Глава 41. Кольцо мертвых

Миссис Сполдинг посмотрела в окутанное легкой дымкой небо и пошла в сторону банка Гринготтс. На мгновение Тому показалось, будто женщина уплывает в клубах облака. Достав тонкую белую палочку, Том повертел ее в руках. Почему Олливандер сказал ему, что у левши должна быть особая палочка? Немного подумав, Том пошел в сторону лавок, от которых пахло сырой рыбой.

На прилавках впродавались ингредиенты наподобие языка дракона, глаз тритона или желчи саламандры. Продавец с неприятным землистым лицом подмигнул Тому. Когда он несмело улыбнулся ему в ответ, продавец достал из кармана книгу в черном переплете и повертел ее в руках. Том вздрогнул. На душе было чувство, что надо скорее бежать, но ноги словно приросли к месту. Неожиданно холодная рука схватила его за плечо и властно повела за собой. Риддл обернулся и увидел высокого темноволосого юношу в плаще.

— Вы Волдеморт? — догадался Том.

— Лорд Волдеморт, — ответил спутник. — Меня подобает величать в соответствии с моим титулом.

— Почему Олливандер продал мне особую палочку? — спросил требовательно Том, точно перед ним был старый знакомый.

— Потому что это правильный выбор, Том! — уверенно ответил бледный человек. — Неужели ты настолько глуп, что не можешь этого понять?

— Миссис Сполдинг говорила что-то о левше... О поверье... — Том вздрогнул, увидев что шедший рядом с ним юноша был, как и он, левшой.

— Возможно, она права. - От его слов Том почувствовал холод. — Однако, малыш Томми, я недоволен тем, как ты относишься ко мне.

Они стояли в пустом переулке с нависшими серыми домами, покрытыми свинцовой копотью. Небо хмурилось, и Том чувствовал, как на душе нарастает ужас.

— Ты обращаешься со мной так, будто я один из тупых сирот, — ухмыльнулся юноша. - Ты игнорируешь меня, когда рядом есть кто-то более интересный. Ты думаешь, что я вымышленный, в то время, как я, — он посмотрел на бледные пальцы, — весьма живой!

— Я дал тебе жизнь, — холодно ответил Том, словно что-то вспоминая. Небо темнело сильнее, и в воздухе разливался запах скорого дождя.

— Да что ты? — рассмеялся Волдеморт. — И что бы ты достиг без меня, Том? — выделил он с презрением последнее слово. — Без меня эта старая карга Коул стерла бы тебя в порошок. Без меня Мальсибер и твоя аппетитная Эмили травили бы тебя не хуже, чем магловская гнусь в приюте.

— Так чего ты хочешь? — спросил с яростью Том. К его ужасу бледный юноша щелкнул пальцами, и палочка оказалась у него.

— Я поучу тебя тому, что ты должен сделать с миссис Коул и прочей магловской мразью. Crucio! — глумливо воскликнул он.

Боль была такая, что тело словно горело от ожогов. Начал капать дождь, но вода не приносила облегчения. Боль усиливалась, и где-то рядом слышался холодный смех...

Том резко подскочил и огляделся по сторонам. Перед глазами стоял полумрак спальни... Том с дрожью посмотрел на часы. Пять часов утра. Впервые после создания дневника ему приснился жуткий сон. Тяжело вздохнув, он хотел было снова лечь, но замер, изумлённо округлив глаза. На левой руке кололо вену в том самом месте, откуда он брал кровь, когда сотворил крестраж.

Побледнев, Том решил проверить ещё раз. Он не видел в темноте, но чувствовал что-то влажное в сплетении вен. Он щёлкнул пальцами и над ладонью его левой руки засветился синий шарик. При мерцающем свете огонька голубого пламени парень осмотрел руку. Все было, как прежде. Пожав плечами, Риддл погасил огонь и завернулся в одеяло.

Том уже погружался в дрему, как вдруг вспомнил, что накануне общался с дневником про вечеринку у Слагхорна. Дневник оставался прежним, и Том уже начал было отчаиваться, что проведенный им обряд не удался. Что если сон был связан с ним? Почувствовав легкое головокружение, парень вскочил с кровати и зажег длинную свечу.


* * *

Следующие два месяца Том вживался в должность префекта. В его обязанности входило теперь не только патрулировать коридоры, но также следить за старостами других колледжей и каждые два-три дня рассказывать Диппету о происходящем. Все это давало Тому неизвестное прежде ощущение власти.

В середине октября пошли слухи, что Минерва МакГонагалл, выпускница Гриффиндора, получила премию министерства, как самый талантливый молодой специалист в области трансфигурации. Девушка до конца не оправилась от весенней травмы и до сих передвигалась на костылях. Том, однако, ничуть не удивлялся успеху Минервы. В его голове вертелась циничная мысль, что если бы на конкурс подала Друэлла или кто-то другой, к кому Дамблдор не благоволил, министерство едва ли взглянуло бы на нее.

Однажды в воскресенье, гуляя по восьмому этажу, Том изучал гобелен с изображением Варнавы Избитого. Парень подумал, что здесь должен находиться какой-то вход. Тотчас в стене появилась полированная дверь. Риддл схватился за медную ручку, и вошел в просторную комнату, освещенную факелами вроде тех, что горели в подземелье. Вдоль стен тянулись книжные полки, на полу лежали шелковые подушки. На стеллаже в дальнем конце стояли приборы — вредноскопы, стервовизоры и детекторы лжи. С того времени занятия "Вальпургиевых рыцарей" проходили здесь по выходным.

— Сосредоточься и крепко держи палочку, — Том поправил рукав Эйвери, когда они в последнее воскресенье ноября отрабатывали темные проклятия.

— Con... Con... — бормотал Альберт, испуганно водя рукой.

— Вот смотри, — Риддл терпеливо взял палочку приятеля и направил на лежавшую рядом подушку. — Conunctivus!

