Несбыточная история №1. «Синдром отличницы»

Гермиона дочитала последнюю страницу, закрыла книгу и положила её в сумку.
В библиотеке послышались шаги мадам Пинс.
- Вы нашли, что искали, мисс Грейнджер? – библиотекарь поправила очки на носу и вопросительно взглянула на Гермиону.
- Да, спасибо огромное! – Гермиона отдала мадам Пинс книгу о целебных свойствах драконьей крови.
Она не прочитала в ней ни строчки.
Когда в ту же ночь Гермиона подошла к ванной старост, сумка с книгой, которую она действительно читала, всё ещё была при ней.
- Привет! – громко сказала гриффиндорка, чтобы заглушить шум воды
- Привет! – отозвался красивый хаффлпаффец, полулежащий в огромной ванной, полной ароматной пены. – Ты всё-таки пришла.
- Как видишь, - пожала плечами Гермиона. – Но ты должен пообещать, что откроешь Гарри секрет золотого яйца.
- О, это будет зависеть от тебя, - улыбнулся Седрик Диггори.
- Не беспокойся, - Гермиона изящным движением сбросила мантию и шагнула в воду. – Я хорошо подготовилась.
А утром, в позабытой школьной сумке так и осталась лежать книга «Как доставить волшебнику несравненное удовольствие – пособие для очаровательных колдуний»
***
Гермиона Грейнджер с детства привыкла всё делать на «отлично»

Несбыточная история №2. «Поймай, если сможешь»

Как известно со слов Оливера Вуда, квиддич нельзя отменить (если только кто-то не стал жертвой василиска), поэтому матч между Рейвенкло и Слизерином начался и продолжался под проливным дождём, то и дело переходящим в град.
Мерзкая погода отбила у многих болельщиков желание поддержать команды своих факультетов, однако те ученики Слизерина, кто всё же отважился на подобный подвиг, ни на секунду не пожалели об этом.
Слизерин вёл со счётом 140:10. Охотники Рейвенкло отчаянно боролись за квоффл, но квиддичный Мерлин сегодня явно был на стороне «змеиного» факультета.
Драко Малфой лениво облетал поле – за весь матч снитч не мелькнул ни разу. Команда уверенно атаковала, Драко продрог, ему было скучно, поэтому он не нашёл ничего лучше, чем съязвить опечаленной Чо Чанг:
- Наверное, вся ваша команда перед вылетом на поле тщательно мыла руки с мылом…
- Это что ещё за бред? – подняла бровь Чо.
- Да просто квоффл у вас из рук постоянно выскальзывает, - вежливо объяснил Драко.
Чо поджала губы.
- Что молчишь, Чанг? Разговаривать со мной не хочешь? Странно, а я думал, ты ко всем ловцам питаешь слабость: сначала бедный Диггори, потом Поттер…
И без того узкие чёрные глаза девушки теперь казались щёлочками. Но её это не портило. «Как и мокрые волосы», - вдруг подумал Драко. Чо действительно была невероятно привлекательной. «И злой», - улыбнулся про себя Малфой.
Гнев и презрение, которым, казалось, сочился тёмный взгляд, ровно на секунду сменились…удивлением? Радостью? Однако Драко этого не заметил – Чо уже стремительно подлетала к нему.
Буквально в сантиметре от столкновения она резко развернула метлу, остановив её.
Чо была выше Драко – ей пришлось чуть наклониться, чтобы прошептать слизеринцу на ухо:
- Ты прав, Малфой.
И, поймав его удивлённый взгляд, продолжить:
- Насчёт ловцов.
Когда Драко почувствовал губы Чо на своих, он не отстранился.
Поцелуй не был страстным или требовательным. От него не становилось жарко – от него становилось тепло.
А губы Чо пахли ванилью.
Когда Чанг завела руку за спину Драко, неловко обнимая его, он подумал, что это в порядке вещей – только несколько удивился инициативной рейвенкловке.
К счастью, взоры стадиона в этот момент были прикованы к стремительной слизеринской атаке. Впрочем, ненадолго.
Чо прервала поцелуй резко – как скальпелем отрезала. Нежность, невесть откуда взявшаяся в глазах Драко, тут же исчезла, словно непрошеная гостья. Он понял: рейвенкловка не обнимала его – она играла. И, Мерлин подери, она выиграла!
***
На смуглой ладошке Чо трепетал прозрачными крылышками золотой снитч.

Несбыточная история №3. «Фамильное серебро»

У девушки с волосами невероятного – серебристого – оттенка была грация кошки. Не холёной домашней, которая томно выгибает спину под ласковой, но властной рукой хозяина – а дикой, умеющей и на дерево взлететь в считанные секунды, и оцарапать до крови лёгким взмахом лапы…
И поймать добычу.
И играть с ней.
Но сегодня Флёр не играла. Конечно, она пыталась, но мужчина был сильнее. Приручить дикую кошку ему, может и не удалось, но Флёр не думала, что ей так понравится впервые быть покорной. Ведомой.
- О чём ты думаешь? – спросил светловолосый мужчина, поглаживая её по щеке. Лёгкое движение изящных пальцев – и он убрал со щеки серебристую прядь.
Флёр улыбнулась.
- Люциус, ты знаешь, обычно этот вопрос задают женщины.
- Наверняка магглы, - Люциус впервые произнёс это слово не презрительно, а снисходительно.
- Неважно…магглы, колдуньи..тебе ответить честно?
Люциус промолчал, но это молчание было более красноречивым, чем некоторые слова.
- Хорошо…если честно… Я думаю о том, что ты потрясающий любовник. О том, что эта ночь была незабываемой. О том, что я не хочу, чтобы это заканчивалось. А ещё о том, что я говорю омерзительно банальные вещи, но, похоже, только сейчас поняла, насколько эти банальности могут быть ценными и важными. И хрупкими.
Флёр замолчала, глядя на Малфоя. Два серых взгляда. Только один, тот, что ночью казался таким тёплым, сейчас, в это морозное мартовское утро снова холоден. А может, удастся опять растопить? Ведь весна…
За этими спутанными, как в омуте памяти мыслями, Флёр только заметила, что Люциус уже встал и набросил на себя зелёную бархатную мантию.
- А о чём думаешь ты? – Мерлин, когда в её голосе появилась эта робость…страх потерять то, чего никогда не было?
- Тебе ответить честно? – без тени иронии спросил Малфой, наливая в серебряный кубок белое вино.
Флёр кивнула.
Люциус отпил из кубка и улыбнулся.
- Я думаю о том, что Нарцисса вот-вот должна вернуться от Макнейров. Ну и ещё о том, что это вино преотвратное – так что сегодня одному из домовых эльфов не поздоровится.
Француженка улыбнулась – вроде бы достаточно искренне, чтобы он поверил. И стала одеваться.
- Знаешь, - Люциус повертел в руках кубок и перевёл взгляд на Флёр, - а ты неплохо смотришься в Малфой-Мэнор… Как вот это фамильное серебро.
- Я всегда и везде смотрюсь прекрасно, - Флёр встряхнула длинными волосами и направилась к выходу. Кажется, это прозвучало довольно самоуверенно.
***
Главное – расплакаться за порогом Малфой-Мэнор.

Несбыточная история №4.«Не пей вина, Беллатрикс!»*

1997 год. Поместье Малфоев. Полночь.

Тело профессора маггловедения убрал Петтигрю. Сразу после убийства все Упивающиеся угрюмо замолчали и начали расходиться. Кто аппарировал к себе домой, кто просто вышел из комнаты, и каждый старался не смотреть на стол, где, скорчившись, лежала мёртвая Чарити Барбейдж.
И только Питер, тихонько всхлипывая и, казалось, даже поскуливая, побрёл к столу, периодически оглядываясь и жалобным взглядом ища Лорда.
Волдеморт презрительно скривился.
- Хвост, если тебе неприятно исполнять мои приказы, только намекни – я сразу избавлю тебя от этих мучений.
- Нет, - пискнул Петтигрю. – Я… - он долго подыскивал слово. – Приберу…
И в Малфой-Мэнор воцарилась тишина, лишь изредка нарушаемая едва слышными шорохами – домашние эльфы не спали в эту ночь.
Впрочем, Волдеморту тоже не спалось. Он сидел в кабинете Люциуса Малфоя и смотрел на огонь.
Кабинет полностью отвечал духу всего поместья – шторы из роскошных тканей, стол и огромный книжный шкаф красного дерева, дорогие вина в баре и камин с золотой отделкой.
Вначале Волдеморт иронически усмехнулся: «Люциус есть Люциус», но, сев в кожаное кресло и глотнув вина, привезённого Малфоями из Франции, Тёмный Лорд заметно оживился.
«Ещё немного – и я поблагодарю моего трусливого Люциуса за такой комфорт», - подумал он.
Огонь всегда завораживал Тома, ещё с приютских времён, поэтому он был явно недоволен, когда кто-то посмел помешать ему созерцать это чудо.
Беллатрикс была единственной, кто не испытывал робости при общении с Тёмным Лордом. Стук в дверь был уверенный и сильный – даже в такой мелочи характер Блэков проявлялся в полной мере.
- Можно? – спросила Белла, уже переступив порог.
- Главное – вовремя спросить, - без тени улыбки ответил Волдеморт.
- Тёмный Лорд изволил шутить? – серьёзно поинтересовалась Белла.
- Тёмный Лорд изволил смотреть на огонь и размышлять о скорой победе, пока его не посмела прервать некая храбрая дама. – Весьма храбрая, - чуть тише добавил он.
Любой другой Упивающийся, услышав подобное, давно бы мысленно простился с жизнью и приготовился, по меньшей мере, к Круциатусу.
Но только не Белла.
- Похвала моей смелости из Ваших уст – это то, о чём я могла только мечтать.
- Мечтать? А это интересно, - Волдеморт наполнил вином ещё один хрустальный бокал и протянул его Белле.
Блэк чуть склонила голову в знак благодарности – лёгким, царственным жестом, который ещё больше подчёркивала её обычная причёска – косы, уложенные вокруг головы на манер короны. И если бы видел её сейчас кузен Сириус, он бы, наверное, впервые не стал опровергать мнение своей семьи о том, что быть Блэком – это почти что быть королём.
- Мечтать, - повторил Волдеморт. – А о чём ты мечтаешь, Белла?
- Я думала, мы будем говорить о войне, - лишь чуть приподнятая чёрная бровь выдала искреннее удивление Беллатрикс.
- Я каждый день думаю о войне, - красные глаза Лорда зло блеснули. – Но здесь о ней думать невозможно. Чёртов Люциус! Специально он, что ли создал такую обстановку в своём кабинете?!
Лорд отпил ещё вина.
- Ты не ответила на мой вопрос, Беллатрикс.
- Мечтаю… - теперь и черноволосая женщина посмотрела на огонь. – Я мечтаю о нашей победе. Мечтаю, о том, чтобы Вы добились своей цели и убили это ничтожество Поттера! Мечтаю о власти чистокровных, о захвате Хогвартса и Министерства. И, конечно, о новом мире. Под Вашей, - она снова склонила голову, - властью.
- И это всё? – Волдеморт не смотрел ей в глаза: взгляды обоих тёмных магов были устремлены на огонь, но Белла всё равно чувствовала, что ответ на этот вопрос важен для Тёмного Лорда. Чрезвычайно важен.
И она ответила. Но если речь минутой раньше была произнесена обычным, преданно-фанатичным тоном, то в этих словах слышались абсолютно другие нотки. Нет, не нежности – это было бы уже слишком. Но голос Беллы дрогнул, а слова были полны горечи:
- Не всё.
Белла ушла, не допив вино. Она и так сказала больше, чем следовало. Хотя ещё больше её угнетало то, что Лорд так и продолжал смотреть на огонь, даже не взглянув в её сторону.
Но пришёл день – и он восполнил это с лихвой.
***
Гарри Поттер не был тщеславен – тем не менее, он справедливо полагал, что последний взгляд Тёмного Лорда был адресован ему.
Мальчик-который-всё-же-выжил, ошибся.
***
От Авады не падают, как в замедленной съёмке – но всю эту секунду Волдеморт, не отрываясь, смотрел на мёртвую Беллу…

* название – мой поклон «Гамлету» с его «Не пей вина, Гертруда!» ;)

Несбыточная история №5.«Быть Братьями Блэками*»

Сириус торопливо собирал вещи. Хотя, конечно, если слово «собирал» было вообще применимо к действиям старшего сына Вальбурги: Сириус просто не глядя швырял их в чемодан,. Когда, бросив следом за чернильницей две скомканные белые рубашки, Сириус в очередной раз услышал доносившееся с первого этажа: «Неблагодарный щенок!», он не выдержал. Подошёл к двери и резким движением захлопнул её.
- Осторожней! – донеслось из коридора. – Ты мне чуть нос не расшиб.
- Хуже бы не стало, - проворчал Сириус, но дверь всё же открыл. На пороге с виноватым видом стоял Регулус.
- Ты чего как побитая собака? – скорее из вежливости поинтересовался старший брат у младшего, невольно улыбнувшись про себя: «Что-то сравнения у Блэков собачьи. Знала бы моя мамочка, что она назвала щенком огромного волкодава, точно прикусила бы язык».
- Зайти-то можно? – Регулус всё ещё стоял в дверях.
- Заходи, - пожал плечами Сириус, швыряя в чемодан очередную порцию своих вещей.
Регулус зашёл в комнату и присел на краешек кровати, которая была завалена всяческим хламом, копившемся у Сириуса уже много лет. Старший брат явно ценил творческий беспорядок.
Младший же, оглядев комнату, которая больше напоминала поле маггловской битвы, чтобы как-то нарушить молчание, спросил:
- Всё-таки уходишь?
- Нет, братишка, не ухожу, - ответил Сириус, оглядываясь в поисках перьев и пергамента.
Регулус удивлённо взглянул на брата.
- Убегаю, - пояснил Сириус. – Сматываю удочки, линяю, сваливаю к Мерлину на кулички, в общем, всё, что угодно, но только не «ухожу». Слишком мягко это сказано. Я ни секунды не собираюсь задерживаться в этом, - он презрительно усмехнулся, - доме. Меня тут, к счастью, ничто и никто не держит.
- Никто? – после этих слов Регулус встал с кровати и направился к двери. – Отлично. Не думай, Сириус, что я не догадываюсь, куда ты отправишься. Так и знай – я ни одного письма тебе не напишу, пока ты будешь у Поттеров.
Младший Блэк обвёл взглядом плакаты маггловских девушек в бикини, украшавшие комнату старшего, покачал головой и громко хлопнул дверью.
У него ведь тоже был блэковский характер.

Чтобы миновать гостиную и холл, где он бы явно столкнулся с матерью, Сириус поступил как обычно экстравагантно – он просто вылез в окно. Чемодан он бы с удовольствием слевитировал, но на каникулах, как известно, магией пользоваться запрещалось.
Регулус не удержался и вышел во двор, когда услышал грохот падения сириусовского чемодана.
Братья заговорили одновременно:
- Послушай, Сириус…
- Послушай, Регулус…

И улыбнулись тоже одновременно.
- Говори ты, - милостиво разрешил Регулус. – Ты же старший.
- А ты у нас – правильный.
- Мы можем хоть иногда не спорить?
- Только в следующей жизни, братишка.

Буквально пять минут назад Сириус уже так назвал брата. Но как по-разному это прозвучало: сейчас – и тогда. Ирония сменилась добротой. Снисходительность – нежностью. Впервые в жизни Сириус вложил в слово «брат» всё, что оно должно значить. И впервые осознал, что это для него – не пустой звук.
- Тогда…до встречи в следующей жизни. Мы ведь там встретимся? – вопрос Регулуса прозвучал так по-детски наивно, что Сириус не выдержал.
- Гиппогриф тебя подери, братишка, конечно встретимся! – и он обнял младшего брата. Так, как обнимал его давным-давно, когда ещё не понимал, что стоит между ними; когда ещё не понимал, что они встанут по разные стороны баррикад.
«Блэк, не к ночи будь помянута моя фамилия, ты становишься излишне сентиментальным», - подумал Сириус и, помахав рукой Регулусу, потащил свой чемодан по тропинке.
Регулус махнул в ответ и тоже побрёл. Только в противоположном направлении.
Как было всегда.
Один раз он всё-таки оглянулся – когда Сириус уже выходил. Скрипнули ворота и воцарилась тишина.
Регулус зашёл в дом, и, злясь на Сириуса, с гордо поднятой головой покидающего семью, отправился успокаивать мать.
Сириус всё-таки не оглянулся. Но вот только выйдя за ворота, он бросил чемодан и сел на него, низко опустив голову.

Потом он никогда не пожалеет о своём решении. Потом он будет благодарен судьбе и себе за то, что смог вырваться из этого змеиного клубка. Потом он вернётся в Хогвартс и продолжит свои мародёрские шалости.
Но сейчас он сидит, низко опустив голову.
***
Просто это так больно – когда горят мосты…

* естественно, отсылочка названия – к «Быть Джоном Малковичем»

Несбыточная история №6.«Последний танец»

Предупреждение: маленькое AU, вроде. Но в каноне нет ни слова о факультете Барти и возрасте Синистры, так что может и не AU)
Ну и всякие астрономические неточности вроде светящегося Плутона. Надеюсь, будут прощены)))

Оборотное зелье позволяет принять облик того человека…(с) ГП и Тайная комната

Грозный Глаз Грюм неуклюже топтался в тустепе с профессором Синистрой (с) Гарри Поттер и Кубок огня

Говорят, что с годами, когда мы взрослеем, а позже – стареем, у нас меняется всё, кроме одного. Голос…голос, к счастью или к сожалению остаётся таким же, как в юности. Таким, как в молодости.

Профессору Синистре эта прописная истина вспомнилась после Рождественского бала. Вообще, профессор астрономии не очень-то жаловала подобные сборища, но во-первых, она отдавала дань Рождеству, а во-вторых – поддалась на уговоры Дамблдора, который мягко намекнул, что, кроме наблюдений за звёздами, есть масса других приятных вещей, и бал – одна из них.

Тем не менее, она вернулась в свою Башню очень скоро: хватило тустепа с Грюмом. Синистра сделала себе крепкий, как обычно, кофе, подошла к распахнутому окну и вгляделась в звёздное небо. Её снова охватила смутная тревога, появившаяся ещё во время бала. Виновником всему был Грюм. Вернее, он-то явно был не при чём, но что-то Синистру обеспокоило, и она даже знала, что. В какой-то момент, когда Аластор снова наступил ей на ногу, он, казалось, страшно смутился и хриплым голосом пробормотал:
- Прости, я не так-то ловок в этих делах…
Синистра тогда вздрогнула – как и сейчас, когда оживила в памяти это мгновение. Это невозможно, этого просто не могло быть, но в ту минуту она услышала голос…призрака прошлого. Худенького светловолосого паренька с россыпью веснушек, учившегося на два курса младше её. Паренька, который получил на пятом курсе двенадцать СОВ, в очередной раз доказав, что в Рейвенкло попал не даром.

Синистра отпила кофе, только сейчас заметив лежащую на подоконнике записку. Она развернула её и прочла:
«В три часа. В Большом зале. Не бойся»

***
Зачем Барти, до этого так хладнокровно, безупречно и чётко выполнявший задание Лорда, совершил столь опрометчивый поступок, он и сам до конца не понимал. Но именно в тот момент, на балу, танцуя с бывшей ученицей Рейвенкло, ему как никогда сильно за этот год захотелось стать собой. Не притворяться, что танцуешь, как пещерный тролль, а закружить черноволосую партнёршу в изящном вальсе и вспоминать ежеминутно её - тогда ещё семикурсницы - восхищённый взгляд:
- Бартемиус, ты получил 12 СОВ?! Да ты просто…просто…невероятный!

Он не собирался потакать своим слабостям. И уж точно не собирался отступать. Но теперь, когда всё было поставлено на кон, и разоблачение, а с ним – и гибель – могли прийти в любой момент, Барти так не хотелось, чтобы тот неуклюжий тустеп был его последним танцем!..

***
Зал встретил её тишиной и темнотой. Но «Люмосом» Синистра не воспользовалась. Она шла по пустому залу, её шаги гулко отдавались эхом в огромном помещении, а тёмно-синяя мантия чуть шуршала при ходьбе. Пару минут спустя глаза привыкли к темноте, и Синистра, остановившись, взглянула вверх. Зачарованный потолок был затянут тучами, сквозь которые еле-еле пробивался свет отдельных, самых ярких звёзд.
- Даже сейчас ты не можешь не думать о своих звёздах, - раздался голос за её спиной.
Синистра дёрнулась, но незнакомец оказался проворней. Правой рукой он зажал ей рот, а левой до боли обхватил за талию.
Эти действия, однако, совсем не вязались с голосом незнакомца.
- Не бойся, Аврора, - прошептал он.
Ласково прошептал.
Синистра кивнула, и он отнял руку от её губ, не давая, впрочем, ей развернуться.
- Твой голос, - тихо произнесла она. – Он похож на… - и тут же опомнилась. – Если ты не из Хогвартса, откуда ты знаешь моё имя?
- Ни одного вопроса. Ни кто я, ни откуда я знаю твоё имя, ни зачем я тут.
- Но почему? – ещё тише спросила Синистра.
- Если ты и сама не знаешь, зачем пришла, имеешь ли право требовать этого от меня?
Она промолчала и запротестовала только, когда он стал завязывать ей глаза бархатной лентой.
- Тише, - его губы были совсем близко, и Аврора вздрогнула. – Я же сказал – никаких вопросов. Сегодня не ты будешь смотреть на свои звёзды – они будут восхищаться тобой.
Барти взмахнул палочкой, и туман на зачарованном потолке рассеялся.

В пустынном тёмном зале под яркими звёздами танцевали двое…

***
Синистра заговорила первая. Быстро, как будто знала, что незнакомец не даст ей договорить:
- Я знаю твой голос…думаю, что знаю…позволь я сниму повязку…
- Нет.
- Послушай…кто бы ты ни был, я не выдам, не расскажу... Просто я должна знать...

