уж эта шалунья Джинни…

Потолок молчал

Кто знал бы, как Чарли договорился потом с Биллом и Перси. Джинни думала, что они, вероятно, были вне себя от ярости. Мало того, что над ней издевался вместо того, чтобы быстренько отстреляться и уйти, так еще и их отрубил, когда те попытались ему препятствовать.
«Вот урод!» — думали они тогда, но уже утром мирно сидели все вместе и завтракали. Сразу после этого Чарли отправлялся обратно, к своим горячо любимым драконам. Собирался поехать еще раньше, но проспал все будильники и был вынужден еще раз повидаться со своими родичами. Мир миром, но разговаривать они не хотели. Тихо уплетали блюда, приготовленные матерью. Перси нервно стучал пальцами по столу.
Чарли уставился на него, как на полоумного.
— Не бойся, она тебя бить не будет.
— Смотри, чтобы я тебя не отметелил, — сухо ответил ему Перси.
Это, пожалуй, были единственные фразы, которыми они обменялись после ночных переговоров. Вошли младшие братья, так что им и без того пришлось заткнуться, они-то еще ничего не знали.
«Интересно, с ними мама будет говорить или, как и со мной, отец?»
Перси сидел рядом с Биллом. Прошлая ночка здорово укрепила их отношения. Не сказать, что между ними были какие-то терки, но легкая и ничем не обоснованная неприязнь все же присутствовала.
Следом за младшими братьями вошла младшая и, собственно говоря, единственная сестра. На ней восседала зеленая футболка, сверху Джинни накинула тонкий вязаный свитер, ноги ее оказались облачены в темно-оранжевые брюки, свободные сверху и узкие внизу, спереди них разместились два огроменных кармана. Джинни уселась на свободное место рядом с Чарли. Она отметила его усталый вид, эти легкие синяки под глазами, но все ту же беззаботную улыбку на губах.
Он глянул на нее, она на него. Кажется, их взгляды слишком долго соприкасались, потому что Перси тут же стал прочищать горло, негромко покашливая. Стало неловко. Чарли спокойно продолжил есть, Джинни стала набирать себе салат на тарелку. А вот и жаркое подъехало вместе с мамой.
— Кушайте, сегодня вечером кое-что сладкое будет на ужин. Надеюсь, никто из вас не сел на диету? А то придется слезть, — у мамы почти всегда было отменное настроение.
Чарли искренне выразил свое огорчение, потому что ему действительно нужно было сматывать с дому. Глянул в последний раз на Перси, который тоже с радостью свалил бы с дому, но, увы, не мог. Он еле-еле взял этот отпуск, чтобы побыть дома на время ритуальных ночей. В крайнем случае до той ночи, которая касалась его. Завтра и он уедет. Министерство… это слово выражало все.
Фред и Джордж снова устроили балаган. Домашние развеселились, отвлеклись немного, расслабились, вот только Джинни не знала, что произошло, не поняла, не услышала, не увидела. Она не хотела смотреть на них.
Будущие и прошлые насильники собрались в одном доме. Собрались тут, чтобы сделать ей больно. Они могли уничтожить проклятие, но не хотели. Гребанные ублюдки, а не родичи. Молли… мама…
«Ты ведь тоже все это пережила. Почему..?» — объяснение не находилось, оно утонуло в тысячах абсолютно бессмысленных «потому что». Джинни встала из-за стола и ушла к себе в комнату. Долго лежала на кровати, переваривала произошедшее, накатывавшее на нее волнами. Воспоминания сыпались градом, руки скользили по собственному телу, именно так и именно там, где этой ночью побывали руки Чарли. Она зачем-то сжала себя за ягодицу, как это делал он. Потом отчего-то поднесла к губам руку с прижатыми друг к другу пальцами. Поцеловала их, так, чтобы на них остался мокрый след, и приставила их к шее. Фантомный поцелуй, ненастоящие ощущения.
Ей не хотелось повтора, это было безумием. Казалось, сердце не выдержит.
Она нажала на кнопку «назад». Перемотка длилась недолго, ведь это было всего лишь вчера, хоть и казалось, что сотни лет тому. Нежный Билл, милый Билл, любимый лживый Билл, который хотел подарить ей удовольствие.
Перемотка продолжилась и остановилась на позавчера. Папа… отец… Артур. Да, именно так. Артур. Она не хотела больше называть этого человека своим отцом.
И мать матерью звать не хотелось, но вот… что-то не складывалось в единое. Неужели все они были такими эгоистичными, жадными? Неужели все они захотели…
Глупые такие. Милые такие.
«Прибить бы вас, падлы».
Джинни расплакалась. Они могли снять проклятие, но не делали это, потому что не только могли достаточно просто с помощью ритуальных ночей сберечь магию, а еще и потому что могли усилить ее. Могли сделать каждого из семьи более сильным волшебником.
«Зачем вам это?»
Она думала, но не могла докопаться до истины. Перестала запоминать, сколько таблеток обезболивающего уже выпила. Голова постоянно раскалывалась от этих мыслей. Постоянно приходила в голову мысль об уходе из семьи. Об отказе от магии, от волшебства, ото всех этих уродов, называющих ее своей дочерью или сестрой.
Закрылась в комнате, но никто и не пытался к ней наведаться. Зачем, если можно будет прийти вечерком?
Она дрожала постоянно. Когда лежала, когда шла куда-то, когда говорила. Ее голова легко пошатывалась со стороны в сторону. Но стоило ей начать контролировать себя, стоило заметить эту дрожь, как на нее накатывала паника, результат — приостановившееся биение сердца, остановившаяся дрожь. Спокойствие — равно — счастье.

