Глава 17. Путь

– Здравствуй, Антон.

Антонин был в полнейшем ступоре, смотря на пожилого мужчину в иссиня-черной мантии. Это был последний человек, которого он ожидал увидеть здесь. Сколько они не виделись, лет тридцать? Седина уже охватила почти всю голову мужчины, но отдельные черные прядки все еще выделялись на фоне по-прежнему густой шевелюры.

– Не представишь меня своему знакомому? – спросил мужчина, перейдя на английский.

– Эээ, да, – Антонин немного оживился и посмотрел на Роули. – Это Эдвард Баттьяни. Мой… наставник… из Венгрии, – затем он повернулся обратно. – Эдвард, это мой…эээ…напарник. Торфинн Роули.

Когда мужчины пожали руки, Антонин спросил:
– Что ты… делаешь здесь?

– Я теперь советник главы Департамента внешних магических связей Министерства магии Венгрии, – ответил собеседник. – Приехал сюда в составе дипмиссии по приглашению вашего министра.

– А как ты… узнал меня?

Молодец. Из всех возможных идиотских вопросов, ты задал самый тупой…

– В смысле, прошло столько лет… – добавил он.

Возьми себя в руки!

– Вчера для нас проводили экскурсию, и я видел твое фото в одной из выданных брошюр. На странице, посвященной… ээм... Совету законодателей, кажется так он называется.

Антонин кивнул, не зная, что говорить дальше. Конечно, у него было много вопросов. Настоящих, серьезных вопросов. Но какие-то были слишком личными, чтобы задавать их посреди центрального атриума, а какие-то… спустя столько лет казались ему неуместными. Впервые за очень долгое время Антонин почувствовал себя по-настоящему неловко.



1963 год

Сегодня был удачный день. Конечно, в драке с шайкой Орлова ему неслабо досталось, но главное, что они с ребятами отстояли тот заброшенный дом, и теперь это будет их штаб. Место просто золотое – окружено чарами помех и кучей Загрушающих, так что можно практиковаться в магии, и ни один надзорный орган не отследит. Там они смогут отрабатывать беспалочковую магию и…

– Ты с ума сошел? Я никуда не поеду! – Антонин услышал взволнованный голос матери, когда проходил мимо гостиной на первом этаже и, остановившись около слегка приоткрытой двери, прислушался.

– Отбрось эмоции и оцени ситуацию здраво, – ровно произнес отец. – Наше положение в обществе сейчас крайне шаткое. Ты не общаешься с волшебниками за пределами нашего круга. А я слышал, что говорят рабочие на заводах. Их речи с каждым разом все злее. Раньше они хотя бы обсуждали это втихаря, а теперь, не стесняясь, называют нас эксплуататорами. Их уже не устраивает тот демократический режим, который у нас установился. Они хотят настоящей уравниловки, такой как в маггловском мире. Все больше дворян лишены поместий. Посмотри, что стало с Оболонскими: их поселили в квартире, которая по размеру меньше нашего бального зала.

– Ты же говорил, что пока у власти Шолохов, нам ничего не грозит.

– Да, так и есть. Но ходят слухи, что его хотят сместить. «Народная партия» активно набирает союзников. И их уже много. Их лидер не первый год заявляет о своих намерениях занять место главы Верховного Совета, и он ненавидит дворян. Я думаю, совсем скоро Шолохова попросят уйти. А если он не согласится, его просто убьют, чтобы посадить на его место Водянова. Я не хочу дожидаться пока это случится. Нам нужно действовать сейчас.

– Почему именно в Венгрию? Она тоже под Советским Союзом.

Венгрия?

– Только маггловская. В магической у власти по-прежнему дворяне.

– Надолго ли, Саша? – голос матери едва уловимо подрагивал.

– Это лучше, чем быть казненными на Родине, – понизив голос, сказал отец. – Когда я говорил, что рабочие злы, я даже преуменьшил. Они буквально пропитаны ненавистью с ног до головы, – он замолк на несколько секунд, а потом, смягчившись, продолжил: – Не переживай. Приедем в Венгрию, наладим жизнь, а когда будем твердо стоять на ногах, может, переберемся в Западную Европу.

– И как ты себе это представляешь? Просто соберемся и уедем в никуда?

– Почему в никуда? У меня в столице дальние родственники по материнской линии. Я уже связался с ними. Они помогут нам обустроиться. К тому же, там много наших. Кто-то иммигрировал сразу после Революции, кто-то перед Второй маггловской войной.

– А как же поместье?

– Мы продадим его. Я нашел покупателя, и он готов заплатить хорошую цену. Не так много, как мы могли бы выручить на свободном рынке, но это намного больше, чем если его выкупит государство. С этими деньгами мы сможем приобрести роскошное поместье под Будапештом.

– Ну, похоже, ты все уже решил. Допустим, мы, взрослые, как-то и попривыкнем. А об Антоне ты подумал? Он и так малообщительный. Что будет там, в чуждой ему среде? Здесь у него есть хоть какие-то друзья.

– Ты про тех детишек, к которым он сбегает? Их отцы те самые рабочие, которые считают нас поработителями. Думаешь, останутся они его друзьями, когда узнают, кто он? Я вообще удивлен, что ему так долго удается скрывать свое происхождение.

– Как мы ему скажем?

– Как есть. Он уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что в жизни не всегда все идет по плану. Ему придется принять положение дел и привыкать к новым условиям, как и нам.

– Молодой хозяин снова весь в ссадинах! – эльфийка появилась рядом так неожиданно, что он вздрогнул. – Руна должна все залечить!

– Замолчи, Руна! – прошипел мальчик.

Он не особо надеялся, что родители не услышали высокий голос, раздавшийся за дверью, но все же попытался утихомирить начавшую причитать эльфийку. Но это не помогло. В гостиной раздались шаги, потом двери распахнулись и на пороге появился отец.

– Ты что, подслушиваешь? – с упреком проговорил он. – Сколько раз я тебе говорил, это недостойное поведение для дворянина.

– Я не подслушивал, – Антонин ощетинился. – Я просто... Вы хотите уехать?

Отец тяжело выдохнул.

– Папа считает, что так будет лучше, Антоша, – произнесла мама, и Антонин перевел на нее взгляд.

