Глава 1.

Меня зовут Гарри Джеймс Поттер, и мне 150 лет. Мои правнуки гордятся мной. Еще бы: я был лучшим Ловцом сборной Англии за последние 500 лет, сейчас - директор Хогвартса, мастер Чар. Ну а те, кого интересует история, помнят победителя Вольдеморта.
Жизнь удалась - именно эти слова я сказал сегодня - в день своего юбилея. Я - кумир поколений, мной гордятся, меня любят. Даже Джинни - до сих пор. И я счастлив - когда не приходят эти сны...
Но не в эту ночь: Луна заливает серебристым светом окрестности - совсем как тогда, 133 года назад. В тихом ужасе я замечаю над одной из башен зеленоватое сияние - и тут же вздыхаю с облегчением: снова эта мерзопакостная летающая реклама: Завтра же подам в суд на Артура Дингла! А мне уж померещилось: Разумеется, откуда в наше мирное время взяться Смертному Знаку? Но я встаю с постели, стараясь не потревожить спящую Джинни, и выхожу на террасу курить. Отвратительная маггловская привычка, я почти бросил. Но когда руки сами тянутся к сигаретам - это может означать только одно: Я покорно чиркаю спичкой и стараюсь выдохнуть как можно больше дыма. После нескольких затяжек в клубах дыма появляется высокая невероятно худая фигура.
- Здравствуй, Гарри
Я киваю
- Как жизнь?
- Удалась. Как смерть?
- Ты становишься желчным, мой мальчик. Представь себе - тоже.
- Может быть, Вы все же объясните мне?
- Гарри, но ведь ты, кажется, сам стал профессором - и можешь объяснить...
- Могу, конечно, объяснить - но я не понимаю, - я позволяю себе улыбнуться.
- Прости, но не сегодня. Ты обязательно узнаешь это - но мне не хотелось бы комкать столь леденящую душу историю.
- Только не говорите, что Вы просто решили поздравить меня.
- Ну конечно же, мой мальчик.
- Где же мои манеры? - улыбаюсь я, - пройдемте в гостиную?
- Нет-нет, спасибо, я сыт. Поужинал вместе с остальными призраками.
- Тогда в кабинет?
- Пожалуй.
Я поднимаюсь на эскалаторе, говорю горгулье "брысь", она обиженно на меня смотрит, но отползает.
- Право же, мистер Поттер, мне до сих пор бывает стыдно за Ваши ребяческие выходки, - возмущается со своего портрета Минерва Мак-Гонаголл. Она превращается в кошку, сворачивается клубком и засыпает в кресле.
- Простите, Минерва, это я не Вам, - говорю я ее пушистому хвосту.
Он просочился в кабинет и сейчас делает вид, что комфортно уселся в кресле, и внимательно рассматривает прибор на моем столе.
- Что это, Гарри?
- Новое изобретение. Автор называет его переводчиком с серпентарго, но у меня почему-то сложилось впечатление, что она не договаривает.
- Весьма, весьма любопытно. Она сама показала тебе это?
- Нет, случайно заметил. И почти насильно забрал. Она утверждает, что прибор требует доводки - "и вообще ничего особенного, мистер Поттер, сэр!".
Я зашагал из угла в угол, нервно стряхивая пепел очередной сигареты прямо на ковер.
- Она меня бесит. Сильнее меня бесит только то, что все очарованы ею - и ничего, ничего не замечают! Четыре смерти за последний год - и все классифицированы Аврорами как несчастные случаи. Падение с высоты, нападение гиппогрифа, ошибка при аппарировании и лавина в горах. И все это с людьми, с которыми этого просто не может случиться! И всякий раз в пределах видимости - она и этот ее ручной питон! Но это всем кроме меня кажется нормальным! Как можно подозревать в таких вещах ее - самую-самую-самую? Одаренную, прилежную, учтивую, очаровательную?
- Гарри! - он выглядит встревоженным, - Наверное, я все же виноват перед тобой. Но ты ведь уже понял: не зная истории Тома Риддла...
- Да-да, я не победил бы Вольдеморта. Но причем здесь это?
- У меня ощущение, что ты просто ждал все это время, появится ли именно такой человек - умный, талантливый, амбициозный... И заранее готов назвать его Злом.