Стук в дверь.
— Входите, — прозвучал бодрый голос. Она что-то читала, но перестала это делать, завидев дочь, стоящую у нее на пороге.
— Мама…
Джинни подошла к Молли и обняла ее. Маме стало спокойно, маме стало хорошо.
— Я так боялась… боялась, что ты больше никогда меня после того разговора не обнимешь.
— Мама… — Джинни снова затряслась. Это продолжалось, это стало постоянным. Конечно же, это лишь первый день, когда с ней такое происходило, но что-то подсказывало Джинни, что тремор в конечностях никуда не уйдет, что она и дальше будет такой, что завтра не станет лучше, если только не будет вдвое хуже.
Молли не на шутку испугалась. Уложила дочь на кровать, сама села рядом и стала нежно гладить ее по волосам. Они молчали, за стеной слышались шумные голоса Фреда и Джорджа, те отчего-то ходили туда-сюда по коридору, как будто снова какую-то пакость удумали. Их действия всегда сложно было предугадать. Тут уж еще подумать стоило, кто был несноснее характером: близнецы или Чарли.
— Ты говорила с… папой? — не открывая рта, Джинни легко прикусила язык. Она пообещала себе больше никогда не называть его так, впрочем, иначе было никак. Не с Молли. Не с братьями. Пока что только в разговоре с самой собой она могла называть его Артуром, а не отцом.
— Я ведь рассказывала, что…
— Позже. Вчера или… сегодня? Ты говорила с ним?
Молли молчала.
— Как это у вас происходит? Он был с тобой таким же… грубым? Он применял к тебе когда-нибудь силу? Пытался насильно заставить… сосать? — выговорила через силу это слово Джинни.
Мама продолжала помалкивать, а дочь продолжала рассказывать:
— Он пришел, когда я уже спала. Представляешь, мам, он стоял и дрочил на меня. Потом стал орать, чтобы я раздевалась, но… я не понимала, что происходит. Только он начал применять силу. Это было так больно, мам, я хотела умереть, я думала, что мой… папа… извращенец. А еще я наивно думала, что когда все это закончится, я смогу рассказать вам об этом. Рассказать тебе или кому-то из братьев. Думала, что он получит по заслугам. Я у тебя дурочка, правда ведь, а, мам?
Джинни поджала губы, сложила руки на груди и с горечью стала смотреть в потолок и говорить. Много и долго. Много, долго и в абсолютной тишине.
— Билл был таким милым. Он был первым парнем, с которым я, голая, проспала в обнимку до самого утра. Он подарил мне первый оргазм, первый очертил все эрогенные зоны. Так мерзко от того, что мне понравилось быть с ним. Мне понравилось, мама. Я ненавижу себя за это.
Она описывала каждую минуту, проведенную с Биллом, не чувствовала стыда. И совесть не грызла за то, что Молли, быть может, сейчас страдала, выслушивая о всех этих безобразиях от дочки. Была только она и был лишь потолок. Ей час от часу казалось, что говорила она с потолком, а не с мамой. Наверное, потому что он тоже молчал.
Впрочем… как хорошо, что он молчал.
Джинни вспотела, сама не знала, от чего, стало душно, голос начал звучать ниже.
— А Чарли… твой второй сын псих, мама. Осознанный псих. Он имел меня в шкафу, потом в кустах, а затем в душе. Разнообразие мест пришлось мне по вкусу, но он просто больной ублюдок. И член у него в обхвате больше, чем у папы или Билла. Знаешь, я впервые за эти ночи обратила внимание на размеры. Никогда об этом не задумывалась, но… как думаешь, у Фреда и Джорджа они одинаковые или..? А, впрочем, неважно. Все равно ведь узнаю. Мне же деваться некуда, правда ведь, мама?
Молли будто в статую превратилась. Она давно убрала руку от волос дочери, сидела, будучи не в состоянии пошевелиться. Она все слушала и слушала эти гадости.
Голос Джинни сопровождала полная тишина, но тут послышался всхлип. Она не знала, как умудрилась услышать его, но этот звук вывел ее из транса. Рассказ прервался где-то на середине предложения, взглядом она уперлась в лицо матери. Молли сидела все так же, как статуя, не двигалась и ее голова, глаза были направлены на нее. И только ручьи слез, водопадом стекающие по щекам, выдавали в ней живого и вполне себе способного реагировать человека.
— Никогда меня не прощай, — сказала мама.
Свалился стул. На грохот прибежали близнецы. Джинни ошалело смотрела на бледное лицо мамы и думала о том, бьется ли еще ее сердце.