– Лучше для кого? Я не хочу никуда уезжать! Вы всегда думаете только о себе! – выкрикнул мальчик.

– Антонин, тебе скоро двенадцать, – твердо сказал отец. – Ты достаточно взрослый, чтобы понимать, что сейчас в стране небезопасно для людей нашего происхождения… Раньше они лишь говорили, а теперь… Они начинают действовать. Когда они придут сюда, то не пощадят никого. Нас всех просто убьют, – мужчина положил ладонь на плечо потупившего взор мальчика. – Я знаю, что это нелегко. Мы с мамой тоже не ходим покидать дом. Но выбора у нас нет. Ты должен принять это, как подобает мужчине.

Еще пару секунд они стояли, молча и не шевелясь, а потом отец убрал руку с его плеча и ушел. Антонин продолжал сверлить глазами половицы, когда мама подошла к нему.

– Я не знаю венгерского, – тихо проговорил мальчик.

– Выучишь, – сказал мама. – И потом, первое время он тебе будет не особо нужен. В магическом сообществе Будапешта много русских иммигрантов из нашего круга, будешь общаться с их детьми.

Повезло. Оградился от общества этих лицемеров в России, чтобы окружить себя ими в Венгрии.



1967 год

Антонин бросил недовольный взгляд на странных посетителей таверны, сидящих за столиком в углу. Пара из них точно были не местными, что было видно по их одежде. Кто в здравом уме будет носить мантию в такую жару? Кажется, он слышал английскую речь. Вероятно, эти мужчины из Западной Европы. Что за нелегкая принесла их в такую дыру? Да и держатся они подозрительно, озираются по сторонам, шепчутся так тихо, будто обсуждают что-то незаконное. Точно не туристы. Неплохо бы узнать, что они задумали.

Так, какого хрена?

Антонин отложил тарелку, которую вытирал последние несколько секунд, и выйдя из-за барной стойки, направился к выходу их помещения. Лавируя между столиками, он добрался до двери, за которой только что скрылись странные незнакомцы. Распахнув дверь, он вышел на улицу и окликнул мужчин, медленно удаляющихся вглубь тускло освещенной аллеи.

– Эй, господа! Вы забыли заплатить!

Его не особо волновала пара упущенных медяков, которые владелец таверны наверняка вычтет из его жалования. Он в неделю получал карманных больше, чем зарабатывал тут за месяц. Работа нужна ему, чтобы чувствовать себя самостоятельным, а заставить посетителей оплатить счет было важным из принципа.

Мужчины остановились, один из них обернулся.

– Мы заплатили сполна. Иди отсюда, шкет, – холодно бросил он, последнее слово произнеся по-английски.

– Нет, не заплатили, – ответил Антонин, также перейдя на английский, после чего еще один из мужчин повернулся к нему лицом. – Рекомендую вам оплатить счет, если не хотите проблем.

– Ты че, угрожаешь нам, сопляк? – огрызнулся первый незнакомец. – Ты хоть знаешь, кто мы?

– Да мне пофиг, козлина, – со схожей интонацией выдал мальчик. – Плати или огребешь по полной.

Краем глаза Антонин заметил, что второй смотрящий на него мужчина с аккуратно уложенными и разделенными боковым пробором волнистыми волосами, падающими на его бледное лицо, криво усмехнулся. Было похоже, что его забавляет сложившаяся ситуация.

– Ах ты, мелкий недоносок, – рявкнул первый, вытаскивая палочку из кармана мантии.

Мужчина направил древко на Антонина, но тот мгновенно выхватил из рукава куртки свою палочку, и заклятье незнакомца ударилось о выставленный Щит. Два взмаха палочкой крест на крест – и мужчина рухнул на землю.

Теперь уже повернулись все остальные, с неподдельным интересом смотря разворачивающееся шоу.

Мужчина предпринял попытку подняться на ноги, но магическая подножка, наложенная невербально, уложила его обратно.

– Экспеллиармус! – выкрикнул другой незнакомец, и палочка мальчика вылетела из его рук, под смех мужчин приземлившись где-то в кустах, растущих неподалеку.

За это время первый противник все же сумел встать с земли. Он снова предпринял попытку поразить Антонина заклинанием, но не ожидал, что мальчик так быстро преодолеет трехметровое расстояние. Оказавшись в непосредственной близости от удивленного мужчины, Антонин размахнулся и что было сил заехал противнику ногой в живот, отчего тот согнулся пополам, глухо застонав.

Мужчина, лишивший его палочки, толкнул стоящего рядом мальчика в грудь, и тот не удержался на ногах, спиной упав на землю.

– Это уже слишком, мальчишка, – произнес он, – Надо преподать тебе урок воспитания! Круц…

– Достаточно! – приказным тоном произнес мужчина с волнистыми волосами. – Крэбб, отдай мальчику деньги.

– Но, Повелитель… – озадаченно проговорил не успевший наложить Пыточное мужчина.

– Ты пытаешься вынудить меня повторить приказ? – ровно, но с явной угрозой, спросил мужчина, медленно повернувшись к собеседнику.

– Нет, Повелитель, конечно, нет, – затараторил тот, и, достав из мантии мешочек, вытащил несколько медяков и бросил под ноги сидящему на земле Антонину.

Мальчик не обратил на это внимание, в упор смотря на мужчину, держащегося так величественно, будто он был королем или, как минимум, кронпринцем. Мужчина одарил его любопытным взглядом в ответ, а затем развернулся и пошел дальше по аллее. Остальные тут же последовали за ним.

Антонин еще около минуты смотрел незнакомцу вслед, пока тот окончательно не скрылся в темноте ночной дороги. В том человеке было что-то… притягательное – особая харизма, которая манила к себе, как огонь мотылька, только в этом огне мотылек был рад сгореть.



Антонин отбил два брошенных в него подряд заклятья, но не успел отразить третье, ударившее его в плечо, оттолкнув к каменной стене.

Когда-то давно здесь было роскошное поместье, теперь же о его тогдашнем величии свидетельствовали лишь каменная ограда и массивные развалины особняка. Его наставник, Эдвард, посчитал это место идеальным для тренировок, а Антонин был рад хоть ненадолго покинуть дом, в который Долоховы переехали три года назад, бежав из России. На самом деле, ему было плевать, где жить… Но за эти годы, он так и не ощутил себя в Венгрии «как дома», и особняк, который они купили не был для него уютным.

