Глава 4. Через тернии к звездам.

-Не торопись, Гарри. Теперь, Белла, они полностью твои. Порадуй меня. Во времени я тебя не ограничиваю.
На аристократически правильном лице Белатрикс Лейстрандж появилось некое подобие улыбки.
Взмах палочкой и Снейпа отшвырнуло к стене. Серебряные цепи сразу же обвили его руки.
Гарри сглотнул. Белла грациозно опустилась на белоснежное ложе и взяла Гарри за подбородок. Юноша попытался отшатнуться, но пальцы оказались неожиданно цепкими.
- Красивый, глупый, невинный. И, - другой рукой она провела по его щеке, - и безнадежно влюбленный.
- Ложь.
- Северус, ты совершенно не уделял внимания своему ученику. Нехорошо. Мальчик совсем извелся.
Беллатрикс, соскользнув с кровати, взмахнула палочкой и пышное ложе превратилось в мраморный алтарь. Еще один взмах и Гарри оказался прижат к нему как иголка к магниту. Спину приятно холодил сырой воздух подземелья, живот плотно прижат к гладкому камню. Запястья и лодыжки оказались намертво прикреплены к этому шедевру магической мысли. Со своего места Гарри отчетливо видел прикованного к стене зельевара. Снейп, казалось, был целиком поглощен наблюдением за Беллатрикс. Гарри хотел отвернуться и не смог. Тогда он просто зарыл глаза и попытался последовать умному совету и расслабиться. Он не боялся. Нет. Бояться было уже поздно. Неожиданно алтарь изменил свое положение. Перемещение продолжалось до тех пор, пока плита не приняла вертикальное положение.
-Круцио!
Гарри напрягся ожидая неминуемой боли, но ничего не произошло.
-Милорд?
-Ритуал прошел успешнее, чем я ожидал. Обходитесь без магии. Макнейр, приступай. Белла, тебе стоит пообщаться с Северусом.
Тяжелые шаги. Шелест отброшенной в сторону мантии. Шорох. Стук. Что-то шаркнуло по полу. Тишина. Гарри напрягся. Ничего не происходило. Ожидание сводило с ума.
Резкий свист. Полоса боли ожгла его спину. Гарри вздрогнул и сжал зубы. Еще раз. И еще раз… Тридцать… «Вот Снейпу сегодня подфартило, - пронеслась совершенно безумная мысль, но Гарри всеми силами уцепился за нее и принялся тщательно обследовать открывшиеся перспективы, - Итак, джентльмены, что мы имеем? Определенно, богатый на события день. Для начала, неожиданная побудка и вышибание заевшей двери, наблюдение испуганного Поттера в луже собственной блевотины, внеплановая перемена места жительства, встреча с бывшим работадателем, испытание свойств неизвестного зелья (причем не на каком-то трансфигурированном животном, а на себе лично). Снова наблюдение за обалдевшим от собственного перемещения Поттером, который, кстати, не тратя время на пустые разговоры, тут же проводит церемонию бракосочетания, меняет облик и исчезает в неизвестном направлении в сопровождении одного из сподвижников бывшего работодателя. Далее начинается бесполезная игра в юных разведчиков, которая заканчивается встречей с бывшими коллегами и все с тем же Поттером-уже-почти-Снейпом, доведенным до состояния средней прожаренности. И подумать только, в этот же день удается не просто трахнуть этого самого надоедливого Поттера, так еще и увидеть как ему надирают задницу. Не день, а мечта Северуса Снейпа». Пятьдесят два… или шестьдесят два? Как там? Глубоко дышать?
-У тебя есть редкая возможность, мой друг, посмотреть на ситуацию со стороны, -шипящий голос вновь вливался в его уши. - Гарри увидел комнату в другом ракурсе. И себя тоже.
-В этом даже есть своеобразная красота.
Гарри замутило.
-Красное на белом. Темная кровь на светлом мраморе. Бордовые следы на нежной коже, - все это прекрасссно. Длинный раздвоенный язык щелкнул по свежему рубцу и, став винно-красным, исчез из поля зрения.
-Это отвратительно.
-Возможно…
-Чем тебя не устраивает человеческое тело? Простое, обыкновенное челове…
-Я не понял твоего вопроса, Гарри, надеюсь, ты сможешь понять меня на примере. На собственном примере.
Гарри увидел как его собственное, безвольно висящее тело разворачивается, пачкая кровью белую плиту.
