[Замешательство]

Отрывки из дневника Бьянки Роуз...


12.10.1977 год.
День….
«Я ненавижу эту школу, ненавижу этих людей и чувства, которыми они, словно паутиной, опутывают коридоры Хогвартса, заставляют становится свидетелями их душевных терзаний: слез, истерик, драк. Проходя мимо класса заклинаний я видела рыдающую пятикурснику, сидящую в обнимку с плюшевым медведем. Клянусь Салазаром, возникло дикое желание бросить в нее убийственным заклинанием. И плевать, что бы было со мной потом. Денечек сам по себе выдался довольно интересным. Сегодня гриффиндорский король побил все рекорды, и теперь в коридорах Хогвартса рыдало порядка пяти представительниц разных возрастов и факультетов. Я лишь с легкой ироничной ухмылочкой проходила мимо этих дурочек, не пренебрегая моментом случайно пнуть их ногой. Глупые… наивные… маленькие девочки, помешанные на красивой, но пустой картинке. Рано или поздно они поймут, как заблуждались, а Сириус Блэк будет гореть в аду… за что, пока не придумала, но несомненно будет»
Вечер…
«Вечер ничем не отличался от пасмурного утра. Все те же взгляды, те же события. Ничего особенного и интересного… лишь ужин в Большом зале. Понятия не имею почему, но я всегда так рада присутствовать там, когда здесь собирается огромное количество народа, все разговаривают, обмениваются новостями и чувство одиночества мгновенно покидает меня. Странно… не так ли? А еще… я заметила, что начала коситься на гриффиндорский стол. И снова Блэк… Я помню его кузину Беллатрикс. Они очень похожи. Те же иссиня черные волосы, голубые глаза и чуть смуглая кожа – пусть внешность и не столь аристократична, но, несомненно, привлекательна…. За эти слова я готова сейчас растерзать себя на части, или же нет, живьем войти в клетку к голодным тиграм. Пора спать. Ночь – лучшая советчица, а сны всегда могут прекрасно разнообразить подсознание… порой, даже спать не бывает скучно».

13.10.1977 год.
Утро
«Проснувшись, я первым делом поглядела в зеркало. Отражение ничем особо не примечательной семнадцатилетней девушки с итальянскими корнями. Довольно неплохо сложена, с загоревшей кожей и темно-каштановыми ровными волосами. Обычные черты лица, даже немного резковатые с выдающимися острыми скулами, тонкими губами и аккуратным носом. Разрез глаз по-детски огромен, что придает взгляду неоправданную наивность. Черт… я ненавижу свою внешность. Чувстую себя гадким утенком среди беловласых аристократок. Серебряно-зеленый галстук оттеняет белизну их кожи, придавая ей фарфоровость, а я со своей пигментацией, надевая школьную форму, скорее похожа на безликую недоспевшую оливку. Люблю самокритику. Но зачем, черт возьми я все это пишу? Для будущего поколения? Чтоб бедняги ужаснулись и отреклись от родства… Впрочем, на самом деле все не так страшно, я люблю преувеличивать. Да, я симпатична… если оценивать субъективно, но на ряду с бледными аристократками кажусь изгоем, чем-то экстраординарным, а значит – неправильным»
Утро (новая запись)
«Мерлин дери, как я умудрилась? Как меня угораздило… О Салазар, я никогда себе этого не прощу. Глупая девица – да и только. Почему я встала так рано, и меня угораздило сходить умыться именно в ванную для старост. Вернее… при чем тут я? Я пошла туда на законных основаниях, ибо являюсь старостой факультета…. Но он… как, черт тебя дери, Ремс Люпин, как ты ему это позволил?
В общем, пожалуй, по порядку. Солнце едва-едва показалось за горизонтом, коридоры Хогвартса утопали в его пока еще довольно скудных, но отливающих золотом, солнечных лучах. Белоснежные кружева ночной рубашки, поверх которой небрежно была накинута теплая мантия, шуршали о пол, я аккуратно толкнула дверь, ведущую в ванную комнату и вошла, тут же застыв на пороге. Мистер Сириус Блэк во всей красе прижимал к настенной плитке раскрасневшуюся шестикурсницу из Рейвенкло. Мои брови изумленно попозли вверх и я не принебрегла возможностью устроить выговор… обоим. Если девчушка мигом убежала, дабы я не сняла с нее баллы, то Блэк лишь вальяжненько расселся на краю бассейна и… без доли какого-либо страха подкурил маггловскую сигарету. Я не раз слышала от Нарциссы Блэк о пристрастиях ее двоюродного брата ко всякой гадости маггловского мира.
- Какого черта ты сюда приперлась? – лениво осведомился он, а я лишь подперев собой дверь и, сложив руки на груди, поглядела в омут небесно-голубых глаз. Как там говорят поэты? В которых хочется утонуть? О да… вполне возможно. Но в этих озерах не хотелось тонуть, в них хотелось плескаться, дабы никогда не разлучаться с обладателем этого очарования.
- Хм, Блэк, знаешь, я намерено срываю все твои планы, дабы помешать твоей личной жизни, - проворковал я, чувствуя, что зык заплетается, что меня заносит в какую-то не ту сторону, как бывало со мной довольно часто.
- Быть может, хочешь стать частью ее? – тихо спросил он подойдя ко мне чуть ближе. Я лишь отпрянула. Ему бы следовало держать дистанцию, я девушка довольно импульсивная, но, простите, перспектива быть застуканной в ванной с Сириусом Блэком, как последняя из вечно бегающих за ним девчушек поведения весьма легкого, меня вовсе не прельщала. Посему, аккуратно отодвинув его от себя, я немедленно указала ему на дверь, о чем в скором времени пожалела.
Горячая ванная была словно наркотик, такая притягательная, божественная и нежная. Чуть прикрыв глаза, я на секунду подумала, что вот-вот забудусь каким-нибудь сладким сном и, возможно, в нем мне удастся коснуться своими губами его сладких губ… Черт, я вновь пишу… вновь думаю об этом… я…. Будущая Пожирательница Смерти.
Метка заболела еще в ванной, а сейчас нежная кожа на руке словно раздирается десятками острых узких лезвий… я прекращаю писать… ибо испачкала уже всю страницу кровавыми пятнами…»