На новом месте он не смог найти себе друзей, его круг общения составляли так ненавистные ему дети аристократов русских и венгерских волшебных родов, с которыми ему было откровенно скучно. К тому же, эти самовлюбленные детки бесили его своей заносчивостью, вызывая брезгливость. А неприятный опыт общения с Мариной Раковской отбил у него желание ввязываться и в романтические отношения с местными барышнями.

Поэтому большую часть времени Антонин был один. И не сказать, чтобы его это сильно расстраивало, но он невольно чувствовал, что жизнь проходит мимо, и это сильно его тяготило, о чем он часто говорил с наставником, который, похоже, был единственным человеком, небезразличным к его переживаниям.

– Очень неплохо, Антон, – похвалил его Эдвард.

– Я не отразил последнее, – потирая ушибленное плечо, нахмурившись, проговорил Антонин.

– Ты слишком строг к себе, мальчик, – улыбнувшись, произнес наставник. – Ты очень талантлив. Все придет со временем.

– Но я уже сейчас хочу уметь за себя постоять, чтобы никто не мог… – он вовремя осекся, чуть не проговорившись про дуэль, произошедшую два дня назад у таверны.

– Антон, скажи мне, что ты не вляпался во что-то снова, – ровно проговорил мужчина.

Антонин поднял с земли свою кожаную куртку и с силой сдавил ткань после слов наставника.

– Нет, я… Дело не в этом… Я просто… – замялся он, а потом выдал на одном дыхании, – хочу стать могущественным волшебником. Найти свой путь.

– Обязательно найдешь. С твоими способностями и упорством… Это неизбежно.

Мальчик глубоко вздохнул, отвернувшись в сторону и вглядываясь вдаль, туда, где простирались бескрайние поля.

– Знаешь, я… не уверен, что у меня будет на это шанс… здесь. В смысле, какие у меня перспективы? Жениться на какой-то избалованной девчонке, типа Раковской, завести детей. И либо сходить с ума от тоски в поместье, изо дня в день пересчитывая семейные накопления, либо до пенсии работать чиновником в каком-нибудь Министерстве магии. – Антонин снова повернулся к наставнику. – Я не хочу так, понимаешь? Такая жизнь не для меня. Я хочу, чтобы каждый день был… полон разных событий. Хочу творить. Хочу познать все грани магии, какие только успею, за то время, что мне отведено. Разве смогу я достичь этого тут? Для всех здесь я всегда буду Антонином Долоховым, наследником, а затем владельцем огромного состояния, перспективным женихом, полезным другом… Дворяне общаются со мной лишь потому, что я Долохов, а остальные – по этой же причине сторонятся меня. Мое положение не даст мне раскрыть потенциал в полной мере. Я всегда буду в каких-то рамках.

– Верно, ты всегда будешь Антонином Долоховым… – произнес Эдвард. – Но только в Восточной Европе, – мальчик вскинул голову и внимательно посмотрел на наставника. – В Западной ты будешь просто чистокровным магом, – добавил мужчина.

Антонин кивнул.

– Я думал об этом. Но как туда попасть? Власти жестко контролируют границу.

Вторая маггловская война не прошла бесследно для магического мира. Несмотря на то, что большинство волшебников стран Восточной Европы не выказывали симпатии коммунистическому режиму, установившемуся у магглов, в них стремительно росла ненависть к чистокровным семьям, единолично распоряжающимися для повышения лишь своего благосостояния ресурсами, созданными другими. Система, где богатые богатели, пользуясь трудом бедных, которые становились все беднее, начала трещать по швам, и политики, в стремлении удержать простых граждан от попыток насильственного свержения существующего строя, как это произошло у магглов, начали активно проводить реформы, дающие всем, вне зависимости от происхождения, право на получение тех благ, что раньше были доступны лишь древним чистокровным родам.

Но, чтобы не допустить проникновения в умы опасных идей равенства, распространенных в Западной Европе, волшебники у власти ограничили возможность перехода через границу для простых граждан. А Антонин несмотря на то, что был из семьи аристократов, все равно не смог бы беспрепятственно отправиться, куда ему вздумается, ведь он был несовершеннолетним, а значит на подобные перемещения ему нужно было разрешение отца, которое тот, бесспорно, ему бы не дал.

– Одному тебе, конечно, не прорваться. Но я знаю того, кто может помочь, – Антонин с надеждой взглянул на наставника. – В Англии живет мой хороший знакомый. И, по счастливому стечению обстоятельств, именно сейчас он в Венгрии, решает кое-какие дела. Он будет здесь еще пару дней. Я могу поговорить с ним, договориться, чтобы он взял тебя в ученики. Вернешься с ним в Англию. Там твое происхождение не будет давить на тебя, но даст много возможностей для реализации твоих желаний и стремлений. Для воплощения мечты.

Поначалу внутри начало теплиться радостное огниво, но потом Антонина пронзило осознание последствий судьбоносного выбора, который он собирался сделать.

– А как же родители? Они останутся здесь, ведь так? И я, возможно, не смогу вернуться.

– Да, Антон. Это взрослое решение, у которого должны быть серьезные основания. Нельзя круто менять жизнь из сиюминутной прихоти. Тебе нужно обстоятельно все обдумать, определить все «плюсы» и «минусы». И встать на этот путь лишь если «за» будут значительно перевешивать «против».

Мальчик напряженно сглотнул. Похоже, сегодня он не уснет.



Антонин бежал так быстро, как мог. Он опаздывал. Катастрофически опаздывал на встречу с судьбой. Он планировал прийти в кафе заранее, чтобы присмотреться к будущему наставнику. Но именно сегодня отцу приспичило преподать ему урок полетов. Мальчик не мог сказать ему правду о том, куда он собирается. И сочинить убедительную причину на ходу тоже не успел. Пришлось остаться и лишь надеяться, что урок не слишком затянется.

Они договорились встретиться в шесть вечера, а было уже без четверти семь, когда Антонин подбегал к кафе. В этот момент дверь распахнулась и из помещения вышел уже знакомый ему человек.

Это он, верно? Тот англичанин, о котором говорил Эдвард.

– Стойте! – окликнул он уходящего в противоположном направлении мужчину в мантии, за которым следовали еще два человека в таком же облачении. Все трое обернулись.

