Часть 8.

Нет, ну, как так можно? Отец — сам Дьявол во плоти, развратник, садист и искуситель. Мать — суккуб, ещё более профессиональный искуситель. Вот как у них мог родится такой скромный недотрога?

Видимо, эти вопросы отражались в моих глазах, потому что оба родителя странно посматривали на меня и ухмылялись, то и дело обмениваясь друг с другом многозначительными взглядами. Сейчас мы все сидели за большим столом, накрытым очень даже шикарно. Голодный я еле сдерживался, чтобы не смести всё, что есть на тарелках, за минуту. Приходилось быть культурным. Родители вели себя вполне естественно, будто это не у них за ужином в аду сидит смертный, который захомутал их сынишку. К слову о Люцике — он сидел весь напряжённый и жутко красный. Нет, он, конечно, и так красный, но сейчас прям вообще. Помидорочка моя переспелая.

Всю степень его нервозности я оценил только тогда, когда попытался прикоснуться к нему. От неожиданности он дёрнулся, да и навернулся таким макаром вместе со стулом, на котором сидел.

В общем, семейный ужин прошёл в тихий милой обстановке. Прям даже неожиданно. И пёсик их так умильно поглядывал на меня. Да. Всеми глазками. Аж шестью. На трёх до жути зубастых мордочках. Сижу вот, смотрю на него, а попа так жим-жим. И понимаю, что поворачиваться к нему тылами ну совсем вот не надо.

После того, как я устроил себе праздник живота и наелся до отвала, Люцик провёл меня в одну из спален. А что, красиво, мне нравится. Дызайн такой прям готишненький. Любые эмоготы будут рады такому. Завалился я на кровать, чувствую, что жутко спать хочется, да глазки слипаются.

Из сна меня вырвали прикосновения нежных рук к моей обнажённой коже. Сначала были невесомые прикосновения к шее, после чего поглаживания начали спускаться всё ниже и ниже. Несколько поцелуев мягких губ, которые были весьма приятны, заставили меня стонать — кожа у меня была весьма чувствительной. Но вот когда я почувствовал спиной прижимающиеся ко мне упругие груди немало размера, до меня дошло, что что-то было не так.

Резко развернувшись, я успел увидеть лишь лицо Розы, матери Люцифера, после чего сразу же был прижат к её весьма внушительному бюсту. Твою мать, дышать нечем! Когда же меня наконец-то отпустили, я был уже на грани сознания, не особо соображая, что происходит вокруг. Потому и не заметил, что с меня стащили брюки вместе с бельём, и, хищно улыбнувшись, суккуб переключилась на мой член.

И конечно же именно в этот момент дверь со стуком распахивается, на пороге появляется Люцик, глаза которого по пять копеек. Но постепенно он начинается всё больше и больше злиться, поняв, что мать его даже не заметила. Глаза заволокло красным, хвост мотается туда-сюда.

— Мама! - ой, а сколько в голосе то злости! А я что? Я ничего, я одуванчик!