Несовершеннолетняя любовь. Слепая ревность или Откровение

Любовь, подобна птице, для которой не существует границ.
Конфуций.

Сказать, что ты победишь, было легко. Сложнее было сделать. Даже если вопрос об участии отпал сам собой, когда Куай-Гон поставил в залог свой звездолёт, всё равно оставалось много проблем, среди которых была опасность трассы и хитрости Себульбы с его умением превосходно ездить раньше чуть не стоили мальчику жизни.
Но тогда была совершенно другая ситуация! Сейчас эти деньги нужны Анакину, как воздух. Вернее, конечно же, не ему, а Падме, с которой он так и не разговаривал с того вечера.
Наверное, она считала его ребёнком, скорее всего не поняла, но, тем не менее, она ни разу не разговаривали с тех его слов, особенно если учесть, что мальчик при воспоминании о девушке постоянно краснел и поэтому скрывался от неё всяческими способами. «Но, если бы она хотела, - рассуждал мальчик. – Она бы меня нашла, но она не хочет, значит так и надо!»
Сосредоточенно ковыряясь отверткой в двигателе своего болида, Анакин подвергался ежесекундной опасности: двигатель был включен, чтобы его проверить и отладить.
Это требовало невероятной выдержки, ловкости и равновесия. Но воспоминание о прекрасной девушке, сбило Анакина и его рука, выронив отвёртку, пролетела через электрический разряд и лишь в последний момент, благодаря невероятному везению, как объяснил себе он эту способность, избежала попадания в крутящийся ротор болида.
- Что за чёрт? – удивился мальчик, вспоминая, что же нарушило его спокойствие, при этом он совершенно не обращал на покалывающую боль в руке.
Он думал о Падме. Это единственная мысль, которая постоянно волновала его на протяжении последнего дня. Но что же в воспоминании могло сбить его?
Мальчик перестал пытаться вытащить отвёртку, которая застряла в промежутке между корпусом и вращающимся ротором болида. Он всерьез задумался, наверное, впервые за это время.
А испытывает ли она те же чувства по отношению к нему, как и он к ней?
Он вспомнил, как объясняли эти чувства разные незнакомые люди, которые слишком громко говорили возле лавки Уотто и в таверне. «Любовь». Тогда Анакин лишь смеялся над ними, но сейчас он понимал их – наверное, он влюбился. Влюбился в Падме. Или собирался…. Во всяком случае, она была его лучшим другом, хотя и не разговаривала с ним.
Разница в их возрасте была очевидной. Практически шесть лет! Но не любит ли она кого-нибудь другого?
Анакин нахмурился и посмотрел поверх болида. Падме стояла как раз напротив него и с улыбкой смотрела на него.
- Чёрт? – прошептал Анакин.
Она видело его таким, и он не покраснел, что показалось ему странным. Она улыбается, значит, рада его видеть, но что это?
Быстрая и неуловимая мысль недоверия проскользнула в голове у Анакина.
«А вдруг она просто смеётся надо мной?» - задался он вопросом и внимательнее посмотрел на девушку.
Затуманенным взглядом он видел, как Падме смотрела на него, смотрела, как взрослый смотрит на проделки ребёнка: с насмешкой и умилением.
«У неё кто-то есть!» - мгновенно понял Анакин и сразу же решил уточнить:
- У тебя уже есть кто-то? – суровым голосом спросил он, внимательно смотря на неё немигающими глазами.
- Что? – с удивлением спросила она, озадаченно посмотрев на него.
- У тебя уже кто-то есть? – сурово повторил он, смотря на неё глазами, полными недоверия.
- «Кто-то»? – непонимающе повторила Падме, и Анакин понял всё: у неё уже был парень, была любовь, и она никогда не воспринимала всерьез его действия.
«А с какой это стати я должен напрягаться ради неё? – удивился Анакин. – Вот пускай ОН и напрягается!» - гневно добавил он и пнул ногой болид с неизвестно откуда взявшейся силой.
Крыло болида прогнулось, отвёртка нырнула в ротор и тот, перерубив её, заглох, осколки отвёртки свалились на землю, из генератора болида пошёл чёрный дымок.
«Ну и хрен с ним!» - в сердцах стукнул ногой Анакин и убежал со двора, подальше с её глаз, вскоре он исчез из поля зрения удивлённой девочки, благо был вечер.