Если бы Барти видел сейчас её глаза – тёмно-синие, с мольбой обращённые к нему, может быть он и дрогнул, погубив себя.
Но её глаза были завязаны, а в голове Барти были другие – холодные, змеиные. Властные.

- Прости, - прошептал он и направил на Аврору палочку:
- Обливиэйт!

Он не стёр ей память полностью – только воспоминания об этой ночи.
Как-никак, Барти Крауч-младший был гордостью Рейвенкло.

…Она забыла. Только всю жизнь потом не могла понять, почему очнулась в пустынном тёмном зале, почему слёзы капали на каменный пол, и почему перед глазами стоял светловолосый паренёк с россыпью веснушек.
И так хотелось к нему прикоснуться…

***
Профессор астрономии Аврора Синистра проснулась ночью 24 июня 1995 года от того, что у неё сильно кольнуло сердце. Она попыталась снова уснуть, но боль не прекращалась, лишь превратясь из острой в мучительно-ноющую.
Тогда Синистра встала, походила немного по комнате, подошла к распахнутому окну и вгляделась в звёздное небо.
«Плутон – планета Смерти – сегодня особенно ярок», - машинально отметила Аврора.

***
Ровно пять минут назад в этой же башне, этажом ниже, к Барти Краучу-младшему был применён поцелуй дементора…

Несбыточная история №7. «Персональный ад»

И ты зовешь меня с собой,
И я пойду на голос твой
Меня убьет все то, во что совсем не верил я.
Пройдет последняя гроза,
Я загляну в твои глаза,
И мы увидим, кто был прав в своем посмертии.
(с) Канцлер Ги, «Конец игре»

Когда волшебник находится между жизнью и смертью, в его воображении, часто несравненно более богатом, чем у маггла, возникают видения, которые до сих пор малоизучены. Ходят слухи, что их исследованием занимаются в Отделе Тайн, но доподлинно это неизвестно. Говорят, магглы в состоянии клинической смерти видят перед собой коридор и яркий свет. Волшебники предпочитают молчать об увиденном. Но некоторые не выдерживают – и рассказывают. И в их рассказах предстаёт потусторонний Кинг-Кросс, потусторонний Хогвартс, а у некоторых – даже потусторонняя Таверна-между-Мирами…но никто не может сказать, насколько всё это реально…
…Поезда с Кинг-Кросс отправлялись часто. К счастью, вагоны были полупустые. Хотя Северус знал, что конец битвы не за горами, и тогда в вагонах будут люди…много людей. Но Северусу было, похоже, всё равно – самые дорогие ему люди были уже мертвы…а, отдавая Гарри воспоминания, он как будто пережил их смерть заново: Дамблдор, порою ненавистный, но всё же близкий, и Лили. Лили…
На той стороне его ничто не держало: любимая погибла, друзей, кроме неё, у Северуса никогда и не было, разве что Люциус, но Люциус всегда мог встать, подняться, оправиться после любого удара судьбы – у него была семья.
У Северуса же никого не было.
Поэтому он и не торопился уезжать. Поэтому он, увидев нечто, похожее на паб, решил заглянуть туда. А вдруг здесь, между мирами, сливочное пиво такое же вкусное, как у Розмерты?
Когда Северус распахнул дверь паба и окинул взглядом с десяток посетителей, у него мгновенно появилось дикое желание захлопнуть дверь и бежать от этого заведения куда угодно, хоть в ад.
Хотя бежать было незачем – его персональный ад сидел в пабе и, как ни в чём не бывало, пил явно не тыквенный сок.
Постыдное бегство было не в стиле Северуса Снейпа. Поэтому он подошёл к столику и сказал как можно презрительнее:
- Блэк.
Сириус заметил Снейпа сразу, но сделал вид, что усиленно рассматривает меню заведения.
- Крыс, я думаю, здесь не готовят, - привычная насмешка в знакомом голосе.
Сириус, казалось, только этого и ждал. Он с готовностью отшвырнул меню и сложил руки на груди.
- Снейп....а я так надеялся провести вечную жизнь, не лицезрея твоих немытых волос.
- Блэк…неужели тут ты научился таким умным словам… «Лицезрея!»…сюда что, периодически Байрон заглядывает и учит таких, как ты?
- Всегда говорил, что чувство юмора – качество врождённое, - довольная улыбка на наглом, таком…блэковском, лице.
- Блэк, я не собираюсь упражняться в остроумии. Я собираюсь выпить сливочного пива, а все другие столики, Мерлин дери, заняты!
- Да ладно, садись. Буду я прогонять школьного товарища! – Блэк довольно откидывается на стуле и кричит бармену:
- Джи! Ещё два пива!
- Хорошо, мистер Блэк, - кивает тот.
Снейп молчит, поэтому Сириус не выдерживает.
- Ну, как дела? – спрашивает он.
- Блэк, я всегда знал, что ты – псих, но у меня ещё теплилась надежда, что смерть может тебя…
- Исправить? – перебивает Блэк и кивает Джи, поставившему две кружки на стол. – Ещё чего! Хотя, согласен, вопрос более чем…
- Глупый, - Снейп пододвигает к себе одну из кружек.
Минуту они пьют молча. Теперь не выдерживает Снейп.
- Что это за место, Мерлин дери!
- Ты смотри поосторожнее с Мерлином! – советует Сириус. – Он тут тоже частенько околачивается.
Северус продолжает пить, не подавая признаков удивления, поэтому Сириус продолжает:
- Все называют этот паб Таверна-между-Мирами. Тут у волшебников есть возможность решить, хотят ли они вернуться призраками или…
- Последовать дальше? – спокойно спрашивает Снейп.
Сириус кивает.
- Тогда я не пойму, Блэк, что ты тут делаешь? Не верю, что ты не пошёл дальше…к своему Поттеру.
- Конечно, пошёл! – Сириус с грохотом ставит стул на все четыре ножки и наклоняется к Снейпу. – Просто тут такое классное пиво, что я договорился с барменом возвращаться сюда, когда хочу.
Природная сдержанность позволяет Снейпу не поперхнуться
- Почему я не удивлён? – бормочет он.
…Они говорят много, всё время подкалывая друг друга. Но этот разговор так похож на те, которые они вели раньше, что кажется, будто ничего не произошло. Школа, Орден Феникса – воспоминания оживают…к тому же, начинает действовать пиво…
И Сириус первым затрагивает эту тему.
- Змея…да, Снейп, это паршивая смерть, очень паршивая.
- Неужели? – Северус реагирует мгновенно. – Я, по крайней мере, не умер от прикосновения к старой шторе!
- Да пошёл ты, Северус! Сестрёнка для начала зарядила в меня заклинанием, а потом уже…
- Ты назвал меня по имени? – Снейп пропускает мимо ушей реплику Блэка.
- Ну да… - пожимает плечами Сириус.
- В честь чего такой праздник?
- Да Мерлин его дери, не знаю, назвал, и всё! – взрывается Блэк, снова откидываясь на стуле.
- Поосторожнее с Мерлином! – передразнивает его Снейп
…Сейчас они больше всего похожи на двух старшекурсников Хогвартса – не хватает только мантий с гербами факультетов…
- Знаешь, Снейп, а вообще, мне надоело с тобой ругаться, - вдруг спокойно говорит Сириус.
Снейп не верит.
- Что-то тут не то, Блэк, - замечает он. – Я думал, тебе это никогда не надоест.
- Ну… - в глазах Сириуса загораются лукавые искорки, и Северус понимает – не к добру. – Понимаешь, Снейп, не могу же я ругаться практически со своим однофакультетни…однофакультетчи…Салазар дери, Снейп, как правильно это сказать?!
- К чёрту! – Снейп наклоняется к Блэку. – Что ты сказал?! Я – слизеринец…
- Как говаривал старина Дамблдор, бывавший в этой таверне не раз, Шляпа тоже не безупречна. И у неё бывают проколы. Он ещё сказал: «Вот и с Северусом так получилось. Хотя, надо признаться, серебристо-зелёные цвета ему тоже идут. Может, Шляпа – эстет…». Хотя вру, Сопливус, про эстета я уже добавил от себя… - Сириус наконец замолк, предвкушая бурную реакцию Снейпа на ненавистное школьное прозвище.
Однако тот не реагирует, просто глядя куда-то вперёд, как будто сквозь Сириуса.
- Эй! – Сириус машет пустой кружкой перед носом Снейпа. – Я назвал тебя Сопливусом.
Снейп продолжает молчать.
- Снейп, ты чего? – беспокоится Сириус. – Не смотри сквозь меня, я всё-таки не выбрал судьбу привидения.
- А почему? – вдруг спрашивает Снейп.
- Ты гляди-ка, очнулся! – радуется Блэк и продолжает раскачиваться на стуле. – Спорить не буду, такие мысли у меня были. Видеть Гарри, разговаривать с ним…
- Сместить Ника с должности гриффиндорского привидения, - услужливо подсказывает Снейп.
- Заткнись, - уже почти добродушно бросает Блэк. – Но потом я подумал…
- Наконец-то ты понял, что это бывает полезно…
- Я подумал… - с нажимом продолжает Сириус. – Что настоящей жизни там у меня уже не будет. А здесь – всё может быть. К тому же меня здесь ждали друзья, хотя…не так скоро.
- Меня здесь не ждут, - говорит Северус.
- Неужели? – ухмыляется Сириус. – Не суди об этом, пока не убедишься сам. Или ты предпочтёшь и после смерти пугать несчастных хогвартских детишек?
- Ты что! И отказать себе в удовольствии ругаться с тобой целую вечность?!
Сириус смеётся своим лающим смехом и хлопает Снейпа по плечу.
И это получается искренней, чем пресловутое рукопожатие.
***
И они идут дальше…

Несбыточная история №8. «Странное Рождество в Малфой-Мэнор»

Рождество в Малфой-Мэнор всегда праздновалось традиционно. Эльфы готовили массу вкусных блюд, в центре бального зала стояла огромная ёлка, на которой горели звёзды, в камине горел жаркий огонь, и вся семья собиралась вместе.
Окончание войны не нарушило этих обычаев. Люциус теперь нечасто покидал поместье, но он был оправдан и рассчитывал в будущем вернуть себе былое влияние. Драко после победы Поттера растерял былую спесь, стал подозрительно задумчив и угрюм, и лишь Нарцисса с недавних пор пользовалась расположением героев войны. Гарри не рассказал им, что остался жив во многом благодаря ей, но он начал выказывать ей особое почтение, а за ним потянулись и другие.
Малфои сохранили себе жизнь, свободу и деньги, и Малфои собирались спокойно отпраздновать первое послевоенное Рождество.
Нарцисса уже спустилась к ужину, надев элегантное шёлковое платье, кивнула мужу и сыну в похожих, тёмно-зелёных мантиях, как вдруг раздался оглушительный стук в…окно.
- Боже мой, что это?! – Нарцисса испуганно вскочила со стула и подбежала к мужу.
- Цисси, Драко, стойте на месте, - спокойно сказал Люциус и сделал шаг по направлению к окну.
- Подожди, Люциус, - прошептала Нарцисса. – У тебя нет волшебной палочки….возьми мою..
Люциус кивнул, стремительно подошёл к окну, и, рывком распахнув раму, направил палочку жены в вечерние сумерки.
- Покажись, кто бы ты ни был, с «Круцио» я медлить не буду!
За окном послышался шорох и показалась светлая растрёпанная голова.
- Я стучалась, стучалась в двери, никто не открывал. Пришлось обходить всё поместье в поисках светящихся окон. А вот «Круцио» - это лишнее, знаете, мистер Малфой, недавно выяснилось, что произношение Непростительных заклятий провоцирует активность нарглов в Британии. А это, знаете ли…
- Луна Лавгуд! – перебил её изумлённый голос Драко.
В жизни Люциуса Малфоя почти не было моментов, когда он не знал, что сказать. Но это появление девчонки Лавгуд было, пожалуй, даже более удивительным, чем появление Поттера с охапкой нарциссов в подарок его жене.
- Что ты здесь делаешь? – наконец обрёл дар речи Малфой-старший. Нарцисса хранила молчание, вцепившись в плечо Драко.
- Я же говорю: стучусь, - терпеливо объяснила Луна, отряхиваясь от снега. – А вы не пускаете!
- Да с какой стати мы должны..?! – повысил голос Драко.
- Молчи, - зашипел на него Люциус и выглянул в окно. – Луна…так кажется…? Обойди поместье и зайди через парадный вход. Драко тебе откроет.
- Что-о-о?! – дёрнулся Драко.
- Сынок, - повернулся к нему Люциус. – Наконец-то я тебя узнаю. А то мне твой угрюмый вид в последнее время совсем не нравился…
- Папа, это же Луна Лавгуд! - и, видя, что это заявление не произвело на отца должного эффекта, Драко картинно закатил глаза. – Луна Лавгуд! – повторил он.
- Я знаю, - спокойно ответил Люциус.
- Её называют Полумной…
- Я знаю.
- Она подружка Поттера…
- И ты сейчас откроешь ей двери, - с нажимом сказал Люциус.
Драко захлопал глазами.
- Па…
- Послушай-ка меня, сынок, - вкрадчиво произнёс Люциус. – Ты не учишься на своих ошибках. Сколько раз я тебе говорил – всегда нужно держаться сильной стороны. Лавгуд – одна из героинь войны, Поттер дружит с ней, поэтому ты сейчас пойдёшь и откроешь ей двери, Нарцисса пригласит её поужинать с нами, и мы окажем ей такой тёплый приём, как будто нет для нас большего счастья – провести Рождество с Луной Лавгуд. Ты всё понял?
Драко кивнул и понуро побрёл к двери. Нарцисса же, глядя мужу в глаза, спросила:
- Дорогой, ты уверен, что это необходимо?
- Да, - тон Люциуса не оставлял сомнений.
- Хорошо, - вздохнула Нарцисса. – Я прикажу эльфам приготовить ещё один прибор.

Ужин начался в полной тишине. Малфои молчали, не зная, что сказать, а Луна, казалось, нисколько не была опечалена этим фактом: она рассматривала огромное помещение, шмыгала носом и не выпускала из рук большой свёрток.
Молчание нарушила Нарцисса, в который раз выручающая свою семью.
- Как дела в Хогвартсе? Ты же, вроде, ещё учишься?
- Да, на последнем курсе! – с готовностью ответила Луна, как будто ожидала этого вопроса. – А дела…нормально! Конечно, нелегко было возвращаться в школу – там ведь многие погибли…Но, думаю, им было бы приятно, если бы всё продолжало идти своим чередом. Понимаете, когда всё идёт своим чередом, это означает нормальную жизнь.
Драко фыркнул. Люциус бросил на него гневный взгляд и попытался поддержать разговор.
- Луна, попробуйте вот этого фазана. Безумно вкусно. И положите свой пакет, он же явно Вам мешает.
- Когда ты со мной в последний раз так галантно разговаривал? – зашипела Нарцисса на ухо мужу.
Люциус не успел ответить – Луна вскочила со стула.
- Спасибо, мистер Малфой, но я ведь не ужинать пришла – подарки дарить!
- Что, простите, делать? – ошеломлённо переспросил Люциус.
- Дарить подарки, - повторила Луна. – Вообще-то сегодня Рождество.
- Мы знаем, - пробормотал Драко.
- Ну вот, после победы над Сами-знаете-Кем, я дала себе обещание, что в первое же Рождество подарю подарки всем, кто был в битве. Я знаю, что вы не сражались на нашей стороне, но ведь и за него вы не дрались…
- Уже всем хогвартским доспехам подарки вручила? – вежливо поинтересовался Драко. – Они ведь тоже принимали участие в битве.
- Ой, точно! Спасибо, Драко! – радостно воскликнула Луна. – Что бы им такое подарить? – она нахмурила брови. – Я думаю, надо подарить им масло от ржавчины. Как вы думаете?
- Отличная идея, - сдавленно проговорил Люциус.
Драко усиленно заморгал отцу, всем своим видом показывая: «Я же тебе говорил!»
- Так вот, подарки! – Луна, улыбаясь, подошла к Люциусу и протянула ему длинную коробочку.
Малфой-старший с некоторой опаской открыл её, заглянул, и, переведя взгляд на Луну, хрипло спросил:
- Как это…возможно? Новая волшебная палочка…На вид – такая же, как моя старая.
- Скажу прямо, на внутрь она тоже, как Ваша старая.
- Нет слова «на внутрь», - заметил Драко, но отец махнул на него рукой.
- Но откуда?.. – начал было он.
- От Олливандера, конечно, - рассмеялась Луна. – Вообще-то он не хотел делать для Вас новую палочку, хотя, несомненно, помнил и внешний вид, и сердцевину старой. Но он очень, очень хороший, и к тому же – мой друг, вот я его и уговорила. Рождество всё-таки, - закончила она.
Люциус молчал. Потом встал, медленно прошёлся по залу и вдруг обернулся.
- Орхидеус! – резко произнёс он, и из палочки появилось три изящных цветка. Люциус вернулся к столу, отдал один Нарциссе, второй Луне, а третий оставил у себя, пристально глядя на орхидею и не выпуская из рук палочки.
Луна же, порывшись в свёртке, достала оттуда небольшой сосуд, в котором плавала одинокая золотая рыбка и протянула его Нарциссе.
- Знаю, что в последнее время Вы очень-очень много волновались, миссис Малфой.
- Ну…возможно, - кивнула Цисси. – А причём тут рыбка?
- Вы не знаете?! – Луна распахнула шире и без того огромные глаза. – Общеизвестно, что рыбки успокаивают!
- Тогда почему она одна? – скептически оглядывая подарок, поинтересовалась Нарцисса.
- Но ведь слишком много спокойствия – это тоже не очень-то хорошо, - пожала плечами Луна.
- Прекрасно! – протянул Драко. – А мне ты наверняка приготовила прекрасный экземпляр мятоногого стеклохрапса…
- Во-первых, не мятоногого, а мяторогого! – возмутилась Луна. – А во-вторых, Драко, ты очень злой – а сегодня ведь Рождество. Я знаю, ты бываешь совсем другим – помнишь, когда ты плакал в туалете Плаксы Миртл…
- Ты - плакал?! – вскинул брови Люциус.
- Ты был в женском туалете?! – возмутилась Нарцисса.

- Так, Луна, по-моему, тебе пора. Другие ведь тоже ждут подарков. Я проведу, - Драко с готовностью подбежал к двери.
- Пожалуй, ты прав. Луна махнула рукой Малфоям:
- Счастливого Рождества!
- И тебе, Луна, - тихо ответила Нарцисса. Люциус молчал, но орхидея по-прежнему была у него в руках как доказательство совершённого волшебства.

Луна с Драко шли по длинному коридору к выходу из поместья.
- А я не обижаюсь на тебя, - сказала вдруг Луна. – Вообще-то я серьёзно думала не дарить тебе подарка, ведь ты тогда, в Хогвартсе, готов был убить Гарри…а потом, когда шла в поместье, увидела это чудо…
И она вытащила из кармана пучок зелёной травы.
- Она выросла под снегом, представляешь?!
- Чудо, - угрюмо подтвердил Драко.
- Дарю, - протянула весеннюю зелень Луна.
- Зачем она мне?
- Ну..не знаю…я подумала: всё вокруг белое, серебряное…и ты блондин…для слизеринских цветов не хватает зелёного. Ты же любишь слизеринские цвета! Вдруг зелёная трава* принесёт тебе счастье?
- Я уже ничему не удивлюсь, - пробормотал Малфой.

Проводив Луну до дверей, он намеревался сразу вернуться к родителям, но, повинуясь внезапному порыву, выглянул в окно, отдёрнув портьеру.

***
На дороге, запрокинув голову, в неизвестном танце кружилась Луна. Снежинки падали ей на лицо и таяли, превращаясь в прозрачные капли…


*для тех, кто не знает, имя жены Драко Малфоя – Астория Гринграсс


С Рождеством!

Несбыточная история №9. «Чёрная алхимия» или «Три цвета. Блэки»*

«Первая стадия алхимического процесса – почернение – является исходной. С точки зрения психологии первая стадия воспринимается человеком как хаос, потеря точки опоры во внешнем мире…»
(«Стадии алхимического процесса», Гл.I-1)

- Да что там ваш Сириус! – отмахивается тётя Друэлла. – Представляешь, Вальбурга, моя Меда недавно заявила мне, что маггл из соседнего дома в сто раз умнее и красивее Рабастана! А ведь я так мечтала, чтобы они с Беллой вышли замуж за братьев Лестрейнджей!
- Ничего, Друэлла, - ледяным голосом отвечает мама. - Андромеда – Блэк, и она поймёт, что фамильная гордость – это не то, что можно попирать!
- Жаль, что это не то, что можно постирать, - не удерживаюсь я. – Или просто отмыть. По-моему, давно пора.
Мать смотрит на меня, и в глубине её темно- зелёных глазах я вижу лучи Авады. Нет, я не сбегаю – я просто не могу больше вынести эти разговоры. Иногда мне кажется, что Блэки любой разговор завершат речью о чистокровной гордости – даже если он начинался с обсуждения нового слезливого хита Селестины Уорлок.
В своей комнате я достаю припрятанную под кровать бутылку виски и до ночи рассматриваю журнал с маггловскими красотками в бикини.
Белла врывается ровно в полночь – разъярённая, как демоница. Презрительно морщится, оглядев комнату и почувствовав запах виски.
- Сколько можно позорить свою фамилию?..
Эта фразу я слышу каждый день, и она мне порядком надоела, но я неизменно отвечаю по-разному:
- А она мне никогда не нравилась, моя фамилия! Как считаешь, Сириус Уайт – неплохо звучит?
Белла вроде и не слышит меня.
- Ты – Блэк, Сириус, и от этого никуда не деться! Ты не можешь так просто взять – и выплеснуть свою кровь, как это дешёвое виски!
- Нет, ты не права, Белла! – замечаю я. – Я это виски не выплёскиваю, а наоборот – вливаю в себя. Подумаешь – дешёвое! Зато вкусное, - я делаю ещё глоток.
Белла презрительно морщится.
- Когда-нибудь ты поймёшь, - негромко замечает она.
- Да неужели?! – я с грохотом ставлю бутылку на стол и с удовольствием повышаю голос. Да что там повышаю – я кричу, нисколько не заботясь о том, что вся семья давно спит, и только Беллатрикс торчит в моей комнате, в очередной раз пытаясь наставить меня на путь истинный.
- Никогда, слышишь, сестричка, я этого не пойму! Вы уже все мне осточертели, я ненавижу вас! Ваша чистая кровь не просто течёт по жилам – она ударила вам в голову!
- Как тебе – это виски, - Белла удивительно спокойна, и это распаляет меня ещё больше.
- Да, Мерлин подери, как это виски. Оно хоть и дешёвое, но вкусное. А ваша кровь, хоть и выдержанная, дорогая – паршивей самого дрянного виски!
- Это не только наша кровь, Сириус – твоя тоже! – Белла сама переходит на повышенные тона, и мне это чертовски нравится. Через секунду мы уже самозабвенно кричим друг на друга, как обычно в таких случаях не замечая ничего вокруг.
От семейной дуэли благородный дом Блэков спасает Регулус. Он открывает дверь в комнату, и сквозняк от распахнутого окна заставляет меня поёжиться. И заткнуться.
Белла тоже замолкает.
Регулус стоит с виноватым видом, будто это он только что чуть не начал швыряться заклинаниями в кузину, а потом смущённо говорит:
- Вы бы чуть потише тут…Мама спит, и папа…и тётя Друэлла..
- Всех родственничков перечисли, - язвительно советую я ему. – Глядишь, заодно повторишь семейную генеалогию.
Регулус обиженно сопит и вдруг, уже выходя из комнаты, тихо произносит:
- А вы очень похожи.
Мы с Беллой смотрим друг на друга и молчим. О чём ты думаешь, сестрёнка? Я? Я со злостью думаю, почему мой младший братишка всегда так чертовски прав?!

