Глава 16. Касание смерти

Совсем как недавно шла сюда, теперь я быстрым шагом иду обратно, а руки все еще подрагивают от напряжения. Губы сжались в ровную черт, а зубы стиснуты так сильно, что, кажется, вот-вот пойдут трещинами.

Но моей решимости хватает ненадолго. Когда я прохожу мимо фонтана с Русалкой, настроение опять начинает медленно, но верно выправляться. Гром и молнии в эмоциях, еще минуту назад накрывавшие меня с головой, постепенно становятся все слабее и незначительнее.

Черт, в такие моменты даже я сама не могу понять, что же я чувствую. В подобных ситуациях действительно хочется, чтобы эмоции или были стабильными и постоянными, или же вообще исчезли навсегда, чтобы не было никаких проблем.

Лестница, о которую я споткнулась, все еще валяется на земле, и я, помня за собой привычку наступать на одни и те же грабли дважды, поднимаю ее и прислоняю к забору от греха подальше. Позади меня шуршит гравий, но я не придаю этому значения. Кроме меня и Оскара в этом доме все равно никого нет.

И только когда в затылок мне тыкается холодное дуло пистолета, я понимаю, что с последней мыслью явно погорячилась. Сообразить хоть что-то мне не дает тяжелый удар, обрушившийся на мой затылок. Картинка перед глазами померкла, но не пропала. Скорее это можно назвать временным выпадением из мира.

Когда я прихожу в себя, ситуация проясняется. Судя по тому, что находимся мы все еще здесь, в отключке я пробыла не так долго, может, пару минут от силы. Но кое-что за это время успело случиться. Во-первых, моя шея в крепком захвате чьей-то сильной руки. Во-вторых, ствол пистолета смотрит мне уже не в затылок, а в висок. В-третьих, рядом нарисовались Оскар и Бэлль, что, в принципе, неудивительно, учитывая, что мы буквально в двух шагах от павильона с бассейном. И, в-четвертых, я и тот, кто меня держит, почему-то стоим посреди фонтана по колено в воде.

– Такого ты не ожидал, да? – тихим угрожающим шепотом произносит человек у меня за спиной. – Я подозревал, что ответственный за исчезновения людей живет не в городе, а скорее всего в одном из загородных поместий. Пришлось повозиться, прежде чем мне удалось найти это место.

– Вы что, знакомы? – спрашиваю я у Оскара. Вырваться не пытаюсь, чревато это, когда пистолет тебе в голову направлен. Да и в придачу сама голова раскалывается так, будто мне туда нож кто-то вогнал по самую рукоятку.

– Вряд ли мы знакомы, – отвечает вместо Оскара этот не то парень, не то мужчина, мне отсюда не видно. Однако по голосу ясно слышно, что ярость буквально переполняет все его существо, и он даже не говорит, а шипит сквозь зубы. – Вряд ли ему было хоть какое-то дело до близких людей тех, кого он убил.

Эти простые слова почему-то задевают меня за живое. Словно все мы замешаны в какой-то очень паскудной истории, от которой всем нам тошно. Хотя, наверное, так и есть. В конце концов, я сама себя могу спросить, а думаю ли я о своих близких? О родителях и товарищах? Об их чувствах относительно моего внезапного исчезновения. Я не хочу, чтобы меня нашли, но даже ни разу не задумывалась, каково им знать, что я пропала без вести и нахожусь в руках неизвестно кого, предположительно, серийного убийцы. Я думала лишь о себе.

– Я до последнего не хотел верить в смерть Изабель, – произносит парень. – И не верил. Все надеялся, что она вернется.

Он мельком поворачивает голову в сторону колбы с бальзамом, что стоит посреди фонтана, и до меня, наконец, доходит, что он пытается сказать. Выходит, это родственник одной из жертв, видимо, этой самой девушки, что невольно стала русалкой. И ему каким-то образом удалось вычислить это место. И, судя по всему, он решил не заявлять в полицию, а рассчитаться с Оскаром собственноручно. Эх, что случилось с моим могучим интеллектом?.. Что-то самые элементарные вещи доходят до меня, как до жирафа…

– Я долго думал, как выманить тебя из убежища, поэтому и предложил этой компании недоворов совершить налет на твой дом, – продолжает он, не сводя со стоящего рядом с фонтаном Оскара взгляда. На меня он, кажется, и вовсе не обращает внимания. – Предполагал, что ты не удержишься от соблазна поиграть с ними. И вот ты здесь. Я мог бы убить тебя, но, знаешь, это будет слишком легко. Поэтому, пожалуй, я убью твою девчонку. Может, тогда до тебя дойдет, как больно терять любимых!

