"Он молил, и я вернулся" по мотивам ВХ Энн Райс

- Проржавевшая до основания калитка надрывно скрипнула за моей спиной, и этот режущий звук пронзил ночной воздух так громко, что я невольно скривился. Сердце отозвалось болью, это была не та боль, которую испытываешь, услышав нечто, режущее барабанную перепонку. Страх – вот что это было. Несмотря на опасение и ожидание неминуемого разоблачения с моей стороны, молодой вампир даже не обернулся. Он думал, что сам вызвал короткое звяканье рыжего от старости железа. Облегчение наполнило мое тело вместе с глубоким тихим вздохом, я осторожно сделал шаг вперед. Удивительно, какие же только мысли иной раз посещают меня. Со свойственным вампиру устройством мыслительного процесса, я одновременно возносил к мирозданию мольбы о том, чтобы остаться незаметным до времени и ассоциировал себя с диким животным, крадущимся к жертве. Жертвой я, даже не задумываясь, обозначил Лестата. Мне пришлось еще некоторое время красться следом за ничего не подозревающим провожатым. Ребенок в его руках издавал булькающие, агукающие, странные звуки. Такой лепет свойственен любому младенцу. Мне кажется, только благодаря этому крохотному комку жизни, забравшему на себя все внимание юноши, я оставался лишь размытой тенью в некотором отдалении. Пара минут, которые я не запомнил и не стремился запомнить, пролетели сквозь меня, словно дым. Я смог наконец увидеть пристанище моей жертвы. Высокий дом, который когда-то мог быть величественным, но сейчас внушал жалость, узоры витых железных прутьев, огромные окна… Облупившаяся краска – раны на обреченном теле здания. Время высасывало последние крупицы из обветшалого строения. Я бесшумно ступил на переднее крыльцо, присел под источавшим слабый свет окном, взглянул внутрь. Повторно боль сжала мою душу, на этот раз во множество раз крепче, потому как не страх теперь терзал меня, но жалось, самобичевание, безысходность. Там, в глубине темного помещения, старчески сгорбившись перед зажженным камином, теснилось нечто близкое к смерти настолько, насколько я сам никогда не был. Длинные высушенные пальцы хватались за истертый, наполовину выцветший синий халат. Густые волосы, спадавшие на плечи, спутались, локоны лоснились сальной грязнотой. Уже знакомый мне вампир тихо разговаривал с тем, что сидело в кресле, я видел только шевеление губ. Не осталось больше ничего от слова «кто» в том существе, к которому он обращался. Я больше не мог оставаться наблюдателем, мой разум и тело действовали сообща, приказывая мне сделать хоть что-нибудь. И я постучал в окно. Молодой вампир вскочил на ноги, по его лицу скользнула злоба. Я медленно провел рукой в воздухе, жестами приказывая отпереть щеколду, впустив меня. Лестат уже заметил меня и, вторя моим жестам, просил впустить меня. Наконец, окно отворилось и со всех сторон меня обдало ужасным смрадом разложения, гнили. Это смертельное амбре источали трупы животных, чей срок годности вышел слишком давно. Подобное зловоние заставило меня в омерзении отпрянуть, но что-то удержало меня, не давая ступить и первого шага уже дернувшейся назад ногой. Лестат крепко вцепился в мои запястья, встаскивая внутрь. Я поднял глаза к его лицу и застыл. Некогда великолепный, прекрасный… Тот, кто очаровал меня своей неземной красотой в самую первую ночь нашего знакомства, тот, кто был моим ангелом при нашей первой встрече, сейчас предстал в образе измотанного старика. Передать эту картину словами довольно тяжело: молодой, высокий, красивый мужчина выглядел умирающим старцем. Два несовместимых в любом другом случае состояния соединились в единое целое. Вампир, бывший когда-то моим спутником, сейчас плакал и лепетал что-то неразборчивое, ввергая меня в пучины отчаяния.
«Луи, я так ждал нашей встречи. Луи» – Стонал он, как котенок и жался ко мне, словно самый жалкий представитель данного рода животных. Я говорил ему что-то еще и мне отвечали так же обессилено, с горечью в каждой букве. Молодой вампир высказал свое нежелание оставаться более с Лестатом и вышел. Ребенок же остался лежать на прежнем месте, только он разбавлял ощущение того, что мы остались наедине. Я смотрел в это искаженное страданием лицо и не мог поверить, что все это реальность, а не видение. Воспоминания заполонили голову, оставляя сознание ясным. Мой Лестат, мой неудачливый «учитель», раб моих финансовых сбережений, слуга моих потребностей испытывать чувства, вампир, творивший мою жизнь даже после исчезновения в пожаре. Что стало с тобой? Уже не дорожки одиноких слезинок украшали его щеки, а кожа полностью блестела от соленой влаги. Хрупкие узловатые пальцы размазывали крупные капельки по лицу. Плакали, к моему удивлению, мы оба. Я испытывал нежнейшие чувства, приправленные горечью, выслушивая речи раскаяния. Неожиданно Лестат весь поджался, животный ужас отразился в глубоких глазах с потухшим серым огоньком. Тело мужчины согнулось в кресле, руки вжались в уши, голова плотно прижималась к коленям. Такой была реакция на сирену.