- И ты, Альбус! Да за эти годы их было сотни: Ну хорошо, талантливых - десятки. Четыре последних Министра - мои ученики! Она - другое.
- Да, конечно. Но поверь, я не чувствую в ней Зла. Пока.
- Пока?! Сто тридцать лет я расшифровываю Ваши посмертные ребусы, Альбус!
- Посмотри внимательно, что расшифровывает она. Тогда поговорим.
Он исчезает, а я еще долго меряю шагами кабинет. Я до сих пор не понимаю, как он мог остаться здесь? Нет, идеи, конечно, есть. И, разумеется, среди великого множества моих идей всегда находится пара-тройка верных. Но как же мне не хочется в это верить! Хотя - только человек его ума и мог додуматься. Но если так - почему же я все еще жив? Я, Гарри Джеймс Поттер, хранящий в собственной душе последний хоркрукс Вольдеморта. Долго, очень долго я был уверен, что никто не догадывается...Как глупо с моей стороны. Впрочем, никто из ныне живущих и в самом деле не знает.
Ближе к рассвету я возвращаюсь в спальню и погружаюсь в тяжелый тревожный сон. Снова и снова об одном и том же.
Вольдеморт. У него мое лицо, моя улыбка, его зовут Гарри Джеймс Поттер - и он правит Англией. Проклятье, из-за этого сна я пять раз отказывался от должности Министра Магии - и они наконец-то отступились.
Вольдеморт. У него мой облик - и он очаровывает... Нет, не хочу об этом... Слишком давно все было - и ни я, ни она... Сейчас это уже неважно для нас.
Вольдеморт. У него мой разум. Или у меня - его? Во всяком случае, способ остановить цунами, за который я получил орден Мерлина, я откопал в его памяти...
Вольдеморт и я - это уже ближе, чем сиамские близнецы. Именно поэтому в нашей стране нет места темным магам - я знаю, как они думают, что они чувствуют, о чем мечтают, чего боятся...
Тогда, в 98м, только что выбравшись из загадочной комнаты Отдела Тайн, я был просто усталым и до полусмерти напуганным мальчишкой - несмотря на то, что сумел уничтожить три хоркрукса - и ликвидировать самого Вольдеморта. Сейчас я научился скрывать свой ужас. Но все чаще думаю о том дне, когда составлю компанию Альбусу. Ведь из-за двойственности собственной души я вряд ли приму смерть как еще одно приключение. И - хотя мне уже любопытно, что там, дальше - не смогу продолжить путешествие. Я останусь на распутье - и буду наблюдать за этим миром, выискивая в нем проявления Зла. Интересно, после моей смерти Альбус будет по-прежнему деликатен с человеком, из-за которого был вынужден стать призраком? А может - вздохнет с облегчением - и простится. Отправится в свое долгожданное приключение? А может быть, моя смерть все же позволит отправиться дальше всем троим: ему, мне и Тому Риддлю? Знать бы наверняка! Но разве Альбус даст честный ответ - даже если я посмею спросить?
Я просыпаюсь поздно и в одиночестве. На столике - записка Джинни, стопка писем и конверт с кольцами и голубками: младшая из моих правнучек приглашает меня на свадьбу. Будничные заботы съедают все мое утро, занятия с учениками - весь день. А вечером в библиотеке я встречаю ее. Похоже, она ждала - но я демонстративно зарылся в справочники, и она не позволяет себе отвлекать меня. Но не уходит. Через три часа я не выдерживаю и начинаю собирать свитки.
- Профессор Поттер, сэр, могу ли я просить Вас вернуть мой прибор?
- Просить? Да, конечно. Вот только я не выполню Вашу просьбу.
- Профессор Поттер, сэр, - она по-прежнему почтительна, но упорна (вот чем меня раздражает современная молодежь!), - я хотела бы знать - почему? И что я могу сделать, чтобы Вы изменили свое решение?
- Мы вернемся к этому разговору чуть позже, я тороплюсь.
- Хорошо, профессор Поттер, но я умоляю Вас: будьте осторожны!
- Вот как? Что Вы не договариваете? - я смотрю ей в глаза.

