Когда разбиваешься

Скользкие ступеньки маггловской клиники уплывали вниз. Она летела, не разбирая дороги. Белые, такие знакомые больничные стены, мелькали перед глазами. Она смотрела вперед, но не видела ничего. Перед глазами стояло лицо любимой Розы. Любимой доченьки. Гермиона не помнила, как слушала перепуганный голос Скорпиуса.

- Сбежали из школы... Маггловский район... Автомобиль... Катастрофа... Клиника магглов...

Она завернула за ближайший угол и увидела перепуганного до смерти Малфоя. Женщина подскочила и тряхнула мальчишку за плечи.

- Что случилось? Где моя дочь?

Ребенок что-то пытался сказать, но сухие губы не слушались. Вместо него ответил вышедший из двери врач.

- Перелом левой руки, два ребра. Сотрясение мозга и многочисленные ссадины. Состояние средней тяжести.

Гермиона тяжело повернулась на каблуках. Перед ней стоял высокий статный мужчина. Черные волосы Гарри и синие глаза Рона. Сердце камнем ухнуло вниз. От боли ли?

- Доктор Бэддок, - представился он, оправляя свой белый халат. - А вы миссис?...

- Мисс Грейнджер, Гермиона Грейнджер, - немного вызывающе, но так обессиленно проговорила Гермиона. Волнами накатывала жалость к себе и так хотелось пустить слезу. Нет, ей надо было быть сильной. Ради Розы. Ради себя, - Когда я смогу забрать дочь?

- Забрать? - доктор Бэддок показал своим нахмуренным видом, что не допустит этого. - Вы же видите, что она в тяжелом состоянии. Через неделю, не раньше.

- Я сама врач, - слова упали, как булыжники в воду. Даже круги пошли, только из резкости и странной злости. Гермионе только было непонятно, почему она злиться. На доктора ли? - Когда она будет готова к перевозке?

- Завтра. Но... - он был покорен её строгостью и силой, от которых веяло... слабостью. Да, именно слабостью. Для него она была практически осязаемой.

- Спасибо, доктор. Я могу зайти к ней?

- Конечно. - он открыл перед женщиной дверь. Это было не в его правилах, но и такие женщины ему не встречались. Казалось, не он тут главный - она, - Но все же, я бы не советовал подвергать ее такой нагрузке сейчас.

- Я решу сама.

***


"Никогда раньше не чувствовала я себя такой обессиленной. Даже после смерти Рона. Рон, мой милый, любимый Рон! Как не хватает тебя сейчас.

Ты был со мной всегда. Помню, как еще не отдохнув от угара Войны, мы кинулись с головой в Аврорат. Как гонялись за всякой мелкой швалью, когда переловили всех Пожирателей. Как я ушла в Отдел Тайн младшим аналитиком, а закончила командиром отряда Невыразимцев особого назначения. Ты же метался между кваддичем и Авроратом. Когда надоело мне гарцевать под Авадами (да и тебе тоже), ушли домой. Так просто в один день собрали вещи и - шух!... Свободны, как ветры в поле. Но без работы долго не смогли. Я перебазировалась в Мунго, пройти курсы зельеваров, но зацепилась. Младший помощник дежурного врача, дежурный врач, старший врач, заместитель заведующего отделением Отравлений Ядами, заведующая... Я влюбилась в эту работу. Верила, что это мое призвание. А ты... Ты скучал дома. Не мог найти себе работу и метался, глядя как я, счастливая, но уставшая, приходила домой вечером. Ворчал на меня, когда я с животом все равно продолжала бегать на работу, а потом кормила Розу грудью всего два раза в день. У нашей девочке даже первым словом была не "мама", а "папа".

Ты устраивал мне концерты ревности и чего-то еще, но всё-равно приносил кофе с корицей, когда я засиживалась до ночи над редкими фолиантами. Ты терпел всё, но не долго. Ты как вольная птица - начал чахнуть в клетке.

Почему ты не понимал, что твоя свобода - клетка для меня?