Сухой

В их доме было сильно накурено. Дымил Билл, домашние раньше не подозревали об этой привычке. Его пальцы утонченно сжимали сигарету, взгляд устремился в неизвестную точку на горизонте.
— Эй, Билл, ты в порядке?
— Да, со мной все хорошо. Как мама?
Фред покосился в сторону дверей, за которыми дыхание перехватило у остальной части семьи.
— Пока без изменений, но все будет хорошо. Хэй, не смей вешать нос! Понимаю, это ужасно, но она ведь не умерла, всего лишь стало плохо.
Глаза младшего сощурились в подозрении, а изо рта незамедлительно вырвалось то, что уже минут пять крутилось в уме:
— Ты никогда так не реагировал. И не курил, — он отобрал у Билла сигарету и потушил ее о рядом стоящий поднос. — Прости, если ошибаюсь, но ты ведешь себя так, будто ощущаешь вину. Будто бы это ты виноват в том, что маме плохо. И…
— Ты прав.
Этого Фред не ждал и застыл в ожидании продолжения.
— Это все из-за меня. Сегодня отец тебе кое-что расскажет, думаю, ты быстро поймешь, в чем дело.
— Мне?..
— Тебе, Джорджу и Рону. Хотя нет, Рону он, скорее всего, расскажет позже, или вообще это сделает мать, если поправится за двое суток. Прошу… — Билл вытянул еще одну сигарету и закурил. — Давай помолчим. Сегодня ты и так все узнаешь.
Младший брат отстал и ушел к остальным. Билла продолжала есть совесть и убивать его через никотин.