[Осознание]

14. 10. 1977
Вечер
«Почему, черт возьми, я левша? Рука не прекращала болеть до вечера, и я не смогла прикоснуться к дневнику, пришлось даже выпить несколько зелий, приготовленных Северусом. Да, пока он только практикуется, но я более чем уверена, что ему уготовлена прекрасная карьера зельевара, он мастер в этом деле, и его обезболивающее зелье прекрасно мне помогло. В память о боли, причиненной меткой, остался лишь красноватый след вокруг обвивающей череп змеи, время от времени чувствовалось легкое жжение, но, по сравнению с ранее причиняемой болью, это – ничто. Северус говорит, что мучения – это часть испытания, уготовленного Темным Лордом, и он, отнюдь, не одобрит использование средств для утоления боли, впрочем сам использует их и предлагает мне. Мы с ним приятели – не более, ибо для слизеринцев понятия «дружба» не существует. И даже приятели – это почти нейтральные люди, которые лишь в редкие моменты могут помочь друг другу, не бескорыстно, естественно. Впрочем, Северус человек, который плевать хотел на кого-либо, он сам достигает того, чего хочет и не требует посторонней помощи. Я – немного другая. Я не брезгую выручкой в тот момент, когда она мне необходима, но в то же время не факт, что помогу, когда помощь понадобится от меня.
Характер, в общем, не сахарный, но со своей изюминкой.
Мы прогуляли с ним пару уроков, забрались в подсобку Слизхорна и, наконец, избавились от режущей боли. В глубине его глаз я на секунду увидела тоску, как бы прекрасно он не умел скрывать свои истинные чувства, я все понимала, видела на дне черных угольков его глаз, таких холодных с танцующими внутри демонами. Демонами страха, отчаяния, разочарования и…. любви. Откровение в кругу слизеринцев не приемлемая роскошь. Я и Северус сидели на крыше Хогвартса, уже когда резь в запястье отступила и глядели на прекрасную панораму, раскрывающуюся перед нами. Закат. Крошечный диск солнца, почти, что утонувшего за горизонтом, потемневшие ветви деревьев, все еще зеленых, но с изрядной частью пожелтевших листьев, переливающихся на солнце всеми оттенками меди и золота. Его взгляд был привлечен именно к солнечным лучам – золотисто-рыжим, мягким, таким, как волосы Лилиан Эванс. А я глядела на еще не успевшее окраситься в розовато-кровавый цвет небо, ту часть, где оно сияло синевой глаз Сириуса Блэка. Я понимала Снейпа. Он понимал меня. Я ненавидела Эванс. Он терпеть не мог Блэка. Мы – два уникальных человека. По-слизерински коварны, хитры и бездушны, но с каким-то странным отношениям к хотя бы одному представителю гриффиндора. Ситуации были схожи, и нам обоим было страшно не по себе. Напоследок я еще раз заглянула ему в глаза, сухо поблагодарила и, громко хлопнув дверью, вышла вон.