Из палочки вылетел белый сгусток пены. Пролетев вперед, он плюхнулся на подушку и зашипел, проделав в ней дырку. Лестрейндж вскрикнул от удивления.

— Том, я бы не смог... — захныкал Эйвери.

— А ты вообще что-нибудь нормально сделать можешь? — ехидно спросил Рэндальф. Эйвери потупился. Блэк и Крэбб зашлись от смеха.

— Рэй, перестань. У вас ничего не получится пока не пожелаете, — поднял Том голос на легкий фальцет, — выжечь глаза противнику.

Сидящий возле тусклой синей лампы Крэбб засопел. Риддл пристально посмотрел на него. Энтони по-видимому трусил представить себе такую картину.

— Ну ладно! — воскликнул сидящий напротив Аластор Нотт. — А ты сам можешь так равнодушно желать боль человеку?

Том развернулся и осмотрел его щуплую фигуру. Аластор Нотт, чуть слащавый блондин-шесткурсник, недавно был посвящен в "Вальпургиевы рыцари". Риддл поморщился: он не любил Аластора, поскольку его вид напоминал ему о давней вечеринке в честь дня рождения Эмилии. Ее последнего дня рождения.

— Что же, — усмехнулся Риддл, — готов продемонстрировать.

Нотт, однако, не думал возражать. Откинувшись на подушке, он равнодушно смотрел, как префект достал палочку. Некоторое время Том спокойно смотрел на Аластора, хотя в душе поднималась ярость.

— Друзья, не ссоримся, — сказал Лестрейндж, поиграв ногой. — Сто лет знаем друг друга.

— И то правда, — подтвердил спокойно Блэк, хотя голос его чуть дрогнул. — Может, прогуляемся?

— Вот и прекрасно, — выдавил из себя Том улыбку. — Тогда вперед.

Приятели поднялись с мест, хотя Риддл краем глаза успел заметить, что Блэк и Нотт сделали это медленнее остальных. Том с ненавистью уставился на слащавую фигурку Нотта. Он мог бы наложить на него заклятие, однако это было не то... Чувствуя, как вспыхивают щеки, Том быстро пошел первым по слабо освещенной лестнице.

Поход до Хогсмида оказался не самым приятным. Том обмотал лицо серебристо-зеленым шарфом до глаз; та часть лица, которая осталась не прикрыта, быстро намокла от снега. По дороге попадались школьники, сгибавшиеся под напором ветра со снежной крупой. Позади, шлепая по чуть замерзшим лужам, переговаривались Крэбб и Блэк. Когда они добрели до Хогсмида, оказалось, что вход в магазин розыгрышей «Зонко» был закрыт.

— Давайте сюда! — черная перчатка Лестрейнджа указала в сторону "Сладкого королевства". Следом за Рэндальфом вся компания завалилась в кондитерскую.

— Присядем, — Том указал на небольшой столик. Душистый теплый воздух был словно пропитан ароматом карамели.

— Привет, Том! — Мона МакКейб, поправив белокурые волосы, послала своему спасителю кокетливый взгляд. Парень кивнул ей: после Вальпургиевой ночи Мона, хотя и была гриффиндоркой, всегда приветствовала Риддла.

— Я бы на твоем месте с ней развлекся, — усмехнулся Лестрейндж, плотоядно глядя на стройное тело гриффиндорки. — Спортсменки, говорят, ночью такое вытворяют...

— Ты, помнится, звал их облезлыми кошками, — парировал Том, рассматривая оранжевую вязаную кофту Моны.

— Ну, в этом тоже своя прелесть — порезвиться с гриффиндорской самочкой, — Рэндальф отряхнул с плаща начавшие таять снежинки.

Эйвери и Ореон рассмеялись. Том скривил губы, но затем усмехнулся.

— Лучше подумай, каково жирной уродине Сьюззи, — спокойно сказал Блэк, глядя на одиноко сидящую в углу слизеринку Сьюзен Пак.

— Ночью все кошки серы, — засмеялся Рэндальф.

— Знаешь, Рэй, есть такие кошки, что вырвет при одной мысли обнять их, — брезгливо поморщился Риддл, подвинув блюдце.

В тот же миг на столе появился карамельный торт с сахарной глазурью. Затем возникли чашечки едва теплого чая из чабреца и мягкие ириски — роскошь по нынешним временам. Следом сова бросила номер "Пророка". Лестрейндж открыл передовицу. Том посмотрел через плечо Рэндальфа и стал читать:





— Вот отбросы, — сказал с негодованием Том, глядя на людей в пепельно-серой форме. — До чего надо дойти, чтобы надеть форму врага! — Колдография изображала собрание в полутемном зале. Несколько сотен человек в форме Вермахта сидели в креслах и аплодировали выступавшему человеку в очках.

— Неужели Гриндевальд верит, что несколько тысяч подонков изменят войну? — спросил Лестрейндж.

— Все серьезнее, — нервно заговорил Ореон. — Гриндевальд не случайно велел полоумному фюреру собрать русских. Отец говорил, — понизил он голос, — что Гриндевальд подумывает о том, где строить новую базу, если Рейх падет.

— Что если Гриндевальд выберет новой империей... - Начал с опаской Эйвери. Том посмотрел на едва отпитую чашку чая и понял, что им пришла в голову одна и та же мысль.

— ... Советский Союз? — вздохнул он.

Все переглянулись. Не говоря ни слова, приятели, как по команде встали из-за стола и направились к выходу.

Том рассматривал полусгоревшие домики Хогсмида, которые присыпала снежная крупа. Как и всегда, ему было одиноко рядом с приятелями. На душе появилось привычное ощущение смеси усталости и тоски. Порхание снежинок становилось более густым, и вскоре низкая пелена закрыла бегущих учеников и улочки волшебной деревушки. Неожиданно он заметил бредущую фигуру Нортона Мальсибера и почувствовал, как апатия слетела сама собой.