-Вот оно, Гарри, твое «простое человеческое тело». Обыкновенное. Что в нем красивого? Кожа? Вольдеморт провел отточенным ногтем по руке юноши, оставляя кровавый след. Мышцы? Острый коготь завершил правильный треугольник. Рывок и треугольный ошметок упал на пол. – Это такое же мясо, как и все остальное. Сердце? - Коготь продолжил рисовать геометрически правильный круг над левой грудью. – Показать тебе твое сердце, Гарри Поттер? Твое горячее сердце? Может показать тебе сердце твоего… учителя? Хотя, поверь мне, это такой же кусок мяса, только он будет содрогаться и пульсировать у меня в руках, даже тогда, когда он умрет. Остальное – почти такое же. Скользкое. Теплое. Влажное. Чуть светлее или чуть темнее. Мягкое. Беззащитное. Но тело – это еще не ты, Гарри. А мне нужен именно ты. В боли своей ты проявляешь себя яснее всего.
-Ты просто свихнулся во время одной из трансформаций, Том.
-Потом ты поймешшшь.
Гарри вновь ощутил себя внутри своего тела.
-Продолжайте. - Том исчез из поля зрения.
Боль. Передышка. Красные глаза. Боль. Тысяча лет сплошной боли и темнота бесконечности. Передышка.
Раз за разом все начиналось заново, проходило по кругу и завершалось у начала. Иногда казалось, что это предел, но в следующий миг происходило еще что-то и все бывшее с ним раньше моментально становилось лишь неприятным воспоминанием. Он не хотел кричать? Разве? Наверное, хотел, но не мог.
Другой ракурс. Белое до синевы лицо. «О, Гар-р-р-ри». Миллиард лет назад его кто-то назвал так. А сейчас у него нет имени. Гарри? Кто здесь Гарри? Нет такого? Голубая бьющаяся у виска жилка. Черные глаза. Боль-глаза-боль. Гарри нет, и не было. Есть только кусок все еще трепыхающегося мяса.
Вновь глаза. Зашторенные глаза, а за шторкой – ночь, а за шторкой – тьма. Они близко, о, как близко, почти так же, как прошедшее мгновение. Выгоревшие. Пустые.
Боль и тихий шелест чужого разума, выдающего себя за человеческий, питающийся твоим страданием. Знакомые слова, складывающиеся в лишенные смысла фразы. Боль и еще боль. Отвратительный запах. Как у подгоревшей свинины. Нет, ноги ему не нужны. Ни такие, ни нормальные, да вообще никакие. Зачем ему ноги, он и без них остается целым и неделимым. Том не врет, ведь так? Руки? У него еще остались пальцы? Да. Зря. Знал бы – родился бы без них, да и вообще бы не рождался. Остался бы там, где тихо и тепло. Микроскопической клеточкой в организме своей матери. Невоплощенным замыслом в голове своих предков. Хорошо быть просто мыслью. Она бестелесна. Нет тела – нет боли. Постепенно Гарри впал в почти сомнамбулическое состояние. Мозг отказывался принимать информацию от измученных нервов. Сознание заблудилось в хитросплетениях чуждого разума. И тьма не хотела принять его. Сама смерть отвернулась от него. Эта мысль показалась ему забавной. Даже очень забавной. Смешной. До ужаса.
До отчаяния в этих черных глазах.
«Не пугайтесь, профессор, у меня последнее время что-то с чувством юмора, Ха!». Холод воды. Очень холодно. Слишком много воды. «Не надо меня топить, проф, я хороший! Вон, хоть у Тома спросите, он вам подтвердит. Честно-честно. Он никогда не врет, просто правды не говорит. Как Альбус».
«Что-то страшно горькое. Классический снейповский вкус. Правильно. Отравите меня, сэр, и я больше никогда не буду вам мешать. Не буду путаться у вас под ногами со своими дурацкими чувствами и мантией невидимкой. Вот и хорошо. А я вас любил, проф. Жаль, фантика у меня нет, а то бы подарил. Невилл, вот целую коробку собрал. От матери. Вы бы сделали бы из них какое-нибудь зелье, раз-но-цвет-но-е, угостили Тома, его ж никто никогда даром не угощал. Как и вас, сэр. А вам и не надо. Так? Вы ведь гордый. Я тоже. Гордый и глу-у-упый. Ничего, что я засып-а-а-аю? А все-таки…»
Гарри очнулся на чем-то холодном и страшно жестком. Странно, но ничего не болело. Юноша пошевелил пальцами. Пожал плечами. Открыл глаза. Полутьма. Потолок, стены. Куча драных тряпок, укрывающая его. Что-то такое же темное и драное рядом. Очков поблизости не наблюдалось.