Нет, я прекрасно понимаю, почему она очаровала всех. Вот и неправда, если Вы подумали об ангельской внешности - хотя слово "безупречна" подходит и тут. Хотя Колин Криви очень верно сказал: "В таких как она не влюбляются. Им поклоняются." Но я уже слишком стар и для того и для другого.

- Только того, чего сама не знаю, профессор Поттер, сэр.

О чудо! Она отводит взгляд и явно смущается. Я теряюсь: не то чтобы никто из учениц никогда не робел в моем присутствии - но для нее это необычно.

- Послушайте, в следующем году Вы закончите Хогвартс - и перед Вами открываются ...

Я в шоке: она смотрит на меня с нескрываемым ужасом и жалостью.

- А перед Вами, сэр? - взгляд человека, поневоле причиняющего боль.
- ЧТО?!!
- Профессор Поттер, сэр, - она снова прежняя, - я прошу Вас ничего не делать с этим прибором. И я ни в чем, ни в чем не уверена - даже после того как закончу свои расчеты. Но я собрала кое-какие сведения - и долго пыталась понять... Обещаю Вам, профессор, что Вы будете первым, кто это прочтет. А если сочтете нужным - то и единственным.

Она разворачивается на носках и почти вылетает из библиотеки.
Нет! Не может быть... Она, конечно же проницательна, образована и гениальна... А потому может быть все.

Глава 2

День едва не закончился ссорой с Джинни – она снова пыталась отправить меня в св.Мунго по поводу модной теперь «чистки» ауры, якобы укрепляющей здоровье. И я, наконец, сорвался – и по буквам объяснил: эта процедура тем эффективнее, чем меньше физических травм получил человек за свою жизнь. Учитывая, что число моих перевалило за сотню – не будет ли умнее поберечь галеоны? Уснул расстроенным – и снова проснулся от дикого желания закурить.
Он снова появился в клубах дыма – и повел меня в библиотеку.
– Взгляни, Гарри – это не просто необычно. Но если бы не ее маггловская привычка к бумажным тетрадям и грифельным карандашам – даже я не смог бы обо всем догадаться.
Я уселся за ее стол и взглянул внимательно. Лунный свет играл на полированном дереве, подсвечивая едва заметный след графита. Три слова, выведенные каллиграфическим почерком примерной ученицы. Я взял зеркало – и едва не уронил его. «Хоркруксы. Технология бессмертия»
– Альбус, – я вдруг почувствовал, что у меня есть сердце и оно болит, – Альбус, Вы по прежнему утверждаете, что в ней нет Зла?
– Не больше, чем в нас с тобой, Гарри.
– В нас, Альбус? Признаться, я был уверен: Вы догадались – и потому здесь.
– В нас, Гарри. Мне не хотелось тебя беспокоить больше необходимого…
– Право же, Альбус… Мне кажется – я уже в состоянии вынести правду. Всю. Когда Вы догадались?
– Еще до того, как увидел тебя – младенца, выжившего после нападения Вольдеморта.
– Но как?
– Прости, – его пронзительный голубой взгляд блеснул как у живого, – но ведь никто за всю мою жизнь не спросил, каким был второй хоркрукс Гриндельвельда. А вот она, похоже, и это поняла.