Антонин подошел к мужчине с волнистыми волосами и остановился в полутора метрах от него. Тот с интересом всмотрелся в лицо мальчика.

– Я помню тебя, – произнес англичанин. – Мальчик из таверны. Неужели мы опять не заплатили?

Мужчина дружелюбно улыбнулся.

– Нет, я… хотел…

Вчера весь вечер Антонин репетировал речь, в которой рассказал бы будущему наставнику, почему он отличная кандидатура в ученики и почему хочет уехать в Англию. Но сегодня все пошло не по плану. Чрезмерное волнение охватило его внезапно, как только он начал говорить, и Антонин с ужасом осознал, что не помнит ни слова из заготовленной речи.

– Говори же, мальчик, – слова англичанина вернули его к реальности, заставив мобилизоваться.

– Вы ведь из Англии, да? – спросил Антонин, на что мужчина лишь кивнул. – Я хотел попросить, – немного несмело продолжил мальчик, но его голос быстро обрел твердость, – возьмите меня с собой, когда будете возвращаться туда.

– Хочешь с нами? – мужчина удивленно вскинул брови. – Почему?

– Я хочу… стать великим волшебником, – фраза, которая должна была стать кульминацией его речи, но это было единственное, что он вспомнил.

– А с чего ты решил, что сможешь им стать? Знаешь ли, не у всех есть талант, – звучало как насмешка, но по лицу мужчины Антонин понял, что того действительно интересует ответ.

– Вы видели, на что я способен, – ответил мальчик, – И я могу намного больше, чем показал тогда. А еще я… быстро учусь. Я не сдамся, пока не добьюсь желаемого.

– Звучит как угроза, – усмехнувшись, проговорил другой мужчина. Антонин бросил на него свирепый взгляд, и улыбка сползла с его губ.

– Да, я помню… Невербальная магия в твоем возрасте – это впечатляет, – произнес англичанин, проигнорировав слова знакомого. – И ты готов уйти, бросив здесь все? У тебя есть семья? Твои родители не будут против?

– Я уже достаточно взрослый, чтобы сам решать свою судьбу, – прозвучало пафосно, но, похоже, англичанину это понравилось.

– Что ж… Возможно, мы возьмем тебя с собой, – сказал мужчина после секундного молчания. – Но сначала, скажи, как тебя зовут?

– Антонин, – ответил мальчик, однако мужчина продолжал молча смотреть на него, и он добавил: – Долохов.

Англичанин повернулся к мужчине, стоящему по правую руку от него, и тот кивнул ему. Очевидно, его фамилия впервые сыграла ему на руку.

– Хорошо. Чтобы войти в наш круг, у тебя должен быть отличительный знак, символ принадлежности к нашему особому обществу, – произнес англичанин. – Чтобы нанести его, мне придется причинить тебе немного боли.

– Я готов, – твердо сказал мальчик.



Антонин поудобнее перехватил сумку со своими пожитками и бросил последний взгляд на особняк, который называл домом последние несколько лет. Он очень хотел попрощаться с родителями, но понимал, что, если расскажет им о намерении уехать в Англию, отец просто запрет его дома до совершеннолетия. Поэтому сегодня после ужина он позволил себе только крепко обнять мать, что вызвало ее замешательство, и пожать руку отцу, извинившись за то, что разочаровывал его все эти годы, и пообещав стать лучше. Ему стоило титанических усилий не расплакаться прямо в столовой, хотя обычно сдерживать эмоции он мог без особых проблем.

Он хотел попрощаться с наставником, но вчера тот был на магической конференции до поздней ночи, а сегодня днем Антонин, к своему сожалению, так и не смог застать его дома. Мальчик решил, что обязательно напишет ему при первой же возможности и извинится за то, что не попрощался лично.

Однако, ему повезло – едва он развернулся, чтобы отправиться в путь, как увидел подходящего к поместью Эдварда. Мальчик улыбнулся. Хоть с кем-то он сможет поговорить на прощание.

– Антон, что вчера произошло? – наставник явно был не в духе. – Я говорил утром с Джонатаном. Он сказал, что прождал тебя в кафе почти три часа, но ты так и не появился.

В горле встал ком, дыхание перехватило. Антонин сжал руки в кулаки, чтобы подавить дрожь. Неужели он так глупо прокололся? Хотя, неудивительно. Увидев вчера того англичанина, он так разволновался, что вряд ли его мозг был готов к рациональной оценке происходящего.

– Я… уезжаю в Англию… Сейчас, – запинаясь, проговорил мальчик, все еще приходя в себя от шока, но усиленно пытаясь не подавать виду.

– Как? – глаза Эдварда округлились.

– Вчера я… встретил англичанина. Он взял меня в ученики, – продолжил Антонин.

– Что за англичанин?

– Он… – Антонин замялся. По правде говоря, рассказать ему особо не о чем. – Он – основатель одного особого объединения волшебников. Они хотят изменить мир.

– Антон, а что тебе известно об этих людях? Изменить мир – слишком туманная цель, за этим может скрываться, что угодно.

Лицо Антонина стало каменным, уязвленное самолюбие вышло на первый план.

– Я уже не ребенок, и вполне могу сам оценить все риски, – холодно произнес он.

– Я не говорил, что не можешь, – мягко сказал Эдвард, вероятно, пытаясь сгладить набирающее силу напряжение между ними. – Просто прошу тебя подумать еще, прежде чем делать такой судьбоносный шаг.

– Я уже сделал этот шаг, – Антонин завернул рукав, обнажая левое предплечье. Впервые он увидел шокированное и покрытое тенью страха лицо наставника. – Это знак моей принадлежности к той группе волшебников. Пути назад нет.

– Антон, это что-то явно недоброе, неужели ты не видишь? – тихо проговорил наставник, смотря на Метку.

– Люди думают, что я черствый и жестокий, – мальчик поправил рукав, в его голосе звучала обида. – Все потому, что они… смотрят лишь на внешнюю оболочку… и даже не пытаются понять меня. Но внешность бывает обманчива.

