Глава 38. Гобеленовая комната

— ... и, наступая, Советы глубоко врезались в нашу оборону. Новый сорок четвертый год будет для нас несомненно удачным. Доблестные солдаты фюрера! Я призываю вас держать позиции до до последнего патрона. Скоро у нас будет чудо-оружие, с помощью которого мы переломим ход войны!*

Тому показалось, что Геббельс захлебнется от ярости. Зал послушно встал и вытянул правые руки. Маглы, должно быть, смеялись, слушая очередную порцию угроз министра пропаганды, но Том знал, что все серьезнее.

— Том!

Он обернулся. В гостиную вбежал запыхавшийся Рэндальф Лестрейндж. Он бежал со всех ног — настолько, что черные кудряшки покрылись липким потом, вид которого заставил Тома поморщиться от омерзения. Следом спешили запыхавшиеся Эйвери и, как ни странно, Мари Аркон. От волнения девушка поправила на ходу длинные русые локоны.

— Том... Блэк влетел, — пробормотал Лестрейндж.

— Куда влетел? В бланджер? — сморщил лоб Том.

— Да нет, в бланджер нельзя влететь, — замахал руками Рэндальф. — Ты бы не совался в квиддич!

— Ладно, ближе к делу, — прервал его излияния Том, увидев ехидную улыбку на лице Мари.

— Придурок Блэк саданул Пруэтта с Вэйном в туалете, — пояснил Эйвери, отчаянно моргая.

— Чем саданул? Seco? — прошептал Том. Нехороший голос в голове отчаянно кричал, что из-за этой проклятой случайности может раскрыться его клуб. От волнения парень отшвырнул газету на шахматный столик.

— Да нет, слава богу, — залепетала Мари. — Он поджег их "Inscendio"...

— Ореон в больничном крыле. Перетрусил, придурок, — покачал головой Лестрейндж. — Вэйн дешево отделался, а вот рыжему повезло меньше.

— Вперед, — вскочил Том. — Мари, — указал он на дверь, — бегом к Ореону. Пусть отрицает все. И потихоньку подмени палочку Блэка!

Француженка помахала ручкой и побежала, стуча каблучками. Лестрейндж бросил ей вслед вожделенный взгляд. В былые времена Том непременно бы рассмеялся, но сейчас ему было не до этого. Поправив складки мантии, он пошел к двери.

Том и не заметил, как подошел к винтовой лестнице. Глядя на голые базальты стены, он лихорадочно думал о том, как именно ему предстоит выпутать Ореона. Преодолевая дрожь, Том постучал в знакомую дверь.

— Ах, Том... — Диппет кивнул ученику, хотя его вид казался разбитым.

— Добрый вечер, сэр, — улыбнулся Риддл. — Ко мне прибежали Лестрейндж с Аркон и сказали, будто произошло невероятное.

В глубоком кресле у входа сидел, вздрагивая, профессор Слагхорн. Напротив директора, покусывая губы, сидел профессор Дамблдор. Третьего человека с рыжими усами Том видел пару раз на платформе 9 3/4, но безошибочно узнал отца Игнотуса Пруэтта. Сотрудник министерства был в темно-сером плаще и нетерпеливо теребил манжету. Четвертой оказалась хрупкая белокурая женщина в дорогой серебристой горжетке. Судя по сверкающему бриллианту и пронзительно-голубым глазам, это без сомнения была миссис Блэк.

— Однако же префект Слизерина неудовлетворительно следит за дисциплиной в своем колледже! — воскликнул мистер Пруэтт, сжав ручку кресла. Профессор Дамблдлор посмотрел на него с легкой укоризной, но Том не отвел взгляд от его колючих ярко-голубых глаз.

— Простите, сэр? — Том наклонил голову набок. — Ученика нашего колледжа в чем-то обвиняют, и я, как префект, хотел бы узнать, в чем.

— Неслыханная наглость! — воскликнул Пруэтт с холодной яростью. Тому показалось, что даже его стоящие усы пропитаны табаком. — Впрочем, ничего подобного от студента змеиного...

— Остин, — легким движением руки успокоил его Дамблдор. — Том, — холодно продолжил он, — я уважаю Ваш патриотизм, но в данном случае он неуместен.

Миссис Блэк грустно посмотрела на Риддла, словно он был наивным ребенком. Том постарался бросить на Дамблдора открытый взгляд, вспоминая тот миг, когда к нему подбегали Лестрейндж, Эйвери и Аркон.

— Тем не менее, сэр... В туалете произошел пожар, — учтиво кивнул Том в сторону рыжеусого. - На каком основании обвиняют мистера Блэка, который не признает своей вины?

— Ореон отрицает свою вину? — впервые за все время беседы во взгляде миссис Блэк мелькнул интерес.

— Я этого не знал, — сухо кашлянул Диппет.

— Ой, да что Вы? — усмехнулся Пруэтт. — Змееныш отрицает свою вину? Как удивительно! Тем не менее, — добавил он с ядом, - потрачу время и просвещу других змеенышей. Когда мистер Пруэтт и мистер Вуд находились в туалете на четвертом этаже, из-за двери раздался голос вашего мерзавца, произнесшего заклинание зажжения. Туалет заволокло дымом, Блэк вошел в туалет и начал глумиться...

