Глава 13.

«Уважаемый мистер Малфой! Администрация Летнего квиддичного лагеря при Министерстве магической физкультуры и спорта вынуждена ответить отказом на вашу просьбу предоставить вам другое жилье и работу на время вашей болезни».
Драко заскрипел зубами.
- А чего ты ждал? – спросил он сам себя. – Проклятые лицемеры! Улыбаются в лицо, а сами боятся, что я убегу к Темному Лорду и у них не останется средств давления на отца, а в руках у Волдеморта окажется лишний козырь. Черт! Я как грёбаная игрушка! Марионетка! Разменная монета! Все хотят мной манипулировать! Но Темный лорд хотя бы не изображает добродетель, а эти…
Даже Лонгботтома заставили меня соблазнить, чтобы на коротком поводке держать! Хотя… У него же всегда все на лице написано… Вот уж кто не лицедей! Не смог бы он ТАК притворяться, не смог… Так стонать… и дрожать от моих прикосновений… и шептать всякие нежные глупости…
Черт! Черт! Черт! Почему я опять о нем думаю?! Я его ненавижу! Не-на-ви-жу! И руки его мозолистые ненавижу, и глаза его щенячьи ненавижу, и кудряшки его глупые, и плечи широкие, и… губы… мягкие… ласковые…
А-а-а-а-а-а! – застонал Драко и сильно прижал ладони к лицу. Воображение глумливо рисовало ему образ Невилла. С взлохмаченными волосами, разметавшимися по подушке, с глазищами, сияющими темным янтарем, с припухшими от поцелуев губами, среди скомканных простыней. В голове осталась только одна горькая, отчаянная мысль: - А ведь у нас даже не дошло ни до чего серьезного…

Невилл смотрел на Драко. Если и раньше он притягивал его как магнит, то теперь просто невозможно было отвести взгляд. Невилл постоянно путал мешки с удобрениями, садовые инструменты, горшки с растениями. Его обычная рассеянность достигла критических пределов. Он мог думать только о Малфое.
- Это какое-то наваждение! – стонал он. – Ну почему я не влюбился в какую-нибудь девчонку? Ну или хоть в Гарри Поттера, если я действительно чертов гей? Как меня угораздило по уши втрескаться в этого слизеринского придурка?.. Да никак! – тут же отвечал Невилл сам себе. – Просто он вдруг оказался никаким не придурком. А совсем наоборот… Замечательным! Слишком замечательным, чтобы я мог остаться равнодушным.
Невилл хотел, но не мог перестать думать о Драко. А уж ночью, в кровати, эти мысли становились совершенно непереносимыми. Он просто физически ощущал, что в метре под ним лежит Малфой. В горячечном воображении Невилла он оказывался рядом. И не тот холодный неприступный, каким Малфой всегда был и опять стал, а такой, каким Лонгботтом узнал его совсем недавно. Теплый, мягкий, с растрепанной челкой, падающей на румяные от возбуждения щеки, с затуманенными глазами, с розовыми влажными губами, шепчущими: «Ах… какой же ты… сладкий мой…»
Рука Невилла помимо его воли забралась под пижаму. Провела по груди, задержалась на соске, потеребила, сжала и поползла ниже, под резинку штанов. Воображаемый Драко начал покрывать поцелуями шею Невилла, а реальная рука обхватила возбужденный твердый член.
- О, Мерлин! Не хочу я сам! Хочу тебя, мой любимый! – с отчаяньем думал Невилл, яростно лаская себя. – Хочу тебя… всего!
Сладкая судорога выгнула тело и Невилл кончил. На глазах блестели слезы.

Уже которую ночь сон не шел к Драко. Он ложился в кровать, укрывался одеялом, закрывал глаза… и лежал. Как в свою первую ночь в сторожке, он слушал дыхание Невилла. Но в отличии от той ночи, это не успокаивало. Скорее наоборот. Драко ничего не мог с собой поделать, но присутствие Лонгботтома выбивало его из равновесия. Он из последних сил держал лицо, но удержать свои эмоции не мог. А ночью, когда можно было не следить за неприкосновенностью маски ледяного принца, Драко выпускал свою душу наружу. А душа почему-то всегда стремилась к Невиллу. Драко раскидывался на кровати и, глядя вверх, представлял, себе Невилла. Где его руки, где ноги, на боку он спит или на спине… Потом мысли плавно перетекали на воспоминания о тех двух ночах, которые Драко провел с ним в одной постели. О том, как в первую ночь он лежал у Невилла на плече, слушал, как бьется его сердце, вдыхал пряный запах мази и молился, чтобы тот не проснулся. Как водил пальцами по его груди и думал, что у его любимого всегда травяной или цветочный аромат. И почему смешной и неловкий в школе, среди растений Лонгботтом не кажется неуклюжим. Он на своем месте и рядом с маленькими фиалками, и в зарослях жуткой шипящей крапивы. В обычных маггловских джинсах и футболке, испачканных землей, он выглядит в тыщу раз сексуальнее, чем другие парни в самых шикарных мантиях… Небо, а его жест, когда он поднимает подол майки, чтобы вытереть потное лицо! Тогда обнажается плоский мускулистый живот с ямочкой пупка, и это зрелище сводит с ума. Драко почувствовал, как горячая волна прокатилась по телу и сосредоточилась внизу живота. А ведь они так и не перешли ту грань, не посмели коснуться друг друга ТАМ. А теперь и не перейдут…
Но, Мерлин, как же этого хочется! Драко просто умирал от желания увидеть Невилла полностью обнаженным. Он бы встал на колени и целовал бы плоский живот, ласкал руками поджарые ягодицы, взял бы его в рот… Драко прикусил губу. Дальше воображение отказывалось работать. Ему требовался хоть один реальный опыт. И тело Малфоя бунтовало, умоляло об этом опыте. А руки, не спросясь никого, делали свое дело. «Ммм… Не-еви-и-илл… милый мой… родной… любимый… что же ты со мной делаешь?.. Оооо… ах… да… да… да!.. оооооооо»
Оргазм приносил временное облегчение телу, но в душе Драко было все так же черно.
- Он предал меня! Продал! – убеждал себя Малфой. – Я ему никогда не нравился, он был со мной из-за денег!
И сам себе возражал:
- Из-за денег люди не целуются всю ночь, не дрожат от прикосновений и не смотрят сумасшедшими глазами…
- Это все игра и притворство, - находились аргументы.
- Не смеши меня! Лонгботтом и притворство – несовместимые вещи! – снова перечил себе Драко. – Он честный, открытый и благородный, он ведь из Гриффиндора. Он никогда, ни за какие деньги не стал бы изображать любовь!
- Но ведь он скрыл тот факт, что ему платят!
- Может ему запретили? Наверняка для этого была причина.
- Конечно! Не хотел, чтобы ты знал!
- А разве у него был повод мне доверять? Может он сам рассказал бы мне?
- Когда?
- Потом, когда мы стали бы ближе… О, черт! – мысли всегда возвращались к этому.
- Теперь этого не случится. Да и к лучшему! Все равно эти игры в любовь пришлось бы закончить рано или поздно. Лучше рано, пока ты еще не зашел слишком далеко, пока у тебя еще не появилось тем для воспоминаний бессонными ночами. – подытожил голос рассудка.
- Поздно… поздно…