Горький конец

Гарри напряженно ждал. Снейп устраивался в кресле, его движения были странно зажатыми. Для Гарри это было большим удивлением — узнать, что он все-таки услышит правду. Может, и не всю, но… Гарри не спускал глаз с профессора, который теперь снова выглядел просто очень уставшим человеком. В камине потрескивали поленья, и отблески пламени играли на застывшем лице Снейпа. Он быстро взглянул на Гарри и усмехнулся:
— Не представляю, зачем тебе так понадобилась история моей семьи. Она вовсе не так интересна и захватывающа, как тебе кажется.
— Я только хочу…
— Ты хочешь понять, да… Но все это мало связано с настоящим.
— Это не так, профессор! — живо возразил Гарри. — Больше всего на нас влияет именно наше детство. Закладываются основы характера, или что-то в этом роде…
— Зачем тебе становиться аврором, Поттер? Хорошие психоаналитики сейчас тоже в большом дефиците.
Это прозвучало вполне добродушно, и Гарри позволил себе улыбку.
— Так Гермиона всегда говорила, — смущенно сказал он. — Но, сэр, Вы ведь толком ни с кем об этом не говорили, так ведь?
— Угадал. Но из меня вряд ли получится хороший рассказчик, знаешь ли. К тому же ты задаешь слишком пространные вопросы.
— Я просто думал о том, зачем Волдеморту потребовалось убивать Вашего отца?
— Он был там не причем, — помрачнел Снейп. — Короче говоря, многие из моих «товарищей» завидовали мне. Никто из них в возрасте восемнадцати лет не достигал того, чего достиг я, в том числе и в области Темных Искусств. Кроме того, их несколько раз чуть не поймали: то Министерство выходило на их след, то магловская полиция. Оба варианта, конечно же, не устраивали Волдеморта, который в то время действовал исключительно тайно. Я же был осторожнее, хитрее и всегда доставлял ему нужную информацию. Тогда я уже не жил с родителями и почти ничего не знал о них, хотя моя мать мне писала, редко, должен признать. Она предполагала, видимо, чем я на самом деле занимался, но она никогда не говорила об этом отцу, которому и так было наплевать на это. Он не заботился ни о чем и ни о ком, это было его кредо, и она любила его в течение лишь недолгого времени, это я всегда подозревал.
Снейп немного помолчал, и Гарри, осмыслив услышанное, ясно представил себе все. Будучи ребенком, а затем и подростком, Снейп всегда очень болезненно все переживал. Потом глубокие внутренние эмоции ушли, а характер остался, но это было не одно и то же. Что-то как бы замерзло в нем, прочно и безнадежно. И сейчас таял первый слой вечной мерзлоты…, но только первый.
— Мой отец не работал уже несколько лет, когда это случилось. Я ничего не хотел о нем знать, но кое-что я смог установить из писем моей матери: он редко бывал дома, шатался где-то с подозрительным личностями и… обижал ее, когда возвращался. Несколько раз я хотел разобраться с ним, но я точно знал, что она бы никогда мне этого не позволила. У нее не было ни дома, ни родственников, одним словом, она не могла больше вернуться в волшебный мир и не хотела этого. Я пытался изгнать все это из своей головы, когда я обнаружил это, — Снейп указал на кусок бумаги. — Изначально это был целый листок, но он был разорван. Это была чистая случайность. А случилось вот что: как-то я пришел к себе на квартиру, где я временно обитал, и застал там полный разгром. Я снял магическую пробу и установил, что это были Долохов и компания.
— Простите, сэр, но… разве это возможно: установить личность того, кто применил магию, да еще и по прошествии времени? Мне казалось, что устанавливается сам факт применения магии. Таким образом нас выслеживали несколько раз.
— Это просто еще одно заклинание, — рассерженно отмахнулся Снейп. — То, что известно мне и некоторым Пожирателям Смерти, разумеется, запрещено законом. Но Министерство пользуется этими знаниями само, в критических случаях. Так вот, я тут же понял, кто это был. Лучше всего было бы выследить его где-нибудь одного, но это было в то время довольно сложным делом, поэтому я отправился прямиком в его убежище (этот олух был полностью уверен в том, что о нем никто не знает) и перевернул там все вверх дном. Это было глупо, да, если ты это хочешь услышать, но я был слишком зол, чтобы разрабатывать изощренные планы мести. Просто это был уже не первый случай, когда Долохов пытался досадить мне. И там, в его логове, я обнаружил этот дневник, который был довольно неплохо зачарован, но для меня не составило никакого труда быстро с этим управиться. Меня как будто что-то подтолкнуло прочесть только последнюю страницу… остальное читать уже не было смысла. Я вырвал ее, а сам дневник уничтожил. То, что довелось прочесть тебе, это лишь то, что осталось после опустошения дома моих родителей. Не могу сказать, что я об этом очень уж сожалею.