-Я заснул?
-Это лучшее, что случилось с вами, Поттер. – Профессор поежился и попытался запахнуть разодранную тряпку, заменявшую теперь всю его одежду.
-Понятно. – Гарри сел на корточки и принялся выбирать из груды тряпок побольше и поцелее, - Сколько мы здесь?
- Слишком долго.
-День, неделю?
-Я – не часы и не календарь, Поттер, – вдруг окрысился профессор, - Не знаю. Больше трех суток.
Гарри вздохнул и осмотрел свое тело. Треугольный шрам на правой руке обрамляющий розовый кусочек новой кожи, круг на груди. И все.
- Регенерация, - хмыкнул Снейп.
- Что из… из этого на самом было?
- Наверное, всё.
- В смысле?
- Я старался не особенно вникать в происходящее. И вам советую сделать то же самое. – Снейп вздохнул и после недолгого молчания продолжил - Вы не пользовались моими советами только из-за того, что их дал я?
- Я пытался, сэр, но… Том, в смысле Лорд, не давал мне отключиться. Стоило мне хотя бы начать, он тут же забирал мое сознание. Я смотрел через него. Он… ему что-то надо от меня. То есть ему надо меня. Причем не тело, а именно меня.
- Силу?
- Нет, все что мог, он уж забрал. Ему не нужна моя сила или душа или сознание. Я не понимаю, что ему нужно. Но он сказал, что ему нужен я.
-Ему всегда было нужно лишь две вещи Поттер: власть и бессмертие. Видимо, он надеется с вашей помощью достичь если не всего сразу, то хотя бы чего-нибудь. Власти вы ему дать не можете. Даже Дамблдор, при всей любви к вам, не станет выкупать вашу жизнь в обмен на весь волшебный мир. То есть, как заложник, вы вряд ли представляете какой-то интерес.
Гарри уставился в пол.
-Не расстраивайтесь, Поттер, Это политика. Альбус не сможет идти против всего волшебного мира, защищая вашу жизнь. Значит, вы можете дать ему бессмертие. В вас должно быть что-то, чего у Риддла нет. Хотел бы я знать, что именно. И при чем здесь я. Хотя последний пункт мне более или менее ясен.
-Сэр, я не понимаю?
-Конек Беллатрикс – психологическое давление. Хотя не думаю, что вас это сильно коснется. Давать советы вам все равно бесполезно, ибо вы им никогда не следуете, но… чем меньше вы ее слушаете, тем целее остаетесь.
-Что происходило с вами все это время?
-Ничего, Поттер. Ничего, кроме бредней Беллатрикс и подробного рассмотрения основных аспектов теории вероятностной дезинтеграции различных компонентов дерактиа китерум при взаимодействии с… а, неважно, – профессор поправил импровизированную накидку скрыв от Гарри бордовый треугольник на левом предплечье.
-Я хотел…
-Поттер, - профессор был спокоен, но это было усталое, какое-то отчужденное спокойствие, - наиболее вероятно, что не сегодня-завтра я отправлюсь на тот свет. И самый положительный момент во всем этом – то, что я больше никогда вас не увижу. И не услышу. И не буду иметь к вам никакого отношения. Ни-ка-ко-го. И только ради этого я готов умирать долго и мучительно. Все лучше, чем сидеть здесь и слушать ваши вопросы, оправдания, претензии и прочую чушь. Поэтому заткнитесь и отдыхайте, пока можно. – Снейп прислонился к стенке и прикрыл глаза.
Стылый, промозглый воздух подземелий, неизменный полумрак, мокрая зеленоватая слизь на стенах, нарастающий голод, вялые перебранки. Время замерло. Любой звук, даже звук приближающихся шагов был воспринимался Гарри как подарок судьбы.
Вошедшая компания разнообразием не отличалась. Проводящаяся процедура, впрочем, тоже. Только на этот раз на месте Гарри оказался Снейп.
Наверное, в этом действительно было что-то прекрасное. Бледное беззащитное тело на холодном камне. Том определенно изменил его взгляд на некоторые вещи. Юноша поежился. Очков он так и не нашел. Теперь перед Гарри было лишь размытое белое пятно с неясной вытянутой тенью посередине. Что-то темное рядом. Шорох, звуки ударов, хриплое дыхание, резкий выдох. Хруст, треск, какие-то булькающие звуки. Гарри тихо порадовался за свое зрение.