***
Nigredo. Ночь на Гриммаулд-Плейс. Тени в моей комнате, из которой только что вышла она.
Взгляд чёрных глаз и косы цвета ночного неба. Две чёрных звезды.
Блэки…

«Вторая стадия алхимического процесса – отбеливание. Оно преображает человека – всё воспринимаемое ранее становится призрачным…»
(«Стадии алхимического процесса», Гл.I-2)

- Уберите ваши мерзкие руки! – слышу я голос, эхом звучащий в пустых коридорах Азкабана. – Я прекрасно дойду сама.
Я только слышу её – но очень хорошо представляю: прямая спина, гордо поднятая голова и фанатичный блеск в чёрных глазах. На мгновение я даже, Мерлин подери, чувствую гордость за кузину – я ведь тоже не рыдал, когда меня затолкали сюда – только хохотал. Как безумный.
А потом мне даже весело становится – сестричка-то в соседней камере! А когда мне весело, я обычно пою. И для такого случая выбираю исключительно маггловские песни, услышанные мной когда-то давно, в лондонских пабах, окутанных хмельным туманом…
- Заткнись, Блэк! – в который раз повторяет она. Сначала – твёрдо, потом – гневно. Теперь – устало.
- Блэк?! – я удивлённо поднимаю бровь (как будто она это видит!). С каких это пор ты называешь меня по фамилии? Ах да, ты же замужем – фамилию поменяла…Миссис Лестрейндж…
- Сириус! – голос Рудольфуса звучит почти мягко. – Говори, что угодно, только прекрати петь!
- Да уж конечно! – фыркаю я. – Встреча с дорогими родственниками так меня обрадовала, что я не могу не петь от счастья. У вас есть предложения, чем ещё заняться в Азкабане? Не стесняйтесь, выкладывайте! А я пока спою. И Барти мне поможет. Правда, Барти? – я стучу по стене, отделяющей меня от соседней камеры.
- Не смей трогать Барти! – теряет самообладание Белла.
- Бога ради! – я убираю руки от стены. – Сестрёнка, ради тебя – что угодно!
Конечно, я несу полную чушь. Но даже моя чокнутая кузина в роли собеседника лучше, чем дементоры…

Барти ночью кричит и зовёт маму. И что самое жуткое – я завидую ему. Потому что ему есть, кого звать…

А наутро мы продолжаем наши с Беллой перебранки – и так изо дня в день…
- Как ты там, сестрёнка? Причёска не испортилась?
- А ты, Сириус? Ещё не изрисовал стены камеры грязнокровками в купальниках?
…
- Кстати, как же ты попалась, Белла? Авроры оказались сильнее?
- Могу я задать тебе тот же вопрос?…
…
- Сириус, как же ты живёшь тут без своего дешёвого виски?
- А я покупаю его у дементоров в обмен на адреса магглянок в бикини…

Изо дня в день…

Поэтому когда она молчит целый вечер, я начинаю волноваться.
Она заговаривает ночью – и её шёпот будит меня, точно звук набата.
- Сириус…Сириус, скажи… – она замолкает, а потом продолжает – быстро-быстро, словно боясь быть услышанной. – Скажи….дементоры…как ты это выдерживаешь…?..
Сначала я тоже молчу – не знаю, что ответить – не про анимагию же! А потом вдруг вспоминаю Регулуса. «Вы очень похожи».
И я не могу не ответить ей, хотя, Мерлин подери, не знаю, почему!
Я почти касаюсь губами холодной стены, разделяющей нас и твёрдо говорю:
- Смейся, Белла! Говори со мной! Пой! Только не молчи, слышишь, - не молчи! Потому что только так можно не сойти с ума…
***
Albedo. Белая звезда в окне Азкабана. Иней на холодных решётках. Проседь в чёрных волосах.

«Алая стадия – это результат поднятия жара огня к его наивысшей интенсивности. Этой стадии равно принадлежат «король» и «королева»
(«Стадии алхимического процесса», Гл.I-3)

- Зачем мне Цисси – лёд, если есть огонь – ты? – мужчина проводит рукой по изящному плечику черноволосой девушки, и с него соскальзывает бретелька платья. Мужчина целует её – а она запускает смуглые руки в его светлые – почти белые – волосы.
Я вижу это, и не могу заставить себя уйти, пока не слышу голос матери: «Сириус, Беллатрикс, сколько можно вас ждать? Уже первый танец!»
Она выходит в зал растрёпанная и раскрасневшаяся. И оттого красивая, как никогда.
Я подхожу к ней с бокалом шампанского, и, чуть склоняясь, шепчу на ушко, в которое продета тоненькая серёжка с рубином:
- Ты целовалась с Малфоем! – в моём голосе слышатся торжество и ехидство одновременно.
- Что за глупые вопросы, Сириус? – Белла кажется спокойной, но рука, держащая бокал с красным вином, чуть дрожит.
- О, я не спрашиваю, Белла, я утверждаю. Что же скажет Нарцисса – я слышал от Друэллы, что она недавно всю ночь проплакала в подушку – влюбилась, бедняжка!
- Ты ей не скажешь.
- Ты уверенна?
- Сириус, ты ненормальный, но ты ей не скажешь. Это бесчестно.
- И это ты говоришь мне о чести? – я чуть не поперхнулся вином. - Ты отбиваешь парня у младшей сестрёнки!
- Ладно, - Белла меняет тактику. – Что мне сделать, чтобы ты ничего не рассказал Цисси?
Голос звучит деловито. Я же не настроен на сделку – мне нравится с ней играть.
Мне всегда нравится играть с огнём.
- Беллатрикс! – к нам подходит тётя Друэлла – высокая, стройная женщина с прямыми чёрными волосами и строгим лицом. – Потанцуй этот вальс с Сириусом.
- Что?!
- Не повышай голос, Беллатрикс, - не терпящим возражений тоном говорит Друэлла. – На балу полно министерских работников, наша семья должна производить идеальное впечатление. Вы отлично танцуете и прекрасно смотритесь вместе.

Обожаю вальсы – после нескольких кругов у партнерши начинает кружиться голова, и в конце она преспокойно может упасть к тебе в объятия.
Но это не случай Беллатрикс. Пару раз мне даже кажется, что она ведёт. Тогда я прижимаю её крепче, стараясь не размышлять о том, пьян я от шампанского или от того, что перед глазами до сих пор смуглое обнажённое плечо…
Мы кружимся, и её волосы щекочут мне шею – так близко я к ней.
Мы кружимся, и, делая шаг, она касается меня своей ногой в алой туфельке – так близко она ко мне.
Мы кружимся, и она с ненавистью смотрит на меня, моя кузина – так далеко мы друг от друга.
…Но я в долгу не остаюсь – и шепчу, вдыхая аромат восточных духов:
- Похоже, ты уже расплатилась за моё молчание.
И в ответ на её недоумённый взгляд, поясняю:
- Для тебя же нет большего наказания, чем танцевать со мной, правда?
Белла прищуривает огромные чёрные глаза.
- Я убью тебя, Сириус, - просто отвечает она.
***
Rubedo. Вино цвета крови в тонком бокале. Соскользнувшая с плеча бретелька алого платья. Красный луч, бьющий в сердце черноволосого мужчину, который продолжает смеяться…
***
Потому что только так можно не сойти с ума…


*честно признаюсь, что название «Три цвета. Блэки» сделано по аналогии с кинотрилогией польского режиссёра Кшиштофа Кесьлевскького.

Несбыточная история №10. «Дочки-матери»

Дочь.
- Мама, всё пропало! Он видел его, видел! Теперь он узнает..поймёт…Мама! – Тонкс ворвалась в комнату, громко хлопнув дверью и опустилась на пол перед сидящей в кресле Андромедой, положив голову ей на колени и тихонько всхлипывая.
- Тише, Дора, тише, - миссис Тонкс погладила её по волосам блёклого мышиного цвета и вздохнула. – Что случилось?
- Снейп, - тихо начала Тонкс. – Мне надо было отправить патронуса с сообщением для Ремуса, и он увидел это…увидел, что мой патронус изменился. А потом ещё и сказал это при Гарри! Мама, Гарри слышал это!..
- Но он же не видел твоего нового патронуса.
- Снейп расскажет ему, Снейп намекнёт, Снейп сделает всё, что угодно, лишь бы Гарри догадался, я знаю!
- Дора, - Андромеда посмотрела в заплаканные глаза дочери. – Мы не контролируем форму наших патронусов. Рано или поздно они бы всё равно заметили изменения – не только Снейп.
- И что мне теперь делать? – Тонкс впервые за время работы аврором казалась абсолютно беспомощной.
- Они могут и не догадаться, - пожала плечами Андромеда. – Мало ли на свете больших лохматых собак.
- Конечно! – скривилась Тонкс в горькой усмешке. – Что не скажет патронус, договорит мой внешний вид. Думаешь, они не поймут, что я стала такая после его смерти? Думаешь, они не поймут, что я любила его?...
- Не должны! – Андромеда была категоричной. – Доченька, пойми, любовь в близкому родственнику даже в чистокровных семьях не приветствовалась и до добра не доводила…
- Да знаю я! – крикнула Тонкс и вскочила. Она начала ходить по комнате кругами, бормоча: «Если бы мне не нужно было отправить патронуса Ремусу»…
Вдруг она резко остановилась и взглянула на мать.
- Ремус… - прошептала она.

Мать.
- Он просто чудо, чудо! – не переставала повторять Андромеда. – И так похож на Теда…
- И на Ремуса, - добавила Тонкс и вздохнула.
Андромеда перевела взгляд на дочь.
- Дора… - прошептала она. – Ты же не собираешься..
- Собираюсь, мама, - твёрдо сказала Тонкс. – Я – аврор, и моё место в битве.
- Ты – мать, - еле удержалась от крика Андромеда. – И твоё место – возле сына.
- Я нужна им.
- Если бы это был ребёнок Сириуса, ты бы его не бросила! Ты бы аппарировала с ним из Англии, но не бросила бы его!
Тонкс сжала руки так, что ногти впились в кожу.
- Но это ребёнок Ремуса, - тихо проговорила она. – И я не бросаю его, я оставляю его с тобой.
- Ты – мать, - повторила Андромеда.
- Я – аврор.
- Дора, ответь, давно ли ты прибегала ко мне в слезах, рассказывая, что Снейп узнал твой патронус? Давно ли ты убедила всех, что это не собака, а волк? Так почему же теперь, когда у тебя есть семья, а не призрак юношеской страсти, ты не можешь остаться? Дочка, я потеряла в этой войне мужа, ты – отца.
- И любимого…
- Да, Сириус погиб. Но ты из-за этого не должна искать смерти в бою.
Тонкс не ответила. Она молча поцеловала Тедди.
- Сириус, Ремус…Ты хоть сама понимаешь, что делаешь? – спросила Андромеда.
- Мне надо побывать перед битвой на Гриммаулд-Плейс. Просто…хоть на минуту. Попрощаться…
- Ты с ума сошла? – воскликнула Анромеда. – Там опасно.
- Чушь! – отрезала Тонкс. – Все Пожиратели у стен Хогвартса.
- Но…
- Мне надо там побывать, - твёрдо повторила мать Тедди. – Я только отправлю патронуса, скажу, что аппарирую к Аберфорту через пару минут. Экспекто Патронум!
***
Из палочки Тонкс вырвался и тут же умчался серебристый зверь – то ли волк, то ли большая лохматая собака…

Несбыточная история №11. «Обливиэйт»

Лондонский «Дырявый Котёл» только поначалу кажется сомнительным заведением, в котором не останавливаются приличные волшебники из достопочтенных семей. И хотя днём здесь почти никого не застанешь, вечером, когда волшебники заканчивают свои министерские дела, паб заполняется посетителями. Чистокровные, полукровки, магглорождённые – они одинаково любят сливочное пиво и долгие вечерние разговоры. Однако завсегдатаи «Дырявого котла» пьют огневиски – и чаще всего говорят с барменом Томом – потому что больше их никто не слушает.
Эти четыре человека не были завсегдатаями паба, но в разное время они приходили сюда и, заказав огневиски, рассказывали Тому то, что сейчас забыто, придушено и погребено.
***
- Я влюбился, как мальчишка, Том! – темноволосый мужчина был изрядно пьян. Он говорил быстро, проглатывая слоги, но Том и не силился его понять – а просто кивал, машинально протирая бокалы.
- Влюбился! – повторил мужчина. – Я думал, зачем мне жена, да ещё и такая ненормальная, как про неё говорят?! Ты же знаешь – что про неё говорят – да и про всех Блэков. Они психи! Чёртовы психи, бешеные, как псы ада! Взять хотя бы её мамочку – мегера ещё та! Гарпия древнегреческая! И нос у неё греческий – тоже мне, англичанка! Сигнус…Бедный
Сигнус, как и Орион, ничего в этой семье не решает, поверь мне, Том! Друэлла…эта ведьма…сговорилась с моей мамашей, царство ей небесное, чтобы мы поженились после совершеннолетия... Да я терпеть не мог всю их семейку с детства! Все эти показушные балы: «Ах, Рудольфус, потанцуй с Беллой, это же твоя невеста!...» Они мне ещё и напоминали! – Лестрейндж выругался. – Так напоминали, что я ночью не мог забыть об этом! Просыпался – а передо мной горели её чёрные глазищи. О, это глаза демона, Том, я всегда это говорил! Я и думать-то не мог – что её… вообще. Можно. Полюбить, - эти слова Рудольфус произнёс отрывисто и громко, после чего продолжил очень тихо:
- А жили мы с ней мирно, как ни странно. Спокойно разговаривали друг с другом, обедали, ходили к родственникам. А потом она познакомилась с Ним – и её как подменили. В глазах опять появился лихорадочный блеск, жесты стали резкие и порывистые…А когда я увидел, как она смотрит на Него – я понял, что влюбился. Я влюбился в свою жену, Том! Никогда не забуду тот момент – когда я это осознал. Она тогда была в белом….представляешь – белом – платье!
***
- Я была тогда в белом платье, - у женщины, которая крепко сжимала в руке бокал огневиски, тоже были чёрные волосы – но ещё темнее, чем у мужчины, приходившего неделю назад.
- Почему в белом? – продолжила Белла, хотя Том этим и не интересовался. – Да потому что все присутствовавшие дамы желали угодить Тёмному лорду, и, естественно, надели тёмное. Моя мать в чёрном, тётя Вальбурга в тёмно-синем, Цисси в насыщенно-изумрудном…другие дамы не отставали. А я пришла в белом. Маме даже плохо стало. А видел бы ты, как на меня смотрел мой муж – как будто впервые увидел, как будто готов был прямо там подбежать и сорвать с меня одежду!
А Он просто посмотрел на меня. Секунду…две…потом ответил лёгким кивком на мой реверанс и сказал:
- А Вы выгодно отличаетесь от других.
И эти слова стали для меня всем! Я поняла – он говорил не только о цвете моего платья. Я в ту ночь ненавидела Рудольфуса, который дорвался до моего тела, как голодный зверь до еды – я всерьёз думала убить его. Два слова – и я вдова. Свободна! Но тогда меня бы посадили в Азкабан, и я бы не смогла помогать Ему, доказывать снова и снова свою верность!..
А самое смешное, что мою страсть заметила не мама, не Цисси и не муж – а моя ненавистная средняя сестра. Впрочем, она всегда была самой серьёзной и наблюдательной из нас троих.

***
- Я всегда была самой серьёзной и наблюдательной из нас троих. Нет, Том, я не хвастаюсь, поверь, - эта женщина была невероятно похожа на сестру, только волосы были чуть светлее, а глаза – карими.
- Я тогда улучила минутку и поговорила с Беллой. Мы с ней никогда не были близки, но сейчас нас объединяло одно – обе влюбились в людей, с которыми нам не суждено было быть вместе. Я сказала это Белле, а она подняла меня на смех, ответив, что любит своего мужа, и что я несу полную чушь! Я пыталась добиться от неё правды, но она лишь истерично смеялась и нервно теребила прядь волос. Тогда я зачем-то – до сих пор не могу понять, почему – рассказала ей про Теда. Она стала кричать на меня. Стала говорить, чтобы я не смела позорить семью браком с магглорождённым…
А через месяц, на очередном семейном празднике, я увидела Беллатрикс – и ужаснулась. Она была холодна с Рудольфусом, но в глазах горел тёмный огонь – который, казалось, пожирал её изнутри. Эта картинка часто стоит у меня перед глазами – бледная, черноволосая, с нездоровым блеском в глазах, Белла. Моя старшая сестра. Она знала, что никогда не сможет стать любимой для своего Тёмного лорда – и я увидела – как это – умирать от неутолённой страсти.
В тот же вечер я собрала вещи и ушла к Теду. Моё имя выжгли на семейном Древе, но не было и дня, чтобы я пожалела об этом.
***
- Не было и дня, чтобы она пожалела об этом, - коренастый мужчина пил уже третий стакан огневиски. Он горько усмехнулся. – Конечно! Он носил её на руках, этот её грязнокровный муженёк! А кто бы не носил? – обратился он к Тому, и, не дожидаясь ответа, продолжил:
- Рудольфус никогда не любил Беллу – но и его будто подменили после того, как она стала Пожирательницей. А я Андромеду любил много лет, да и люблю до сих пор – чего уж там скрывать! Что-то есть в этих чёртовых Блэках…красота…и смерть. Да, Том, на кого ни глянь – у всех из тёмных глаз смотрит безумие и смерть. Тьма! Но она не такая. Слышишь, Том, не такая! И этот паршивец Тонкс знает это…Тонкс! Что за фамилия – что за мерзки-визжащая фамилия?! Она достойна большего, Том…Ведь Блэки…все – они в масках. Чистокровная волшебница, глава семьи, работник министерства, примерный семьянин, любящая жена – сорви всё, сорви эти чёртовы маски – и останется только их семейное безумие и фамильное поместье! Они фальшивые, эти Блэки. Только она была настоящей. Всегда. А я так никогда и не осмелюсь назвать её просто Меда…
***
Два брата. Две сестры. Четыре посещения «Дырявого котла» и четыре разных монолога, которые объединяло лишь одно короткое слово в конце, обращённое к Тому:
- Обливиэйт!