— Ну, то, что Долохов больной, я понял как-то сразу, — заметил Гарри. — Неужели он действительно думал, что Волдеморт его похвалит за это?
— Им просто повезло. Мой отец умер, потому что оказался не в то время не в том месте. Долохов долгое время планировал нечто такое. Я имею в виду то, что его хорошенько развлечет. В ту ночь ими были убиты многие из знакомых и не знакомых мне маглов. А на утро они обо всем гордо донесли хозяину и, так как их никто не поймал и не видел, получили одобрение. Я об этом не знал, поскольку отсутствовал, так сказать, по службе. Но они этим не удовлетворились, им захотелось поставить меня на место таким бесславным образом…
— Вы отомстили им?
— Я не имел тогда такой возможности, да и с чего бы? Из-за моей квартиры? За это я, собственно, отомстил.
— Но…, — Гарри в немом изумлении уставился на Снейпа. Он пытался понять и не мог. Снейп больше ничего не говорил, погруженный в свои мысли. Потом Гарри пришел в себя и спросил: — А Ваша мать?
— Она покончила с собой.
— Что?
— Удивлен?
Гарри не нашелся что ответить. Он был готов услышать все, кроме этого.
— Она была слишком зависима от него, к тому же она почти ничего не умела делать, разве что по дому.
— Но ведь она была волшебницей!
— Отец сломал ее палочку, и она не стала заказывать себе новую. Она боялась его, так как он ненавидел все, так или иначе связанное с ее миром, и оставила надежду задолго до его смерти. Конечно, я не ожидал ничего такого. Когда письма перестали приходить совсем (их не было несколько месяцев подряд), я решил выяснить, что случилось. Я нашел ее в доме… это был яд, и очень хороший… яды она всегда готовила превосходно.
— Нашли? Спустя несколько месяцев? — Гарри невольно содрогнулся и почувствовал дрожь во всем теле.
Снейп изобразил некое подобие ухмылки, увидев глаза Гарри, полные ужаса.
— Лучше не представляй себе ничего. Все было вовсе не так ужасно. Она перестала писать, да, может быть, она ждала, что я приду и утешу ее, и, когда этого не произошло, она приняла яд. Поттер, я не мог и вообразить себе такое, она была сильной, намного сильнее, чем я и он…И я помню ее лицо… почти нетронутое тлением… Ну, да, все верно, Поттер, я должен был что-то предпринять, чтобы этого не произошло. Но теперь уже поздно раскаиваться.
Гарри молчал. Лицо Снейпа, серое и постаревшее на несколько лет, выражало что-то непостижимое. Слишком много смертей для одного человека и слишком мало надежды и любви… Неожиданно Гарри понял, что плачет. Глаза Снейпа были абсолютно сухими, но все черты лица болезненно обострились, и все же он не отвел взгляда.
— Знаешь, что, Поттер, — глухо сказал он, — я лучше пойду… а ты спи, — больше ничего не прибавив, он быстро встал и вышел из комнаты. Гарри вытер лицо и лег, в полной уверенности, что не заснет. Он задремал только под утро, и ему снилось что-то темное и бесформенное.

Мир рухнул, как карточный домик, затем покрылся столетней пылью и застыл изваянием. Внутренне, внешнее, вечность и душа — жалкий фрагмент бытия, вырванный из той теплоты, которая когда-то окружала его. Пройдут тысячи лет, пыль станет камнем, камень — льдом, а потом все это осыплется, и не будет уже никакого смысла в том, чтобы оглядываться назад или искать еще чего-то. Очень многие пережили нечто подобное. Но иногда солнце вновь поднимается из-за горизонта и начинает светить, лед тает, и из-под него пробиваются хрупкие стебельки молодой травы. Такое случается, если еще есть что спасать…

— Не буди его!
— Попробуй тогда сама, ты же у нас специалист по защитным заклинаниям!