Все всегда начиналось с открытия двери. Каждая ночь, каждая полночь. Джинни устала от визитов, устала слышать глухой скрип несмазанных петель и слышать тихие, порой очень робкие, мужские шаги. Ноги сами унесли ее в дальний конец коридора. Она знала, что Перси притаился в кабинете.
Был чем-то занят?
Нет, скорее всего, сидел и прожигал взглядом часы. Жутко нервничал. Это в его характере. Перси всегда такой старательный, усердный, иногда достаточно нелюдимый, частично мудрый, а частью глупый, потому что уж больно был послушным и правильным.
Джинни не боялась его. Если отцу она больше не могла взглянуть в глаза, если Биллу больше не решалась верить, если Чарли сводил ее с ума и склонял к садизму, то единственное, чего она боялась рядом с Перси, это не навредить ему. Вроде жертва она, а пыталась быть доброй к насильнику. Потому что понимала, что он, вот чуть ли не единственный, не будет ее мучить, не станет измываться, изощряться, пытаться сделать как можно приятнее или наоборот — отыграться на ней, воплотив все самые жуткие фантазии. О нет, Перси отстреляется быстро, тихо, с легким румянцем на щеках и с попытками не сильно воспылать. Он сделает все четко, всовывая внутрь неглубоко, потому что такого в условиях не было. Джинни точно знала, что не пройдет и часа, а то и половины, как она спокойно будет лежать на своей кровати, безуспешно пытаясь уснуть и не думать о маме.
«Он, наверное, тоже не в духе», — подумалось ей. И это оказалось правдой.
Перси сидел за письменным столом, заваленным кипой бумаг, мирно помешивал свой любимый латте. Появление сестры заставило его встрепенуться. Он еле сдержал дрожь в руке и сумел не дать напитку пролиться на документы.
— Ты…
— Не хотела ждать. Чарли сказал, что начать можно и немного раньше.
Перси кивнул.
Сухость в разговоре. Казалось, будто они обсуждали не последующий за ним секс.
Он встал из-за стола, поднес напиток к губам и быстро опустошил кружку. Похоже, сидел Перси тут давно, потому что латте оказался холодным.
— В какую комнату?
— В твою, — ответила Джинни и рискнула взять его за руку. Та оказалась холодной, словно Перси и сам был таким, как тот остывший напиток. Потерял весь жар, потерял весь смак и пытался не примерзнуть к месту.
Они минули несколько комнат и вошли в маленькую спаленку. Перси не любил чрезмерную роскошь, и ему очень уж нравилось спать на этой узенькой чуть твердой кровати. Сейчас, правда, немного жалел, что имел такие предпочтения.
— Ничего?
— Ничего.
Сестра села на кровать. Она, как казалось ей, в абсолюте знала, как пройдет следующие полчаса, но понятия не имела, как это все начнется. Смотрела на паркет, на яркий свет от лампы, жмурясь от того, что в коридоре и кабинете было довольно мрачно.
— Могу выключить.
— Не надо.
Он подошел неслышно. Джинни почти забыла, что тут был еще кто-то, ее отчего-то унесло мыслями прочь. Перед глазами маячила мама, лежащая на полу с остановкой сердца. Валялся стул деревянный, близнецы что-то ей кричали. Джинни не помнила их слова, как и не помнила то, когда в последний раз слышала этих людей. Да и хотела ли слушать вообще?..
Прикосновение к предплечью. Она вздрогнула, затем потянулась к Перси, но вместо того, чтобы поцеловать, коснулась его щеки своей. Было неловко, поэтому не хотелось смотреть в глаза. Так было проще, проще в темноте.
— Можешь выключить? — сложно было определиться с тем, как все начать.
Почему-то Перси казался ей самым непривлекательным из братьев. После Рона, конечно же. Ей казалось, что у такого, как он, должен быть непривлекательный член. Его лицу было далеко до ее идеалов, его телу, впрочем, тоже. Джинни поняла это, когда Перси стал раздеваться. Кажется, это первый раз, когда ее партнер снимал одежду первым.
Перси стащил рубашку и сложил ее рядом на полу, расстегнул брюки, попросил Джинни лечь.
Ей стало нехорошо. В таком же положении она лежала на кровати мамы. У них с папой даже кровать была такая же твердая. Джинни не нравились такие кровати. Она любила тонуть среди простыни и одеял, утопать в матрасе, а не чувствовать каждую косточку тела, когда ее вдалбливает в койку кто-то из братьев или любой другой парень, а то и мужик.
Она слышала странные звуки, но даже не пыталась взглянуть, что происходило. Потолок все еще молчал, слышался гул вентилятора, включенного в соседней комнате.
— Ты наложил чары?
— Н-нет… прости, я… сейчас.
Тихий шепот, тихий свист от взмаха палочки, рассекающей воздух. Тишина давила на виски.
«Я задержусь тут дольше, чем на полчаса».
Вентилятора больше не было слышно. Джинни почувствовала его тело. Он лег рядом с ней, аккуратно стянул с нее свитер, следом за ней и зеленую футболку. Легкий свет шел от маленькой настольной лампы, притаившейся за столом у дальней стены. Почти ничего не было видно, но Джинни буквально видела его перепуганное лицо. Ей начало казаться, что раньше у Перси могло и не быть никого. А вдруг это был его первый опыт? Хотя… наверное, эта мысль — глупость.
Джинни помогла ему стащить с себя брюки, сама же расстегнула лифчик и легко отбросила его на пол. Ей не привыкать искать потом свою одежду по всей комнате.
Его пальцы скользнули под резинку трусиков. Он стягивал их медленно-медленно. Джинни чувствовала мелкую дрожь в его пальцах, соприкасающихся с кожей ее ног.
Затем его рука легла, накрыв промежность. Он коснулся рыжих лобковых волос, коротких, но все равно умудрившихся кудрявиться. Указательным пальцем скользнул к щели, задел клитор. В этот раз дрожь прошла по ней. Тогда коснулся входа. Раздвинул половые губы и пальцем проник внутрь. Одним, затем двумя, тремя. Запихнул и четыре, ощутил, как внизу у сестренки стало мокро. Заметил ее закрытые глаза, понял, что Джинни абстрагировалась от него и, вероятно, пыталась представить нечто иное или кого-то другого. Ему хотелось думать, что не Чарли.
Прошло уже чертовых десять минут, но он никак не мог возбудиться. От одной мысли, что под ним сестра, вся его правильность начинала давать о себе знать. Вроде его поступок был верным, он был ради семьи, ради его карьеры и ради магического сообщества, но чисто по-человечески ему стало сложно. Перси шумно дышал, пытался расслабиться, пытался, как и она, абстрагироваться, но ничего не получалось.
Тогда он прислонился к ее уху и робко попросил:
— Помоги мне.
Таких слов Джинни еще не слышала. Не в постели, уж точно.
Открыла глаза, коснулась его бедра, отметила худощавую, но крепкую фигуру, затем взгляд опустился ниже.
— Помоги и ты мне, — шепотом ответила Джинни. Ее рука потянулась к пока не возбужденному органу. Он быстро понял, в чем была ее проблема. Взял ее за руку и поднес ее крошечные пальцы к члену, заставив сжать его.
Прошло уже три ночи, а она до сих пор не могла сделать это без помощи. Не могла сама начать, потому что ее не научили это делать, потому что она все еще ощущала отвращение, а к Перси оно было особенным.
Ее рука задвигалась по стволу, она заметила в полутьме неровные ногти. Оказалось, она их грызла. Вот только когда и где? Вспомнить не могла, а из-за этого становилось страшно. Вот и разум сдавал, и память ее покидала. И тело, оскверненное братьями и отцом, никому потом не будет нужное.