Чистокровные волшебники прекрасно умеют хранить свои тайны…

Несбыточная история №12. «Большая амнистия»

Прощайте ваших врагов - возможно, вам еще придется вместе работать.
Джессамин Уэст

Гарри долго не решался. Он оттягивал этот миг как можно дольше, но когда послевоенная жизнь стала входить в привычную колею, он вспомнил, что гриффиндорская решимость – не пустой звук, и пришёл в кабинет директора.
Портрет Дамблдора висел на своём обычном месте – бывший директор Хогвартса подрёмывал.
- Профессор.. – осторожно позвал Гарри.
Дамблдлор зевнул, потянулся и только потом открыл глаза.
- Гарри! – радостно произнёс он с портрета. – Мой мальчик, как же я счастлив тебя ви..
- Профессор Дамблдлор, - перебил его Гарри. – Мне нужно с Вами поговорить. Это касается профессора Снейпа…
Гарри произнёс это имя тихо и нерешительно, но затем смело посмотрел на Дамблдора и продолжил:
- У меня это до сих пор в голове не укладывается…Мне стыдно…стыдно перед профессором Снейпом за то, что я считал его предателем. Но он мёртв, и я не могу ему этого сказать…как же мне жить с этим?
Дамблдор вздохнул:
- Мой мальчик, люди…да, люди – самые удивительные существа на планете. Ты можешь думать, что знаешь о человеке всё – и не знать о нём ничего. Ты можешь считать его воплощением вселенского зла – а он окажется благороднейшим из смертных…
- К чему этот ненужный пафос, профессор?! – разозлился Гарри. – Я вам твержу, что не могу…
- Сказать это Северусу, потому что он погиб, - перебил теперь уже Дамблдор. – Да, Гарри, но я не зря говорил тебе ту пафосную, как ты выразился, фразу. – Северус – не единственный, о ком ты думал превратно.
- Вы про Нарциссу Малфой? – скривился Гарри. – Да, но ведь она сделала это только ради своего сына!
- Что не умаляет её подвига, - ответил Дамблдор. – Кстати, о её сыне. Как ты думаешь, Гарри, случайно ли Добби появился в темнице Малфой-Мэнор, когда вы оказались запертыми там?
- Неееет! – замахал руками Гарри. – Его не мог прислать Драко.
- Мог и прислал! – просиял Дамблдор. – Хороший, умный, талантливый мальчик. Не убил меня, между прочим. И тебя с друзьями не выдал – сделал вид, что не узнал.
- Прелестно, - Гарри даже на стул присел. – Кого Вы ещё реабилитируете? – он обвёл глазами комнату и заметил старый омут памяти Дамблдора, в котором когда-то наблюдал заседание Визенгамота по делу Лестрейнджей и Крауча. – Может быть, Беллу…или Барти?
- Нет, я не оправдываю Беллу, - спокойно сказал Дамблдор и тихонько пробормотал: «Хотя она так любила Тома…а ради любви человек способен на всё..да..да..»
- Хоть на этом спасибо! – театрально поклонился Гарри.
- А вот Барти мы потеряли… - продолжил Дамблдор.
- То есть? – не понял Гарри.
- Гарри, ведь я сразу догадался, что это Лже-Хмури! Я знаком с Аластором столько лет!...Я поговорил с Барти, и понял, что мальчик просто ступил не на ту дорогу. Он так помогал тебе – ведь благодаря ему ты решил стать аврором! Барти… - Дамблдор утёр слезинку. – Мы думали спрятать его, обезопасить, но не уберегли…
- Что за чёрт! – выругался Гарри. – Так Вы, пожалуй, скажете, что и Амбридж учила меня защите от тёмных сил!
- А как же! – обрадовался Альбус понятливости Поттера. – Долорес…у неё со школы был прекрасный актёрский талант…Когда я узнал, что Министерство направит в Хогвартс своего человека, Долорес сделала всё возможное, чтобы попасть на эту должность…Как она играла преданного Фаджу работника!..
- Она всё запрещала нам!
- Благодаря чему была организована АД, и защите обучился не только ты, но и множество твоих сокурсников..
- Она охотилась на магглорождённых!
- Которых потом отправляли подальше от Англии, где они были в безопасности…
- Она вставила в свою дверь глаз профессора Хмури! – в отчаянии выкрикнул Гарри, цепляясь за последнюю соломинку.
- Он был завещан ей волей Аластора, - вздохнул Дамблдор. – Видишь ли, Гарри, Аластор и Долорес когда-то были помолвлены…что случилось, Гарри…ты хочешь, чтобы я замолчал?
- Ну уж нет, - вскочил с места Гарри. – Мне не терпится узнать, что Вы ещё от меня скрывали! – повысил он голос. – В чью невиновность мне ещё поверить? Может в Пожирателей смерти?! Всех?!
Гарри кричал, но тихий голос Дамблдора показался громче:
- Отчего же…не всех.. возьмём, например, Люциуса…
- Не хочу ничего слышать! – Гарри закрыл уши руками и начал ходить по кабинету кругами:
- Малфой сволочь, Малфой подлец, Малфой подбросил Джинни дневник Риддла…
- Люциус давно отрёкся от старого, Гарри!
- Я ничего не слышу, я ничего не слышу!
- Он догадался о том, что это – хоркрукс..
-…ничего не слышу…
- И, как видишь, он приложил усилия к тому, чтобы этот хоркрукс был уничтожен!
Гарри отнял руки от ушей.
- Василиск тоже маленькая милая змейка, да?! Он тоже служил делу добра?
- Гарри, но ведь если бы не яд василиска, как бы ты уничтожил медальон и…куда ты?!

Гарри буквально подлетел к выходу из кабинета, громко хлопнув за собой дверью, после чего услышал спокойный голос Дамблдора:
- Кстати, насчёт Северуса, Гарри. Как тебе мысль однажды в знак прощения назвать в его честь своего сына?..

Несбыточная история №13. "Хранилище №..."

Он был сед и одет как оборванец. С виду – типичнейший бездомный из тех, что ещё частенько встречаются на улицах Лондона.
Он был сед и одет как оборванец. И если кто-то оборачивался ему вслед, то только с презрительным, а реже – с жалостливым выражением лица.
Он был сед и одет как оборванец. Но те, кто умел смотреть дальше этого, замечал его гордую осанку, прямую спину и практически царственную походку.

В Гринготсе привыкли и не к таким посетителям. Назгук служил здесь всего пару месяцев, но повидал за это время немало – чего только стоила разъярённая кентавриха с агитплакатами о том, что раз уж она наполовину человек, ей положена хотя бы половина одного из сберегательных хранилищ банка. А однажды пришла ведьма в жуткой шляпе и начала доказывать, что…

- Сколько можно ждать? – воспоминания Назгука прервал резкий старческий голос. – Я окликнул Вас раза три.
Назгук поморщился, оглядев посетителя. Но в Гринготсе гоблинам платили самым лучшим золотом, поэтому он заставил себя изобразить некое подобие улыбки.
- Простите, мистер…
- Форейн, - старик едва склонил голову.
- Чем могу быть полезен, мистер Форейн?
- Вы – ничем, - резко ответил незнакомец. – Мне нужен Гришнук.
- Простите, мистер Форейн, но это никак не представляется возможным…
- Послушай, - перебил его старик, и Назгук вздрогнул, почувствовав в его голосе едва уловимую угрозу. – Мне. Нужен. Гришнук. Я буду разговаривать только с ним.
- Но мистер Форейн, - Назгук сохранял спокойствие, разве что снял очки, повертел их в маленьких ручках и снова водрузил на свой длинный нос. – Раз Вы были знакомы с Гришнуком, то должны знать, что он умер десять лет назад.
Назгук мог поклясться, что после этих слов старик побледнел и чуть пошатнулся. А потом хриплым голосом спросил:
- Как…умер?
- Очень просто! А вы как думали – гоблины тоже смертны! – Назгук разозлился. Если сейчас выйдет начальник Богрод и заметит, что его подчинённые разговаривают ни о чём вместо того, чтобы работать, то ему, Назгуку, в жизни не пройти испытательный срок!
Старик в оборванной одежде минуту стоял молча. А потом развернулся и медленными шагами направился к выходу.

Назгук едва успел взять в руку какую-то бумагу со счетами, как в приёмной не замедлил появиться Богрод.
- Как работается? – начальственным тоном спросил он.
- Нормально, - Назгук сделал вид, что ужасно занят. – Только вот сумасшедшие маги не дают работать.
Зря он это сказал. Богрод тут же заинтересовался:
- Какие сумасшедшие маги?
- Да вон! – Назгук кивнул на удаляющегося старика. – Представляешь, он спрашивал Гришнука и орал, что будет разговаривать только с ним. Я-то конечно, объяснил ему, что он опоздал лет на десять, а он…
Назгук не договорил – Богрод коротко бросил ему: «Идиот» и со скоростью, не свойственной гоблинам, поспешил к старику.
- Мистер, мистер, подождите, - окликнул он незнакомца.
Старик обернулся.
- Вы мистер Форейн? – запыхавшись, спросил Богрод.
- Да, - прищурил тёмные глаза незнакомец. – Что с того?
- Гришнук…он оставил завещание. Вы сможете попасть туда, куда хотите…
Старик перевёл взгляд с Богрода на Назгука и торжествующе улыбнулся.

***
Он не умер. Он понял это лишь на следующий день после битвы, когда очнулся где-то в Запретном лесу.
Он не умер. Одежда была обожжена, а кое-где и кожа, но он дышал и видел. И даже мог идти – хоть и падая на землю после каждого десятого-пятнадцатого шага.
Он не умер. Но видел, как убивали её. И знал, что и до него доберутся. Поэтому времени катастрофически не хватало.
А надо было успеть.
Последние силы Рудольфус Лестрейндж потратил на аппарирование в поместье Малфоев. Магическая защита Мэнора была снята, но авроры ещё не добрались сюда. Им нужно было по крайней мере пару дней – похоронить убитых, помочь выжившим, а потом приниматься за поиск уцелевших Пожирателей.
Рудольфус курил, сидя на широком подоконнике Малфой-Мэнора и смотрел на чемодан, стоявший перед ним. В чемодане были все его вещи и вещи Беллы, которые им удалось сохранить даже после пребывания в Азкабане и перевезти в поместье Люциуса. Вещи были уменьшены заклинанием, но даже так чемодан с трудом закрылся – потому что Рудольфус собрал там всё, что смог найти – начиная от любимого вечернего платья Беллатрикс и заканчивая россыпью шпилек, с помощью которых она укладывала свои волосы…
Волосы…Рудольфус сжал зубы. Последний раз он видел её волосы, когда она, убитая, падала на холодный каменный пол Хогвартса.

Усилием воли он прогнал видение, а потом аппарировал к тому, чью жизнь спас когда-то.
- Рудольфус, ты понимаешь, что это противозаконно? – с ужасом прошептал Гришнук. – Мальчишка победил, Тёмный Лорд мёртв, и все хранилища Пожирателей будут обчищены победителями.
- Я спас тебе жизнь, - упрямо повторял старший Лестрейндж обожжёнными губами.
- Это была случайность – ты не сделал бы этого, если б в тот день со мной не было твоего младшего…
- Плевать! Ты жив благодаря мне, и если ты этого не сделаешь…
- Ну хорошо, - сдался Гришнук. – Я попробую.

***
- Назгук! – Богрод помог старику вернуться к приёмному столу. – Проводи нашего гостя в хранилище номер, - и он наклонился к подчиненному, что-то прошептав тому на ухо.
Назгук побледнел.
- Но…это хранилище вот уже четверть века как опечатано и…
- И ты проводишь туда нашего гостя. А после вернёшься сюда и будешь молчать как немой, если не хочешь, чтобы к тебе применили «Обливиэйт».
Назгук медленно кивнул и ушёл. Старик отправился за ним.

Хранилище №… располагалось в самом отдалённом уголке Гринготса. Сюда не заглядывали вот уже много лет, и грохот кабинки, в которой ехали гоблин и странный незнакомец, был особенно громок в пустующих пещерах.
Дверь хранилища была опутана паутиной. Назгук брезгливо снял её, взломал печати, открыл дверь ключом, который ему передал Богрод и, прежде чем пустить в хранилище гостя, заглянул туда сам.
Заглянул – и удивлённо пожал плечами.
Хранилище было пусто – лишь в углу стоял старый кожаный чемодан.
- Проходите, - Назгук пропустил старика.
Тот зашёл, осмотрелся, заметил чемодан и резко обернулся к Назгуку:
- Ключ, - попросил он хриплым голосом.
- Но…
- Ключ, - повторил незнакомец.
Назгук с опаской опустил ключ в морщинистую ладонь гостя и поспешил удалиться. Пусть делает там, что хочет…он, Назгук, свою работу выполнил, сейчас вернётся наверх, в приёмную, глотнёт чаю и забудет об этом посетителе, как о страшном сне – разве не так советовал..или, вернее, приказывал ему Богрод? Да, а приказы начальства не обсуждаются.

Рудольфус подошёл к чемодану. Он прикоснулся к нему, поглаживая коричневую кожу и прошептал:
- Вот и всё, Белла. Всё, что осталось от прошлой жизни. Всё, что я смог сохранить – кроме воспоминаний о тебе.

Долго он не решался открыть чемодан, а когда замочки всё же щёлкнули, достал из-под подкладки россыпь шпилек с чёрными жемчужинами.
Он крепко сжал их в старческой ладони и пошёл к двери. Закрыл её ключом. А потом вытащил из кармана волшебную палочку.
- Инсендио! – пробормотал Рудольфус.
Прямо на полу появился весёлый огонёк, освещавший тёмное хранилище. Рудольфус секунду помедлил, а затем бросил ключ и волшебную палочку в огонь. Тот сразу разгорелся ещё больше, потрескивая и периодически выбрасывая диковинного цвета икры. В огне горела магия.
Рудольфус не смотрел на огонь. Он вернулся к старому чемодану и присел возле него, сжимая в руке россыпь чёрных шпилек.

Огонёк весело горел, плавя ключ, а снаружи, на двери хранилища, деловито сновали пауки, восстанавливая разорванную Назгуком паутину…

***
Гринготс – самое надёжное место в магическом мире. И оно хранит не только золото.

Несбыточная история №14. "Наперекор судьбе"

- Нет, Жан, я с тобой категорически не согласна! – столь серьёзная фраза принадлежала…черноволосой девочке лет восьми, сложившей руки на груди и строго смотревшей на белокурого мальчишку. – Конечно, после свадьбы у нас будут дети. Но это будут девочки, потому что мальчишки вечно…
- Нет, - замотал кудрявой головой мальчик. – Мы с тобой – чистокровные Розье, а во Франции у чистокровных Розье всегда рождаются мальчики…
- А я тогда кто? – фыркнула Друэлла. – Если я сказала – девочки, значит – девочки…И вообще, может, мама найдёт мне мужа получше, чем ты – вон, гляди, опять испачкал в пыли рубашку! Зачем мне грязнуля?
- Это у нас в библиотеке, - шмыгнул носом Жан. – Я хотел почитать книгу о зельях – нам ведь скоро поступать в Шармбатон…
***
- Только не в Шармбатон! – одиннадцатилетняя Друэлла была непреклонна. – Мама, я не буду там учиться!
- Но почему? – устало повторяла Шарлотта Розье, у которой от единственной дочери уже начиналась мигрень. – Неужели ты хочешь в этот ужасный холодный Дурмстранг?
- А хоть и в Дурмстранг! – парировала Друэлла. – Лишь бы не в этот…пансион! – она презрительно сжала губы. - Да я отказалась от Шармбатона, как только увидела их форму! Ты заметила эти якобы изящные шляпки мерзкого цвета? В таких только по полянкам ромашки собирать, а не магию учить!
- Зато это во Франции! Ты будешь рядом со мной.
- Если я достаточно взрослая для того, чтобы поступить в школу магии, значит я достаточно взрослая для того, чтобы уехать из Франции.
- Куда? – слабым голосом спросила Шарлотта.
- В Хогвартс, мама, - ответила Друэлла, задумчиво глядя в окно. – В Хогвартс.
***
Шляпа была непреклонна.
- Нет, мисс Розье, как не просите – для Вас вариант один – Рейвенкло. Это Ваша судьба, Вы умны и…
- Я не прошу, - тихо сказала Друэлла и крепко вцепилась руками в поля Шляпы. Та возмущённо заохала.
- Что Вы делаете, мисс Розье?!
- Слизерин, - просто ответила Друэлла. Помолчала и еле слышно повторила: «Слизерин».
- Сдаюсь, - пробормотала Шляпа. – А то больно-то руки у вас цепкие…

***
«Милая Друэлла! Я была очень огорчена дошедшими до меня сведениями о том, что ты собралась выйти замуж за Сигнуса Блэка. Несомненно, Блэки – одна из наиболее уважаемых чистокровных семей Англии, и я бы одобрила этот брак, если бы ещё давно не дала слово Маргарите, что ты выйдешь за Жана. Ты – Розье, Друэлла, и я хочу, чтобы ты сохранила фамилию и продолжила наш род. К тому же мне всегда казалось, что ты относишься к Жану весьма благосклонно…С нетерпением жду ответа!
Любящая тебя мама, Шарлотта Розье»

«Милая мама! Раз ты так меня любишь, то должна понять, что иногда чувства сильнее данного слова. Я не опозорила своё имя браком с грязнокровным, к тому же, полагаю, я достаточно взрослая и самостоятельная для того, чтобы принимать подобные решения.
P. S. Кстати, мама, я уже не Розье.
Любящая тебя дочь, Друэлла Блэк».
***
- Нет, Сигнус, я с тобой категорически не согласна! – Друэлла сложила руки на груди, глядя на мужа таким же гневным взглядом, как когда-то на своего дальнего кузена Жана. Конечно, у нас будут дети, я хочу детей. Но это будут девочки, потому что мальчишки вечно…
- Нет, - перебил её высокий темноволосый мужчина. – Я – чистокровный Блэк, а у нас чаще всего рождаются мальчики…
Друэлла только усмехнулась.
- Ладно, не будем спорить, - обнял её Сигнус. – Ты у меня просто красавица…очаровала меня безумно…ведьма…
***
- Это не может быть ещё одна девочка! – разъярённый Сигнус горой нависал над хрупкой медсестрой из Святого Мунго. – Проверьте ещё раз!
Медсестра держалась достойно.
- Мистер Блэк, я работаю тут уже 20 лет, и, поверьте, могу отличить девочку от мальчика! У Вас прекрасная, здоровая дочь, такая белокурая…
- Белокурая?! – Сигнус на миг потерял дар речи, а потом процедил сквозь зубы:
- Чёртова ведьма!
***
Друэлла нахмурилась, глядя на карты. Подобное гадание не приветствовалось в Англии, но было весьма популярно во Франции, и Друэлла мастерски им владела.
Она раскладывала карты вот уже третий раз, и третий раз они были непреклонны в отношении будущего её дочерей.
Сколько раз Друэлла не начинала заново, результат был один и тот же – в будущем Белла станет аврором, Меда выйдет замуж за чистокровного мага и родит прекрасного сына, что же до Цисси, то она свяжет свою жизнь с каким-то магглорождённым, а её дочь станет гриффиндоркой!
Нельзя сказать, что Друэллу совсем не устраивал подобный расклад – это было довольно неплохо, кроме, конечно, Цисси, но на младшую дочь можно и повлиять. Только одно беспокоило Друэллу – её девочки уж никак не проявляли тех наклонностей, которые могли бы привести их к подобному будущему.
От карт её отвлёк шум детских голосов. Через минуту Друэллу уже окружили дочери и как всегда заговорили одновременно:
- Мам, я уже прочитала ту книгу по Тёмным искусствам, что принесла тётя Вальбурга! Как ты думаешь, декан Слизнорт подпишет мне разрешение брать книги из Запретной секции?
Беллатрикс.
- Мам, папа опять отругал меня за то, что я играла с магглом из соседнего дома. Но ведь он такой хороший и весёлый!
Андромеда.
- Мама, а на следующем балу я смогу остаться танцевать до вечера?
Нарцисса.
- Девочки, поговорим за обедом, хорошо? Ждите меня в столовой.
Друэлла проводила взглядом кудрявые головы дочерей – черноволосую, каштановую и белокурую, потом подошла к столу и решительно смахнула карты рукой.
«Судьба судьбой, но характером-то дочки – в маму.
А их мама всегда умела поступать наперекор судьбе»…

Несбыточная история №15. "Радуга"

