Эти игривые глаза

— Мама, объясни мне.
— Все началось с прапрадедушки. Наша семья многим запоминалась и далеко не только внешностью. Ты знаешь, что мы не блюдем чистокровность семьи. Издавна наша семья хорошо относилась и к чистокровным волшебникам, и к полукровкам, и к рожденным маглами. И… мы ни себе, ни своим детям не запрещали любить людей нечистокровных. Это не всем нравилось. И это ты тоже знаешь.
— И на нашего предка наложили проклятие? — ускорила рассказ матери Джинни.
— Именно так. Этот человек… он проклял весь наш род, мол если мы не блюдем чистокровность, то и с родной кровью не побрезгуем барахтаться. Это, кстати, почти прямая цитата, — она мельком ухмыльнулась, но тут же посерьезнела. — Начиная с прапрадедушки… если в нашей семье рождалась девочка, все мужчины, парни… даже дети… мужского рода должны были лечь в постель с ней сразу после дня рождения, в тот день, когда она уже может фактически считаться взрослой. В одну ночь один мужчина семьи обязан сделать это три раза. От старшего к младшему. Если хоть одна ночь будет не завершена или не совершена, все наше семейство утратит возможность пользоваться магией навсегда. Мы станем маглами.
— Как он смог сделать такое с нами? И неужели вы до сих пор не нашли способ..?
— Мы искали. И наши предки искали. Кто знает, как прапрадедушка попался на это…
— На…
— Иди спать, солнышко. Хоть чуть-чуть поспи, сегодня ночью… придет… Билл. Прошу.
— Хорошо.

Она провела все утро в спальне мамы, там же и пообедала. Мама принесла много вкусностей, не хотела, чтобы дочь умерла с голоду. Ей было больно смотреть на то, как Джинни страдает. Дочь ничего ничего не рассказывала о ночи с отцом, хотя Молли, как ей казалось, примерно представляла, чего следовало ждать от Артура. Ох, как же она ошибалась.
После этого Молли встретилась с мужем, пыталась выпытать, как же все прошло, но он ничего не ответил толком. Мол «все в порядке, позаботься о Джинни». Ничего больше.
Она увидела, как Артур потирал голову. Похоже, что дочурка противилась. Оно и не дивно. Молли вспомнились все те ужасы, которые пришлось пережить ей самой, но… было гораздо больнее сейчас наблюдать за Джинни, ежели самой переживать эти кошмары, ежели самой ложиться в постель с отцом, с братьями. А ведь она даже не должна была все это пережить, но, будучи довольно глупой и наивной девчонкой, слишком рано вышла замуж, да еще и за того, в чьей семье существовал такой кошмарный ритуал. Повезло же Флер не попасть под тот возраст, когда она после замужества могла еще попасть в сети проклятия.
За весь день так и не проглотила ничего, голова раскалывалась от мигрени, Джинни, пообедав, ушла от нее в сад и попросила не беспокоить. Сказала, что хочет побыть одна. Ей многое нужно было переварить. Главное, чтобы братья к ней не лезли.
Молли представила себе разговор Артура с сыновьями. Пока что обо всем знали только Билл, Чарли и Перси, остальные ни о чем не подозревали.
Молли так хотелось, чтобы в дальнейшем Джинни была более откровенна с ней, чтобы рассказывала, не держала всю эту мерзость в себе. Потому что так она сойдет с ума. Сдвиг явственно уже, после первой ночи, начался. По условиям дочь не должна была знать о том, что ее ждет, так что первая ночь в любом случае превращалась в жестокое изнасилование. Еще одним условием было то, что никто кроме членов их семьи не должен был знать о проклятии.
В эти дни все заклинания были особенно слабыми, даже простейшие. Но вот по истечению всех ночей магия семьи Уизли станет сильнее, чем прежде. Этот враг был тем еще троллем.

Чарли провел дни ожидания своего участия в ритуале весьма спокойно. Он видел, какой была сестра после первой ночи, потом оценил ее состояние после второй. Понял, что ей лучше и что Билл здорово постарался над ее восстановлением. Впрочем, будь все совсем дурно, это его нисколько бы не волновало. Чарли хотелось поскорее вернуться к любимому занятию, к своей работе с животными, в частности с драконами. Хотелось поехать куда-либо. Ему не был присущ дух домоседства, эти два дня тянулись мирно, размеренно и скучно.
Он поболтал с Биллом о прошедшем сексе с Джинни. Брат неохотно делился такой информацией, но все же подтвердил догадку о том, что ему будет легче с ней сегодня, чем Биллу. Веселое спокойствие Чарли даже немного внутренне бесило Билла. Внешне старший брат казался непробиваемым, но вот внутри… все почему-то накалялось при виде улыбки Чарли, при виде его игривых взглядов, направленных в сторону снующей туда-сюда Джинни.
В этот день она не пряталась в саду или в комнате у матери, спокойно села вместе со всеми ужинать. Хотя… слово спокойно для этого случая не совсем подходило. Все же Чарли заметил, как ее тело легко потряхивало. Ей было неуютно сидеть рядом с ними, с ее прошлыми и будущими насильниками, но она тщательно это скрывала. Постоянно отводила глаза, когда на нее пытался взглянуть отец, и очень даже охотно шла на зрительный контакт с Биллом, перекидывалась с ним дежурными фразочками, улыбалась. Казалось, что только рядом с ним ей становилось спокойно.
Чарли решил не полагаться на простые домыслы. Ему было скучно, так что решил немного проследить за сестрой. А это таки стоило видеть перед предстоящей ночью. Как только Джинни оказывалась одна, ее немыслимо колотило, она бралась за голову руками, лицо искривлялось в болезненной гримасе. Кажется, что-то в ее мозгу сломалось. Ей и хотелось бы вести себя, как обычно, быть обычной и забыть обо всем, но стоило уйти всем отвлекающим факторам, как мозг проецировал воспоминания и прибавлял панический страх по отношению к следующим ритуальным ночам. Чарли понял это, взглянув на нее лишь раз во время такой тряски.
С ней стоило быть пообходительней.