-Какая неприятность, Гарри, - пропел рядом с ним высокий женский голос, - Северус, ну что за ребячество. Все мы здесь – взрослые люди. Ведь он сможет прекрасно увидеть все и без этих глупых стекол, ведь так?
Снейп не подавал признаков жизни.
Гарри вдруг зажали нос и сильно надавили за ушами. В рот полилась какая-то пузырящаяся жидкость. Предметы постепенно обрели четкость.
Да, зрелище было воистину незабываемым.
Скула рассечена, нос сломан, один глаз заплыл и медленно наливался кровью. Руки... Пальцы... Гарри скрипнул зубами.
«Поздравляю, Поттер, - раздалось у него в голове, - вы будете рассказывать об этом своим потомкам. Это войдет в анналы вашей семьи. Наконец-то профессора Снейпа, самого скользкого ублюдка Слизерина и т.д. и т.п. отделали как последнего вора на базаре», - профессор криво ухмыльнулся.
Юноша попытался растянуть губы в ответной ухмылке. Получилось не очень. Тогда он просто закрыл глаза. И это было ошибкой. Теперь каждый звук буквально бил по ушам. Шорох, свист, удар, задержанное на секунду дыхание. Гарри смог наконец направить все свои усилия на то, чтобы отвлечься. И только тут понял, что это он, Гарри Поттер, вздрагивает и задерживает дыхание от каждого удара, предназначенного Северусу Снейпу.
-С тобой приятно иметь дело, Гарри, - Беллатрикс расхохоталась, - ты очень импульсивен.
Подойдя ближе, тихо шепнула, - Северус чрезвычайно интересный и необычный объект. Не так ли? Поражает воображение. Говорит одно, делает совершенно противоположное. То грозиться свернуть шею, то бросается под Круциатус. Мрак и свет. Ненависть и любовь. Убийство и сострадание. Ты знаешь, скольких он убил, Гарри? Мы думали – он сломан и сожжен, а пепел души его развеян по ветру. Но мы ошибались. Он одурачил всех. И тебя, мой милый, глупый Гарри. Оскорбления, придирки, водопад презрения и океан язвительности. Километровая зона отчуждения. – Беллатрикс склонилась к самому его лицу, - он обманывал тебя ради тебя самого. Ты и сам понял это. Или нет?
-«Надеюсь, Поттер, у вас хватает ума не относиться к ее словам серьезно».
-«Разумеется, сэр. Я просто уверен в том, что вы видеть меня не можете, впрочем также как и я – вас. Взаимность – основа наших отношений, сэр».
-«Истинная правда, Гарри. – вмешался в их диалог знакомый до отвращения голос. -Сейчас я покажу тебе кое-что. Легилименс».

Шум прибоя, шелест гальки. За открытой дверью – знакомая комната.
Смешной мальчишка. Он прижимает нагретый солнцем камешек к своей щеке. И смотрит на меня в упор своими невыносимыми глазами. Эти глаза. У них цвет моря. «Я хочу утонуть в глубине твоих глаз». Банально, но верно. Пойти и утопиться прямо сейчас. Он изумлен. Мерлин мой. Он потрясен. Он смотрит на меня так, будто перед ним сам Санта во плоти. Хотя, мой дед, помниться, говорил: «На самом деле мужчины бывают всего трех возрастов: первые верят в Санта-Клауса, вторые не верят в Санта-Клауса, а третьи – сами становятся Сантами». Привет тебе, о, Санта-Снейп!
Аппартаменты Снейпа. Мастер Зелий, наливающий себе очередную порцию янтарного напитка.
«Северус, ты должен покинуть это место! Немедленно. Еще не поздно. Он всего лишь обнял тебя. Он просто благодарил за подарок. Боже, кого я обманываю »– стакан с виски врезается в книжный шкаф, радужные осколки разбрызгиваются по всей комнате.
Берег моря. Пустой пляж. И никого в пределах видимости.
«Господи, где его носит. Ну почему всю свою сознательную жизнь я только и делаю, что мечусь, как ошпаренный и спасаю этих чертовых Поттеров. И каждый раз не получаю ничего кроме новой порции унижений. Да где же он? Найду – будет полгода драить кабинет. И все мои котлы. Если я не придушу его собственноручно…»
Вечер. Пламя камина освещает фигуры двух людей. Один, сильно ссутулившись, сидит на журнальном столике. Второй успокаивающе притрагивается к его плечу. Нервное дерганье и теплая старческая рука покидает плечо и вновь берется за крышку коробочки с леденцами
–«вот ведь нашел себе панацею на все случаи жизни.»
