С небес на землю.

С небес на землю.

- Эй! Эй, вы что! – Ирочкин крик разом вернул Лёлю к действительности. – Вы с ума сошли?!
Стас как ужаленный отдернулся, его бледные щеки моментально залились ярким румянцем. Он вскочил с дивана и выбежал из комнаты. Хлопнула входная дверь.
Леля взглянула на Иру. Та сидела с растерянным видом, хлопая густо накрашенными ресницами и приоткрыв рот.
- Что это было? – слабым голосом спросила она, жалко посмотрев на Лёлю.
- А что? – нагло заявила Лёля. «Будь, что будет!»
- У меня было два парня… и ни одного не осталось… - Ира всхлипнула. – Оба голубые…Послушай! – она вцепилась в Лёлину руку. – Ты скоро уедешь, тебе все равно. А меня ведь застебут. Пожалуйста, не рассказывай никому об этом! Если что, я всем скажу, что Фомин первый к тебе полез, оно ведь так и было!... А он пусть как хочет, выкручивается! – надув губки добавила она.
Лёля пожала плечами. «Она так и не поняла. А он?» Ира еще что-то говорила, но ее слова проходили мимо Лёлиного сознания. Она кивала головой, но ничего не слышала.
«Неужели и он не догадался, что я девушка? Но ведь он так трогал мою ногу… нес меня на руках… В конце концов, он поцеловал меня!!! Я думала, что все это оттого, что он наконец-то разглядел во мне девушку. А вдруг нет? Господи, ужас какой!... Он – голубой?! Нет! Не может быть! У него ведь были девушки! А если может? Если он целовал меня, как парня? Мамочки, я сейчас свихнусь!»

Наконец, Лёля осознала, что сидит на диване, обхватив голову руками. В комнате больше никого нет. Она пристроила поудобнее больную ногу и легла. Потом опять вскочила, задрала свитер и принялась яростно разматывать эластичный бинт. В спешке она несколько раз оцарапалась металлической застежкой бинта, выругалась, скомкала всё узлом и закинула в угол. После этого снова не получилось. Проснулась бабушка. Надо было вставать, приниматься за повседневные дела. Нога жутко болела, поэтому эластичный бинт был подобран, распутан и намотан снова, в этот раз уже на щиколотку. Но и готовя обед, подметая, вытирая пыль, Лёля не переставала размышлять. Она сама себе приводила аргументы в пользу догадливости Фомина. И тут же сама их опровергала. Единственным способом узнать, кого все-таки целовал Стас – Лёлю или Алика – было спросить его самого. А как раз это не представлялось возможным. Леля вконец запуталась. Да еще и нога ныла все сильнее. К вечеру, добитая своими травмами, и душевной, и физической, Лёля позвонила маме.

Естественно, про свои переживания по поводу Фомина Лёля рассказывать не стала, но растяжение лодыжки произвело на маму достаточное впечатление.
- Я знала, что ты безответственная. Но до такой степени!.. Завтра возьму отпуск и приеду. – сказала мама.

Так как ждать маминого прибытия надо было еще не меньше суток, а продукты и лекарства покупать уже завтра, Лёля задумалась. А потом позвонила Сереже Голубенко. Он без колебаний пообещал появиться завтра с самого утра, а после потребовал подробного рассказа о происшествии. Несколько часов Лёля и Сережа разбирали по косточкам поведение Стаса, но сделать определенных выводов относительно его проницательности и нынешней сексуальной ориентации не смогли.

Весь следующий день Лёля старалась не думать о Фомине. Сережа старательно помогал ей в этом, развлекая своими историями. Но вечером, оставшись в одиночестве, Лёля снова вспомнила тот поцелуй. Она словно заново увидела, как потемнели зеленые кошачьи глаза и прикрылись длинными темными ресницами. Как губы обожгло его горячим дыханием…
И тут зазвонил телефон.
- Да! – раздраженно и сипло Лёля выкрикнула в трубку.
- Это Стас Фомин. – нерешительно произнес знакомый голос.
- Я уезжаю завтрашним поездом. Что ты хотел?
- Я… я…
- Ну! – нетерпеливо рявкнула Лёля и услышала в ответ оглушительные короткие гудки. Бросил трубку.
Несколько секунд Леля боролась со своим лицом, которое норовило искривиться в жалобную гримасу, а потом оставила эти попытки и разревелась, уткнувшись носом в спинку дивана.