– Что ж, вперед, – невозмутимо и даже не без некоторого ехидства отзывается Оскар. – Убей. Она для меня ничего не значит.

Мне бы впору если не испугаться, то хотя бы возмутиться, но вместо этого я начинаю смеяться. Нет, хохотать. Согнулась бы от смеха пополам, не удерживай меня этот мститель. И этим, как видно, основательно выбила почву из-под его ног.

– Что смешного? – осведомляется он, еще крепче сжимая сгибом локтя мою шею, и я невольно перестаю хохотать.

– Ошибочка вышла, – отвечаю я, разводя руками и стараясь не делать резких движений. – Кто сказал, что мы заодно? Если ты еще не понял, то я – жертва. Такая же, как она, – киваю на Русалку.

– Твоя ложь тебе не поможет! Не думай, что я куплюсь на нее, – шипит он мне в ухо.

Да, уже в который раз замечаю, что люди куда легче проглатывают откровенную ложь, выданную буквально экспромтом, чем чистую правду, которая далека от их точки зрения.

– Будь ты жертвой, ты бы не гуляла тут беззаботно. – Он поворачивает мою голову за подбородок в сторону колбы. – Так что не смей сравнивать себя с Изабель, дрянь!

– Если ты не веришь, то мне все равно, – спокойно говорю я, а на лицо сама по себе выползает слабая улыбка. – Не моя вина, что я так сильно хотела жить и не растерялась в сложной ситуации. И уж точно не моя вина, что остальные оказались в таком положении по причине своей недальновидности.

Что может быть проще, чем вывести человека на эмоции? Особенно, если знаешь на что давить. Пока парень в возмущении пытается придумать достойный ответ, со всей дури бью его локтем в солнечное сплетение, пока приходит в себя, выскальзываю из захвата и добавляю с ноги с пах, после чего вцепляюсь в пистолет и пытаюсь вырвать его из руки. Не тут-то было! Несмотря на то, что я от души ударила по двум болевым точкам, в себя он приходит на удивление быстро. Нет уж, быть застреленной неизвестно кем, будь он хоть трижды скорбящим женихом, я не собираюсь. Однако не успеваю я хоть что-то предпринять, как парень просто падает в воду.

Оскар, на которого тот перестал обращать внимание посте того, как я вырвалась, решил не заморачиваться и просто хорошенько огрел парня по голове длинным железным ломиком.

Раздается оглушительный выстрел. Видимо, курок у пистолета очень слабый, и, падая, этот неизвестный случайно нажал его. Словно по злой иронии судьбы, пуля попадает точно в колбу, как раз напротив головы Русалки. Как будто специально целился.

Я перевожу взгляд на Оскара, который бросает ломик на землю. Наверное, он опять спас мне жизнь. Уже во второй раз. Хотя не факт, что я бы сама не справилась. В конце концов, в полицейской академии нас учили на совесть.

Сказать что-то друг другу нам не дает треск стекла. От места попадания пули по резервуару стремительно расползается сеть трещин. В ту же секунду я понимаю, что случится дальше, как и то, что я никак не успею выбраться из воды. Колба разлетается на части, и на меня обрушивается, едва не сшибая с ног поток желто-зеленой жидкости, пахнущей чем-то экзотическим, но я не могу понять, чем именно. Но, что хуже всего, девушка-русалка тоже выпадает из сосуда, и я невольно кидаюсь ловить ее. Не знаю, почему. Просто чувство такое, что если позволю ей упасть, то ее смерть и она сама будут ужасно унижены.