«Лестат!» Искаженное чем-то большим, чем обычный испуг, лицо не высказало никаких признаков реакции на мои слова. Невыносимая гримаса, я мучился вместе с ним. « Это всего лишь сирена. Ты слышишь меня?» Я встряхнул его за плечи и вдруг, сам того не ожидая, заключил в крепкие объятия. Качал как ребенка и терся щекой о сухие твердые волосы на макушке. Шелк превратился в солому. Долго я не мог успокоить истерический припадок, обуздавший «дитя» в моих руках. Когда всплеск эмоций, смешанных с потрясением, стих, я решился отстраниться. Лестат умолял меня помочь, кричал, что не в силах больше вынести такого, упрашивал остаться с ним.
«Это невозможно вытерпеть. Ужасно! Прошу, помоги мне, Луи!»
Мне же были чужды его чувства, безразличие вернулось на свое место, заполонив мое сознание. Четко выговаривая каждое слово, чтобы донести смысл предложения до собеседника, я выплюнул слова прощания: «Мне нужно идти»
«Значит, ты не останешься со мной?» Отрицательный кивок головы стал ответом и явной точкой на дальнейшем развитии событий. Разумеется, спиной я не мог видеть перемены на искаженном обстоятельствами лице, разумом я нагонял глухоту, чтобы не слышать всхлипываний позади. Подхватив на руки удивительно спокойного младенца, я отнес его в тот дом, из которого маленький человек был похищен. Вернул утраченное матери. Посмертно.
Голос умолк. Юноша и не заметил, уставившись стеклянным взглядом за стекло. Туда, где ночь сгущалась над оживленным городом.
- Что потом случилось с Лестатом?
- Я не знаю. – Гость с того света, которого посчастливилось опрашивать сегодня журналисту, тяжело вздохнул, словно душил подступающие слезы. Весь дальнейший рассказ мало интересовал их обоих. Черноволосый мужчина с мраморной кожей вел лишь сухую констатацию фактов, ведь рассказ был окончен еще до остаточной концовки. Дослушав до наступившего молчания, выразившего иссякшую развязку монотонного монолога, молодой человек замер. Могло показаться, что он глубоко ушел в свои мысли. Ошибочное мнение. Разочарование, повисшее в воздухе под потолком, наконец обратилось в словесную форму.
- Нет! История не может так закончиться! – Вскрикнул он. Кассета в записывающем устройстве издала своеобразный звук и остановила запись, ведь пленка кончилась.
- Но это конец.
- Нет, это только начало. Зачем-то же Вы рассказали мне эту историю! Так сделайте то, что велит судьба, сведшая нас вместе! Обратите меня в вампира.
Луи взбесился от таких слов и в считанные минуты оказался возле человека. Клыки оцарапали шею дерзкого юнца, вселяя в трепещущее тело нескрываемый ужас. Секунду спустя вампир прижимал стальной хваткой тело, лишившееся любых сил к сопротивлению, вытягивая из жил кровь. Глупец, распластавшийся на полу, закатил глаза. Теперь он смог ощутить то чувство от огромной кровопотери, которое в самом начале интервью было ему незнакомо. Луи отпрянул от почти бездыханного, побелевшего безвольного куска мяса и бережно усадил остатки живого создания в кресло.
- Я умру?
- Не знаю. – На лице ночного охотника не отражалось больше отчужденного доброжелательства, но губы исказились в улыбке. Журналист упал без сознания на пол. Пробудили его горячие солнечные лучи, пробивавшиеся в помещение сквозь оконное стекло. Жертва нападения, пошатываясь, передвинулась к умывальнику, освежаясь при помощи холодной воды из-под крана. Некоторое время спустя бара, соседствующего с опустевшей комнатой, стены которой были свидетелями леденящей истории из жизни одного вампира, отъехала машина. Человек за рулем ухмылялся своим мыслям, постукивая пальцами по блокноту с вписанным в него адресом. План был настолько гениален, что оставалось только удивляться. Ничтожное расстояние разделало находившегося на грани безумия от такой же сумасшедшей мечты. С нескрываемой ухмылкой, не успевшей вовремя покинуть лицо, он вломился в двери дома, напоминавшего настоящий склеп. Он не мог думать ясно, а потому его не осенило мыслью о том, что солнечные лучи, которые он опрометчиво впустил в комнату сквозь распахнутые двери, пагубно скажутся на предстоящем разговоре. Темнота, пыль и затхлость сложили первое впечатление и только потом глаза уступили перед недостаточной освещенностью помещения, дали ворвавшейся фигуре разглядеть комнату. С губ не успела сойти самодовольная усмешка, когда глаза начали медленно расширяться от удивления.
В глубине помещения на полу сидели двое мужчин. Один из них – светловолосый – цеплялся за одежду уже знакомого Луи. Стены отражали едва уловимый скулеж и бархатистый шепот, приглушаемый таким же торопливым тихим говором, сравнимым с шелестом листьев на ветру. Жаркие объятия сжимались каждую секунду, грозясь переломить кости исхудавшему, напоминающему скелет, Лестату. Луи еще прошлой ночью осознал, какую совершил ошибку. Сопутствовавшее все то время чувство отрешенности, одиночества во всем мире растворилось в воздухе сразу после сорвавшихся с губ просьб о прощении. Спустя целую жизнь он понял, что Клодия была не единственной, кто украл его сердце. Луи сказал слова, которые должен был озвучить во время прошлой встречи с обратившим его вампиром.
- Да, я пришел, чтобы остаться.