Андромеда смеётся. Её ноги едва достают до педалей, руль вертится во все стороны, но она смеётся звонче серебряного колокольчика. И продолжает смеяться даже когда падает с велосипеда.
- Осторожней! – к ней подбегает светловолосый растрёпанный мальчишка.
- Да ничего, это ведь так весело!
Мальчишка удивлённо поднимает бровь.
- Но ты разбила коленку!
- А, ничего, - машет рукой Андромеда. - Зато это так весело – катиться на этой штуке. Как ты там её называешь – велисипед?
- Велосипед, - хохочет мальчишка. Он обожает эту весёлую девочку с каштановыми кудряшками и, хоть не верит в то, что двенадцатилетняя девчонка может не знать, что такое велосипед, восхищается её выдумками и звонким смехом.
- Вы вообще такие забавные! Мне кажется, вы умеете веселиться по-настоящему, - вдруг произносит Андромеда после того, как паренёк помогает ей подняться.
- Кто это «мы»? – удивлённо смотрит он.
С губ Андромеды чуть не срывается «магглы», но она вовремя спохватывается.
- Ма…нкунианцы, - выпаливает Андромеда. – Ты ведь говорил, что ваша семья из Манчестера.
- Ага, - кивает мальчишка. – Давай я тебя провожу.
- Только до площади Гриммо, - взволнованно отвечает Андромеда. – До дома не надо.
- Да помню я, помню, - улыбается паренёк и садит Андромеду на велосипед. – Дай-ка я лучше сам тебя довезу.
Дома Андромеду встречает рассерженная Друэлла.
- Меда! Нарцисса сказала, что видела, как ты якшаешься с магглами.
- Но, мам, - пытается возразить средняя дочь.
- Никаких «но», - отрезает мать. – Чтобы больше я тебя с ним не видела. А если узнаю, будешь наказана со всей суровостью. Поняла?
Андромеда кивает и идёт вверх по лестнице, чуть прихрамывая.
- Что с тобой? – строго спрашивает Друэлла, и Андромеда простодушно отвечает:
- Упала с этой штуки…велисипеда. Забинтуешь?
- И не подумаю, - Друэлла отворачивается. – Будет тебе урок.
Андромеда запирается в комнате и всхлипывает.
- Открой, Меда! – раздаётся из-за двери.
- Сириус! – Андромеда вскакивает с кровати и открывает дверь кузену.
- Что у тебя с ногой? Почему тётя Друэлла так разоряется в гостиной?
- Я упала с велисипеда, а она не захотела помочь… - продолжает всхлипывать Андромеда.
- С велосипеда, а не «велисипеда»! - смеётся Сириус.
И Андромеда улыбается сквозь слёзы. А потом хохочет вместе с братом.
- Скажи, почему они так не любят магглов? – спрашивает Андромеда, отсмеявшись.
- Не только магглов, - Сириус криво усмехается. – Магглорождённых. Полукровок. Домашних эльфов…
- Но почему? – не унимается кузина.
- Брось думать об этом, Меда, - Сириус встряхивает головой, и Андромеда невольно любуется братом.
- Брось, - повторяет Сириус. – Главное – что мы с ними дружим. Давай лучше полечим твою ногу.
- Ферула! – он взмахивает палочкой, и на ноге сестры оказывается аккуратная повязка.
- Что ты наделал?! – испуганно вскакивает Андромеда. – Нам же нельзя применять волшебство на каникулах! Тебе придёт кричалка из Министерства.
- Подумаешь! Это будет всего лишь второе предупреждение, - подмигивает кузен.
И, выходя из комнаты, смеётся неповторимым лающим смехом.
***
Андромеда плачет, уткнувшись в колени. Ей восемнадцать, и мать только что отобрала у неё палочку и заперла в комнате, чтобы дочь не виделась со своим ухажёром – грязнокровным Тедом Тонксом.
«Чем это мы лучше магглов?», - думает Андромеда. «Чем мы лучше и сильнее их, если я без волшебства даже не могу выйти к любимому? Если без волшебной палочки я беспомощна, как ребёнок? Чего же мы стОим без волшебства?»
Андромеда затихает и прислушивается: из-за окна доносится странный шум, который всё нарастает и превращается в рёв.
Андромеда подходит к окну и зажмуривается от бьющего в глаза света.
Фары.
- Сириус! – шепчет Андромеда.
- Всё плачешь, сестричка? – смеётся Сириус, распахивая окно и протягивая кузине руку. – Не боишься, что Тед разлюбит такую плаксу?
- Ничего не боюсь, - сквозь слёзы отвечает Меда и кидается брату на шею.
- Так, ты это брось, скоро будешь обнимать не меня. Где вы договорились встретиться?
- Возле Вестминстерского…
- Неблизко, - присвистывает Сириус. – Ну ничего, бери свитер, и я тебя мигом домчу. Ты же ещё не летала на моём мотоцикле? – он с любовью проводит рукой по коже сиденья.
- Мерлин упаси! – смеётся Андромеда. – И если бы меня не заперли, в жизни бы не села на это железное чудовище. С него же упасть можно!
- А когда-то ты падала с «велисипеда» и не боялась, - ехидничает Сириус, за что получает от Андромеды свитером по голове.
Прежде чем сесть на мотоцикл, она обводит взглядом комнату и, не глядя Сириусу в глаза, тихо говорит:
- А ведь я выйду замуж за Теда. И однажды наконец-то уйду отсюда.
Сириус долго молчит, а потом с неожиданной горечью произносит:
- Знаешь, Меда, иногда мне кажется, что навсегда уйти из этого дома невозможно. Разве что… - он смотрит в тёмное небо, где горят звёзды, которые давали имена не одному поколению Блэков.
- Ты о чём? – испуганно одёргивает его сестра.
- Забудь, - Сириус переводит взгляд на Меду. – Поехали к твоему Тонксу. Ты ведь действительно его любишь?
- Очень, - шепчет Андромеда. – Когда я вырываюсь к нему из этого дома, я будто вижу радугу после дождя. Понимаешь меня?
- Ещё бы, - улыбается брат. – Я точно так же себя чувствую, когда вижу друзей после каникул. Я оживаю.
Андромеда улыбается в ответ.
- Мы ведь сохраним её, Сириус? Эту радугу?
- Сохраним, сестрёнка, - Сириус накрывает её ладони своими. – Обязательно сохраним.
***
Андромеда молчит, стоя перед полуразрушенной аркой с серой занавесью. У Сириуса нет могилы, как у Теда, Доры и Ремуса, поэтому Андромеда, как и все, кто любил Сириуса, приходит сюда. И иногда ей даже слышатся тихие голоса за ветхой занавесью. Они говорят с ней, а она – с ними.
- Мне так не хватает тебя, Сириус. Я думала, что не выживу после всех этих смертей, но Тедди даёт мне силы. Если бы не он, я бы давно погибла, как наш род. Да, я знаю, что осталась Нарцисса, но она с головы до ног холодная Малфой, а я…я – предательница рода.
Предательница! Что они знают о предательстве, Сириус? Да это мы с тобой поддерживали род Блэков, мы давали ему жить – своим бунтарством, непокорностью, волей. Мы жили настоящей жизнью. Это они предатели рода, Сириус – они! Они превратили великую семью в прОклятую. И это проклятие коснулось и нас с тобой. Веришь, я только недавно поняла, чтО ты имел в виду, когда говорил, что уйти из дома Блэков навсегда невозможно. Только у тебя это получилось. И я когда-нибудь смогу, Сириус. Вот только выращу Тедди.
Андромеда отходит от арки и идёт к выходу. Там она оборачивается.
- Но я ни о чём не жалею. И знаю, что и ты не жалеешь. Там…Потому что у нас была радуга, Сириус!
Радуга.

Несбыточная история №16. "Аджедан*"

De profundis clamavi**

К Тебе, к Тебе взываю я из бездны,
В которую душа низринута моя...
Вокруг меня - тоски свинцовые края,
Безжизненна земля и небеса беззвездны.

Шесть месяцев в году здесь стынет солнца свет,
А шесть - кромешный мрак и ночи окаянство..
Как нож, обнажены полярные пространства:
- Хотя бы тень куста! Хотя бы волчий след!

Нет ничего страшней жестокости светила,
Что излучает лед. А эта ночь - могила,
Где Хаос погребен! Забыться бы теперь

Тупым, тяжелым сном - как спит в берлоге зверь...
Забыться и забыть и сбросить это бремя,
Покуда свой клубок разматывает время...

1. Утро. Парвати.

Утро для меня началось с кофе, как обычно. В общем-то, всё остальное тоже было как всегда. Кроме одного – отсутствия Падмы. Правда, её кровать была застелена так небрежно, как будто она просто встала раньше, чем я, и ушла на утреннюю прогулку. Она ведь так любит утренние прогулки. Чёрт…любила. Любила.
Я открыла шкаф и достала первый попавшийся свитер и юбку, оделась, стараясь не смотреться в зеркало, и спустилась к завтраку. Мама посмотрела на меня и уронила чашку. Та разбилась на мелкие осколки, я торопливо стала собирать их, а мама как-то странно оцепеневшим взглядом продолжала на меня смотреть. Её пальцы лишь касались осколков, она не брала их в руки, а потом взяла один, крепко сжала – я испугалась, что до крови – и убежала из кухни, разрыдавшись.
- Что случи…? – начала было я, обратившись к отцу, но тут внезапно увидела себя в отражении стеклянного посудного шкафа.
На мне был синий свитер Падмы с вышитым ею собственноручно гербом Рейвенкло и простая чёрная юбка.
Из зеркала смотрела моя сестра.
И тут я не выдержала. Я держалась эти три месяца, как могла, видит Бог, Мерлин, Вишну, Шива и…кто там ещё! Я терпела полные жалости взгляды соседей и их вежливо-приторное участие. Слушайте, я ведь даже вытерпела абсолютно бесполезные и глупые фразы подруг вроде: «Время лечит все раны». Это, по идее, должно было меня успокоить. Интересно, люди сами понимают, какую чушь они несут? Попробуй, подойди к матери, чьего ребёнка только что сбила машина с пьяным водителем за рулём, и скажи ей: «Милочка, поплачь, время лечит все раны». Аваду за такое, сразу! А разбираться потом. Кроме времени, есть ещё прекрасная панацея от горя, по мнению подруг. Как же она звучит? Ах да: «тебе нужно почаще выходить». Куда выходить и, собственно, зачем, объяснять мне никто не собирался.
А я даже находила в себе силы кивать им в ответ. И кивала, и соглашалась, идиотка несчастная. Находила силы, потому что надо было поддержать маму и папу. А сегодня, когда мама сорвалась, у меня как будто сердце онемело. Я вдруг почувствовала себя в тёмной пустыне, где царит ужасный холод. Заливала его кофе, но теплее не стало. Мне уже никогда не станет теплее, ведь теперь я лишь половина. У меня забрали ровно половину души. А я даже не знаю, кто. Тело Падмы нашли после окончания битвы, судя по всему, её убили Авадой. «Хоть не мучалась», кстати, ещё одна столь любимая многими фраза, которая, по мнению людей, должна смягчить горе. Смешно. В мире столько слов, фраз, интонаций, а люди выбирают для успокоения другого самые бесполезные и жестокие…

2. Утро. Джордж.

Утро для меня началось с кружки сливочного пива.
«О, да, Фордж, это прогресс! Последние месяца два ты обходился исключительно Огневиски».
- Дред, сколько можно! – зашипел я. – На меня люди смотрят.
«Не льсти себе, братишка. Рыжий пьяница в кожаных штанах разговаривает сам с собой – вот уж невиданное зрелище в «Дырявом Котле!»
- Ну конечно! Кто обратит на меня внимание? Ведь все девушки неизменно липли к тебе. Вот объясни, Фред, почему? Мы ведь одинаковые. Одинаковые как…
«Как эти милые немытые гранёные стаканы, из которых ты хлебаешь уже много дней подряд...».
- Очень остроумно.
«Вот! Видишь, ты сам нашёл ответ. Остроумие».
- Остроумие?
«Ага. Больше остроумия. Больше наглости. Больше разнузданной расхлябанности».
- Чего?! – я даже поперхнулся.
«Повторить?»
- Нет, уволь. Ну ладно, допустим, ты прав…
«Не допустим, а…»
- Хорошо, разнузданный ты наш. Тогда ответь мне на маааленький занудный вопрос рыжего пьяницы: оставить меня одного – это тоже было остроумно?!!

По тому, как притихли посетители «Котла», я понял, что последнюю фразу прокричал.

3. Утро. Андромеда.

Утро для меня началось со стакана воды. Кажется, мне опять снились кошмары. Я их не помнила, а только начала припоминать, заплакал Тедди, и сны вылетели у меня из головы.
У Тедди была своя комната, рядом с комнатой Доры. Я взяла внука на руки, пришла с ним на кухню и поставила на стол четыре прибора: себе, Теду, Доре и Ремусу. Ведь Тедди маленький, ему прибор не нужен. Обычно мы завтракаем с Тедом вдвоём, но раз Тедди тут, Тедди кричит, значит, Дора и Ремус приехали к нам на выходные. Всё правильно. Четыре прибора.
Я присела, потом решила, что пора бы уже будить мужа, влетела в спальню и замерла в дверях.
Потом вернулась на кухню и убрала один прибор. Пошла в спальню Доры. Постояла там, глядя на ужасающий беспорядок.
А затем убрала со стола ещё два прибора.
Доченька, дочка, я ведь забыла!...забыла...
Я завтракала с одним прибором на столе, ведь Тедди маленький, ему прибор не нужен. Я вспомнила все свои сегодняшние и вчерашние сны и проклинала себя за то, что вспомнила.
Хорошо бы всё остальное забыть, Господи, вообще забыть всё.
Я сейчас так завидовала Фрэнку и Алисе Лонгботтом.

1. День. Парвати.

В Косой переулок я отправилась, чтобы зайти во «Флориш и Блоттс». Вообще, моим любимым магазином здесь всегда был магазин Мадам Малкин, но Падма всё время торчала во «Флориш», изучая новинки волшебного книжного рынка. Я внезапно почувствовала, что безумно мало знала свою сестру, увлечённая только собой, что никогда особо не интересовалась, чем она жила и к чему стремилась.
Во «Флориш» я пробыла недолго – всё-таки это не моё. Чтобы хоть как-то оправдать своё там присутствие, я купила красивое перо и зашла к Фортескью. В дверях меня чуть не сбила темноволосая девушка. Кажется, она плакала, выбегая, и я почему-то почувствовала безумное раздражение: наверняка эта фифа поссорилась со своим парнем. Тоже мне горе! Злая, я зашла-таки в кафе и, только увидев за столиком Джорджа Уизли, поняла, что заплаканная девушка – Анджелина Джонсон.
Моё раздражение тут же испарилось. На его место опять вполз тот холод, что я нестерпимо почувствовала утром. Тень погибших и тут меня нашла.
Джордж сидел, глядя просто в стол. Я никогда его таким не видела в Хогвартсе. Я его вообще никогда таким не видела. Мне впервые стало кого-то жаль больше, чем себя.
И я не могла не присесть рядом с ним и робко тронуть за руку.

2. День. Джордж.

В Косой Переулок я отправился просто так, чтобы убить время. По-хорошему надо было зайти в магазин, проверить, как идут дела. Или закрыть его нахрен. А ещё лучше – подорвать, так было бы веселее и в духе Уизли. А потом напиться до беспамятства и проспать сутки в том же «Дырявом Котле». Я не мог заставить себя сделать самое важное в этой ситуации, самое правильное – вернуться домой и пожить там. Наверное, Фред был прав – он смелее, он решительнее. И он всегда заражал этим меня.
А тут я ещё, как на беду, встретил Анджелину. Она вздрогнула, увидев меня, а потом осторожно так спросила:
- Д..Джордж?
Я сам себе удивляюсь: я не выругался, не зарыдал, как ребёнок, и даже не наорал на неё: «А что, есть варианты?!»
Я кивнул, и это было едва ли не глупее, чем её вопрос.
Мы сидели у Фортескью, она ела мороженое и поливала его слезами. Я пытался равнодушно молчать и пил лимонад. Было жарко, но довольно терпимо. Пока она не перестала плакать, сжала мою руку и прошептала:
- Джордж, но ты ведь должен быть сильным, понимаешь?
Сильным?! Как будто я тут сидел и рыдал полчаса!
Сильным?!
Я убрал свою руку и отвернулся. Мне было жалко её, себя и всю мою семью. Теперь понятно, почему я не мог вернуться домой? Потому что я знал, знал, что никто – слышите? – никто не сможет почувствовать того, что почувствовал я, когда Фред оставил меня одного.

3. День. Андромеда.

Я отправилась в Косой переулок, чтобы взять немного денег в «Гринготтсе». Тедди остался с соседкой – молодой девушкой-сквибом, работавшей воспитательницей, так что я смело могла на неё положиться.
На обратном пути я проходила мимо кафе старого Фортескью и вдруг заметила внутри одного из Уизли. Джордж, кажется, один из близнецов. Второй погиб в битве за Хогвартс. Черноволосую смуглую девушку рядом с ним я не знала, но что-то потянуло меня в зал, я зашла и заказала шоколадное мороженое. Дорино любимое.
В одиночестве я оставалась недолго. Джордж меня заметил и подошёл, а за ним и девушка. Мы разговорились, и я впервые почувствовала, как ослабли тиски, которые, как мне казалось, сжимали моё сердце.
Я пыталась почувствовать, услышать, не отделаться беспомощными фразами вроде: «Время лечит раны» или «Вам нужно отвлечься», потому что сама понимала бесполезность подобных слов. Слишком хорошо понимала. Я просто была с ними, с их горем, со своим горем, признавая его, говоря о нём, чувствуя боль – и радуясь – потому что думала, что уже разучилась что-либо чувствовать.
Я думала о том, что у меня есть Тедди, что он – продолжение Доры, Ремуса и Теда, и я должна благодарить за это судьбу. И я знала, что, как могу, должна попытаться помочь этим детям – ведь они думают, что у них никого не осталось, кто смог бы их понять.
Поэтому на ужин я пригласила их к себе.
«Я поставлю на стол три прибора», - подумала я. «И они, наконец, не будут пусты».


In te speravi***

1. Вечер. Парвати.

Дом был большой, очень красивый и…пустой. Думаю, миссис Тонкс было очень приятно видеть нас с Джорджем каждый вечер. Сначала я пошла, скорее, из вежливости, но затем стала ждать наступления вечера, чтобы отправиться через камин к Андромеде. Вскоре это стало доброй традицией – такие совместные ужины. Дома у меня не возражали, ещё бы, ведь я стала хоть куда-то выходить.
А я не просто выходить стала, я даже стала улыбаться. Как тут не улыбнуться, когда ребёнок в доме. А уж когда он метаморф! Тедди стал настоящим чудом, потому что он всегда приходил на выручку. Нет, я серьёзно – когда за столом повисала гнетущая тишина – а в начале наших встреч это было часто – Тедди вдруг менял цвет волос на зелёный или отращивал себе клюв утки – и смех нас спасал.

Однажды мы задержались у Андромеды дольше обычного. Я не торопилась домой (родители ложились рано), Джордж мог аппарировать в «Котёл», когда пожелает, а Андромеда, кажется, была рада каждой минуте, проведённой не в одиночестве. Тедди уже спал, в камине потрескивали дрова, а за окном шумел летний дождь. До сих пор не знаю, как я осмелилась нарушить эту иддилию. Не иначе как пресловутая гриффиндорская несдержанность.
- Зачем это вам нужно? – брякнула я, обращаясь к Андромеде.
- Что нужно, Парвати? – она приподняла резко очерченную бровь.
- Возиться с нами. Разговаривать, пытаться помочь. Мы ведь не маленькие, справимся.
Джордж выразительно покрутил пальцем у виска, но я сделала вид, что не заметила.
Андромеда встала, подбросила дров в огонь, немного посидела у камина, неотрывно глядя на пламя и, улыбнувшись, ответила:
- Я не сомневаюсь, что справитесь. Не сомневаюсь, что сильные. Я просто хочу, чтобы... – она замолчала на миг. – Чтобы хоть чужие дети смеялись чаще, чем лишь глядя на Тедди, раз уж мой ребёнок никогда больше не засмеётся.
Мы с Джорджем молчали. Правда, потом он прошипел мне: «Ну и дура же ты, Парвати!»
А я сделала то, чего сама от себя не ожидала. Это, скорее, было в духе Падмы – она всегда открыто выражала свои эмоции, а я слыла неприступной и гордой. В общем, я подошла к Андромеде и крепко-крепко её обняла. Так мы стояли вдвоём и, кажется, ревели.
- Ну что, – Андромеда вытерла глаза и улыбнулась нам. – Может быть, перестанем играть в сильных взрослых и поговорим искренне?
Я кивнула, а Джордж отвернулся.
- Тут курить можно? - спросил он и тут же добавил: «Чёрт, я же не курю!». А потом он повернулся, прошёлся по комнате и остановился прямо перед нами, засунув руки в карманы.
- Я боюсь зеркал, - сказал он.
- Джордж, - Андромеда протянула к нему руку. – Прости, но я не пони…
- Я тоже, - перебила её я и замолчала, а Джордж продолжил.
- Нас всегда было двое, понимаете? И мне никогда не нужно было зеркало. Я знал: если у меня сегодня вскочил на носу прыщ, я увижу у Фреда такой же. Если я, наоборот, сегодня неотразим, и глаза сияют, то я пойму это, взглянув на Фреда.
Я опустила глаза. Стоило заменить имя «Фред» на «Падма», и это была бы моя история.
- А сейчас…Сейчас я смотрю в зеркало и вижу не себя, я вижу там Фреда, потому что вот он – моё отражение, моя копия, а потом я вспоминаю, что его нет, и понимаю, что в зеркале всего лишь я, и…
- Боишься снова туда заглянуть, потому что хочется смотреть вечно, - тихо продолжила я.
Джордж кивнул.
- Как в Еиналеж.
- Ты тоже в него смотрел? – воскликнула я.
- То же самое я хотел спросить у тебя. Я думал, эту комнату обнаружили только мы с Фредом.
- А я думала – только мы с Падмой, - я засмеялась. – Знаешь, я не удивлюсь, если о ней знало пол-Хогвартса.
- Я слышала о нём, - вдруг заговорила и Андромеда. – Зеркало, показывающее сокровенное желание, не так ли? Что же вы там увидели? Если, конечно, это не секрет.
Я фыркнула. Джордж невесело усмехнулся.

***
- Так значит, оно показывает сокровенное желание, правда, Падма, правда?
- Парвати, я изучаю латынь самостоятельно с восьми лет, ты сомневаешься в том, что я правильно перевела эту надпись?
- Не сомневаюсь. Только, чур, я первая!
- Так нечестно! Надпись перевела я.
- А я старше тебя!
- На десять минут!
- Ничего не слышу!
- Парвати!
- Не слышу!
- Пар-ва-ти!
- Не-слы-шу!..

***
- Конечно, первой в зеркало заглянула я, - чай у Андромеды был сладкий и пах мятой. Мы сидели прямо на ковре у камина, и я впервые делилась с кем-то тем, что раньше скрывала даже от родителей.
- И что? – спросил Джордж.
Я вымученно улыбнулась.
- Первая красавица Хогвартса.
Джордж непонимающе поморщился, Андромеда, наоборот, всё поняла.
- Я увидела себя первой красавицей Хогвартса, за которой бегают все парни. Понимаю, что глупо, но, видимо, таким было моё сокровенное желание на тот момент. Единственное, на что я надеюсь – что желания эти меняются. Хотя бы с возрастом.
Пару секунд мы молчали, а потом Андромеда спросила:
- А что увидела твоя сестра?
Я подула на горячий чай. Падма тогда не сказала мне, что увидела в зеркале. Она открыла мне это желание только перед битвой за Хогвартс.
«Знаешь, Парвати, чего я боюсь? Если мы проиграем, я никогда не стану деканом Рейвенкло, а профессор Флитвик так хотел, чтобы после него я преподавала заклинания и стала деканом. Я даже видела это в Еиналеж, тогда, шесть лет назад, помнишь? Ты ещё увидела себя красавицей. Видишь, это сбылось. Хотя мне казалось, по-настоящему ты всегда хотела быть художницей…»
- Она знала меня лучше, чем я сама, моя сестра. Я ведь добилась того, чего хотела – стала едва ли первой красавицей Хогвартса, за мной ухаживали парни всех факультетов. Но как же это было далеко от моего настоящего, не надуманного желания! На самом деле мою сокровенную мечту поняла только Падма. Знаете, почему? Потому что она была моим настоящим зеркалом, не искажающим ничего.

В тот вечер, уйдя от Андромеды, я не легла спать, а впервые за шесть лет достала мольберт и краски, заброшенные в дальний ящик. Картина получилась странной. На ней был орёл, и темноволосая девушка, и зеркала, и много-много света.

2. Вечер. Джордж.

