[Исступление]

22. 12. 1977

Я не писала здесь около двух месяцев и, наконец, добралась до дневника, и снова начну изливать на бумаге свои страдания, сердечные переживания, признаваться в чувствах, которые должны были оставаться только при мне. Но, право слово, так жить очень и очень тяжело. Иногда нужно выговориться. Не важно перед кем, пусть даже перед самой собой, заняться самокопанием, прийти к чему-то конкретному, понять, что именно тебе нужно. Я – всего лишь глупая, ведомая эмоциями девчонка, и вчерашний день мне доказал это в полной мере. Напускная неприязнь по отношению к Блэку длилась не долго, ровно так же, как и самообман, который стал вечным моим спутником вот уже на протяжении двух месяцев. Как я и обещала: я сыпала на него оскорблениями при каждом удобном случае, старалась уколоть его едким словом, да и он не оставался в долгу. Взрывоопасный характер мистера Блэка сказывался во всех его словах, во всех поступках. Если изначально провоцировала его на конфликт я, то позже он, по всей видимости, решил, что я – его враг, и первый перешел к решительным действиям.
Однажды во время ужина, когда мистеру Блэку однозначно нечего было делать, он запустил с помощью волшебства бумажный самолетик в мой суп и громко захохотал, когда на белоснежную форменную рубашку упала пара капель. Я заприметила взгляд остальных слизеринцев: злой, ненавистный и насмешливый в то же время. Уникальные люди, представители нашего факультета – обладатели весьма тонкого чувства юмора и, когда Блэковские шутки не касаются их, они помалкивают. Я точно такая же, но ситуация чуть иная и в этот раз «пострадавшей» оказалась именно я.
- Ума не приложу, Блэк, что ты делаешь на седьмом курсе, я вообще удивляюсь, как тебя в Хогвартс позвали, по тебе ясли плачут, а не взрослая жизнь, - сквозь зубы процедила я, довольно громко, дабы он смог услышать.
- Роуз, прикрой свой ротик, иначе я клянусь, самолетик в супе будет самым безобидным, что я с тобой сделаю, - прорычал он, медленно, но верно начиная закипать, - что же ты, милая, отгавкиваешься сама по себе, а как же твои друзья по разуму, впрочем да, я забыл, у вас на факультете понятия «постоять друг за друга» не существует. Северус, и даже ты не скажешь ничего? Небось снова боишься висеть вниз головой и светить грязными подштанниками? – хмыкнул Блэк, возвышаясь над своим столом. В тот момент меня посетила мысль, что вот-вот остальные присоеденятся к нему и начнуться массовые разборки. Но нет, Ремус Люпин лишь тщетно пытался остудить пыл Блэка, Поттер сидел с ухмылкой на лице. Он знал – это разборки друга, его звездный час и, пока Сириусу приходится выяснять отношения с какой-то манерной слизеринкой он не намерен был во все это вмешиваться. Я же на тот момент уже почти задыхалась от нахлынушего гнева. Из сжатой в руке палочки в любой момент готово было вырваться любое заклинание, но все же я старалась держать себя в руках, не переходить к более решительным действиям, отбиваться словесно.
- А ты, Блэк, решил исследовать проблемы морали в обществе слизеринцев? – фыркнула я, понимая, что перестаю себя контролировать и прямо сейчас готова вцепиться ногтями ему в лицо, разодрать кожу, причинить боль, хоть немного заставить его почувствовать то, что чувствую я, - хм, так напиши статью в школьную газету. Только не забудь подписаться псевдонимом «Напыщенный гриффиндорский павлин», не переживай, ТВОЕ авторство сразу распознают, - прошипела я и, отбросив в сторону стул, направилась к выходу. Благо никто из преподавателей не присутствовал тогда в Большом зале, иначе зачинщикам спора очень бы не поздоровилось, а оба факультета потеряли по десятке баллов безоговорочно.
Выйдя за тяжелые дубовые двери Зала, я прислонилась к стене, тяжело дыша. На сердце было как-то противно и отчего-то еще больнее, чуть прикрыв глаза, я представила с каким лицом оставила Блэка стоять посреди зала. Насмешки и косые взгляды – человек его сорта вряд ли такое переживет, впрочем, в следующее мгновение я поняла, что мистер Блэк не тот фрукт, который сдастся без боя. Кто-то мертвой хваткой схватил меня за руку выше локтя и, приоткрыв глаза, я была готова броситься ему на шею, расцеловать, прижаться к его груди…Да-да, фантазия – это всегда хорошо, а у меня она развита довольно неплохо, только отчего со здравым рассудком она граничит редко, а я более намерена прислушиваться к последнему.
- Мне надоели твои истерики, Роуз, сегодня же ты должна явиться в Северную башню, ровно в полночь… мне плевать, что ты староста и нарушаешь школьный устав… попробуй не явиться, нам нужно обсудить кое-что, - его губы тронула ледяная, чуть жутковатая усмешка, короткая пауза и бархатный голос, - …касательно морали, - сказал он и, резко отпустив мою руку, пошел в сторону гостиной.