— Это может кто-то подтвердить, сэр? — спросил Том. Впервые в жизни его забавляла ярость противника, словно речь шла о спортивном состязании.

— Подтвердить? — сотрудник министерства был, казалось, потрясен. — Неужели того, что мой сын лежит в больнице с обожженными ногами, недостаточно для наказания обнаглевшего змееныша?

— Довольно! — хлопнула леди Блэк по подлокотнику. — Кто Вы такой, чтобы сметь, — Тому показалось, что в ее глазах мелькнула искра ярости, которая, впрочем, тотчас потухла, — осуждать моего сына?

— Полагаете, я унижусь до общения с Вашей безумной семейкой? — прорычал Пруэтт.

— Не ссорьтесь, прошу вас, — Диппет прохрипел разбитым голосом. — Однако, Том, при разбирательстве мистер Блэк говорил нечто иное.

— Сэр, Ореон в шоке, — Том заговорил как можно более учтивым голосом. — Он попал в пожар, и его обвинили в поджоге.

— Как лихо змееныши умеют разглагольствовать, а? - переспросил самого себя Пруэтт. — Хорошо, — с усмешкой посмотрел он на Риддла. — Давайте пригласим сюда Вашего ненаглядного Блэка.

— Что же, это легко устроить, — сухо кашлянул Диппет. — Гораций?

Зельевар испуганно кивнул отправился к выходу. Том мысленно поблагодарил Диппета за это решение: он без сомнения отправил не Тома, а Слагхорна, чтобы старосту не заподозрили в сговоре с Блэком. Если Мари успела, все будет замечательно. Если нет — он все равно показал себя префектом, сражающимся за интересы своего колледжа. Резные канделябры отбрасывали тусклые блики света, и Том впервые за вечер почувствовал облегчение.

— Входите, мистер Блэк, — профессор Слагхорн подбадривал ученика.

Том, как и остальные, повернулся к дверному проему. На Ореоне Блэке не было лица. Кожа казалась неестественно бледной; скулы заострились. Черные волосы казались слипшимися, как у Лестрейнджа. Больше всего Тома поразили его пустые глаза с громадными зрачками. Парень поежился: они чем-то напомнили ему глаза Патрика в момент, когда того озарила зеленая вспышка.

— Добрый вечер, мистер Блэк, — Директор поднялся из-за стола. — Мы ждем от Вас подробного рассказа.

— Я... — Ореон хотел что-то сказать, но властный взгляд Тома заставил его проглотить фразу. — Я вбежал на крик в туалет...

— Ах ты гаденыш! — воскликнул в сердцах Пруэтт.

— Тише, пожалуйста, — сказал Дамблдор. — Это легко проверить с помощью Priori Incantatem.

Ореон отчаянно заморгал и, вздохнув, выложил палочку, словно преступник, ожидающий вынесения приговора. Том чуть не вскрикнул от радости, увидев тонкую белую палочку Мари, и прикусил губу.

— Repero... Accio... Glassio... — бормотал удивленный Дамблдор. — Вы наводили глянец на ботинки, мистер Блэк?

— Мой сын всегда следит за собой, — холодно сказала леди Блэк. Том перевел на нее взгляд, однако глаза матери Ореона не выражали ничего.

— Невероятно... Никакого Insendio Maxima.... — от удивления очки профессора трансфигураци съехали на кончик носа.

— Отчего же невероятно? — спокойно миссис Блэк. — Очень даже понятно, что обвинить невиновного у нас в порядке вещей. Если бы у нашего колледжа не был такой достойный префект, — Тому показалось, что в голубых глазах женщины зажглась искра благодарности, — моего сына осудили бы за преступление, которого он не совершал.

— Приношу извинения, миссис Блэк, — сказал Диппет, надев, от волнения старомодное пенсне в позолоченной оправе. — Но кто в таком случае поджег туалет?

— Простите, сэр, один вопрос: что делали Пруэтт и Вэйн в туалете? — обернулся Том к профессору Дамблдору.

— Мальком и Игнотус жгли бенгальские... — охотно ответил Слагхорн и тотчас кашлянул. Диппет, как ошпаренный, посмотрел на Дамблдора. Леди Блэк грустно улыбнулась. Дамблдор нахмурился и поправил очки.

— Полагаю, что Том прав, — серые глаза Слагхорна забегали по сторонам. - Мистер Пруэтт и мистер Вэйн ненарочно устроили пожар, мистер Блэк прибежал на крик, а они подумали....

— Что Вы сказали? — массивное тело чиновника поднялось вверх. Том заметил, что рукава его дымчатого плаща смяты в мелкую клетку. — Мой сын обгорел и лежит в больнице, в то время эта мразь...

— Как видите, вины мистера Блэка нет, — сказал Диппет. — Если Вы, мистер Пруэтт, считаете, что для покрытия проделок Вашего сына я накажу невиновных, то Вы ошибаетесь.