— Ладно, мне надо по делам, — спокойно сказал он. — Рэй и Ал, — сходите со мной? — кивнул он Лестрейнджу и Нотту.

Попрощавшись с остальными, Риддл, Нотт и Лестрейндж двинулись в "снежное царство", вслед за удалявшейся фигурой Мальсибера в щеголеватом светло-сером плаще. Приятели непонимающе шли за Риддлом. Глядя на редкие крыши домиков, Том с нетерпением думал о том, что Нотт получит отменный урок.

Через некоторое время они приблизились к опушке Запретного леса, отделенной от Хогсмида обрывом и частоколом. Том не сомневался, что Нортон или заключил с кем-то пари или решил разведать, что находится за волшебными трактирами. Подойдя к частоколу, Мальсибер посмотрел на заметенные легкой поземкой камни.

— Здравствуй, Мальси, — ласково протянул Том, подойдя на поляну.

Мальсибер вздрогнул и обернулся. С минуту он с интересом осматривал Риддла, а затем усмехнулся.

— Привет, грязнокровка, — усмехнулся он. — Гуляешь в недозволительных местах?

— Не забывай, Мальси, я префект школы, — ласково улыбнулся Том. — И за оскорбление префекта могу снять с тебя очень много баллов. - Подбежавшие Рэндальф и Аластор встали рядом с ними. Том с ненавистью посмотрел на дорогие серые перчатки Нортона с рисунками серебристых змей.

— Много берёшь на себя, Томми, — Мальсибер резко достал палочку и направил ее Тому в грудь. Их разделяло не более метра — промахнуться на подобном расстоянии нельзя было даже специально.

— Дурак же ты, Мальси, — Том не делал попыток достать палочку. — Неужели ты правда думаешь, что в самом деле сможешь мне что-то сделать? Если бы смог, — усмехнулся он, — сделал бы на протяжении шести лет.

— Сейчас ты безоружен, грязнокровка, — засмеялся Мальсибер.

— В самом деле? — насмешливо сказал Том, глядя на снежный плед, все сильнее укрывавший громадную сосну. Издалека доносился стук: дятел, похоже, начал долбить дерево. — Sanguinis ejectio! — мысленно произнес он.

Кровь выплеснулась изо рта Мальсибера вместе с надсадным кашлем; блондин согнулся пополам. При каждом приступе кашля новая порция алой жидкости выплескивалась на снежное покрывало. Некоторое время Том с наслаждением смотрел на мучения Нортона. Затем, когда Мальсибер нахаркал кровью, произнес:

— Finite Inkantatem, — Мальсибер, освобождённый от кровавого кашля, с отвращением сплюнул остатки крови. — Тебе достаточно, Мальси, или хочешь ещё?

Нортон вскочил на ноги и, ткнув палочкой в Риддла, послал "Stupefy".

— Protego! — щелкнул пальцами Том. — Значит, еще. Wingardium Leviosa! — Мальсибер с криком стал подниматься в воздух, однако из-за блокировки звука его стенания были не слышны.

— Mobilicorpus, — поморщился Риддл, взяв валявшуюся на снегу палочку блондина.

Нортон перевернулся на живот и стал нарезать круги в воздухе, водя отвислой рукой. Лестрейндж смотрел на происходящее, как на чудо. Нотт хмурился, отряхивая ботинки от снежных наносов.

"Давай, попробуй, потягайся силами с Лордом Волдемортом", — глумливо пробормотал Том, управляя полетом тела Нортона. Его противник хрипел, но продолжал парить. Риддл усмехнулся и, посмотрев на заметенную деревянную изгородь, повернулся к приятелям.

— Заклинание Fodico — одно из самых отвратительных заклинаний, — сказал Том с видом профессора, читающего лекцию. — Это заклинание частичной пытки хуже "круциатуса". Fodico! — направил он палочку на летающего Мальсибера.

Нортон застонал, а затем начал отчаянно, словно крупная рыба, открывать и закрывать рот. Его крики не были слышны, но, судя по потному лицу, он испытывал сильные мучения.

— Заклинание Fodico, — продолжал Том, — воздействует на болевые точки. Если у вас ничего не болит, — кивнул он Лестрейнджу и Нотту, — такое проклятие безвредно. В противном случае, вы ощущаете, как иглы вонзаются в раны. - Он пошевелил палочкой, и Нортон с беззвучными криками поплыл по кругу.

— Давай, — кивнул Риддл. — Твоя очередь, Нотт.

Аластор дернулся и посмотрел на заметенный овраг. Затем, переведя взгляд на Тома, с ужасом посмотрел на Мальсибера.

— Давай, — улыбнулся Том, протянув ему палочку Нортона. — Fodico.

— Я... — Нотт смотрел на поземку с испугом, ожидая хоть какой-то поддержки. Затем, поймав ехидный взгляд Лестрейнджа, осторожно взял палочку. Некоторое время он постоял молча, потом выронил палочку и зарыдал.

— Ладно, — покровительственно похлопал его по плечу Том. — Не плачь, с кем не бывает. — Затем, вздохнув, поставил Аластора рядом с собой.

— Том, я... — Нотт рыдал, как ребенок, уткнувшись Риддлу в плечо. Плащ Тома становился влажным, но он не отрывал от себя Аластора.

— Думаю, мы потренируем Fodico, — сказал Том. Нотт кивнул и снова разрыдался — едва ли он понимал смысл этих слов. — Нам пора...

— А с этим что делать? — выдавил из себя Лестрейндж.

— Придется подчистить память Мальси, — равнодушно вздохнул Том, глядя на кружение снежинок.


* * *

За обледеневшими окнами снова порхали снежные хлопья: неумолимо приближалось Рождество. Лесничий Огг притащил, как всегда, двенадцать пихт для украшения Большого зала. Гирлянды из остролиста и серебряной мишуры снова обвили перила лестниц. Том смотрел на этот праздник с легкой ностальгией. Последнее школьное Рождество он отмечал не здесь, а в гостях у Ореона Блэка.