На свою голову, я помогла тебе вернуться в Аврорат. Четыре с половиной недели работы и шальная маггловская пуля навсегда (как мне тогда казалось) перечеркнули мою жизнь. Ты ушел, растворившись в мартовской дымке, оставив лишь одно рыжеволосое чудо и гибельно-сосущую боль во мне. Рози и моя работа в Мунго были единственными факторами, которые не позволили мне наложить на себя руки.

И вот теперь свалилось на меня такое горе. После смерти твоей перестала я доверять маггловским изобретениям. Магглорожденная, называется... Не одобряла я, Рози, твоего увлечения Малфоем. Хотя, могу ли я запрещать четырнадцатилетней свободолюбивой девчонке с кем-то общаться. Тем более не вижу я тебя по несколько месяцев, а оставить без Хогвартса... Нет, так бы не получилось."

- Гуляете? - чей-то сильный голос окликнул Гермиону со спины. Женщина обернулась. Понимание приходило медленно - сказывалась усталость. Он стоял перед ней в чёрном пальто, и на миг сердце Гермионы замерло - вот он, Рон, родной, любимый... живой!... Но нет, осознание свалилось на неё горной лавиной.

- Доктор Бэддок? - голос прозвучал по-детски испуганно. Казалось, призраки прошлого всё также стоят за её спиной.

Или уже вонзили в неё нож?

- Малькольм. Просто Малькольм, - от его задумчивой улыбки тянулось тепло. Хотелось даже греться. - Вы бы шли домой. Простуживаться вам нельзя - нужны дочери. Можно, я вас проведу?

- Не надо, - очередная волна злости, на себя, за это чувство защищенности от одного звука его голоса. - Спасибо за то, что спасли мою дочь. Она самое важное, что осталось у меня.

- Это моя работа, - разочарование было столько же осязаемо, как и её злость.

Разговоры о кофе

Когда Роза пришла в себя, солнце уже стояло высоко. Девушка хотела чуть-чуть повернуть голову, но было такое ощущение, будто данную часть тела залили свинцом и припечатали к подушке. Внезапно, чьи-то сильные руки приподняли ее голову и поднесли ко рту стакан с водой. Роза с удовольствием выпила предложенное и подняла глаза на своего спасителя.

- Где я? - хриплый голос показался каким-то чужим и странным.

- В больнице, - врач говорил с чуть слышимой искрой веселости, но больше с жалостью. - Ты, Роза, в аварию попала. Аккуратней на дороге надо.

- А откуда вы знаете мое имя? - ну не могла не задать этот вопрос девушка. Слишком удивительным для нее стало открытие, что незнакомый доселе врач может знать ее.

- Твоя мама рассказала, - доктор Бэддок придвинул стул к кровати, зацепив случайно рукой провода. - Ты ее очень сильно напугала.

Роза сжалась в комочек под одеялом. С тех пор, как умер отец, мама была самым близким человеком девушке. Пусть она не видела ее по девять-десять месяцев, пусть Гермиона работала с раннего утра и до поздней ночи, Роза все равно очень-очень сильно любила ее.

- Она не сильно испугалась?

- Очень сильно. Даже скажу - слишком сильно, - глаза доктора опасно блеснули. - Она испугалась за твою жизнь. Провела здесь почти всю ночь.

Говоря все это, Малькольм внимательно рассматривал девочку. С первого взгляда, она казалась совсем непохожей на маму. Рыжие кудрявые волосы, яркие голубые глаза, совсем хрупкая фигурка. Личико у Розы было острое, с чуть курносым носиком. В глазах светились ясные огоньки, что означало неординарный ум. Доктор был уверен, что Роза - девочка независимая. За левым ухом у нее была небольшая черная татуировка. Ох, и испугался он вчера этой картинки! Ему показалось, что картинка, в виде небольшого китайского дракончика... шевелилась. Конечно, это всё ему привиделось, такого просто не могло произойти, потому Малькольм нашел вполне логичное объяснение всему происходящему. Он уверял себя, что всего лишь натянул кожу шеи, а потом отпустил, что вызвало эффект движения.

