5

But listen to the colour of your dreams,
it is not living, it is not living.
Or play the game existence to the end…

Тем не менее, Лили спала крепко, без снов. Ее разбудил будильник.
«Уже вторую ночь не могу выспаться нормально!»
Быстро приведя себя в порядок, она подошла к раскладушке и сняла плащ. На этот раз Снейп сразу открыл глаза. Лили отметила, что у него мутный взгляд, а лицо очень бледное, но в целом выглядел он несравнимо лучше, чем вчера. Это ее немного обнадежило.
- Доброе утро, Сев!
- Я… я здесь спал?
- Да, да… тебе вчера … стало немного… плохо. Поэтому я оставила тебя здесь. Как ты себя чувствуешь?
- Голова болит… Ничего не помню… Вчера мы пришли сюда и… А что со мной случилось?
- Ну ты… вдруг потерял сознание. Надеюсь, сегодня тебе станет лучше. Можешь пойти в ванную, если хочешь. Вот твоя зубная щетка, вот расческа. Только не забывай их забирать с собой, чтобы никто не видел.
Лили протянула ему вчерашние покупки. Он взял их, встал и направился в ванную. Его немного пошатывало.
«Говорит, слышит, ходит…»
Вдруг он остановился и вопросительно посмотрел на свою одежду, а потом на Лили.
- Это… это ты меня переодела?
«… и даже соображает…»
- Да… - замялась Лили. – Когда тебе стало плохо, твоя внешность сразу вернулась к тебе… Мой халат был тебе немного не по фигуре, - попыталась пошутить она.
Он недоуменно посмотрел на нее.
- Не стоило беспокоиться…
«Да, идиотизм» - мысленно поддержала Снейпа Лили. – «Но от этого всего я уже плохо соображаю».
- Мы ужинали, и когда ты потерял сознание, тарелка перевернулась, и халат испачкался, - выкрутилась она.
Лили не знала, стоит ли давать ему оборотное зелье Ольги. Она боялась, что Снейпу станет опять плохо. «Но рисковать нельзя. Пусть выпьет прямо сейчас и, пока я не ушла, посмотрю за ним»
Когда Снейп вышел из ванной, она протянула ему стакан.
- Вот, выпей, пожалуйста, как мы и договаривались. Это оборотное зелье моей няни. Ее зовут Ольга. И днем тоже пей, чтобы внешность держалась. Тогда моя собака будет принимать тебя за своего. И вот переоденешься, - она протянула ему платье, которое купила вчера.
Снейп послушно выпил. Обернулся он очень быстро. «Да уж, сопротивляемость слабая…».
Она приготовила завтрак, но Снейп ничего не ел, а только попросил воды. Сделав два глотка, он отставил стакан в сторону. Было видно, что ему нехорошо.
- Плохо себя чувствуешь, Сев?
- Да, неважно, - пробормотал он и закрыл глаза.
- А ты помнишь, я вчера говорила тебе, что о побеге уже известно?
Он задумался.
- Нет… Совсем не помню, а что?
Лили снова описала ему ситуацию, на этот раз уже не давая никаких обещаний и не упоминая о Фрэнке.
- Что-то такое припоминаю, очень смутно, - сказал Снейп, когда Лили закончила. – А следователь уже назначен?
- Еще нет, - ответила Лили, - но скорее всего это будет Фрэнк Кроу. И на этот раз реакция министерства на побег была очень быстрой. Здесь уже везде патрули, трансгрессировать нельзя, Каминная сеть тоже не работает. То есть работает очень избирательно. Так что в ближайшее время ты точно не сможешь никуда уйти отсюда.
Хотя, глядя на Снейпа, Лили понимала, что сейчас уйти он не сможет не только из-за патрулей. Ей стало совестно. Безусловно, это ее вчерашний эксперимент так подействовал на него. Фрэнк всегда рассказывал ей только о положительном влиянии такого рода снадобий на раскрываемость преступлений, но никогда не упоминал о каких-то последствиях для здоровья подозреваемого. А самой поинтересоваться она тогда как-то не догадывалась.
Когда ей нужно было уже уходить на работу («А ведь придется добираться своим ходом сегодня. Воображаю эту толкотню и пробки! И здесь еще попробуй Ночного Рыцаря поймай!»), она отвела Снейпа в кладовку и перенесла туда раскладушку. Он сразу лег и закрыл глаза. Лили села рядом. Она никогда не видела Ольгу в таком нездоровом виде. Лили поцеловала его в лоб – температуры не было. Он пошевелился. Она погладила его по белым Ольгиным волосам.
