Глава 12

Элизабет сегодня не спустилась к обеду, и Теодор решил зайти к ней перед уходом. Её маленькая комната, словно кокон, окутывала теплом и светом. Каждый раз, заходя в нее, Элизабет пыталась забыть, где находится. Любое другое укрытие, даже самый старинный деревянный сарай сгодился бы, но только не этот дом. Потолки были слишком высокими, стулья слишком низкие, стол слишком длинным. Всё здесь было не так, как в родном доме Элизабет.

— Ты в порядке? — Теодор присел рядом с Элизабет на корточки, когда та рассматривала свое отражение в трельяже.

— Я ненавижу своего отца, — прошептала она, — но очень скучаю по маме. Мама для меня всегда была самым близким и родным человеком. А теперь я боюсь, что и ты стал мне близок. Поэтому я боюсь. Нам всегда везло на охоте, но ты ведь даже не успел потренироваться.

Элизабет повернулась к Нотту лицом и погладила его по щеке. Теперь они будто говорили без слов. Потому что не могли выразить словами то, что зарождалось в их душе. Чужие в этом доме, попавшие сюда случайно, нашли друг в друге утешение и смысл впредь не лезть на рожон. Теодор поцеловал Элизабет в щеку и спешно вышел. В холле Лорен, Оуэн и Грегори ждали только его.

— Сегодня у нас больше шансов, чем раньше, — Лорен достал из кармана листок пергамента. — Кристина Честейн, Роберт Престон, Джим Холл, Эрика Миллиган. Если я все правильно рассчитал, то именно в таком порядке они появятся у «Бейкон Пирс». Нотт, поясняю для тебя: это заведение находится в проулке, ведущем в Лютный переулок. Кроме него на квадрате еще «Обувь от Мэгги» и комната, которую сдает старая миссис Уоллес. Мэгги мы убили неделю назад, к нашему счастью она оказалась магглорожденной, а комнату мы сняли за такую цену в месяц, что миссис Уоллес чуть нам её не продала, думала, что покупаем. Итак, схема старая, кончаем их по одному и оттаскиваем в правый угол от бочек, чтобы видно не было. Потом Оуэн идет в почтовый отдел и отправляет письма следующим жертвам. Только прошу тебя, придумай что-нибудь более убедительное, чем продажа серебряных ложек, которыми пользовался Мерлин.

Лорен еще несколько минут пояснял детали, после чего в холл вышла Ривэнда, держа Холли за руку.

— Холли, попрощайся с нашими доблестными рыцарями! Они вновь отправляются сражаться с осквернителями нашей крови.

Холли помахала им рукой. Оуэн непонимающе посмотрел на Ривэнду.

— Ты знаешь, кто такие осквернители крови? — осторожно спросил Теодор.

— Это те, кто портят кровь в наших венах, — по слогам произнесла Холли, будто рассказывая стих, — это неверные, считающие себя волшебниками. Они плохие, им нельзя быть среди нас — чистокровных.

Оуэн на мгновение замер, но по взгляду Ривэнды понял, что над Холли проведена большая работа, и если Панси и Ривэнда дальше будут заниматься с девочкой, то вырастят подобную себе. Он поймал себя на мысли, что ждет возвращения хозяина, и непременно будет присутствовать при сцене, когда Ривэнда объяснит ему появление Холли в особняке.

В Лютном переулке Теодор внимательно слушал все, что говорил Лорен. Они выбрали пустой тупик, заставленный пустыми бочками.

— Я его помню, — с ненавистью проговорил Оуэн.

Гойл пошел к «Бейкон Пирс», давно заброшенной кондитерской, чтобы дать знак остальным, когда жертва прибудет на место. Следующие два часа сжались до минуты. В голове Теодора звучали лишь женские вскрики, смех Лорена, а перед глазами пролетали вспышки. Джим Холл оказался крепышом, даже умудрился ударить Оуэна, когда Гойл вырвал из его рук палочку. Лорен поразил Джима режущим заклятием, тот упал на колени, жалобно поскуливая. Гойл собирался отшвырнуть его палочку ногой, но Джим резко прыгнул в сторону, и ранил Теодора в руку. Самый страшный сон сбылся. Боль пронзила все тело, а кровь испачкала рубашку и брюки. Нотт зарычал от боли, но это не отвлекло Гойла, который ударил Джима в челюсть, и тот потерял сознание.

— Нет! — вскричал Лорен. — Я хочу, чтобы он был в сознании, когда встретит свою жалкую смерть!

Оуэн и Грегори оттащили Джима в угол к уже покойным Кристине и Роберту, связав его по рукам и ногам. Последней оставалась Эрика Миллиган, девушка с большими и светлыми глазами, маленького роста, в несуразной одежде. Гойл заломил ей руки сзади и держал, сдавливая ей кости.

— Ну, Тео, твой ход, — Оуэн сплюнул и отошел назад, предоставляя Нотту честь самому расправиться с Эрикой.

Она жалобно просила о пощаде, но Теодор её не слышал. Он вспоминал о том, что еще никого в жизни не убивал, предпочитая помалкивать об этом в кругу Детей Пожирателей. Боль в руке пульсировала, а заживить уже было нечем. Теодор всматривался в глаза Эрики и пытался найти в ней что-то, что он мог бы возненавидеть. Ведь для убийства нужна причина. Ненавистью к магглорожденным он никогда не отличался, считая их всего лишь ошибкой природы, но никогда не желал им смерти. Лорен подталкивал его произнести заклинание, но Теодор продолжал неподвижно стоять. Невинная магглорожденная, провинившаяся лишь своим происхождением, не могла разбудить в нем ненависть. По щеке медленно стекала слеза.