-Я не должен больше видеть его.
-Ты просто переутомился, мальчик мой.
-Нет, Альбус. Я сознательно хотел причинить ему ту же боль, что он причинил мне. Хотя он был целиком и полностью прав. Прав. Я – убийца, Упивающийся и с этим ничего не поделаешь.
-Северус!
-Нет… не надо, сэр. Даже вы не знаете, что могло бы произойти. Хорошо, что Поттеру опять повезло, и он отделался обмороком. Я – взрослый человек и должен был держать себя в руках. И не поддаваться на провокации излишне нервного подростка. Особенно, после того как он пообщался с Лордом. Я сорвался. Это непрофессионально. Как минимум, непрофессионально. Я не могу больше учить его. Флитвик, Минерва или Вы сами. Но не я. Вызовите мисс Грейнджер, она…
- Почему ты так боишься его?
- Каждый раз, когда я вижу его, я вынужден напоминать себе о том, что не имею право не только на привязанность, но и на простое сочувствие. «Он сделал меня слишком уязвимым.»
- Ты слишком строг к себе, Северус.
- Что вы хотите от меня Альбус? Он мой ученик. И этого достаточно для того, чтобы я держался от него как можно дальше. Я должен научить его противостоять Темному Лорду, а вместо этого не могу защитить его от себя самого.

И снова голос Беллатрикс. И прикушенные губы человека, прикованного к мраморной плите.
-Он бы защитил тебя и вчера. Если бы смог. Ему не хватало на это сил. Он закрылся своим зельеделием как щитом, но не от меня, Гарри. А от тебя. Ведь ты так и не услышал ни одной его мысли. Ведь так? Это было забавно. Он пропускал любой мой удар, но не смел даже и думать о тебе. Все, что испытал ты, испытывает и он. И много-много больше. Он. Человек, который защищал тебя еще до твоего рождения. Человек, который предложил умереть вместо тебя. Беллатрикс театрально вздохнув, продолжила свой монолог.
-Гарри, ты не знаешь меру этого страдания, нет. Сейчас ему больно, очень больно, Гарри. О, Мерлин, это просто непереносимо. Чудовищно…
Голова раскалывалась. «Блок, Поттер, ставь блок!». Ни о каком блоке не могло быть и речи. Он не мог думать ни о чем. Слова Беллатрикс выжигали мозг и приклеивались к его собственному языку, хриплым шепотом срываясь в пустоту.
А Беллатрикс все говорила и говорила. Ее голос перешел в крик. Разрывающий душу крик.
-Это ужасно, Гарри. Макнейр слишком жесток. Нет. Остановите его! Кто-нибудь, остановите его! Что он делает с ним. Он… Он убьет его… Гарри, он убьет его! Северус, он… Почему он молчит, Гарри? Неужели он смирился с этим? Нет, он принимает это как должное. Как должное, Гарри. Не как искупление. Не как расплату за отнятые жизни. За них нельзя заплатить так легко, Гарри. Никому. Он считает, что это все, чего он достоин в этой жизни? Нет он не должен думать так. Ни одно живое существо не заслуживает такого. Он должен кричать, Гарри, он не хочет причинить тебе еще большую боль. Он сдерживается, Гарри. Ради тебя. Нет… он не смог… это слишком… это слишком мучительно. Даже для него. Он кричит, Гарри. У меня разрывается сердце от его крика… Человек не может так кричать. Так орут звери, Гарри. Звери в капкане. Так нельзя. Нет. Прекратите… Прекратите немедленно… он…
Мозги плавились, боль в шраме прожигала их насквозь. Темный Лорд был с ним, Гарри чувствовал его в своем теле и в своем сознании. Он был с ним, чувствовал и… наслаждался ощущениями. Старательно впитывал каждую судорогу его тела, каждый спазм души, каждый стон, каждый всхлип, упиваясь его страданием.