- Заходи, Джордж, Парвати сегодня не будет. Она отправила мне Патронуса с сообщением, что хочет за вечер закончить новую картину, а потом позвать родителей на прогулку к озеру. Кстати, она сказала, что общалась с Гермионой, и та пообещала помочь ей в осуществлении мечты Падмы. Гермиона заявила, что нет закона, по которому выпускник одного факультета не может стать деканом другого. А Флитвик как раз собрался на пенсию…
- Круто, - сказал я.
Андромеда подозрительно на меня глянула. Она сейчас была так похожа на Беллатрикс и вместе с тем на мою маму, что меня передёрнуло.
- Ты опять пил.
- Вы спрашиваете или утверждаете?
- Джордж!
- Всё-всё! – я махнул рукой и зашёл в гостиную. – Слушайте, я правда рад за Парвати. Это здорово, что она нашла себя и вернулась к семье, и…
- И я думаю, что кому-то тоже пора туда вернуться, - строго сказала Андромеда.
- Точно! Пойду отправлю сову Гермионе, что она загостилась в Норе.
- Джордж!
- Да помню я своё имя, - огрызнулся я. – Но я не могу не пить.
- Это ещё почему? – в голосе Андромеды – жуткие нотки, и она ещё больше стала похожа на маму. А это уже не шуточки. Тут надо говорить правду.
- Потому что я схожу с ума.
- Неужели? – а вот сейчас ни дать, ни взять – Блэк. Сириус умел так ехидно говорить.
И я признался.
- Я слышу голос Фреда.
- Всегда?
- Что за дурацкий вопрос?! Когда сплю, не слышу. Когда сплю пьяный, не слышу. Когда просто пьяный…почти не слышу.
Я всё, что угодно, ожидал в ответ. Но только не это:
- А ты не пытался с ним поговорить по душам? Не спорить?
Я, признаться, несколько подофигел. Даже замолчал на секунду. Но быстро пришёл в себя.
- Что сделать?!
- Поговорить, - терпеливо повторила Андромеда. – Может, он хочет тебе что-то сказать.
- Если он что-то и хочет мне сказать, то только то, что я круглый идиот, раз до сих пор слушаю эту чушь.
Андромеду я явно веселил. Она подошла к столу, выдвинула стул и поставила его в центре комнаты.
- Представь, что на этом стуле сидит Фред. Поговори с ним, - и вышла.
Вот так взяла – и вышла.
А я остался стоять, несколько пошатываясь.
Пока не увидел Фреда.
Он сидел на стуле, как любил сидеть Сириус – откинувшись назад – и улыбался.
- Ты круглый Фордж, если слушал эту чушь. Лучше бы протрезвел и пошёл в магазин проверить счета. Там, небось, такое творится!
- Знаешь, Дред, ведь это ты в Еиналеж видел магазин розыгрышей и заработанные нами галлеоны…
- И ещё прикиды из драконьей кожи и хорошенькую продавщицу, попрошу не забывать!
- Ну да! Как я мог забыть? – огрызнулся я.
Он вдруг посерьёзнел.
- Джордж, но ты ведь тоже этого хотел. Ты увидел в Еиналеж то же, что и я. Только без продавщицы.
Я не сдержался и захохотал, он за мной.
Отсмеявшись, я подошёл к нему ближе.
- Парвати сказала хорошую фразу, Фред. Настоящим зеркалом для близнеца всегда был другой близнец. Еиналеж может и исказить желание. Я действительно мечтал о магазине, но он ничего не стоит без тебя, понимаешь? Получаешь желаемое, владеешь им, а потом оказывается, что твоё сокровенное бесконечно далеко, потому что ты просто мечтаешь о том, чтобы тебе снова не нужно было зеркало, когда ты хочешь увидеть своё отражение.
Я замолчал.
Он встал, подошёл ко мне и положил руку на плечо.
- Фордж, а из тебя получится неплохой семьянин.
- Это ты к чему клонишь, Дред?
- О том, что ты не такой…
- Разнузданно-расхлябанный, как ты?
- Ну вот, привязался к слову!
- Ты его первый сказал.
- На свою голову! Ладно, неважно. Так вот, ты заведёшь семью, у тебя будут дети…
- Ну я же Уизли! У нас это хорошо получается…
- Но прежде, чем заведёшь новую, вернись-ка ты в старую, а?
- Ради тебя, Дред?
- Ох, только не надо так пафосно. Ради себя.
- Кто-то там что-то сказал про пафос?
- Ладно, Фордж, с магазином-то что будешь делать?
Я улыбнулся.
- Работать, Дред, работать. В конце-концов, я тоже этого хотел. И, - я прищурился, - продавщица у нас просто супер!


В тот вечер, уйдя от Андромеды, я аппарировал не к «Дырявому котлу», как последние два месяца, а к Норе. В доме горел свет. Много-много света.

3. Вечер. Андромеда.

Парвати и Джордж теперь не так часто ко мне заглядывали, но я не была огорчена – напротив. Вот только вечерами вновь бывало тоскливо, утром и днём я-то занята Тедди.
Обычно на это кладбище я хожу к Теду, Доре и Ремусу, но сегодня я углубилась в старую часть – там, где стоял фамильный склеп Блэков.
Сегодня днём ко мне пришёл работник Гринготтса с письмом. Там говорилось, что не так давно закончились обыски всех бывших укрытий Пожирателей смерти, в том числе и особняка Малфоев, где в последний год находился и Волдеморт, и Белла. Среди старых вещей Беллатрикс было обнаружено её завещание. Все деньги, хранящиеся в её камере Гринготтса, она отдала мне.
Я, признаться, сначала не поверила, но затем прочитала прилагающийся к письму документ, узнала почерк Беллы…
Это была невероятная помощь, потому что наследства меня лишили ещё давно, а Тед зарабатывал не так много. А уж после его смерти…Я даже хотела продать дом, но тут это письмо…
Я зашла в склеп лишь на секунду – положить возле фотографии Беллатрикс две розы.
Обратно я шла, не оглядываясь. У меня в голове не укладывалось, почему она это сделала? Что ею руководило? Мимолётная прихоть? Запоздалое раскаяние? Фамильная гордость: «лучше уж такой сестре, чем Министерству»? Тогда почему не Нарциссе, почему не Нарси?
Только я знала, что этого мне так и не понять. Как не простить и то, что моя родная сестра убила мою единственную дочь.
Но тогда я шла домой, я возвращалась к Тедди, и я не могла ненавидеть. Над крышей нашего с ним дома ярко светили звёзды. Много-много света.

Приходит час когда, волной святых курений,
Дыхание цветов уносится в эфир,
И звуки вечера витают как зефир;
Вальс грустно-медленный и нежное томленье!

Дыхание цветов уносится в эфир,
И скрипка вся дрожит, как сердце от мучений;
Вальс грустно-медленный и нежное томленье;
Прекрасны небеса, как вечный синий пир.

А скрипка все дрожит, как сердце от мучений,
Как сердце нежное, взлюбившее весь мир!
Прекрасны небеса, как вечный синий пир;
Луч солнца потонул в густой кровавой тени.

На сердце нежное, взлюбившее весь мир,
Прошедших светлых дней ложится отраженье!
Луч солнца потонул в густой кровавой тени...
Но память о тебе сияет как потир!









* Аджедан – надежда, по аналогии с Еиналеж.
** (лат. – «Из бездны взываю»)
*** (лат. – «На тебя уповаю (надеюсь)»
В фике использованы стихи Ш. Бодлера «De profundis clamavi» и «Гармония вечера»


Памяти Вильма Хозенфельда

Несбыточная история №17. Прирождённая Беллатрикс

25 декабря 1964 года. Поместье Сигнуса Блэка. 13:02 PM

- Как ты можешь быть такой спокойной, Белла? – темноволосая девчушка лет десяти, сложа руки на груди, серьёзно смотрит на старшую сестру, которая держит в руках «Зельеварение для первого курса».
Та нехотя отрывается от книги и окидывает младшую презрительным взглядом:
- Ты сомневаешься в моих магических способностях? Я изменила это письмо. Трансфигурация уровня «тупой хаффлпаффец», не больше.
- Вам запрещено колдовать на каникулах!
- Я изменила его ещё в школе, когда Слагхорн отправлял сову.
- Как у тебя это получилось? – уже с интересом спрашивает Андромеда и присаживается на краешек кровати.
Взгляд Беллы чуть смягчается. Теперь он лишь снисходителен.
- Легко, - заявляет она. Люциус отвлёк профессора, я выкрала письмо и трансфигурировала буквы. Всё просто.
- Малфой тебе помогал?! Ты же говорила, что он высокомерный зануда.
- Меда, - Беллатрикс улыбается. – Он ведь тоже участвовал в тех забавах.
Андромеда качает головой, Беллатрикс возвращается к книге. Нарцисса, не участвовавшая в разговоре, тихо сидит на соседней кровати и расчёсывает куклу.

Через минуту на лестнице слышится стук каблучков, и в комнату врывается Друэлла.
- Беллатрикс! – кричит она, потрясая в воздухе распечатанным письмом. – Живо ко мне в комнату!
Белла отвлекается от книги лишь высчитав пять секунд. Встаёт с кровати и выходит из комнаты, гордо подняв голову. Разъярённая Друэлла выбегает следом. Рождественский день испорчен.
Младшие молчат.

Войдя к себе в комнату, Друэлла громко захлопывает за собой дверь. От волнения у неё, урождённой Розье, появляется французский акцент, который так долго пытались искоренить её свекровь Ирма и золовка Вальбурга.
- Беллатрикс! – вкрадчиво начинает Друэлла. – Как это понимать?!
Она протягивает дочери письмо. Та берёт его, читает и хохочет.
- Ты ещё и смеёшься? – Друэлла даже всплёскивает руками. – Тебе смешно?!
- Мама, - Белла кидается к ней и обнимает. – Ты у меня отличная волшебница! Я ведь думала, ты не поймёшь, что письмо изменено.
- Не пойму? – Друэлла успокаивается и поправляет выбившийся из причёски локон. – Мадемуазель Блэк, Вам только тринадцать, а Вы решили обвести мать вокруг пальца?
- Ну, мам, - Белла улыбается. – Ведь я отлично трансфигурировала текст, правда?
- Правда. И я всегда заявляла, что ты станешь очень сильной ведьмой. Но дело ведь не в твоих способностях, а в том, что ты натворила в школе.
- Ничего такого, - отмахивается Белла.
- Да неужели? – Друэлла кладёт руки на плечи дочери и смотрит ей в глаза. – Белла, ну ты же давала мне обещание – не использовать эти мерзкие заклинания на учениках! Тебя назвали в честь звезды, имя которой переводится как «воительница». Но это не значит! – в голосе Друэллы появляются железные нотки, - что ты должна сражаться с обещаниями, данными тобой другим.
- Но, мама! – торжествует Белла. – Я не нарушала обещания. Я вообще никогда не нарушаю своего слова. Я обещала тебе не использовать эти – как ты там сказала? – мерзкие заклинания на соучениках, так?
- Так, - недоумённо отвечает Друэлла.
- Ну вот, - продолжает Беллатрикс, хитро улыбаясь. – Гриффиндорское магглорождённое отродье я соучениками не считаю!
Она весело смотрит на мать, забирает у неё из рук письмо и идёт готовиться к праздничному ужину.

17 августа 1969 года. Площадь Гриммо, 12. 7:46 PM

- Цисси плачет, - констатирует Андромеда, обращаясь к Белле.
- С каких пор это стало новостью? – интересуется та, усмехаясь. Но, заметив укоризненный взгляд сестры, машет рукой.
- Ладно, пойду поговорю с ней. И в кого она такая чувствительная?
- В того же, в кого и блондинка, - улыбается Андромеда.

- Не хочу с тобой разговаривать, - даже заплаканная, Нарцисса остаётся, наверное, самой красивой из сестёр – синеглазая, с шёлковистыми платиновыми локонами.
- Тем не менее, уже это делаешь, - холодно замечает Беллатрикс.
Нарцисса отворачивается от неё, но лишь на миг. Через секунду она вскакивает и подбегает к сестре, фыркая, точно разъярённая кошка.
Белла приподнимает бровь.
- Что ты так бесишься, Цисси?
Нарцисса даже теряет дар речи. Но опять ненадолго.
- У тебя ещё хватает наглости спрашивать?! Он мой, мой, мой! Мама и папа уже практически договорились о помолвке, а ты! – Нарциссе не хватает дыхания.
Белла слушает всё это, чуть склонив голову, и с лёгкой улыбкой на губах. Когда сестра замолкает, Белла спрашивает:
- Цисси, и в чём же моя вина?
- Ты целовалась с ним, - шепчет младшая сестра. – А ведь ты обещала…
- Что? – резко перебивает Белла. – Что и когда я обещала?
- Обещала никогда не отбивать моих парней. Ещё когда я на первый курс поступила, помнишь?
- Помню, - спокойно отвечает Беллатрикс. – И обещания своего я не нарушила.
- Но как же так? – еле слышно спрашивает сестра. В её голосе слёзы.
- Я обещала не отбивать твоих парней, - Белла пожимает плечами. – Но я ни слова не говорила о том, что буду делать, если они сами влюбятся в меня.
Она оставляет сестру плачущей и уходит на свидание с Люциусом Малфоем.

3 декабря 1971 года. Дом Лестрейнджей. 10:10 АМ

- Только не говори, что тебе нравится эта затея, - В руках Рудольфуса бокал с вином, и он смотрит на свою невесту в ослепительно белом платье.
- Затея? – Белла подходит к жениху и забирает бокал. – Ты серьёзно, Руди? Это испытание, испытание после получения Метки. Я и так слишком долго ждала эту Метку, а могла бы получить её гораздо раньше, если бы не ты!
- Меня не прельщает жена с татуировкой на руке, - пытается отшутиться Рудольфус и целует Беллатрикс в плечо.
Она отстраняется.
- Хорошо, тогда шутки в сторону, Белла. Почему когда я получал Метку, Тёмный Лорд не приказал мне убить маггла?
- Он знает, что я решусь на то, на что не решишься ты, Руди. Ты же никогда ничего не делаешь, если не можешь извлечь из этого выгоды для себя.
- Ты путаешь меня со своим бывшим любовником, Малфоем, - усмехается Рудольфус. – Это он на всё пойдёт ради своей выгоды. А я просто думаю, стоит ли игра свеч. Если будет нужно, я истреблю хоть пол-Лондона.
- Знаю. Ты не худший вариант, - Белла отпивает из бокала. – Именно поэтому я выхожу за тебя.
- Я люблю тебя Белла, - вдруг произносит Рудольфус.
- Что?! – она чуть не роняет бокал. – Право, Руди, ты шутник.
- Я люблю тебя, Белла, - повторяет он. – Поэтому мне плевать на твою одержимость, раз ты станешь моей женой. Я лишь прошу тебя, обещай мне…
- Что? – резко спрашивает Беллатрикс.
Рудольфус целует её шею, руки, улыбается и направляется к выходу. В дверях он оборачивается.
- Обещай не убивать никого в день нашей свадьбы.

2 декабря 1981 года. Бар «Дырявый Котёл», Лондон. 11:32 РМ

- Только не говори, что тебе нравится эта затея, - темноволосый мужчина наливает Огневиски себе и брату.
- Затея! Ты называешь это затеей? А ты, брат, шутник, - Рудольфус забирает свой стакан.
- Слушай, раз тебе это нужно как Мантикоре пятая нога, забьём на всё и махнём завтра куда-нибудь? Аппарируем в Италию, выпьем тамошнего вина…
- Может и нужна.
- Не понял, - мотает головой Рабастан.
- Мантикоре пятая нога. Ты над этим не задумывался?
Рабастан выразительно крутит пальцем у виска и подливает брату виски.
- Ты со своей женой совсем спятил. Ну с чего она взяла, что эти Лонгботтомы могут знать, где Тёмный Лорд?
Рудольфус пожимает плечами.
- Понятно, - констатирует Рабастан. – Знаешь, что? Вам нужен ребёнок.
- Иди ты! – отмахивается брат.
- Нет-нет, Руди, я серьёзно. Появился бы ребёнок – у Беллы поубавилось бы безумных идей.
Рудольфус молчит.
Рабастан вздыхает и разливает по стаканам остатки Огневиски из бутылки.
- Значит, ты завтра пойдёшь с ней?
- Пойду, - кивает Рудольфус. – И ещё с нами увязался сын Крауча.
- Весёленькая компания, - хохочет Рабастан, но тут же замолкает, видя серьёзное лицо брата.
- Да, Руди, говорил я тебе – Блэки до добра не доведут, - он залпом выпивает оставшееся Огневиски и хлопает брата по плечу.
- Я пойду с вами. Должен же там быть хоть один здравомыслящий человек!

3 декабря 1981 года. Дом Лонгботтомов. 8:48 РМ

Рабастан курит сигарету одну за другой, Барти Крауч стоит недвижно, глядя куда-то сквозь Лонгботтомов. Фрэнк и Алиса молчат, связанные.
Белла подходит к окну, в сердцах бьёт кулаком по стеклу и с ненавистью шепчет:
- Я убью их! Меткой клянусь, я их убью!
Рудольфус грустно усмехается, вспоминая вчерашний разговор о детях и Италии. Он едва решает попросить у Рабастана сигарету, как Беллатрикс отходит от окна и стремительно направляется к Лонгботтомам. Её глаза блестят, а щёки пылают.
Невольно залюбовавшись женой, Рудольфус подбегает к ней, останавливает и проводит рукой по щеке.
- Белла, Белла, остановись, послушай меня. Ну зачем тебе это? Он исчез, исчез навсегда, и ты ничего не добьёшься, убив этих авроров.
Беллатрикс в бешенстве даёт ему пощёчину.
- Он вернётся, слышишь?! Вернётся ко мне! А их я всё равно убью.
Рудольфус хватает её за руку и до боли сжимает кисть.
- Сегодня годовщина нашей свадьбы, Белла! Ты помнишь, что мне обещала?
- Отпусти меня, - шипит Беллатрикс.
Рудольфус разжимает руку.
Белла на секунду задумывается, а потом начинает хохотать. Оборачивается Рабастан, Барти неотрывно смотрит на неё.
Отсмеявшись, Беллатрикс поднимает палочку.
- Ты прав, Руди, я обещала. А своё слово я всегда держу. Я не буду их убивать.
Она посылает мужу воздушный поцелуй, направляет палочку на Лонгботтов и чётко произносит:
- Круцио!..

Несбыточная история №18. "Шантажист"

- Посмотри, посмотри, это же Малфой, - шепчет Джинни мужу, когда они стоят с детьми на Кинг-Кросс.
«Совершенно глупо – так шептать. Как будто они ещё в школе! Малфой так Малфой. Пару лет его не видел – и ещё столько бы не видеть».

Гарри Поттер обнимает детей, Гарри Поттер напоминает Альбусу о его втором имени, и Гарри Поттер взгляд не может оторвать от Драко Малфоя, одетого в чёрное.

- Посмотри, Драко, это же Поттеры со своим выводком, - шепчет мужу Астория и тут же наклоняется к сыну:
- Спину, сыночек, выпрями спину!
«Кажется, она больше похожа на моего отца, чем я. Мерлин, до чего же хочется закурить! Но тут только попробуй – Астория хуже Блэков в своей мании избранности и аристократизма».

Драко Малфой кусает губы, стараясь не думать о портсигаре в кармане, Драко Малфой слегка кивает Поттерам и Уизли, и Драко Малфой думает, что не зря сегодня надел чёрное.

***
- Гарри, солнышко, иди ужинать! Только не забудь помыть руки! – Джинни хлопочет на кухне, а Гарри уныло плетётся в ванную.
Когда-то Молли испугалась, что дочь в обществе братьев вырастет несносным сорванцом и всерьёз принялась за её воспитание и обучение домашней работе.
Джинни щебечет на кухне, а Гарри открывает воду и аппарирует куда подальше, совестливо оставив записку о «срочном деле в аврорате».

В «Трёх мётлах» он скорбно размышляет о перспективах превращения в Артура Уизли, если Джинни не прекратит «молльстовать».
Безмолвный диалог Гарри Джеймса с бутылкой сливочного пива прерывает знакомый голос.
- Это всегда был мой столик, Поттер.
Гарри поднимает голову и видит Малфоя в чёрном. Делает глоток и отчётливо произносит.
- Пошёл к чёрту.
Он с затаённой надеждой ожидает ответного выпада Малфоя. Но школьный враг её не оправдывает.
А хохочет.
Гарри растерянно смотрит на Малфоя, а тот, отсмеявшись, садится за столик и с лёгкой улыбкой замечает:
- Видели бы тебя сейчас твои подчинённые, Поттер – они бы сто раз засомневались, что Главой Аврората может быть человек с таким глупым выражением лица.
Гарри очень хочется повторно послать Малфоя, но он сдерживается.
И улыбается в ответ.

***
Драко Люциус на следующее утро входит в кабинет Главы Аврората, не постучавшись. Он захлопывает дверь, запечатывает её заклинанием, не обращая внимания на протесты секретарши и рассыпает на стол Поттера десятки снимков.

Они чёрно-белые и очень…
Естественные.
Страстные.
Настоящие.
Там, в глубине этих застывших мгновений вечности, любят друг друга два красивых молодых мужчины.
- Что за чёрт? – шепчет Гарри. – Зачем, Малфой?
Драко Люциус достаёт свой любимый портсигар и закуривает, пОшло выпуская дым в лицо Гарри Джеймса.
- Послушай меня внимательно, Поттер. Если ты меня бросишь и скажешь, как последний ублюдок, что эта ночь была ошибкой, эти фотографии увидят все волшебники Лондона. Я позабочусь о том, чтобы они попали на первую страницу «Пророка». В конце-концов, моей репутации сына Пожирателя уже ничего не повредит.
Малфой уходит, а Гарри думает о том, что «срочные дела в аврорате» теперь будут случаться гораздо чаще. И не сказать, что он этому не рад.