Лицо директора побагровело. Он, похоже, пришел в ярость от одной мысли, что этот чиновник смеет диктовать правила игры в его школе. Слагхорн продолжал озираться: вспышки гнева Диппета мало кому доставляли удовольствие, ибо через минуту-другую их жертвой мог стать любой. Профессор Дамблдор строго смотрел из-под очков то на Пруэтта, то на Диппета, всем своим видом выражая неодобрение.

— Думаю, Альбус, мы должны наказать мистера Вэйна за поджог и клевету. Пять дней карцера ему обеспечены, — перешел он на фальцет. - Как думаете, Том? — неожиданно обратился директор, словно школьник, ожидавший поддержки.

— Возможно, сэр, — почтительно склонил голову Риддл, — Вэйн не хотел поджечь помещение, и поджог был просто из-за их вечных шуток.

— Я им устрою шутки, — глаза Диппета налились кровью. — Впрочем, возможно, Вы правы, Том. Если поджог был непредумышленным, можно сократить наказание до трех дней карцера и пятнадцати розог.

С минуту в кабинете стояла тишина. Затем со стороны правого кресла раздался смешок. Том повернулся. Пруэтт разразился желчным хохотом и, встав с кресла, повернулся к Дамблдору.

— Какие великолепные порядки в Вашей школе, Альбус! — заливался он. — Невинных обгоревших детей наказывают розгами и кандалами. Зато виновников с нужной фамилией, — выделил он, — и не в меру прытких молодых карьеристов готовы носить на руках. Не думаете же Вы, что я оставлю...

— Остин! — строго повторил Дамблдор, рассматривая Тома поверх очков.

— Да не оставляйте, эка напугали, — фыркнул Диппет. — Хогвартс не подчиняется вашему департаменту, а про то, как ваш департамент справляется с функциями обеспечения правопорядка, мы видели на примере защиты Хогсмида!

— Ненавижу слизеринцев! Черви, — с ненавистью сплюнул Пруэтт. — Далеко пойдете, молодой человек, только по паршивой дорожке, — ухмыльнулся он, поравнявшись с Томом.

— Все свободны! — сухо сказал Диппет. — Ах, да, поскольку мистер Блэк хотел потушить пожар, а мистер Риддл вывел историю на чистую воду... Дайте-ка подумать... Да, сорок очков Слизерину.

Поблагодарив Диппета, Том вышел в коридор. Винтовая лестница казалась совершенно темной, и только на лестничных пролетах горела тройка факелов. Внизу слышались удалявшиеся тяжелые шаги Пруэтта. Посмотрев с минуту на тусклые огоньки, Том не спеша начал спуск. Где-то за стеной слышалось, как падают капли: школьные трубы безжалостно протекали.

— Мистер Риддл? — услышал он сзади мягкий голос.

— Миссис Мелани Блэк? — поклонился Риддл. Женщина казалась хрупкой и, вместе с тем, от нее исходила необычная властность.

— Вы знаете мое имя? Что же, это приятно. Ореон и Вэл рассказывали о Вас, как об исключительно талантливом молодом человеке.

— Благодарю, миссис Блэк, — поклонился Риддл

— У меня к Вам одна просьба, Том. — Парню показалось, что при этих словах женщину озарила вспышка света. — Она касается моей дочери Лукреции.

— Не стану скрывать, миссис Блэк, что ей тяжело, — сказал Том, когда он вышли в тускло освещенный холл. Небольшие плюшевые диваны спали в полутьме под движущимися картинами в тяжелых резных рамках. Одну из таких картин озарял факел, и Том хорошо видел рыцаря, проезжавшего верхом на ослике.

— Я боюсь, Том, что Вы и мисс Розье попытаетесь облегчить ее положение, - сказала Мелани Блэк. — Особенно Вы, Том, с Вашим добрым сердцем. А я, как мать, хочу, чтобы Лу было плохо.

— Моя задача — сделать хорошо всем слизеринцам, — ответил Том. Присмотревшись к миссис Блэк, он понял, что она, как и Лукреция, двигалась настолько легко, словно родилась на каблуках.

— Пусть она помучается, Том. Пусть ощутит сполна, каково это — общаться с отбросами из Гриффиндора.

— Возможно, мэм, она перестанет общаться с этим... Гриффиндорцем, — ответил Том. Он мог бы выразиться и крепче, поскольку перенял у Эмили ее богатый лексикон в адрес гриффиндорцев, но сейчас старался держаться дипломатичнее.

— Этого мало, Том, — сказала миссис Блэк. — Бросить Пруэтта недостаточно. Лу должна понять: ее примут назад только после раскаянья. Ладно, мне пора, — улыбнулась Мелани, когда они вышли в холл.

Пожелав миссис Блэк приятного вечера, Том пошел в подземелья. Ореона трясло, и профессор Слагхорн вернул его в больничное крыло. На нижней площадке гриффиндорец Деннис Притчард обнимал райвенкловку Эллис Смит. Глядя, как они касаются друг друга лбами, Риддл поморщился: он не понимал, почему нельзя закрыться в помещении и миловаться до потери сознания.

В центре гостиной полыхал камин. Рэндальф, Альберт и Мари сидели с каменными лицами. Рядом сидели Сайнус с Араминтой. Крэбб, как обычно, громко сопел и тоже чего-то ждал. Не хватало только Друэллы — она, похоже, ушла в больничное крыло, советоваться с мадам Эльвирой.