Но смотрел он на Розу не затем, что бы решать загадку её татуировки. Ему было важно другое - хорошая дочь она, или нет. После того, как он увидел Гермиону вечером в парке, мужчина почувствовал необъяснимую тягу к этой сильной слабой женщине. Хотелось согреть, поделится силой. Это как быть связанным по рукам и ногам - смотреть со стороны на её страдания.

Малькольм поднялся со стула и, подойдя к двери, обернулся:

- У тебя прекрасная мама, Роза.

- Я знаю.

***


Гермиона устало потерла виски. День выдался безумно тяжелым. Несколько странных отравлений, а нужных противоядий в отделении не было. Ей пришлось варить зелье самой. Задание было сложным, требовало постоянной концентрации внимания. Но как могла женщина сконцентрироваться, когда ее дочь находилась в маггловской больнице? В итоге, помощница Гермионы, увидев в каком состоянии начальница, села доваривать противоядие сама, а Грейнджер отправилась к дочери в больницу.

Женщина завернула в ближайший безлюдный переулок, трансфигурировала зимнюю мантию в маггловское пальто и аппарировала практически к самой больнице, но так, чтобы простые люди её не увидели. Вечерний переулок освещали редкие фонари, а тяжелый снег скрывал дорогу. Гермиона тяжело вздохнула и ускорила шаг. В ней поднималась жуткая усталость. Она мечтала поскорее забрать дочь и порталом перенести их обеих домой. А там - пару зелий, пару заклинаний и Роза здорова. А в понедельник надо бы вернуть ее в школу, чтобы МакГонагалл перестала волноваться. Директор каждый час присылала сову, осведомится о самочувствие ученицы. Гермиона не винила бывшую свою учительницу за недосмотр. Она помнила, как шалили они втроем, с Гарри и Роном, и как сами улизывали из школы при любом удобном моменте. Нет, тут надо поговорить с самой Розой. А еще лучше, ограничить ее общение с Малфоем. Щенок такой же, как его дерьмовый папаша. Действует по правилу - "дуракам закон не писан". И еще Розу за собой тянет. Сама бы она до такого бы не додумалась.

С такими мыслями Гермиона поднялась к палате дочери. Дверь была приоткрыта. В палате на стуле сидел доктор Бэддок, и по виду хихикающей Розы, можно было понять, что мужчина рассказывал что-то смешное. Грейнджер прислонилась плечом к дверному косяку, наблюдая за ними. Картина показалась ей такой домашней, такой доброй, что в груди поднялся тугой комок. Гермиона сделала шаг, в направлении дочери, но земля поплыла у нее под ногами.

***


Дежурство Малькольма давно закончилось, но возвращаться домой, в пустую и одинокую квартиру ему не хотелось. Он не помнил, зачем зашел в палату к Розе. Может, посмотреть показатели, ведь Гермиона хотела забрать девочку. А может просто - поговорить. Но неожиданно даже для самого себя, он задал пациентке странный вопрос:

- А что любит твоя мама?

Роза усмехнулась. Умная девочка, которая любила и была любимой, она прочла эмоции врача на его лице.

- Розы. Белые розы. И кофе с корицей и двумя ложками сахара. Так любил мой папа, - на последнем слове голос дрогнул. Было видно, что она сказала запретное слово. Роза отвернулась на минутку, закусив губу, а когда повернулась назад - на лице снова сияла улыбка. Такая же сильная, как и мама, со смешанными чувствами подумал Малькольм.

Их разговор затянулся на несколько часов, а был прерван странным обмороком из неоткуда появившейся Гермионы.

Врач не растерялся, а легко подхватил женщину на руки и, кивнув Розе, понес Гермиону в свой кабинет. Случай был не первым в его практике, потому привести женщину в чувство не составляло большего труда. Переутомление, переживание - силы матери подрывались в волнении.