— Я толком не знаю, как одеваться на светских вечеринках, — с улыбкой сказал он Друэлле, когда они в последний день перед каникулами поднимались в библиотеку по увитому хвоей коридору.

— Можно взять мантию напрокат, — кивнула другу Друэлла. — Прямо в школе и всего за несколько галлеонов.

— А путешествие через камин? — Том еще не пользовался этим способом и волновался из-за предстоящего полета.

— Ерунда, — Розье равнодушно посмотрела на портрет пожилого волшебника.

Утром в Сочельник Риддл заглянул в хогвартский гардероб. За четыре галлеона он выбрал себе черный фрак, кремовую венгерскую рубашку* и коричневую венскую бабочку. Накануне он впервые побрился, аккуратно смахнув с лица мягкий пух. Эльфы до блеска начистили ваксой его потертые черные туфли. Камин в "Сладком королевстве" ему должны были открыть в семь часов, и Том с грустной улыбкой повертел дневник. После того страшного сна он старался не общаться со своим жутковатым альтер-эго, хотя иногда его так и подмывало спросить у него совета.

Полет в камине оказался не слишком приятным. Боясь проскочить нужную решетку, Том не решался зажмурить глаза. Зеленый вихрь продолжал вращать его, струи, овевавшие щеки, становились все холоднее. Мимо один за другим проносились расплывчатые очертания каминных решеток. Наконец, раздался щелчок, и Том ничком вылетел из камина на холодный пол.

— Том, наконец-то! — раздался голос Ореона Блэка. Парень стоял напротив резной каминной решетки в безупречном старомодным фраке с накрахмаленным воротником-жабо. — Ты в порядке?

— Я да, — спокойно ответил Риддл. — А ты?

Вместо ответа Ореон похлопал приятеля по плечу. Том осмотрелся. Он стоял в ярко освещенном холле. Напротив него вверх поднималась мраморная лестница, застланная серебристо-зеленым ковром. На перилах, как и в Хогвартсе, горели газовые фонари, над которыми шел, не долетая до ступенек, мокрый снег. Сверху, улыбаясь, спускалась Мелания Блэк в серебристой мантии. Приветливо улыбнувшись, она кивнула гостю и протянула руку. Том, вспоминая рассказы Друэллы, прислонился губами к ее кисти.

— Спасибо за приглашение, миссис Блэк, — улыбнулся Том.

— Добро пожаловать, Том. Рады Вас видеть. Ореон, покажите мистеру Гонту наш дом. — Мелания снова улыбнулась и как всегда легко пошла вниз по лестнице.

— Друэлла показала Вэл статью про Литтл-Хэнглтон, — усмехнулся Ореон, глядя, как удивленный приятель подошел к тускло горящему фонарю. — Ну, а мама решила с тех пор, что Мэл... Мелтида... Или как ее... Вобщем, пропавшая Гонт - твоя мать.

— Попрошу отзываться о моей матушке почтительно, мистер Блэк, — съязвил Том. Ореон усмехнулся, и показал рукой наверх.

Наступая на мягкий войлок ковра, Том с удивлением думал о том, что его тайна стала так быстро распространяться в волшебном мире. Откуда-то издалека звучал рояль. Ореон болтал про историю лестницы, но Том не дослушал его. Они свернули в более темный лестничный пролет, где под витыми бронзовыми подсвечниками висели головы домашних эльфов. На большинстве из них застыл немой вопрос; на других — странное выражение то ли боли, то ли испуга. Риддл подумал, что перед ним были статуи, и пощупал обвисшие уши.

— Они... Настоящие? — прошептал с интересом Том.

— Ага, — кивнул Ореон. — Мы их вешаем сюда, когда они стареют. Матушка снимает им головы "Seco". Всю жизнь служили нашему дому и теперь остались в нем навсегда.

— Кстати, высокая честь, — кивнул Риддл. — Слуга достоин того, чтобы жить с хозяевами после смерти!

На мгновение вид обвислых ушей старой эльфийки вызвал у Тома омерзение. Но голос внутри прошептал, что было бы здорово увидеть висящими головы приютских маглов. Том едва не фыркнул, представив висящие на стене головы Стаббса и Бренды.

"В конце концов, чем они лучше эльфов? — усмехнулся в голове насмешливый голос. — Также глупы и выполняют работу руками".

"В самом деле? — с яростью ответил себе Том. — Знаешь ли ты, что законы запрещают убийство маглов?"

"Но мы же говорим не о всех маглах, — сказал надменный голос. — Речь идет только об отморозках, посмевших перейти дорогу Лорду Волдеморту". Посмотрев еще раз на чучела, Том пошел за Ореоном.

Дом Блэков поразил Риддла сходством с музеем. Каждая комната казалась бесконечным лабиринтом зеркал, шкафов и картин. Из-за тусклого света рассмотреть что-либо было сложно. В простенках стояли тяжелые высокие вазы и скульптуры. Массивные бронзовые слоны несли на спинах курильницы для ароматов, каменные кобры раздували капюшоны. Кое-где стояли громадные античные подсвечники, лампы и канделябры, основания которых поддерживали герои или нимфы. Тому бросился в глаза настенный мраморный барельеф, изображавший массивного героя в колеснице, за которой покорно брела закованная в цепи хрупкая босая девушка.

— Геракл и Иола, — пояснил Ореон. — Когда-то дедушка Ликорус пытался собрать коллекцию подвигов Геракла. Тогда Лорд Эктон повывозил кучу всякий всячины из Греции, а мы закупали у него.

— Привет, Том! — раздались сзади мелодичные голоса.