- Я надеюсь, днем тебе станет лучше. Не забывай пить зелье. Вечером я вернусь.
- Лили…, - сдавленно прошептал он.
- Что-то не так?
Он молчал. Она накрыла его плащом и вышла.

***
Она ушла, но совесть продолжала мучить ее. Она успокаивала себя тем, что все уже позади, Снейп пришел в себя, может ходить и разговаривать. Ничего непоправимого не произошло. Возможно, она вчера что-то не так сделала, но у нее ведь не было никакого опыта. Но все-таки ей удалось выяснить правду, Сев больше не Пожиратель. Он сбежал, потому что в Азкабане жутко. Она прекрасно понимала, что выдержать такую тюрьму – это выше человеческих возможностей.
Один раз она была там. Это было в начале мая прошлого года. Их сектору нужно было провести формальную инспекцию, а поскольку в это же время туда ехал Фрэнк по своей работе, она вызвалась поехать с ним. Собственно, ей даже не нужно было заезжать в сам Азкабан, а только проверить охрану на подъезде к тюрьме, но она захотела составить компанию Фрэнку и дальше. Он отговаривал ее, но она убеждала, что с ней все будет в порядке («Тем более ты ведь будешь рядом со мной, Фрэнк…»). Ее всегда захватывали рассказы об Азкабане, еще с детства, от них становилось страшно, но в то же время любопытно. Было что-то зловещее и вместе с тем притягательное для Лили в этих историях, какая-то необычная романтика. Она решила не упускать случай все увидеть своими глазами.
Некоторое время она не ощущала вообще ничего, просто стало холоднее, и начал дуть неприятный ветер. Даже когда к ним подошли дементоры, она не потеряла присутствия духа, а сразу выпустила Патронуса. Впрочем, в этом не было необходимости – они узнали Фрэнка. К нему они относились с явным уважением, и Фрэнк им широко улыбался и протягивал руку для приветствия. Лили была удивлена, что он различает их, а здороваясь с подошедшим немного позже дементором, Фрэнк даже немного склонил корпус в легком поклоне («Наверное, это главный здесь!»), и, что еще поразительнее, дементор ответил ему тем же.
Все вместе они стали ходить по темным мрачным коридорам, таким запутанным, что Лили вскоре потеряла всякий ориентир. Иногда Фрэнк заходил в камеры. Тогда Лили оставалась одна с дементорами. Ей казалось, что из-под капюшонов они бросают на нее хищные взгляды, хотя она знала, что на самом деле они слепы. Фрэнк выходил, и они шли дальше. Он беседовал с дементорами. Сначала Лили пыталась уловить какой-то смысл в его вопросах и в том странном свисте, которым отвечают ему тюремщики, но быстро потеряла нить их разговора. Ей становилось все хуже и хуже. Она просто шла за Фрэнком, крепко сжимая его руку. Сам он держался молодцом, хотя, хорошо зная его, Лили чувствовала, что, оказывается, ему это тоже дается не так-то легко.
Когда они вышли в тюремный двор, ей стало совсем муторно, захотелось убежать куда глаза глядят из этого проклятого места. Фрэнк заметил ее состояние, и, попросив дементоров подождать немного, провел ее за ворота тюрьмы. «Подожди меня там. Мне еще нужно где-то полчаса. Я постараюсь побыстрее» - сказал он, и Лили послушалась его.