– Мальчик мой, ведь это совсем другое…

– Мне пора, – бесцветным голосом произнес Антонин, – иначе опоздаю на поезд. Я… только хотел сказать… – в его щите, скрывающем все эмоции, на несколько секунд снова образовалась брешь, – спасибо тебе за все, что ты сделал для меня. Возможно, когда-нибудь я вернусь и…

– Антон, ты не обязан идти. Мы сегодня же встретимся с Джонатаном, поговорим с ним вместе…

– Прощай, Эдвард.

– Антон…

Антонин не обернулся. Сомнения относительно правильности сделанного выбора уже стали одолевать его, но он был слишком гордым, чтобы признать ошибку.



1998 год

– Что ж, – произнес Эдвард, улыбнувшись как-то понимающе. – Пока я тебя не остановил, вы, похоже, куда-то сильно спешили…

– Да, – зачем-то брякнул Антонин и тут же пожалел об этом.

– В таком случае, не буду вас задерживать. Я был рад увидеть тебя, Антон.

Сердце Долохова заколотилось как безумное, когда мужчина развернулся, собираясь уйти.

– А ты… – выдохнул Антонин, и мужчина повернулся к нему в пол оборота.

– Да? – мягко спросил он.

– Где ты… остановился?

– Ээм, нас разместили в гостинице вместе с дипломатами из других стран. Здесь, в Лондоне.

– И долго ты собираешься пробыть в Британии?

– Как минимум до конца недели. А после Хеллоуина… пока ничего точно сказать не могу.

Антонин сжал руку в кулак, пытаясь успокоить почти до предела напряженные нервы.

– Знаешь… я живу в поместье тети Светланы. Помнишь ее?

– Помню, – Эдвард утвердительно наклонил голову. – Такую волевую женщину сложно забыть.

– Даа… – протянул Антонин, а потом, собравшись с духом, сказал: – Если у тебя… найдется свободное время… может… зайдешь в гости… В пятницу, например… Выпьем и… поговорим.

Если бы Долохов мог видеть себя со стороны, то он бы знал, что надежда, которую он сейчас испытывал, явственно отражалась у него на лице. Наверное, поэтому глаза Эдварда засветились теплотой, которой Антонину так не хватало все эти годы.

– Конечно, Антон. Я с удовольствием приду.



В связи с необходимостью подготовки к Хеллоуину, собрание Пожирателей в поместье Темного Лорда, обычно проходящее в пятницу, было перенесено на четверг. Пока они с Роули шли к гостиной южного крыла, Антонин чувствовал, как внутри все ходит ходуном. Сегодня был четвертый день, как Селвин и Джагсон «пропали», и было очень подозрительно, что Темный Лорд не собрал их раньше.

Когда Повелитель начал говорить о перспективах развития международных отношений, Антонин даже немного расслабился, лелея надежду, что в этот раз «пронесет», но его пожеланиям не суждено было сбыться.

– На сегодня это все, – проговорил Темный Лорд. – Корбан и Антонин, останьтесь. Остальные свободны.

Сердце Антонина сделало кульбит.

– Я подожду в холле, – едва слышно прошептал ему на ухо Роули, пока комната была наполнена звуками отодвигающихся стульев и выходящих за двери Пожирателей.

Долохов еле уловимо кивнул и вытянулся в струну перед Повелителем.

Последний человек покинул помещение, закрыв за собой дверь, и Темный Лорд произнес:
– Антонин, Корбан, я попросил вас остаться, потому что мне нужно ваше мнение. Как вы знаете, двое наших соратников не пришли на работу в понедельник и с тех пор их никто не видел. Я подозреваю, что это дело рук Ордена, – Долохов сохранил невозмутимый вид, но на последних словах Повелителя его нервы разом отпустило. Орден, точно! И как он сразу не додумался свалить все на Орден? – После битвы в Хогвартсе я думал, мы истребили всех этих жалких магглолюбцев, но им, словно тараканам, каким-то образом удалось выжить, – глаза Повелителя гневно блеснули, но лишь на пару секунд, после чего его лицо вновь стало непроницаемой маской. – И я даже не стал бы трогать их, если бы они ни пытались разрушить то великое, что мы с вами строим.

После организованного Роули в день боев освобождения рабов из Министерства, орденовцы на какое-то время притихли, и Антонин полагал, что они покинули Англию. Но, как оказалось, они просто собирались с силами и планировали дальнейшие шаги. За последние три месяца им удалось не только завладеть волшебными палочками некоторых чистокровных волшебников и поддерживающих режим полукровок, вступая с теми в дуэль, но и устроить множество провокаций в государственных учреждениях, локальными взрывами и наложением разного рода неопасных, но действенных проклятий внося хаос в работу простых служащих, отчего те стали нервными, что неизбежно сказывалось на показателях труда, а некоторые и вовсе притворялись больными, лишь бы не выходить на работу.

А в прошлом месяце каким-то удивительным образом орденовцы смогли под покровом ночи проникнуть в одну из лабораторий Темного Лорда, находящуюся далеко за пределами городской застройки и скрытую множеством Охранных, и освободить около десятка заключенных.

Облавы авроров не только были совершенно бесполезны тем, что под арест попадали лишь невиновные, но и настраивали людей против действующей власти, что только усугубляло и без того неспокойную обстановку в британском магическом сообществе.

– Прокручивая в памяти их наиболее дерзкие преступления, признаться, я не могу избавиться от мысли, что им помогает кто-то из наших. Исчезновение Селвина и Джагсона невольно заставляет меня сомневаться в верности тех, кто вполне логичным образом занял вакантные места. Антонин, что ты думаешь по поводу Роули? Может ли он быть предателем, как считаешь?

Долохов напряженно сглотнул.

– Полагаю, это было бы возможно, будь кто угодно другой на его месте. Но Роули… – Антонин сделал глоток воздуха, – совершенно неамбициозен. Должности старшего аврора ему вполне хватает. Кроме того, лично у меня не было повода усомниться в его лояльности. Я уверен, что он всецело предан нашему делу и лично Вам, Повелитель.

Какое-то время Волдеморт сверлил Антонина внимательным взглядом, а потом молча повернулся к Яксли.

– А что насчет Треверса, Корбан?

– Я могу пристальнее присмотреться к нему, Повелитель, – ответил Яксли, – но на данный момент, у меня нет каких-либо оснований сомневаться в его верности.

Волдеморт кивнул.