Ее милый слепой ковбой

Холодные руки блуждали по девичьему телу. Он наклонился для поцелуя, хотя пообещал себе не делать ничего такого, что выходило бы за рамки обязательств. Джинни послушно двинулась навстречу, оторвавшись от его низа. Ее пробивала дрожь, синяки вдруг отозвались болью, заныла спина, заныли мышцы, а у промежности стало холодно и неприятно.
Почему так? Почему она не вырывалась из лап Чарли, а теперь ей захотелось сбежать? Почему он был настолько мерзким?
Она почти сочувствовала его будущей девушке.
Нет, Джинни не могла его целовать, это невыносимо. Она встала с кровати и ушла к окну. Знала, что их не увидят, а сама заметила силуэт неподалеку. Судя по фигуре, это мама.
«Она уже поднялась?» — это помогло Джинни расслабиться. Отпустить от сердца тот груз, что на нем повис.
Перси не сидел на кровати, как истукан. Джинни отчего-то не ждала от него понимания, не ждала ни нежности, ни напористости, не ждала и жестокости, она вообще не полагала на него никаких ожиданий. Но Перси смог удивить.
Подошел сзади и наклонился к ее уху, скользнул рукой по предплечью, затем ниже по руке… Их пальцы переплелись. Она чувствовала его холод, хотя сама была мало чем теплее. Рука сама сжалась, неровные и местами острые ногти впились в его ладонь. Ей хотелось причинить ему боль, много боли. Но в то же время хотелось, чтобы ни он ей не казался таким мерзким, ни она ему.
Он прошептал «помоги мне». Джинни не понимала, почему именно эти два слова так побуждали ее к действию.
— Я тоже не хочу это делать. И даже больше… — его голос стал еще тише, но Джинни услышала бы его, даже будь Перси в другой комнате. — Я не разделяю их взглядов.
Ноги сами подкосились. Казалось, будто эти слова имели материальный вес и ударили ее по коленям. Не стоило сомневаться, что Перси ее удержит от падения, что он снова уложит ее на кровать, что сядет рядом, нежно поглаживая по волосам, что станет что-то еще говорить, но она перестанет слышать. О возбуждении не могло быть и речи. И казалось, что эту ночь они не закончат.
Поверить было сложно. Джинни не понимала его. Она ждала этих слов Билла, ждала их от Чарли, даже у отца больше моральных качеств, как казалось, было, чтобы произнести это. Но Перси… Ей всегда думалось, что не имей Перси магических способностей, он сошел бы с ума или сразу покончил с собой, но… вот он, вот тут вот, рядом с ней, готовый отказаться от всего, что делало его жизнь по-настоящему Его.
— Почему ты..?
— Потому что ты моя сестра. И мне дороже твое состояние, чем возможность увеличить силу своей магии.
— Но мы все равно это сделаем.
— Да…
Мысли повернулись в логический поток.
— Проклятие уже нельзя снять?
Перси кивнул.
— Только когда ночи кончатся и ритуал завершится, сейчас нельзя. Это не подействует. Можно только потерять магию, но избавиться от этого без последствий… Джинни…
— Что?
— Прости меня. И остальных.
Она не ответила, но ответ свой знала.
«Я никогда не смогу простить», — повернулась на бок, погладила одеяло, аккуратно укрывавшее постель. Кровать жесткая, а ткань была очень мягкой. Мягкости и не хватало ей. Щекой она нежно потерлась об одеяло и подумала, что он лжет. Ведь она ждала этих слов от других, а они врали. Врали ей они, значит врет и он.
— Возьми меня, — губы не слушались, она с трудом выговорила эти два слова, рука вцепилась в одеяло, она терлась о него щекой и не хотела поворачивать голову, не хотела встретиться с ним глазами, не хотела этого, даже будь они в полной темноте.
Перси взял ее руку, вон ту, беспокойную, и снова положил ее на член. Джинни старалась не поднимать голову. Думалось ей, что это мог быть член кого угодно. Снова думалось, что рядом не брат. Все эти люди были чужими. И родители другие, и братья. Хотелось ей иметь сестру, чтобы был хоть кто-то, с кем можно было бы поделиться предположениями.
Рука безвольно водила по члену, ее губы сами опустились к головке, сомкнувшись вокруг нее. У Джинни не было в этом деле опыта. И, будь ее воля, вероятно и не было бы. Хотя…
Она могла поклясться, что ей приятнее двигать ртом у мужского паха, чем ощущать трение у влагалища. Ей хотелось рассмеяться, когда он своей длинной рукой достал до ее клитора и решил, так сказать, немного этим «помочь». Не было ни приятно, ни плохо. Волна не накатывала, голова гудела, продолжая механически двигаться вперед-назад. Внутри все похолодело, потому что у него не вставал, а мягкую плоть было не так уж приятно сосать. И, вероятно, ее нереально было пропихнуть внутрь. Джинни стала усердней стараться. Убрала его руку, потому что она только мешалась, да и ему не позволяла настроиться на нужный лад.
Без ее возбуждения они вполне могли обойтись, но не без его. В этом и заключалась проблема.
«Ты мне врешь».
Джинни обхватила член губами и крепко сжала его рукой у основания.
«Врешь».
Задвигала рукой, в том же темпе начала двигать ртом.
«Ради магии ты всю семью продашь, лгун».
Чуть приоткрыла рот, чтобы крепче обхватить его внутри полости.
«Возбудись, кончи и вали от меня».
— Джи…
Она схватила его за руку, умоляя отвлечься. Какие еще разговоры? Да он совсем безнадежен.
Джинни продолжала сосать «мертвую» плоть, он отстранил ее от себя. Ей не хотелось смотреть на него, но сложно было не сделать это, потому что от шеи и до щек Перси покраснел.
— Тебе… стыдно? — не постыдилась спросить Джинн.
— Только за то, что тебе вообще приходится это делать. И… не знаю, получится ли вообще… Господи, — он осел на кровать, подогнал под себя ноги и схватился рукой за голову.
— Перси…
— Пожалуйста, подожди еще немного. Я сейчас… У нас есть еще время, все получится.
— Брат, — Перси передернуло от этого обращения, теперь он не мог смотреть ей в глаза, теперь он хотел убежать отсюда. Джинни не могла поверить в то, что Перси готов был лишиться возможности стать магически сильнее, чтобы спасти ее от изнасилований, но охотно верила в то, что ему мерзко. Он не отец, он не Чарли. Его не возбуждал инцест.
— Можешь лечь на кровать? На живот, — попросила его Джинни.