Вот так. Он знает обо мне все. Теперь я догадываюсь-знаю о нем главное. Я хотел бы взглянуть в глаза этому человеку – но он призрак, и я поневоле смотрю сквозь него.
– Гарри, мальчик мой, мне неловко гонять тебя в твой собственный кабинет – но Пивз совсем отбился от рук, а я увы, не в состоянии доставить тебе…
Я встаю и, превозмогая противную навязчивую боль, иду в свой кабинет. Прибор по-прежнему стоит на столе – и Альбус приближается к нему.
– Кажется, я понял кое-что о его назначении… И это в самом деле немножко переводчик. Ее змея – потомок Нагини, и, хотя и лишена ее злобы – как и других хм… неприятных особенностей – обладает некоторыми из ее талантов.
– Значит – быть живым хоркруксом – всего лишь «неприятная особенность…» Вы как всегда неподражаемы, Альбус.
– Не научись я так думать тогда, в 45м – у тебя был бы другой учитель. И как знать – может быть этот другой привел бы нас к победе с меньшими потерями… А может быть – просто не допустил бы настолько масштабного противостояния… А может быть – воспитал бы тебя в вере и верности лорду Вольдеморту.

Мне снова нечего сказать, и я склоняюсь над прибором… Нет, она все же гениальна – здесь даже аналог Омута есть… Я вглядываюсь в ее взволнованное, воодушевленное, такое одухотворенное лицо – и до меня не сразу доходит смысл обнаруженного.
«Убийство разрывает душу надвое… Так твердят все классики темных искусств,» – ее лицо обыденно спокойно и сосредоточенно. Следует список «классиков», от которого у меня мороз по коже – и даже Альбус удивленно приподнимает брови. То, что она прочла их книги – и не только осталась жива, но и сохранила неповрежденный рассудок – еще одно подтверждение глубины ее познаний в темных искусствах. Ее брови взлетают вверх и изгибаются, в глазах – мучительный вопрос, – «Но почему-то никто из них не удосужился отметить, что главным Злом в создании хоркрукса является не разрыв собственной души. Ведь убийство – как и любая другая внезапная смерть – разрывает надвое и душу умирающего также, и именно использование части души жертвы, прививка ее жизненных сил к собственной – оторванной – части души и делает Хоркрукс настолько отвратительным и непростительным магическим действом»
– Это звучит убедительно, – я оглядываюсь на Альбуса. – Настолько, что я готов поверить.
– Это правда, – откликается он, – мне – отсюда – это видно.
– Мама, – мое сердце снова сжимает что-то беспощадное, – все эти годы...
– Думаю, да, – Альбус не смотрит на меня.
– Альбус, Ваше счастье, что Вы уже мертвы! Я был вправе знать!
– Ты – был – должен – жить, – непреклонно чеканит он.

Бездонный пронзительно-голубой взгляд приводит меня в чувство. Я снова погружаюсь в ее комментарии.

Глава 3

«Но разрыв души – хотя и не столь явно выраженный – присутствует при любых насильственных и внезапных смертях. В обычных – если так можно говорить о смерти – обстоятельствах он ликвидируется сам, и душа вновь обретает целостность в считанные секунды. Но и из этого правила есть исключения», – ровным голосом она перечисляет случаи «спонтанной магической активности», не классифицируемые современной магией. И убедительно доказывает: такая активность наблюдается, если часть души погибшего, слишком малая даже для помещения ее оттиска на портрете, «отказывается» расставаться с определенным местом. На «потустороннюю целостность» эта частица души, по ее мнению, не влияет – но множество таких «частиц», собранных из разных источников, способно создавать условия для создания оттиска собственной души мага… Белый хоркрукс, черт побери! Серо-буро-малиновый…
Я ругаюсь долго и со вкусом. Альбус тоже вставляет несколько витиеватых насквозь непечатных оборотов. Странный – для него – способ выразить восхищение.
Так что же это за устройство?
Я наблюдаю в его Омуте, как она появляется на сторожевой башне – всего через несколько секунд после падения Ирэн. Нет, она ничего не подтасовывала в своей памяти. И она действительно уже ничем не могла ей помочь. Она возникает перед разъяренным гиппогрифом – и принуждает его отступить от Леона. Но – снова слишком поздно. Все четыре смерти – в деталях. И еще несколько стариков в св.Мунго – считалось, что они умерли от старости. И даже я ничего не заметил! Но! Каждый раз на месте трагедии первой появляется змея, потом – она. И каждый раз она делает один и тот же жест рукой, сжимающей прибор. Я прокручиваю в памяти эти жесты… Только их… Одна из шкал мерцает зеленоватым светом – и медленно гаснет. Одна из трубок почти неощутимо медленно наполняется – чем?!
– Двенадцать увиденных ею смертей, Альбус! – сердце снова дает о себе знать, сжимаясь как в тисках, – она что же, собирает эти крошки душ…
– Похоже на то, Гарри.
– Но это же! Это же, – я задыхаюсь, сердце, только что бившееся через раз, колотится, как безумный эльф в припадке самоистязания.