- И ты в таком состоянии будешь забирать дочь лечится домой? - это было первое, что услышала Гермиона очнувшись. - Тебя надо сначала саму подлечить. Ты когда в последний раз нормально отдыхала и высыпалась?

Женщина промолчала. Что правда - то правда. Когда Роза находилась в Хогвартсе, Гермиона работала по десять-двенадцать часов в сутки без выходных. Приходила домой, с трудом раздевалась и по-птичьи раскинув руки падала в кровать. Чтобы проснуться утром, механически собраться и до вечера на работе. А там еще кофе, вечные кофе, и глаза, хорошо хоть что не со спичками внутри.

- Так вот, о чем-то бишь я? Сейчас я тебя отвезу к тебе домой, а потом ты при мне позвонишь на работу и попросишь отгул на два дня. Будешь отдыхать, валятся, а Роза пока побудет у нас. Ей, я смотрю, здесь понравилось. А не понравиться, так я развлеку.

Гермиона попыталась что-то возражать, но сильные руки Малькольма подхватили ее под локоток и повели вниз. Женщине оставалось только подчинится.

Или, может быть, ей хотелось подчиниться?

***


Никогда еще дорога домой не была такой длинной, но такой увлекательной. Гермиону словила себя на мысли, что не помнит, когда в последний раз она каталась она обыкновенной маггловской машине. А тут хороший автомобиль, явно не из дешевых. Правда, она совсем в них не разбиралась.

На секунду она упрекнула себя в ненужном интересе, вспомнила дочь, но одного взгляда Малькольма хватило, чтобы загнать всё это назад в себя.

Ей просто хотелось отдохнуть. Разве можно было её в этом упрекнуть?

- И это ты смог заработать на это одной работой в больнице? Прости, - сразу же извинилась женщина.
- если вопрос не совсем корректный, - она прятала смущение под почти девичьим кокетством. А до этого ей казалось, что она разучилась флиртовать.

- Ничего, - усмехнулся Малькольм. - Просто у меня еще частная практика.

- И когда ты все успеваешь?

- С понедельника по четверг в клинике, а все остальные дни у себя.

- Без выходных? - округлила глаза Гермиона, напрочь забыв, что сама такая же. Доктор рассмеялся. И от этого смеха женщине стало теплее.

- Прости за еще один нетактичный вопрос. Ты холостяк? - на этих словах мисс Грейнджер жутко покраснела. Малькольм же потемнел.

- Нет, я вдовец.

- Про... - начала было женщина, но была прервана:

- Ничего. Прошло уже четыре года. У меня была и жена, и трое детей, и дом - полная чаша. А потом какой-то придурок убил мою жену и дочку Клару. Джим - мой старший сын, умер от туберкулеза два года назад, а Джейка сбила машина, прямо как твою Рози. Только, с более печальным исходом, - и снова эффект падающих в воду камней. Лицо Малькольма казалось каменным в сумерках, разбавленных лишь тускло-желтыми фонарями.

- Мне очень жаль, - искренне прошептала Гермиона.

Машина мягко затормозила около ее дома. Тягостное молчание, повисшее между ними разбила робкая фраза женщины:

- Зайдешь на кофе?

- С корицей и двумя ложками сахара? - снова улыбнулся Малькольм. - Кофе, как ты любишь. Роза сдала тебя с потрохами. Ну что же, я согласен.

Счастье и кипяток

Обычный день Розмари Блэйк начинался с визита в ее кабинет целительницы Грейнджер, чьей младшей помощницей девушка и являлась. Проходила небольшая планерка, готовились документы, просматривались диагнозы, варились зелья... Короче говоря, работа кипела. Но вот уже две недели Розмари не видела своей начальницы. Оказалось, она... взяла отпуск. Будь это кто-то другой, мисс Блейк не удивилась бы. Но не Гермиона Грейнджер! Нет, для нее отпуск существовал только летом, когда возвращалась из Хогвартса дочка. Насколько девушка знала, они заказывали в Министерстве международный портал и улетали куда-нибудь на побережье. Ну конечно, на любую ее просьбу сразу же отвечали, в ножки кланялись, да и вообще.