А в мусорном баке возле гостевого входа в Министерство догорают чёрно-белые фотографии, подожжённые Драко Малфоем с помощью простого «Инсендио»…

Несбыточная история №19. "Тысяча и одно предсказание"

- Дождь идёт, - угрюмо констатировал Джеймс, глядя в окно.
- Поразительная наблюдательность, - ехидно заметил Сириус.
- Да ну тебя, Бродяга, - отмахнулся Джеймс. – Я, между прочим, потренироваться хотел. У меня что-то бросок квоффла левой неважно получается.
- Ничего подобного! – возразил Питер. – Получается даже лучше, чем правой.
- Да тебе бы понравилось, даже если бы Сохатый забрасывал мячи задницей, - захохотал Блэк.
- Сириус, ну что за речь? Ты же из приличной семьи! – одёрнул друга Ремус.
- Это моя семья приличная? – тут же вскочил Сириус. – Скажи, Лунатик, у тебя в семье существует милая традиция отрубать головы домашним эльфам?
- Да у нас и эльфов никогда не было! – примирительно ответил Ремус. – Ладно, давайте тогда чем-нибудь займёмся, - он вытащил из кармана мантии потрёпанную книжку.
- Что?! «Тысяча и одно предсказание будущего»?! – склонил голову Сириус, читая название. – Лунатик, ты никак в профессора Ваблатски втрескался?
- Начинается, - засмеялся Ремус. – Эту книжку Лили, как староста школы, отобрала у пятикурсницы, которая читала её, вместо того, чтобы готовиться к СОВ по зельям. А потом отдала мне, потому что её карманы мантии были забиты другими предметами, подлежащими конфискации.
Джеймс, как конь при звуках боевой трубы, встрепенулся при упоминании имени Лили.
- Дай мне эту книгу! – потребовал он.
- Нет-нет-нет! – Сириус одним прыжком оказался возле Люпина и выхватил у него «Тысяча и одно предсказание». – Я не выдержу очередного разговора о Лили Эванс. Лучше я вам почитаю предсказания. Джейми, ты первый!
- Я пас, - отмахнулся Джеймс.
Сириус быстро взглянул на Ремуса.
- Аналогично, - ответил тот. – Я считаю, что предсказания – это результат лишь одного из многочисленных вариантов выбора своего пути…
- Никаких трактатов о предсказаниях, - перебил его Сириус. – Этого я не выдержу тем более. Питер!
Питер замотал головой.
- Ну и ладно, - обиделся Сириус. – Тогда я сам начну.
Он открыл наугад книгу и, сосредоточенно нахмурив брови, прочитал предсказание.
- Ну, что там? – заинтересованно спросил Джеймс.
- Ага, любопытно? – ехидно улыбнулся Сириус. – Ну так слушай и завидуй – тут сказано, что я стану известным, и моё имя будет греметь на весь магический, - он заглянул в книгу, - Мерлин дери, и даже едва ли не на весь маггловский мир. Неплохо, да?
- Ты – и маггловский мир? – Джеймс взъерошил волосы. – Не смеши мою метлу! Лучше прочитай, что там мне написано. И попробуй только не прочесть, что я стану знаменитым квиддичным игроком.
Сириус захлопнул книгу, снова открыл её и захохотал. Джеймс попытался вырвать томик у него из рук, но Блэк перепрыгнул через кровать Ремуса и понёсся в другой конец комнаты.
- Для бешеной собаки семь вёрст не крюк, - философски заметил Джеймс. – Может всё-таки прочтёшь?
Из дальнего угла комнаты послышалось сдавленное хрюканье, а потом показался и Сириус. Отсмеявшись, он торжественно зачитал:
- Вы станете великолепным семьянином. У вас будет невероятно везучий ребёнок и трое внуков.
- Не вижу ничего смешного, - насупился Джеймс.
- Ну конечно, - Сириус хлопнул его по плечу. – Трое внуков – это твоё истинное предназначение.
- Уж лучше, чем твоё «гремление» на маггловский мир. Небось, станешь гитаристом маггловской рок-группы, будешь трясти на сцене патлами и...
Джеймс не договорил. Сириус толкнул его, Джеймс схватил Блэка за гриффиндорский галстук, и оба повалились на пол, мутузя друг друга и расписывая будущее в ярчайших красках.
Ремус разнял их за капюшоны мантий, как котов за загривки.
- Читай уже мне, - примирительно сказал он.
Сириус резво подскочил и схватил брошенную книжку.
- Ремус, Ремус…Ну ничего себе, лягни меня гиппогриф, Ремус, у тебя блестящее будущее. Ты женишься на авроре!
- Там точно написано «женишься», а не «выйдешь замуж»? – спросил Джеймс.
- Почему это «выйдешь замуж»?! – возмутился всегда спокойный Ремус.
- Ну потому что ты не хуже меня знаешь, - хмыкнул Джеймс, - что за последние лет тридцать не было ни одной женщины-аврора.
- Я же говорю – блестящее будущее, - подтвердил Сириус. – Ты всколыхнёшь это застойное ханжеское болото, Лунатик! Первый мужчина в Магомире, женившийся на мужчине. У твоего мужа будут большие глаза, и странное имя, и…
- Розовые волосы, - поддакнул Джеймс, и они с Сириусом захохотали.
- Я уже жалею о том дне, когда сел с вами в одно купе шесть лет назад, - шутливо заметил Ремус.
- Ладно, Питер, остался ты, - Сириус в который раз открыл книгу и, прочтя предсказание, присвистнул:
- Питер, похоже, твои опасения, что ты будешь беден, останутся в прошлом. Тут написано, что ты приобретёшь внушительный кусок серебра. Это не так-то плохо!
- Питеру повезло больше всех, - заявил Джеймс, зевая. – А вообще, ничего не сбудется, Блэкки.
- Это отчего же, Джейми? – передразнил его Сириус.
- А ты провалил СОВ по прорицанию с таким же треском, как Марта Крэбб дуэльный стол на третьем курсе.
- Я не старался, - гордо заявил Блэк и резким движением бросил книжку в огонь камина.

Несбыточная история №20. «На берегу»

На берегу океана стоит светловолосый молодой мужчина и задумчиво курит, пока позади него не раздаётся громкий хлопок.
Мужчина поворачивается и улыбается прибывшему.
- Барти, что за чёрт?! Мы ведь договорились встретиться в Праге!
Светловолосый бросает сигарету и обнимает аппарировавшего, как лучшего друга.
- Я просто очень хотел увидеть океан.
- В Азкабане волн не хватало? – язвительно интересуется друг. У него умные карие глаза и тёмные волосы, в которых серебрится седина.
- Иди ты! – отмахивается Барти. – Там волны другие. И вообще, там море. А тут океан. Тёплый, - он мечтательно смотрит на волны.
Темноволосый садится на песок по-турецки и достаёт из кармана плоскую бутылочку.
- Выпей, - протягивает он Барти. – Отменное Огденское. И вместо этой романтической чуши об океане расскажи, как тебе удалось избежать Поцелуя.
- Что самое интересное, - замечает Барти, садясь рядом с другом, - это у меня вышло только благодаря моему отцу.
- Да ты что? – удивляется собеседник. – Это как?
- Очень просто, - грустно усмехается Барти, делая глоток, чуть поморщившись. – Ты же знаешь, в чистокровных семьях иногда есть некие фамильные магические умения, передающиеся из поколения в поколение.
- В моей семье это, очевидно, магическое умение попадать в огромную задницу из-за своих фамильных качеств.
- Ты будешь слушать или нет? – обижается Барти. – Сам попросил рассказать, а теперь…
- Всё-всё, - машет рукой темноволосый. – Продолжай.
- Ну так вот, - Барти переводит взгляд на океан, сияющий на солнце. – В нашей семье по мужской линии передаётся умение создавать астральную проекцию.
- Ничего себе! – присвистывает собеседник. – Я думал, это миф.
- Этого умения просто очень сложно достигнуть, - объясняет Барти. – И она не у каждого мужчины в папином роду получалась. У дедушки – да. А у папы – нет. А у меня…у меня, наверное, это получилось только благодаря шоку, который я испытал, когда понял, что мне опять светит Азкабан, а то и Поцелуй. Я бы этого не выдержал.
- Значит, ты создал проекцию и…
- Создал, - подтверждает Барти. – И переместил эту проекцию куда подальше. Дементору фактически досталось лишь моё тело, а им не очень-то поживишься. Фадж подумал, что я потерял сознание от страха. А когда меня закинули в дальнюю камеру Азкабана, чтобы забыть навсегда, я вернулся в тело и аппарировал оттуда. Им, конечно, и в голову не могло прийти поставить антиаппарационный щит на камеры для «целованных».
Барти замолкает. Собеседник молча пьёт виски.
- И что ты теперь собираешься делать? – интересуется он после минутной паузы.
- Побуду тут пока, - пожимает плечами Барти. – А потом вернусь в Англию, выкопаю кость папы из грядки Хагрида и похороню его рядом с мамой.
Он впервые за много лет называет Крауча-старшего «папой», а не «отцом», и отчего-то ему впервые за много лет хочется плакать.
Но Барти лишь подставляет лицо ветру с океана и, зажмурившись от яркого солнца, обращается к другу.
- Да что я всё о себе, Регулус? Расскажи, как тебе удалось спастись, и где ты скрывался все эти годы?
- Мерлин, Барти, моя история гораздо длиннее, чем твоя. Нам не хватит на неё этого виски.
- А у тебя нет ещё?
- Нет, - Регулус лохматит волосы и смеётся. – Но я знаю один прекрасный портовый кабачок, где можно заказать чертовски крепкий ром.
- Ром? – совсем по-детски распахивает глаза Барти. – Напиток пиратов? Так я с детства мечтал его попробовать! Помнишь, как мы играли в пиратов на втором курсе?
- Да, и после этого ты два дня пролежал в Больничном крыле с последствиями заклинания Нарциссы за попытку взять её на абордаж.
- Я же не виноват, что у неё такие красивые формы... для абордажа!
- Тоже мне – Генри Морган, - хмыкает Регулус и поднимается с песка. – Пошли уже в кабак.
- Пошли, - Барти тоже встаёт, отряхиваясь. На песке остаётся лишь пустая бутылка из-под виски.

Двое идут по берегу океана, и он бросает им под ноги грохочущие волны…

Несбыточная история №21. "Лорелей"

Она появилась в моей жизни вместе с неблекнущими красками осени – такая же рыжая, такая же яркая, такая же…
Светлая.
Вот что я прежде всего подумал, увидев её в парке на скамье. Она сидела и читала книгу, а я шёл из Министерства. Можно, конечно, было аппарировать, но мне захотелось пройтись по парку. Тут часто гуляли с детьми, а у меня самого год назад появился наследник. Я ещё одёрнул себя за то, что превращаюсь в заботливого папашу, а потом подумал: «И что в этом плохого?».
Я тогда прошёл мимо, она сама меня окликнула, Салазаром клянусь, сама!
- Мистер, вы обронили! – она протягивала мне фотографию Драко, выпавшую, очевидно, из кармана мантии…чёрт…движущуюся фотографию!
Пока я лихорадочно раздумывал, что бы соврать о новейших достижениях фототехники, она рассмеялась.
- Не бойтесь, я тоже волшебница. А это ваш сын? Он очень похож на вас. А я тоже жду ребёнка.
Вот так взяла – выплеснула на меня поток слов, снова звонко рассмеялась, поправила свои рыжие локоны – а как мне теперь пойти домой, к усталой Нарциссе, после этой-то осенней девчонки, об этом она подумала?
- Спасибо, - только и смог ответить я. – Миссис?
- Поттер.
Она ответила так, как будто гордилась этим!
А я чертыхнулся. Как же я не узнал её – ведь видел фотографию со свадьбы Поттера в «Пророке». Шутка ли – единственный наследник чистокровного магического рода берёт в жёны грязнокровку!
- Люциус Малфой, - представился я. Ожидаемой реакции не последовало.
Она что, газет не читает? Там моя фотография часто появляется, особенно на деловых страницах. Хотя чему я удивляюсь – наверняка она читает лишь глупых маггловских писателей да «Ведьмополитен».
Сказать по правде, бесился я потому, что когда смеялась она, я готов был расхохотаться тоже. И это здорово меня пугало.

Она продолжилась в моей жизни в том же парке, с той же книгой, будто и не уходила.
- Что Вы читаете? – спросил я, чтобы хоть как-то завязать разговор.
- Это маггловский поэт, к тому же иностранец. Вряд ли вам понравится.
- А Вы прочтите, - попросил я, сел рядом и гордо опёрся рукой на трость, готовясь критиковать бессмысленный маггловский бред.
Она открыла книгу там, где была загнута страница (Мерлин, я так же загибаю страницы, за что мне всегда делали выговоры – сначала папа Абраксас, теперь - Нарцисса) и начала читать.
А я слушал и видел, как её щёки покрываются румянцем, так легко появляющимся у рыжеволосых.
Слушал – и вдыхал аромат осенних волос.
Слушал…

«Не знаю, о чем я тоскую.
Покоя душе моей нет.
Забыть ни на миг не могу я
Преданье далеких лет.

Дохнуло прохладой. Темнеет.
Струится река в тишине.
Вершина горы пламенеет
Над Рейном в закатном огне.

Девушка в светлом наряде
Сидит над обрывом крутым,
И блещут, как золото, пряди
Под гребнем ее золотым.

Проводит по золоту гребнем
И песню поет она.
И власти и силы волшебной
Зовущая песня полна.

Пловец в челноке беззащитном
С тоскою глядит в вышину.
Несется он к скалам гранитным,
Но видит ее одну.

А скалы кругом все отвесней,
А волны - круче и злей.
И, верно, погубит песней
Пловца и челнок Лорелей»

Она закончила читать и посмотрела мне в глаза.
«Чёртова ведьма!» - подумал я. «Из всех стихов она, конечно, выбрала самый подходящий – про волшебницу с золотыми волосами».
- Вам не понравилось, - грустно улыбнулась она.
- Скажите, - я до боли сжал набалдашник трости. – Этот маггловский поэт…кто по национальности?
- Немец, - удивлённо ответила она. – Генрих Гейне. А что?
- А в немецком языке наверняка уменьшительно-ласкательное от «Лорелей» звучит как «Лили», да?

Тогда я ушёл, не попрощавшись, оставив на скамейке рыжую осень, губившую людей.

Она ушла из моей жизни, как в сопливом дамском романе – под дождём. Кажется, она что-то говорила о том, что больше никогда не придёт в этот парк, о своём муже, которого она никогда не бросит, о своём ребёнке, которого любит ещё нерождённым. Кажется, она плакала и умоляюще смотрела на меня. И, кажется, она сама не знала, о чём просит больше – о том, чтобы я навсегда исчез из её жизни или о том, чтобы я не верил всем этим словам.
А я стоял и слова не мог сказать, лишь в голове непрерывно звучало: «Несётся он к скалам гранитным, но видит её одну».
Её одну я оставил в парке. Дождь превратился в мокрый снег. Заканчивалась осень.

Сегодня Тёмный Лорд объявил нам о намерении убить ребёнка Поттеров и добавил, что уничтожит любого, кто встанет на его пути.

Я вернулся домой и склонился над спящим Драко. Нарцисса тихо подошла ко мне и обняла.
- Люциус, всё в порядке? – прошептала она и провела рукой по моим волосам.

«Несётся он к скалам гранитным»…

- Да, милая, - я поцеловал её в запястье. – У нас всё хорошо.

Кажется, сегодня я напьюсь до беспамятства.
Кажется, сегодня я сложил «Вечность».

Несбыточная история №22. "Изобретательность" (триптих)

1.«Принеси мне голову прекрасного Лорда»*

- У меня ничего не получается! – в голосе Беллы послышались нотки отчаяния. Такой Руди видел жену только два раза – первый, когда она в медовый месяц, искренне пытаясь угодить мужу, принялась готовить клюквенный пирог (пришедший в гости к молодожёнам Рабастан всерьёз подумал, что кухня забрызгана кровью); а второй – когда исчез Тёмный Лорд.
И вот сейчас она была такая же – в этом состоянии она способна на всё – от простого битья посуды, до Круцио мирно висящего в углу паучка.

А всё дело в Рождестве! Вернее, в том, что Беллатрикс захотелось, чтобы Тёмный Лорд, хоть и почивший в бозе (как надеялся Руди, правда, боясь признаться в этом самому себе), всегда был рядом, а особенно в этот день. Фанатично преданная Волдеморту, Белла не нашла ничего лучше, как создать идол своего кумира и беседовать с ним, представляя, что Лорд здесь, рядом с ней.
Руди с интересом наблюдал за действиями жены. Правда, по его мнению, получившийся идол больше напоминал огородное пугало, чем Тёмного Лорда, но он благоразумно промолчал.
А вот голова Волдеморта у Беллы никак не получалась. Она отменно колдовала, но, увы – была прирождённым боевым магом, а не создателем скульптур. Форма и цвет лица идола напоминали то Макнейра, то Люциуса, то Долохова в молодости (Руди уже забеспокоился – а вспоминает ли Белла всех своих любовников?), но никак не Лорда.
Видеть жену в таком состоянии Руди не хотелось. Улучив момент, когда она пошла в винный погреб заливать горе, Руди, подумав, аппарировал недалеко от Хогвартса, рядом с домиком Хагрида.
Вернувшаяся Белла взглянула на идола и, схватившись за сердце, упала в кресло, любезно предложенное мужем.
На месте головы у предполагаемого Лорда красовалась прекрасная дыня. Правда, она была несколько недозревшая, зеленоватая, но её цвет и форма удивительно походили на цвет лица и форму головы Волдеморта.
- Что это? – с ужасом прошептала Белла.
- Дыня, - невозмутимо ответил муж. – Я специально аппарировал к Хагриду. Представляешь, зима – а у него дыни зреют. Подозреваю, он всё же пользуется волшебством. По-моему, идеально подходит. С Рождеством, любимая! Белла…Белла? Белла, постой, успокойся!
Но жена уже вскочила и начала носиться по комнате в поисках своей волшебной палочки, попутно бросая в мужа всем, что попадалось под руку.
Руди, уклонившись попеременно от пустой бутылки, китайской вазы, подаренной Нарциссой и своей хогвартской награды за успехи в Уходе за магическими существами (чучела мантикоры, благо, не в натуральную величину), счёл, что разумнее всего аппарировать куда подальше.

- А ведь я только хотел помочь, - с обидой в голосе говорил он позже Рабастану за стаканом огневиски.
- Женщины! – философски заметил тот, и, похлопав брата по плечу, отправился ещё за одной бутылкой. В ближайшие дня три Руди всё равно лучше не возвращаться домой.

2.«Дракон, русский колдун и волшебный шкаф»**

- У меня ничего не получается! – в голосе Драко послышались нотки отчаяния. Монтегю тоже вздохнул – в конце-концов, ему надоело мотаться с помощью этого шкафа невесть где. Драко давно пытался починить шкаф, но безрезультатно: если получалось попасть в лавку Борджина, то обратно в Хогвартс – только раз на пятый. Это ещё хорошо, что Монтегю, хоть и без лицензии, умел аппарировать, не то ему бы пришлось лазить в шкаф с метлой и таким способом добираться обратно.
Своими проблемами Драко не делился даже со Снейпом, а только постоянно напивался с горя в «Трёх мётлах», когда все студенты ходили в Хогсмид.
Однажды в пабе было слишком многолюдно, и Драко завернул в «Кабанью голову». Пару минут он пил в одиночестве, пока к нему не подсел человек в плаще с надвинутым на лоб капюшоном.
- С Рождеством, Драко! Как дела? – поинтересовался он, и Драко по акценту узнал Антонина Долохова.
- Нормально – буркнул Малфой-младший и заказал ещё бутылку.
Через час дружеского мужского разговора Драко не удержался и поведал Долохову о своих проблемах со шкафом.
- Не ной, - оборвал его Антонин. – Помогу, чем смогу. Я всё-таки неплохой колдун, а ко всему прочему, владею русской магией.
Он и вправду долго бормотал какие-то непонятные слова, обращаясь к шкафу. Драко подумал, что это и есть русская магия.
Но шкаф не поддавался.
Антонин тоже.
После нескольких часов мучений Драко не выдержал.
- Я хочу спать, - заявил он. – Оставьте это дело, я потом сам продолжу.
Но Долохов вошёл в раж.
- Спокойно, Драко, - он оглянулся и, взяв в руки стул, отломал у него ножку, потом взмахнул волшебной палочкой и трансфигурировал ножку в устрашающего вида кувалду.
- Что вы…? – кинулся к нему Драко, но Антонин, не слушая его, размахнулся и со всего маху впечатал кувалду в шкаф.
Потом залез в него…и исчез.
Вернулся Долохов через пару минут, держа в руках бутылку огневиски.
- Конфисковал у Борджина, - подмигнул он Драко.
- Вы были у Борджина и вернулись? Значит, всё работает?! – воскликнул Драко. – Но…я не понимаю.
- А чего тут понимать? – ухмыльнулся Антонин. – Это и есть знаменитая русская магия, - и он с любовью погладил ручку кувалды.

3.«Пролетая над гнездом гиппогрифа»***

- У меня ничего не получается! - в голосе Снейпа послышались нотки отчаяния.
- Ты не стараешься, - оборвал его Волдеморт. – Я сколько раз тебе говорил – умение летать без метлы – одно из тяжелейших магических действий. Старание и прилежание, старание и прилежание…
- Вы говорите, как хогвартский преподаватель, - фыркнул Снейп. – Возможно, вам стоило бы заменить мадам Хуч на её должности?
- Всегда любил твой юмор, Северус, - ухмыльнулся Тёмный Лорд. – Ладно, давай попробуем ещё раз.

Однако, всё было безрезультатно. «Наверное, полёты – это точно не моё», - уныло думал Снейп, сидя в канун Рождества у себя в подземелье и вспоминая детские попытки оседлать метлу.
От воспоминаний его отвлекла Метка. Волдеморт требовал Северуса к себе. Зельевар вздохнул, вышел за территорию Хогвартса и аппарировал.
- Знаешь, Северус, - задумчиво начал Лорд без предисловий. – В молодости мне читали маггловские сказки.
Пока Снейп решал, как ему отреагировать на это признание, Волдеморт продолжил:
- И вот одна из них натолкнула меня на мысль. Ты будешь летать без метлы, Северус, - и он протянул Снейпу...пропеллер с пристёгнутыми к нему подтяжками.
- Одеваешь его, накладываешь дезиллюминационные чары, нажимаешь на кнопку – и летишь, - Лорд приосанился, явно ожидая восхищения своей изобретательностью. – С Рождеством, Северус!






