Интрига.

...Растянув в улыбке уста ехидные, сидел на бреге реки широкой, Днепра могучего, храбрец-удалец. Да вот только замышлял ли он доброе дело? Облачение тёмное, щетина трёхдневная - как-никак, обычным человеком мнимый... Да только шрам уродливый рассекал его лицо, и глаза недобрым огнём горели. Сидел он, сперевшись на трость из древа дивного, узорами исчерченного, и с прищуром вспышку колдовскую наблюдал.
Длань костлявая воротник оправила, и что-то гласно звякнуло, тишину нарушая. Стёр удалец ухмылочку с лика своего тёмного, и прижал к себе собственную руку, озираясь воровато. Одначе, убедившись в своём одиночестве, заглянул в недра рукава вьюноша, и возрадовался изново, злато своё, кровью добытое, обозревая. Чужой кровью.
Чах над златом своим Кощей Бессмертный, ой как чах! Да только отрок его, сын родной, сокровища отцовские пуще родителя любил. (Да-да, вам честь выпала лицезреть родного сына узурпатора древнерусского! А вы мнили, будто он от скуки принцесс похищал?). И, прихватив кус немалый от богатств Кощеевых, в Киев-град сбежать сынуля решил. Кощей, отец несчастный, горем убивался, да только что с дитятка неразумного взять? Всего тысяча пятьсот лет ребёнку! Интернет проклятый разум из голов юных изымает.
Жертва интернетова на ноженьки резвые поднялась, и уставилась глазами кошачьими в сторону холмика. Уму и самому скромному понятно, что отрок шишки магической на расстоянии километровом муравья увидеть в силе! И отыскал подлец-удалец Ягу-бабку, зачинщицу сего безобразия... И ухмыльнулся пуще прежнего, заклинания коварные вспоминая. Яга подругой старинной Кощею приходилась, да только ненавидел отрок друзей отцовских. И поквитаться, лукавый, решил, за ограничение общественной свободы. С плохой компанией, бедняга, связался.
Припомнил разум юный, склерозом не тронутый, заклинание нужное, и, ненавистью праведной воспылав, взвизгнул нервно:
- АБРАКАДАБРА!..