Что сказать, Перси был слишком озабочен собственным бессилием, так что оказался не в состоянии противиться ее воле. Не задумываясь о том, зачем ей это, лег. Через миг ощутил, как она устраивается сверху, как нежные руки проходятся по спине, как сминают под собой его твердую, грубую кожу. Эти руки размяли его плечи, прошлись по лопаткам и вдоль по хребту, помяли бока, найдя там припрятанный жирок, затем он прочувствовал ее ногти. Они скреблись о его кожу, но не было больно. Ногти скребли его спину, рисуя ровные красные полосы, тогда как внутри тела переставали когтями расцарапывать душу его демоны. Последним шагом к полному успокоению стало разминание шеи. Перси готов был застонать под ее умелыми руками. Он перевернулся на спину и, будучи уже вдоволь успокоенным, преспокойно стал поднимать свое достоинство четкими движениями руки. С горем пополам член наполовину встал. Он кивнул Джинни, попросив ее умоститься сверху. Рукой направил его внутрь, получилось это с трудом, не было приятно ни одному из них, но Перси старался, а Джинни терпела. Что ни говори, а из них вышел отличный тандем.
Джинни медленно, стараясь, чтобы его орган не вывалился случаем из нее, — жутко не хотелось снова его всовывать, — задвигалась вверх-вниз, пыталась даже изобразить удовольствие от этой каторги, но из нее пока была плохая симулянтка.
Вполне вероятно, вскоре ей придется научиться симулировать оргазм, симулировать дрожь в теле, появляющуюся от прикосновений, симулировать и саму жизнь, если ее и дальше будут так корежить.
Ей подумалось, что на этих ритуальных ночах ничего могло еще не кончиться. Она не видела своими глазами условия, не знала их все, только самые главные. Мама ей наверняка многого недоговаривала, а теперь Джинни боялась на нее надавить, чтобы выведать правду. Оставалось действовать через кого-то из братьев. Но вот через кого? Явно не через младших, потому что им навряд ли расскажут всё, оставались старшие. Отца она даже не брала в расчет, до сих пор Джинни боялась даже посмотреть на него, страх этот казался глупым и вполне оправданным одновременно. В конце концов… это был ее первый секс и ее первое изнасилование.
Значит остались старшие братья, которые узнали все многим раньше.
Джинни двигалась в размеренном темпе. Ее губы были чуть приоткрыты, но не сухи. Уже по этому признаку ее лживые эмоции можно было раскрыть, потому что у Джинни всегда иссыхали губы, пересыхало во рту и жутко хотелось пить, когда было действительно приятно. Она поняла это после Билла. Потом подтвердила догадку с Чарли. Что до Перси… Перси ничтожен. Не мог принять какие-нибудь таблеточки, чтобы поднять свой хуй на одну ночь? Особенно если заранее знал, что на сестру у него не встанет. Он заставил ее мучиться больше, чем все, кто был до него.
За что Перси так поступил с ней? За что?
Он пытается помочь, начинает понемногу двигать снизу тазом, но совсем не попадает в ее такт. Джинни же не хотела подстраиваться под его муторный ритм, потому что это напрочь могло убить и те жалкие крошки возбуждения, что зародились в нем.
К ней в голову вдруг пришла гениальная идея. Джинни заметила среди сложенных вещей галстук. Он был как нельзя кстати, ведь теперь она могла завязать ему глаза. Черт, это гениально. Вот вроде она понимала, что мужчины, парни… неважно… она понимала, что они любят глазами, что ему приятно было бы посмотреть на прыгающее на его члене женское тело, на плавные изгибы ее талии и бедер, что ему хотелось бы смотреть на ее грудь, колышущуюся при каждом движении, на затуманенные глаза, на издающие сладкие стоны губы, но…
Это была не их ситуация.
Стоило Перси увидеть ее, все становилось хуже. Джинни с трудом двигалась на его пенисе, от этих размеренных движений ныла внутренняя сторона бедер. Она готова была повалиться на его торс, прижаться к его груди, спрятать голову у его плеча и больше не вставать, но двигалась, думая лишь о том, что он смог кончить.
«Мама, папа, ну что, вы счастливы? Ведь вы можете мной гордиться. Да-да, это все, чего Вы хотели. Вы ведь хотели вырастить шлюху, не так ли? Не это ли было вашим первоначальным планом?..»
Когда его глаза оказались под галстуком, стало заметно легче. Джинни почувствовала, как дохлый орган внутри нее начал восставать из мертвых. И… это чувство было не передать. Даже появилась какая-то махонькая гордость за себя. Джинни улыбалась, зная, что он не видит, но… она улыбалась для себя. Впрочем, улыбка сошла с губ, стоило ногам заныть еще сильнее. Ей буквально пришлось попросить чуть хриплым голоском Перси встать. Он послушался. Джинни даже была рада, что ее голос звучал чужим, у него хотя бы не упало…
Хотелось хихикнуть, но она попридержала это в себе. Взяла Перси за плечи и потянула на себя. Теперь он оказался сверху. Такая позиция ей больше нравилась. Правда, смотря на то, что его глаза до сих пор были завязаны черным галстуком, сама направила член внутрь и двинулась пару раз бедрами навстречу, чтобы наладить движение. Он, на диво, не растерялся: руками обхватил ее попу, приподнял ее так, чтобы было удобно, да и сам подвинулся ближе. Ее ноги обхватили его за талию, Джинни уже чувствовала легкую боль в шее от такого положения, но жаловаться уж точно не собиралась, вместо этого постаралась сделать голос несколькими тонами ниже и с той же кокетливой хрипотцой попросила:
— Выеби меня, парень. Я хочу, чтобы эта кровать сломалась под твоим напором.
Перси заулыбался и стал двигаться во много раз решительнее, а Джинни окончательно перестала понимать, кто тут жертва, а кто насильник. Вернее, этих ролей уже не было в ее голове. И эти фразы родились от того, что она представила себя девушкой ковбоя, представила, что они остановились в захолустной гостинице и собрались ебаться всю ночь, да так, чтобы слышали и завидовали соседи по номеру, а на нижнем этаже сыпался потолок.
Ей определенно не стоило в попытках отвлечься смотреть сегодня фильм о Диком западе.
Она стонала, как дорогая проститутка из мотеля, двигалась, постоянно пытаясь ускорить темп. «Ковбой» ее послушал. Он тоже ускорился и наконец-то… излился прямо в нее. Джинни перестала стонать, а Перси испуганно отстранился. Мало того, что никто из них не подумал о контрацепции, так еще и у Перси напрочь вылетело из головы то, что ему нужно было достать вовремя член. Он забыл о священной заповеди секса, не предусматривающего заведение потомства: «Главное вовремя вытащить». Джинни ощутила, как сперма медленно скапывала с ее дырки на одеяло. Захотелось вернуться в тот момент, когда она мирно терлась щекой о него и хотела убежать.
— Мне нужно пойти… себя вымыть, — собралась она с мыслями.
И ведь он мог быть не последним, кто забудет вытащить. Или не успеет. Или и того это не будет иметь значения и она залетит… от этого глупого и совершенно ненадежного способа контрацепции. О чем она, мать ее, думала?
Блять.