Перед ними в центре комнаты стояли Розье и Бурке. Друэлла была в длинном светящемся зеленом платье; Араминта — в синем платье с белыми перчатками до локтя. Обе девушки, по правилам этикета, держали в руках веера под цвет платьев. Том улыбнулся подругам; только сейчас он обратил внимание, насколько хрупкой была фигурка Араминты. При одном взгляде он снова вспомнил статуэтку в китайском магазине и почувствовал, как оттягивает в животе.

"Она создана для этого, Волдеморт!" — захохотал внутри голос.

"Пошел к черту", — прикрикнул на себя Том, глядя, как девушки завернули в сторону зеркальной комнаты. Непонятно отчего он вдруг подумал, что этот дом развеселило бы присутствие Оливии. Однако Хорнби не пригласили — то ли она была недостаточно знатной, то ли родители не одобряли ее дружбы с Сайнусом. Кстати, о Сайнусе... Он мелькал где-то за дверью, спеша в банкетный зал с одетой в нежно-розовое платье Элеонорой Монтегю. Риддл едва не прыснул, подумав о том, что судьба этих двоих, видимо, решена, какие бы ходы не предпринимала Оливия. Это, наверное, было странным: садиться играть в шахматы, заранее зная, что твоя партия обречена на поражение.

— Том, я очень рада! — Вальбурга Блэк в ослепительно белом платье встретила их у входа. — Боже, как ты вырос, — кивнула она.

— Вырос и готов на подвиги, Вэл, — прищурился Риддл. Оба рассмеялись, вспоминая давний вечер, когда Том отбил девочку из лап дементоров.

— Мама сказала, что ужин начнем ближе к одиннадцати, — сказала Вальбурга. — Через час будут напитки.

— Вот и отлично, — продолжил Ореон, явно уставший от бесконечной экскурсии. — Покажи ему наше семейное древо, Вэл.

Вальбурга легко поправила веер. Том понял, что этот жест означает согласие. Они вошли в соседнюю комнату и, пройдя мимо очередного зеркала, молча проследовали через темный коридор. Иногда с потолка летели конфетти и серебристый дождь из тонкой фольги. Через какое-то время они оказались в маленьком коридоре с громадным гобеленом на стене.

— Фамильное древо Блэков — торжественно сказала девушка**.

Темно-зеленый гобелен выглядел старым. Он выцвел, и местами его проела моль. Но золотая нить, которой он был вышит, блестела достаточно ярко, чтобы видно было ветвистое дерево. На верху гобелена крупными буквами была выведена надпись:





Чуть пониже был вышит девиз:





— Наш девиз, — пояснила Вальбурга. — Дерево — фамильная святыня. В каждой чистокровной семье есть вещь, которая почитается хранителем рода. У нас это фамильное древо.

— А у Гонтов? — спокойно спросил Том. На мгновение ему показалось, что девушка смутится, но она выпалила без запинки:

— Кольцо мертвых или как-то так, — поморщила она сильно припудренный носик. — По преданию, у них есть кольцо, охраняющее границу между миром живых и миром мертвых.

Том машинально схватился за кольцо и почувствовал, как участилось сердцебиение. Стараясь не показывать волнение, он посмотрел на фамильное древо. На фоне зелёных листьев были изображены стилизованные ветви, на которых расположились портреты членов семьи. Под каждым из них стояла белая лента с именами и датами жизни. Иногда рядом с портретом очередного Блэка стоял подписанный портрет его жены или мужа, происходящих явно из другой фамилии. Неожиданно взгляд Том упал на знакомое лицо мужчины с изящной бородкой клинышком, напоминавшей средневековых алхимиков.

— Финнеас Найджеллус? — удивился Том.

— Да, наш прадедушка, — кивнула Вальбурга. — Финнеас Найджеллус Блэк, директор Хогвартса.

— Это кто? — Риддл посмотрел на пожилого человека с анемично-бледным лицом. На его голове, как и у всех Блэков, был не колпак, а дорогая островерхая шляпа из бархата, цвет которой напоминал зеленовато-бурую мякоть гриба.

— Ликорис Блэк, — охотно ответила Вальбурга. — Был женат на Маженте Трайп из знатного рода. А это тетя Элладора, — указала он на женщину в высоком головном уборе, напоминавшим корону.

Том с интересом посмотрел, как неяркий отблеск свечей оттеняет ее слегка вытянутое бледное лицо, и прикусил губу. Перед ним был знакомый портрет кудрявой девушки в витом светло-зеленом колпаке с прожилками, напоминавшим изогнутую раковину морского моллюска. Девушка, казалось, была погружена в себя, не забывая при этом о своем превосходстве над окружающими. Под фигуркой стояла вышитая золотой ниткой подпись "Мисапиноа Блэк". Рядом была вышита табличка с надписью "Джимбо Блишвик".

— А ведь она похожа на Лу! — сказал, наконец, Риддл.

— Правда? Мы тоже в детстве так говорили, — охотно ответила Вальбурга. — Знаешь, тетя Мисапиноа была настоящей девушкой из рода Блэков. Узнав, что у ее жениха была любовница-грязнокровка, она немедленно разорвала помолвку. Её оскорбил не факт наличия любовницы, а именно, что та не была чистокровной.

— Надеюсь, Лу тоже порвет с этим шимпанзе Пруэттом, — ответил Риддл. — Должна же она не только внешне напоминать знаменитую тетю.

— Лу с детства казалась особенной, и временами ее выходки нас пугали, — вздохнула Вальбурга. — Однажды она перебила заклинаниями болгарский кофейный сервиз за то, что ей купили не тот набор шоколадных бобов. Тетя Мелани высекла ее, а Лу прокусила ее ладонь. В другой раз Лу кинула раскаленным углем в гостей. Ее снова выпороли, и она начала забавы ради прижигать угли на эльфах.