* * *

Ближе к ночи, конечно Анакин починил сгоревшую проводку генератора и даже успел уже опробовать болид, решив схитрить на соревнованиях, сдав гонку Себульбе за генератор звездолёта.
Теперь же он сидел на ящике возле болида, и его сердце ныло от непонятой боли. Он уже в который раз подумывал скрутить какую-нибудь деталь, чтобы болид вообще не завёлся, но из-за ужасного отношения к Падме, не хотел портить жизнь Куай-Гону, оставляя его без звездолёта.
Куай-Гон Анакину нравился, он стал ему чем-то вроде отца, ну или, во всяком случае, брата, так хорошо он к нему относился. Анакин сразу же привязался к нему, потому что, никогда не зная отца, естественно не знал и его любви и нежности.
Мысль о Куай-Гоне медленно, но уверенно вернулась к Падме – подлая девчонка никак не шла вон из головы Анакина. Наоборот она обосновалась там всерьез и надолго. И этим самым, а также её поведением она причиняла ему боль, разрывая его сердце на части своим отношением к нему.
Уже несколько раз его посещала мысль о самоубийстве, но она каждый раз исчезала, лишь только он вспоминал, как сильно будет убиваться мать, когда его не будет. Лишь любовь к матери, останавливала его от желания скрутить крепёж топливного шланга и сев в болид включить скорость на полную, отчего бы болид разнесло бы на части через мгновение.
Погруженный в свои тяжелые думы он не заметил, как сзади к нему подошла Падме.
Она положила ему руку ан плечо и тут же уселась рядом, настойчиво взяв его за руку. Он, было, дёрнулся в сторону, но было уже поздно, вместо этого он как можно дальше отодвинулся от неё. Девочка молча, без звука придвинулась к нему ближе.
Анакин опять отодвинулся, она придвинулась. Так продолжалось до тех пор, как он, соскользнув с ящика, умудрился выдернуть свою ладонь из её и отскочить на несколько метров от неё.
Внезапно он остановился: он почувствовал, что Падме грустит о чём-то, через мгновение девочка всхлипнула, опустив лицо в свои руки.
Анакин торжествовал:
- Что плачешь, по своему тому, набуанцу? – ехидно спросил он, выливая всю свою ненависть к ней в свои слова.
- Какому «набуанцу»? – отрешенно спросила она, всхлипнув и подняв заплаканные глаза на него.
- Своему, который ждёт тебя на Набу! – объяснил он тем же голосом, хотя в его сердце и откололся кусочек льда.
- Нету там никого! – отмахнулась она. – И не было никогда! – девочка опять заплакала.
- Как же не было? – удивился Анакин и ещё один кусок люда обрушился с его сердца, забирая с собой ненависть к девушке. – А по ком же ты сохнешь?
- С чего ты это решил? – удивилась она, на мгновение, перестав плакать и посмотрев на него своими красными глазами.
- По твоему поведению!
- Что плохого в моём поведении? – удивилась она, пристально смотря на него.
- По тому, как ты смеёшься весь этот день надо мной! Как ты ко мне относишься! – Анакин хотел её ненавидеть, но не мог – он слишком сильно её полюбил.
- Да когда же я смеялась? – удивилась она. – Ты весь день меня избегаешь, как будто я прокаженная какая-то!
- Когда это я избегал? – удивился он, ошарашено смотря на неё.
- Весь день!
- Я не избегал!
- Избегал!
- Ты разбиваешь мне сердце своим отношением ко мне! – неожиданно повысил Анакин голос.
Падме как будто подменили. Она заплакала ещё сильнее, а когда подняла свое заплаканное лицо на него, то он её не узнал, настолько сильно она изменилась.
Словно какая-то пелена спала с глаз мальчика. Он увидел истинную Падме, без масок и надменности, настоящую и печальную. Теперь-то он понял, что не было ни насмешливого взгляда, ни враждебности, ни вообще чего-то, что было в девушке, когда она зашла вчера в магазинчик Уотто.
Всё это, что видел он, нарисовало его воображение, заставив поверить в грешность девушки.
- Да пойми ты! – тем временем говорила она. – Мне нужно немного больше времени, чем тебе, мне нужно по-настоящему понять, что со мной происходит! Любовь или же влюблённость!
- А нельзя было этого сразу сказать? – обиделся Анакин, делая неуверенный шаг вперёд, по направлению к ней.
- Глупый ты! – усмехнулась Падме и тут же исправилась, заметив, что лицо мальчика опять ожесточилось. – Упокойся, иди ко мне! – позвала она его, и он медленно начал приближаться к ней. – Я просто не поняла, что ты мне хотел сказать с самого начала, - оправдывалась она. – У нас на планете парни говорят девушкам, что они их любят немного попонятнее…
Анакин чуть не вскипел от упоминания других парней, но Падме его успокоила, обратно тихонько и нежно взяв его руку в свою:
- Не было никого! – убеждающее сказала она и посмотрела на небо. – Какие красивые звёзды!
Анакин тоже поднял глаза к небу: звёзды в любой другой день показались бы ему тусклыми и уродливыми, но сейчас, рядом с Падме, они касались тончайшей работой ювелира, изящные и прекрасные, как снег, которого никогда он не видел и, наверное, никогда не увидит.
Так они молча смотрели на звёзды, наверное, самые счастливые люди во Вселенной, затем Анакин робко повернул голову к Падме.
Она смотрела на него. Их глаза встретились, и они поняли друг друга. Не надо было слов, словно какая-то искорка пробежала между ними. Губы обоих сами собой потянулись на встречу, друг другу, словно их тянула какая-то невероятная сила.
Поцелуй обжег их сердца, как огонь из сопла звездолёта. Но самое главное он поставил на их сердца неломающуюся печать, которую, казалось, не могло разрушить ничто на свете!

* * *

Наутро, с горящими поцелуями Падме на губах, Анакин почувствовал себя всемогущим. Он как на крыльях обошёл Себульбу и остальных гонщиков и вскоре поднялся в воздух на плече Куай-Гона, с платком Падме на руке, который она подарила ему перед самой гонкой, когда никто не видел. И хотя никто не заметил этого, Куай-Гон, всё же с присущей джедаю наблюдательностью, заметил платок на руке Анакина и лишь улыбнулся отеческой, понимающей улыбкой, но так ничего и не сказал.

* * *

А уже на следующее утро гипердрайв был установлен на звездолёте, и Анакин в последний раз обняв свою мать, ушёл от неё. Ушёл, чтобы стать джедаем. Ушёл, как оказалось потом, навсегда.
Но сейчас его печаль связанная с потерей матери, скрашивалась любовью Падме.
Курс звездолёта лежал на Корускант – столицу Республики.