Альбус не слышит меня. Ему каким-то чудом удалось самому проникнуть в ее Омут – и теперь уже я ныряю следом.
«Предварительный вывод по данным первой дюжины экспериментов: для создания полноценного несмертельного хоркрукса требуется сконденсировать не менее 15000 подобных частиц» – ее чистое суровое лицо вдруг искажается – но не гневом, не болью, не злобой. Так смотрит ребенок, у которого отобрали долгожданную игрушку. Я вижу ее слезы – такими бывают слезы горькой детской обиды. И вспоминаю: ей всего 16.
И еще: она магглорожденная колдунья.
И еще – прежде, чем переступить порог Хогвартса – она прошла ад. Ее история уникальна – и, я надеюсь, такой и останется.
В ее памяти есть и этот эпизод… И мы с Альбусом вдвоем переживаем то, что в свои 11 пережила она. Когда она получила письмо из Хогвартса – ее родители не удивились и ничем не выдали своего волнения. И даже позволили ей отправиться на Диагон-Аллею. Но на следующий день их дом посетил Пастырь их секты. Они поужинали – и девочка уснула.
Она проснулась в гробу. Плотный войлок глушил ее крик – но она слышала все… И прекрасно понимала, почему – точнее – за что ее готовы похоронить заживо… И она аппарировала – прямо из гроба – на Диагон-Аллею. В единственное знакомое место, где могли бы быть рады таким как она. Хогвартс стал ее домом, ее семьей – а о прежней она всего лишь сказала: «У меня больше нет семьи». И никогда не пыталась встретиться с ними – ни упрекнуть, ни тем более – отомстить.
– Как легко я забыл об этом, Альбус, – ощущение, как от удара ножом. Но сердце почему-то болит так сильно, что я не могу даже вздохнуть, перед глазами плывут разноцветные круги.
– Гарри, держись! Я сейчас! – Альбус просачивается сквозь стену.

«Интересно – он отправился к Джинни? Или в больницу? Или … к ней?!»

Глава 4

Я не успеваю додумать: в кабинет вползает ее змея и следит за мной. Она появляется через несколько секунд.
– Профессор Поттер, сэр, – даже в день своей смерти она не будет бледнее, – я ведь просила Вас… Святое небо, что же делать?!