Весь вечер я, словно последняя идиотка, была довольна жизнью. Настроение отчего-то было приподнятым, а полуночи я ожидала, словно должно было случиться нечто невероятное и долгожданное одновременно. Нет, я прекрасно понимала, что Сириус Блэк позвал меня дабы выяснить споры путем дуэли, но сам факт того, что придется перебывать с ним наедине хоть какое-то время будоражил сердце, заставлял его бешено колотиться, я была на седьмом небе от счастья и думала лишь о том, чтобы полчноь как можно скорее настала…
… И вот, наконец… выскользнув из Слизеринской гостиной, я зашагала медленными и бесшумными шагами по коридору, ведущему к парадной лестнице, которая как раз и соеденялась еще одними ступеньками с Северной башней. Перспектива наткнуться на Филча или миссис Норис вовсе не прельщала, но я старалась быть осторожной, и, как говорится, пронесло. Толкнув тяжелую дверь, держа наготове палочку и навесив как можно более безразличное выражение на лицо, я вошла в помещение. Блэк сидел на подоконнике открытого окна и курил маггловские сигареты. Едкий запах дыма, смешанный с ментоловым ароматом и свежестью зимней ночи запомнится мне навсегда. Ровно так же как и красота его точеного профиля с высокими скулами, четко очерченными губами, небольшим разрезом синих глаз, что придает взгляду колкости и еще большей притягательности. Танцующие вокруг него клубы дыма и почти полный месяц на темно-синем небе, морозный воздух, заставляющий содрогаться (а быть может, это все, отнюдь, не от холода?) и застывший на моих губах вопрос, столь неуверенный, столь нежно произнесенный и… наивный.
- Что тебе от меня было нужно? – А ему ли? Или, скорее, мне?
- Кажется, твое имя Бьянка? – каким-то отрешенным голосом спросил он, впрочем, это была лишь игра на публику, он прекрасно знал, как меня зовут, - вижу, наш прохладный нейтралитет перерос в острую неприязнь… как думаешь, чем это вызвано? – спросил он, а я чуть было не потеряла дар речи. Неужели я явилась сюда для того, чтобы выслушивать его бредни? Я молчала, стояла как вкопанная. Любовалась чертами его лица и молчала, стараясь убрать с лица дурацкое выражение истинного восхищения.
- Чем же я насолил тебе а, Роуз, если хочешь – можешь скинуть меня с этой башни прямо сейчас. Ты ведь слизеринка, ты на это способна, я не прав? Никто не поймет, что виновата ты, найдут лишь хладный труп Сириуса Блэка и сочтут, что мальчишка, рушащий все каноны, просто оступился или… того хуже, решил покончить жизнь самоубийством.
От этих слов я просто опешила. Румянец прилил к лицу, я все еще молчала, пытаясь осознать, чего именно он от меня хочет. Сделав пару шагов ему на встречу, я опустилась рядом с ним на подоконник, повернувшись к нему лицом, стараясь прочесть его истинные мысли, вникнуть в суть сказанных слов. Зачем? Зачем ему все это надо? Это провокация или он что-то подозревает. Мне было не по себе, мягко говоря. Он глядел куда-то вдаль, словно скозь стены, будто не видел, как я подошла, как присела рядом, сигарета тлела в его аристокртических, красивых пальцах, губы шевелились, звуки сливались в слова, а я боролась с желанием примкнуть к ним, дотронуться рукой до его щеки или сказать опрометчивую фразу, столь любимую многими романтиками. «Я люблю тебя», - отчаянно шептало подсознание. «Молчи, не выставляй себя полной дурой», - кричал разум. Внезапно его сильные руки дотронулись до моих плечей и он чуть опрокинул меня назад, волосы прошлись по заснеженному подоконнику, а потом повисли над пропастью, сейчас все завесило от него, он придерживал меня за талию, а глаза его смеялись, встречаясь с взглядом моих глаз, в который плясали огоньки страха и чрезмерного обожания. Мои пальцы интуитивно вцепились в его мантию, я чувствовала обжигающий морозный холод и не могла налюбоваться его лицом, так низко нависшим над моим. Я готова была быть выброшенной сейчас с этой башни, главное, что ним. Это была его воля, которая прекращала все мои страдания. Поглядев вниз, я почувствовала дурноту Метров 50 до земли, голова начинала кружиться. Внизу – заснеженная бездна, а передо мной – его красивое лицо. Тяжело сглотнув, я прикрыла глаза и отпустила руки, целиком и полностью пологаясь на него. Мне было плевать, что он выберет для меня: смерть, или жизнь.
- Ты должна понимать, что я никогда и никому не прощаю оскорблений меня и моих друзей, я ненавижу таких людей, как ты. Мерзких стерв, которые ничего из себя не представляют, готовы вякать на людях и молчат, оставаясь наедине. Ты – трусливое существо, скользкая тварь, не достойная понимания. Ты – слизеринка, а я всегда их презирал, - зашипел он, а я чувствовала, как к горлу подбирается комок, заставляющий сердце сжиматься. Еще немного… совсем чуть и из глаз хлынут слезы, я хотела унизить его, а унизила сама себя. Он тогда был прав, и осознавать это сейчас еще тяжелее. Мне плохо, меня грызут муки совести, я знаю лишь одно – я хочу его, люблю его, не могу жить, дышать, не видя его глаз.
Он чуть потянул меня на себя, я быстро схватилась за выступ на окне, наконец, найдя опору, а он, развернувшись, медленным, невозмутимым шагом пошел прочь. Только через пару минут я заметила лежащую на подоконнике пачку сигарет и впервые закурила. Слезы стекали по моим щекам, ледяной ветер дул в лицо, костяшки пальцев задубели и я думала, думала на протяжении часа, сидя в Северной башне, глядя на холодные звезды и сияющий месяц, глядя на пропасть у подножья башни, жалея о том, что его движения были так осторожны и я не сорвалась с башни.