Глава 29. Второй Нюнчик

Лили тревожно посмотрела на снежинки за окном. Губы побаливали: растрескались от авитаминоза. Невозможно вспомнить без смеха, как испугался Сев, первый раз заметив кровь у нее на губах, как требовал сказать, кто это сделал: он решил, что Лили ударили. Да, если он и проявляет чуткость, то нелепо и не по делу.
Куда больше, чем растрескавшиеся губы, девочку беспокоили результаты контрольной, которую на прошлом уроке провел Оули. Как он медленно – наверняка нарочно – копается в портфеле, доставая свитки с их работами! Конечно, Лили приучилась быть внимательной и осторожной. Она сохранила черновик работы и после занятий сверила ответы с учебником. Ошиблась всего в одном вопросе. Значит, за эту контрольную ей просто обязаны поставить «Выше Ожидаемого». И все-таки волнение не проходит. Ну вот, подходит её очередь.
- Эванс. Удовлетворительно.
- Но почему, сэр? – Лили пробрала дрожь от нежданной несправедливости. – Я проверяла ответы, у меня неправильный – только на один вопрос.
- Да, - кисло покривил губы Оули, глядя на ученицу с отвращением. – На самый важный.
- Сэр, простите, - подняла руку Алиса. – Я также ответила неверно на третий вопрос, но мне вы поставили «Выше ожидаемого».
- Это легко исправить, - Оули развернул работу Алисы и зачеркнул прежнюю оценку. – А вообще не советую вам, Брокльхерст, и вам, Эванс, с вашими куцыми умишками обсуждать действия преподавателя.
Блэк и Поттер хмыкнули и насупились. Пенни-Черри захихикала, но захлебнулась, едва Мэрион ткнула её в спину. Лили приподнялась, сжимая край парты:
- По какому праву вы нас оскорбляете?
- По такому, что я учитель и сам решаю, как мне обращаться с учениками, - преподаватель гордо поправил очки. – Тем более – с безмозглыми курицами, место которых – на кухне.
- Ну решай, пока морда цела, - процедил Поттер сквозь зубы.
- Вон из класса, - тихо бросил учитель в ответ. Джеймс вышел, демонстративно поклонившись Лили и послав ей поцелуй, за ним потянулись Блэк, Люпин и Петтигрю.
После уроков скопом отправились к Макгонагалл. Увы, она только развела руками.
- Формально профессор Оули не позволяет себе ничего недопустимого. Я, конечно, понимаю, мисс Эванс, что для вас его поведение оскорбительно и несправедливо. Но, надеюсь, вы сможете потерпеть до конца года.
До гостиной добрались молча, но едва Портрет загородил вход, Поттер в ярости пнул обивку дивана. Блэк одним жестом заставил его успокоиться.
- Сядь, Джеймс. Остынь. Макгонагалл верно нам напомнила, до конца года не один учитель ЗоТИ еще держался. Вопрос только, раньше уйдет Очкастый Полудурок или позднее.
- Предлагаешь сделать так, чтобы он ушел пораньше? – перехватила взгляд Блэка Марлин.
- Не исключено. Хотя… - Сириус потянулся. – Пока оставляем все на усмотрение наших милых дам. Как только, леди, вам надоедят паршивые манеры этого выскочки, известите, и мы с радостью поставим ему на место. В прежние времена мы порадовали бы вас зрелищем его порки, теперь, увы, придется обойтись внешними эффектами.
Джеймс недобро усмехнулся.
- Думаю, это будет просто. Наш Оули, по большому счету – тот же Нюнчик, только лет десять спустя. Неудачник, ничтожество и трус. Срывается на тех, кто ему не может ответить, а только поставят на место – заткнется и еще пятки лизать будет. В общем, Эванс… Одно твое слово, понимаешь? Одно слово, и я его в порошок сотру.
- Кого? – весело уточнила Марлин. – Оули или Нюнчика?
- Можно и обоих.
Лили еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться от удовольствия. Было необыкновенно приятно, что за нее оскорбляются, волнуются, заступаются, что её не бросают в беде. За неравнодушие Джеймсу можно и очередной выпад в адрес Северуса простить, тем более, что друг её в ситуации с Оули показал необыкновенную черствость.
Лили все-таки пожаловалась Северусу, что преподаватель ЗоТИ обходится с ней грубо и несправедливо, но тот в ответ лишь напомнил, что точно так же она отзывалась и о покойном Фенвике – а все потому, что даже не пыталась соответствовать его требованиям.
- Каким требованиям, Сев? Ему просто нравится занижать мне оценки!
- Ты просто опять ленишься. Или чего-то не понимаешь. Скажи мне, что для тебя сложно, я тебе объясню.
Да до объяснений ему, как же! То днями не отрывается от старого учебника по зельеварению за шестой курс: надеется то ли рецепты переделать, то ли придумать что-то новое. То околачивается в той же противной компании: Регулус Блэк, Летиция Гэмп и все чаще присоединяющиеся к ним Мальсибер и Эйвери. И хотя говорили они вполголоса, не в пример гриффиндорцам – эти всегда горланили – но обрывки разговоров все же долетали до Лили, да и по тому, что о чем потом толковал Северус, Лили могла сделать вывод о характере их болтовни.