- Свободен, — бросил Том приятелям.

Араминта вскрикнула от изумления. Сайнус подскочил и стал жать руку Тому. Рэндальф и Мари вздохнули с облегчением. Крэбб забавно засучил ногами, словно и впрямь произошло нечто выдающееся.

— Спасибо, Том... — пролепетал трясущийся Сайнус.

- Да не за что, — сказал Том. — Спасибо надо сказать не только мне, но и Мари. Я представил дело так, что Пруэтт с Вэйном устроили пожар, а Ореон прибежал на их крики.

— Гениально! — хлопнул себя по коленке Лестрейндж. — Просто гениально! — повторил он, бросив восхищенный взгляд на Риддла.

— Всякий фокус прост, когда расскажут его секрет, — сказал Том, устроившись в кресле. Араминта, широко раскрыв глаза, с благоговением посмотрела на его длинные ноги.

— Говорят, Пруэтт не сможет стать отцом, — фыркнул Сайнус. — От огня пострадали ноги.

— Помолчи, Сайнус! — раздраженно сказал Том. — Ореон поставил под угрозу наш клуб. Я помолчу о такой мелочи, как репутация нашего колледжа и здоровье твоей тети. — Еще раз повторяю: я не намерен бесконечно покрывать вашу тупость. Хотите — нападайте, но бесшумно и не оставляя следов.

— Том, что же делать? — растеряно спросила Мари.

— Что делать... — Том помассировал лоб. — Вы можете говорить мне... Нет, лучше не так. Мы можем вместе выносить общие решения.

— О наказании врагов? — густые брови Лестрейнджа поползли вверх.

— Почему бы и нет? — Риддл с интересом осмотрел приятеля. — Будем выносить им что-то вроде приговоров закрытым трибуналом.

При этих словах Том задумчиво поглядел на яркую дорожку огня, почти поглотившую отсветом стрелки каминной решетки. Эту мысль он обдумывал с осени. Разучивание заклинаний порядком приятелям поднадоело. Зато если превратить клуб в Совет Слизерина, ситуация могла бы измениться.

— А ведь это идея! — подпрыгнул Сайнус.

— Главное, побольше трепись, — усмехнулся Том. — Можно еще поорать на Главной лестнице и в Большом зале.

— Том, я не собираюсь... — пролепетал раздавленный Сайнус.

— Вот и славно, — кивнул Риддл. — Ладно, давайте отдыхать, — взглянул он на часы. — Мы и так сегодня перенервничали.

Слизеринцы стали потихоньку расходиться. Том задумчиво смотрел, как в вечерних огнях их фигуры напоминали призрачные тени. Голову охватила боль, но парень не обращал на нее внимания. Перед глазами поплыло лицо Пруэтта, пытавшегося угрожать Диппету. Непонятно почему Том испытывал ярость при одном воспоминании о его словах.

"Тебя волнуют угрозы, — расхохотался надменный голос. — Тебя бесит, что какой-то Пруэтт смел повысить голос на Лорда Волдеморта".

"Глупости, — ответил сам себе Том. — Он угрожал не мне, а Диппету".

"Но предупредил и тебя, — продолжал голос. — Ты представляешь, кто-то осмелился предупредить Лорда Волдеморта? Лорд Волдеморт должен обладать такой мощью, чтобы в случае необходимости уничтожить шутя десяток — нет, лучше сотню сотрудников любого министерства".

"Не надоело нести чушь?" — Том с отвращением посмотрел на часы в виде кобры и задумчиво потер лоб.

"Уязвлен... Уязвлен..." — глумливо хохотал голос.

Том перевел взгляд на светло-зеленый диван, окутанный неясным светом. Перед глазами поплыло видение зеркала со змееподобным лицом. На мгновение Тому показалось, будто лицо издевательски смеется, но он прогнал прочь видение. Стало прохладно, и Риддл, поежившись, побрел в сторону спальни.


* * *

Зима сорок четвертого года запоминалась сильными поземками. Ветер поднимал с земли целые сугробы, и они, сливаясь с метелями, подолгу кружились в виде отвесной снежной пелены. Из-за снегопадов русские едва продвинулись на Украине, хотя и не дали Вермахту отбить Киев. Ученики буквально вырывали друг у друга номера "Пророка" с картами боев возле Днепра.

Большую часть времени Том проводил в поисках заметок Герпо Омерзительного. Будь у Запретной секции каталог, Том давно бы проверил наличие рукописей. Но описи книг по темной магии не существовало. Отчаявшись, Том перерыл десятки книг в поисках информации о греческом маге, способной дать зацепку.

Неожиданную помощь оказала профессор Мэррифот. Как-то в конце февраля шестикурсники изучали на ее уроке невербальные заклинания. Том, мгновенно разоруживший Крэбба, устало наблюдал, его одноклассники пытаются молча направить друг на друга "Expelliarmus". К концу урока только Друэлле удалось пошевелить палочку Рэндальфа. Том улыбнулся: Розье не могла отказать себе в удовольствии восторжествовать над Лестрейнджем после того, как он почти два месяца демонстративно оказывал знаки внимания Араминте.