— Убей ее уже, Нотт! — Лорен подтолкнул его вперед, как вдруг Теодор развернулся и направил палочку на него.

— Эй! — Оуэн нацелился на Нотта в следующую секунду.

— Скажи мне, Лорен, почему она должна умереть? — медленно спросил Теодор, не обращая внимания на Оуэна. — Здесь только мы, их нет, и девчонки тоже нет. Мы стоим в пустом переулке. Ответь на мой вопрос, почему она должна умирать за свое происхождение?

— Сильно болит? — Лорен указал на перевязанную руку, и Тео едва уловимо кивнул. — Перестань терпеть эту боль. Сорви с себя маску самовлюбленного слепца. Почувствуй боль от заклятья того мерзавца, который несколько минут назад позволял себе называться волшебником. Они не волшебники, они мусор, грязь, неудачный эксперимент. Посмотри на эту девку не как на волшебницу, а как на обертку от метлы. Она не нужна, её принято выбрасывать. Мы погрязли в мусоре, Тео, мы призваны очищать улицы от них. Ведь если мы не избавимся от них, они избавятся от нас. Нельзя позволять мусору править над нами. Ты ведь не хочешь, чтобы Элизабет предпочла тебя какому-то грязному магглорожденному? Чтобы он прикасался к ней своими грязными руками?

Последние слова Лорена подействовали, как щелчок. Теодор развернулся, последний раз взглянул в глаза Эрике, не увидев в них ничего светлого, а лишь отметку «непригодна для жизни».

— Авада Кедавра!


* * *
Свист чайника выдернул Гермиону из нахлынувших воспоминаний. Луна принялась разливать кипяток по чашкам, осторожно поглядывая на Гермиону. Наконец-то всё прояснилось, и больше не нужно изображать равнодушие. Луне не терпелось написать письмо Джорджу или Симусу, чтобы рассказать о том, что Гермиона в порядке, но тем не менее, она медлила, продолжая наблюдать за поведением Гермионы. В её глазах еще остался след ненастоящей жизни.

— Как ты себя чувствуешь? — осторожно спросила Луна, сделав глоток.

— Странно. Как будто кто-то проник в мою голову и надругался над моей памятью.

— Это скоро пройдет, тебе нужно отдохнуть. Воображение — наше самое сильное заклинание. Нельзя в один миг все понять, нужно время.

— Мне понадобится жизнь, чтобы разобраться в том, что произошло. Одного сундука с письмами и альбомом не хватит, мне нужна помощь, Луна. Это не просто добровольное прощание с воспоминаниями, этому что-то поспособствовало. В истории известны единичные случаи добровольного Обливиэйта. И ни один человек, отважившийся на это, не смог вернуть свои воспоминания, а я смогла.

— Ты очень сильная ведьма, Гермиона.

— Нет, здесь есть что-то еще. Что-то, что ждет меня, я должна вспомнить.

Луна вспомнила видение в шаре предсказаний и невольно вздрогнула, опрокинув чайную ложку.

— Библиотека! — воскликнула Гермиона.

И пока Луна поднимала ложку, она убежала наверх. Письмо нужно было писать прямо сейчас, и лучше сразу в госпиталь. Луна не желала быть виновной в смерти Гермионы. Она и так во многом винила именно себя, несмотря на то, что вся Армия Дамблдора её поддержала. Поспешив за Гермионой, Луна нашла её за письменным столом, заваленным папками и книгами. Гермиона держала в руках папку с надписью «Краткое содержание» и внимательно пробегала взглядом по тексту. Выражение её лица менялось с каждым прочитанным предложением, а Луна не решалась её прерывать.

— Я должна спасти Блейза! Мерлин, какая я глупая, он ведь пришел сегодня, чтобы мы вместе отправились в логово Детей Пожирателей, а я накричала на него ни за что. Мы… мы работали вместе. Но как я могла одновременно работать с Блейзом и жить с Малфоем? Я… я думала, что Блейз и Малфой сотрудничают, разрабатывают что-то, но Малфой мне не рассказывал. Как он мог не рассказать мне, если я его… выдумала?

— Твоё подсознание все равно защищало тебя, твою беззащитную личность. Ты ведь даже магией не пользовалась, только аппарацией, — не сводя с Гермионы глаз, Луна присела на стул.

— То есть все это, — Гермиона обвела руками комнатку, — я сделала одна? Крашеные стены, новая мебель, отвратительные цветы в саду — это все я сделала без помощи магии?

— Твоя палочка хранилась в сундуке, видимо, с ней ты сложила туда свою силу.

— Да я даже не думала о палочках, заклинаниях… Даже когда Блейз стирал память…

Гермиона резко замолчала и захлопнула папку. Будет лучше, если Луна ничего не узнает. Она и так очень помогла, а с Детьми Пожирателей Гермиона и сама справится. Они с Блейзом справятся.

— Мне пора, Луна. Я должна ему помочь, — сложив все папки вместе, Гермиона одним взмахом палочки заставила их исчезнуть. – Так будет безопаснее. Луна, спасибо тебе огромное за помощь. Теперь и я должна помочь Блейзу, прежде всего, извиниться перед ним.