– Присмотреться, – медленно проговорил он. – Это хорошая идея. Я прошу вас обоих присмотреться не только к названным мною подозреваемым, но и к остальным. Вы двое – единственные, кому я доверяю сейчас.



– Он подозревает тебя, – произнес Антонин и отправил в рот последний кусок божественной лазаньи с овощами, приготовленной Руной по рецепту матери Гермионы.

– Ожидаемо, – сказал Роули. – И что ты ему сказал?

– Правду. Что тебе должность Селвина нафиг не вперлась, – Долохов откинулся на спинку стула, взяв в руку бокал с красным вином. – Знаешь, мне кажется, с Темным Лордом что-то не так.

– По-моему, что с ним не все в порядке видно невооруженным взглядом, – сказал Роули, улыбнувшись.

– Да я не об этом, – Антонин бросил задумчивый взгляд на языки пламени, танцующие в камине. – Он… просто спросил нас с Яксли, что мы думаем о его подозрениях.

– И что? – Торфинн нахмурился.

– Я к тому, что он не применил легилименцию, – Долохов перевел взгляд на друга.

– Нуу, может, он так вам доверяет, что не видит в этом необходимости? – предположил Роули.

Долохов усмехнулся.

– Да ты что, Финн, когда такое было, чтобы Темный Лорд верил кому-то на слово?

– Что ты пытаешься сказать?

– Я думаю… он не может, – проговорил Антонин, вновь посмотрев на огонь. – У него нет сил на вторжение в чужое сознание. Я тут вспоминал… И, знаешь, странности начались сразу после битвы в Хогвартсе. Что удивительно… учитывая, что он особо ни с кем и не сражался. Поттера он просто убил. Преподаватели и орденовцы, а тем более школьники – ему не соперники. Но все же что-то его ослабило… Интересно, что?

Долохов повернулся к Торфинну, вопросительно взглянув на него.

– Возможно, это как-то связано с воскрешением? – произнес Торфинн. – Если вдуматься, что мы знаем о том, как ему это удалось?

– Он воскрес при помощи ритуала, проведенного Хвостом, – напомнил Долохов.

– Да, конечно, я верю, что можно воссоздать тело магическим образом, но где Хвост взял наполнение?

– В смысле душу?

– Угу, где была его душа все эти годы? И, знаешь, что меня бесит во всем этом дерьме? Ведь нам ни черта не известно о нем. Он, вообще, человек? Я имею в виду, сейчас…

Когда встретил его первый раз, тогда у венгерской таверны, где подрабатывал, Антонин сразу почувствовал что-то общее между ними. Это было в глазах – они сияли особым светом. Том Риддл был мечтателем, чьи мечты распространялись далеко за границы магии, доступной обычным волшебникам. Он стремился узнать секреты, которые знали лишь избранные, вроде Слизерина или Мерлина, а потом продвинуться еще дальше, чтобы познать саму суть магии. И Антонин был таким же. Наверное, поэтому он так быстро согласился принять Метку. А Темный Лорд, вероятно, ощущал то же самое, поэтому сразу же принял его в ряды Пожирателей Смерти и выделил среди остальных спустя всего год. Особая милость Повелителя свалилась на Долохова неожиданно, он вовсе не грезил о ней, как остальные, но все равно получил ее, значительно раньше, чем многие.

До первой войны и в ее начале, Том Риддл совершенно однозначно был человеком – по его лицу можно было узнать, какие эмоции он испытывал. Правда, чем больше он экспериментировал с магией, меняя себя, тем сложнее было Антонину это сделать и тем реже он стал видеть в его глазах тот свет, к которому когда-то потянулся. В какой-то момент глаза Повелителя окончательно приобрели багряный оттенок, будто налились кровью. Но Долохов старался не придавать этому значения, оправдывая эти перемены потребностью в жертве на пути к великой цели.

Однако, из Азкабана его освободил уже не тот Том Риддл, которого он помнил, попав туда, и не судить книгу по обложке с каждым днем было все труднее.



Гермиона никогда бы не подумала, что будет переживать из-за недостаточной страстности своего вынужденного любовника. Их с Долоховым секс последние три дня был совершенно безвкусным. Они кончали как обычно, и их тела на мгновение обволакивала сладкая истома, но все это было каким-то искусственным. А когда Гермиона заглядывала Антонину в глаза, она не видела в них того огня желания, которым они горели все ночи до этого, зато видела задумчивость. Долохов вроде был с ней физически, но разум его дрейфовал где-то далеко. И эта отстраненность пугала девушку. Мысли о том, что она ему «надоела», как Мальсиберу его рабыня, невольно все глубже укоренялись в ее сознании.

А потом наступила пятница, и в поместье пришел необычный гость.

– Ты по-прежнему любишь белое полусладкое? – услышала девушка голос Долохова, доносящийся из гостиной.

– Да, когда дело касается вина, я непоколебим, – ответил незнакомый Гермионе мужской голос с явно восточноевропейским акцентом.

Чтобы услышать все детали разговора, она решила подойти поближе к распахнутой двери и шагнула вперед, но удача была сегодня явно не на ее стороне – под ногами скрипнула половица. Гермиона затаила дыхание и замерла.

– Лапонька, иди сюда. Познакомлю тебя с гостем, – крикнул Долохов.

Черт! Девушка выдохнула и расправив полы кардигана, показалась в дверном проеме.

– Извините, я… просто проходила мимо, – тихо проговорила она, сначала посмотрев на Антонина, который стоя у маленького журнального столика, разливал вино по бокалам, а потом переведя взгляд на стоящего рядом с ним седого мужчину в невероятно черной мантии.

– Конечно, как всегда, – усмехнулся Долохов, а потом сказал, передавая бокал гостю: – Эдвард, это Гермиона Грейнджер. Очень талантливая волшебница. Некоторые называют ее умнейшей ведьмой своего поколения.

Весьма официальное представление. Прозвучало как характеристика при трудоустройстве. Гермиона поймала на себе удивленный и одновременно заинтересованный взгляд седого мужчины, и ей стало не по себе.

Нет, нет! Он не мог так поступить!

– Я впечатлен, – произнес мужчина. – Считаю, что стоит упомянуть, что вы, юная леди, еще и очень красивы.

Гермиона вздрогнула и непроизвольно обхватила себя руками, будто подсознательно пытаясь спрятаться, а затем растерянно посмотрела на Долохова, который нахмурился, наблюдая за ее странным поведением.