— Но не по таким, Рон! Напряги, наконец, свой мозг!
— Может, он нас услышит и сам нам откроет?
— Если он сможет…
— Я и так вас слышу, — устало отозвался Гарри. — Я не знаю, как можно открыть дверь, не зная заклинания.
— Жаль, дружище, — задумчиво сказал Рон. — А мы тут кое-что тебе принесли. Ты ведь наверняка голодный.
— Почему наверняка?
— Потому что многоуважаемый профессор Снейп не присутствовал за завтраком, соответственно, не мог тебе ничего принести. Мы вообще его не видели еще.
— Что?
— Что-то случилось?
— Н-нет. Мне надо как-то выйти отсюда. Гермиона, придумай что-нибудь!
— И сразу Гермиона! — Рон притворился обиженным. — Позови Кричера и дело с концом.
— Рон, эта бессовестная эксплуатация, которой вы оба постоянно подвергаете Кричера…
— Гарри, не слушай ее, если тебе срочно куда-то надо! Никогда! — рассмеялся Рон за дверью.
Гарри выдавил улыбку и вызвал своего эльфа. Кричер тут же появился и отвесил глубокий и подобострастный поклон. Гарри пришла на ум башня привидений, и он, взяв эльфа за руку, трансгрессировал туда. Привидения курсировали в воздухе и не обращали на них внимания, хотя Гарри в это не особенно верилось. Почти Безголовый Ник подплыл к Гарри и озабоченно спросил:
— Гарри Поттер использует трансгрессию на территории школы? В такой час? Нельзя, чтобы кто-нибудь это заметил, мой храбрый мальчик!
— Я знаю, Ник, но я просто не мог больше сидеть там внизу, как в клетке!
— Понимаю, но госпожа Директор сказала, что Ваша безопасность…
— Ты опять забыл, что мы с тобой на ты! Ты-то мне как раз и нужен. Скажи, ты видел сегодня профессора Снейпа? В кабинете или вне замка? Где-нибудь?
— Нет, не видел. Но, должен признаться, мне бросилось в глаза его отсутствие. Это срочно?
— Не знаю, — Гарри уперся взглядом в стену.
— Слушай, Гарри, я найду его. Я вообще-то не имею права этого делать, но… так, я пошел на поиски!
Прежде чем Гарри успел что-либо возразить, привидение взлетело под потолок и просочилось сквозь него. Гарри отступил назад, за огромную колонну, и стал ждать, надеясь, что его там никто не застанет. Особенно Макгоннагал. Кричер расположился возле него на полу и затянул себе под нос какую-то заунывную песню. Гарри лихорадочно пытался ни о чем не думать, но мысли уже выстроились прямо-таки в колбасную очередь, чтобы проникнуть в его голову. Во всех случаях он чувствовал себя виноватым, хотя еще ничего не произошло. По крайней мере, ему пока еще никто ни о чем не сообщал. Он попытался подумать о чем-нибудь позитивном, на какой-то миг перед ним возникло лицо Джинни, но весь позитив тут же угас, как только он вспомнил, как она, должно быть, терзалась из-за нападения оборотней. «Ну, что я за человек такой? Ничего не могу сделать как следует!»
Ник появился неожиданно из каменной кладки слева от него. Прошло, казалось, не менее получаса.
— Ну, и задал ты мне задачку, Гарри, пришлось мне облететь весь замок!
— Ну, и?
— Нашел… Никогда еще с сэром Николасом де Мимси не обращались столь бесцеремонно! Меня вышвырнули как пробку, меня, ПРИВИДЕНИЕ! Я чуть навсегда не ушел в астрал! Никогда не слышал подобного заклятья.
— Но где он? — Гарри потерял терпение. — Ты уверен?
— Уверен ли я? — с негодованием переспросил Ник. — Еще как уверен! Следуй за мной, недостойный потомок Поттеров!
Почти Безголовый Ник пролетел сквозь стену и снова возник в прилегающем узком коридоре. Гарри велел Кричеру отправляться домой, после чего ему пришлось тут же припустить бегом, так как Ник даже не обернулся. Он никогда не ходил этим путем, что его сильно удивило при его знании закоулков Хогвартса. Потом он начал замечать своеобразное мерцание, когда вошел сначала одну в дверь, потом в другую. Он остановился.
— Постой, Ник! Что это значит?