Два человека, одно помешательство

Перси понемногу начал приходить в себя. Его слух уловил льющуюся из крана воду, брызги, всхлипывания. Воспоминания лезли в голову, и как раз вовремя, потому Джинни явно начала паниковать.
Конечно же, то, что он кончил внутрь, еще не обозначало беременность, но стоило перестраховаться. Перси как раз вспомнил, что видел такое средство у мамы в ванной, в тайных-тайных закромах. Он не мог припомнить, что забыл в ванной мамы и что искал в том чертовом ящичке, но этикетка на той баночке сильно врезалась в память.
Это было несколько месяцев тому. Лишь бы она все еще была там. В крайнем случае, используют магию, переместятся в мир маглов и нагрянут в какую-нибудь аптеку за нужными средствами, ну или отыщут нечто подобное в волшебных аптеках. Правда там порой черт знает что толкают.
Ему стало спокойней, когда он обдумал ситуацию, теперь Перси мог и галстук с глаз снять, и на ноги встать, и приодеться чуть-чуть: всего-то натянул брюки на голое тело; хоть он и жил, придерживаясь всевозможных правил, старался вести правильную жизнь, примерную, но вот это никоим образом не касалось наличия или отсутствия на нем белья. Перси иногда был таким шалуном.
— Джинни.
— Да?
— Пошли, давай закончим это, а потом уже пойдем за средством… — Красные глаза, бледное лицо, побелевшие костяшки пальцев, кровь на запястье. — Прости…
Он подошел сзади и обнял ее. Как здорово жить, не имея обязательства причинять боль.
Он видел, что она слетала с катушек. Видел кровь, видел небольшую трещину на крепком-крепком зеркале.
«Семь лет несчастья, Джинни. Семь лет».
Он увел ее за руку. Нет, не в спальню, всего-то к стене. Черно-белая плитка, ноги пробирал холод. Перси прижал девушку к стене. Самую-самую. Самую привлекательную, самую изящную, самую кровавую и… самую рыжую. Он понимал, как глупо звучали его мысли, но не мог от них отделаться. На несколько минут Перси снова стал тем ковбоем, которым его представляла она, его девушка, его самая-самая.
Вот она спустилась на уровень его ширинки. Самая-самая вдруг забыла о боли в руке, о неприятном инциденте, произошедшем минут пятнадцать тому, ее рука работала быстро и четко, уже отработанные движения, голова двинулась в привычном направлении, губы сомкнулись. Стон, прозвучавший сверху. Она насмелилась поднять глаза, а он посмотрел вниз. Скорее пожарных сюда.
Перси в этот раз было легче возбудиться. Он забыл, кто ему сосет, он забыл, как дышать и как не постанывать.
Но повозиться все равно немного пришлось. Его детка измоталась, и была рада, когда сильная рука подняла ее наверх, когда грубое тело вжало ее в плитку на стене, когда холодок пробежал по вспотевшей спине, когда он, черт возьми, засосал ее по самые гланды.
— Ты невероятна, детка.
Она обомлела от этих слов, ее рука сама двигалась где-то внизу. Иногда девушка переставала понимать, кому именно наяривает: то ее пальцы нажимали на клитор и входили внутрь растраханной дырочки, то с огромной скоростью надрачивали член ее ковбоя.
Одно помешательство на двоих и одно гребанное мучение.
Перси не стал дальше долго думать, он повернул ее к себе задом и, довольный увиденным, властно хлопнул ее попе… чуть не промахнувшись с ударом. Впрочем, это фиаско все равно было бы меньшим из сегодняшних.
Снова пришлось повозиться, пока его хер не влез в ее киску.
«Раз, два, три», — она отчего-то начала мысленно считать, на сколько толчков его хватит. И, о господи, ее улыбке смог бы позавидовать Чарли, когда она досчитала всего до десяти.
В этот раз Перси успел вытащить и излился ей на спину, поглаживая второй рукой ее упругую задницу.