18.10. 1997

Прошло четыре дня… всего каких-то четыре чертовых дня, ничем не примечательных, серых, как и обычно, но для меня они стали самыми счастливыми (или все же горестными?) днями за всю мою жизнь. Я кое-что осознала. Полагаю, догадаться не сложно. Все идет, как по накатанной схеме. Напоролась на то, за что боролась. Критиковала бедных девчушек, рыдающих из-за Блэка, а сама сейчас, как последняя гриффиндорка, проливаю слезы на дневник, громко всхлипываю, закусываю губу и понимаю – мы никогда не будем вместе. Я – ПОЖИРАЕЛЬНИЦА СМЕРТИ. Я борюсь за чистоту крови, а он – предатель, он хуже грязнокровки, падаль, которую нужно уничтожать, стирать с лица земли. Я – слизеринка, а он – гриффиндорец. Я люблю его, а он меня – нет, в конце-то концов. И снова этот сумбур. Мысль не успевает окончательно сформироваться в голове, прежде чем ложиться словами на бумагу. Этого никто и никогда не прочитает. Я не принадлежу к тем чистокровным родам, чьи корни уходят еще во времена великого Салазара, но я чистокровка и я верю в те устои, которые были раньше, канон, по которому должен существовать волшебный мир. Я не позволю эмоциям, глупым и не оправданным, рушить мою жизнь и порочить мой род. Скажем так, пусть это будет очередным испытанием на пути к тому, чтобы стать истиной Пожирательницей. Откажусь от всего, ожесточу свое сердце еще больше, а вслед ему буду лишь саркастично улыбаться и бросать колкие шутки. Я не уникальна. Я такая как все гордые слизеринки. Я не унижаюсь, а уничтожаю…

[Исступление]