Розмари поджала губы. Ну что они все находят в этой старой грязнокровной шлюхе? Ведь ни кожи, ни рожи… Подумаешь, Героиня войны. Подумаешь, старший целитель отдела Противоядий и будущий Верховный целитель. Подумаешь, ордена на груди не помещаются – была бы хоть она, грудь эта! Сука гриффиндорская. Все знают, каким местом она себе карьеру сделала. Ну не могла же она сама себе такую карьеру за два года забабахать. А потом еще и десять лет на должности сидеть. Нет, точно спала со всеми. Вон ведь своих больных на помощников перекладывает, а зарплату-то в карман прячет. Целый день в своей лаборатории сидит - и носа не высунет. Сука старая.

- Розмари! - девушка вздрогнула. На пороге ее кабинета стояла та самая "грязнокровная шлюха". Халат белый до колена - конечно надо же Верховных целителей соблазнять. Волосы в косу заплетены и в узел завязаны. А шпильки-то с алмазной крошкой небось. Любит, зараза, дорогие украшения.

- Да, доктор Грейнджер, - девушка попыталась сделать заинтересованное лицо. Гермиона стояла не скрывая ехидной усмешки. Мысли и эмоции глупой девицы не были для нее секретом. Так думали практически все ее коллеги. Нет, конечно романы со сослуживцами у нее были - не вечно же ей за книгами сидеть, да по Рону траур носить, но чтобы дальше одной-двух ночей... Не было такого человека. Не родился, наверное.

А за карьеру ей завидовали. Ой, как завидовали. С Аврората она ушла, допрыгавшись до сомнительной должности - командовать отрядом Невыразимцев. Особо опасные случаи, с которыми даже крепкие авроры не решались связываться. Проработала Гермиона там год, а потом поняла - отзвиздело под авадами гулять. Были еще причины, но о них некто не знал, да и девушка помалкивала. Но без работы тоже сидеть не хотелось, потому решила девушка пройти курсы зельеваров в Мунго. А потом некий профессор Даррел заметил в ней не дюжий талант и порекомендовал ее Верховным целителям. Там уж понеслось-поехало, и получила целитель Грейнджер за два года высокую должность. Полюбила работу - жила ею.

Многие не верили такому головокружительному взлету. С кем только в постель не укладывали, но, как Гермиона однажды сказала Гарри, "грязь не сало - засохнет и отстанет". Сама же она о своей личной жизни помалкивала.

- Пришлешь мне совой отчеты про всех пациентов за эти недели и... - женщина задумчиво потерла рукой переносицу. - Наверное все. Целитель Саймонс у себя? - кивнула она головой на кабинет старшего целителя. Розмари утвердительно махнула рукой, на ходу проклиная прибавившую работы начальницу.

***


Как часто Гермиона мечтала, чтобы в сутках стало на один, а то и несколько часов больше. Ей казалось, что еще один час - и можно заново спасти мир, исцелить больного, или сделать еще что-то удивительное. Но никогда раньше она не собиралась тратить его на себя.

- Мам? Ты готова?

Гермиона критически глянула на себя в зеркало и опустила голову. Она определенно потеряла лоск. Платье, которое когда-то делало ее дьявольски привлекательной, висело, из-за непомерной худобы. Длинные выгоревшие волосы никак не хотели укладываться в прическу, а ногам было трудно на высоких каблуках. Все бы было еще ничего, но когда в комнату вошла ее маленькая Рози, женщине показалось, что она стала еще гаже. Хрупкая девчушка в сарафане и с копной рыжих волос, ее вид не портил даже гипс на руке. Гипс, который она могла залечить одним взмахом палочки, но сил на магию не осталось.

Как не осталось сил бороться с обаянием и настойчивостью Малькольма.

Роза чуть наклонила голову, окидывая маму взглядом.

- Не пойдет, - вынесла вердикт молодая модница. - Сейчас будем исправляться.

- Но, Рози, время...