Тело оказывается гораздо более тяжелым, чем казалось на первый взгляд, и ужасно, просто невыносимо холодным. Я чувствую, что мне становится как-то нехорошо от того, что я буквально прижимаю к себе мертвую девушку, но заставить себя просто бросить ее я не могу. Нет, еда не просится наружу, в этом отношении у меня никогда проблем не было, даже когда первый раз присутствовала на вскрытии. Просто ужасно неприятное и жуткое ощущение, от которого мороз по коже. Словно смерть стоит прямо за мной и обжигающе холодным дыханием дышит мне в затылок.

Появившийся рядом Оскар вырывает меня из ступора, вызванного прикосновением к мертвому телу, и забирает у меня из рук девушку, осторожно укладывая ее на бортик фонтана. Я наблюдаю за этим действом отстраненно, флегматично отмечая, что на теле этой Изабель, как назвал ее валяющийся на поверхности воды парень, нет никаких видимых следов насильственной смерти; что безукоризненный костюм Оскара безнадежно испорчен; что сама я сижу почти по грудь в светло-желтой воде, продрогшая насквозь. И не могу пошевелиться. Ступор прошел, а тело все еще бастует.

Мало-мальски, но возвращается в норму оно только тогда, когда Оскар, закончив с девушкой, поворачивается ко мне и протягивает руку, помогая подняться на ноги. Да-да-да! Вот что мне было нужно! Подержаться за живую теплую руку! Словно так вокруг меня появляется невидимый барьер, и смерть, досадливо вздохнув, отступает прочь.

– И что теперь с ними делать? – киваю я на лежащую на бортике фонтана парочку влюбленных, один из которых еще дышит, хотя рана у него на голове выглядит жутковато. – Будешь делать Русалку по-новой?

Без нее фонтан стал выглядеть как-то куцо и слишком просто. Без изюминки, как бы ужасно ни звучали эти слова.

– Придется, – кивает Оскар, и я вижу, что перспектива эта его нисколько не радует. Могу его понять. Кому понравится заново переделывать доведенную до совершенства работу, на которую убил невесть сколько времени, а потом какой-то дятел взял и разрушил все твои труды. – На это уйдет уйма времени.

– Вот и чудно, мне с самого начала был интересен процесс.

Это что, правда я сказала? Я?! Какого черта?! Я ведь изначально хотела предложить похоронить ее по-человечески! Но слово не воробей, так что приходится поддерживать образ.

– А что с ним? Ты и его хочешь?.. – я замолкаю, не зная, как потактичнее выразить свою мысль.

– О, нет, – внезапно оживляется Оскар, до этого, кажется, пребывающий в некотором замешательстве от моей реакции. – Пожалуй, для него у меня есть другая судьба. Совершенно особенная.

Что-то мне совсем не хочется знать, что же именно он имеет в виду. От необходимости что-то отвечать меня избавляет порыв ветра, безжалостно прошедший по моим мокрым плечам. Надо ли говорить, что я тут же замерзла и покрылась мурашками?

– Иди в дом, Эмеральда, – негромко произносит Оскар. – Не думаю, что тебе будет интересно наблюдать за тем, что будет дальше.

Да, тут он пожалуй, прав. Хватит с меня этой мертвой девушки. Сейчас мне больше всего хочется полежать в ванне и смыть с себя прикосновение к смерти. Да и не думаю, что сидение в воде напополам с бальзамирующей жидкостью так уж полезно для кожи.

– Ты знал? – спрашиваю я.

Закутавшись в теплый плед, я сижу на кровати в спальне и пью горячий чай. В этот момент жизнь кажется мне на редкость хорошей штукой, и мне совершенно неважно, что произошло в недалеком прошлом. Будто бы и не было этого вынужденного обнимания с Русалкой.

– Что один из грабителей не грабитель? – отзывается Оскар. – Конечно, знал. Где я, по твоему был, когда ты неделю сидела одна?

– Понятия не имею, – улыбаюсь я. – Я ведь почти ничего не знаю о тебе. Возможно, что и вовсе ничего, а ты просто заставил меня поверить в тот образ, который придумал специально для меня.