«Кажется, уже нечего» – у меня хватает сил только на legilimence, – «еще кусочек души в Вашу копилку, не так ли? И если Вы посвятите всю свою жизнь тщательному наблюдению за чужими смертями – как знать, может быть, разменяв третью сотню лет, сможете соорудить себе какой-нибудь убогонький хоркрукс.»
– Нет!!! Не Вы…
«Да… Иначе зачем Вам все это? Зачем вы так упорно цепляетесь за память о пережитом в детстве ужасе?»
«Цепляюсь?» - она тоже переходит на legilimence, – «Нет… Просто даже лучший целитель Англии - Арманда Уиззли оказалась не способна надежно стереть это из моей памяти. Будь жива ее мать (Гермиона Грейнджер-Уиззли – прим. автора) - возможно, что-то… А после самого удачного из ее экспериментов у меня осталось полдюжины разных фобий. И я предпочла точно знать, чего боюсь. Я боюсь смерти, профессор Поттер. Боюсь настолько, что готова рвать свою душу. Хотя, после знакомства с теорией хоркруксов…»
«КАК?! Все, что можно было прочесть об этом – уничтожено»
«До 1900 года, профессор, существовала возможность отыскать нужные книги.»
«Я даже не спрашиваю, откуда у Вас времяворот»
«Мне стыдно» – на ее белых щеках проступают два алых пятна – «довольно грубая, хотя и очень трудоемкая поделка… Я загубила ее при неудачной попытке вернуться в свое прошлое»
Боль отступает – но наступает какая-то загадочная легкость… Я куда-то плыву… В свет… В даль…В покой… Но – то, что остается здесь – мне еще любопытно.
«А змея? Она зачем?» – мысли копошатся, но как-то лениво.
«У нее прекрасное чутье на подходящие мне случаи»
«Очень мило с Вашей стороны – заглянуть ко мне по столь подходящему Вам случаю. Признайтесь на прощанье – Вы все же собираетесь…»
«Делать классический хоркрукс – нет. Продолжить свой эксперимент – да... Пока что у меня нет сомнений в его целесообразности. Пусть даже не я воспользуюсь его результатом»
Она включает прибор – и делает характерный жест. В этот же момент в кабинете появляется Альбус.
– Джинни сейчас будет.

Я думал, что мертвые не удивляются. Так вот: это неправда. Когда она направила свой прибор на Альбуса – я не выдержал.
«Это еще зачем?»
Но – я уже умер, и мой вопрос не слышен. Она старательно проверяет показания своего прибора – и молча взмахивает волшебной палочкой. Он взрывается сотнями мелких осколков, но она, даже не потрудившись создать щит, в бешенном темпе произносит несколько заклинаний. Бывшие директора и директрисы, переглянувшись, исчезают со своих портретов – и как-то очень робко появляются только после того, как она все закончила.
– Я все равно сделаю это, профессор Поттер! – она произносит это как клятву, – потому что на свете нет ничего менее достойного человека, чем смерть. Но именно поэтому – я не хочу никого убивать. И брать осколки души убийц – тоже. – Она брезгливо смотрит на осколки прибора и более спокойно уточняет – Потому что каждый из них безнадежно – почти на двадцать процентов – понижает накопленный потенциал. И еще. Я знаю, что моей жизни не хватит для создания моего хоркрукса. Но однажды, когда в мир придет Зло, сравнимое с Вольдемортом и Гриндельвельдом – разве не будет благом воссоздать из хоркрукса личность, способную им противостоять?
Она легко разворачивается на носках и стремительно покидает кабинет. Змея проворно выползает следом.
Я беспомощен – да и Альбус тоже. Мы оба прислушиваемся к непонятным ощущениям. Тишина и пустота. И только тогда я понимаю – в наполненном вековой магией Хогвартсе она создала место, совершенно свободное от спонтанной магии. Я никогда не встречал способа сделать это – и сейчас рефлекторно пытаюсь проверить, нет ли подобного в памяти Вольдеморта… Но – ее больше нет у меня, этой памяти! А ведь она и только она способна была бы удержать меня…
«Альбус! Вы тоже?»
Мы наблюдаем мелькание каких-то темных изуродованных сущностей – их исчезновение сопровождается чем-то, что я ощущаю как удар.
Я …ранен? Моя душа расколота – хотя из нее вырвали только то, что было втиснуто туда насильно.
«Гарри, ты тоже? Ранен…»
«Да, профессор. Убийство разрывает душу надвое, говорили Вы? А как назвать то, что случилось с нами? »
«Не знаю, Гарри. Но мне это уже почти неинтересно»
«Альбус?»
«Правда, я слишком долго ждал. Хорошо, что я уже умер – иначе еще раз умер бы от любопытства: что же там, дальше?»
«Альбус, а что – тут? Чего ради – все: любовь, отвага, жертвы – и немалые, потери – от которых у меня – уже мертвого – душа болит? Что мы оставляем – тут? Кого – мы оставляем? Вы хотя бы верите, что она не станет убивать… »
«Мальчик мой, я не знаю. Но – если да – мы не можем повлиять на события – отсюда»
«А оттуда?»
«Как знать? Но нам понадобится очень много времени, чтобы проститься с чувством вины – за то, что, покидая этот мир, мы не сумели сделать его лучше»
«Жаль, что я не могу вернуться – и все исправить. Впрочем, я, Гарри Джеймс Поттер и последний хоркрукс Вольдеморта, никогда не смог бы это сделать»
Дверь кабинета распахивается – и вбегают Джинни и Арманда.
– Гарри! – я откуда-то сверху вижу, как Джинни становится на колени перед моим трупом.