* отсылка названия - к "Принеси мне голову прекрасного Принца" Р.Желязны и Р.Шекли
** к "Лев, Колдунья и волшебный Шкаф" К.Льюиса
*** к "Пролетая над гнездом кукушки" К.Кизи

Несбыточная история №23. "Единственная"

Написано на фикатон "Мелочь, а приятно на АБ". Вероятно, многие это читали, но я посчитала нужным сделать эту историю частью Несбыточных

«Единственная»

Кактус звали Альбус. На самом деле Невилл дал ему имя очень давно – он тогда ещё лично не знал Дамблдора, а только слышал о нём от бабушки и других взрослых волшебников. Просто кактус был многолетний, и появился он у Невилла до школы. Кактус был белый – именно поэтому Невиллу пришло в голову назвать его именно так. Латынь он начал учить лет с десяти, потому что она была необходима для травоведения, которым Невилл увлекался с самого детства.
В своём мнении насчёт правильного имени, данного кактусу, Невилл утвердился в школе. Альбус был белый и пушистый, но в любой момент мог так впиться невидимыми иголочками, что хотелось рвать и метать. К тому же кактус был волшебным растением – непостижимым образом он всё про всех знал. Как он видел – оставалось загадкой.
- Кактусы не могут видеть! – бушевала Августа, когда с Альбуса впервые опали все его иголочки и причудливо сложились во фразу: «Августа, поменяйте свою шляпу на что-то более современное».
- Но бабушка, - робко возразил Невилл. – Это же волшебный кактус. Он из Египта.
- И на чистейшем английском надо мной издевается? – ехидно поинтересовалась Августа скорее у кактуса, чем у внука.
Альбус не замедлил ответить. Иголки выросли заново, и он осыпал часть их во второй раз, выложив: «Я - полиглот».
С тех пор у Августы началась невыносимая жизнь. Она терпела долго. Даже замечания по поводу ведения домашнего хозяйства.
«Августа, на моём подоконнике слишком много пыли и слишком мало цветов. Лучше поставьте сюда лимонное дерево. Кстати, вы не любите лимонные доль?...»
К счастью Августы, на большее у кактуса не хватило иголок.
Она стерпела многое, но однажды…
«Августа, дорогая, неужели Вы сменили шляпу только ради свидания с Аберфортом? Думаю, он даже не заметил. Вот если бы вы надели шкуру козла…»

Невилл вернулся домой на летние каникулы и увидел на подоконнике лишь лимонное дерево. Он даже не стал интересоваться, что бабушка сделала с кактусом – он точно знал: если кто-то и способен утихомирить Альбуса, то только Августа.
Единственная, кого он боялся.

Несбыточная история №24. "Вечер перед войной"

Написано на фикатон ППКС на ЗФ для Grey (заявка: Хорошие добрые мародеры, хороший Дамблдор, юмор, джен, желательно, чтобы Лили фигурировала эпизодически)
Предупреждения: Боюсь, получилось не так много юмора. Но на войне как на войне. Мародёры жили своей жизнью и сами диктовали мне это фик) посему вышло именно так.



Рассветные сумерки мутны и серы.
Итак, мы идем на войну. (с) Йовин


В вечер перед войной Мародёры собрались все вместе в «Трёх Мётлах», чтобы изрядно напиться.
- Это дурацкая идея, Сириус! Мы будем воевать с похмелья.
- Джейми, это когда ты стал считать выпивку дурацкой идеей? Рыжая плохо на тебя влияет.
- Одно плохое слово о Лили, Блэк…
- И что ты сделаешь?
- Заткну тебе рот этой бутылкой огневиски.
- На это я согласен, Поттер.

В вечер перед войной Мародёры заказали себе много спиртного, чтобы не думать о завтрашнем дне.
- Ну хорошо, если не говорить о том, что будет, поговорим о том, что было, - Сириус откинулся на стуле и подмигнул друзьям. – Я вам расскажу, например, о том, как Джеймс впервые признался в любви Лили…
- Да мы знаем эту историю, - пожал плечами Питер. – Он забил решающий гол в матче против Рейвенкло, подлетел к Лили, поцеловал её и заорал, как бэньши, на весь стадион, что любит её.
- Ну конечно, - хитро прищурился Сириус. – Вот только мало кому известно, что первый раз он признавался Лили в любви гораздо раньше.
- Блэк, ты обещал никому не рассказывать! - подскочил на стуле Джеймс.
- Я клялся Мерлиновыми яйца…?
- Нет, - перебил его Джеймс.
- Тогда считай, что я не давал слова. Ты же знаешь – это моя любимая клятва.
- Только посмей, - попытался угрожающе сдвинуть брови Джеймс.
Сириус захохотал.
- Слушайте, - заговорщицким шепотом начал он. – Дело было когда ты, Луни, выл в Хижине, а Питер лежал в Больничном крыле.

- Слушай, Бродяга… - Джеймс начал было – и замолчал.
- Ну? – Сириусу не терпелось превратиться и отправиться в Запретный лес.
- Не знаю даже, как сказать.
- Я тоже не знаю, поэтому говори быстрее, - Сириус переминался с ноги на ногу.
- В общем, - собрался с духом Джеймс. – Я хочу признаться Лили в любви.
- Неужели я дожил до этого момента?!
- Сириус! Не ёрничай. Ты должен мне помочь.
- Конечно, Джейми, - Сириус довольно улыбнулся. - Во-первых, ребят я беру на себя – их в спальне не будет. Во-вторых, рассыпь на постель лепестки роз, в третьих, оденешь те трусы, со снитчами, в-чет…
- Дурак. Как есть дурак.
Сириус расхохотался.
- Ну ладно, Джейми, не обижайся. Чего ты от меня-то хочешь?
- Мне страшно. Давай я с тобой прорепетирую.
Сириус вытаращил глаза.
- Прости, ЧТО ты со мной прорепетируешь?!

Мародёры смеялись.
- Я ещё объяснил ему, что женская физиология несколько отличается от мужской, поэтому со мной генеральная репетиция явно не получится, - хохотал Сириус.
Джеймс сидел, насупившись.
- А потом я изображал Лили, - продолжал Блэк, размахивая бутылкой огневиски.
- И это, замечу, получилось у тебя препаршиво! – рявкнул Джеймс и налил себе ещё.
После двух глотков обжигающего напитка его настроение явно улучшилось.
- Кстати, о репетициях, - вкрадчиво начал он, – я тоже кое-что могу рассказать, - Джеймс обернулся и помахал рукой хозяйке паба. - Ещё бутылку, Роз!
Та улыбнулась и кивнула.
- Если ты о том, о чём думаю я, то ты обещал, Поттер! – улыбка мигом сошла с лица Сириуса.
- Да, но я не клялся Годриковыми подштанниками, - ответил Джеймс. – Это моя любимая клятва, - и он подмигнул Сириусу.

- Слушай, Сохатый… - Сириус начал было – и замолчал.
- Ну? – Джеймсу не терпелось поскорее пойти на свидание с Лили.
- Не знаю даже, как сказать.
- Я тоже не знаю, поэтому говори быстрее, - Джеймс переминался с ноги на ногу.
- В общем, - собрался с духом Сириус. – Я хочу Эвелин Розье, но…проблема в том, что я ещё ни разу…
- Слизеринку! Ты хочешь слизеринку?!
- Сохатый, ты чокнутый гриффиндорец. Твой лучший друг, которого вся школа считает первым Дон-Жуаном, признаётся, что он девственник, а тебя волнует только Слизерин!
Джеймс замотал головой.
- Прости, дружище. Я действительно не о том думаю. Слушай, но как же это ты…
- И не вздумай ржать.
- И не думал, - хрюкнул Джеймс.
- Поттер!
- Ладно, ладно, - махнул Джеймс. – Есть у меня одна идейка. И зовётся она…Розмерта.

- Ты серьёзно? – Питер был в восторге. – Может и мне попробовать?
- Ничего не выйдет, - заявил Джеймс. – Она была неравнодушна исключительно к Сириусу. Нашей ярчайшей звез…
- Заткнёшься ты сегодня? – проворчал Блэк. – Ладно, 1:1.
- Ничья, - подтвердил Джеймс и хлопнул друга по плечу.
- Слушайте, давайте закругляться, - посмотрел на часы Питер. – Завтра всё-таки наше первое задание.
- Я смотрю, ты уже ждёшь его, как первого свидания, - ехидно заметил Джеймс. – И футболку с Фениксом одел.
- А что, отличная идея – с этими футболками, - отозвался Ремус.
- Идея – гениальна, исполнение – так себе, - проворчал Сириус.
- Блэкки до сих пор не может простить Дамблдору, что тот настоял на своём, - усмехнулся Джеймс.
- Это он умеет, - развёл руками Питер.

- Что ж, Сириус, для вас, молодых членов Ордена, форма – интересная идея. Это поможет ещё больше сплотиться. Но что вы планируете изобразить на футболках?
- Мы ещё не знаем, профессор, - ответил Джеймс. – Мы подумаем и…
- У меня есть прекрасная мысль! – засиял Дамблдор. – Давайте на ваших футболках будут фениксы.
- О, нет, - простонал Сириус.
- Тише ты, - ткнул его в бок Джеймс. – Всё логично.
- Орден Феникса, футболки с фениксом, интересно, может, у него и трусы с фениксом?
- А что ты предлагаешь?
Сириус ожил и тут же помчался за карандашом и пергаментом.
- Хм, - Дамблдор даже снял очки. – Это, конечно, очень смело, Сириус. Но не кажется ли тебе, что это слишком...
- Пошло, похабно и непотребно? – с готовностью подсказал Блэк.
- Вот-вот. Видишь ли, это всё-таки Орден.
Сириус поник.
- Но это не мешает вам одеть под футболку с фениксом майки с твоим, гм..шедевром и демонстрировать сие пожирателям после побед в схватке, - улыбнулся Дамблдор.
- У нас будут только победы, сэр. Ради такого мы постараемся!

В вечер перед войной Мародёры были пьяны.
- А ты что молчишь, Луни? – Сириус помахал рукой перед лицом Ремуса.
- Я сейчас кое-что скажу, а вы ответите, что это сентиментальщина и сопли.
- Валяй, говори, - заплетающимся языком пробормотал Джеймс.
- Ага, не молчи, Ремус, а то я тут решил ещё разок к Роз подкатить, - ухмыльнулся Сириус. – Как вы думаете, она по старой памяти?..
- Сириус! – зашипел на него Питер. – Луни говорит.
- Так вот, - серьёзно начал Ремус. – Мы сегодня все вспоминали прошлое. А я думаю о будущем и не знаю, какое оно будет. Но вы, - он на секунду замолчал, - вы – мои настоящие и единственные друзья. Знаю, что это по-детски, но давайте сейчас, здесь, пообещаем друг другу, что когда война закончится, мы всё равно будем вместе.
- Даже если паб, в котором мы встретимся после войны, будет потусторонним, - продолжил Джеймс.
- Не каркай, - поёжился Питер.
- Знаешь что, Луни? – пьяным голосом проговорил Сириус. – Это сентиментальщина…
- И сопли, - закончил за него Ремус.
Мародёры рассмеялись.
- Обещаю, - вдруг серьёзно произнёс Питер.
- Спасибо, Пит, - кивнул ему Люпин. – И я обещаю.
Сириус переглянулся с Джеймсом.
- Обещаем, - хором сказали они.
- Э, нет, так не пойдёт, - покачал головой Ремус. – Мы уже знаем, чего стоят ваши обещания. Клянитесь как положено.
- Запросто! – весело крикнул Джеймс и поднял вверх руку. – Клянусь Годриковыми подштанниками!
- А я – Мерлиновыми яйцами, - довольно хмыкнул пьяный Сириус. – Я никогда не брошу вас, ребята!

Мародёры скрепили свою клятву не пожатием рук, а ещё одной бутылкой огневиски.
Мародёры были вместе в последний вечер перед войной.

Несбыточная история №25. "За тобой"

Я задумчиво курю, исподтишка, как вор, наблюдая за тобой. Ты идёшь – такая красивая, такая свободная и такая…маггловская в этом ярком пальто, изящной шляпке и с букетом ромашек. Чистокровные волшебницы терпеть не могут ромашек, потому что их ухажёры всегда стараются наколдовать и подарить как можно более изысканный букет. Эдельвейсы, гайлардии, орхидеи сумасшедших расцветок… А ты несёшь ромашки – и они так подходят и тебе, и девочке, которая держит тебя за руку. Девочке с ярко-жёлтыми волосами. Нимфадоре.

Я иду за вами к старой кирпичной стене – входу на Косую Аллею, бесшумно подхожу и прикасаюсь к твоему плечу.
Мерлин, ну и реакция у тебя, Меда! Вся в старшую сестричку.
- Мне не очень-то комфортно, когда в моё сердце упирается волшебная палочка, миссис Тонкс, - я нарочно насмешливо подчёркиваю эту фамилию, и ты презрительно щуришься. Но палочку убираешь.
- Ты нас напугал, Рабастан, - замечаешь ты.
- Не завидую людям, пытающимся тебя напугать, - улыбаюсь я. – Да и Нимфадора не кажется испуганной.
- Меня зовут Тонкс, - нахмурив брови, отвечает твоя дочь.
Какая же ты Тонкс, девочка?! Ты бы видела Нарциссу в детстве – точно так же хмурила брови. Ты – Блэк, настоящая Блэк.
Как и твоя мама.
- А тебе нравится фамилия Лестрейндж? – лукаво спрашиваю я, присев перед Нимфадорой.
- Нравится, - подумав, кивает она.
- Ты бы хотела, чтобы у тебя была такая фамилия?
- Довольно, - резко прерывает меня Меда. – Рабастан, ты заходишь слишком далеко.
- А у тебя и твоей мамы могла быть такая фамилия, - не унимаюсь я. Андромеда злится, а я смеюсь. Я ведь и добивался её злости, хоть каких-то эмоций, главное - чтобы они были обращены ко мне.
Раз уж не получилось ничего другого.
Раз уж она Тонкс.
- Хватит с вас и одной Блэк, ставшей Лестрейнж, - Андромеда отворачивается и ударяет по кирпичам палочкой. Нимфадора, открыв рот, смотрит на то, как я выпускаю колечки дыма.
- И не надо курить при моём ребёнке, - Меда дёргает дочь за руку. – Пойдём, Дора, хватит глазеть.
- А дядя? – не унимается Нимфадора.
Чудный ребёнок! Вся в Блэков.
Я выбрасываю сигарету.
- Не бойся, - подмигиваю ей я. – Я иду за тобой.

***

Я пью в одиночестве. В последнее время я всё время пью в одиночестве. Мне так осточертели рожи наших Пожирателей, которые я вижу постоянно, что я предпочитаю завалиться вечером в одну из бесчисленных спален Мэнора и откупорить бутылку хорошего вина. В чём-чём, а в вине этот идиот Малфой разбирается.

Когда я слышу о свадьбе Тонкс с оборотнем, я поначалу не верю. Наверное, до сих пор во мне живёт чёткое убеждение, что лишь Меда была способна на такое – выйти замуж за того, кого никогда не примет семья. Я надеюсь, что Тонкс – настоящая Блэк. У неё великолепные способности, её стиль боевой магии безумно напоминает Беллу – я вижу это в Министерстве.

Это, кстати, так по-идиотски, но я невольно любуюсь Тонкс в сражении. Я помню её девчонкой с ярко-жёлтыми волосами, я вижу её красивой взрослой девушкой. Воительницей.
Но больше всего я напиваюсь, когда узнаю о рождении у неё ребёнка. Психую, ору на Рудольфуса, и очень зря – он едва ли не единственный, кто может меня понять. Он ведь знает, как я любил Меду. И как теперь мне дорога её дочь.

А когда я напиваюсь, мне главное – не натворить глупостей. Когда Руди рядом, он меня сдерживает. Или спаивает ещё больше, чтоб сил у меня хватило только на то, чтобы упасть на кровать.

Но Руди на задании, вина много, и я, проклиная Блэков до седьмого колена, аппарирую к дому этого чёртового оборотня.

Она стоит на дороге, просто стоит и смотрит вдаль. В платье синего цвета – любимого цвета Меды. У меня пересыхает в горле.
Но я стараюсь говорить как можно циничнее.
- Как это неосмотрительно – не накладывать на дом Фиделиус.
Она резко оборачивается и машинально опускает руку в карман платья. За палочкой, которой нет.

Аврор. Ночью на дороге. Без палочки. Во время войны.
- Что случилось, Нимфадора? – я хватаю её за плечи.
И даже сейчас, в этом состоянии, она находит в себе силы огрызнуться:
- Не называй меня Ним...
- Что случилось? – грубо встряхиваю её я.
Небо затягивает тучами, дует холодный ветер, а она утыкается в плечо Пожирателя.
Чёртова кровь Блэков, она знает, что я не способен её убить.
- Где твой ребёнок?
- Он спит.
- Ты, идиотка, выбежала на дорогу, не наложив на дом защиту, о чём ты думала, Дора?
- Он ушёл, - шепчет она. – Я боюсь, что он не вернётся.
Ну вот, приехали. Мать сошла с ума от любви к грязнокровке, дочь может лишиться жизни от любви к оборотню.

А я чего могу лишиться из-за своей любви?
И только какой-то чёртов издевательский голос в голове шепчет, что я уже всего лишился, и всё, что меня держит в этом мире – вот эта худенькая девчонка, прижавшаяся ко мне, её мать, которая так нежно целовала меня в прошлой жизни в Хогвартсе, и брат. Мой брат.

Я отвожу её в дом, пою каким-то чаем и накладываю на дом все возможные виды защиты, которые только знаю.
Только когда я собираюсь уходить, она тихо спрашивает:
- Почему, Басти?
- Думаешь, это ловушка? – усмехаюсь я. – Думаешь, сейчас я аппарирую к Лорду и наведу всех на ваш дом?
- Нет, - просто отвечает она. – Я тебе верю, - и смотрит на меня, как тогда, тысячу лет назад, в Лондоне, когда она была ребёнком. Только тогда у неё не было в глазах слёз.
- Не плачь, - говорю я. – Помнишь? – я иду за тобой.

***

Битва за Хогвартс идёт, пожалуй, уже часа два. Я начинаю сражение во дворе, но постепенно перемещаюсь ко входу в школу. Двери выломаны, из них несутся разгневанные домашние эльфы, и я с удовольствием посмеялся бы над этим уморительным зрелищем – сражающиеся бесправные создания – если бы было время.

А его нет. Вокруг только вспышки заклятий и крики.
Я не знаю, сколько убил за это время. Я вообще ничего не знаю, кроме одного – где-то сражаются те, кого я люблю. Может быть, в это самое время Руди убивает Тонкс.

Меня передёргивает от этой мысли, и я со злостью запускаю Авадой в одного из эльфов. Он падает замертво, а я наконец-то прорываюсь в школу.

И вот тогда-то я вижу всех, кто мне нужен: Белла против Нимфадоры, Руди против трёх сопляков из Гриффиндора.
А потом чернота.
Я прихожу в себя и оглядываюсь. Мерлин знает, сколько я пролежал оглушённый. Вокруг ни единой живой души – только убитые.

Убитые.
Эти ярко-розовые волосы не заметить невозможно. Но и чёрные рядом, совсем рядом, слепят мне глаза.
Иначе отчего я так резко закрываю лицо руками?
Дора. Руди.

Я подхожу к ним лишь на миг. А потом отправляюсь искать выживших победителей. Вот они удивятся, когда зайдёт живой Пожиратель и пошлёт их на х..!

Интересно, кто из них первый вскинет руку с палочкой и крикнет Аваду? Ей-Мерлин, мне даже интересно.

Я иду на голоса, не оглядываясь.
И ты не оглядывайся, Дора. Я иду за тобой.

Несбыточная история №26. "Кафедра естественных наук"

Эта история несколько отличается от остальных - у неё другой стиль и вообще, она маленькая и другая)) но я давно хотела написать именно её - с таким названием и с такими героями. Что получилось - не мне судить, но она мне отчего-то очень дорога.

Его зовут Северус, ему за тридцать. У него чёрные глаза и такого же цвета волосы, и он безнадёжно влюблён в призрака прошлых лет, имя которому – Лили Эванс. Он упорно избегает называть её «Поттер».
Её зовут Аврора, ей за тридцать. У неё чёрные волосы и глаза, как у его злейшего врага. Сероглазая королева Хогвартса семидесятых. Мисс Синистра безнадёжно влюблена в свои звёзды и упорно избегает вспоминать имя одной из них.
***
Лето 1995-го знаменуется изнурительной жарой, победой «Холихедских гарпий» в чемпионате и гибелью Сириуса Блэка.
Северус узнаёт об этом от Дамблдора и чувствует пустоту вместо ожидаемого мрачного удовлетворения. Он продолжает читать книги и готовить зелья, но отчего-то всё больше замечает холод подземелий.
Аврора узнаёт об этом от Минервы. Она впервые за десять лет покупает в Хогсмиде сигареты и напивается огневиски. Она не смотрит на звёзды и кусает губы в кровь.
***
Северус сталкивается с ней случайно – они не часто пересекаются (башня и подземелья) – и, сам не понимая, зачем, спрашивает:
- Вы, кажется, плакали?
Она зло усмехается и пожимает плечами.
- У меня в кабинете есть отличный травяной чай, - продолжает он.
Она вновь пожимает плечами и..соглашается.
***
Чай сменяется вином, а она всё говорит о своей потерянной звезде.
Северусу хочется виски и молчать о Сириусе.
Он не хочет лишних разговоров о своём самом верном враге и потому целует Аврору.
***
Их секс не страстен, а механичен. Они отмеряют друг другу ровно ту толику нежности, которой не будет слишком много.
Он – словно разливая её из пробирки со своим зельем.
Она – видя в телескоп лишь одну звезду.
***
Утром она собирается неторопливо, пока он делает вид, что спит. Северус знает, что увидит её в Большом зале, и она как всегда будет выглядеть безупречно в своей тёмно-синей мантии.
Аврора знает, что он не спеша выпьет чашку кофе и вновь уйдёт в свои подземелья готовить настойки и отвары.
Они оба строги, сдержанны и спокойны.
Они – кафедра естественных наук.
И они могут так естественно плакать в окружении призраков прошлого…