Глава 4

Роберта, высокая, тонкая, укутавшаяся в шаль, вышла на свет лампы.
- Долгое время считалось, что у дементора нельзя выпросить назад душу, которую он высосал. Однако около пяти лет назад в Азкабане проводили одно исследование… Человека казнили, а он оказался невиновен. Мать казненного была тяжело больна, и оправдание сына, против ожиданий, только усугубило её состояние: ужасно знать, что твой ребенок оказался обреченным на подобную участь без вины. И тогда второй её сын, уважаемый человек, министерский чиновник, сам дал добро на использование тела его брата для исследований – благо, тело было еще живо. Эксперимент прошел удачно.
- И сын вернулся к матери? – сентиментальная Лайза немедленно расплакалась.
- Да. С тех пор было еще два таких случая. Ведь к исключительной мере приговаривают не столь часто, еще реже после казни устанавливают невиновность осужденного, и еще реже тело доживает до момента оправдания. В подвалы, где доживают казненные, неподготовленному человеку лучше не спускаться.
- Но ведь должен же быть специальный человек… - раздумывал Клаус.
- Переговорщик? При Министерстве магии есть коллегия переводчиков с языков магических существ, там есть и люди, которые знают язык дементоров.
- Так ведь ты там и работаешь? – вспомнил Клаус.
- Да. Однажды я тоже проводила переговоры о том, чтобы дементор отдал душу.
- И как?
- Удачно. Они всегда проходят удачно, ведь дементорам предлагают выгодные условия. Несколько месяцев подряд после такой …антиказни, что ли… за мелкие преступления дают большие сроки, чем те, которые преступники заслужили по справедливости. Вот так. Цена одной жизни – мучения других
- А о казнях с дементорами ты тоже договаривалась? – дрожащим голосом вдруг спросила Лайза.
- Нет. – Роберта ответила довольно резко. – Я еще в начале работы поставила условие, чтобы к подобному меня не привлекали. – Она зябко повела плечами. – Об остальном – охране, сопровождении – договаривалась часто. Я ведь не только язык знаю, у меня нечто вроде иммунитета, как и у всей нашей семьи. Томпсоны – потомственные тюремщики: веками работали в Азкабане, жили на прилегающих землях. Дементоры не то, чтобы совсем не влияют на нас, но мы их влияние переносим гораздо легче. У всего своя цена: мы малоэмоциональны, почти совсем сухари, и не чувствуем тепла – ни душевного, ни телесного.
Клаус удивился про себя: уж не из-за присутствия ли Роберты в квартире постоянный холод? Может, она сама стала чем-то вроде дементора и высасывает то, на что сил хватает? Она положила узкие ладони на раскаленный чайник и держала, не отнимая – будто невыносимый жар для нее был лишь приятным теплом.
- Итак, что мы должны делать? – Лайза будто проснулась.
- Завтра я свяжусь с братом, - в замедленном голосе Роберты чувствовалась непреклонность. – Он напишет в аврорат заявление о том, что Снейп учил его легиллименции и окклюменции, следовательно, показаниям во время соответствующих допросов доверять не стоит. Если это сочтут достаточным поводом начать новое расследование, оно будет. Если в результате надут истинного виновника, а тело будет живо, о чем я постараюсь, чтобы мои родные позаботились…

Неделю спустя Клаус, зайдя в кабинет к вызвавшему его через камин Аластору Грюму, застал у шефа Фрэнка Лонгботтома – румяного улыбчивого человека, который мог бы послужить живой иллюстрацией к словам «счастливый и примерный семьянин». Фрэнк раскланялся с молодым аврором и пожал ему руку.
- Ну что, Красавчик, - прогрохотал Грюм. – Дело ублюдка, которого ты казнил, велено пересмотреть. Сдается мне, ты к этому приложил ручонку, так что радуйся. Вот это Фрэнк, которому из-за тебя теперь могут влепить строгий выговор. – (Фрэнк слегка покраснел). – Так как ты эту кашу заварил, ты её и будешь расхлебывать. Расследование поручили мне, но я перепоручаю его тебе. Лонгботтом, ознакомь-ка его с…, в котором придется барахтаться.
Фрэнк коротко пересказал ему все уже известное читателям – да и Клаусу, собственно, тоже.