— Это означает всего лишь, что некоторые предприимчивые студенты не слишком-то хорошо исследовали нашу башню, — уже более добродушно и самодовольно ответил Ник. — Здесь не нужны никакие запоры, не нужна никакая охрана, для этого есть эти невидимые, прозрачные арки. Преподаватели знают о них, в отличие от студентов. Сами же они пользуются ими крайне редко. Наша башня и то, что находится внизу, не слишком приятное место, не находишь?
— Куда ведет этот путь?
— В большое книгохранилище. Там почти все книги запрещенные. Странное место, чтобы прятаться.
— Быстрее, Ник! — толком не передохнув, Гарри ринулся вниз по осыпавшимся ступенькам.
Везде лежала вековая пыль, отовсюду свисали паутины, белые и плотные. Гарри спрашивал себя, не находились ли они уже глубоко под землей, когда Ник вдруг резко остановился и Гарри ощутил клейкий холод, пытаясь удержаться на ногах.
— Тише! — пугливо сказал Ник. — А то все сорвется… вот здесь… за этой дверью. Э-э, ты не обидишься, если я тебя сейчас покину, а? Я ведь могу постоять снаружи на страже, не возражаешь?
— Да-да, — нервно ответил Гарри.
— Ну, хорошо тогда, до скорого!
Гарри опустился на пол рядом с тяжелой каменной дверью. Он не мог так просто войти в книгохранилище, не знал, что говорить и как он мог оправдаться. Он почувствовал, как из-за сырости открылись и начали кровоточить его почти зажившие раны. Зачем он был здесь? Чего он ждал? Равнодушие заменило постепенно страх и отчаяние, и, возможно, даже боль. Гарри не отрывал взгляд от двери. Он знал, что профессор скоро появится из-за нее, а там… будь что будет.
Дверь медленно и со скрипом открылась. Снейп прислонился к дверному косяку и стал меланхолично рассматривать спокойного и печального Гарри. Они молчали очень долго. Гарри обеими руками хватался за это первое возникшее между ними обоюдное понимание и боялся только одного: отпустить. И уже этот страх захватил его целиком и полностью, хотя со стороны Снейпа не было никаких проявлений гнева или возмущения. Он начал дрожать. Снейп закрыл дверь и подошел ближе.
— Я не думал, что ты придешь, — сказал он неожиданно мягко, так что Гарри даже вздрогнул. — Почему ты здесь, Гарри Поттер?
— Я не знаю, сэр, — Гарри собрал последние силы, чтобы ясно мыслить. — Но я ведь должен здесь быть, разве нет?
— Это ты так думаешь, — со вздохом сказал Снейп.
— А Вы? Я так до сих пор и не знаю, что вы сами обо всем этом думаете.
— А мне казалось, ты уже давно понял… Ладно, неважно. Я тебя сейчас отведу назад.
— Нет, сэр, только не сейчас!
— Ну, что тут еще понимать? — Снейп начал проявлять нетерпение. — Лучше бы я тебе вообще ничего не рассказывал, и, когда ты закончишь школу и уйдешь отсюда…, ты все это забудешь.
— Я не думаю, профессор. Я просто немного… беспокоился.
— Обо мне, что ли? — Признание привело Снейпа в веселое расположение духа. — Нет, ну ничего себе! Тогда я должен быть признательным. Иди сюда.
Гарри не мог понять, на что тот намекал. Он проводил Гарри в книгохранилище, и у молодого человека непроизвольно открылся рот: там были мириады книг.
— И все это запрещено? — спросил он.
— Не все, но многие уже устарели. Итак, — Снейп пододвинул Гарри стул и сел за стол, — я полагаю, мы можем начать.
— Что начать?
— Заниматься кое-чьими экзаменами, конечно! Смотри, как бы не пришлось взять назад свою просьбу.
Удивленный и обрадованный, Гарри тоже сел за стол и в тот же миг вскрикнул от сильной боли в руке. Снейп без слов протянул ему флакон с горячей жидкостью, которая согревала все тело и успокаивала боль. Гарри благодарно кивнул, и Снейп тут же взял в руки одну из книг и раскрыл ее. Гарри схватил пергамент и перо, которые лежали на столе в изобилии, и мысленно приготовился к чему-то необычному.
Снаружи царствовала поздняя весна, и откуда-то из далеких лесов донеслось тихое пение феникса.