Часть 5. Короткая

У Чердачника, как ни странно, оказалось очень уютно – стоило лишь привыкнуть к хозяину, как понимаешь всю прелесть чердака. Полное отсутствие соседей, покой, убежище от коммунальщиков - и никто не осмелится просто так тебя побеспокоить…. Количество вещей перестаёт смущать довольно быстро, и тогда начинает радовать глаз – ты словно находишься в музее антиквариата, но не ограничиваешься стеклянными перегородками. А Ротеотротти – всего лишь музейный смотритель. Они всегда со странностями.
Одна из салфеток, вышитая по краям бисером, немного сдвинулась, обнажив тем самым грубую столешницу. Марфа Васильевна потянулась её поправить - и обнаружила, что эта часть стола испещрена мелкими, с четверть сантиметра, буквами…. Рассматривая их, гостья частично забыла о хозяине дома, а потому слегка дрогнула, когда тот вздохнул.
Чердачник долил себе в сахар кипятка и, наконец, мягко опустился на стул, с некоторым колебанием поставив на стол чашку – и немедленно подняв её. Он пил при помощи лишь одной руки – большим и указательным пальцами держал ручку чашки, а мизинцем размешивал сахар в чае. Укроповой потребовалось минут пять для осознания того, что все его пальцы, за исключением больших, примерно равны по длине… но и об этом довольно быстро забыла.
- Пожалуй, я и так слишком долго тянул интригу. Вот и варенье уже на исходе… - Ротеотротти печально кивнул на полупустую банку, и уголки его губ на мгновение опустились, обратив их в перевёрнутую арку, - Пора бы уже разъяснить ситуацию…
Вопреки ожиданиям, Марфа не стала бурно реагировать – лишь пожала плечами и меланхолично звякнула ложечкой о стенку чашки. Давало знать о себе варенье, испокон веков ценившееся гораздо больше, чем валерьянка, но по ряду причин признанное устаревшим средством. К тому же, Чердачник не казался ей уже настолько неприятным человеком, как вначале. Укропова театрально вздохнула и прбурчала:
- Пожалуй, так.