«Что со мной?»

«Что со мной?»

Нижняя губа была чуть полнее. И на ней виднелся след от удара. Маленькая припухлость. Захотелось ее поцеловать. Губы приоткрылись, беззвучно произнося какое-то слово, но все внимание к себе приковали влажно блеснувшие зубы. Они должны быть такими волнующе-гладкими, если провести по ним языком. Поцелуя захотелось так сильно, что заболело где-то в груди и стало трудно дышать. Но серебряные глаза смотрели так холодно-отчужденно, не пускали, не давали переступить грань. Внезапно льдинки в глазах стали таять, что-то изменилось во взгляде, и Стаса потянуло, как в омут. Губы оказались так близко, два дыхания смешались… еще мгновение…
Сердце колотилось, подушка обжигала, как печь, футболка прилипла к телу. Стас несколько минут лежал, глядя в темноту, успокаивая дыхание, соображая, где он. Рядом что завозилось и он испуганно дернулся. Раздалось сонное бормотание и Стас облегченно откинулся на подушку – Ирочка. Вот уже пятую ночь он проводит в ее постели, и пятый раз ему снится этот сон. «Что со мной? Я заболел? Или влюбился? Разве можно влюбиться за два дня? Влюбиться в походку, в спокойную, чуть самоуверенную улыбку, в насмешливый взгляд серебристых глаз, в тонкие пальцы? Наверное, нельзя. Да и не мог я, Стас Фомин, бабник по всеобщему мнению, влюбиться в пацана! Значит это не влюбленность. Тогда что? У кого спросить? С кем посоветоваться? Не с кем. Даже намекнуть никому нельзя. Если вдруг кто-то что-то заподозрит, все забудут, что я был бабник. Я стану голубой номер два. Первый – Сережа Голубенко, второй – Стасик Фомин. Сладкая парочка!» Стас окончательно погрузился в отчаянье. Потом где-то в глубине сознания забрезжила пока еще туманная расплывчатая идея. Постепенно она приобретала очертания высокого молодого мужчины с длинными светлыми волосами, сережкой в ухе и с кольцами на подвижных ухоженных руках.

Неизвестно с чьей легкой руки в фамилии Сергея Лубенко появилась приставка «Го», но она пришлась так к месту, что через несколько лет люди забыли его настоящее имя. Он стал Сережей Голубенко, местным Кутюрье и достопримечательностью.
В городке его знали все, от мала до велика. Сейчас ему уже не приходилось каждый день кулаками доказывать свое право быть не таким, как все. А раньше… Но Сережа предпочитал не вспоминать те времена, он давно простил своих обидчиков.
Если у него и была личная жизнь, то о ней никто из городских сплетников ничего не мог узнать. Им приходилось обсуждать лишь то, какое шикарное свадебное платье сшил он Верке с Никитской улицы или, как отменно сидит на городском мэре новый костюм, куда лучше дорого заграничного. Сережа был портным от бога, и это признавали все. А то, что он голубой… Что ж все модельеры – геи. Так по телику говорят.
Сережа, уже не прячась, носил экстравагантные наряды и длинные волосы и нарочно манерничал. «А что,- кудахтали кумушки на скамейках, - зато он пацанов не совращает и вообще, человек хороший!»
Пожалуй, во всем городе, он был единственным человеком, который мог хоть что-то посоветовать Стасу Фомину.