Не сказать, что меня нервировала подобная перспектива. Но было бы несколько обидно, с этим не поспоришь. Хотя меня тоже нельзя назвать полностью настоящей. Настоящей я была тогда, до похорон живьем. А сейчас нет, я как картинка, раскрашенная только наполовину.

– Ты ведь была в наблюдательном пункте и знаешь, что я могу и наблюдаю за всем, что происходит в доме, – говорит он. В его голосе нет недовольства тем фактом, что я проникла на его территорию, и это откровенно радует. – Заметить проникновение труда не составило. Проследить и выяснить личность – тем более.

– Меня все чаще посещают мысли, что ты все-таки работал когда-то в полиции или, что было бы еще забавнее, ты один из моих коллег, – усмехаюсь я, представив, что бы было, окажись все так на самом деле. – И жива я только лишь по этом, а вовсе не по каким-то призрачным причинам, которые мне все еще не до конца ясны.

– Что же тебе не ясно? – спрашивает Оскар. – Мне казалось, мы все обговорили еще в первый день твоего пребывания здесь.

– Чушь, – качаю головой я, лукаво смотря в камеру под потолком. – Ты говорил, что будешь ждать, когда сама соглашусь стать частью твоей коллекции. Ты ведь знаешь, что больше всего я хочу остаться здесь. Формально мое согласие у тебя уже есть. Так за чем же дело стало? Почему ты все еще не закончил эту игру и не сделал то, что собирался с самого начала?

Оскар в ответ только негромко усмехается. А потом внезапно обрушивает на меня коварный вопрос:

– А почему ты не пишешь свою книгу?

Черт! И что я должна ответить?! Это самой себе объяснять просто, потому что ничего объяснять по сути и не нужно. Для меня все очевидно. Но как объяснить это ему?.. Это слишком личное. Этого я не смогу рассказать. Даже Оскару.

– Я пишу, – наконец, говорю я, собравшись с мыслями. – В душе пишу. Для себя.

– В таком случае зачем ты задаешь вопросы, ответы на которые ты и сама знаешь? – мягко интересуется он. – Я тоже работаю, как и ты. Для себя.

Некоторое время мы молчим. Я сосредоточенно разглядываю стену, игнорируя дымящуюся чашку с чаем, вкус которого вдруг потерял для меня всякую привлекательность.

– Почему ты не вмешивался? – тихо спрашиваю я не то у него, не то у самой себя, только вслух. – Там, у фонтана, когда он держал пистолет у моего виска. Почему ты не пытался помочь мне?

– Ты и сама прекрасно справлялась, разве нет? К тому же, пока я не вмешивался, ты была в полной безопасности. Ты же тоже отчасти психолог, должна понимать. Он первый раз взял в руки оружие и до этого никого не убивал. А после твоих слов о том, что ты тоже жертва, он полностью потерял уверенность в своих силах. Должен заметить, ты в неплохой форме, Эмеральда.

– Я же бывший офицер полиции, – не без нотки самодовольства отвечаю я. – Так что имей это в виду, если тоже решишь взять меня в заложники.

– Сколько лет прошло с тех пор, как ты ушла из полиции? Навыки неплохо сохранились.

– Вальс я не танцевала еще дольше, однако, как видишь, это тоже не стало проблемой. Пожалуй, я бы не отказалась потанцевать еще раз, но не в таком виде.

Я распускаю самодельную чалму из полотенца, в которую закрутила мокрые волосы, и откидываюсь на подушку.

– Забавно, – произносит Оскар через несколько минут, и его голос нарушает мою дрему, в которую я благополучно провалилась.

– Что именно? – уточняю я.

– Ты отчаянно боролась за свою жизнь там, у фонтана, но совершенно не чувствуешь страха, зная, кто я такой и то, что я слежу за каждым твоим шагом.

– Я не боюсь смерти, – слегка качаю головой я. – Я чувствую ее присутствие постоянно с тех пор, как оказалась в твоем доме, и уже успела привыкнуть. Мои прошлые вдохновители тоже хотели убить меня, так что я привыкла жить с мыслью, что однажды умру от руки одного из них, и мне даже казалось, что это не так уж плохо. Поэтому, если умирать, то только от твоей руки, ни от чьей больше.