– Лапонька, это мой…

Долохов не успел договорить. Гермиона судорожно выдохнула и резко развернувшись, выбежала из гостиной.

– Я что-то не то сказал? – удивленно вскинув брови, спросил Эдвард.

– Понятия не имею, что происходит, – пробормотал Долохов. – Ты пока располагайся, а я пойду поговорю с ней.



Гермиона пробежала всего метров двадцать, а потом свернула в боковой коридор и резко остановилась. Куда она бежит? Какой смысл? Покинуть поместье она не может. Прятаться бесполезно, он всегда находит ее. Какой же идиоткой она была, оставшись здесь. Она позволила Долохову утянуть себя в иллюзорную сказку, создающую видимость безопасности. Раньше его слова и действия казались ей приторной патокой, в которой хочется увязнуть, но теперь она воспринимала это как зыбучие пески. Нужно было уходить, когда была возможность, а теперь…

Ему плевать, что она спасла ему жизнь. Он отдаст ее этому Эдварду… Который выглядел так… страшно… Если Гермиона ему и нужна, то точно не чтобы согревать его постель. Он был похож на какого-то безумного ученого или вроде того. Черная как ночь мантия, строгое лицо, хоть и улыбающееся, но какое-то не внушающее доверия, испытывающий взгляд черных глаз, изучающий ее со странным интересом. Он наверняка будет использовать ее для Мерлин знает каких магических экспериментов…

Горло сжалось, глаза защипало, рваными глотками она хватала воздух. В конце концов, слез стало слишком много – Гермиона поднесла ладони к лицу и заплакала.

– Лапонька, – вдруг услышала она позади себя.

Он пришел за ней, чтобы отвести ее к новому владельцу… Гермиона вздрогнула, а потом повернулась и умоляюще посмотрела на мужчину.

– Я… – сквозь всхлипы выдавила она.

– В чем дело?

– Я… не знаю, чем… разозлила тебя… – глотая слезы проговорила Гермиона, – может… я была недостаточно… п-покладистой… или… тебе не хватает чего-то в… постели… – на этих словах лицо Долохова стало нечитаемым, – но я… не такая сильная, как другие… Я… не выдержу… – Гермиона на секунду бросила взгляд вниз и заметила, что мужчина сжал кулаки, она вновь посмотрела ему в глаза, – не поступай так со мной… Я… умоляю тебя… пожалуйста… не отдавай меня ему… п-прошу…

Горячие слезы лились нескончаемым потоком, перед глазами стояла мутная пелена. Она не знала, что еще сказать, поэтому просто стояла, и рыдания сотрясали ее сжавшуюся фигурку.

Долохов сократил между ними расстояние и оказался прямо перед девушкой, которая вскинула голову, вглядываясь в его холодные карие глаза. Мужчина глубоко вздохнул и, обхватив ее ладонями за плечи, сказал:
– Лапонька… Эдвард – мой наставник из Венгрии. Помнишь заклинание Прессум гравис? – Гермиона лишь в очередной раз всхлипнула, не сказав на слова. – Это он меня ему научил. Мы случайно встретились в Министерстве, и я решил, что было бы неплохо немного поностальгировать, поэтому пригласил его домой. Я вовсе не собираюсь отдавать тебя ему… Или кому бы то ни было еще.

– Правда? – слегка осипшим голосом тихо спросила Гермиона. – Он не заберет меня?

– Конечно, нет. И, кстати, он вообще против использования волшебников любого происхождения в качестве товара.

Девушка свела брови к переносице и опустила глаза в пол.

– Давай вернемся, и я все же познакомлю вас? Эдвард – довольно интересный человек.

– М-можно мне не идти? Я бы хотела вернуться в спальню и… лечь пораньше, – произнесла Гермиона, не поднимая головы.

– Ладно, как знаешь, – Антонин обхватил ее подбородок пальцами и заставил посмотреть на него. – Точно все в порядке?

– Д-да. Все в порядке.



Когда Антонин вернулся в гостиную, Эдвард спросил:
– Я ведь не ошибусь, если предположу, что эта девушка egyszeru’’ («простой» по-венгерски – прим. автора)?

– Да, ее родители не волшебники, – ответил Долохов, залпом опустошив бокал с вином.

– Ясно, – холодно проговорил наставник. Антонин помнил этот его тон. Эдвард всегда его использовал, когда был чем-то недоволен. А поскольку Долохов, будучи подростком, вечно попадал в передряги с кучей последствий, этот тон он слышал очень часто.

– Она под моей защитой, – попытался реабилитироваться он, посмотрев на наставника, который отвернулся к окну.

– Но уйти в любой момент, куда ей вздумается, она не может, верно? – Эдвард посмотрел на Долохова через плечо.

Антонин рухнул в кресло и провел ладонью по лицу.

– Слушай, я знаю, ты не терпишь рабства, но…

– Да, я не терплю рабства, – перебил его наставник, повернувшись лицом и сделав шаг навстречу. – Это факт, который не вызывает сомнений. Однако, мне интересно, когда ты успел его полюбить? Я помню мальчика, который хоть и имел определенные предрассудки в отношении нечистокровных волшебников, но не брезговал общаться и даже дружить с детьми из низших сословий. Что же изменилось?

– Да ни черта не изменилось, – проговорил Долохов, избегая прямого взгляда собеседника. – Плевать мне на ее происхождение и на всю эту сословную хрень. Но не могу же я один бороться с целой системой?

– И все же ты – часть этой системы, – парировал Эдвард.

– Будто у меня был выбор…

– Я думал, ты уехал из Венгрии, чтобы этот выбор у тебя появился…

Антонин закатил глаза.

– Ох, святая Моргана! Ведь я уехал, будучи наивным пятнадцатилетним пацаном. Тогда я думал, что могу добиться всего, чего пожелаю.

Наставник слегка улыбнулся.

– «Святая Моргана», – повторил он, и когда Антонин поднял на него недоуменный взгляд, пояснил: – Так по-английски. Ты проникся не только особенностями магии этой страны, но и ее культурой. Тем не менее, – добавил он, не давая Долохову вставить реплику, – это не сработало, да? Как бы глубоко ты во все это ни погрузился, свой путь ты так и не нашел?