Холеный и манерный Мальсибер, оказывается, любит порассуждать об истории и политике – правда, в ключе, характерном для слизеринцев: критиковал засилье магглорожденных и запреты на темную магию и не без доли удовольствия вспоминал те времена, когда все, связанное с магглами, вытеснялось из мира волшебников, как недостойное. Кроме того, Мортимер, кажется, вполне интересовался девочками, и интересовался в неприглядном ключе: по-видимому, иногда лишь присутствие Летиции удерживало его от двусмысленных шуток, а когда её не было рядом, он не стеснялся.
Альфреда Эйвери прошлое интересовало мало, а в настоящем он придавал значение лишь тому, что для него выгодно. Он прекрасно изучил привычки и вкусы всех преподавателей и часто поучал, как и кому угодить (разве что Макгонагалл он угождать не пробовал, так как знал о её непреодолимой антипатии к их факультету, да учителя вроде Спраут были ему бесполезны). Более того, он уже знал – со слухов или из рассказов в семье – нравы Министерства, Визенгамота и научных сообществ. Надо полагать, последнее-то и было Северусу особенно интересно: ведь он мечтал продвинуться, следовательно, ему придется угождать власть имущим.
Что до Регулуса и Летиции, они давно были понятны Лили, и она не сомневалась, что не изменит мнение о них никогда.

В середине декабря магическое сообщество потрясло известие об убийстве Эдварда Сполдинга - главы Отдела по борьбе с неправомерным использованием магии. На сей раз относительно виновных никто не сомневался: над местом преступления в воздухе висела гигантская Темная метка – отвратительный знак, выползающая из черепа змея. Чиновник погиб в собственном доме в окрестностях Лондона, причем при попытке проникнуть на место преступления погибло два аврора: все в доме – даже пол и стены – оказалось буквально пропитано действием проклятия, убивающего в течение десяти минут.
- Пожиратели хотят поставить на место главы этого отдела своего человека, - заявил за завтраком, когда все обсуждали новую трагедию, Эшли Браун. – Сполдинг – магглорожденный, он противостоял чистокровной клике и боролся с темной магией.
- Если бы им было нужно поставить своего человека, они, как всякие змеи, действовали бы тихо, - возражала Эммелина. (Она скоро оправилась от своего поражения в импровизированном суде над Алисой, хотя с последней с тех пор демонстративно не разговаривала). – Нет, Пожиратели хотели именно запугать, продемонстрировать, как они сильны.
- Так почему мы не пробуем запугать их в ответ? – вступил в разговор Сириус Блэк, до этого напряженно вновь и вновь пробегавший глазами статью о гибели Сполдинга. – К примеру, показательно казнить какого-нибудь темного мага или взять в заложники несколько чистокровных семей. Только не спрашивайте, чем мы в таком случае будем лучше их, - бросил он не то люпину, не то Алисе, косившимся неодобрительно. – В стране идет война, это ясно, и Крауч, по-моему, прав, что не выбирает методов. Он даже еще либеральничает.
- Дружище, но должна же быть какая-то мера, - на удивление неуверенно возразил Джеймс.
- Ты не хуже меня знаешь, что с некоторыми никакой меры быть не должно, - отрезал Блэк.
Лили рассматривала изображение Метки. Оно внушало омерзение, а ведь девочка уже слышала, что каждого, вступающего в ряды пожирателей, именно таким изображением клеймят. Неужели можно добровольно согласиться носить на руке такую гадость? Ради чего? Только чтобы вырезать таких, как она? Да кому она или другие магглорожденые помешали?
Наверное, очередной ссоры с Северусом было бы не миновать, да он накануне попал в Больничное крыло: не от переутомления, не то от холодного воздуха подземелий у него так подскочила температура, что за ужином он чуть не потерял сознание. После уроков Лили как раз шла по коридору, думая, лучше ли навестить друга после обеда или совсем поздним вечером, когда услышала голоса Регулуса и Летиции. Осторожно выглянула из-за угла: оба сидели на подоконнике, причем слизеринка куталась в нежную шаль сливового цвета, недавно присланную отцом. Неделю назад у нее родился брат, и отец, гордый появлением наследника, не мог не прислать подарка и любимой старшей дочери.
- Напомни мне в следующий раз захватить статью про Сполдинга. Северусу будет очень интересно, такое необычное действие проклятия…
«Ага, - подумала Лили. – Стало быть, Сева уже навещали. Ему будет интересно почитать о том, как погиб человек? Ну что ж…»
- Ты все-таки и её вырезал? – Летиция, кажется, тоже не одобряла любопытства приятеля. – Никто не спорит, что действие проклятия необычное. Но эта колдография Метки… И потом, Регулус, человек погиб.
- Человек? – раздельно произнес Блэк, и Лили представила, как вытянулось его бледное надменное личико. – Полно, Летиция. Он рожден от магглов, а магглы – животные. Так можно ли считать рожденного от животных человеком?