«Мерлин, - неожиданно озарило его, - он же как дементор. Но ему не нужны счастливые воспоминания, нет. Не душа. Что-то большее. Дух. Основа. Стержень всего. Снейп когда-то сказал, что Том растерял человеческие чувства. Нет, Том потерял Все. Он не может чувствовать ничего. Он пуст. Пуст как Хеллоуинская тыква без свечки. Кровь единорога, тысячи невинных. Пустая оболочка. Полнейший вакуум. Ни любви, ни боли, ни ненависти. Ничего. Его пустота сжигает его. Мучения его бездуховной сущности таковы, что наши страдания для него – лишь огромное облегчение существования».
-Не смей, мальчишшшшка! – Горящие глаза приблизились вплотную к его лицу, - не сссмей жжжалеть меня. - Слабая попытка освободиться из плена чужого сознания.
-Это не жалость, Том, – вокруг Гарри была Тьма, полная теней.
-Ты продал все, чем владел, Том. Отдал за пустышку. – Что-то дрогнуло в нем. - Боже мой, Том. Том, что же ты сделал с собой. И смерть для тебя – ничто, ибо нечему в тебе умирать. Ты хочешь забрать у меня то, чем не можешь владеть.
-Не тебе ссссудить, Гарри, что я могу, а чего нет.
-Где ты, Том? Где ты сам? - Гарри продолжал просеивать пустоту, выискивая ту крупицу, что осталась от Тома Реддла. Песчинка в море, тихий шорох в океане безмолвия. – Том? Я отдам тебе все. Сам. Мне не нужно ничего взамен. Просто приди и возьми у меня то, что ты хотел. – В руках Гарри блеснула крупинка хрусталя.
Отогреваясь, она медленно таяла, наполняя его ладони прозрачной влагой, переливаясь, через край и заполняя собой все вокруг.
Цепи исчезли. Вольдеморт медленно опустился на колени. Черты его искажались. За змеинообразной маской проступило человеческое лицо, тут же потонуло в зыбком мареве и вернулось вновь. Обжигающе алый цвет роговицы помутнел и кровавыми слезами заструился по щекам.
-«У тебя карие глаза, Том. Светло-карие. Возьми то, что хотел взять. То, о чем ты не знал, то чего никогда не было у тебя. То, что делает нас бессмертными. Источник нашей радости и нашей боли, горечи и печали, наслаждения и счастья. Дающее жизнь и заставляющее отдавать ее по собственному желанию не задумываясь о смерти. Любовь родителей подарила мне жизнь, любовь матери – защитила ее, любовь друзей – помогла сохранить. Любовь, заставляющая взрезать себе вены и отдавать себя без остатка, заставляющая чувствовать боль любимого человека острее, чем свою собственную. И теперь ты можешь все это. Любовь – то, что останется, когда все иное исчезнет. То, что объединяет тебя со всем миром, делает тебя частью всей этой вселенной. Это - твое. Это – ты».
Повинуясь внезапному порыву, Гарри склонился и коснулся губами его лба.
-Прими это Том, – прошептал он. И совсем тихо, одними губами: Прости меня.
Том поднял лицо. Прозрачная слеза слетела с его ресниц, оставила блестящую дорожку на щеке и сорвалась с подбородка. Переливаясь всеми цветами радуги, она застыла в воздухе.
Все замерло. Прошлое, настоящее и будущее объединились в этом единственном моменте. Здесь было все. Зарождение вселенной, ее история и грядущая гибель. Миллионы планет, тысячи галактик.
Не существовало одного – смерти.
Было лишь перерождение.
Гарри вдруг ощутил себя одновременно и меньше пылинки, серебрящейся в луче, и больше всей вселенной. Красота и любовь к этому миру пронзила его насквозь. И мир открылся ему и принял его, став единым целым с ним самим. От капли росы под утренним солнцем до огромных океанов, от цветочной пыльцы до звезд, рождающихся и умирающих за миллиарды миль отсюда. От гиганского ящера, ревущего в первобытной тине, до пятнышка на крыльях божьей коровки. И это было воистину прекрасно. Миллионы жизней прошли через него, миллиарды судеб развернулись перед ним – радость, боль, страдание, счастье, горе, отчаяние, страх, ненависть, любовь. Он был стар и мудр и, одновременно, молод и неопытен. Ему хотелось смеяться и плакать одновременно. Порыв ветра закружил опавшие листья, реки вышли из берегов, океанские волны бирюзовыми брызгами затопили сушу, континенты поменяли траекторию движения. Планеты, разорвав оковы взаимного притяжения, вырвались из звездного плена и разлетелись прочь яркими вспышками, увлекая его за собой. В головокружительный восхитительно-бесконечный полет.