— Лу, похоже, их не жаловала, — заметил Том, вглядываясь в отрешенное лицо Мисапинои. Можно сколько угодно смотреть в это лицо, но угадать о чем думала эта дама, было сложно. Спокойная Лу... Впрочем, нет: во всем ее облике были что-то иное, спрятанное под маской высокомерия и приличия.

— Она обожала их сечь, — фыркнула Вальбурга. — Обычно мы наказываем эльфов "круциатусом", — Том вздрогнул от небрежного спокойствия девушки, — но Лу предпочитала пороть их ремнем. По такому случаю она наряжалась в белое платье и кремовые туфли. Особенно она любила, чтобы домовик видел, как она выбирает ремень, как он дрожит, когда Лу опробует его свист в воздухе... Однажды тетя Мелани сама наказала Лу — слишком сильно она порола старуху Крейги.

— Блишвик... Блишвик... — повторял Том, рассматривая портрет Мисапинои.

— Мы в родстве почти со всеми чистокровными семьями, — пояснила Вальбурга. — Селвинами, Лестрейнджами, Гринграссами...

— Прости, но где же Гонты? — с удивлением спросил Том, все еще вспоминавший Лукрецию. Побои казались ему чем-то обыденным, но то, как наслаждалась ими маленькая Лу, вызывало омерзение.

— Гонты ни с кем не делились своей действительно драгоценной кровью, — смутилась Вальбурга. — Мы, Блэки, тоже не терпим грязнокровок, — на ее щеках выступил легкий румянец. - Лу, к сожалению, унаследовала только внешность, а не характер Мисапиноа...

Вальбурга показала на маленькое круглое обугленное отверстие в ткани, точно прожженное сигаретой. Рядом с дырочкой красовалась надпись "Айла Блэк".

— Мы не произносим это имя, — поморщилась девушка. — Она вышла замуж за магла, и тетя Элладора лично выжгла ее с гобелена.

— Как же я ее понимаю, — грустно вздохнул Том.

— Еще бы, — ответила Вальбурга. — Тетя Мелани сказала мне, что только Гонты... ой, прости, - смутилась она... - Том, хочешь увидеть Лу?

— Да, пожалуй, — кивнул Риддл.

Черные лодочки Вальбурги быстро замелькали по ковру. Том последовал за ней. Через несколько минут они зашли в соседнюю комнату, где стояли рояль, большой стол, комод и несколько висящих в воздухе огоньков. Вальбурга взмахом палочки зажгла их, хотя, судя по трясущимся рукам, она волновалась. Над правым углом рояля, где лежала старая серая салфетка, посыпался мокрый снег. В неясном свете вечерних ламп Риддл заметил, что прямо над черным роялем висит портрет девушки.

— Портрет в итальянском стиле, — вздохнула Вальбурга. — Мы делаем такие с тысяча восемьсот пятьдесят шестого года. Теперь ее обнимает.... Животное! — с ненавистью выпалила она.

Том подошел ближе и взмахом палочки усилил свет. Лукреция в прозрачной голубой тунике восседала в мягком кресле, словно на троне. В ее взгляде застыла смесь самодовольства и ехидства — та самая, которую Том ненавидел в первом классе. Во всем этом портрете было что-то от ныне забытого мира, где не было бомбардировщиков и Ордена СС, где можно было спокойно ездить в Италию, любоваться лазурными волнами моря и писать на бумаге со странным названием... Эмилия называла ее "кремовым верже".

"Я мог бы жить так же, — подумал с яростью Том, глядя, как световые блики играют на позолоте рамы. — Почему она, — он с омерзением поймал притворно-невинный и вместе с тем лукавый взгляд Лукреции, — наслаждалась всем этим?"

"Ты разве забыл? — усмехнулся надменный голос. — Даже капля крови Гонтов выше крови всех остальных двадцати семи!"

Снег над роялем стал падать сильнее, перерастая в маленькую пургу. Том взглянул в насмешливые голубовато-серые глаза Лукреции и почувствовал боль в сердце. Эти дорогое кресло, дорогое платье, путешествия по Италии были ее миром, где он, Том Риддл, был ничтожным приютским клопом. Том с ненавистью прикусил губу, а затем машинально взялся за камень на перстне.


* * *

Столовая дома Блэков поразила Тома сумрачным великолепием. Холл был просторным, высоким,с массивными стропилами из потемневшего дуба. В старинном камине с чугунной решеткой потрескивали и шипели поленья. За большим столом сидела при свечах вся семья в праздничных нарядах. В центре сияла огромная ель, только немного уступавшая школьной. Глядя на парад разноцветных платьев, вееров и перчаток, Том подумал, что Эмили, будь она жива, несомненно стала бы королевой вечера. Горько усмехнувшись, он сел между Рэндальфом и Араминтой. Бурке смущенно улыбнулась и подвинула руку.

"За неимением королевы развлекаемся с придворной дамой?" — уязвил себя Том.

"Тебя что-то не устраивает, Томми?" — хохотнул надменный голос.

"Я думал, Лорд Волдеморт выбирает только лучшее блюдо", — усмехнулся голос. Риддл меланхолично улыбнулся и посмотрел на елочные огни. Хрустальные шары и колокольчики издавали мелодичный звон.

Разговор шел о пустяках. Том постепенно научился различать Блэков и кое-что понимать в их запутанных родственных связях. Мелания — мать Альфарда почти не раскрывала рта и мило улыбалась. Младшие Блэки — Сигнус и Орион — сидели тихо. Зато Вальбурга кусала губы, словно порывалась что-то сказать.

— К сожалению, молодежь в наши дни не увлекается охотой, — заметил Сириус Блэк, дунув в усы. — Все больше воюет. А между тем, охота — великолепное занятие, достойное настоящего мужчины.

— Отец учил меня охотиться, сэр, — сказал Рэндальф, положив в фарфоровую тарелку с изображением китайской пагоды кусочек жареной утки.