— Том, подойдите, — позвала его профессор Мэррифот. — Я поговорила с директором, — добавила она, когда Риддл подошел к ее столу. — Он согласился, чтобы я взяла Вас на следующий год ассистентом.

— Спасибо, мэм, — улыбнулся Том. — Не знаю, как Вас отблагодарить.

— Что Вы, Том, — профессор взяла клетку с филином. — Благодарить Вы должны свои талант и упорство. У Вас, кстати, есть разрешение на работу в Запретной секции?

— Да, мэм, — кивнул Риддл. — Профессор Слагхорн подписал мне его еще в четвертом классе.

— Замечательно, — ответила Галатея Мэррифот, когда они вышли в шумный коридор со снующей толпой учеников. — Работа в Запретной секции понадобится Вам для подготовки к занятиям.

— Простите, мэм... А почему не существует каталога Запретной секции? — осторожно спросил Том.

— Из-за отдела рукописей, — охотно сказала профессор Мэррифот. — Если бы кто-то, — внимательно посмотрела она, — занялся работой по их систематизации, Хогвартс был бы перед таким учеником в неоплатном долгу.

— Что же... Я, пожалуй, мог бы попробовать, — вздохнул Риддл

— Спасибо, Том, — благодарно кивнула старуха. — Я не ожидала от Вас иного ответа. Сегодня выпишу Вам направление.

После обеда Риддл, не теряя времени, показал бумагу мисс Лаймон. Темные рукописи хранились в нижних ящиках особого шкафа. Рукописи на языке майя и тольтеков, дощечки с клинописью можно было отбросить сразу. Не подходили ни кельтские руны, ни готическая или славянская вязь. Оставались греческие манускрипты или египетские папирусы. Том предполагал, что Герпо написал папирус по-египетски, который был чем-то вроде эсперанто темных магов.

Удача улыбнулась Тому через две недели. Просматривая папирус под номером "22", он обнаружил знакомые знаки. Они напоминали ему собственную пропорцию, составленную во время Рождественского бала. Ниже был небрежно нацарапан текст, который Том разобрал не без некоторых усилий:




Том почувствовал, как в висках застучала кровь. Кровь Плаксы он вряд ли сумеет достать, зато предмет... Очки Миртл, которые Оливия забрала в качестве трофея, висели у слизеринского камина. Пришло время использовать их посерьезнее, чем предмет самолюбия Хорнби. Пролистав страницу, Том обнаружил картинку лотоса с отрезанным лепестком. Стоящая ниже подпись гласила:



Ниже был приведен рисунок Сета, который, кивая ослиной головой, разрубал лотос на куски.

— Seco... Seco... — повторял Том. Заклинание отсекания не вызывало сомнений. Однако здесь речь шла об отделении сущности, без которой душа не могла быть целым.

Постучав пальцами по столу, Том вернулся к картинке. Стоящая рядом с Сетом тонкая босая девушка в обтягивающей красной одежде похотливо улыбалась, держа разрубленный лотос. Том понимал, что перед ним была жена Сета — Нефтида, повелевавшая темными желаниями. Для египтян любовь Нефтиды отделяла похоть от души. Это называется...

— Боже, как просто, — просветлел Том. - Secessio... Сецессия души...

Богиня блудливо улыбнулась и потрясла разрубленным лотосом. Том улыбнулся ей в ответ и, сощурившись от мартовского солнца, почувствовал, как тело снова охватывает ощущение странной эйфории.


* * *

Весна принесла хорошие новости с континента. Русские все-таки овладели Шепетовкой и начали выдавливать Вермахт на Запад. Армия Гриндевальда отступала в порядке, но вернуться к Днепру она не могла. Ходили слухи, будто Гриндевальд провозгласил большой набор в свою школу Туле, однако новые выпуски магов могли подоспеть через годы.

Игнотуса Пруэтта выписали из лазарета, хотя он больше не мог играть в квиддичной команде. Куда большим было изумление слизеринцев, что Лукреция Блэк провела почти все время у его постели. На собственном факультете ей по-прежнему был объявлен бойкот, зато гриффиндорцы стали с ней приветливее.

В Пасхальное утро Том проснулся от сильного холода. Ночью ему наконец-то удалось проинтегрировать все компоненты "уравнения сансары". Теперь, когда были готовы расчеты, оставалось выполнить обряд. Дрожа, Том откинул полог, и понял, что не хочет вставать.

— На каникулах ты спишь, как сурок, Том, — засмеялся Лестрейндж, заметив осоловелый взгляд приятеля. — Подъем, девятый час!

— Что, опять холодрыга? — поежился Риддл. С непривычки он укутал ноги одеялом, хотя от озноба хотелось подбежать к печке.

— Уволить бы Прингла, правда? — спросил Лестрейндж, взлохмачивая шевелюру. — Если подсобишь, мы Тому Риддлу памятник поставим. На выбор: из мрамора, гранита или гипса, — захохотал он.

— При Муре было не лучше, — фыркнул Том, глядя на силуэт черной змеи.