На секунду Лили понадеялась, что Гэмп резко ему возразит, но слизеринка молчала. Выглянув вновь, Лили увидела, что Летиция по привычке низко склонила голову, так что темные пряди занавешивают лицо.
- Маги или магглы, - наконец глухо и с горькой иронией проговорила она. – Маги или магглы, вы все, британцы, одинаково нетерпимы. Шотландцы не любят англичан, англичане не любят ирландцев, а уж как вы все дружно презираете приезжих – диву даешься. Вот в чем причина того, что сейчас началась война – ты ведь давно понял, она идет. Вы молитесь на свой уклад, и потому, как вы не любите иностранцев, так не любите и магглорожденных. Конечно, те, кто пришел извне, должны соблюдать законы и обычаи места, куда они пришли, но…
- Ты все упрощаешь. Магглы – не просто другие, это принципиально низшая порода людей.
- Что и требовалось доказать! Все, что отличается от вас, означает в ваших глазах принципиально низшее. Знаешь, я до сих пор не общаюсь со своими кузинами по материнской линии – с сестрами Фиорелли…
- А разве тебе хочется? Две сумасбродки, не знающие приличий.
- Когда-то хотелось, но было запрещено. Ни мать, ни я не должны общаться с итальянскими родственниками, иначе отец будет лишен наследства и имени. Пока мне не исполнилось восемь лет, нас с матерью держали в отдаленном поместье, и после бабушка и дед ни разу не пригласили нас к себе в дом. Они не желают мириться с фактом, что в их семью затесалась безродная итальянка, католичка, нищая эмигрантка. Мама в самом деле отличается от чистокровных волшебниц-англичанок, но я не понимаю, почему на этом основании должна презирать её.
Теперь Регулус задумался и помолчал.
- Я сочувствую тебе и твоей матушке, но, согласись, допускать, как ты говоришь, приезжих до власти по крайней мере неразумно.
- Возможно, но сейчас-то речь идет не о допуске к власти, а о праве на жизнь. На жизнь в равных с другими условиях.
- В равных? Ты действительно считаешь, что Эванс, Макдональд, Дирборн и им подобные заслуживают равных условий с нами?
Летиция негромко рассмеялась.
- Ты меня поймал. Допустим, большинство магглорожденных, которых я знаю, мне несимпатичны. Макдональд груба, как матрос, Эванс - близорукая ханжа, Дирборн совершенно глупа, а Грин – лизоблюд. Но они мне несимпатичны чисто по-человечески, и, будь они чистокровны, не уверена, что относилась бы к ним лучше. Вот против Мелани Эрроуз я ничего не имею.
Лили стиснула кулаки с досады. Еще бы кто-то имел что-то против Мелани Эрроуз – очкастой рейвенкловки, тихони из тихонь, сущей белой мышки, которая могла удивить разве что тем, что пытается почитать «Сказки барда Биддля» как они есть, в оригинале, написанные рунами. А она, Лили, стало быть, близорукая ханжа… И ведь Северус наверняка понимает, как к ней относятся Гэмп или Регулус Блэк, но продолжает водить с ними дружбу. Что ж, прекрасно. Она не будет навещать его в Больничном крыле, хоть лихорадка его тряси.
…Вечером Марлин, растянувшись на кровати, промурлыкала:
- Девочки, знаете, Поттер был прав. Наш Оули – действительно Нюнчик номер два. Или, если учитывать их последовательность – номер один скорее. Мне тут про него написали.
- Написал? Кто? – Лили привстала.
- Люси, моя мачеха. Видите, и без Пенни-Черри обошлись. Люси просто навела справки – у нее есть некоторые знакомые… В общем, Оули был самым непопулярным парнем у себя на потоке, над ним смеялись все, кому не лень. Он вздыхал по одной рыжей девице – рыжей, Лили, заметь. И однажды она сама пригласила его на свидание, на поляну близ Озера. Но только не предупредила, что на это же свидание позовет еще кучу друзей, и у кого-то из них будет фотоаппарат. В общем, ему еще долго подбрасывали его собственные колдографии: разодетый, с букетом, прыщи замазаны… - Марлин фыркнула, подавившись смехом.
- Нехорошо эта девчонка поступила, - полусонно вздохнула Алиса.
- Так кто говорит, что хорошо? – буркнула Мери. – Только Лили-то тут при чем?
- Лили похожа на ту девицу, видимо. Вот он теперь и отыгрывается… Взбучку он хорошую, конечно, заслужил. И потом шелковый станет. Знаешь, такого к ногтю прижать – раз плюнуть. Только не побрезгуешь ли? Это же все равно, что слизняка раздавить.
Лили призадумалась. В самом деле, Оули всего-навсего таков, каким когда-нибудь станет её друг. Даже жаль его. И если бы не было так обидно получать несправедливо заниженные оценки – она бы дотерпела до конца года. Но и сейчас Лили решила не торопиться просить о помощи верного Джеймс. Подождать.