- А теперь, значит, дело пересматривают… Жаль, что раньше никаких оснований не нашлось. Я ведь чувствовал, что он невиновен.
Лонгботтом грустно опустил глаза.
- Понимаете, ведь против Снейпа, кроме тех двух допросов, не было больше вообще ничего. Никаких его следов на месте преступления обнаружено не было. И вообще… Видите ли, Снейп же был слизеринцем – что называется, до мозга костей. А они не убивают из-за внезапно вспыхнувшей застарелой зависти. Не убивают так открыто: часто никто и не поймет, что их жертва умерла не своей смертью. И конечно, не признаются в преступлениях, тем более столь самоубийственно.
Фрэнк помолчал и добавил:
- И он очень уж старался убедить меня, что равнодушен к Лили Поттер. Я тоже безумно люблю свою жену, и мне было абсолютно понятно его поведение.
- Герой-любовник! – фыркнул Грюм. – Пороть бы таких до крови! Добавляют нам работы!
- К сожалению, выкладки по психологии к делу не пришьешь. Формально его вин а была доказана. Как я не догадался проверить его кровь на андтидот! Эммелина вон всегда проверяет.
- Эммелина бы из него душу высосала не хуже дементора, - высказался Грюм не без гордости. – Она же слизеринцев терпеть не может.
- Но откуда бы он узнал об обстоятельствах дела? Ведь, я так понимаю, если бы снейп стал путаться в показаниях, вы бы его изобличили.
- Из газет. Писаки освещали процесс во всех подробностях. Вот, поглядите-ка.
Френк пододвинул поближе к молодому сотруднику старые газетные вырезки. Кроме уже знакомых Клаусу, была еще одна, с колдографией во всю страницу: молодая красивая женщина, рыдая, рвалась из рук авроров.
Клаус беспокойно зарезал.
- А что относительно других версий? Вот, например, насчет жены убитого?
Лонгботтом усмехнулся.
- Да в общем-то, если бы не влез Снейп со своим чистосердечным, она бы уже была в Азкабане. Хотя даже ближайшие друзья покойного не поверили в обвинение против нее. Какие у нас тут с ними были разборки! Я уже боялся, что Сириус Блэк возьмет аврорат штурмом. С него станется.
- И тем не менее?
- И тем не менее, у нее, во-первых, не было алиби. Собственно, то же можно сказать о всех, кто ночевал тогда в доме. Но она провела всю ночь рядом с мужем.
- Что, в общем, естественно.
- Да, если не считать того факта, что среди ночи он был зарезан. У нее под подушкой нашли окровавленный нож и её собственную палочку, которой и было произведено заклинание Обливейт.
Клаус потер подбородок.
- Простите, а как вы это себе представляете? Ладно, нож она могла положить себе под подушку, чтобы убедить всех, что её хотели подставить. Но смотрите: Лили стирает себе память – так, что доводит себя до невменяемости, кладет палочку под подушку и ложится спать рядом с трупом?
- Странно, согласен. Но вряд ли она отдавала отчет своим действиям. Все утверждают, что вторая беременность, довольно поздняя, пагубно отразилась на характере Лили. Возможно, повлияла на психику. А с Джеймсом они накануне его гибели повздорили.
- И вы посчитали это за мотив, - Клаус не мог удержаться от иронии. – Хорошо. У остальных мотива не было? Если считать, конечно, что преступление совершил кто-то из находившихся в доме?
- Никакого. Лучшие друзья покойного. Братья фактически.
- Братья, значит… А вы не могли бы мне сказать, где сейчас Лили Поттер и те трое, что бы ли с ней в доме?
-Лили Поттер с помощью Сириуса Блэка продала дом в Годриковой впадине и купила другой, близ Брайтона. Она потихоньку выздоравливает, хотя нервы до сих пор расшатаны; память восстанавливается, но ничего о событиях рокового дня вспомнить она пока не может. Сириус Блэк по большей части живет у нее. Ремус Люпин преподает ЗОТИ в Хогвартсе, отпуск проводит в путешествиях, или в доме Сириуса в Лондоне, на площади Гриммо, или опять же у Лили. Питер Петтигрю работает в Министерстве магии, в отделе по борьбе с незаконным использованием изобретений магглов, под началом Артура Уизли.