Антонин шумно выдохнул.

– Я пытался… Пробовал всякое. Экспериментировал с разными магическими материями. Даже изобрел кое-что. Но все это было… Оно не приносило мне того удовлетворения, которого я ждал. Это была новая, но все же серость. Я стал лишь эффективным солдатом и не сделал ничего, чем действительно мог бы гордиться. Перед отъездом я обещал отцу, что стану лучше. Но, честно говоря, если бы он узнал, что я делал, он бы отрекся от меня. Уже давно я понял, что… иду не туда. Но, похоже, я слабак. Потому что, даже все осознав, я не могу найти в себе силы свернуть на правильную дорогу.

Разом выдал все, что копилось внутри столько лет. Антонин поймал себя на мысли, что ему стало чуточку легче.

– Ты не слабый, Антон, – мягко сказал наставник, и Долохов осмелился снова посмотреть на него. – Если честно, я думаю, ты один из самых сильных людей, которых я знаю. Однако сейчас ты совершаешь ту же ошибку, что делал в пятнадцать. Ты пытаешься все проблемы решить в одиночку. Но один в поле не воин. И еще ты вечно все усложняешь. Пытаешься пробиться через каменную стену, когда можно просто обойти ее и двигаться дальше.

– Я не могу просто уйти. Меня выследят и убьют, – Антонин бросил быстрый взгляд на левое предплечье, а потом снова посмотрел на Эдварда. – К тому же… теперь я не только за себя отвечаю.

– Я не говорил, что нужно бежать. Но иногда полезно остановиться и просто осмотреться. Возможно, ты не так одинок в своих проблемах, как тебе кажется?

– О чем ты?

Эдвард сел в кресло и перекинул ногу на ногу.

– Знаешь, я приехал в Англию не из-за приглашения министра. Это был лишь повод для отвода глаз. Прикрытие. По правде говоря, у меня тут была одна важная встреча.

– Встреча? С кем? – Антонин подался вперед.

– Ты удивишься.



Размышляя о рассказанном Эдвардом, Антонин зашел в спальню, где на краю кровати сидела грязнокровка. Комнату тускло освещал лишь маленький ночник и выглядело все весьма депрессивно, если не сказать пугающе.

– Я думал, ты хотела лечь спать раньше, лапонька. Не говори мне, что все еще переживаешь из-за Эдварда.

– Нет, я… Не совсем. Я просто… хотела сказать… Вернее, попросить, – неуверенно проговорила девушка.

– Да? О чем же?

Гермиона встала с кровати и подошла к Антонину.

– Знаешь, я уже думала об этом какое-то время назад… Но произошедшее сегодня, мне кажется, стало последним доводом. Я должна… Мне нужно расставить все точки над i.

– Лапонька, я не совсем…

– Я не дура, – бросила она, и он замолк. – Я прекрасно понимаю, каково мое положение. Я – твоя собственность. И не важно, как ты относишься ко мне сейчас. Когда-нибудь я наскучу тебе. Вещи приедаются, вкусы меняются. Это человеческая природа. Даже убежденным консерваторам иногда хочется чего-то нового. И, может, это произойдет не завтра и не через год. Но рано или поздно случится. Тебе захочется блондинку… или рыжую. И тогда ты решишь от меня избавиться…

– Это глупости, я вовсе не собираюсь…

– Ты не можешь знать, что произойдет в будущем, поэтому неправильно называть это глупостью. Я просто пытаюсь мыслить рационально. Я лишь надеюсь, что это случится не скоро. Но… если сейчас я для тебя хоть немного важна… пообещай мне, что… когда это произойдет, ты не продашь меня, не подаришь кому-нибудь и не сдашь в бордель… Я сказала правду сегодня… Я не такая сильная, как… Лаванда Браун и остальные. Я не протяну и полугода. И это время будет нескончаемой пыткой для меня. Поэтому я прошу тебя… когда ты решишь избавиться от меня… просто убей.

Антонин сглотнул. Он не знал, что сказать. Он просто продолжал смотреть на нее напряженным взглядом, отказываясь верить в услышанное. Кто он для нее? Неужели, она видит в нем кого-то вроде Макнейра или Мальсибера? Пусть не такого беспринципного, раз она осмелилась взывать к его благородству, попросив лишь пообещать. Однако, она уверена, что он способен передать ее кому-то, как надоевшую игрушку.

Это больно. Но он сказал то, что она жаждала услышать.

– Хорошо. Обещаю, если ты мне надоешь, я убью тебя, – выдал он без единой эмоции.

– Спасибо.

Он ничего не ответил.

– Ты хочешь… сегодня…?

– Нет. Не то настроение, – не смотря на нее, проговорил он.

– Извини, – едва слышно прошептала она.

Он не последовал за ней к кровати. В голове было слишком много мыслей, которые просто не дадут ему успокоиться, чтобы уснуть.



Когда Гермиона проснулась следующим утром, то с удивлением обнаружила, что сторона кровати, где обычно спал Антонин, была нетронутой. Похоже, он так и не ложился этой ночью. Тревожное предчувствие охватило девушку. Наспех умывшись, она спустилась на первый этаж, направляясь на кухню. Ей нужен был кофе, и еще неплохо бы что-нибудь поесть. А потом обдумать вчерашний разговор.

Когда она проходила мимо гостиной, ее окликнул Долохов.

– Ты был тут всю ночь? – осторожно спросила Гермиона, войдя в комнату и посмотрев на мужчину, сидящего в кресле. Темные круги залегли у него под глазами, и в целом вид у него был сильно помятый.

– Присядь, лапонька. Хочу кое о чем с тобой поговорить, – с непонятной интонацией произнес мужчина.

Сердце мгновенно ускорило ритм. Она медленно опустилась в кресло рядом. Долохов продолжал сверлить ее немигающим взглядом, и девушка почувствовала пробежавший по спине холодок.

– О чем? – почти беззвучно спросила она.

Неужели он решил исполнить вчерашнее обещание? Он избавится от нее прямо сейчас? Конечно, она сама просила его об этом, но она не думала, что это произойдет на следующий же день.

Гермиона закусила щеку со внутренней стороны.

Долохов шумно выдохнул, будто собираясь с духом, а потом произнес:
– Расскажи мне, как вы с друзьями собирались убить Темного Лорда