— Прекрасно, — охотно ответил Сириус. — Но, подозреваю, что Вы охотитесь с ружьем или волшебной палочкой. В то время как настоящий охотник, — торжественно поднял он руку, — признает охоту только с помощью арбалета!

Лестрейндж пробормотал что-то невразумительное. Элеонора Монтегю улыбнулась и послала ему кокетливую улыбку. Араминта жалобно посмотрела на утку, явно не решаясь попросить кусочек. Том усмехнулся и сразу положил ей маленькое крылышко на тарелку.

— Спасибо, Том, — кокетливо улыбнулась девочка, осторожно прикоснувшись локтем к его руке. — Если бы ты любил охоту, я бы ждала от тебя шкуру медведя или леопарда.

«Или сразу магла», — расхохотался в голове надменный голос.

"Убирайся", — пробормотал Том, почувствовав, как усиливается головная боль.

Зато сухощавого Арктуруса Блэка — отца Ореона и Лукреции так и подмывало потрепаться о политике. Пока полноватая Кассиопея Блэк, облокотившись на стул, о чем-то жеманно расспрашивала Друэллу, он, быстро отпив вина, внимательно посмотрел на Рэндальфа и Тома.

— Ваш Дамблдор — сущее ничтожество, — спокойно сказал он. — Посудите сами, всю войну отсидел в тылу и хоть бы проснулись зачатки совести!

— Из наших преподавателей погиб только профессор Раджан, сэр, — поддержал разговор Том. — Хотя защиту Хогвартса можно было обеспечить получше. Нападения идут каждый год.

— Это еще полбеды, молодой человек, — вздохнул сэр Арктурус. — Он не просто скверный администратор: он внушил всему миру, что равных ему, как волшебнику, нет. И что же? — усмехнулся он. — Где его борьба с Гриндевальдом?

— Я слышала, что его боится Гриндевальд, — мягко сказала Элеонора, откинув трен платья.

— Как же это ничтожество сумело внушить свою ересь детям, — покачал головой Арктурус. — Подумать только! А ведь чего бояться-то, а?

— Арктурус, послушайте, — улыбнулась Мелания Блэк. — Детям рано знать о политике.

— Как бы не так, — проворчал мистер Блэк. — В самый раз, если хотят что-то понимать.

Том посмотрел на кольцо Морфина Гонта. Камень в играл невероятными отблесками, создавая иллюзию света и тьмы. Затем Том перевел взгляд на Вальбургу и вдруг подумал, что этот камень, возможно и был легендарной реликвией Гонтов. Каким образом он открывал вход в мир мертвых? Этого Том не знал, но от игры светотеней его тело все сильнее охватывало странное чувство эйфории. В конце концов он мог бы сделать легенду былью, вложив в него частицу самого себя.

Сайнус Блэк направил жилистой рукой палочку на стоящий в углу громадный предмет. Том понял, что это был радиоприемник — одно из немногих магловских изобретений, популярных в волшебном мире. Некоторое время слышалось шипение, а затем раздался бой часов. Это несомненно была Москва. Бой становился все отчетливее пока, наконец, не зазвучал жесткий мужской голос. Араминта, Том и Лестрейндж, отложив приборы, замерли, как по команде: ведь этот бой и этот голос уже четыре года были для них источником надежды. Голос говорил про дивизии, полки, сражение, окружение... Наконец, он сказал слово Будапешт, и елочные огни, казалось, вспыхнули ярче.

— Будапешт... — пробормотала счастливая Друэлла. — Они окружили Будапешт!

На глазах Элеоноры Монтегю выступили слезы. Том знал, что это были слезы радости — радости от того, что смерть ее отца не осталась неотмщенной. Мелания Блэк улыбалась, о чем-то мягко говоря мужу. Ореон на лету поймал выпавший веер Вальбурги. Затем радостная и вместе с тем грустная танцевальная музыка. Эта модная русская мелодия про синий платок сейчас соперничала с "Брызгами шампанского". Где-то вдали слышались залпы артиллерийских орудий, словно они давали рождественский салют. Том? повинуясь общему позыву, властно взял за руку Араминту и повел ее в танцевальный круг, чувствуя нежность ее невероятно белой кожи.


* * *

Том лежал на брусчатке. Боль прошла, и огромные серые дома плыли перед ним, словно кружились в ритме вальса. Он слабо пошевелил рукой и тотчас почувствовал боль в сплетении вен. Старая рана отчаянно саднила, словно из нее вот-вот должна была пойти кровь. Высокий бледный юноша со значком стоял перед ним, улыбаясь краешками губ.

— Теперь ты понимаешь, что я прав. — Его мягкий голос все больше напоминал Тому шипение змеи. - Но ты ведь хочешь стать могущественным, не так ли?

— Конечно… — пробормотал Том. — Заостренные к небу здания напоминали сказочный город, о которых он читал в потертых библиотечных книгах. Только теперь ему казалось, что в этих башнях цвета мокрого асфальта сосредоточено что-то злое.

— Тогда забудь все разговоры о хорошем и плохом… — прошипел юноша. — Нет ни добра, ни зла, Том… Есть только сила, власть и те, кому, суждено сидеть на троне… Все остальные должны знать…

Он засмеялся и поднял палочку. Снова стал накрапывать дождь, и Том, слыша холодный смех, отчаянно покатился по мостовой.

Том вскочил и протер глаза. Испуганно озираясь по сторонам, он понял, что заснул одетым на диване. Вчера после танцев и бесконечных разговоров он решил посидеть немного один в маленьком кабинете, да так ушел в забытье. Часы в форме старинной башни показывали шесть. На круглом ореховом столике лежал его толстый дневник, куда он, не вытерпев, написал вчера — впервые после той сентябрьской ночи. Некоторое время Том неуверенно крутил тетрадь в руке. Затем, повинуясь неведомому порыву, открыл ее, взял перо и написал:




Чернила стали привычно исчезать, уходя в бумагу. Затем из нее сам собой вытек ответ.