Арманда достает волшебную палочку – но через несколько минут прекращает колдовать. Нет, у нее все же великолепное чутье: она внимательно рассматривает осколки и произносит несколько заклинаний.
– Джинни, здесь чужая кровь. Я вызываю Авроров, – она внимательно осматривает кабинет, прислушиваясь к своим ощущениям, – Странно, очень странно – я одновременно уверена в том, что мой крестный умер естественной смертью – и в том, что он принял настоящий бой.
– Вот как? – слезы испаряются с лица моей жены, – я знаю только одного специалиста по естественным смертям. Думаю, и ты ее знаешь, Арманда.

«Опять, опять Джинни приходится доделывать начатое мной. И уж я-то знаю: она не остановится, пока не добьется своего! Или… не погибнет…»
Но мне уже давно не больно. Теперь мне уже почти не любопытно. Почти… Очертания кабинета теряют четкость, но рядом с нами я ощущаю осколки каких-то сущностей. Светлых – отсюда это просто очевидно. И они тормошат нас, пытаясь указать путь… Да, я его вижу – тоннель, сотканный из пульсирующего света. И ощущаю улыбку Альбуса, предлагающего:
«А теперь, Гарри, мы шагнем в этот свет – и отправимся навстречу таинственным и захватывающим приключениям»
Это звучит так заманчиво – больше не страдать, переложив ответственность на живых... И – я откуда-то знаю это – там – все невероятно осмысленно, содержательно и интересно. Но – я как будто снова ранен. Нет, хуже – по всем симптомам это тот самый «разрыв души в момент внезапной смерти» – причем на две абсолютно равных половинки. Одна из них уже приняла происшедшее – и хочет туда, в свет. А другая хочет обратно – как угодно, лишь бы снова действовать.
Потому что здесь – остается человек, возрождающий самое ужасное из колдовских изобретений. И пусть ее причины благородны – или по крайней мере – достойны уважения и сочувствия, я не могу позволить ей довести свой эксперимент до успешного завершения.
Как знать, на что пойдут ее последователи? Может быть – если не будут знать о возможности создать один хоркрукс одной смертью – на массовые убийства ради создания ее «белого хоркрукса»?
А «светлая личность», сохранившая по ее мысли часть своей души в хоркруксе? Как его или ее собственное бессмертие повлияет на отношение к жизням своих сторонников? Свяжет ли по рукам и ногам нравственной невозможностью принять чужие смерти ради победы своей стороны? Или, наоборот, вызовет нездоровое спокойствие в отношении к этим смертям?
Ее идея непременно – рано или поздно – принесет зло.
«Альбус, Вы понимаете меня?»
«Разумеется, мой мальчик. Более того – я абсолютно с тобой согласен. Но – нам с тобой непременно нужно двигаться вперед – хотя бы потому, что здесь для нас нет никаких шансов вернуться обратно.»
«А дальше, Альбус?»
«Как знать? Нет, я почти уверен, что два неглупых и далеко не бездарных колдуна способны отыскать возможность…»
И мы ушли с земли, готовой стать местом ужаса – в надежде вернуться и противостоять ему.

Вместо послесловия

От автора. Рождение у правнучки Гарри Джеймса Поттера близнецов спустя десять месяцев и десять дней после описанных событий следует считать чистым совпадением.