— Не лучше, — зевнул Лестрейндж. — Но, Прингл, согласись редкая мразь. Печи ломаются все время, а он знай учеников дерет.

Озноб усиливался, и Том осмотрел спальню. На каникулах в школе остались он, Рэндальф и Энтони. Глядя, как Крэбб скачет по комнате в поисках носка, Том почему-то вспомнил первую ночь в Хогварте. Шесть лет показались ему одним днем, словно сегодня наступил финал того пути, что он начал в тот давний день. Преодолевая дрожь, Том встал и начал собираться.

За завтраком все было, как обычно. Директор Диппет, укутавшись в синюю мантию, доедал холодный завтрак. Профессоры Раджан и Дамблдор давали наставления мрачному Принглу. Профессор Бэддок откровенно дрожала. Глядя на профессора древних рун, Том подумал, что так же, наверное, дрожала бы сейчас ее любимая племянница. Если бы, разумеется, осталась жива. Распахнулись окна, и в зал влетела стайка сов. Разумеется, почта, и, разумеется, ни одного письма для Тома... Дрожа от озноба, Риддл посмотрел на учительский стол, опасаясь получить пристальный взгляд Дамблдора. Однако профессор трансфигурации после истории с Пруэттом, похоже, не снисходил до слизеринского префекта.

Покончив с завтраком, Том вышел во двор. Хотя приближалась середина апреля, низкое небо казалось сумрачным. Кое-где были видны остатки грязных ледышек, а прошлогодняя трава ютилась к прелой земле. Вербы возле озера покрылись белыми цветами. Вниз по косогору спускались, о чем-то болтая, Рэндальф и Мари: они, похоже, помирились за завтраком. Возле засохшей елки стояла Друэлла Розье, грустно смотря им вслед. На ее дорогих ботинках застыли сухие ломтики грязи.

— Гуляешь? — мягко сказал Том, подойдя ней.

— Ага... — Замялась девушка, поправив мантию. — Мечтаю найти цветущий вереск, а пока попадаются одни... подснежники... - Налетевший ветер заставил ее шмыгнуть носом, и на ярко-зеленых глазах проявилась непрошеная слезинка.

— Том... — задумчиво сказала Друэлла, глядя в сторону озерной синевы. — Что ты чувствуешь, — ее голос предательски дрогнул, — когда видишь Лив с Сайнусом? Тебе больно?

— Почему мне должно быть больно? — брови Тома поползли вверх.

— Разве она тебе не нравится? — удивилась Розье.

— Она моя приятельница, — пожал плечами Том. — Но если бы и нравилась, для меня она перестала бы существовать с той минуты, как задумалась о ком-то другом. Я не считаю возможным страдать по девушке, которая способна выбирать между мной и другим.

— Значит, ты не стал бы бороться за свое счастье? — тихо рассмеялась девушка. Сорвав веточку, она стала медленно крутить ей в воздухе.

— Я не считаю счастьем прикасаться к девице после кого-то, — брезгливо поморщился Риддл. — Ты же не станешь заказывать в ресторане протухшее мясо, не так ли?

— Никогда не думала об этом, - сказала Друэлла. — То, что ты говоришь, возможно правильно, но жестоко, — оторвала она маленькую почку и смяла между пальцами.

— Жизнь вообще жестока, — пожал плечами слизеринец. — Так что, моя маленькая жестокость не изменит ничего, — усмехнулся он.

Друэлла не ответила, а молча пошла в сторону мутной глади воды. Том осмотрелся. Он стоял недалеко от входа — в том самом месте, где некогда читал газету, а Миранда куталась от весеннего ветра в цветной жакет. Тогда он собирался сходить в Запретную секцию, а Миранда, глядя на сухую траву, умоляла его не делать это. С тех пор она стала кучкой праха, которая никогда больше не увидит ни цветущей вербы, ни прелой листвы косогора. Если бы она осталась жива, она нарисовала бы их на ватмане, послав ему улыбку.

"Однако ты становишься похожим на Миртл", — расхохотался холодный голос.

"Какие глупости, — проворчал Том. — Плаксы давно нет, а ее очки украшают гостиную, как трофей Хорнби".

"Ничтожная Плакса поможет обрести бессмертие Лорду Волдеморту. Это лучшая судьба, чем увидеть свою кожу в виде туфелек Лив", — снова рассмеялся голос.

"Пожалуй..." — задумчиво ответил Том. Теперь он не сомневался, что это был голос змееподобного лица. Некоторое время Риддл задумчиво смотрел на рваную пелену облаков, а затем пошел к замку.

В слизеринской гостиной стоял привычный полусумрак. За окнами мелькали потоки мутной озерной воды, которая, смешиваясь с илом, создавала иллюзию бесконечного ливня. Оливия Хорнби сидела на темно-зеленом диване и, кутаясь от сквозняка, трепалась с подругами. В честь Пасхи девушка надела короткую коричневую юбку со складками, тонкие белые чулки и черные туфли на каблуках.

— У меня в детстве была кошечка Беттси, — взахлеб рассказывала подругам Оливия. - Уже в три месяца она пыталась охотиться на птичек! Залезала на подоконник, била лапкой об стекло и мотала хвостиком: так хотелось ей цапнуть пеночку!