22. 12. 1977

Я не писала здесь около двух месяцев и, наконец, добралась до дневника, и снова начну изливать на бумаге свои страдания, сердечные переживания, признаваться в чувствах, которые должны были оставаться только при мне. Но, право слово, так жить очень и очень тяжело. Иногда нужно выговориться. Не важно перед кем, пусть даже перед самой собой, заняться самокопанием, прийти к чему-то конкретному, понять, что именно тебе нужно. Я – всего лишь глупая, ведомая эмоциями девчонка, и вчерашний день мне доказал это в полной мере. Напускная неприязнь по отношению к Блэку длилась не долго, ровно так же, как и самообман, который стал вечным моим спутником вот уже на протяжении двух месяцев. Как я и обещала: я сыпала на него оскорблениями при каждом удобном случае, старалась уколоть его едким словом, да и он не оставался в долгу. Взрывоопасный характер мистера Блэка сказывался во всех его словах, во всех поступках. Если изначально провоцировала его на конфликт я, то позже он, по всей видимости, решил, что я – его враг, и первый перешел к решительным действиям.
Однажды во время ужина, когда мистеру Блэку однозначно нечего было делать, он запустил с помощью волшебства бумажный самолетик в мой суп и громко захохотал, когда на белоснежную форменную рубашку упала пара капель. Я заприметила взгляд остальных слизеринцев: злой, ненавистный и насмешливый в то же время. Уникальные люди, представители нашего факультета – обладатели весьма тонкого чувства юмора и, когда Блэковские шутки не касаются их, они помалкивают. Я точно такая же, но ситуация чуть иная и в этот раз «пострадавшей» оказалась именно я.
- Ума не приложу, Блэк, что ты делаешь на седьмом курсе, я вообще удивляюсь, как тебя в Хогвартс позвали, по тебе ясли плачут, а не взрослая жизнь, - сквозь зубы процедила я, довольно громко, дабы он смог услышать.
- Роуз, прикрой свой ротик, иначе я клянусь, самолетик в супе будет самым безобидным, что я с тобой сделаю, - прорычал он, медленно, но верно начиная закипать, - что же ты, милая, отгавкиваешься сама по себе, а как же твои друзья по разуму, впрочем да, я забыл, у вас на факультете понятия «постоять друг за друга» не существует. Северус, и даже ты не скажешь ничего? Небось снова боишься висеть вниз головой и светить грязными подштанниками? – хмыкнул Блэк, возвышаясь над своим столом. В тот момент меня посетила мысль, что вот-вот остальные присоеденятся к нему и начнуться массовые разборки. Но нет, Ремус Люпин лишь тщетно пытался остудить пыл Блэка, Поттер сидел с ухмылкой на лице. Он знал – это разборки друга, его звездный час и, пока Сириусу приходится выяснять отношения с какой-то манерной слизеринкой он не намерен был во все это вмешиваться. Я же на тот момент уже почти задыхалась от нахлынушего гнева. Из сжатой в руке палочки в любой момент готово было вырваться любое заклинание, но все же я старалась держать себя в руках, не переходить к более решительным действиям, отбиваться словесно.
- А ты, Блэк, решил исследовать проблемы морали в обществе слизеринцев? – фыркнула я, понимая, что перестаю себя контролировать и прямо сейчас готова вцепиться ногтями ему в лицо, разодрать кожу, причинить боль, хоть немного заставить его почувствовать то, что чувствую я, - хм, так напиши статью в школьную газету. Только не забудь подписаться псевдонимом «Напыщенный гриффиндорский павлин», не переживай, ТВОЕ авторство сразу распознают, - прошипела я и, отбросив в сторону стул, направилась к выходу. Благо никто из преподавателей не присутствовал тогда в Большом зале, иначе зачинщикам спора очень бы не поздоровилось, а оба факультета потеряли по десятке баллов безоговорочно.
Выйдя за тяжелые дубовые двери Зала, я прислонилась к стене, тяжело дыша. На сердце было как-то противно и отчего-то еще больнее, чуть прикрыв глаза, я представила с каким лицом оставила Блэка стоять посреди зала. Насмешки и косые взгляды – человек его сорта вряд ли такое переживет, впрочем, в следующее мгновение я поняла, что мистер Блэк не тот фрукт, который сдастся без боя. Кто-то мертвой хваткой схватил меня за руку выше локтя и, приоткрыв глаза, я была готова броситься ему на шею, расцеловать, прижаться к его груди…Да-да, фантазия – это всегда хорошо, а у меня она развита довольно неплохо, только отчего со здравым рассудком она граничит редко, а я более намерена прислушиваться к последнему.
- Мне надоели твои истерики, Роуз, сегодня же ты должна явиться в Северную башню, ровно в полночь… мне плевать, что ты староста и нарушаешь школьный устав… попробуй не явиться, нам нужно обсудить кое-что, - его губы тронула ледяная, чуть жутковатая усмешка, короткая пауза и бархатный голос, - …касательно морали, - сказал он и, резко отпустив мою руку, пошел в сторону гостиной.
Весь вечер я, словно последняя идиотка, была довольна жизнью. Настроение отчего-то было приподнятым, а полуночи я ожидала, словно должно было случиться нечто невероятное и долгожданное одновременно. Нет, я прекрасно понимала, что Сириус Блэк позвал меня дабы выяснить споры путем дуэли, но сам факт того, что придется перебывать с ним наедине хоть какое-то время будоражил сердце, заставлял его бешено колотиться, я была на седьмом небе от счастья и думала лишь о том, чтобы полчноь как можно скорее настала…