Джинни уже не знала, чего ей ждать. Она снова даже не переодевалась из повседневной одежды. Напялила всю ту же красную клетчатую рубашку и обычные джинсы, нашла новые простецкие трусики. Однотонные синие, без рисунков и бантиков. Ей было бы стыдно надеть что-то другое. Мама снова поменяла постель. Джинни уже было задумалась над тем, что младшие из братьев могли удивиться, почему это ее постельное белье так часто меняют и стирают, как вошел Чарли.
Он не стоял, как истукан, на пороге, долго и у двери не рыпался. Этот человек был отчасти беспардонным, но при этом же таким живым, настоящим и действительно искренним. Ему сложно было солгать, Чарли видел людей насквозь. Он как-то признался, что не понимает, как это делает. Просто видит… и все.
Она бросила взгляд на часы.
— Да-да, я пришел слишком рано. Просто, понимаешь, не хочу лечь спать посередине ночи или вообще под утро. Завтра утром собираюсь сразу уехать. Притомился я тут.
Джинни мало чем можно было удивить, но этот человек, именно этот из братьев действительно был для нее сюрпризом. От него можно было ждать чего угодно. Наверное, именно поэтому она сейчас так тряслась перед ним. Хотелось отпрянуть, а то и просто уйти из комнаты.
— Если хочешь, можем пойти ко мне в комнату. Вернее в гостевую. Думаю, что здесь у тебя накопилось уже предостаточно плохих воспоминаний. И… тебе все же в этом доме жить дальше. И, вероятнее всего, еще не одну ночь спать на этой кровати.
Эти игривые глаза Джинни будет сложно забыть. Она сама не поняла, как позволила ему взять себя за руку, как мирно пошла за Чарли до его временного пристанища, как смотрела, словно истукан, на то, как он накладывает защитные чары на комнату, как укладывает ее на кровать. Позже она подумала, что Чарли ее загипнотизировал или напоил чем-нибудь. Впрочем, она не помнила, чтобы что-то пила в тот вечер. Тем более из его рук. Дальше сообразила, что он мог и попросту ее околдовать.
— Ты ведь…
— Я же не заставлял тебя ни о чем забыть, а остальное правилами не запрещено. Легкие дурманящие чары, не более. Я видел, в каком ты была состоянии. Брат тебя успокоил, но… я ведь вижу, что действия Билла были малоэффективными. Ты все равно чувствуешь отвращение после ночи с ним, но при этом же пытаешься быть рядом с ним радостной, счастливой, такой, как раньше, или даже чуть лучше, чем раньше. Но это все притворство. Тебя воротит от всего, что вы делали, тебя воротит от того, что тебе это даже чуточку понравилось. Ты отторгаешь эту связь. Ты ненавидишь и Билла, и отца… а теперь ты начинаешь ненавидеть меня. А после того, как мы закончим, ненависть в тебе укрепится.
— Я… — Джинни думала, что он снова ее прервет, но нет, Чарли остановился и прислушался. — Я действительно… ненавижу вас всех. Но не за эти… ночи. Ненавижу за то, что вы за столько времени не нашли способ, как избавиться от проклятия. После разговора с мамой… мне показалось… Нет, я уже практически была уверена в том, что они не слишком-то старались. Не старался папа, не старалась мама, не старались и вы с Биллом. К остальным я ненависти не испытываю и не буду испытывать. Они ничего не знали.
На устах Чарли заиграла чеширская улыбка. Он заинтересованно приподнял вверх бровь и, нависнув над ее телом на вытянутых руках, спросил:
— А как ты думаешь, если бы они знали, стали бы искать этот способ?
Долгие, жутко мучительные минуты до Джинни не доходило, о чем это он, но потом, когда информация переварилась в ее голове, стало жутко. Она нервно сглотнула, снизу-вверх смотря в эти лукавые глаза. Страх взял над ней верх. Джинни вжалась в кровать и жалобно заскулила.
— Мама говорила… она говорила… говорила… она говорила об этом. — Слезы лились по щекам. Горячие, они скатывались вниз, прямо на кровать.
— Умница, я знал, что ты поймешь.
Чарли поднялся, затем сел рядом с ней. Повисло недолгое молчание. Он вскоре его прервал:
— Прости меня. Я сейчас не слишком красиво вел себя с тобой. Я не хотел тебя напугать, но тебе нужно было не просто узнать от меня правду… ты могла не поверить. Тебе необходимо было дойти до этого самой, осознать самостоятельно, почему так происходит. Ты ведь уже меньше ненавидишь нас?
— И начинаю ненавидеть то, из-за чего вы все это начали.
Время подбиралось к двенадцати. Вот-вот должны были пробить часы, а их акт с Чарли начаться. На красивой просторной кровати безвольно валялась милая рыжая девушка. Глаза ее, заплаканные, красные, украшали веснушчатое личико, красные щечки, приоткрытые сухие губы. Нижняя губа вновь кровоточила, зубы девушки никак не хотели перестать мучить эту часть лица. Она пялилась в потолок, в черный-черный полоток в плохо освещенной комнате. Открытые занавески. Их кто-то мог заметить через широкое окно, выходящее во двор, но Чарли побеспокоился об этом с помощью чар.
— Каким будешь ты?
— Каким я буду в сексе?
Она кивнула.
— Разным. Ведь я такой непредсказуемый, — протянул он и лизнул ее ухо, после чего легонько его прикусил.