— Вот это охотница! — воскликнула Генриэтта Вейделл.

— Кошки — они такие, — потупилась Оливия и провела пальчиками по диванной подушке. — Прежде, чем есть, любят поиграть с добычей.

Том посмотрел на тонкие ножки Оливии, которые, казалось, можно было обхватить колечком из двух пальцев. После Рождественского бала все вокруг шептались об их романе с Сайнусом Блэком. Том чуть шевельнул губами, глядя на ее хрупкие острые коленки: Лив, похоже, видела себя в мечтах леди Блэк. На долю секунды Том почувствовал, как что-то шевельнулось в его сердце, но тотчас прогнал непрошеную колючку.

— Лив... — осторожно он подошел к девочкам. — Можно тебя на минутку?

В карих глазах Оливии мелькнул огонек. Генриэтта Вейделл заговорщицки зашепталась с соседкой. Том поморщился: не считают ли они его неудавшимся поклонником Хорнби? Посмотрев брезгливо на Генриэтту, слизеринец перевел взгляд на растрепанную бахрому серебристо-зеленой подушки.

— Да, Том, конечно, — лукаво улыбнулась Оливия. — Я сейчас! - помахала она ручкой подругам. Легко спрыгнув с дивана, девочка помчалась за Томом к небрежно разбросанной группе кресел: туда, где сгущался салатовый сумрак.

— Лив... — Том осмотрелся. — Ты не можешь нарисовать мне одну вещь? Мне нужно змееподобное лицо. Человек — змея.

Оливия посмотрела на него так, словно на лице Тома выступил непонятный узор. Улыбка пропала, и ее глубокие карие глаза показались ему стеклянными.

— Я поясню, — по привычке Риддл стал расхаживать по комнате. Оливия шла рядом и, семеня маленькими легкими шажками, каким-то образом умудрялась попасть в такт его шагов.

— Понимаешь, древние греки верили в существование людей-змей, а я... — импровизировал на ходу Том. — Я сейчас воссоздаю их.

— Хорошо, Том, — заулыбалась Оливия. — Завтра к вечеру идет?

— Нет, Лив, мне не нужен рисунок гуашью, — мягко сказал Том. — Хватит карандашного наброска.

— А что рисовать? — спросила Оливия, вытягивая от любопытства шейку.

— Как ты представляешь человека-змею? Что-то среднее между лицом и змеиной мордой, — протянул он девушке пергамент.

Поняв, что сопротивление бессмысленно, Оливия пожала плечами и взяла карандаш. Том с интересом смотрел, как бегали по пергаменту ее тонкие пальчики с длинными розовыми ноготками. Ее движения напоминали движения Миранды, только если райвенкловка касалась пергамента мягко, то Оливия - твердо и сухо. Через десять минут на него смотрел набросок лица, напоминающего превращенную змеиную морду — с узким плоским носом и змеиными глазами. Глядя на него, Том почувствовал ужас: лицо было невероятно похоже на предмет его ночных кошмаров.

— Так пойдет? — Оливия бросила на него задорный взгляд карих глаз.

— Да, огромное спасибо. - Девушка нетерпеливо смотрела, как он сложит рисунок в сумку. Том едва не усмехнулся: он не сомневался, что Оливии хочется поскорее оставить его. Как в сущности и всем на свете.

— Хорошего вечера, Том! — Лив легко развернулась и, несмотря на высокие каблуки, побежала в сторону своего кружка. Глядя, как мелькают ножки Оливии, Том не выдержал и подарил ей улыбку. Свою последнюю искреннюю улыбку. Развернувшись, он вышел в гобеленовую комнату: ту самую, где когда-то с ужасом думал о неизбежном наказании за гибель Миртл.

"А если обряд не удастся?" — пискнул в голове тонкий голосок.

"Заткнись. Просто заткнись!" — властно приказал себе Том.

В коленях стояла легкая дрожь, и парень от страха прислонился к стенке. Несколько минут он думал о том, не отказаться ли от такого опасного эксперимента. Но затем, взглянув на покрытые темной водой окна, понял, что другого шанса у него не будет. Вздохнув, Том открыл портфель, и, достав пакетик с солью, начертил на полу египетский крест с петлей. Затем, вынув из коробочки кусок мела, начертил четыре цифры: объем своей магической массы, значение своей души, отделяемого Ка и компонента Ка, равного объему магической массы будущего двойника. По бокам креста Том установил четыре свечи. По правую руку он положил очки Миртл, а по левую — дневник с рисунком Оливии и цветок лотоса. Приготовленный крест напоминал египетские саркофаги, и Том, преодолевая ужас, осторожно лег на него и вытянул руки. Затем, зажмурившись, уколол тонкой иглой вену и приложил рану к дневнику.

Свечи вспыхнули ярко-зеленым светом, — вроде того, что сиял в виде загадочной надписи над камином в гостиной. Испуганный Том стал читать заклинание на египетском языке. Темная венозная кровь капала на глянцевые страницы, насыщая их. На миг Тому почудилось, что он видит, как чудовище с головой осла заключило в объятие тонкую смуглую девушку и глумливо указало на саркофаг с печальным лицом**. Подгоняемый ужасом, Том продолжал читать, пока, наконец, очки не засветились зеленым светом.