… И вот, наконец… выскользнув из Слизеринской гостиной, я зашагала медленными и бесшумными шагами по коридору, ведущему к парадной лестнице, которая как раз и соеденялась еще одними ступеньками с Северной башней. Перспектива наткнуться на Филча или миссис Норис вовсе не прельщала, но я старалась быть осторожной, и, как говорится, пронесло. Толкнув тяжелую дверь, держа наготове палочку и навесив как можно более безразличное выражение на лицо, я вошла в помещение. Блэк сидел на подоконнике открытого окна и курил маггловские сигареты. Едкий запах дыма, смешанный с ментоловым ароматом и свежестью зимней ночи запомнится мне навсегда. Ровно так же как и красота его точеного профиля с высокими скулами, четко очерченными губами, небольшим разрезом синих глаз, что придает взгляду колкости и еще большей притягательности. Танцующие вокруг него клубы дыма и почти полный месяц на темно-синем небе, морозный воздух, заставляющий содрогаться (а быть может, это все, отнюдь, не от холода?) и застывший на моих губах вопрос, столь неуверенный, столь нежно произнесенный и… наивный.
- Что тебе от меня было нужно? – А ему ли? Или, скорее, мне?
- Кажется, твое имя Бьянка? – каким-то отрешенным голосом спросил он, впрочем, это была лишь игра на публику, он прекрасно знал, как меня зовут, - вижу, наш прохладный нейтралитет перерос в острую неприязнь… как думаешь, чем это вызвано? – спросил он, а я чуть было не потеряла дар речи. Неужели я явилась сюда для того, чтобы выслушивать его бредни? Я молчала, стояла как вкопанная. Любовалась чертами его лица и молчала, стараясь убрать с лица дурацкое выражение истинного восхищения.
- Чем же я насолил тебе а, Роуз, если хочешь – можешь скинуть меня с этой башни прямо сейчас. Ты ведь слизеринка, ты на это способна, я не прав? Никто не поймет, что виновата ты, найдут лишь хладный труп Сириуса Блэка и сочтут, что мальчишка, рушащий все каноны, просто оступился или… того хуже, решил покончить жизнь самоубийством.
От этих слов я просто опешила. Румянец прилил к лицу, я все еще молчала, пытаясь осознать, чего именно он от меня хочет. Сделав пару шагов ему на встречу, я опустилась рядом с ним на подоконник, повернувшись к нему лицом, стараясь прочесть его истинные мысли, вникнуть в суть сказанных слов. Зачем? Зачем ему все это надо? Это провокация или он что-то подозревает. Мне было не по себе, мягко говоря. Он глядел куда-то вдаль, словно скозь стены, будто не видел, как я подошла, как присела рядом, сигарета тлела в его аристокртических, красивых пальцах, губы шевелились, звуки сливались в слова, а я боролась с желанием примкнуть к ним, дотронуться рукой до его щеки или сказать опрометчивую фразу, столь любимую многими романтиками. «Я люблю тебя», - отчаянно шептало подсознание. «Молчи, не выставляй себя полной дурой», - кричал разум. Внезапно его сильные руки дотронулись до моих плечей и он чуть опрокинул меня назад, волосы прошлись по заснеженному подоконнику, а потом повисли над пропастью, сейчас все завесило от него, он придерживал меня за талию, а глаза его смеялись, встречаясь с взглядом моих глаз, в который плясали огоньки страха и чрезмерного обожания. Мои пальцы интуитивно вцепились в его мантию, я чувствовала обжигающий морозный холод и не могла налюбоваться его лицом, так низко нависшим над моим. Я готова была быть выброшенной сейчас с этой башни, главное, что ним. Это была его воля, которая прекращала все мои страдания. Поглядев вниз, я почувствовала дурноту Метров 50 до земли, голова начинала кружиться. Внизу – заснеженная бездна, а передо мной – его красивое лицо. Тяжело сглотнув, я прикрыла глаза и отпустила руки, целиком и полностью пологаясь на него. Мне было плевать, что он выберет для меня: смерть, или жизнь.
- Ты должна понимать, что я никогда и никому не прощаю оскорблений меня и моих друзей, я ненавижу таких людей, как ты. Мерзких стерв, которые ничего из себя не представляют, готовы вякать на людях и молчат, оставаясь наедине. Ты – трусливое существо, скользкая тварь, не достойная понимания. Ты – слизеринка, а я всегда их презирал, - зашипел он, а я чувствовала, как к горлу подбирается комок, заставляющий сердце сжиматься. Еще немного… совсем чуть и из глаз хлынут слезы, я хотела унизить его, а унизила сама себя. Он тогда был прав, и осознавать это сейчас еще тяжелее. Мне плохо, меня грызут муки совести, я знаю лишь одно – я хочу его, люблю его, не могу жить, дышать, не видя его глаз.
Он чуть потянул меня на себя, я быстро схватилась за выступ на окне, наконец, найдя опору, а он, развернувшись, медленным, невозмутимым шагом пошел прочь. Только через пару минут я заметила лежащую на подоконнике пачку сигарет и впервые закурила. Слезы стекали по моим щекам, ледяной ветер дул в лицо, костяшки пальцев задубели и я думала, думала на протяжении часа, сидя в Северной башне, глядя на холодные звезды и сияющий месяц, глядя на пропасть у подножья башни, жалея о том, что его движения были так осторожны и я не сорвалась с башни.