Несбыточная история №11. «Обливиэйт»

Лондонский «Дырявый Котёл» только поначалу кажется сомнительным заведением, в котором не останавливаются приличные волшебники из достопочтенных семей. И хотя днём здесь почти никого не застанешь, вечером, когда волшебники заканчивают свои министерские дела, паб заполняется посетителями. Чистокровные, полукровки, магглорождённые – они одинаково любят сливочное пиво и долгие вечерние разговоры. Однако завсегдатаи «Дырявого котла» пьют огневиски – и чаще всего говорят с барменом Томом – потому что больше их никто не слушает.
Эти четыре человека не были завсегдатаями паба, но в разное время они приходили сюда и, заказав огневиски, рассказывали Тому то, что сейчас забыто, придушено и погребено.
***
- Я влюбился, как мальчишка, Том! – темноволосый мужчина был изрядно пьян. Он говорил быстро, проглатывая слоги, но Том и не силился его понять – а просто кивал, машинально протирая бокалы.
- Влюбился! – повторил мужчина. – Я думал, зачем мне жена, да ещё и такая ненормальная, как про неё говорят?! Ты же знаешь – что про неё говорят – да и про всех Блэков. Они психи! Чёртовы психи, бешеные, как псы ада! Взять хотя бы её мамочку – мегера ещё та! Гарпия древнегреческая! И нос у неё греческий – тоже мне, англичанка! Сигнус…Бедный
Сигнус, как и Орион, ничего в этой семье не решает, поверь мне, Том! Друэлла…эта ведьма…сговорилась с моей мамашей, царство ей небесное, чтобы мы поженились после совершеннолетия... Да я терпеть не мог всю их семейку с детства! Все эти показушные балы: «Ах, Рудольфус, потанцуй с Беллой, это же твоя невеста!...» Они мне ещё и напоминали! – Лестрейндж выругался. – Так напоминали, что я ночью не мог забыть об этом! Просыпался – а передо мной горели её чёрные глазищи. О, это глаза демона, Том, я всегда это говорил! Я и думать-то не мог – что её… вообще. Можно. Полюбить, - эти слова Рудольфус произнёс отрывисто и громко, после чего продолжил очень тихо:
- А жили мы с ней мирно, как ни странно. Спокойно разговаривали друг с другом, обедали, ходили к родственникам. А потом она познакомилась с Ним – и её как подменили. В глазах опять появился лихорадочный блеск, жесты стали резкие и порывистые…А когда я увидел, как она смотрит на Него – я понял, что влюбился. Я влюбился в свою жену, Том! Никогда не забуду тот момент – когда я это осознал. Она тогда была в белом….представляешь – белом – платье!
***
- Я была тогда в белом платье, - у женщины, которая крепко сжимала в руке бокал огневиски, тоже были чёрные волосы – но ещё темнее, чем у мужчины, приходившего неделю назад.
- Почему в белом? – продолжила Белла, хотя Том этим и не интересовался. – Да потому что все присутствовавшие дамы желали угодить Тёмному лорду, и, естественно, надели тёмное. Моя мать в чёрном, тётя Вальбурга в тёмно-синем, Цисси в насыщенно-изумрудном…другие дамы не отставали. А я пришла в белом. Маме даже плохо стало. А видел бы ты, как на меня смотрел мой муж – как будто впервые увидел, как будто готов был прямо там подбежать и сорвать с меня одежду!
А Он просто посмотрел на меня. Секунду…две…потом ответил лёгким кивком на мой реверанс и сказал:
- А Вы выгодно отличаетесь от других.
И эти слова стали для меня всем! Я поняла – он говорил не только о цвете моего платья. Я в ту ночь ненавидела Рудольфуса, который дорвался до моего тела, как голодный зверь до еды – я всерьёз думала убить его. Два слова – и я вдова. Свободна! Но тогда меня бы посадили в Азкабан, и я бы не смогла помогать Ему, доказывать снова и снова свою верность!..
А самое смешное, что мою страсть заметила не мама, не Цисси и не муж – а моя ненавистная средняя сестра. Впрочем, она всегда была самой серьёзной и наблюдательной из нас троих.

***
- Я всегда была самой серьёзной и наблюдательной из нас троих. Нет, Том, я не хвастаюсь, поверь, - эта женщина была невероятно похожа на сестру, только волосы были чуть светлее, а глаза – карими.
- Я тогда улучила минутку и поговорила с Беллой. Мы с ней никогда не были близки, но сейчас нас объединяло одно – обе влюбились в людей, с которыми нам не суждено было быть вместе. Я сказала это Белле, а она подняла меня на смех, ответив, что любит своего мужа, и что я несу полную чушь! Я пыталась добиться от неё правды, но она лишь истерично смеялась и нервно теребила прядь волос. Тогда я зачем-то – до сих пор не могу понять, почему – рассказала ей про Теда. Она стала кричать на меня. Стала говорить, чтобы я не смела позорить семью браком с магглорождённым…
А через месяц, на очередном семейном празднике, я увидела Беллатрикс – и ужаснулась. Она была холодна с Рудольфусом, но в глазах горел тёмный огонь – который, казалось, пожирал её изнутри. Эта картинка часто стоит у меня перед глазами – бледная, черноволосая, с нездоровым блеском в глазах, Белла. Моя старшая сестра. Она знала, что никогда не сможет стать любимой для своего Тёмного лорда – и я увидела – как это – умирать от неутолённой страсти.
В тот же вечер я собрала вещи и ушла к Теду. Моё имя выжгли на семейном Древе, но не было и дня, чтобы я пожалела об этом.
***
- Не было и дня, чтобы она пожалела об этом, - коренастый мужчина пил уже третий стакан огневиски. Он горько усмехнулся. – Конечно! Он носил её на руках, этот её грязнокровный муженёк! А кто бы не носил? – обратился он к Тому, и, не дожидаясь ответа, продолжил:
- Рудольфус никогда не любил Беллу – но и его будто подменили после того, как она стала Пожирательницей. А я Андромеду любил много лет, да и люблю до сих пор – чего уж там скрывать! Что-то есть в этих чёртовых Блэках…красота…и смерть. Да, Том, на кого ни глянь – у всех из тёмных глаз смотрит безумие и смерть. Тьма! Но она не такая. Слышишь, Том, не такая! И этот паршивец Тонкс знает это…Тонкс! Что за фамилия – что за мерзки-визжащая фамилия?! Она достойна большего, Том…Ведь Блэки…все – они в масках. Чистокровная волшебница, глава семьи, работник министерства, примерный семьянин, любящая жена – сорви всё, сорви эти чёртовы маски – и останется только их семейное безумие и фамильное поместье! Они фальшивые, эти Блэки. Только она была настоящей. Всегда. А я так никогда и не осмелюсь назвать её просто Меда…
***
Два брата. Две сестры. Четыре посещения «Дырявого котла» и четыре разных монолога, которые объединяло лишь одно короткое слово в конце, обращённое к Тому:
- Обливиэйт!

Чистокровные волшебники прекрасно умеют хранить свои тайны…