Тело охватило ощущение тошноты. Затем на смену тошноте пришла страшная боль, словно зеленые смертоносные лучи, исходящие от очков Миртл, жгли насквозь его тело. Постепенно адская боль заслонила свет, и Том, с трудом выхватив палочку, направил ее на сушеный лотос.

- Secessio! — крикнул он, подбросив вверх дневник. Свет погас, и Том провалился в темноту.


* * *

Том стоял в тускло освещенной комнате. Уходящие вверх колонны были обвиты каменными змеями, которые поднимались до теряющегося во мраке потолка и отбрасывали длинные черные тени сквозь зеленоватый сумрак. Он, без сомнения, находился в Тайной комнате, только вместо статуи Слизерина стояло огромное зеркало. Том осмотрел его изумленным взглядом и только сейчас заметил, что был совершенно голым.

— Вот черт, — пробормотал он.

В зеркале появилось отражение уродливого младенца со змееподобным лицом. Некоторое время омерзительное чудовище росло, пока, наконец, не превратилось в его копию. Высокий темноволосый юноша стоял, прислонившись к ближайшей колонне, и наблюдал за ним. Контуры его фигуры были странно расплывчаты, словно Том видел его сквозь мутноватое стекло, однако ошибиться было невозможно. Это был он сам, только с более холодным лицом.

— Позволь тебе представиться, — холодно сказал двойник. — Лорд Волдеморт собственной персоной.

— Это я — Лорд Волдеморт, — устало ответил Том. Это, видимо, был очередной кошмар, но парень решил досмотреть его до конца.

— Не совсем, — плотоядно улыбнулся юноша. — В тебе была часть Лорда Волдеморта — та, что хотела могущества, власти и славы. Ты дал ей жизнь, и теперь я сильнее тебя. Неужели ты еще не понял, — он сладко улыбнулся, — что я убивал всех, кто был тебе дорог?

— Но... Зачем? — прошептал Том.

— Затем, чтобы ты стал мной. Ты ведь хотел избавиться от меня? Ничтожное животное... Сrucio!

Том упал, разрываемый болью. Все его тело словно жгли паяльные лампы. Двойник склонился над ним и взглянул ему в лицо.

“Пусть это закончится, — несчастно думал Том. — О, боже, пусть это закончится…”

— Закончится? — расхохоталось чудовище. — И вот это трусливое животное хочет бессмертия? Crucio!

Том чувствовал, как каждая частица его тела взрывается болью, каждая клеточка горит огнём, агония эхом боли отдавала по всему телу с удвоенной силой. Он корчился и кричал, в то время, как двойник наслаждалось его болью. Наконец, вспыхнула зеленая вспышка и он услышал дикий хохот.

— Том! ТОМ!

Веки Тома затрепетали, открываясь, и он увидел лицо мадам Эльвиры. Медсестра с испуганным видом трясла его за плечи. Позади нее стоял профессор Слагхорн , который был пугающе бледен. Том посмотрел на левую руку и заметил, что она покрыта мелкими, как сетка, ранами.

— Я... Умер? — прошептал Риддл.

— О, нет, все в порядке, — успокоила его медсестра. Она отвинтила крышку от бутылки с мазью и принялась осторожно наносить её на руку Тома. Парень старался держать себя в руках и не кричать, хотя при каждом прикосновении его тело отзывалось адской болью, простреливающей его насквозь, вдоль нервных окончаний, притом, что и сам бальзам нестерпимо горел на коже.

— Что это было? — осоловело спросил Том.

— Никто не может понять, Том. Вы были в гобеленовой комнате, и там вспыхнул пожар, — сказал взволнованно Слагхорн.

— Я хотел провести один эксперимент, — осторожно сказал Том.

— Да, такое бывает, — сказал Слагхорн. — Том, Вы слишком одержимы наукой. По счастью, на Ваши крики прибежала мисс Вэйделл. Они с подругами показали нам Вас, лежащего без сознания в крови и дыму.

— Спасибо, сэр, — усмехнулся Том. Несмотря на боль, чувствовал себя хорошо, хотя казалось, будто какая-то сила высосала из него много крови.

— Мистер Риддл слаб, — сказала мадам Эльвира. — Все объяснения он даст позже.

Медсестра и мастер зелий вышли из комнаты. Парень пощупал карман и достал дневник. Сердце бешено стучало, и Том открыл тетрадь. Кремовые страницы были пусты. Преодолевая боль, он взял правой рукой перо и написал уродливым почерком:





Чернила пропали, и через минуту из страницы сама собой вытекла надпись:





С минуту парень с восторгом смотрел на такое чудо, а затем рассмеялся: Лорд Волдеморт в самом деле существовал.


Примечания:

* В главе использован фрагмент подлинного выступления Й. Геббельса 9 января 1944 года.

** В светлых египетских мистериях Исида воскрешала своего мужа Осириса, убитого его братом - Сетом. В темных мистериях Исида отдавалась Сету возле саркофага Осириса.