Третий раз начался пятью минутами позже. Перси было сложно, но он снова попытался войти в это дурное состояние, когда он переставал узнавать сестру, а Джинни пыталась увидеть ковбоя, потому что братец был полным ничтожеством.
В этот раз он возбудил себя сам, но ни в первые два раза, ни сейчас изначально его член полностью не встал. Перси готов был провалиться сквозь землю от стыда, когда он только-только всунул в нее свой отросток, а тот… а тот уже… уже все. Сперма снова оказалась внутри нее, страх парализовал Джинни уже во второй раз за ночь, но, о Господи, о да, она отмучила эту ночь.
Джинни готова была лечь еще раз десять под Чарли, лишь бы не иметь ни разу дела с Перси. У нее после этой ночки не было сил ни на что, она не могла встать с постели, застыв в позиции, в которой он ее ебал: голова уткнута в кровать, ноги подогнуты в коленях, а попа торчит к верху. Стыд ее покинул окончательно, сам Перси сейчас убежал из комнаты, нацепил штаны, нарядился в рубашку и побежал. Джинни и не думала сдвинуться с места.
«Да ну его нахер», — думалось ей.
Вернулся Перси спустя минут двадцать, если не больше, но ей было наплевать на пролетевшее количество времени. Она примерно представила, за чем Перси убежал, подумала и о том, что после стольких детей у родителей наверняка завалялось подобное средство.

Часа через два она лежала в своей постели, абсолютно чистая, сухая и одетая. Отчего-то Джинни даже предвкушала следующую ночь, потому что, как ни крути, а близнецы ей импонировали. Вот если без шуток, то не будь они ей родными братьями, Джинни бы влюбилась. В двух сразу.
Ей даже начало казаться, что инцест это не так уж и плохо, если человек кажется тебе привлекательным. Следующие две ночи обещали быть подарком для нее после всех пережитых кошмаров. Вот только она совершенно не могла себе представить, какими будут Фред и Джордж. Вдруг у них такие же проблемы с этим, как у Перси?
Впрочем, это будет занимательный опыт. Сексуальный опыт по сравнению близнецов в постели. И хоть в эти ночи они должны были приходить к ней по одному, в своем развращенном уме Джинни прокручивала варианты сцен, где близнецы брали ее вдвоем. Потому что вместе они были обилием сексуальности и игривости.
Потом Джинни представила себе ночь с Роном, но тут же выбросила этот кошмар из головы. Зачем думать о самом противном из братьев, если можно было и дальше представлять групповой секс с близнецами?
Уголок губ приподнялся в ухмылке. Она устала бояться и страдать. А по завершению ночей она избавится от этого ебучего проклятия и отомстит своим родичам. А сейчас… время мастурбации, детка.

«Не думай об этом, облажался и облажался, не впервые», — у Перси тоже все было хорошо.

Наступало утро. Семья просыпалась, Артур должен был уже поговорить с близнецами, а мама всю ночь пробыла на улице. Домашние сильно обрадовались ее выздоровлению. Нора закапывала Джинни в яму. И яма эта становилась с каждым днем все больше. Натура ее развращалась и вместе с тем пустела, потому что чем больше она получала сексуального опыта, тем больше ей все это начинало казаться скучным. Организм пресыщался, мозг хотел переварить события, но тело снова подвергалось пыткам.
Джинни ждала.

Когда семья села обедать, девушка заметила на себе эти взгляды. Внимательные, изучающие. Взгляды близнецов. И смотрели они не только на нее. Сверлили глазами Перси, сверлили Билла. Жаль, что не было тут Чарли, он бы посверлил их в ответ.
— Как спалось? — вырвался у Фреда вопрос, когда мама отошла в соседнюю комнату.
Отец за обедом не появился, впрочем, так частенько бывало.
Перси чуть не подавился, когда услышал вопрос.
— Х… х-хорошо спалось.
Он взял салфетку и манерно промокнул ею губы. Близнецы коварно рассмеялись, как будто спросили это не только от того, что знали, что именно происходило прошлой ночью, но и то, как все прошло.
Их улыбки все говорили сами за себя, а Джинни… да что Джинни… она сидела за столом, копалась вилкой в тарелке и неловко ерзала на стуле, потому что ее трусики промокли насквозь. Фреду и Джорджу стоило раз посмотреть на нее, как уже казалось, что она вот-вот кончит.
И почему Джинни раньше так о них не думала? Вот ведь…