- Ничего, он мужчина - подождет. А теперь показывай, мама, что у тебя в гардеробе есть...

Женщина с тусклой улыбкой открыла резные деревянные дверцы. Шкаф был большим, если не сказать - огромным. Когда Рон был жив, им двоим его даже не хватало. Просто тогда для Гермионы было для кого красиво наряжаться, а сейчас... На работе всё-равно всю одежду закрывал простой больничный халат, потому, кроме объемных мантий, там висело всего несколько вещей. И, конечно же, ничего подходящего для выхода в дорогой ресторан.

- Да, мам, - задумчиво и совсем не по-девичьи почесала в затылке Роза. - Не густо... Стоп! Подожди!

Она со скоростью бладжера метнулась к себе в комнату. Дом сразу наполнил грохот, стук и прочие звуки, которые ясно давали понять, что в комнате девушки сейчас царил полнейший погром. Наконец, Рози появилась, сверкая только что отчеканенным галлеоном. В руках у нее был небольшой сверток.

- Прошлогодние, со святочного бала, - объяснила она. В ее руках было красивое темно-синее платье. Гермиона почему-то и не помнила, откуда такая прелесть взялась в гардеробе у ее, вообще-то, скромницы-дочки.

- Малфой подарил! - с вызовом сказала Роза, глядя как хмурится мать. - В прошлом году, смею напомнить, мы вообще о платьях забыли.

- Об этом мы поговорим с тобой позже, Роза Уизли, - Гермиона сначала гневно посмотрела на дочку, а потом вдруг странно рассмеялась. Младшая Уизли удивленно приподняла бровь. - Давай сюда, что ли, платье.

Когда Гермиона вернулась из-за ширмы, Роза не смогла сдержать вздоха удивления. Недлинное, примерно по колено, платье, точно по худощавой фигуре целительницы, делало из неё настоящую красавицу. Открытая спина и шея, с острыми ключицами, предавали ей трогательно хрупкий вид. Гермиона подняла руку и щелкнула заколкой. Волосы в один миг рассыпались по плечам. Настоящая принцесса, подумали мать и дочь одновременно.

"Только хватит для меня сказок. Они только в книгах заканчиваются счастливо" - нотка горечи прошла судорогой по её телу.

- У меня нет обуви под это платье, - смущенно проговорила женщина, отгоняя от себя грусть.

- Если ты согласна одеть перчатки и взять белый клатч, то я дам тебе свои белые босоножки. Кстати, мам, зима на дворе, ты как добираться будешь?

- За мной Малькольм заедет, - кокетливо улыбнулась Гермиона. - Давай, неси свою атрибутику. Буду превращаться из утенка в лебедя.

***


Жизнь Малькольма всегда текла по одному и тому же расписанному режиму. Он был из тех людей, которые могли стратегически просчитать приготовление утреннего кофе. Он любил порядок, порядок во всем.

Но сейчас он чувствовал себя пацаненком.

Квартира Гермионы располагалось в огромном старинном доме. Резные стрельчатые окна, массивная входная дверь с медными ручками казались выходцами прошлых веков.

Малькольм бросил взгляд на часы. Двадцать минут Гермиона должна была появиться из этой двери. Но нет. Лишь ветер шумел, насмехаясь, и бросал в лицо горсти снега. Топило желание уехать или, напротив - вломиться в её квартиру, сгрести в охапку и увезти на край Земли. Доказать всем (главное - ей), он тоже может быть решительным и сильным. Он может сделать это по праву мужчины.

А она появилась из этой двери, похожая на призрака из-за белой пелены снега, прекрасная, прекрасная для него.

Он понял, что пропал. Сразу, как будто окунулся в ледяную прорубь.

Только ото льда не жжет в районе сердечной мышцы.

***


Гермиона бы не смогла внятно рассказать о том, как провела с Малькольмом время. Помнила только одно - надо врать и скрывать свою магию. До неё слабо доходило понимание того, что она творит.

Это похоже на то, как человек опускает руку в кипяток, не понимая вначале, что вода слишком горяча.