Риддл усмехнулся и посмотрел на отсвет свечи. Укусив кончик пера он вывел:





Дневник подождал, пока исчезнут чернила, а затем стал быстро выводить:



Том ухмыльнулся: все-таки в доведении дневника можно найти удовольствие. Затем, откинувшись на мягкую спинку дивана, записал:




Ответ дневника не заставил себя ждать:




Риддл хмыкнул и закрыл дневник. Несносный истерик! Дневник все сильнее напоминал ему себя в первые школьные годы. Затем осторожно вышел из комнаты и с интересом посмотрел на тускло горящий ночной свет. Дверь скрипнула. Вздрагивая, Том пошел вниз, любуясь громадными люстрами со сверкающими серебряными и золотыми цепями. Через некоторое время он заметил в одной из комнат свет. Едкий запах табака подсказывал, что здесь была курительная. Осторожно приоткрыв резную дверь с индийскими рисунками, Том едва не вскрикнул от изумления. В удобном кресле сидела Араминта, с наслаждением раскуривая тонкую дамскую сигарету в мундштуке. На этот раз девушка была не в парадном наряде, а в лиловом бархатном платье чуть ниже колен.

— Балуемся сигаретой, Минни? — усмехнулся Риддл с притворным осуждением.

— Я ведь в душе актриса, Том, — улыбнулась девушка, кокетливо повесив на носок крошечную белую туфельку.

— Между прочим, — уселся парень в плюшевое кресло, — если тетя Мелания узнает о твоих выходках, она непременно расскажет маменьке. А дома для тебя мокнут в ведре длинные розги. — Напротив шкафа висела маска то ли африканского, то ли индийского колдуна. При взгляде на нее Том поежился, вспомнив, как вскрикнула Лесли, увидев похожую маску в магазине мистера Барнетта.

— Много ты понимаешь, — раскраснелась Араминта. — Тетя Мелани меня любит и всегда покрывала мои проделки. А ты, Том, — в ее синих глазах загорелся огонек, — мог бы после такого... — замялась она, а затем, словно решившись, твердо сказала, — поцеловать мне руку!

— Прости? — Том взял с подноса серебряную чашечку для коньяка. — Если мы потанцевали два круга, это, радость моя, ничего не значит.

— Боже, Том, как ты циничен, — томно вздохнула Араминта, смахнув пепел. — И совершенно лишен зачатков совести.

— Совесть — это роскошь, а мы люди бедные, — улыбнулся Риддл. Маленькая ель переливалась в углу свечами в золотой фольге. — И вообще, Минни, целовать курящую девушку — все равно, что целовать пепельницу.

— Какой мерзавец! — Араминта снова поиграла остроносой лодочкой, продемонстрировав обтянутые чулками маленькие тонкие ножки. — Только попробуй пригласить на танец другую!

— Тогда что? — усмехнулся Том. Рядом в чашечке стояла вода, и он взмахом палочки превратил ее в крепкий черный кофе. Этот искусственный кофе имел, как все наколдованные продукты, неприятный тяжелый привкус, но Тому из-за головной боли было все равно.

— Я ее... Уничтожу! — проворковала девушка.

— Да? — Том насмешливо посмотрел на Араминту. — Ну и что ты ей сделаешь, Минни? — Вытянув длинные ноги, он стал помешивать кофе ложечкой, в которую превратил завалявшуюся в кармане зубочистку.

— Я бы хотела... - Араминта похлопала ресницами и, потушив окурок, дрожащей рукой взяла другую сигарету. — Чтобы из ее кожи тянули ремни, — мечтательно протянула слизеринка. — Я бы сидела в кресле и наслаждалась этим зрелищем. А потом пристроила бы самый тонкий ремешок на свое платье.

Том усмехнулся, представив себе, как Араминта, восседая на средневековом троне, приказывает истязать соперницу. Впрочем, возможно она была права. Убивать негодяев надо с наслаждением, чувствуя удовольствие от каждого их хрипа. Он убивал без удовольствия — как придется. Если бы на их месте оказались Стаббс или миссис Роджерс... Легкие белые шторы закрывали густую зимнюю темноту — ночь, в которой не предвиделось рассвета.

— Кстати, Минни, — усмехнулся Риддл. — У тебя нет книги о фамильных реликвиях чистокровных родов?

— Ой, Том, не знаю, — смутилась Араминта. — Наверное, есть... Между прочим, — капризно поджала она губки, — наша реликвия — это шлем магистра Альфреда Бурке, хранящийся в гостиной.

— Целый шлем, — покачал головой Том, словно он говорил с малышкой. — Ты, Минни, не пробовала надевать его в детстве?

— Я его даже не подняла, — хлопнула густыми ресницами Араминта. — Но, возможно, — потушила она, наконец, окурок, — когда-нибудь покажу его тебе.

"А заодно и дверь в свою спальню, — усмехнулся про себя Том. — Из тебя выйдет великолепная шлюшка, маленькая Минни". Впрочем, хрупкая фигурка девушки и ее глубокие кобальтовые глаза настраивали, скорее, на обладание этой фарфоровой куколкой.

— Так ты поищешь мне книгу, Минни? — засмеялся он, поставив чашечку на стол. Маска смотрела на него неприязненно, но слизеринец только устало потер лоб. Для Араминты, в отличие от Лесли, она была совершенно безопасна.

— Конечно, — улыбнулась девушка. — Раз она тебе так важна...

— Очень важна, Минни, — кивнул Том и посмотрел на кольцо. Камень, напоминавший по цвету крепкий чай, играл в огнях рождественской елки.

Примечания:

* Венгерская рубашка – рубашка с особым «косым», а не стоячим, воротником для галстука-бабочки.

** В главе использованы сюжеты и образы из фанфика Lady Astrel "Сага о Блэках" с любезного согласия автора.