Тюрьма стояла на невысоком холме, и Лили спустилась к его подножию. По-прежнему дул сильный ветер. Небо было затянуто серыми тучами. От вида самого замка веяло безнадежностью. Мысли ее несколько прояснились, но оказалось, что это только к худшему. Лучше уж совсем не думать, чем думать о том, что стало приходить ей в голову. Перед ней как будто прошла ее жизнь, вывернутая наизнанку. Грязнокровка без всяких перспектив в мире волшебников, где все решают знакомства и связи. У нее даже не было шансов попасть тогда в министерство после школы, как бы хорошо она не училась. До чего же не хотелось возвращаться в свой провинциальный городок! Но она напрасно волновалась. Игольное ушко для маглорожденной Лили Эванс легко превратилось в широкую дорогу для миссис Поттер. Хотя разве она может себя в чем-то упрекнуть? Разве она не слышала от всех его друзей, что они с Джеймсом чудесная пара? Несомненно, они были созданы друг для друга и прожили бы счастливо еще много-много лет. Их детей уже точно никто бы не смог обозвать грязнокровками… Но почему же тогда так отвратительно кисло стало у нее на душе, когда она вспомнила здесь о своем счастливом браке…
Нет, безусловно, это было счастье. Да-да, настоящее счастье, когда у нее появился Гарри. Но эта мысль, видимо, была слишком светлой, чтобы надолго удержаться у нее в голове... Вместо этого она увидела себя уже вдовой, когда они вернулись в Годрикову лощину через полгода после нападения Сами-Знаете-Кого. Она сразу сняла свое траурное платье и надела его после этого два раза – на годовщины смерти Джеймса. Тогда же она собрала все его фотографии и отнесла их в кладовку. Ни разу у нее не возникло желания их посмотреть. Этим воспоминаниям больше не было места в ее новой жизни. Эта забота о капиталах Поттеров, несложная, но очень ответственная работа в министерстве, красивый роман с Фрэнком, их сумасшедшая поездка в Южную Африку, перестройка дома, одним словом, все это беспокойство – разве это не попытка заглушить совесть?
Впрочем, Фрэнка вряд ли можно было назвать удачной попыткой! Скорее уж укором этой самой совести. Он-то пролез в игольное ушко. Вернее, сам превратил его в широкую дорогу. А Лили, выходит, побоялась. Оказалась недостойной своего славного факультета…
Лили стало казаться, что ей вообще не стоит жить. Краем глаза она увидела, что к ней приближается дементор. У нее даже не было сил вынимать палочку. Он подошел к ней, схватил ее за руку и потянул к себе. Она не испугалась, ей было все равно. Умирать - так умирать, раз в ее жизни нет никакой радости.
В последний момент мысли снова немного прояснились: Гарри – вот ее радость. Это был как будто спасательный круг. Она не может умереть, потому что у нее есть Гарри. Дамблдор говорил, что ее любовь спасла Гарри от Того-Чье-Имя-Не-Называют. Она обязана жить ради сына. Нет, не так: она хочет жить ради сына. Это ее долг. Нет, тоже неправильно: это ее счастье. Но капюшон дементора был уже прямо над ее лицом. Лили только успела вытащить палочку, но ни взмахнуть ей, ни произнести заклинание она уже не могла. Она оказалось как будто парализованной. И тут случилось что-то совершенно необъяснимое: она увидела своего Патронуса. Лили так и не смогла понять, что произошло. Возможно, это был тот, который появился в начале ее прибытия, но в это сложно было поверить. С чего бы это он так долго держался, да еще и здесь?
Но факт остался фактом. Увидев Патронуса, дементор отошел. А через несколько минут подошел Фрэнк. «Я смотрю, тебе уже совсем плохо. Мы уезжаем».
До последнего поста – за ним можно было уже трансгрессировать – они летели вдвоем на метле Фрэнка. Он ничего не говорил, просто крепко прижимал ее к себе. Она подумала, что теперь будет еще больше уважать его за такую стойкость. И можно, по крайней мере, в гостиную вернуть портрет Джеймса. И вдруг перед самым подъездом совершенно неожиданная непонятная мысль появилась в ее голове – это место все не оставляло надежду свести ее с ума. «Я ведь терпеть не могу самоуверенных мужчин! Почему я все время рядом с ними?». Мысль улетела, поразив Лили своей абсурдностью, а через пять минут они уладили последние формальности своего пребывания в этом мрачном месте и трансгрессировали – правда, не на работу, а домой к Фрэнку есть шоколад. Фрэнк сказал: «Ты слишком чувствительна к Азкабану. Такое бывает. Тебе нельзя туда ездить» – «Но как они там вообще выживают?» – «Так многие и не выживают. Правда, там, где мы были, среди опасных, особенно тяжелые условия, хотя сейчас вообще всем гайки прикрутили».
После этого визита Лили перестала относиться к Азкабану как к детской страшилке. Тем более, она поняла, что никакой романтики там нет и быть не может. Неизвестно, что поразило ее больше: что на ее жизнь можно было посмотреть через такое кривое зеркало, или то, что это удалось сделать ей самой. Но судьбу фотографий Джеймса это не изменило, а через пару месяцев к ним присоединились и фотографии Фрэнка. Они расстались.